Текст книги "Страх: Трамп в Белом доме"

Глава 15

Трамп был одним из самых ярых противников 16-летней войны в Афганистане, которая стала самой продолжительной кампанией в истории Америки. Он начал протестовать в Twitter уже в 2011 г., за четыре года до официального вступления в президентскую гонку.

В марте 2012 г. Трамп писал: «Афганистан – полная катастрофа. Мы не понимаем, что делаем. Они, помимо прочего, обдирают нас как липку».

В 2013 г. твиты стали более резкими. В январе появился такой твит: «Нам надо уходить из Афганистана. Наших солдат убивают афганцы, которых мы же и обучаем. Мы выбрасываем там на ветер миллиарды. Это полный бред! Возродим США». В марте: «Нужно немедленно убираться из Афганистана. Хватит впустую губить жизни. Если придется вернуться, то мы сделаем это жестко и быстро. Возродим сначала США». В апреле: «Наше правительство настолько беспомощно, что миллиарды, выбрасываемые в Афганистане, идут в руки террористов». А в ноябре: «Не позволим нашим тупоголовым лидерам заключить сделку, в результате которой мы останемся в Афганистане до 2024 г. СДЕЛАЕМ АМЕРИКУ ВЕЛИКОЙ!»

В декабре 2015 г. Трамп разместил твит: «Террорист-смертник только что убил американских солдат в Афганистане. Когда наши лидеры проявят твердость и мудрость? Нас ведут на бойню!»

Как и всем остальным президентам, Трампу в наследство достались незавершенные дела предшественников. В XXI в. самым ярким образцом таких дел однозначно был Афганистан. Война, начавшаяся после теракта 11 сентября, когда Афганистан служил прибежищем Усамы бен Ладена и «Аль-Каиды», была сплетением больших ожиданий, неудач, недоразумений и готовности жертвовать деньги и жизни.

При президентах Буше и Обаме споры о необходимой численности военного контингента доминировали внутри Совета национальной безопасности и в публичных выступлениях, создавая впечатление прогресса и решения. Сообщения в СМИ фокусировались на количестве военных и сроках. Численность американских войск, участвующих в войне, стала мерилом прогресса.

В период правления Обамы количество военнослужащих в Афганистане колебалось, то достигая 100 000, то падая до 8400 на фоне опрометчивых надежд, впоследствии забытых, на быстрое завершение боевых действий против талибов. В душе эксперты знали, что все это было тщетно.

Координатор Белого дома генерал-лейтенант Дуглас Лют назвал войну «карточным домиком» на совещании в 2010 г., вскоре после того, как Обама увеличил контингент военных на 30 000 человек.

Д-р Питер Лавой, заместитель помощника министра обороны по вопросам безопасности в Азии и Тихоокеанском регионе, впоследствии ответственный за Южную Азию в Совете национальной безопасности Обамы, считался авторитетом во всем, что касалось Пакистана и Афганистана. Лавой, практически неизвестный широкой публике, был критически настроен в отношении военной машины и разведывательного сообщества. Он выступал одновременно в двух ипостасях – как ученый и как практик. По его мнению, зацикленность на численности американских войск была ахиллесовой пятой политики администрации Обамы в Афганистане.

«В Афганистане буквально тысячи кланов, – говорил Лавой. – У каждого есть свои претензии. Даже если “Талибан” прекратит существование, там все равно будут мятежники». Победа была призрачной. Никто не знал, что под ней понимать.

Г. Р. Макмастер видел, что у него серьезные расхождения с президентом Трампом во взглядах на войну в Афганистане. Он знал эту страну. С 2010 по 2012 г. ему довелось служить на афганской войне в качестве заместителя командующего по планированию в Кабуле.

Во время войны в Персидском заливе в 1991 г. (операция «Буря в пустыне») Макмастер, тогда еще капитан, окончивший семь лет назад академию в Уэст-Пойнте, командовал девятью танками в сражении, где были уничтожены 28 танков Республиканской армии Ирака. Капитан Макмастер избежал потерь, а бой продолжался всего 23 минуты. Его наградили тогда за храбрость Серебряной звездой.

На войне в Ираке он уже был полковником и под его началом находились 5300 военнослужащих 3-го разведывательного полка. Используя противоповстанческую тактику, он успешно захватил город Таль-Афар в 2005 г. Президент Буш публично назвал эту операцию образцовой и «дающей надежду на освобождение Ирака».

В своей вышедшей в 1997 г. книге «Нарушение долга» Макмастер назвал Объединенный комитет начальников штабов, который курировал вьетнамскую войну, «пятеркой набравших в рот воды», которая не смогла установить взаимопонимания с гражданским руководством и высказать ему свое мнение. «Нарушение долга» было наставлением, показывающим, как избежать появления еще одного Вьетнама.

Ирония была в том, что Трамп теперь называл Афганистан Вьетнамом, трясиной без ясной задачи по обеспечению национальной безопасности, последним образцом непоследовательности американской политики. Работа Макмастера заключалась во взаимоувязывании военных рекомендаций для Афганистана с президентскими целями, но этот президент, увы, имел лишь одну цель – уход из страны.

Аппарат Совета национальной безопасности засел за выработку позиции. Подполковник Фернандо Лухан, ответственный за Афганистан, председательствовал 1 и 10 марта 2017 г. на первых межведомственных совещаниях среднего уровня в администрации Трампа. Присутствовали представители Госдепартамента, Пентагона и разведведомств.

Лухан, работавший еще в администрации Обамы, знал, что афганская политика при Обаме была очень простой: всеми силами избегать катастрофы. Неопределенность была высокой, и возможностей для катастроф хватало.

На первом совещании представитель Госдепартамента устроил дискуссию по ряду фундаментальных вопросов: почему мы решили, что нам нужна антитеррористическая база в Афганистане? Что оправдывает такое представление? В чем реально заключается угроза, исходящая из Афганистана? Почему мы считаем, что в бой надо бросать американских военных и специалистов по разведке, когда у нас есть дроны и все такое? Наше затянувшееся присутствие, по его словам, может привести к появлению дополнительной нестабильности со стороны не только повстанцев, но и таких региональных игроков, как Пакистан.

Представитель Госдепартамента отметил, что Соединенные Штаты определенно не хотели оставаться в Афганистане навсегда, когда вторглись туда в 2001 г. Что мы можем сказать теперь, после 16-летнего присутствия там?

Нет, нет, нет, сказал представитель министерства обороны. Присутствие США не должно быть постоянным.

Тогда возникает вопрос: когда это может закончиться? Возможно ли политическое урегулирование? Будет ли политическое урегулирование целью или средством? Возможно ли политическое урегулирование, если талибские боевики будут возражать против американского присутствия в какой-либо форме? Может ли политическое урегулирование быть способом протаскивания постоянного участия?

Чтобы политическое урегулирование стало реальным, нужно идти на компромиссы. Готов ли президент Трамп к этому?

Не является ли такой шаг фиговым листком, маскирующим возможность для Соединенных Штатов делать все, что они захотят? Нужно ли Афганистану демократическое или стабильное правительство? Насколько США заинтересованы в реальном политическом урегулировании?

Другой представитель Госдепартамента добавил, что у центрального правительства нет легитимности в глазах афганской публики, его рейтинг находится на самом низком за 10 лет уровне, если судить по опросам. По его наблюдениям, теневая экономика в стране – производство опиума и незаконная добыча полезных ископаемых – не уступает по размерам официальной экономике и в значительной мере находится под контролем талибов.

После теракта 11 сентября ЦРУ и военные стали платить афганским полевым командирам, чтобы те выступили против талибов. Часть этих денег уходила на поддержку политической оппозиции. Сейчас США тратят на Афганистан порядка $50 млрд в год. Должно ли насквозь коррумпированное правительство по-прежнему получать деньги от США и их союзников? Не отбивает ли такая массированная поддержка афганского правительства его охоту к реальным реформам и политическую волю? Американские деньги стали одним из факторов развращения афганской системы.

Возникал и более широкий вопрос: следует ли Соединенным Штатам добиваться победы в Афганистане или стараться просто не проиграть?

После одного совещания участники взяли маркерные доски и разделились на три группы, с тем чтобы сформулировать проблему и жизненно важные стратегические цели. Общей для всех была цель, связанная с предотвращением новых атак на территории США.

Были подняты дополнительные вопросы: какое правительство нужно Афганистану и какая стабильность необходима США для предотвращения новых террористических атак?

На встрече с представителями Пентагона, Госдепартамента и разведслужб Макмастер сразу обозначил четыре концепции или цели: 1. Достичь политической стабильности, которая включает в себя урегулирование отношений с талибами. 2. Добиться системного противодействия «Талибану» со стороны афганского правительства. 3. Усилить давление на соседний Пакистан, который ведет двойную игру – номинально является союзником Соединенных Штатов и при этом поддерживает террористов и «Талибан». 4. Обеспечить международную поддержку со стороны 39 стран – союзниц США по коалиции.

Обдумывая компромиссный вариант наращивания военного контингента, Макмастер склонялся к предложению об увеличении численности на тысячу человек, возможно на 3000–5000, для предотвращения новых террористических атак. Один из участников предлагал увеличить численность на десятки тысяч человек.

На заседании узкого Совета национальной безопасности – называемого так потому, что он работал без участия президента, – генеральный прокурор Сешнс обрушивался на каждого, включая Макмастера, кто предлагал увеличить численность военных.

Вы фактически втягиваете президента в то, во что он не верит, заталкиваете туда, куда он не хочет идти, говорил Сешнс. Мы теряем слишком много жизней в Афганистане. Я не понимаю, почему до вас не доходит. Это совсем не то, чего хочет президент.

По словам Прибуса, присутствовавшие слишком мало работали с президентом и не понимали, в чем заключается его базовая философия и почему. Для президента, сказал он, «почему» – это самая главная часть. Почему мы здесь? Почему мы делаем это? Чего вы хотите добиться? И что именно вы пытаетесь сделать?

Это были те самые вопросы, которые Питер Лавой задавал в администрации Обамы. Ни Прибус, ни Лавой так и не получили удовлетворительного ответа.

Участники заседания сошлись на увеличении численности военных на 4000 человек.

«Кто из вас, – спросил Прибус, – скажет президенту, что выбранный вариант оставляет нас в Афганистане на десятилетия? Если вы только заикнетесь об этом, он взорвется. Кто пойдет объясняться с ним?»

Молчание.

Позже Прибус собрал ключевых игроков на совещание.

«Послушайте, – сказал он, – у нас проблема. У нас нет взаимопонимания с президентом по самым базовым вопросам. Почему вы хотите остаться там? С какой целью? За что принципиально ценное для Соединенных Штатов мы рискуем жизнями американцев? Вы должны понять и прийти к общему мнению по этим базовым вопросам, прежде чем рассуждать о том, сколько еще солдат нужно отправить в Афганистан. Вы бежите на 10 шагов впереди себя».

Макмастеру было недостаточно объявить, что цель заключается в предотвращении новых террористических атак. Вопрос звучал иначе: как отправка еще нескольких тысяч военных поможет достижению этой цели?

В Афганистане было четыре стратегические цели: обучение и инструктирование афганской армии и полиции; материально-техническое обеспечение; контртеррористическая борьба и сбор разведывательной информации. Макмастеру нужно было разработать стратегию, предотвращающую эскалации или видимые проявления эскалации. Она не могла прямо или слишком открыто противоречить объявленному желанию Трампа уйти из страны, она должна была мягко предложить новый подход.

28 марта Макмастер предложил то, что в аппарате Совета национальной безопасности получило название четырех компонентов: укрепление, переориентирование, гармонизация и регионализация. Эти четыре компонента афганской стратегии хорошо укладывались в его систему четырех концепций. Укрепление означало поставку техники и обучение; переориентирование – целенаправленное финансирование подконтрольных афганскому правительству областей; гармонизация – попытку сделать афганское правительство открытым, проведение выборов и работу с местной элитой; а регионализация – работу США с региональными игроками вроде Индии.

К маю в предлагаемом плане остановились на золотой середине – увеличении численности военных на 3000–5000 человек. Определенный контингент, конечно, будет отправлен неофициально и не появится в публичных сводках.

План концентрировался на контртеррористической операции. В помощь афганской армии выделялся авиационный батальон, который должен был участвовать в крупных сражениях с талибами. Правила ведения боевых действий изменялись – раньше силу можно было применять только в случае угрозы американским военным, теперь ее разрешалось использовать при угрозе афганской армии.

Примерно в это же время сенатор Линдси Грэм убеждал Трампа в необходимости увеличить численность военных. Грэм и Трамп три раза обсуждали проблемы Афганистана в мае.

«Вы же не хотите в итоге, чтобы Афганистан вернулся в темные времена и стал местом подготовки второго 11 сентября?» – спросил Грэм. Это было повторением того же аргумента, который он привел Трампу по Северной Корее.

«Но, – спросил Трамп, – как положить этому конец?»

«Никак, – ответил Грэм. – Это борьба добра и зла. Она не кончается никогда. Раньше были нацисты, а теперь радикальные исламисты. В один прекрасный день появится что-нибудь другое. Поэтому наша цель – гарантировать, что нас никогда не атакуют из Афганистана. Смотрите на дополнительный воинский контингент как на страховой полис против нового 11 сентября. Прислушайтесь к генералам». Грэм закончил свою речь метафорой, которая, он знал, понравится Трампу: «Генерал Обама был ужасным. Генерал Байден был ужасным. Генерал Сьюзан Райс была ужасной. Генерал Валери Джарретт…» Но «генерал Трамп будет ничуть не лучше. Генерал Грэм тоже не лучше. Прислушайтесь к своим генералам или выгоните их».

В какой-то момент вице-президент Пенс позвонил Грэму и сказал: «Вы должны объяснить ему, когда это кончится». Никогда, ответил Грэм.

Грэм знал о внутренней войне в Белом доме. Генерал Келлог, начальник аппарата Совета национальной безопасности, объединившись с Бэнноном, голосовал за выход. Это означало, что Келлог выступал против Макмастера, своего босса.

Грэм видел истории, которые с подачи Бэннона или кого-то еще утекали в прессу под шапкой «Война с Макмастером». Он позвонил Трампу.

«Это война с Трампом, мой друг, – сказал Грэм президенту. – В истории останутся не Макмастер или Бэннон. В истории останетесь вы».

С точки зрения Бэннона, старый порядок означал одно из двух – продолжение курса или позорное отступление. Он хотел найти способ уменьшить риск, обеспечить защиту для Трампа.

В последний день мая в колонке комментатора газеты Wall Street Journal Эрик Принс, основатель скандально известного частного подрядчика министерства обороны Blackwater, написал, что «Афганистан – это очень дорогая катастрофа для Америки». Он предложил назначить «наместника», который будет руководить всеми военными действиями в Афганистане, и заменить всех американских военных, кроме небольшой группы специальных войск, на «более дешевые частные решения» – частные военные компании, которые возьмут на себя обязанности по подготовке афганских сил безопасности. «США должны отказаться от проводимого в последние 15 с лишним лет курса на создание государства и сфокусироваться на ударах по “Талибану” и другим террористам, так чтобы они запросили пощады. Пока они не почувствуют реального давления и не увидят, что США не отступят, победа будет на их стороне».

Впрочем, дальше дело не пошло, поскольку это означало, что частные подрядчики вроде Принса, брата министра образования Бетси Девос, будут получать слишком большие деньги.

Бэннон поинтересовался у директора ЦРУ Майка Помпео, может ли он найти компромиссное решение. Помпео согласился съездить в Афганистан в первую неделю августа.

На протяжении многих лет ЦРУ держало в Афганистане трехтысячную тайную армию. Так называемые контртеррористические команды преследования из афганцев оплачивались, обучались и контролировались ЦРУ. Это были лучшие афганские бойцы, элита. Они уничтожали талибских боевиков и нередко действовали на территориях племен. На их счету были опасные и неоднозначные рейды в соседний Пакистан. Можно ли было увеличить это военизированное формирование вместо наращивания численности американских войск? Могут ли военизированные формирования ЦРУ и несколько тысяч армейских спецназовцев выполнять всю работу и таким образом позволить вывести крупные регулярные силы американской армии?

Мэттис позвонил сенатору Грэму. Срок подачи предложения приближается, объяснил он. Военным нужно координировать действия с ЦРУ. «У ЦРУ есть ряд приоритетных целей, которые оно хотело бы уничтожить». Требуется проведение четырех операций: «По две с каждой стороны от афгано-пакистанской границы».

К попыткам Макмастера представить сокращенную версию систем вроде его концепций или компонентов Трамп относился крайне пренебрежительно. Он задавал один вопрос: «Какого хрена мы торчим там?» Однако у него была идея для министра Мэттиса и Бэннона: «Я хочу встретиться с военными, реальными участниками боев, не офицерами». Трамп хотел узнать их мнение о ситуации в Афганистане.

У Мэттиса округлились глаза.

Бэннон, который при случае любил привести исторический пример, напомнил о том, что президент Линкольн, когда был главнокомандующим, питал почти мистическую страсть к рассказам солдат.

Обед Трампа со служившими в Афганистане тремя солдатами и авиатехником состоялся в Белом доме 18 июля. Трамп, Пенс и Макмастер сидели с одной стороны широкого блестящего стола в Комнате Рузвельта, а с другой расположились четыре молодых человека в военной форме, которые чувствовали себя стесненно под прицелом камер, фиксировавших ход встречи.

Президент сказал: «Я хочу выяснить, почему мы находимся в этой стране уже 17 лет, что там происходит и что нам нужно делать. У нас много идей, но мне хотелось бы услышать, что скажут люди снизу».

Впоследствии Трамп обобщил их взгляды для Бэннона: «В один голос. Мы должны решить, как нам вылезти из этой хрени. Тотальная коррупция. За это не стоит сражаться… НАТО не делает ничего. Они только мешают. Не верь, если кто-то будет рассказывать, какие они молодцы. Все это чушь собачья».

Совет национальной безопасности собрался в 10:00 в Ситуационной комнате на следующее утро, 19 июля, чтобы проинформировать Трампа о стратегии в Афганистане и Пакистане.

Макмастер во вступительной части встречи обрисовал цели и вопросы для обсуждения. Трамп казался скучающим и рассеянным и через пять минут прервал доклад. «Я выслушиваю эту чушь об Афганистане уже 17 лет, и все без толку», – сказал он, прежде чем Макмастер изложил вопросы. У нас целая куча противоречащих друг другу краткосрочных стратегий. Мы не можем продолжать все с тем же старьем.

Трамп завел разговор о вчерашней встрече с солдатами. Лучше всего мне рассказали о ситуации солдаты с передовой, а не генералы. «Мне наплевать на то, что вы несете», – сказал он, обращаясь к Мэттису, Данфорду и Макмастеру.

Мы проигрываем по-крупному в Афганистане. Это катастрофа. Наши союзники не помогают. Солдаты-призраки – те, что получают плату, но не служат – грабят нас.

НАТО – это катастрофа и пустое место. Солдаты сказали ему, что персонал НАТО совершенно недееспособен.

«Пакистан не помогает нам. Его нельзя называть настоящим другом», несмотря на помощь в размере $1,3 млрд в год, которую предоставляют США. Трамп сказал, что не будет больше выделять им помощь.

Афганское руководство коррумпировано и тянет деньги из Соединенных Штатов. Маковые поля, находящиеся в основном на занятой талибами территории, уничтожить не удается.

«Рядовые солдаты могут руководить намного лучше вас, – сказал президент своим генералам и советникам. – Они могут справляться с работой намного лучше. Я не знаю, чем мы занимаемся».

Выволочка, которую Трамп устроил генералам и руководителям высшего уровня, продолжалась 25 минут.

«Послушайте, нельзя рассматривать Афганистан в изоляции, – сказал Тиллерсон. – Необходимо смотреть на ситуацию в региональном контексте. А мы ни разу не подходили к Афганистану и региону комплексно».

«Ценой скольких жизней? – спросил Трамп. – Сколько еще нужно оторванных рук и ног? Сколько мы еще будем торчать там?» Эта антивоенная риторика, практически вырванная из песен Боба Дилана, отражала пожелания его избирателей, семьи которых в значительной мере были связаны с вооруженными силами.

«Самый быстрый способ – это сдаться», – сказал Мэттис.

Трамп повернулся. Моди, премьер-министр Индии, – мой друг. Он мне очень симпатичен. Он сказал мне, что США ничего не вытянут из Афганистана. Ничего. В Афганистане много полезных ископаемых. Мы не получим их, как другие, например Китай. А Соединенным Штатам нужно получить кое-какие афганские ресурсы в обмен на поддержку. «Я не буду заключать никаких сделок до тех пор, пока мы не получим доступ к полезным ископаемым». А кроме того, США «не должны платить Пакистану до тех пор, пока он не начнет сотрудничать».

Мэттис обрисовал стратегическую концепцию и цели в сфере нераспространения ядерного оружия. Нам требуется переходная стратегия, пока мы не можем положиться на афганцев, сказал он.

«А почему мы не можем платить наемникам, чтобы они делали работу за нас?» – спросил Трамп.

«Мы хотим знать, полностью ли главнокомандующий на нашей стороне или нет, – сказал Мэттис. – Мы не можем больше вести войну без полного согласия». Чтобы военные добились успеха, Мэттису была необходима полная поддержка стратегии со стороны Трампа.

«Я устал от бесконечных разговоров о том, что нам надо сделать то или другое для защиты своей территории или обеспечения национальной безопасности», – сказал Трамп.

В официальной полной стенограмме заседания Совета национальной безопасности просто говорится, что Трамп «одобрил» использование «набора инструментов», призванных заставить Пакистан отказаться от тайной поддержки «Талибана». Вопреки его словам документ утверждает, что США продолжат взаимодействие с Пакистаном при взаимной заинтересованности и что гражданская помощь Пакистану не прекратится, в то время как военное сотрудничество будет зависеть от его поведения. Риторически и практически это означало принятие новой, более жесткой стратегии.

Позднее в тот же день участники совещания собрались в кабинете Прибуса, чтобы обсудить стратегию в Афганистане и Южной Азии. По тому, как Макмастер направлял разговор, можно было понять, что он услышал мнение президента и теперь старается максимально учитывать его. Он пытался говорить оптимистично, однако было ясно, что терпение у него, как и у Мэттиса с Тиллерсоном, вот-вот лопнет.

Вечером Прибус устроил обед, на котором совещание по стратегии продолжилось. Тон задавал Бэннон. Прибус, Бэннон и Стивен Миллер, молодой бескомпромиссный советник по вопросам политики и спичрайтер, который прежде был директором по коммуникациям у Джеффа Сешнса, жаловались друг другу на процесс принятия решений в Совете национальной безопасности. Макмастер, похоже, не слишком горел желанием реализовывать взгляды президента, а пытался убедить Трампа в своей правоте. Бэннон хотел заменить Макмастера на Келлога, начальника аппарата Совета национальной безопасности, чьи представления в большей мере соответствовали президентским и его собственным.

Грэм сказал Трампу, что Ашраф Гани, президент Афганистана, разрешит ему иметь столько контртеррористических групп, сколько нужно, плюс базы ЦРУ в любом месте. Это был лучший пост перехвата информации и плацдарм для борьбы с международным терроризмом в мире. «Они готовы выставить 100 000 военных, – сказал Грэм, преувеличивая. – Вы должны радоваться, что в лице Афганистана получаете партнера, который не допустит повторения событий 11 сентября».

«Это не государственное строительство», – ответил Трамп.

«Мы пришли туда не затем, чтобы насаждать джефферсоновскую демократию», – согласился Грэм. Его беспокоили углубляющиеся противоречия между Пакистаном и Индией. «Пакистан вкладывает кучу денег в наращивание ядерного арсенала. Он реально выходит из-под контроля».

Грэм недавно побывал в Афганистане и вернулся в подавленном настроении. «У нас нет программы действий в Афганистане на дипломатическом уровне». У нас нет специального представителя, роль которого при Обаме поначалу играл Ричард Холбрук. «Отсутствует даже посол». Все, что есть, – это один человек в секторе Южной Азии Госдепартамента.

«Нам грозит политический провал», – сказал он. Мирное урегулирование с талибами – это единственный выход. «Пакистанцы намерены удваивать усилия до тех пор, пока не увидят, что “Талибан” уступает».

Трамп получил решение. Он поинтересовался, не хочет ли Грэм стать послом в Пакистане.

«Нет, я не хочу быть послом в Пакистане», – ответил Грэм.

На этом они остановились.

В Белом доме Трамп вернулся к идее, которую он вынес из совещания: «Чтобы победить, нам нужно направить повстанческое движение против талибов».

Трампу понравилась мысль о такой операции – кампании, в которой наверняка никто не мог победить. Президент сказал: «Эти парни верхом на лошадях дрались с русскими в восьмидесятых». Идеально.

Бэннон подлил масла в огонь, раскритиковав слабость афганской армии. «Мы угробили миллионы долларов на то, чтобы взять лучших в мире бойцов, – сказал он, – и превратить их в худшую в мире армию».

Это тоже понравилось Трампу. Бэннон зашел так далеко, как только было можно. Они пытались выстроить политику на веренице однострочных клише.

Грэм хотел предостеречь Трампа еще от одного.

«Если вывести всех, поскольку 8600 [солдат] не приносят результата, то нужно готовиться к последствиям, – предупредил он Трампа, имея в виду нынешнюю численность военных в Афганистане. – А последствия будут такими: новый гипертрофированный Ирак. В Афганистане больше международных террористов, чем их было когда-либо в Ираке. Ситуация ухудшится очень быстро, и терроризм из Афганистана будет масштабироваться экспоненциально. Мы получим следующее 11 сентября ровно оттуда, откуда получили предыдущее. Вот и все. Вопрос в том, пойдете ли вы по дороге Обамы, т. е. покончите с войной и поставите всех нас под удар, или же выберете путь стабилизации Афганистана».