Текст книги "В погоне за блаженством"

Анжелик провела рукой по его широкой спине, и его мускулы напряглись под шелковой рубашкой. Джим втайне ждал этого момента, понимая, что сегодня инициатива будет в ее руках. Бросив рубашку на стул, он с восхищением оглядел эту еще молодую женщину. Она была квартеронкой с необычным цветом кожи. Ее золотистые блестящие волосы казались еще золотистее из-за смуглого цвета лица. Светло-карие глаза всегда были зеркалом настроения: они могли быть приветливыми и ласковыми, как южное солнце, а иногда превращались в маленькие холодные кусочки золота. Всегда элегантный и подтянутый, Джим часто задавался вопросом: почему она не хочет разделить судьбу многих женщин и не выходит замуж? Но такие темы, как, впрочем, и ближайших родственников, обсуждать запрещалось. Поэтому и она ничего о нем не знала, кроме того, что он холостяк. Для нее было вполне достаточно, что он прекрасный любовник и с ним приятно общаться.

Джим немного расслабился, лежа на широкой кровати, и наблюдал, как она сбрасывает одежду. Она всегда раздевалась у него на глазах, и он буквально воспламенялся от ее медленных, соблазнительных движений.

Когда он увидел ее совершенно обнаженной, кровь закипела в его жилах. Он прижался к ней всем телом, и она почувствовала его неукротимое желание. Из ее груди вырвался радостный крик, она взобралась на него и довела до высшей точки наслаждения. А через минуту уже лежала рядом, лаская его грудь и прислушиваясь к его угомонившемуся дыханию.

– Теперь ты уж точно никуда не торопишься, правда?

– Ты права. У нас еще вся ночь впереди! Я думаю, этот вечер запомнится надолго.

– А ты сомневался. – Голос ее прозвучал немного обиженно.

Вдруг он опять вспомнил о Рени и пожалел, что не она сейчас лежит рядом.

– Нисколько, – солгал он, и Анжелик это почувствовала.

Наступило утро. Солнце красным шаром выплыло из-за горизонта. Анжелик наблюдала за Джимом, пока тот одевался. Глаза ее были холодными и злыми.

– С тебя двести пятьдесят долларов, мистер Уэстлейк, – ледяным голосом сказала она.

Джим перестал застегивать рубашку и вопросительно посмотрел на нее. Вот уже несколько лет такие ночи были истинным наслаждением для обоих, но сейчас Анжелик только выполняла свою работу, и он никак не мог объяснить подобный выпад.

– Ты использовал меня сегодня вечером, – продолжала она. – Ты не любил меня, а делал то, что делал бы с любой проституткой с пристани. Я не работаю с посетителями, для тебя я сделала исключение, но только сегодня.

Он прекрасно понимал, что обвинения справедливы, и не пытался переубедить Анжелик. Он просто извлек названную сумму и положил на туалетный столик. Затем натянул пиджак и, обернувшись, тихо произнес:

– Прощай, Анжелик!

Она стояла, оцепенев, посреди комнаты, пораженная таким быстрым финалом.

Джим успел вернуться на пароход до полудня. Он не чувствовал себя отдохнувшим ни телом, ни душой. Забыв о сне, он с головой окунулся в работу и освободился только поздно вечером, закончив подписывать контракты. Теперь наконец можно и поспать. Обидно, что даже после преднамеренного визита к Анжелик он не смог забыть о Рени. Эта проницательная женщина угадала его мысли. Он потерял самую страстную женщину в своей жизни ради грез о невинном создании, которое и не подозревало, что так взволновало его. Выругавшись от всей души, он разделся и забрался в койку, предупредив Олли, чтобы его не беспокоили.

Джим был рад, когда Сент-Женевьев скрылся из виду. Они впрок заправились топливом и были готовы проделать безостановочный путь до Сент-Ауиса. Наперерез водному потоку «Элизабет Энн» двигалась на север, домой.

Они немного задержались в пути. Джиму удалось в Мемфисе забрать хлопок, да и пассажиров хоть отбавляй. Удачный рейс! Он торжествовал – чутье бизнесмена не изменило ему и в этот раз.

Джим прогуливался по палубе, засунув руки в карманы теплого плаща. Над рекой сгущались ранние зимние сумерки. Он любил холодное время года, особенно бодрящий воздух зимних ночей, который укреплял силы и дух. Спустившись в рубку, решил проверить, все ли в порядке, а затем пойти поужинать вместе с пассажирами.

Это был ничем не примечательный человек среднего роста; ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы изменить внешность. Огромное, как будто с чужого плеча пальто, теплый шарф, даже очки на носу для маскировки. Он сел на пароход в Сент-Женевьев и все время находился в каюте, дабы объявиться в нужное время. Теперь в своей привычной одежде, без очков, закрывавших пол-лица, он был самим собой. Фрэнк Магвир сидел на кровати в крошечной, восемь на восемь футов, каюте и ждал. Взглянув на часы, он отметил, что еще слишком рано, но это не имело никакого значения. Ведь такого момента он ждал куда больше времени.

Теперь пан или пропал: или он сделает шаг к намеченной цели, или его выбросят на берег. Ему удалось пробраться на корабль переодетым в респектабельного бизнесмена, и он уютно устроился в миленькой каюте на лучшем пароходе Уэстлейков, с нетерпением ожидая осуществления первого из планов, которые они обдумали с братом после его побега с каторги. Он встал, лениво потянулся и, поставив саквояж на пол, рядом с койкой, лег и закрыл глаза. Ждать осталось недолго, а, отдохнув несколько минут, он сможет выдержать все.

Закрыв дверь своей каюты, Джим спустился по трапу в столовую. Сегодняшний вечер не обещал ничего интересного. Он будет ужинать с семейством, направлявшимся в Калифорнию. Он и раньше слышал о причинах отъезда из долины Миссисипи, но ни одна из них не показалась ему существенной. Чем плохи плодородные земли? А большие города и маленькие городишки? Здесь встретишь любую этническую группу, какую только можно себе представить. Хотя Джим был всегда вежлив с теми, кто стремился покинуть эти края, он не понимал их. Никакие блага не смогли бы оторвать его от реки. Никогда в жизни он не уедет из этих мест, которые по праву считает своей родиной.

Ужин был великолепен, а шеф-повар – на высоте. Джим извинился, вышел из-за стола и направился в салон. С гордостью огляделся вокруг: сверкающие хрустальные люстры, портрет Элизабет, изысканная мебель, огромное зеркало, в котором отражалось все это, освещенное лучами яркого солнца. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Уверенный в себе, преисполненный чувства собственного достоинства, талантливый – так отзывались о нем его пассажиры. Уэстлейкские маршруты были самыми доходными в пароходстве, а именно это судно и его капитан были воплощением стабильного успеха. Джим на мгновение задумался, натянул перчатки и отправился еще раз осмотреть пароход.

Фрэнк взглянул на часы. Незаметно наступила ночь, а столовая была полна народу. Бесшумно открыв большой чемодан, который прихватил с собой, он вынул содержимое: две большие канистры с горючим и коробку спичек. Затем посреди койки сложил кучей постельное белье. Закрыв внутреннюю раму окна, обильно полил белье горючей жидкостью и поднес спичку. Оно тут же вспыхнуло, и он с Удовлетворением стал наблюдать, как жадные языки пламени потянулись к стенам каюты. Взяв остатки горючего и спички, он вышел через наружную дверь и легко пробрался по палубе к сходням. Теперь нужно поджечь хлопок на нижней палубе. Он понимал, что, заметив огонь наверху, все ринутся туда и он сможет осуществить свой коварный план здесь, рядом с котельным отделением. Если паровые котлы достаточно раскалятся, то произойдет мощный взрыв, а это как раз то, что задумывали братья Магвир. Они нанесут Уэстлейкам удар по наиболее уязвимому месту – по кошельку. Лишившись самого прибыльного парохода, они вряд ли смогут быстро оправиться.

Фрэнк не торопился уходить, пока не услышал вдалеке истошный крик: «О Боже! Пожар!»

Тогда он стремглав бросился к тюкам хлопка и, облив их горючим, бросил зажженные спички в эту же кучу. Грозное пламя вырвалось наружу, и Фрэнк отскочил назад, поражаясь свирепости огня. Он услышал быстрые шаги и оказался нос к носу с Джимом Уэстлейком.

– Какого черта ты здесь делаешь! – прорычал Джим, бросившись на Фрэнка с последней ступеньки.

Фрэнк сделал шаг в сторону, и Джим больно ударился о борт. Когда он пришел в себя, Фрэнк, смеясь, прыгнул в воду и быстрыми, уверенными гребками стремительно поплыл к берегу.

Минуту Джим колебался, желание броситься следом за негодяем, который пытался уничтожить его детище, было непреодолимым. Но разум восторжествовал над чувствами, и он ринулся ко все разраставшемуся пламени. Не думая об опасности, он хватал тюки горящего хлопка и один за другим перебрасывал их за борт. Призывая на помощь тех, кто работал в котельной, Джим продолжал самоотверженно сражаться с огнем. На нем уже горели пальто и перчатки, но он совсем не чувствовал боли от ожогов. Сейчас главное – спасти пароход. Всю свою жизнь он работал не покладая рук, чтобы получить его, и сейчас было бы преступлением отдать его на погибель. Казалось, прошла целая вечность, когда наконец появились люди с ведрами воды для спасения того, что еще не успело загореться. Джим продолжал бросать в воду горящие тюки до тех пор, пока не осталось ни одного. Он тяжело дышал, едкий дым застилал глаза и вызывал кашель, но он не мог себе позволить отдохнуть хоть немного. Он бросился на верхнюю палубу, услышав взволнованные крики и ожидая самого страшного. Везде толпились пассажиры, кричали женщины и дети, в страхе прижимаясь к перилам. Они боялись спускаться вниз из-за дыма и пламени, а в салоне бушевал огонь, и туда тоже нельзя было пробраться.

– Капитан Уэстлейк! Вы должны спасти нас! Сэр, немедленно причаливайте к берегу! Большинство из нас не умеет плавать! – кричали испуганные пассажиры.

Джим посмотрел на них и стремглав побежал к тому месту, откуда поднималась новая волна пламени и дыма. Первый помощник капитана и механик уже боролись с огнем, подтащив поближе бочки с водой, которые хранились на палубе на случай пожара. Джим тут же присоединился и вместе с другими моряками неистово работал, наполняя ведро за ведром. Когда наконец удалось справиться с огнем, Джим схватился за поручни, чтобы не упасть. До его сознания долетали отдельные фразы:

– Отведите его в каюту! Осторожно, руки! Уйдите с Дороги! Кто-нибудь, успокойте пассажиров! Дайте им виски! До Сент-Луиса всего несколько часов, обстановка контролируется!

– Посмотрите на капитана! – не своим голосом закричала испуганная женщина. – С ним все в порядке?

– Не знаю, пожалуйста, пропустите нас, – ответил Олли грубо, помогая Джиму подняться по трапу.

Моряки открыли дверь в каюту Джима, уложили его на кровать и оставили Олли присматривать за ним. Джим никак не мог взять в толк, что происходит. Оставив его на минуту одного, Олли вернулся с большой бутылкой виски и двумя бокалами.

– Олли, пароход… – Он пытался сесть, но свалился без сил.

– Огонь потушен. Выпей, – настаивал Олли.

– Ты проверил?.. – продолжал Джим, слегка пригубив.

– Не волнуйся. Сделай глоток побольше, это как раз то, что тебе нужно сейчас, – сказал он твердо, зная, каким упрямым может быть Уэстлейк.

Олли заставил его выпить побольше и, сняв с него полусгоревшую одежду, осмотрел ожоги.

Фрэнк Магвир с трудом вылез из ледяной воды на берег. С такого большого расстояния он не мог отчетливо видеть, продолжает ли гореть судно. По крайней мере ему удалось поджечь, и тут есть над чем поразмыслить Уэстлейкам. Едва он успел перевести дух, как услышал сзади приближающийся цокот копыт.

– Красочное зрелище, Фрэнк! – приветствовал брата Уэс.

– Точно. Уэстлейк застал меня врасплох на палубе, но я вовремя смылся, оставив ему память о себе.

– Думаю, ты сумел постоять за нас, – проникновенно сказал Уэс. – Вот сухая одежда. Тебе как раз пригодится.

– Ты прав, ведь не июль на дворе.

– Теперь поторопись. Нам нужно отпраздновать победу.

– Ты отправил письмо?

– Конечно.

Братья лукаво подмигнули друг другу, и Фрэнк пошел в лес переодеться, чтобы затем вволю покутить.

Джордж Уэстлейк встревоженно ходил взад и вперед по конторе Маршалла.

– Как ты думаешь, что все это значит?

– Не знаю, но боюсь, что-нибудь случилось с Джимом и «Элизабет Энн»… Он намного опаздывает… – Маршалл еще раз взглянул на записку, которую ему таинственно вручили несколько часов назад.

– Который час? – прорычал Джордж.

Маршалл вынул из кармана часы.

– Уже одиннадцатый.

– Надеюсь, Марта не встревожилась из-за твоего необычного официального вызова. Не часто ты посылаешь кого-нибудь за мной.

– Сомневаюсь, что она вообще связала это с Магвиром.

– Прочти еще раз. Не понимаю…

Маршалл развернул письмо и прочитал: «Уэстлейк, это лишь начало из того, что мы задумали. Все еще впереди… Магвир».

Они переглянулись.

– Наверное, нам нужно поехать на пристань, узнать, есть ли какие-нибудь новости об «Элизабет Энн».

– Тебя нельзя оставлять одного. Я сейчас закрою, и мы поедем вместе.

– Когда мы выбежали, он уже выбрасывал горящие тюки за борт, совсем один! – сказал матрос с восхищением. – Все будет хорошо, правда?

Олли спустился посмотреть, как сильно пострадали главный салон и каюта капитана.

– Думаю, все прояснится завтра, когда я отвезу его к доктору. Кажется, это серьезно, хотя я ничего не понимаю в ожогах. Сильно ли поврежден пароход? – спросил он у матроса, когда проходил вместе с ним в выгоревшую каюту.

– Из-за огня и дыма мы потеряли около трети всего хлопка. Одна капитанская каюта повреждена полностью. А что здесь?

Они кое-как пробрались в главный салон.

– Должно быть, они убегали в панике. Кто-нибудь пострадал?

Олли был поражен увиденным.

– Нет, просто все перепугались. Придется много потрудиться, чтобы восстановить былую красоту.

Кругом валялись перевернутые столы, осколки разбитого хрусталя и фарфора. Огонь не пощадил ничего, даже огромное зеркало в дальнем конце салона разлетелось вдребезги от брошенного стула во время спешной эвакуации.

– Пройдет немного времени, и Джим снова взойдет на капитанский мостик, а пароход будег выглядеть как новый. – Затем, поникнув головой, Олли грустно спросил: – Кстати, а как возник пожар?

– Точно не знаю. Мы только слышали, как капитан закричал на кого-то, а палуба уже горела… Думаю, мы выясним, когда он придет в себя. Скажите ему, что все будет в порядке и через несколько часов мы уже будем дома.

Олли кивнул и направился в каюту Джима.

Джордж и Маршалл прочесывали пристань, надеясь встретить хоть кого-нибудь, кто видел «Элизабет Энн». Наконец после часового поиска они обнаружили «Бель Мари» из Мемфиса и его капитана Джейка Мейсона, который видел Джима в том порту. Они с облегчением вздохнули, когда узнали, что Джим забрал там груз. Вероятно, потому он задерживается с прибытием. С этим они и поспешили домой к Элиз. В дверях их встретила Марта, вся в тревоге из-за их долгого отсутствия.

– Джим еще не вернулся? – спросила она, услышав объяснение, что их задержали дела на пристани.

– Нет еще. Но, как сказал Джейк Мейсон с «Бель Мари», Джиму удалось попутно загрузиться хлопком, и поэтому он опаздывает.

Марта приняла это за чистую монету и пошла в гостиную. Рени, Дорри и Элиз тепло встретили их. Слава Богу, в их отсутствие ничего не произошло.

Отказавшись от горячего шоколада, который пили женщины, Джордж и Маршалл налили по большому бокалу коньяка и сели поближе к камину.

– Я буду искать Джима днем и ночью, чтобы привезти его сюда, – сказал Джордж, подавленный затянувшимся молчанием домочадцев.

Маршалл улыбнулся. Он стоял небрежно облокотившись на каминную полку и потягивал коньяк.

– Думаю, он не пропустил ни одного попутного груза от Нового Орлеана и еще не успел потратить все деньги.

– Вы с уважением относитесь к деловым качествам вашего брата, не так ли? – спросила Рени, следившая за каждым движением Маршалла.

Его безразличное отношение к ней с той самой ночи в Сидархилле начинало действовать ей на нервы. Она все еще чувствовала на губах его поцелуй и никак не могла забыть тот сладостный трепет.

– У него особое чутье в таких вопросах, – ответил Маршалл.

Он был благодарен матери, когда та переменила тему разговора. Вернувшись в контору, он стал обдумывать план поиска Джима, а письмо Магвира лежало тяжелым камнем у него на сердце.

Только в третьем часу ночи они вошли в док. Олли послал матроса за доктором, а решение неотложных вопросов взял на себя. Вернувшись в капитанскую каюту, он сел на стул рядом с кроватью Джима и стал ждать. Через полчаса приехал доктор Фримонт, страшно недовольный, что его разбудили среди ночи.

– Что случилось, Олли?

Он поставил свой чемоданчик на маленький умывальник и сбросил с плеч огромное пальто.

– У нас был пожар, два загорания, он ликвидировал оба.

– Что с Джимом?

– Сильные ожоги рук. Он выбрасывал горящие тюки с хлопком за борт.

– Сколько времени он без сознания?

– Думаю, он просто отключился. Первое, что я сделал, так это напоил его виски.

– Когда это произошло?

– Около семи.

Доктор ничего не сказал в ответ, а тотчас принялся осматривать Джима. Через некоторое время он сказал:

– Я думаю, все не так серьезно, как кажется на первый взгляд. Это не значит, что обойдется без боли, но, к счастью, внутренних повреждений нет.

– Хорошо.

– Не разрешай ему вставать несколько недель и следи за тем, чтобы он выполнял все мои рекомендации.

– Я прослежу, – пообещал Олли решительно.

Доктор Фримонт был доволен, что Джим не чувствовал и не видел, как он прикладывал лекарство и бинтовал обожженные места.

– Смазывайте ему руки этой мазью два раза в день и почаще меняйте повязку.

– Думаете, это так легко? – пробурчал Олли – он очень хорошо знал Джима.

– Если он хочет побыстрее вернуться к работе, ему придется смириться и выполнять все, что я сказал. – Доктор Фримонт улыбнулся.

– Спасибо, доктор. – Олли пожал ему руку и хотел проводить.

– Не стоит, Олли. Тебе самому не мешает хорошенько выспаться. Я оставил для него настойку опиума на умывальнике. Пусть примет немного, если боль будет невыносимой. Я заеду через несколько дней.

– Хорошо. Но я собираюсь высадить его на берег как можно скорее. Нам предстоят серьезные ремонтные работы, а если он будет рядом, его не остановишь.

– Логично. А где я смогу вас найти?

– Дома у Элиз Фонтейн, его семья сейчас там.

– Тогда я приеду прямо туда. Спокойной ночи!

Олли смотрел ему вслед, пока он спускался по лестнице, а затем скрылся на палубе.

Маршалл угрюмо скакал вдоль пристани, пытаясь собрать сведения о недавно прибывших пароходах. Может быть, что-то просочится об «Элизабет Энн»…

– Я только что слышал. Просто чудо, как им удалось ликвидировать оба. Я бы сказал… – говорил один рабочий другому, облокотившись на груду товаров.

– Какой пароход? – перебил их Маршалл.

– Вон там в конце, немного южнее… «Элизабет Энн». По-моему, это пароход Уэстлейков.

Маршалл побледнел от таких новостей и, даже не поблагодарив рабочего, погнал лошадь в указанном направлении. Скакать пришлось долго, но, обнаружив судно, он спешился, бросил поводья стоявшему рядом матросу и взбежал по сходням. Его встретила почерневшая палуба. Поблизости никого не было. Тогда он поднялся на верхнюю палубу и прошел в главный салон в надежде встретить брата или Олли. То, что предстало его глазам, потрясло до глубины души. Даже после нескольких часов авральной уборки салон представлял собой ужасное зрелище. Мебель покорежена, зеркало разбито – последствия пожара обернулись сплошным кошмаром. Маршалл с величайшими предосторожностями прошел к тому месту, где начался пожар, пытаясь понять степень серьезности повреждений. Каюта напоминала зияющую чернотой воронку. Там абсолютно ничего не осталось. Но больше всего волновали Джим и Олли: где они, что с ними? Подходя к капитанской каюте, он увидел Олли.

– Марш, как хорошо, что ты здесь! – Олли крепко пожал ему руку. – Ты видел?

– Ужасно! Главная палуба, салон и каюта.

– Этого достаточно, а мне – тем более, откровенно говоря.

Маршалл не ответил, оба молчали, в ужасе от того, что могло быть, если б не удалось предотвратить трагедию.

– Еще несколько минут – и нас бы не было, – сказал Олли угрюмо, когда они подошли к борту.

Над рекой опускалась ночь.

– Могу себе представить. А где Джим?

Олли виновато взглянул на закрытую дверь каюты, и Маршалл все понял. Он тотчас бросился туда.

– Он ранен?

– Не надо, Марш, – остановил его Олли. – Доктор уже был здесь. Через несколько недель он поправится…

– Несколько недель… Что случилось?

– Он первым заметил пожар внизу и стал выбрасывать горящие тюки с хлопком за борт, чтобы огонь не перекинулся дальше… Он не тот человек, который может удрать, оставив свою команду в беде.

– Олли… – оборвал его Маршалл.

– У него ожог рук. Фримонт забинтовал их, а я напоил его так, что он отключился.

– Может быть, его отправить на берег, например, к Элиз? Он скорее поправится, если мама и Дорри будут рядом.

– Я как раз об этом думал. Но я ждал, пока он сам проснется. Нет смысла тревожить его раньше времени.

– Ты прав. Послушай, иди домой и выспись, а я посижу с ним. Думаю, не стоит сейчас говорить отцу. Уже поздно. Отложим до завтра.

– Позови меня, если понадоблюсь. Там есть виски и настойка опиума; ее оставил доктор на случай, если будет совсем плохо. Ты хочешь чего-нибудь?

– Нет, все хорошо. До завтра.

Олли отправился в свою каюту, а Маршалл потихоньку вошел к Джиму. Он лежал без движения, бледный как полотно. Перебинтованные руки лежали поверх одеяла. Усевшись на стул рядом с кроватью, Маршалл приготовился к длинной, мучительной ночи.

Уже почти рассвело, когда Маршалл неожиданно проснулся. Джим стонал во сне. Он нежно погладил брата по плечу.

– Джим!

– Марш? – Джим устало взглянул на брата. – Как ты здесь оказался? Где Олли? Как пароход?

– Успокойся. Все в порядке. Доктор уже был здесь, а я вызвался посидеть с тобой, чтобы дать возможность Олли отдохнуть.

– Доктор? – Он поднял одну руку вверх и не увидел ничего, кроме кипы бинтов.

– Осторожно! Доктор сказал, что руки могут болеть. Я собираюсь отвезти тебя домой к Элиз, как только ты сможешь встать. Там тебе будет лучше.

– К Элиз? Я не хочу! Мое место здесь…

– Я с тобой согласен. Но сейчас непредвиденные обстоятельства. Доктор велел тебе лежать.

Джим подумал немного.

– А как пароход?

– Его восстановят через несколько недель.

– Отлично. – Джим успокоился.

– Я пойду подгоню экипаж и увезу тебя отсюда.

Рано утром, разбуженная стуком в дверь, Силия сбежала вниз. На пороге стояли Маршалл и Олли, поддерживая Джима.

– Надо разбудить отца, Силия, – велел Маршалл.

Они прошли в гостиную, а Силия побежала наверх выполнять приказание. Дорри и Рени, услышав шум внизу, поспешили туда.

– В чем дело, Силия?

– Точно не могу сказать, но, по-моему, ваш брат ранен, – прошептала она на бегу.

Дорри встревоженно посмотрела на Рени, и они помчались вниз, туда, где раздавались мужские голоса, даже не заметив, что были только в ночных рубашках.

– Марш? – воскликнула Дорри.

– Что случилось? Маршалл ранен? – спросила Рени, побледнев, и влетела в комнату вслед за Дорри.

Маршалл укладывал Джима на диван. Он глянул вверх, и их глаза встретились. Минуту он стоял молча под испепеляющим взглядом Рени.

– Со мной все в порядке, а вот с Джимом случилось несчастье на пароходе. – Он отвернулся и снял пальто.

– В чем дело? Силия сказала, что Джим ранен, – послышался грозный голос Джорджа. Он вбежал в комнату, на ходу застегивая наспех надетую рубаху.

– Доброе утро! – прошептал Джим, пытаясь улыбнуться отцу, прежде чем Олли и Маршалл что-то станут ему объяснять.

– Что с тобой случилось? – обратился он к Джиму, увидев перевязанные руки.

– Небольшой пожар, – промолвил тот как можно беспечнее. Это стоило ему таких усилий, что он прислонился к спинке дивана и закрыл глаза.

– Кто-то поджег пароход в двух местах. Это произошло чуть севернее Сент-Женевьев. К счастью, Джиму удалось перехватить его, иначе нас бы уже не было. Он начал один бросать горящие тюки с хлопком за борт, помогал тушить пожар на верхней палубе, пока не задохнулся от дыма. Доктор уже осмотрел его и сказал, что ему нужно лежать в постели. Я подумал, будет лучше, если мы привезем его сюда.

– Конечно, Олли. Насколько серьезны ожоги?

– Послушайте, вы так забавно обсуждаете мои проблемы, как будто меня здесь нет, – вдруг вставил Джим, приоткрыв один глаз, и посмотрел на отца.

– Ты отдыхай, – приказал Джордж, и Джим снова закрыл глаза.

Вошла Марта и, увидев Джима, всплеснула руками.

– Я так и знала. Так вот о чем вы шептались вчера вечером? Почему вы мне ничего не сказали? – укоряла она Джорджа и Маршалла.

– Мама, мы сами толком ничего не знали. Джим опаздывал, и мы заволновались, вот и все.

Она посмотрела холодно на обоих и сразу же взяла все в свои руки.

– Силия, подготовь для Джима комнату Дорри. Его надо сейчас же уложить в постель.

– Хорошо, мэм. Разбудить мисс Элиз?

– Да, пожалуйста. В конце концов, это ее дом, а с нами столько хлопот. Я уверена, она захочет узнать, что происходит в ее собственном доме.

Марта присела рядом с Джимом.

– Что сказал доктор? Как скоро ты поправишься?

– Я не знаю. Олли говорил с ним. Я был здорово пьян тогда, он крепко напоил меня, и я отключился, пока мы добирались сюда из Сент-Женевьев.

– Возможно, это самый мудрый поступок в его жизни. Иначе тебе было бы очень больно.

– Уж это точно. Снимать с него перчатки и пиджак было не таким простым делом. Хорошо, что он ничего не чувствовал. Я бы ни за что не справился с ним, вздумай он применить силу.

Джим усмехнулся.

– Я действительно ничего не почувствовал. Может быть, ты всю жизнь занимаешься не своим делом? Может, твое призвание – ухаживать за больными?

Олли возмущенно фыркнул.

– Сиди и помалкивай!

Вернулась Силия, она сказала, что все готово.

– Джим ранен? – спросила Элиз, входя в комнату вслед за Силией.

– Был пожар… – объяснила Рени.

Элиз вздрогнула, увидев забинтованные руки.

– Все пройдет, правда?

– Непременно. Через несколько недель я буду как новенький. – Он тщетно пытался произнести это весело и непринужденно.

– Как твой пароход? – поинтересовался Джордж.

– Я сообщу вам немного позднее, – ответил Олли. – У нас еще нет точных данных о нанесенном ущербе. Я дам вам знать, как только получу их.

– Спальня готова. Давай отведем его туда, Олли. – Маршалл осторожно помог брату встать на ноги.

Марта шла впереди и открыла дверь, пропуская их в прибранную комнату.

– Маршалл, помоги ему раздеться. – Она сняла покрывало с постели.

Джим сел на краешек кровати, а Маршалл раздел его и уложил на подушки.

– Ты хочешь есть? – спросила Марта, поспешно убирая грязные вещи.

– Нисколечко. Боюсь, я еще не отошел от экспериментов новоявленной медсестры по имени Олли.

– Немного отдохни, но тебе обязательно надо поесть сегодня. Я попрошу Дорри проследить за этим.

– Спасибо. – Он снова устало закрыл глаза.

Внизу в столовой горячо обсуждали приключения вчерашней ночи.

– Это он, – убежденно твердил Маршалл. Его глаза горели.

– Кто он? – Марта подсела к столу с чашкой чая.

– Мама, теперь мы можем рассказать тебе все по порядку, – начал Маршалл. – Вчера вечером я получил записку от Магвиров. В ней насмешливо сообщалось, что они осуществили свой коварный план, хотя не указывалось, каким именно образом.

– Магвиры? – испуганно спросила Рени.

Маршалл глянул на нее. Она судорожно пыталась представить страшную картину прошедшей ночи.

– Да, это дело рук Магвиров. Каким-то образом один из них пробрался на пароход и поджег его. Слава Богу, хлопку не дали разгореться.

– Джим вовремя ликвидировал пожар, но главный салон уничтожен полностью, – добавил Олли. – Нам предстоят огромные и сложные ремонтные работы в течение нескольких недель, пока Джим будет здесь. – И он показал рукой наверх.

– Я думаю, мне лучше самому осмотреть пароход после завтрака, и я решу, что нужно сделать. Мы должны подготовить судно к его выздоровлению, – сказал Джордж. – Но что делать с Магвирами? Очевидно, это только начало. Мы не можем сидеть сложа руки, как запертые в клетку испуганные животные! – Он с силой ударил рукой по столу, от чего задребезжала посуда.

– Я покажу письмо Джону, – пообещал Маршалл. – Посмотрим, что он скажет. Уверен, они затаятся на некоторое время. Им нет смысла предпринимать сразу следующие шаги, ведь они знают, что мы будем теперь настороже.

Джордж одобрительно кивнул. Вошла Силия с завтраком на подносе. Все молчали, омраченные тягостными мыслями.

Джордж, Олли и Маршалл ушли. Им надо было срочно осмотреть пароход и зайти к Джону Рэндольфу.

Рени внесла некоторую разрядку в атмосферу всеобщей подавленности.

– Раз Джим будет жить здесь, может, Дорри переедет ко мне?

– Прекрасная идея, – улыбнулась Дорри лукаво. – Как будто мы сестры!

– Хорошо, – согласилась Элиз. – Должна признаться, у меня никогда не было столько гостей одновременно, и я думала, как разместить всех на ночь.

– Пойду посмотрю Джимми, а заодно соберу вещи, – грустно добавила Дорри.

– Смотри не разбуди. Его ни в коем случае нельзя тревожить сейчас, моя юная леди.

– Хорошо, мама.

Дорри и Рени побежали наверх.

Рени осталась ждать подругу в своей спальне. Неприлично идти в комнату к мужчине. Она принялась освобождать место в шкафу для вещей Дорри.

Когда они обсуждали в Сидархилле возможную опасность, она и представить не могла, что это в самом деле произойдет, и вот теперь Джим ранен. Маршалл был еще более уязвим, чем младший брат, и Рени ни на минуту не переставала волноваться за него, с тех пор как вернулась домой. Но он так холодно относился к ней с той самой ночи в кабинете Джорджа… может быть, она вообще все это придумала? Как ей нравилось чувствовать на себе его руки, ощущать тепло его тела. Нравилось? Уж не влюбилась ли она? Возможно ли это, если любая женщина в Сент-Луисе наверняка хочет того же? Она стояла, уставясь в одну точку, а мысли бешеным потоком проносились в голове. Да, она любит его, но не может сказать ему об этом. Пока не может. Разве отец не пытался ей объяснить все это, а она еще спорила с ним о честности. Теперь она понимала, что он имел в виду. Если она признается в своих чувствах, то отпугнет его от себя. Нет, она не должна торопиться и открывать свое сердце.

Через несколько минут вернулась Дорри и сообщила, что Джим все еще отдыхает. Девушки решили подождать внизу, пока он проснется.

Прошло целых три дня, прежде чем Джим почувствовал себя лучше и отважился сам спуститься вниз. Доктор Фримонт приехал утром осмотреть его раны и разрешил понемногу ходить, но только в помещении – ему было известно о безумном желании Джима вернуться на судно. Джим неохотно согласился, довольствуясь тем, что ему разрешили встать с постели. Элиз и Марта сказали, что собираются уехать сегодня вечером, а Дорри и Рени останутся дома и помогут ему в случае необходимости. При мысли, что он снова увидит Рени, он улыбнулся. Образ молоденькой девушки в тот памятный день приезда не покидал его все последующие дни. Слова, брошенные ему в лицо Анжелик, были правдой: он использовал ее. Она заменила ему женщину, которую он страстно хотел, но которая была недоступна сейчас. Однако судьба благоволила ему. Теперь в этом доме он, возможно, когда-нибудь окажется с ней наедине и тогда… Глаза его загорелись.