Текст книги "Часть Азии. История Российского государства. Ордынский период (адаптирована под iPad)"

Обладая незаурядным дипломатическим талантом, Александр сумел найти общий язык не только с добродушным (по тогдашним меркам) Бату и его сыном-христианином Сартаком, но и с немилосердным Берке. От последнего Невский добился не только отмены карательной экспедиции, но еще и милости поистине исторического значения. Отныне русские князья начинают сами собирать дань и доставлять ее в Орду. Каким-то образом Александр смог убедить хана, что для татар это во всех отношениях выгоднее: не нужно держать лишних чиновников и воинов; сбор установленной дани гарантируют князья, которых всегда легко привлечь к ответственности; наконец, подавление возможных мятежей – тоже обязанность местных властей.

С этой коренной переменой Иго, собственно, и закончилось.

Нечего и говорить, что новое положение дел для Руси было еще выгодней, чем для татар. Постепенно исчезли грозные баскаки, прекратились опустошительные походы за недоимками, а главное – восстановилась структура государства, причем на более прочной основе, чем в домонгольский период. Тогда звание великого князя совершенно необязательно означало реальную власть. Теперь же, благодаря системе ордынских ярлыков, возникла четкая иерархия: появился старейшина, поставленный над остальными в качестве высшей инстанции. Это стало важной предпосылкой для последующей централизации страны. Наконец, самостоятельно собирая дань, князья получили возможность «греть руки», оставляя часть собранного себе. Чем бо́льшим «выходом» облагалось княжество, тем богаче становилась его казна. Особенно выгодно в этом смысле сделалось положение великих князей, собиравших для Орды дань не только со своих владений.

Но самым важным вкладом Александра в российскую историю было решение сделать ставку не на антагонизм с Ордой, а на симбиоз с ней. В этом отношении «двуединость» нашего государства, соединяющего в себе европейские и азиатские черты, следует возводить к Невскому.

Эту мысль в свое время очень точно сформулировал Н. Костомаров: «Чрезвычайная сплоченность сил, безусловное повиновение старшим, совершенная безгласность отдельной личности и крайняя выносливость – вот качества, способствовавшие монголам совершать свои завоевания, качества, совершенно противоположные свойствам тогдашних русских, которые, будучи готовы защищать свою свободу и умирать за нее, еще не умели сплотиться для этой защиты. Чтобы ужиться теперь с непобедимыми завоевателями, оставалось и самим усвоить их качества». Этим и будут заниматься московские государи, потомки и наследники Александра Невского: учить свой народ «монгольской премудрости» – сплоченности, повиновению, безгласности и терпению. Иного рецепта они не знали.

А Невскому отечественная история должна быть благодарна за то, что в самую горькую для Руси пору он заложил основу будущего возрождения: добился автономии и создал предпосылки для централизации. Тем он и велик.

Автономия

В Орде

Глава про жизнь «метрополии» в этой части нам уже не понадобится. Начиная с последней трети XIII столетия события, происходящие при дворе великих ханов, утрачивают для русских областей значение. Метрополией для них становится Золотая Орда.

После смерти Менгу-Тимура (не позднее 1282 г.) там начались неурядицы, и ордынцам на время стало не до Руси – а это самое лучшее, что могло произойти для страны, недавно избавившейся от оккупации.

Тут, пожалуй, не обошлось без Божьей помощи, причем помог Руси не христианский Бог, а мусульманский.

Брат покойного хана Туда-Менгу, выбранный курултаем в преемники, оказался весьма необычной личностью. Вскоре после воцарения он отказался от монгольской веры и принял ислам, да не номинально, как это обычно делали владыки в погоне за земными выгодами, а искренне и истово. Из всех направлений этой религии хану пришелся по душе суфизм, проповедующий отречение от плотских и суетных радостей, бедность и милосердие – весьма экзотичный набор ценностей для ордынского государя. Тем не менее, именно так новый владыка и попробовал править. К сожалению, летописи не сохранили подробностей царствования Туда-Менгу. Арабский историк XIV века Ибн-Хальдун пишет, что хан «сделался отшельником и отказался от царства; он вполне отдал себя сообществу шейхов-факиров». Всецело поглощенный духовными исканиями и мистическими озарениями, государь совершенно отстранился от государственных дел.

Долго так, конечно, продолжаться не могло. Возник заговор. Благочестивого хана объявили сумасшедшим и в 1287 году свергли. Другой историк, Вассаф аль-Хазрат, с восточной цветистостью сообщает: «Вследствие распущенности… упрятали его, как вышедшую из обращения золотую монету, на дно мошны отставки».

Следующим ханом стал племянник несчастного суфиста Тула-Буга (в русских летописях Телебуга), но власть его была непрочной, поскольку к этому времени государство оказалось разделенным на две части. Главной фигурой в ордынской политической жизни уже давно был не хан, сидевший в Сарай-Берке, а темник по имени Ногай.

«Толстый Пёс»

Ногай был праправнуком Чингисхана, но происходил из младшей ветви Джучидов и потому не мог претендовать на престол. Родился он около 1235 года и прожил долгую, бурную жизнь, на пике которой сделался самым могущественным властелином во всей Восточной Европе.

Про Ногая известно, что он был одноглаз (следствие боевой раны) и тучен. Г. Вернадский полагает, что именно он изображен в русских былинах под именем «собака Калин-хан»: «калин» по-тюркски значит «толстый», а «Ногай» по-монгольски значит «пёс». Степняки любили собак, и ничего зазорного в таком прозвище не было. Например, одну из дочерей могущественного хана Узбека звали Иткутчук, что означает «Маленькая Собачка» – очень милое имя.

Царевич был доблестным воином и хитроумным политиком. Славу полководца он завоевал еще в молодости, когда в 1263 году одержал на реке Терек блестящую победу над армией ильхана Хулагу.

Всю последнюю треть XIII века Ногай занимался европейскими делами. Его орда кочевала в степи северного Причерноморья, постепенно расширяя свои владения. Он успешно воевал с Византией, так что император был вынужден ради мира отдать «безбожнику» в жены свою дочь.

В зоне влияния Ногая оказались Болгария и Сербия. Он держал в страхе Венгрию, ходил походами на Польшу и Литву. Формально являясь подданным ордынских ханов, Ногай был намного сильнее их.

Ногай превратил свои владения в отдельное от Золотой Орды государство еще в правление Туда-Менгу. При этом между двумя центрами существовало соперничество. Каждый пытался взять Русь под свой контроль, чем, как мы увидим, пользовались для собственной выгоды русские князья, лавируя между этими полюсами.

При пассивном и набожном хане Туда-Менгу могущество столицы ослабело, и Ногай почувствовал, что может подчинить себе всё царство – если не занять трон самому, то посадить на него своего ставленника.

Он сделал ставку не на Тула-Бугу, свергнувшего прежнего хана, а на его двоюродного брата Тохту, сына Менгу-Тимура.

От Тула-Буги коварный Ногай избавился очень легко: пригласил на переговоры и захватил в плен, после чего предал почтительной «бескровной» смерти, уготованной для Чингизидов: велел переломить бедняге хребет. Государем же был провозглашен Тохта. Произошло это около 1291 года.

Сначала всё шло гладко. Тохта вел себя смирно, безропотно пожаловал Ногаю Крымский полуостров с богатыми торговыми городами. Однако новый хан не был намерен вечно оставаться марионеткой в руках старого темника.

Михаил VIII Палеолог, тесть Ногая. Византийская миниатюра

Это был человек осторожный, расчетливый и твердый. Он держался старой монгольской веры и заветов Чингисхана. Понемногу копя силы и увеличивая число сторонников, Тохта собрал хорошее войско и тогда продемонстрировал крутость нрава.

Начал хан с Руси, князья которой за время ордынского двоевластия «отбились от рук»: стали привозить меньше дани, да и ту предпочитали платить более сильному Ногаю.

В 1293 году ордынские войска опустошили все северо-восточные русские земли – впервые за сорок лет, после подавления мятежа великого князя Андрея Ярославича.

Восстановив господство над непослушной провинцией и тем самым повысив свой авторитет в Орде, Тохта почувствовал себя достаточно сильным, чтобы избавиться от Ногая.

Однако старый «пёс» оказался молодому хану не по зубам. В ожесточенном сражении Тохта был разгромлен и еле унес ноги от преследователей. Ему пришлось оставить свои владения и бежать далеко на восток.

И здесь Ногай совершил роковую ошибку. Недооценив противника, он не стал гнаться за ним, чтобы окончательно уничтожить, как непременно поступил бы Чингисхан (помните, как в погоне за хорезмшахом его тумены прошли несколько тысяч километров?).

Тохта же проявил и волю, и упорство. Через два года он вернулся с новой армией.

Битва произошла в 1299 году на реке Кагамлык (неподалеку от современной Полтавы). В разгар битвы Ногай был убит, и его павшее духом войско потерпело поражение.

Сразил грозного полководца русский воин (в ордынской армии из-за рекрутской повинности таких было много). Он принес хану отрезанную голову заклятого врага, рассчитывая на щедрую награду. Но Тохта возмутился, что какой-то простолюдин осмелился поднять руку на великого человека и к тому же Чингизида. Убийца Ногая был казнен.

Это сражение стало важной вехой русской истории. Оно означало, что раскол в Орде закончился, там снова установилась единая власть, притом твердая. Времена послаблений для Руси закончились.

Ханы четырех царств. Тохта – второй справа. Испанская миниатюра XIV в.

Несколько лет победитель был занят приведением в порядок внутренних дел и выстраиванием дипломатических отношений с соседями.

В Золотой Орде установился мир. По дорогам вновь двинулись купеческие караваны, заработала ямская почта.

Все русские князья поспешили засвидетельствовать новому государю свою покорность. Но Тохте этого было мало.

Он придавал своим русским владениям больше значения, чем его предшественники. Это и естественно. Период экспансии степной державы завершился, и оказалось, что Русь – самая населенная и самая богатая провинция Золотой Орды. Тохта намеревался заняться западными областями лично. Ничего хорошего эта заинтересованность русским княжествам не сулила.

Рашид-ад-Дин пишет, что в 1312 году хан отправился вверх по Волге, чтобы произвести осмотр русских областей. Никто из ордынских ханов еще не затевал ничего подобного (да и в будущем последователей у Тохты не найдется). Неизвестно, чем закончилась бы эта неслыханная инспекция, но по дороге хан заболел и умер.

Должно быть, вся Русь вздохнула с облегчением.

Воцарившийся затем хан Узбек (1313–1341) приходился Тохте племянником. Годы его правления стали пиком могущества Золотой Орды, и само это название, как я уже писал, вероятно появилось благодаря шатру, в котором государь давал аудиенции. Арабский путешественник Ибн-Баттута рассказывает: «Одна из привычек его, что в пятницу, после молитвы, он садится в шатер, называемый золотым шатром, разукрашенный и диковинный. Он из деревянных прутьев, обтянутых золотыми листками». Это невиданное великолепие поражало чужеземцев.

Мечеть в Старом Крыму, построенная при хане Узбеке

При Узбеке, который был мусульманином, ислам стал официальной религией Золотой Орды. Последующие ханы к старой монгольской вере уже не возвращались, да и вообще с этого времени в жизни степного государства остается очень мало монгольского. Пожалуй, пора начать называть новую нацию, сформировавшуюся из разноплеменных, в основном тюркских этнических элементов, татарами.

Воинственностью Узбек не отличался. Он, правда, попробовал вернуть контроль над Балканами, утраченный после гибели Ногая, и поддержал болгар в конфликте с византийцами, но особенных успехов не достиг и в дальнейшем жил с Константинополем в мире.

Русским владениям хан придавал важное значение, однако, в отличие от Тохты, кажется, намеревавшегося управлять Русью напрямую, то есть превратить ее в ордынскую провинцию, Узбек рассматривал эти области как колонию: норовил вытянуть побольше дани, не вмешиваясь во внутреннюю политику местных феодалов. Зато хан очень внимательно следил за самими феодалами, держа их в трепете. При малейшем подозрении или недовольстве требовал князей к ответу, лишал ярлыка, а то и казнил. В царствование Узбека в Орде погибло больше всего Рюриковичей.

Курс хана по отношению к Руси следовал древнему принципу «разделяй и властвуй». Хан хорошо понимал опасность центростремительных тенденций в этой большой стране и всячески им препятствовал.

Сначала он сделал было великим князем владимирским сильного и независимого Михаила Тверского, однако затем передал ярлык слабому Юрию Московскому и вообще начал покровительствовать Москве в противовес более древним и сильным княжествам. Хан не пресекал и, кажется, даже поощрял вражду между Рюриковичами – она не давала Руси окрепнуть. В середине XIV века именно с этой целью – помешать русскому единству – татары дали статус великих княжеств Рязани, Твери и даже Суздалю.

Ордынское государство процветало. Торговые караваны пересекали его огромную территорию из конца в конец, не опасаясь разбойников. Для коней и вьючных животных на всех путях был заготовлен корм; купцам было где остановиться на отдых.

Столица Узбека достигла таких размеров и такой пышности, что с ней не мог соперничать ни один город европейского континента. Как я уже писал, Сарай-Берке был разделен на «районы», отведенные представителям разных народов. Районов насчитывалось шесть, одним из самых больших был русский (пять остальных – монгольский, кипчакский, черкесский, аланский и греческий).

Хан и хатун. Персидская миниатюра XIV в.

Золотой век Золотой Орды

Сохранилось немало свидетельств, описывающих великолепие ордынского двора и семейную жизнь хана Узбека. Примечательней всего здесь высокий статус ханш, сохранившийся у Чингизидов и после того, как они перешли в ислам. Монгольские традиции – во всяком случае, на первых порах – оказались сильнее религиозных предписаний. Супруги монарха не сидели взаперти, на женской половине, активно участвовали в государственных делах и вообще вели себя с поразительной для средневекового Востока независимостью.

Ибн-Баттута, близко наблюдавший придворную жизнь, оставил два интересных рассказа, иллюстрирующих эту примечательную особенность ордынских нравов.

Первый повествует о ханше Байялун, дочери византийского императора Андроника III. Эта женщина была своеобразным трофеем, доставшимся Узбеку после войны с империей в качестве залога добрососедских отношений. Царевне пришлось перейти в ислам, что во времена могущества Константинополя было бы совершенно невообразимо, а в новую эпоху уже никого не удивляло.

Некоторое время пожив со своим татарским мужем, хатун заявила, что желает навестить отца, – и была отпущена прокатиться в Константинополь. Ибн-Баттута, сопровождавший царицу в поездке, пишет: «У Султанши была дорожная мечеть, которую ставили на каждой станции, и она в ней молилась, но в Матули мечеть была брошена, умолкли голоса муэдзинов, и на обеде Султанши появилось вино; мне сказывали, будто она ела даже свинину; по крайней мере, на молитву она и свита ее не являлись более». Добравшись до родного города, Байялун заявила, что к мужу не вернется. И обоим государствам пришлось смириться с решением этой волевой дамы. Ее ордынская свита была отправлена обратно с почетом и подарками.

Очень вероятно, что гордая императорская дочь не пожелала мириться со своим положением при ханском дворе, где ей достался всего лишь ранг третьей жены. Первой же супругой, которую Узбек любил, ценил и отличал перед другими, была Тайдула, которую называли «великая хатун».

«Что касается Тайтуглы, – (так Ибн-Баттута именует главную ханшу), – то она царица и самая любимая из них у него. Он идет к ней навстречу до двери шатра, приветствует ее и берет ее за руку, а когда она взойдет на престол и усядется, тогда только садится султан». Путешественника поражает столь невиданная галантность, и он (впрочем, вообще большой сплетник) находит ей следующее объяснение: «Сообщил мне (один) из заслуживающих доверия знакомых с рассказами об этой царице, что султан любит ее за одну свойственную ей особенность, которая в том, что каждую ночь он находит ее как бы девственницей». На самом деле Тайдула была незаурядной и сильной личностью. Она и при Узбеке участвовала в обсуждении политических дел, а после его смерти некоторое время фактически правила государством.

Влияние Тайдулы сохранялось и в краткое царствование ее старшего сына хана Тинибека (1341–1342), и при следующем государе, тоже сыне Тайдулы, могущественном Джанибеке (1342–1357). Впрочем, к энергичной хатун мы еще вернемся.

Всё это время Золотая Орда продолжала сохранять свое первенствующее положение в восточноевропейском регионе. Ханы больше не пытались подчинить себе Балканы и сохраняли хорошие отношения с Византией; поддерживали они и союз с мамелюкским Египтом, куда поставляли множество рекрутов из числа русских и половецких рекрутов.

Около 1346 года на густонаселенную крымскую провинцию Золотой Орды обрушилась страшная беда – эпидемия чумы, видимо, привезенная индийскими или китайскими купцами. Крым почти обезлюдел, там умерло 85 тысяч человек. Оттуда «черная смерть», переносчиками которой были трюмные крысы, распространилась на Средиземноморье, Европу и таким кружным путем через несколько лет добралась до Новгорода, охватив русские владения Орды.

Это событие, пожалуй, было единственным серьезным потрясением, которое Золотая Орда испытала за всю первую половину XIV века. Мощь державы казалась несокрушимой, власть беспредельной, вероятность восстановления русской независимости абсолютно нереальной.

И тем не менее всего через двадцать лет после смерти блистательного хана Джанибека объединенная Русь осмелится открыто выступить против Орды – и одержит свои первые победы.

Как же удалось разделенной, несуществующей стране преодолеть внутренние противоречия и консолидировать свои силы?

Процесс был долгим и трудным.

На Руси

Итак, в последней трети XIII века – в значительной степени благодаря трудам Александра Невского – самый тяжелый период монгольского владычества закончился. По выражению летописи, «бысть ослаба Руси от насилия татарского».

Вскоре вслед за тем обнаружилось одно отрадное обстоятельство, о котором часто забывают, живописуя ужасы «ига». Оказалось, что в положении ордынского протектората есть и свои выгоды. Русь включилась в оживленный товарооборот большого государства и – шире – всего евразийского пространства. В Орде можно было купить и сбыть всё что угодно; изделия русских мастеров и продукция русского хозяйства беспрепятственно достигали самых отдаленных рынков. Оживилась речная торговля, стало крепнуть купеческое сословие. В особенно выигрышном положении были новгородцы, находившиеся между Европой и Азией; с защитным ханским ярлыком они развозили пришедшие через Балтику товары по всей ордынской территории, не тратясь на охрану караванов.

Плюсы монгольского подданства стали очевиднее всего, когда в Орде закончился период двоевластия и установился порядок. Русские города и князья начинали богатеть.

Эти годы были бы еще тучнее, если б не беды, которые навлекали на Русь отнюдь не татары, а собственные правители.

К сожалению, последующие великие князья не обладали мудростью и жертвенностью Александра Ярославича. Их алчность, недальновидность, слепое властолюбие дорого обходились стране, замедляли ее развитие.

Почти вся северная и восточная Русь к этому времени находилась во владении потомков Всеволода Большое Гнездо – его внуков и правнуков. Лишь княжество Рязанское принадлежало другой ветви Рюриковичей, так называемым Святославичам, ведшим род от Святослава Ярославича (1027–1076).

Владимирский великокняжеский стол не был закреплен ни за одной из этих линий и был постоянным объектом соперничества. Кончились времена, когда великий князь непременно переезжал во Владимир, – теперь, получая в Орде ярлык, новый «первый среди равных» оставался жить в собственном княжестве.

Больше всего шансов на лидерство имела сильная Тверь, доставшаяся брату Невского – Ярославу Ярославичу. Он и унаследовал титул.

Правление Ярослава (1264–1272) ничем не примечательно. Он безуспешно пытался подчинить себе Новгород и всё время ссорился с Василием Ярославичем Костромским. Братья ездили интриговать друг против друга в Орду. На обратном пути после одной из таких поездок Ярослав умер, и владимирское княжение перешло к Василию (1272–1276).

Новый правитель был не лучше прежнего. Он тоже тщетно пробовал утвердиться в Новгороде, где ему пришлось конкурировать с сыном Невского переяславльским князем Дмитрием. При необходимости великий князь без малейших колебаний пользовался помощью татарских отрядов, которые грабили русские земли, убивали людей или угоняли их в рабство.

«Враг под стенами». А. Максимов

Мало что изменилось и когда после смерти Василия на престол воссел Дмитрий Переяславльский. Снова последовали попытки прибрать к рукам богатый Новгород – и снова безрезультатно. Республика четырежды принимала Дмитрия и четырежды прогоняла его вон.

Главным врагом Дмитрия Александровича был родной брат Андрей, князь Городецкий, которого Карамзин называет «недостойным сыном Александра Невского», хотя вообще-то оба родственника друг друга стоили. Пользуясь тем, что Орде в это время возникло два центра силы, Александровичи отчаянно ябедничали один на другого, причем Дмитрий сделал ставку на могущественного Ногая, Андрей же – на хозяев Сарай-Берке: Менгу-Тимура, потом Туда-Менгу и Тохту.

Нечего и говорить, что ордынцам эта склока была очень выгодна. Оба князя привозили подарки и давали взятки, получали за это татарские войска и водили их грабить русские земли. Сыновей Невского, по-видимому, совершенно не смущало, что тем самым они предают заветы отца, шедшего на любые жертвы, лишь бы уберечь Русь от ордынского разорения.

Все перипетии этой свары пересказывать неинтересно и незачем. Постоянно повторялась одна и та же история: то Дмитрий явится с воинами Ногая и займет престол, то нагрянет Андрей с татарами из волжских степей и выгонит брата. Всякий раз разбойные полчища оставляли на своем пути трупы и пепелища.

В прошлой главе уже рассказывалось, как решительный хан Тохта, желая досадить Ногаю, в 1293 году отправил на Русь для поддержки своего клеврета Андрея Городецкого большую армию. Ее возглавил царевич Тудан, которого наши летописи называют Дюденем. Нашествие было ужаснее всех предыдущих и разорило дотла всю владимирскую и всю тверскую область. Дмитрий Александрович бежал и вскоре после этого умер, так что никто уже не оспаривал прав Андрея Александровича на великое княжение. Престол достался этому правителю кровавой и постыдной ценой. Он прожил еще десять лет, до 1304 года, продолжая ссориться с родственниками и интриговать в ханской ставке.

Нужно сказать, что весь этот период отечественной истории вообще смотрится весьма неприглядно – прежде всего из-за поведения князей. Они постоянно грызутся между собой, кляузничают ордынцам, вероломствуют, без зазрения совести подставляют единоплеменников под татарские сабли. Следствия ордынского владычества – раболепство и привычка к изворотливости – не способствовали появлению крупных личностей. В течение полувека после смерти Александра Невского ни одной так и не возникнет – вплоть до Ивана Калиты, который, хоть был далеко не ангелом, но по крайней мере обладал размахом и государственным предвидением.

Родственнички

Сделаю небольшое отступление, чтобы на одном частном примере показать княжеские нравы той негероической эпохи.

На Черниговщине, разделившейся на маленькие княжества, правили Ольговичи – потомки Олега Святославича, печально памятного тем, что в конце XI века он привел на Русь половцев.

И вот двое мелких князей, Олег и Святослав (первый владел двумя волостями, Рыльской и Воргольской, второй – Липецком), решили избавиться от татарского чиновника, посаженного в Курск следить за сбором дани. Этот Ахмат сильно досаждал обоим князькам: всячески бесчинствовал, да еще выстроил себе два больших села, куда согнал жителей со всей округи.

Воевать с Ахматом родственники, конечно, не собирались. Они поступили благоразумнее – поехали жаловаться в Орду. Хан Тула-Буга выслушал челобитчиков, признал их правоту и разрешил спалить незаконно выстроенные села, а людей забрать себе. Справедливость хана несомненно объяснялась тем обстоятельством, что Ахмат ориентировался не на Сарай-Берке, а на Ногая. К Ногаю баскак и обратился за помощью. Привел татарское войско. Доблестные Ольговичи, не вступая в бой, убежали: Святослав спрятался в лесах, Олег нашел убежище в Орде.

На следующий год Святослав, который, видимо, был посмелее, напал из засады на небольшой отряд Ахматовых людей, по преимуществу русских (летопись сообщает, что были убиты двое татар и 25 русских). Когда от Ахмата прибыл парламентер – убил и парламентера.

Эти события очень напугали Олега, который знал, что бывает за подобные поступки. Он немедленно отмежевался от бывшего союзника, взял у хана воинов, пошел с ними на Святослава и убил родственника.

Тем дело не закончилось. Вскоре после этого брат убитого, князь Александр, напал на Олега и прикончил его, а заодно умертвил и княжича.

Ничего особенно примечательного в этой коллизии летописец не находит, лишь вздыхает о падении нравов, сетуя, что «створися радость Диаволу».

Впрочем, князья и князьки этой эпохи довольно редко обнажали оружие. Обычно всё исчерпывалось угрозами и демонстрацией силы, а решающим аргументом становилась поддержка ханской ставки. Соловьев посчитал, что за первый век монгольского владычества на Руси было несколько десятков междоусобных войн, однако лишь пять из них привели к кровопролитию (убийства мирных жителей, которых истребляли и свои, и татары, не в счет). Войны чаще всего выглядели так: князья собирали войско, сходились и потом как-то договаривались, целуя крест и давая торжественные клятвы, которые затем очень легко нарушались.