Текст книги "Загадка тетрадигитуса"

Вывалив на нас всю эту "информацию к размышлению", Корф поспешил нас успокоить. Конечно, кое-что могло и утечь за границу, в том числе, и в руки к нашему противнику. Но не стоит ждать, что там сумеют быстро разобраться с этим богатством и уж тем более, освоить его в той мере, чтобы полноценно противостоять нам на высокотехнологичном фронте. Переживать пока рано – довольно будет соблюдать некоторые простейшие правила безопасности, связанные, в том числе, и с режимом оперативного радиообмена и хранения данных. Вот, господа "Алеф" инструкция, ознакомьтесь и поставьте свои подписи – туточки и туточки…

Надо же, "режим оперативного радиообмена" – и где они набрались таких словечек в своём пасторальном девятнадцатом веке?..

XII

Британия, Лондон.

Группа «Алеф» на задании.

Завсегдатаи съезжались в клубы не раньше девяти вечера; стрелки часов указывали без пяти восемь. После фанфаронского набега на White's группа "Алеф" вернулась в пансион, и там Иван вернул себе привычный облик. Пора было отправляться на рекогносцировку. Варя пошутила, что их, как убийц, тянет на место преступления; Иван хмыкнул, но про себя подумал: в словах спутницы есть резон. Светить свою физиономию не стоило; мало ли кто мог узнать его – хотя бы из клубной прислуги, выбравшейся из особняка по какому-нибудь мелкому делу?

Кэб высадил их на углу Пикадилли и Риджент-стрит. Дальше пошли пешком; Варя, как и подобает приличной девице, держалась между спутником и стеной дома – этикет требовал от кавалера, чтобы он в любой момент мог оградить спутницу от любой напасти, проезжающей, проходящей или пробегающей мимо. Впрочем, Пикадилли, одна из центральных улиц британской столицы, выгодно отличалась от других чистотой, респектабельностью прохожих и заведений.

Возле угла Сент-Джеймс Стрит и Пикадилли высилось здание отеля "Ритц". До White's оттуда было рукой подать, и сигнал "жучков", ловился здесь превосходно.

Отель поражал роскошью. Простые путешественники здесь не останавливались – зато черногорского аристократа, готового выложить за номер кругленькую сумму, ждал гостеприимный приём. Если гостиничные лакеи и удивились тому, что гость прибыл без багажа, то никак это не показывали, и заселение Ивана в апартаменты на втором этаже прошло с фантастической быстротой. Напарница ждала в кэбе; ей предстояло вернуться в пансион и появиться на Пикадилли лишь к девяти вечера. Иван собирался провести это время в номере, после чего, выйти из отеля, якобы, на прогулку, – и исчезнуть.

Варя была очень недовольна – опять ей отводилась роль ожидающей на скамейке запасных. Лондон надоел девушке до зубной боли; её раздражала угольная вонь, толпы народу на улицах, грязь, длинный, поразительно неудобный подол юбки, подметавший мостовую и собиравший с неё всю пыль. Не помогали ни особые, подвешенные к поясу щипчики, которыми полагалось поддерживать подол, не пачкая рук, ни мальчишки с метёлками, спешившими очистить тротуар перед важной дамой в надежде на медный фартинг[6]6
  Самая мелкая монетка, четверть пенса.


[Закрыть]. И вот – снова ждать, трястись в опротивевшем кэбе, а напарник будет сибаритствовать в роскошном номере! Удивительно несправедливая штука – жизнь…

Но сначала ей предстояло ещё одно важное, дело. Следовало прогуливаться по Сент-Джеймс Стрит и дожидаться, когда сэр Рэндольф или его гость подъедут к White's. Задача была непростой – прилично одетой юной леди не пристало в одиночку разгуливать по Клабленду, этой цитадели мужской жизни аристократического Лондона. Конечно, никто не станет ей мешать, но зачем лишний раз привлекать к себе внимание? Варя взяла кэб – на этот раз, закрытый, четырёхколёсный экипаж, так называемый "кларене" – вручила вознице полкроны, и велела встать напротив клубного особняка. Заподозрил кэбмен что-то, или нет, так и осталось загадкой; "кларене" простоял на противоположной Сент-Джеймс стрит битых полчаса, не вызвав у окружающих ни малейшего интереса. Разве что, пару раз подходили прилично одетые мужчины в поисках свободного экипажа. Но кэбмен решительно мотал головой – "занят"!

Секундная стрелка в очередной раз обежала циферблат. Варя вглядывалась в подъезжающие особняку экипажи. А если она не опознает сэра Рэндольфа и его гостя? На яхте она не слишком хорошо их разглядела, и теперь, через улицу, со спины, в сумерках, немудрено и перепутать…

Тревоги оказались напрасными. Девушка сразу узнала круглое лицо бывшего министра по делами Индии. Пройдя через палисадник к ступенькам парадного входа, он небрежно кивнул швейцару и исчез за дверью. Артур Худ прибыл вслед за ним, и Варя торопливо зашуршала складками платья, где пряталась рация.

– П-ш-ш-ш… Вань, оба на месте.

отлично, езжай оттуда, в девять тридцать жду. Конец связи.

И никакой тебе культуры радиообмена! Похоже, напарник забыл строгие предупреждения Корфа…

Ну и ладно! В конце концов, если мужчине нет до этого дела – с чего она, девушка, должна забивать себе голову подобной ерундой?

"Кларенс" тронулся, прокатился до конца Сент-Джеймс стрит, свернул на Пэлл Мэлл и затарахтел по брусчатке в сторону площади Ватерлоо – туда, где замерли фигуры королевских гвардейцев в высоких медвежьих шапках, на века отлитые в русской пушечной бронзе.

* * *

– Как ваш отпрыск, Рэнди? Помнится, многообещающий юноша… вы, кажется, отдали его в Хэрроу?

– Да, Арчи, я нарушил семейную традицию. До сих пор многие поколения рода Мальборо учились в Итоне, но Уинстон не блещет успехами в учёбе. Да и здоровье он, откровенно говоря, не очень – в позапрошлом году едва-едва выкарабкался после жесточайшей крупозной пневмонии.

– Ничего, Рэнди, господь и Святой Георгий хранит Англию и род Мальборо! – успокоительно прогудел голос первого морского лорда. – Хэрроу – отличное учебное заведение, и оно, уверен, станет первым шагом к блестящему будущему.

В наушнике послышалось стеклянный звон и металлическое бряканье – нож или вилка задела бокал с кларетом, или краешек тарелки тончайшего китайского фарфора. Иван поморщился – звук заглушил начало фразы лорда Рэндольфа. Не страшно, потом можно прогнать через компьютерный фильтр, отсеять посторонние шумы…

– … задумался о карьере военного. Даже увлёкся фехтованием – слава Богу, у нас не в ходу ужасные манеры германских буршей.

– Да, не хватало ещё ему щеголять шмиссами[7]7
  Бурш – член студенческой корпорации в немецких университетах,
  Шмисс – шрам на лице, полученный во время традиционной студенческой дуэли, вменявшейся членам таких корпораций в обязанность.


[Закрыть], как иные молодые люди, польстившиеся на континентальное образование. Геттинген – это солидно, но настоящее знание жизни приобретаешь, только надев красный мундир и пробковый шлем.

– Ваша правда, Арчи. Служба в колониях даёт нашей молодёжи то, чего не получишь даже в Королевском флоте. Я имею в виду, прежде всего, навыки администрирования – и в этом плане служба в Индии или в Южной Африке особенно полезна.

Снова тонко звякнуло – серебро, фарфор, хрусталь.

А ведь они говорят о Уинстоне Черчилле, сообразил Иван. Старшему сыну лорда Рэндольфа сейчас четырнадцать, и всё у него впереди – и война в Судане, и бурский плен, и Нобелевка по литературе и главное, политическая карьера величайшего политического деятеля Великобритании всех времён. И непримиримым врагом России он тоже пока не стал, это у юного Уинстона впереди.

– Кстати, о флоте, Рэнди. Французы из Jeune Ecole[8]8
  Jeune Ecole (фр.) – «Молодая школа» – французская военно-морская теория конца XIX – начале XX веков. Предполагала отказ от броненосцев в пользу миноносцев и крейсеров, истребляющих морскую торговлю противника.


[Закрыть] оказались правы – броненосный флот не может надёжно блокировать побережье противника. «Родней» и крейсера, игравшие за французов, сумели прорваться в океан. Будь это не манёвры, а настоящая война – они бы уже сеяли панику на побережье и налагали бы контрибуции на порты западной Шотландии. Ваши броненосцы, дорогой мой, пожирают слишком много угля, а пополнять запас в открытом море моряки, оказывается, не умеют. Я уж не говорю о мытарствах команд миноносцев и торпедных канонерок – они измотаны постоянной болтанкой в открытом море, треть кораблей нуждается в доковом ремонте. А миноносцы условного неприятеля отстаивались на своей базе и могли атаковать, когда им вздумается! На броненосцах блокирующего флота не спали ночей, ожидая торпедной атаки, и уже через несколько дней команды напоминали сборище живых мертвецов. Офицеры до того истрепали себе нервы, что совершали непростительные ошибки при маневрировании – остаётся удивляться, что наши «большие мальчики» не перетопили друг друга таранами!

– У королевы много![9]9
  Традиция британского флота – моряки провожают тонущий английский корабль фразой «У короля (королевы) много».


[Закрыть] – со смешком ответил собеседник. – Да, кое-какие из скелетов повылезали из шкафов и вдоволь погремели косточками. Низкобортные «адмиралы» не могли использовать орудия главного калибра при волнении – стволы зарывались в волны, захлёстывающие полубак. На достраивающиеся «Нил» и «Санс Парейль» надежда тоже плоха. Вы правы, лорд Рэндольф, нам нужны другие корабли.

В наушнике раздался вздох.

– А это снова деньги. Радует хотя бы то, что первый морской лорд сознаёт, сколь иллюзорна наша военно-морская мощь. Так что, простите, я не верю в успех экспедиции на Балтику. Да и в океанах у нас не всё в порядке: русские уже два с лишним десятка лет строит клиперы и броненосные фрегаты для разбоя на наших торговых линиях, а их Сибирская флотилия…

Остаток фразы заглушили стук, шуршание, скрип. Голоса зазвучали глуше, будто говорившие отошли от микрофона. Иван принялся тыкать пальцем, переключая канал на другие «жучки». Лучше не стало.

"Отодвинули кресла от стола, поближе к камину…"

– … базируются во Владивостоке и постоянно курсируют между Балтикой и Тихим океаном. И, случись что, они превратятся в крайне опасных рейдеров.

– Как и некоторые торговые суда. – раздался голос Худа. – Вы слышали о "Доброфлоте"? Формально, это пароходное общество, созданное для снабжения русского Дальнего Востока – но их пароходы отличаются отменной скоростью и изначально имеют подкрепления палубы под артиллерию. Подними из трюмов пушки – и вот вам готовые рейдеры!

– У России, слава богу, нет угольных станций ни в Красном море, ни в Персидском заливе – отозвался с небольшой заминкой лорд Рэндольф. – А на нейтральные порты надежды мало: стоит зайди в любой из них, и через день-другой туда явятся крейсера Ройял Нэви, спасибо подводным телеграфным кабелям. И тогда останется либо интернироваться, либо прорываться с боем – а это, при любом результате, конец рейдерства. Ещё никто не научился выигрывать морские сражения, не получая повреждений, не расходуя боезапас!

– Разве что, на бумаге, Арчи – в голосе лорда Рэндольфа сквозила насмешка. – Недавно мне презентовали забавную книжку, как раз в тему нашей беседы.

В наушнике глухо стукнуло. Ага, сообразил Иван, положил книгу на стол. И тут же, в подтверждение этой мысли, зашелестели страницы.

– Занятно, Рэнди… что, даже лондонское издательство? Смотрите-ка, у нас эту книгу перевели сразу, как она вышла в Санкт-Петербурге!

– Хвала небесам, в Форин Офис хватает разумных людей. Кто-то из ведомства маркиза Солсбери[10]10
  Форин Офис – внешнеполитическое ведомство Великобритании.
  Выполняло так же функции разведки. В 1888 г. Его возглавлял маркиз Роберт Солсбери, совмещавший эту должность с постом премьер-министра


[Закрыть] вовремя сообразил, что эта беллетристика отражает подлинные планы русского Адмиралтейства, и позаботился, чтобы офицеры Ройял Нэви могли с ней ознакомиться.

– "Крейсер "Русская надежда". – продолжал лорд Рэндольф. – Автор – некто Конкевнтш[11]11
  Александр Конкёвич – писатель, основоположник русской «военной» фантастики.


[Закрыть] – с этими русскими фамилиями язык сломаешь! Судя по предисловию, бывший морской офицер, а значит, знает, о чём пишет. В этой книге русскому крейсеру, охотящемуся за нашими торговыми судами, дают приют во французских портах – видимо, Петербург ещё не оставил мечту рассорить нас с Парижем. Они будто живут в своём, выдуманном мире – даже дилетанту от политики ясно, что после Седана лягушатники наши, с потрохами!

– Тем не менее, французы проектируют свои боевые корабли именно для борьбы с Гранд Флитом. – заметил первый морской лорд. – Я изучил проект крейсера, который вот-вот заложат в Бресте – это новая эпоха в военном судостроении[12]12
  Французский броненосный крейсер «Дюпюи-де-Лом» – первый в мире крейсер с полностью забронированным надводным бортом. Оказал серьёзное влияние на крейсеростроение в других странах.


[Закрыть]!

– Французы "молодой школы" – ярые сторонники идеи рейдерской войны против коммерческого судоходства, и русские перенимают их идеи.

– Да, этим вопросом стоит заняться, Арчи. – голос лорда Рэндольфа по-прежнему звучал спокойно и доброжелательно. – Ио… не пора ли нам обсудить то, ради чего мы, собственно, встретились? Я жду от вас отчёта по поводу подготовки к транспортировке известного вам предмета.

Лорд Рэндольф откашлялся. Снова зазвенел хрусталь, до слуха Ивана донеслось бульканье. Снова звякнуло.

"…наполнил бокал и заткнул пробку. Интересно, это тот самый графин, что принёс давешний лакей?.."

– Что ж, как скажете, Рэнди, дружище. Собственно, всё готово, осталось только дать команду – и шестерёнки послушно закрутятся. В этой папке все документы по нашему с вами делу – просмотрите, а я пока отдам должное здешнему односолодовому виски. Не знаю, как вам, а по мне оно лучшее во всём Лондоне.

Раздался скрип ножек по дубовому полу и шаги. Видимо, за упомянутым напитком пришлось идти в буфет, а прибегать к услугам клубного стюарда собеседники не захотели. Что ж, тем лучше…

Иван покачал головой. Кто бы мог подумать, что весь разговор о перспективах Королевского Флота, а заодно и о новейших кораблестроительных программах французов (который сам по себе представлял немалый интерес для господ из-под шпица) окажется не более, чем своего рода вежливой беседой о погоде перед тем, как перейти к главной теме? Что ж, как говорится, в каждой избушке – свои игрушки; может, в аристократическом клубе White's так принято? В конце концов, благородные джентльмены имеют право на некоторые чудачества, а запись их "беседы о погоде" всё равно попадёт, куда следует…

Удивительно только, подумал Иван, что сэр Рэндольф собирается обсуждать судьбу статуи тетрадигитуса с морским офицером. Или они собираются переправить её куда-то морем? Вопросы, вопросы…

Впрочем, ждать осталось недолго. Иван кончиками пальцев тронул верньеры настройки. Так или иначе, ответы на вопросы будут сейчас получены. А уж что с ними делать – придётся решать потом.

XIII

Из дневника гардемарина Ивана Семёнова.

Оружия нам не полагается. Нормального огнестрела, хотя бы "бульдога" с глушителем – их выпуск которых для нужд жандармов и оперативников Д.О.П. уже налажен в России. В ответ на мою просьбу, барон напомнил, что предстоящая группе миссия такого рода, что первый же выстрел будет полным и безоговорочным провалом. Так что не выделывайтесь, молодые люди, и полагайтесь на прикрытие, осуществляемое специально обученными людьми – к примеру, ротмистром Нефёдовым или группой "Зайн", в состав которой входит отлично подготовленный снайпер мадмуазель Мария Овчинникова. А вам придётся обходиться подручными средствами самообороны – да и те лучше не пускать лишний раз в ход…

Вот я и тискаю ладонь рукоятку ножа на поясе – непроизвольно, стоит только отвлечься на посторонние мысли. Попавшийся навстречу темнокожий тип в грязно-белой чалме (араб или индус, в Лондоне девятнадцатого века таких, оказывается, хватает) заметил мой жест и напрягся: лицо заострилось, глаза сверкнули страхом, он поспешно шагнул в сторону. Как там говорил Чёрный Абдулла? "Кинжал хорош для того, у кого он есть. И горе тому, у кого его не окажется в нужное время".

Что ж, кинжал у меня есть. И на том спасибо…

На Елагином острове нас обучали основам рукопашного боя. На двух последних занятиях Корф продемонстрировал мне приёмы испанской и мексиканской школ ножевого боя. Горячие латиноамериканские парни – их называли "махо" – лихо орудовали своими огромными складными навахами с рукоятями, сужающимися и загнутыми к концу. Гайдуцкий нож, прилагающийся к черногорскому национальному костюму, уступает навахе размерами, но при правильном обращении тоже может стать грозным оружием. Барон показал традиционные приёмчики "махо" с ножом и плащом, намотанным на левую руку. Стойка – левым плечом к противнику; левую руку, защищённую плащом, выставляли вперёд. Ею следовало отбивать удары, а при некоторой сноровке плащ можно набросить врагу на голову…

Корф демонстрировал и кое-что из андалузской школы – там вместо плаща пользовались шляпой. Следовало пригнуться к земле по-кошачьи и кружить перед противником, ловя на шляпу удары клинка и постоянно держать руку с оружием в движении – "шевелить нож", как говорил барон. Можно упасть на колени и, в падении, ударить клинком снизу; или, наоборот, в прыжке, справа сверху вниз, лезвием к себе.

Конечно, за два-три занятия многому не научишься, но уверенности в себе мне они добавили – судя по тому, как отпрянул в сторону давешний индус, вид у меня был весьма угрожающий. А это, между прочим, лишнее, поскольку следующим встречным может оказаться и полицейский в штатском. Объясняйся потом в местном участке… '

* * *

Британия, Лондон.

Группа «Алеф» на задании.

От Пикадилли возвращались пешком: Варвара категорически отказалась ехать в кэбе – так надоели ей тряские, тесные экипажи. Пансион располагался к западу от вокзала Виктория, в районе Челси. Спешить, в кои-то веки, было некуда, и Иван уже во второй раз во всех подробностях, пересказывал содержание беседы в Малой курительной клуба White's. Говорил он по-русски; прохожие, заслышав незнакомую речь, косились.

– …а потом лакей подал фрикасе из рябчика, и больше к делам они не возвращались. Пообедали, сэр Артур извинился и откланялся. Всё, что мы узнали – это то, что статую собираются переправить во Францию. На пароходе, из Ливерпуля, через три дня.

– Три дня… – напарница задумалась. – Времени, считай, нет. Надо как можно скорее дать знать Нефёдову и ждать, когда он назначит встречу.

Иван согласно наклонил голову. Так и было условлено заранее: в случае возникновения непредвиденных обстоятельств информация передаётся ротмистру, а тот уже связывается с руководством операции. Благо, средства для этого в виде мощного радиопередатчика у Нефёдова имеются.

– И всё же, почему именно на юг Франции? – продолжала гадать девушка. – Ну, хорошо, не справились "специалисты" сэра Рэндольфа с загадкой статуи – смените их на других, из "Золотой Зари" и работайте дальше! Но тащить через Ла-Манш, а потом ещё через половину Европы?

– Как я понял, это категорическое требование Мак-Грегора и его коллег. Эти джентльмены помешаны на средневековой мистике и эзотерике. На юге Франции, в Провансе и Лангедоке ещё в двенадцатом веке был центр движения катаров и альбигойцев – а все нынешние масоны, розенкрейцеры и прочие иллюминаты, так или иначе, выводят свои традиции именно от них. Судя по тому, что я успел услышать, "Золотая Заря" приобрела там какой-то древний замок, связанный с альбигойцами, и устраивает в нём свои мистические игрища. Именно туда они и намерены переправить статую.

– Ладно, доберёмся до пансиона – ещё раз послушаем запись. – согласилась Варя. – Темная всё же история, непонятная. Одно хорошо: если бы не этот замок, или что там ещё, то вряд ли статую вытащили на свет божий и, тем более, рискнули везти куда-то по морю… ой!

Заговорившись, девушка не заметила прислонённой к фонарному столбу лестницы – и едва не уткнулась прямо в неё.

– Эй, полегче, мисс! – раздалось сверху. Себе нос разобьёте, и меня сверзите с верхотуры – а ежели я руку сломаю, кто будет кормить Салли и ребятишек?

Пожилой мужчина в засаленном цилиндре стоял на верхней ступеньке стремянки. Одной рукой он держался за столб, а другой подкручивал что-то скрипучее в недрах большого фонаря. Раздалось шипение; мужчина отстранился от фонаря, и чиркнул спичкой. Фонарь вспыхнул тускло, жёлто; мужчина подкрутил огонёк, закрыл дверцу и, полюбовавшись немного на плоды трудов своих, спустился по ступенькам.

– Простите, мистер… э-э-э… не знаю вашего имени. Мы не хотели!

– По вечерам надо глядеть себе под ноги, а не то наживёшь беду! – прокряхтел фонарщик. – А вы, видать, приезжие, выговор у вас не наш? С материка?

И, не дожидаясь ответа, крякнул, взвалил на плечо лестницу и зашаркал к следующему столбу.

Иван взглянул на часы и присвистнул – стрелки подбирались к десяти вечера. На Лондон опускалась мгла, и город оживал тусклыми огоньками, в которых сгорали несчётные кубометры светильного газа, и только набережная Темзы возле Вестминстерского аббатства сияла новомодными электрическими фонарями

В сумерках на улицах появились шарманщики. Они торчали на каждом углу, крутя ручки своих пёстрых ящиков и выводя жалостливые мелодии. Шарманщики совмещали роли бродячего магнитофона и гадалки: у каждого на плече сидел попугай или обезьянка, которые за мелкую монетку вытаскивали жаждущим узнать свою судьбу карточку с заветным словом, а то и целое послание, запеченное в трубочку из пресного теста.

– Ой, Вань, давай попробуем! Так интересно – а я думала, что шарманщики только в Париже бывают – ну, знаешь, как в старых фильмах? Я тоже хочу такой конвертик! Давай, тебе жалко, что ли?

Юноша пожал плечами и полез за пояс. Тьфу, как неудобно без карманов… чёртов "черногорский колорит"! Тапенс звякнул о фаянс чашечки, пристроенной сверху на шарманке. Владелец "музыкального автомата" благодарно забормотал и погладил по спинке крупного серого попугая. Умная птица перебрала когтистыми лапами на плече хозяина, наклонилась к коробке с конвертиками, выудила один. Потом вытянула шею – та стала, чуть не вдвое длиннее, встопорщилась перьями, как посудный ёршик – и отдала добычу клиентке. Девушка захлопала в ладоши и зашуршала бумагой.

– Ну что, мисс, узнали судьбу? А там, случайно, не сказано, что надо проявлять щедрость, и тогда Господь отвратит от вас все напасти?

Иван обернулся. Перед ними стояли три типа – руки в карманах, воротники подняты, головы втянуты в плечи. Впереди – вожак; плоское лицо, волосы налипли на лоб, щербатая пасть растянута в ухмылке. За ним невысокий крепыш в мятом котелке, и ещё один, рыжеволосый, длинный как жердь. Глаза насторожённые, злые, бегают по сторонам.

А это кто? Ну, точно, рассыльный Билли! Иван всего полчаса назад, вручил ему свёрток с униформой – и обещанную гинею за просрочку. Решил сорвать джек-пот? Ну, прохвост…

Щербатый главарь вытянул руку из кармана. Тускло блеснула сталь. Короткие, грязные пальцы нервно тискают рукоять ножа, у основания большого пальца – вытатуированный лиловый якорь.

Моряк? Неудивительно, половина, лондонских бродяг – бывшие матросы. А то и беглые – те, кому грозит пеньковая верёвка. "Высоко и коротко", старая формула британского правосудия…

– Мой вам совет, мистер – выворачивайте карманы, если не хотите познакомиться со ржавым шэнком!

– Точно! – поддакнул Билли. – У него от соверенов кошель лопается, пускай поделится с бедными людьми!

– Это ты-то бедный? – разозлился Иван. – Совесть поимей, я же тебе целых шесть гиней отвалил!

Бродяги уставились на рассыльного. Тот стушевался, принялся что-то бормотать, потом заорал, что "мистер всё врёт, он и дал-то два паршивых шиллинга!". А Иван, пользуясь тем, что визави на какое-то время отвлёкся, осторожно нащупал у пояса "гайдук". И, едва двигая кончиками пальцев, потянул из ножен, рукоятью вверх, в рукав. Стоит разжать пальцы – и нож послушно скользнёт в ладонь…

Шляпа в левой руке, просительно прижата к груди – перепуганный подросток перед толпой гопников.

"..Ну, ничего, я вам покажу, кто тут перепуганный…"

– Это вас так зовут, мистер… Шэнк*? – спросила вдруг Варя. Она нервно тискала в руках платок, и Ивану показалось, что в него завёрнут какой-то предмет. Небольшой, угловатый, размером… с пистолет? Вздор, откуда, ведь им запретили…

Бродяги заржали.

– Нет мисс, это его так зовут! – щербатый подкинул на ладони нож, лезвие которого и правда, было тронуто ржавчиной. – Старина шэнк умеет убеждать самых упрямых, так что вы уж его не злите, совет вам даю!

– Что-то многовато советов, любезный. – не сдержался Иван. – Пожалуй, я тоже дам совет – идите-ка вы своей дорогой вместе со своим Ржавым Хэнком… или Шэнком!

И на чистом русском языке добавил, куда щербатому следует отправляться. Варя, услышав то, что выдал напарник, слегка зарделась – она не терпела матерщины.

То ли моряку доводилось встречать их соотечественников, то ли он сам бывал в российских портах – щербатая пасть расплылась довольной ухмылкой.

– Русский, значит? Ну, за это вы мне заплатите вдвое, мистер! Думаете, я забыл, кто выбил мне три зуба в кабаке, в поганом французском Тулоне, чтоб его Дэви Джоунз[13]13
  Дэви Джоунз (матросск. сленг) – дьявол, повелевающий злыми духами пучины.


[Закрыть] сволок в пучину целиком? Ваш, русский боцман и выбил, а вы, мистер, мне за это заплатите, или я не декки Бэнди, и не глотал пять лет кряду синюю книгу![14]14
  Бэнди – обычное прозвище моряка, чья фамилия Эванс;
  декки (deckie) – палубный матрос.
  «Глотать синюю книгу» (служить в Королевском Флоте) – зубрить адмиралтейский устав, который традиционно имеет синий переплёт.


[Закрыть]

И добавил пару оборотов по-русски, от которых напарница Ивана сделалась совсем пунцовой.

Р-раз! – шляпа полетела в ухмыляющуюся рожу. Два! – «гайдук» звякнул, отбивая в сторону Ржавого Шэнка. Три! – безжалостный удар ногой в пах свалил завывающего главаря на мостовую.

Налётчики, получив отпор, не собирались отступать разошлись в стороны, прижимая Ивана к стене дома. Их ножи тускло поблёскивали в отсвете газового фонаря. Поганец Билли держится позади, а старик-шарманщик, невольный свидетель стычки, торопливо ковыляет по переулку. Длинная палка, на которую опирался его инструмент, путается в ногах – бедняга споткнулся и чуть не свалился на мостовую, серый попугай забил крыльями и хрипло заорал. Иван отскочил назад; "гайдук" он перехватил на испанский манер, лезвием к себе. Долговязый вдруг оказался совсем рядом – Иван отшатнулся, но кончик ножа успел пробороздить щёку полоской боли.

"…вот гад, в горло целит!.."

Влево, прыжком, чтобы оба были на одной линии….

Долговязый дёрнулся вслед, но едва не упал, налетев на подельника. Тот прошипел что-то невнятное, присел и боком, по-крабьи, пошёл на Ивана. Нож в его руке выписывал восьмёркии дуги, отсвет газового фонаря играл на клинке.

"…влипли! С двоими нипочём не справиться, а бежать нельзя

– Варька в этих дурацких юбках…"

– Вань, глаза! Берегись!

Ударило – раз, другой. Он едва успел зажать глаза ладонями. Сдвоенный грохот прокатился по улочке, где-то зазвенело стекло, рассыпался пронзительный женский визг – как сквозь три слоя ваты, уши заложило акустическим ударом. Иван отнял руки от лица – перед глазами плавали чёрные круги. Боковым зрением увидел, как напарница поднимает руку – и зажмурился изо всех сил.

XIV

Из дневника гардемарина Ивана Семёнова.

– …я едва успел зажмуриться, а когда открыл глаза – Билли, гад такой, улепётывает, а двое других мечутся, как вспугнутые курицы. Два светошумовых патрона, с трёх шагов, в физиономии – тут кого угодно переклинит!

Я говорил торопливо, взахлёб, придерживая у щеки марлевый тампон. После стычки в лондонской подворотне не прошло и четверти часа. Мы с Варей так напугались, что пробежали три квартала, свернули в переулок между домами с вывеской зеленщика и облупленными железными воротами – и нос к носу столкнулись с ротмистром Нефёдовым. Нас прикрывали, как и было обещано, и спасибо моей напарнице, которая, перед тем, как кинуться наутёк, нажала кнопку на брелоке экстренного вызова.

Подъехал кэб, на козлах которого сидел тип атлетического телосложения – ясное дело, один из нефёдовских оперативников. Варя в полуобморочном состоянии повалилась на сиденье; я уселся рядом, чувствуя, что ноги, внезапно сделавшиеся ватными, вот-вот откажутся держать. Едва я хлопнулся на тощую кожаную подушку, как кэб тронулся и затарахтел по вымощенным булыжником лондонским мостовым. Куда мы ехали, где оказались в итоге, я так и не понял; помню только двухэтажный, тёмно-бордового кирпича, особняк в глубине запущенного сада, и воздух, густо напитанный влагой, креозотовой вонью и амбре подгнившей рыбы, помоев и водорослей от Темзы, несущей свои гнилые воды неподалёку.

– Этому "декки Бэнди" ещё повезло – усмехнулся Нефёдов. – Ну, получил ботинком по чувствительному месту – бывает, зато глаза не пострадали. Оглох, конечно, на время, не без этого…

– А я не оглохла? – возмутилась напарница. – До сих пор в ушах звенит! А как я перепугалась, вы бы знали! Вот набежали бы констебли – что, и от них прикажете отстреливаться?

Она повернулась ко мне

– А всё из-за тебя: я же говорила, нельзя давать этому прохвосту столько денег!

"…ну вот, приехали… Кто бы сомневался, что во всём окажусь виноват я…"

– Ладно, господа, хватит ссориться – примирительным тоном сказал Нефёдов. – А вы, барышня, молодчина, чётко действовали.

Варя слабо улыбнулась. Ротмистр тем временем подошёл ко мне, осторожно, по одному, разжал мне пальцы правой руки и забрал нож. И только тут я осознал, что всё это время держал, выставив перед собой "гайдук". Выходит, я так и бежал по улице с ножом в кулаке, распугивая добропорядочных лондонцев?

– Кстати, откуда вы взяли эту штуку? – поинтересовался Нефёдов. – Насколько я помню, господин барон ясно сказал: никакого огнестрельного оружия, тем более… мнэ-э-э… не отсюда.

Я потупился. Сам же пару месяцев назад подарил Варе этот "сувенир из будущего" – и вот, забыл…

А она, выходит, не забыла. Ну, припомнит мне это Корф, стоит только вернуться. Впрочем, это зависит от того, с чем мы вернёмся. Здесь ещё действует правило "победителей не судят".

Нефёдов взвесил контрабандную "Осу" на ладони.

– Ладно, будем считать, что я этого не видел. Только условимся: больше никаких сюрпризов!

Мы одновременно кивнули, а я незаметно показал Варе большой палец.

– Надеюсь, в город вам больше не нужно? – продолжал ротмистр – Полиция уже на ушах, да и репортёры утренних листков не дремлют: наверняка тиснут статейку насчёт бесчинств, которые учинили обитатели доков совместно с приезжими с Балкан.

Я пожал плечами.

– Да нет, что нам там делать? Всё что можно, мы уже узнали, больше нам до сэра Рэндольфа не добраться.

– Они и так немало интересного наговорили. – поддакнула Варя. Теперь бы послушать ещё разок и понять, что делать дальше.

– Послушаем, не сомневайтесь. – заверил девушку ротмистр. – Нам с вами, молодые люди, крепко думать сейчас надо, потому как времени у нас нет, да и возможностей не густо. Сделаем так: сейчас перекусите, приведите себя в порядок, и через час встречаемся в гостиной. С удовольствием дал бы вам выспаться два-три часика, но тут уж извините: каждая минута на счету, потом будете отсыпаться.

* * *

Британия, Лондон.

Группа «Алеф» на отдыхе.

Негромкий медный звон заполнил гостиную. Он исходил из высокой, тёмного резного дуба, башенки напольных часов рядом с камином. Удар, другой, третий – час тридцать пополуночи. Или три склянки согласно счёту времени, принятому на кораблях Российского Императорского флота. В конце концов, гардемарин он, или нет – хоть и приходится теперь заниматься не слишком почтенной по меркам изысканно-высокомерных морских офицеров шпионской работой?

Не шпионской, а разведывательной, поправил себя Иван. С детства, со времён знакомства с "Бондианой" и романами Юлиана Семёнова накрепко вбито в мозг: "шпион" – это их "плохой парень", а вот "разведчик" – это всегда наш офицер. Только так, и никак иначе. А значит, никакие они не шпионы, и уж тем более, не жандармы. Хотя, род их занятий порой весьма напоминает то, чем занимаются сотрудники соответствующего ведомства – того, где в ходу лазоревые мундиры.