Текст книги "Саблями крещенные"

20

– Повторите то, что вы только что сказали, – уже более решительно потребовала графиня д’Оранж, со страхом и ненавистью глядя на того, кого так неосмотрительно приютила в своей утренней ванне.

Коронный Карлик оставался мертвенно-невозмутимым. Тем не менее, выдержав определенную паузу, засвидетельствовавшую уважение к самому себе, повторил:

– Это нетрудно сделать. Я предположил, что до сих пор в святой купели графини д’Оранж позволительно было нежиться только Ее Величеству королеве Польши Марии Гонзаге. Причем предположение касается не личности вашей избранницы, а сомнительного определения «только». И еще должен предупредить, что в данном случае меня угнетает не имя соперницы, а оказанная мне честь. Быть вторым, знаете ли, это… почти как…

– Откуда вам это известно? – подалась к нему графиня. – Кто вам сказал об этом, Коронный Карлик? Кто посмел? Насколько же нужно обнаглеть, чтобы вот так, о самой королеве?…

– Речь скорее идет о вас, нежели о первой даме королевства.

– Но все же, кто посмел?!

Коронный Карлик сочувственно улыбнулся. Что он мог ответить женщине, которая, прожив в Варшаве почти два года, так до сих пор и не знает, кто такой Коронный Карлик? Очевидно, надо быть очень удачливой или слишком бездумной придворной дамой, чтобы умудриться столько времени пребывать в подобном неведении. Правда, он не знал, что графиня лгала: о Коронном Карлике она конечно же слышала. Другое дело, что видела его впервые, а главное, была убеждена, что «карликом» этого тайного советника нарекли образно, имея в виду, что речь идет о коронном, то есть о государственном, королевском карлике.

– Это ложь. То, что вы только что изволили высказать здесь относительно моих отношений с королевой, – ложь. Обычные сплетни.

– Вы произносите свое «ложь» слишком страстно, наверное, поэтому довериться ему трудно. Создается впечатление, что вы не заинтересованы в том, чтобы эта «ложь» была развеяна.

– Повторяю: ваше утверждение – обычная придворная сплетня. Причем, как всегда, непозволительно грязная.

– «Как всегда…» – удивленно хмыкнул Коронный Карлик, словно чувство оскорбления вообще было недоступно ему. – Отрицание этого факта делало бы вам честь. Но при одном условии: если бы в ванне находился кто угодно, кроме меня. Говоря «кто угодно», я подразумеваю: «вплоть до короля».

– Ну, уж короля-то здесь не было.

– Вот в этом я не сомневаюсь, – все так же участливо ухмыльнулся тайный советник. – Заявив, что обычно он бывает у вас по утрам, вы поставили бы меня в неловкое положение и даже ввергли в грустные размышления.

Графиня притихла. Только сейчас она начала понимать, что Коронный Карлик – один из тех незаметных, почти легендарных государственных гномиков, в руках которых сосредоточена огромная власть; один из тех тайных гномиков, которые непременно обнаруживаются в любом королевстве. При этом им не обязательно находиться при дворе и мозолить глаза придворному лакейству. Точно так же, как не обязательно быть карликами. Случай с «коронным» – чистая случайность.

«Принимая этого человека, ты забыла уроки маркизы Дельпомас, – упрекнула себя Клавдия. – А забывая уроки, с которых начинался взлет, ты обрекаешь себя на падение. Странно: по-моему, это уже твоя собственная мысль. В страхе ты становишься мудрой».

– Понимаю, – молвила она, покоренная собственной мудростью, – мне предстоит еще многое узнать: о вас, польском дворе, тайных силах…

– Не убежден, что, узнав все это, почувствуете себя увереннее и что Варшава покажется вам уютнее.

– Кто вы? Очевидно, какой-то тайный советник. Или мало кому известный банкир, ростовщик, действующий через подставных лиц…

– Скорее, советник. Вам действительно многое предстоит узнать. Еще больше познать. Да к тому же – научиться молчать.

– И против кого же вы интригуете? Против королевы? Короля? Канцлера? Всех вместе? Ведь не думаю, что пределом ваших усилий стала скромная, неприметная француженка, каких здесь немало.

– До сих пор я все же больше был похож на карлика, чем на обычного городского сумасшедшего.

– В таком случае, нам приятнее будет время от времени принимать утренние ванны вместе.

– Что не отнимет радостные минуты вожделения у Ее Величества.

– То есть вы союзник королевы? О чем совершенно не догадывается король, – и дальше осторожно прощупывала Клавдия почву, на которой должно будет произрастать их взаимное доверие. При этом она набрала в ладони воды и вылила ее на голову Коронного Карлика, давая понять, что намерена перенять инициативу не только в беседе, но и в «божественных играх в купели графини д’Оранж».

– Вы тоже союзница королевы, однако из этого не следует, что о вашем союзе не догадывается коронный гетман [13]13
  Коронный гетман. В польском государстве того времени – главнокомандующий регулярной армией. В годы войны в его подчинении находились также подразделения реестровых (состоящих на государственной службе) украинских казаков и народного ополчения.


[Закрыть] граф Потоцкий, который тоже изредка соизволяет навещать вас.

В этот раз вода, которую графиня набрала в ладони, пролилась в пространство между ними.

Клавдия впервые посмотрела на Коронного Карлика с явным уважением. И не только потому, что он сумел разузнать о тайных посещениях коронного гетмана. Но и потому, что решается сообщать об этом. А ведь на обычного городского сумасшедшего он действительно не похож.

– Это только кажется, что коронный гетман и королева – враги, – объяснила она. – Точнее будет сказать, что они были таковыми до недавнего времени.

– Пока не возник вопрос о трононаследнике.

– Однако их союз остается в глубокой тайне.

– По-моему, они сами еще не догадываются, что являются союзниками, – рассмеялся Коронный Карлик.

В этот раз он набрал в ладони воды и вначале занес над головой, но потом, пощадив прическу, вылил на широкое, не совсем удачно скопированное с Нефертити, плечо Клавдии. Что поделаешь, копии не всегда удаются даже Господу. Особенно, если приходится копировать шедевр.

– Вам не кажется, что мы ведем себя, как дети?

– Но лишь до тех пор, пока находимся в вашей купели. Не так ли, графиня д’Оранж, воспитанница пансиона маркизы Дельпомас?

Если бы Коронный Карлик упомянул о пансионе в начале разговора, графиня конечно же позволила бы себе ахнуть от удивления. Теперь же она сочла подобную наивность непозволительной слабостью. В о…?дном д’Оранж ничуть не сомневалась: заведение маркизы было названо неслучайно.

– Я и не скрываю этого. Хотя… Кто в Варшаве может знать о достоинствах этого заведения?

– Вы всегда будете столь же честны со мной?

– Я была бы слишком тщеславной, если бы решила, что ваше доверие вызвано увлечением моими далеко не блистательными прелестями. Я правильно понимаю свою роль?

«Неблистательными прелестями…» – умиленно взглянул на нее Коронный Карлик. – Неужели она все еще считает, что меня привлекают ее прелести?»

– Распространив слухи о целительности, душевной целительности, – уточнил он, – своей божественной купели, вы тем самым взяли на себя определенные обязательства перед ее обожателями.

– Значит, часть ваших откровений может стать также откровениями для королевы. А какая-то часть – и для графа Потоцкого. Я и в этот раз правильно истолковала искренность ваших намерений?

– Что именно может интересовать только королеву, а что только коронного гетмана, мы с вами каждый раз будем уточнять заранее, – предупредил он. – Если же такое условие оговорено не было, да не увянут высокородные уши обоих этих господ.

– И платой мне будут только ваши захватывающие игры со мной?

– О плате позаботятся королева и гетман. Можете в этом не сомневаться. Они настолько заинтригованы сейчас совместными планами и действиями короля и канцлера, что поневоле придут к мысли: «Насилие над нашими казенными кошельками куда меньшее зло, нежели насилие над нами самими». А ведь дело идет именно к этому.

– Но до сих пор королева была союзницей Его Величества, – заволновалась графиня д’Оранж.

– Мы ведь уже выяснили: до того, как возник вопрос о наследнике трона.

21

Только сейчас графиня обратила внимание, что Коронный Карлик остается невозмутимым не только как собеседник, но и как мужчина. Это поразило ее. Никакой особой страсти присутствие здесь этого таинственного человечка у нее не вызывало. Но появилось любопытство.

Игриво раздвинув ноги, она начала медленно погружаться в ванну, опускаясь головой на мягкий подзатыльник и наплывая ногами на ноги мужчины. Руки, с неожиданной силой привлекшие Коронного Карлика к груди д’Оранж, могли принадлежать кому угодно, только не избалованной безделием салонной даме. В них была сокрыта грубая мужская сила.

Коронному Карлику это понравилось. Перепробовав утешения со многими миниатюрными паненками Варшавы и ее окрестностей, он, наконец, впервые овладел по-настоящему рослой, сильной женщиной. Именно такой, к обладанию которой всегда втайне стремился – рослой, сильной, имеющей вес в обществе, титулованной, решившейся обожать его.

До сих пор, невзирая на всю свою тайную власть, он подвергался со стороны подобных блистательных дам только насмешкам. Иногда еще удостаивался сочувственных вздохов: как сожалеют тубильцы, голодно глядя на несозревший плод кокоса. Вряд ли графиня д’Оранж способна была постичь эти его тайные помыслы и страсти. Впрочем, этого от нее и не требовалось. Важно, что сбылась его мечта. Оказывается, иногда сбываются даже мечты карликов. Правда, «коронных».

Увы, влечение карлика оказалось слишком бесстрастным и недолговременным, чтобы хоть в какой-то степени поразить воображение Клавдии. Наоборот, очень скоро она ощутила полное разочарование. Утешало только то, что именно разочарования она и ждала, а значит, в ожиданиях своих не обманулась.

Однако сам Коронный Карлик никакого внимания на нее не обращал. Без тени стеснения выбравшись из божественной купели, он, распрямив плечи и широко расставив короткие кривые ноги, мужественно растирался полотенцем, которое служанка подала ему из-за приоткрытой двери.

– Кажется, вы утверждали, графиня, что никогда не бывали в этой купели с мужчиной, – победно заявил он. Само положение Коронного Карлика в обществе, осознание своей скрытой, но от этого не менее могущественной власти в государстве, приучило его в любой ситуации – даже, на первый взгляд, невыгодной, оскорбительной для него, ощущать свое превосходство. С чувством такого превосходства он и сказал то, что сказал: – Будем считать, что этот пробел мы уже заполнили.

– Будем считать, – с нескрываемым раздражением вздохнула Клавдия. – Но позволю себе заметить, господин Коронный Карлик, я говорила, что не была в ней с МУЖЧИНОЙ.

Тайный советник застыл с полотенцем в руках, бесстыдно оголив перед графиней свои достоинства. В эти мгновения им овладела такая ярость, что он готов был растерзать Клавдию здесь же, в воде. Не утопить, а именно растерзать. Тем не менее и в этой ситуации он остался верен себе. Человек, твердо знающий, что ему еще представится тысяча возможностей расправиться с этой женщиной – незаметно, без суда и палача, – как расправлялся со множеством других своих обидчиков, он и в этот раз не стал выдавать своего гнева.

– Каждому хочется оскорбить и унизить Коронного Карлика. Меня это уже не удивляет, – спокойно, с грустноватой улыбкой признался он. – Да оно и понятно: маленький беззащитный человечек. Ни одна уважающая себя женщина не откажет себе в удовольствии поиздеваться надо мной.

– Я всего лишь сказала правду, – испуганно молвила графиня. – И обязательно подумаю над тем, как лучше подготовиться к следующей встрече с вами; как готовиться к каждой последующей.

…А через несколько дней, после беседы д’Оранж тет-а-тет с королевой, в небольшом скромном дворце графини появились эти двое шведов-лейбгвардейцев – безмолвных, выносливых и неутомимых. Если д’Оранж и удивилась подарку Марии Гонзаги, то лишь в том плане, что он оказался именно таким – интимно-щедрым. Однако ломать голову над вопросом: кто нашептал королеве столь странный «презент», ей пришлось недолго. Опыт в разгадывании придворных тайн и интриг у нее уже был.

Познав наслаждения в яростных турнирах с неутомимыми норманнами, Клавдия входила в свою божественную купель удовлетворенной и расслабленной, вполне готовой к невинным играм со всесильным Коронным Карликом. В которых ее уже ничто не возбуждало, но и не раздражало.

* * *

…Однако все это было в прошлом. А сейчас служанка объявила ей, что у ворот вновь появился господин тайный советник. Долго и бездушно терзаемую двумя лейбгвардейцами-телохранителями Клавдию это сообщение не повергло ни в ужас, ни в растерянность. Прервав греховное прелюбодеяние с двумя столь же невозмутимыми партнерами, она устало бросила служанке:

– Он знает, как вести себя… мерзавка.

И отправилась в ванную. Готовиться к «божественной купели» с тем единственным, кто по-настоящему считал себя достойным ее. Хотя воспринимать всерьез его амбиции графиня д’Оранж считала недостойным себя.

22

– Перед нами – замок Аржиньи, госпожа графиня.

Диана слегка приоткрыла дверцу и всмотрелась в замшелые зеленоватые стены этого каменного творения, окаймленного четырьмя мрачными четырехгранниками башен.

– Вы уверены, что это действительно он?

– Бог отнял у меня все, кроме памяти, – мрачно заверил ее шевалье де Лумель.

С этим бродячим рыцарем Диана встретилась в заезжем дворе «Уставший путник». Де Лумель мгновенно влюбился в прелестную парижанку и сразу же попытался высказать свои чувства самыми возвышенными и благородными словами, но…

– Бросьте, рыцарь, поэт из вас получится еще менее удачливый, чем воин, – охладила его своей убийственной улыбкой графиня. Как умела делать это только она.

– У вас есть основания для подобного утверждения?…

– Еще какие! – беспардонно прервала Диана словесное излияние рыцаря, с ног до головы окатывая его уничтожающим взглядом.

Изношенная одежда, небритое бледное лицо, которое могло принадлежать лишь человеку, давно отсчитавшему как минимум сорок пять далеко не благосклонных к нему календарей; истоптанные запыленные сапоги, измятый, с налетом ржавчины, панцирь… И вообще, если бы не рослая костлявая фигура Лумеля, он выглядел бы совершенно жалким.

– Но я… много воевал, – попытался оправдаться бродячий рыцарь. – Причем происходило все это в далеких краях. А вернувшись во Францию, обнаружил, что мой родовой особняк разрушен во время войны, имение продано, родители умерли.

– Зато теперь у вас есть повод осчастливливать встречных дам этим своим «плачем по несчастной доле», – откровенно «посочувствовала» ему графиня. О, сочувствовать и утешать она умела.

Шевалье де Лумель – как он представился графине, прежде чем разделить с ней трапезу, побледнел и даже инстинктивно потянулся к шпаге. Однако, встретившись с мрачными взглядами двух стоявших за спиной графини азиатов – Кара-Батыра и Кагира, остановился.

– Уж не знаю, были у вас когда-либо в действительности дом и поместье, пусть даже небольшое, – окончательно уничтожала его графиня. Она заметила, как шевалье потянулся к оружию, поняла его состояние и теперь расчетливо добивала своим ядовитым недоверием, пытаясь или окончательно сломить бродячего рыцаря, или же пробудить в нем мужество. Она охотно допускала любой из этих исходов. – Но если вы направляетесь в сторону замка Аржиньи, то можете присоединиться к моему королевскому кортежу.

– Всего лишь состоящему из двоих воинов? – не упустил своего случая де Лумель.

– С этой минуты – из пятерых, включая вас и двух ваших спутников.

Де Лумель путешествовал в небольшой полуразвалившейся карете, очевидно, подобранной где-нибудь на окраине города. Двух своих «воинов», один из которых служил кучером, другой оруженосцем – по твердому убеждению графини, – он нанял в тот же день и на той же свалке. Это были откровенные бродяги, имевшие весьма смутное представление не только о кодексе рыцарской чести, но и об элементарной порядочности, удерживающей христианина от примитивного мелкого воровства.

Карету де Лумеля они оставили в заезжем дворе. Воинов-бродяг графиня кое-как приодела у местного лавочника, и теперь это войско, больше напоминающее жалкие остатки цыганского табора, чем эскорт состоятельной графини, медленно приближалось к замку Аржиньи.

Диана пересела на подведенного ей Кара-Батыром коня и уже с седла осмотрела старинный, расположенный посреди небольшой каменистой равнины замок, немного напоминающий своими внешними очертаниями ее Шварценгрюнден. Правда, Аржиньи показался ей менее воинственным и даже чуть-чуть декоративным. Невысокие стены, маленькие башенки, зелень равнины вокруг. Очевидно, для «создания воинственности» ему явно не хватало мрачного скалистого плато, подобного тому, на котором возвышались башни Шварценгрюндена.

Кортеж графини еще только спускался в долину, посреди которой общался с небесами и вечностью замок, а с привратной башни Аржиньи уже прозвучали зычные голоса труб. Еще через несколько минут подъемный мост опустился и ворота открылись. Из них выехал один-единственный всадник. Вороной конь, черный плащ, копна черных волос…

«Это еще что за ворон? – насмешливо прищурилась графиня, остановив коня и таким образом заставляя рыцаря как можно дольше приближаться к ней. – Ну, что ж, горделив. Еще не стар, лет, эдак, под тридцать пять. И присматривается так, словно выехал на смотрины невесты».

– Что скажете, рыцарь де Лумель? – вполголоса спросила Диана приблизившегося к ней шевалье.

– Я не знаком с этим рыцарем.

– Это уже ясно.

– Возможно, он и является владельцем замка, но…

– Когда я спросила: «что скажете?», мой недальновидный, то имела в виду отнюдь не ваше знакомство с этим господином, досточтимый шевалье.

– Честь имею приветствовать вас в своих владениях, – молвил тем временем черный рыцарь, останавливая своего вороного напротив графини. – Я, маркиз де Норвель, приглашаю вас в замок.

– Вас словно бы предупредили о моем прибытии, маркиз, – призывно улыбнулась графиня одной из тех своих ослепительно-подбадривающих улыбок, которая способна сбить с толку кого угодно.

– Если вы – графиня де Ляфер, – счел необходимым уточнить маркиз, – то можете считать, что предупредили.

Графиня даже приоткрыла рот от удивления, но, так ничего и не сказав, растерянно облизала ярко очерченные губы кончиком языка.

– Вот уж не знала, что весть о моем передвижении по департаменту Рона разносится со столь непостижимой быстротой, словно речь идет о поездке папы римского.

– Перед папой римским ворота местных замков открывались бы куда медленнее, а некоторые так и остались бы запертыми, – спокойно заверил ее де Норвель.

Грубоватое загорелое лицо его трудно было назвать красивым, однако оно хранило в себе печать чего-то бывалого и мужественного, что непременно привлекает женщин, особенно если они успели свыкнуться с мыслью, что красота мужчин заключена вовсе не в их… внешней красоте.

– Уж не знаю, что вам успели сообщить о моем путешествии к южным берегам Франции, но признаюсь, маркиз, у меня не было намерений останавливаться в вашем замке. Еще только утро, а значит, в течение дня мы успели бы проделать немалый путь. Так что, право…

– Мне прекрасно известна цель вашего путешествия, графиня де Ляфер, – довольно сухо заверил ее маркиз. – Куда бы ни направлялся путник в наших краях, дороги его так или иначе приведут к моему замку. Прошу, – указал он шпагой на ворота замка.

«Что ж, будем считать, что это к лучшему, – взглянула графиня на черный зев ворот. – Если маркизу известна моя цель, то очень скоро выяснятся и его собственные цели».

– Я права, Кара-Батыр? – спросила она так, словно все, о чем только что подумала, было произнесено вслух.

– Иногда гостеприимство страшнее откровенной вражды, – ответил тот по-татарски, зная, что графиня сумеет понять его.

– Зато я не помню случая, чтобы вражда показалась мне страшнее гостеприимства, – медленно подбирала татарские слова Диана де Ляфер.

И оба воинственно рассмеялись.

23

– Где он? – спросила графиня д’Оранж, томно усаживаясь на краю ванны.

– В вашем тайном будуаре, – почти шепотом ответила служанка.

– Зачем ты его впустила туда? Ты ведь знаешь, что проходить сюда он должен через летнюю опочивальню.

– Он сам прошел туда. Пока я докладывала вам, – объяснила Эльжбетта, испуганно тараща глаза и зачем-то надувая щеки. Возможно, ей казалось, что так она точнее сможет передать весь тот наигранный ужас, который охватил ее при появлении тайного советника в тайном будуаре мадемуазель.

– И что же он там делает? – спросила графиня таким тоном, что не услышать ее Коронный Карлик просто не мог.

– Осматривает ваше тайное ложе.

– То есть он знает о его существовании, – упавшим голосом признала Клавдия. Впрочем, она не очень-то и скрывала от Коронного Карлика, что развлекается не только с ним. Да он и сам понимал это. И наверняка догадывался, что постоянными партнерами ее стали «подаренные» королевой гвардейцы из охраны короля. И все же графиня, как могла, оберегала от него тайны своих развлечений.

– Ваше странное, пардон, необычное ложе он нашел очень удобным, – запоздало «утешила» ее служанка. – И даже более приспособленным к… ну, вы понимаете, о чем я говорю, чем обычное.

– От кого же он прослышал о моем таинственном ложе? – побледнела Клавдия, подозрительно глядя на служанку.

У той не хватило мужества отнекиваться, она лишь приподнялась на цыпочках и, до предела вытянув лебяжью шейку, испуганно повертела головой: «Не от меня!»

– Слышать – одно, – в то же мгновение появился на пороге Коронный Карлик. Как всегда, в черном дорожном плаще из толстого английского сукна, в черной шляпе, которую так и не удосужился снять. Эту свою шляпу с высокой тульей он вообще старался снимать как можно реже – что ни говори, она добавляла к его карликовому росточку несколько лишних сантиметров. – А видеть собственными глазами – совершенно другое.

– Бог свидетель: мне не хотелось, чтобы вы знали о существовании этого ложа. Но… нарушивший запрет – да не убоится увиденного.

– Из Библии? – недоверчиво поинтересовался тайный советник.

– Иногда меня и саму осеняет. Начинаю говорить библейскими текстами. Я могу надеяться, что и после нынешнего визита наши отношения не изменятся?

– Они лишь приобретут несколько иной статус или привкус, если можно так выразиться.

Клавдия бездумно промолчала. У нее еще будет время поразмыслить над тем, что именно имеет в виду Коронный Карлик.

– Сегодня вы войдете в ванну одна. Нет, никакого отношения к «привкусу» это не имеет.

Коронный Карлик провел рукой по плечу, груди Клавдии. Ему нравилась эта женщина. Иное дело, что не нравилось всякий раз наблюдать на ее плечах и груди кроваво-синюшные отпечатки крепких, напористых мужских пальцев и вдыхать запах терпкого мужского пота. Но это уже другая история.

Клавдия погрузилась в ванну, а мужчина придвинул банный стульчик, уселся рядом и, поглаживая рукой ее плечо, старался не замечать все еще источаемый им запах любовного пота.

– Хмельницкий… – он что, уже успел побывать у королевы? – как бы между прочим поинтересовался Коронный Карлик. Он знал, что накануне его визита д’Оранж обычно встречается с доверенной особой Потоцкого и с королевой. За сведения, которые графиня источала вместе с ненавистным духом шведов-лейбгвардейцев, он мог быть спокойным.

– Нет, пока еще только рвется, но… к королю. Марию Гонзагу это беспокоит. Очень скоро в Украине ей понадобится надежный, влиятельный вассал. Гетман Барабаш – верный служака короля. Однако влияния и авторитета на Сечи у него нет, а значит, продержится он там у власти не дольше года.

Графиня д’Оранж роняла все это не спеша, с чувством человека, способного вершить судьбы не только отдельных людей, но и целых государств. После той, первой встречи с Коронным Карликом, она бросилась в покои королевы и честно рассказала ей обо всем, что случилось. Узнав от самой Гонзаги, что собой представляет этот варшавский гном, следующего свидания с ним графиня ждала с ужасом животного, которого тащат к жертвеннику. Она успела достаточно начитаться книг и наслушаться придворных легенд, чтобы не понимать, как скоро подданные, оказывавшиеся в роли посредников между столь могущественными людьми, исчезали, унося с собой клеймо лишних свидетелей.

Однако время страха прошло. Настало время осознания своей тайной власти. Нет-нет, при этом она по-прежнему помнила мудрое высказывание древних: «Когда перестаешь бояться, наступает то, чего ты боялся».

– Значит, королева намерена позвать его к себе?

– Вы же знаете, как трудно бывает ей решиться на что-либо судьбоносное или хотя бы просто… важное. К тому же она остерегается короля. В последнее время он словно ошалел.

– Когда королю терять уже нечего, а впереди только смерть, поневоле задумаешься над тем, с какой славой покинешь сей бренный мир.