Текст книги "Калейдоскоп. Сборник"

Часть 3. Балтийский флот

Из всех флотов является старейшим

Он ветераном флота на Руси.

Он не имеет кораблей новейших,

Но у него традиции свои.

Рига

Я не один. Во мне живёт другой человек. Это женщина с филологическим «уклоном». Когда моя мама готовилась выпустить меня на свет белый, папа был в звании капитана. И однажды мама ему заявила: «Будешь капитаном – рожу капитанскую дочку!». А папа взял да и получил звание майора первого мая. А я родился второго мая. И я думаю, что мамин организм не успел полностью перестроиться. И вот тому пример.

Был период в моей жизни, когда я служил и жил в Риге. Нравился мне этот город, да так, что в мечтах я предполагал остаться в нём после увольнения. Может быть, так бы и случилось, если б не известные геополитические причины. Иду я однажды по узким улочкам этого города, глазею на фасады домов и вижу на одном фасаде надпись: «MANS NAMS – MANA PILS». И показалось мне что-то знакомое в этой фразе. Подумал я, подумал и вспомнил, что слово «pils» встречается в названиях городов – Вентспилс и Даугавпилс. Ну, хорошо. А что это мне даёт? Вспомнил, что в этих же названиях речь идёт о реках. Это же Даугава и Вента. Значит, что-то стоит на берегах этих рек. А что это может быть? Конечно же, город. Да, но давненько это было, и, скорее всего, это не просто город, а, наверное, крепость. Тут у меня в голове что-то звякнуло, и пазл сошёлся, и всё стало ясно. Это: «Мой дом – моя крепость».

Байка о церкви

Решило руководство перебазировать авиационное соединение, располагавшееся в районе Румбула в самой Риге куда-нибудь подальше, дабы самолёты своим гулом не мешали жителям. Нашли такое место, называется оно Лиелварде. И мы в поте лица занимались строительством этой авиабазы, а точнее, котельной и склада ГСМ.

Отдел капитального строительства авиационной армии располагался в Риге на улице Гертрудас, а кабинет инспекторов находился на последнем этаже. Из окна кабинета была видна верхняя часть старой церкви святой Гертруды. Эдакая старая краснокирпичная церковь с золочёным петушком на шпиле, заложенная ещё в XIV веке. И вот архитектор этой церкви соорудил на каждом пересечении крестов «каскад фиалов». Так он назвал этот декор. Но любой человек углядывает в этом каскаде мужские гениталии. Я не знаю, как представлял архитектор «фиалу», но тут спутать нельзя, поскольку анатомия соблюдена до мельчайших подробностей. Ещё раз повторю, что этот «каскад фиалов» никогда лично у меня не ассоциировался с цветочками. А у всех моих знакомых на слуху была легенда о том, что в Риге в те давние времена трудилась так называемая работница сферы услуг, а проще говоря, проститутка, которая оставила после себя не только положительные воспоминания, но и завещала на свои заработанные непосильным трудом средства воздвигнуть в её память церковь с условием установки на ней украшений в виде фаллосов, притом в количестве обслуженных ею клиентов. И нашлось, наконец, подтверждение этой легенды местным патером. А сама Гертруда имеет довольно туманную историю. Она, как правило, изображалась с массой крыс в ногах. Она является покровительницей путешественников, кошек и женщин, желающих продолжить свой род. Короче говоря, мой приятель – инженер-инспектор, жаловался мне, что этот постоянный вид из окна вырабатывает у него херовый взгляд на жизнь.

День Победы

Вот он и наступил ― День Победы. Наше небольшое монтажное подразделение, именуемое «Вторым монтажным направлением», расположенное в Риге, готовилось отметить этот праздник, тем более, что среди сотрудников был прапорщик – участник боевых действий в Латвии. Он у нас выполнял обязанности хозяйственника, зав. складом, делопроизводителя и секретаря нашей маленькой партийной организации. Были накрыты столы, вручены подарки, подняты неоднократно тосты. Чествовали прапорщика достойно. Закончились посиделки исполнением его любимой песни: «У деревни Крюково погибает взвод». Вследствие тяжёлой загрузки прапорщику было предложено остаться на ночь в нашем кабинете, где ради таких случаев было предусмотрено спальное место.

Наступило утро. Прапорщик продрал глаза, заглянул в холодильник, где его дожидалась бутылка холодного пива, и спустился вниз. Он открыл входную дверь и остолбенел. Прямо перед ним стоял немецкий бронетранспортёр с крестом на броне. На транспортёре сидел немецкий солдат, как и положено, в форме с закатанными рукавами и наигрывал на губной гармошке: «Ах, мой милый Августин». Эта картина добила прапорщика. Он запер на засов входную дверь, поднялся в кабинет и доложил по телефону начальнику направления:

– Товарищ майор, мы окружены. Немцы уже во дворе. Начинаю уничтожать партийные документы.

Начальник приказал ему ничего не предпринимать и ждать его. Когда он прибыл на место, то понял, что прапорщик не врал. Весь двор был забит немецкими бронемашинами и солдатами вермахта. Шла съёмка фильма «Щит и Меч». Долго ещё после этого на гараже в нашем дворе красовалась надпись на немецком языке: «Механическая мастерская Иогана Вайса».

По Прибалтике

Второе монтажное направление базировалось в Риге. Там же находилось Строительное управление Прибалтийского военного округа, да и сам округ. Объекты, на которых мы работали, были разбросаны по Латвии, Литве и Калининградской области. Вот мне и приходилось мотаться. В основном я передвигался на ЗИЛе-130, шофёром которого был участник боевых действий, воевавший именно в этих местах. Ездить с ним было интересно из-за его рассказов. И вот, проезжая очередное литовское село, он поведал мне историю, которая там произошла.

Как-то ему понадобилась вода, чтобы залить её в радиатор. Он подошёл к колодцу-журавлю, который стоял во дворе, и попросил хозяина дать ему ведро, так как на журавле его не было. Хозяин изобразил надменную холодность в отношении оккупанта и промолчал. Но наш солдат не так-то прост. Он снял сапог и стал приспосабливать его к крюку журавля, намереваясь опустить его в колодец. Ведро появилось моментально. Вот так наши воины-освободители учили литовцев русскому языку.

Едем дальше. Вокруг поля. Рядом с дорогой идёт аллея в обрамлении деревьев. Аллея вымощена булыжниками. А вокруг – ни души, ни домика.

– И что это за аллея? – спросил я.

– Да тут раньше трамвай ходил, – ответил мой шофёр.

– Трамвай? В чистом поле? – удивился я.

– Да, здесь раньше был город!

Впереди нас ждал город Советск, который до войны назывался Тильзитом. Я смутно помнил из истории, что Тильзит называли городом «мира и сыра». Именно в этом городе был подписан Тильзитский мир между Наполеоном и Александром I.

Мир подписывали на плоту, установленном на середине Немана. Война пощадила в Тильзите только рядовую застройку. Ни трамвая, ни старинного замка, ни кирх, увы, не осталось. И смотреть на город грустно. Вокруг дороги виднелись сплошные напоминания о прошлой довоенной жизни. То дымовая труба, торчащая прямо из середины поля, – там внизу был завод. То кусок моста над дорогой, а продолжения дороги от этого моста нет.

А в Калининграде меня поразила площадка перед каким-то зданием, совершенно бесснежная, хотя вокруг лежали сугробы. В этом здании была раньше казарма, а на площадке – плац, и был он с подогревом. Я спросил у старожилов:

– А что ж вы не отключите теплосеть? Она же у вас со времён войны работает?!

– Да всё руки не доходят. Да и не знаем, где трубы подключены, – был ответ.

Да что там говорить, если до 70-х годов действовала телефонная связь с Берлином. Зная телефонный код, можно было с любого телефонного автомата в городе позвонить в бывшую столицу Рейха.

Однажды я присутствовал на обсуждении с комиссией планов о строительстве нового микрорайона. Мимо проходила женщина и спросила одного из членов комиссии:

– А вон тот дом реконструировать не будут?

– Нет, – ответили ей.

И она пошла дальше, бросив:

– Проклятый танкист!

Я заинтересовался и спросил её:

– А почему, собственно?

– Да.., если бы он выстрелил тогда в этот дом, то жила бы я сейчас с горячей водой и отоплением.

Скрунда

Год своей жизни я посвятил работе в городке Скрунда. Всё в нём было посвящено радиолокационной части. Эта уникальная РЛС (радиолокационная станция) входила в радиолокационную систему дальнего обнаружения СССР. Основной действующий локатор «Днепр-М» был предназначен для контроля за воздушным и космическим пространством над Западной Европой и Северной Америкой. А при старте боевой ракеты время предупреждения составило бы 25 минут. Это были четыре радарные антенны, фиксирующие до 7500 целей в день. Сооружён он был в 1969 году и выведен на полную мощность в 1971 году. Но он уже технически устарел, и было принято решение о строительстве в Скрунде-1 нового и современного на тот момент (80-е годы) локатора «Дарьял-УМ». Это было 19-этажное железобетонное здание 80х80 метров. Оно так и не было полностью достроено. Обслуживала комплекс войсковая часть, а население городка составляло около 600 человек. А важность этой стройки для обороноспособности страны подтверждает тот факт, что прямо на объекте располагалось подразделение заказчика, контролировавшего процесс этого строительства прямо на месте.

А теплоснабжение всего комплекса осуществлялось котельной с котлами серии ДКВР. И в ней планировалась установка ещё одного котла. Вот эту задачу я и выполнял. И выполнил. Котёл был установлен и пущен в работу. И это был последний объект в городке Скрунда.

А дальше образовалась свободная и независимая Латвия. И была у неё на уме только одна задача – освободиться от своего оккупационного прошлого и показать всему миру свою независимость и приверженность к общеевропейским идеалам. Было принято решение взорвать РЛС «Дарьял», никакие предложения о сдаче этого сооружения в аренду или его выкупе не поступили.

И вот, 4 мая 1995 года, в день восстановления независимости Латвии, под музыку, в присутствии всего руководства страны, приглашённых журналистов и военачальников из разных стран НАТО был произведён взрыв. В речах говорилось, что для Латвии это был символ войны, оккупации и глобальной конфронтации. А взрыв осуществляла американская взрывная компания. Уж не тренировалась ли она перед 11 сентября 2001?

Взрыв РЛС 4 мая 1995 г. в Скрунде.

Выглядит очень похоже. Акция носила символический характер. Смотрел я на видеозапись этого события и не мог отделаться от чувства, что это я уже где-то видел ― когда я смотрел на эти смеющиеся лица окружающих, мне на ум приходили воспоминания о другой стране, где так же радостно сжигали книги…

А потом наши войска были выведены из страны. И на мировой карте появился ещё один город-призрак. Ныне пустующий городок включает в себя 10 жилых домов на 540 квартир, два клуба на 700 человек, казармы на 808 мест, несколько административных, контрольно-технических зданий, санчасть, детский сад, школу, котельную, очистные сооружения, теплицы и многое другое. Вот так сейчас выглядит котельная, на которую я потратил свои силы и время.

Заброшенная котельная в Скрунде.

Глядя на эту разруху, мне приходит на ум заявление Жириновского о том, что «надо разместить вдоль границ Латвии свалки ядерных отходов, установить громадные вентиляторы и гнать им радиоактивный воздух!» Не могу отделаться от желания привести высказывание Маяковского о Латвийской армии:

Войска мало,

но выглядит мило.

На меня б на одного

уж во всяком случае, хватило.

Тем более, говорят, что и пушки есть:

не то пять,

не то шесть.

Катюша

Монтаж котлоагрегата близился к завершению. Уже прошли комплексные испытания. Бригада наладчиков, и я с нею, уже расслабившись, были заняты работами по заключительной фазе. И мы отправились в соседнее кафе.

С нами поехал местный особист, который как-то сдружился с нами за время нашей деятельности. А кафе, в которое мы частенько заглядывали, называлось

«Межабеле». Там было очень спокойно. Стены, украшенные всяческими сельскохозяйственными приспособлениями, да и вкусная еда действовали на нас как-то расслабляюще. Принесли заказ, и ― процесс пошёл. И тут в кафе завалилась группа латышской молодёжи. И с каждым приёмом очередной порции спиртного их голоса становились всё громче, да и вести себя они стали более развязно. Потом они ещё и запели. Текста мы не понимали, но по тому, как напрягся наш особист, стало ясно, что в этих песнях что-то не так. Да ещё молодёжь стала в такт своим песням стучать по столу пивными кружками. У нас тоже уже внутри сидело некоторое количество спиртного. В общем, назревала драка. И тут наш разведчик предложил нам исполнить «Катюшу». Надо было видеть, как эти латышские парни потихоньку, один за другим, подхватывали песню. И так через некоторое время всё закончилось братанием. Вот где была проявлена сила слова!

Рационализаторство

У нас в части я был секретарём КРИЗа (комиссии по рационализации и изобретательству). И у меня выработался своеобразный взгляд на жизнь. Стал я на неё, на жизнь, смотреть через призму рационализаторства, а позднее ― и призму своего кармана. У рационализатора взгляд на жизнь несколько другой, чем у обыкновенного человека. Вот, например, карандаш. Посмотрел на него как-то рационализатор и подумал: а ведь никто и никогда не использует карандаш до конца. Хоть сантиметр, а остается в конце. А ведь в нём внутри грифель. И он никогда не используется. Так зачем он там? И решил он предложить размещать грифель в карандаше не до конца. Посчитали экономию по стране, да на все выпускаемые промышленностью карандаши и на стоимость сэкономленных грифелей. Хорошая сумма получилась. И это принесло рационализатору ощутимую прибыль.

И стало государство жить-поживать дальше. Пока этот карандаш нового образца не попался на глаза другому рационализатору. Поглядел он на карандаш и подумал: «А зачем в конце карандаша дерево, внутри которого нет грифеля?» И предложил он отрезать этот кусок дерева. Посчитали экономию по стране, да на все выпускаемые промышленностью карандаши и на стоимость дерева. Хорошая сумма получилась. И это принесло рационализатору ощутимую прибыль.

Рейтинг автомобилей

В нашей «десятке» было девять монтажных направлений. И в каждом из них был, естественно, начальник. А у каждого начальника должна была быть машина, желательно легковая. Но по штатному расписанию в части могла быть только одна легковая машина ― у командира. Остальные выкручивались как могли. У главного инженера была, например, «Волга» ГАЗ-2401. Это грузовой вариант. А начальники направлений применяли все свои возможности. Кто-то ездил на бывшей инкассаторской машине, кто-то осваивал уазик «Булку», кто-то катался на ГАЗ-69Б. И в этом негласном соревновании победу безоговорочно одержал начальник калининградского направления.

Вот его метод. Он занёс в свой материальный отчёт запасные автомобильные части. И если все запчасти сложить вместе, то получался автомобиль ГАЗ-24. Был он у него всегда чисто вымытый и ярко-зелёный. Но владел он этой своей «зелёнкой», как он её называл, недолго. Вот представьте себе. Проходит очередное совещание, и на него собираются всяческие командиры. И все они, как правило, приезжают на уазиках. А тут подкатывает ярко-зеленая «Волга» ГАЗ-24, и к этим полковникам важно выползает наш капитан. Конечно, долго этого терпеть полковники не могли, и однажды начальник строительного управления приказал нашему капитану: «Чтобы я больше этой «зелени» не видел!» Но наш парень непрост. Он занялся переоборудованием своей машины. Во-первых, он снял крышку багажника, просверлил отверстия и вставил дуги от уазика. Таким образом корма его авто стала кормой от уазика. А когда ему было необходимо выехать на прогулку, то он быстренько снимал брезент и устанавливал крышку багажника. Вот так и стала его «зелёнка» называться «крокодилом».

Реквием «Десятке»

После Риги мне довелось проходить службу в Ленинграде. Здание нашей части, которую ласково называли «десяткой», было построено в стиле сталинский ампир и возвышалось, как крейсер, среди домов современной постройки. Командовал частью полковник Булкин Е.Е. Коллектив части был сплочённым, жили и служили, как одна большая семья. Я с теплотой вспоминаю годы, проведённые в этой части.

Рядом с ней находилось небольшое строение, в котором размещалась лаборатория. Основная её задача заключалась в проверке качества сварных соединений. Это было в те незабвенные времена, когда наша часть была высокотехнологична и могла выполнить любые задачи Родины. А лаборатория была чем-то вроде клуба. Там собирались все постоянные работники части. В основном это были «бывшие» офицеры части, которые вышли на пенсию, но остались там работать: бывший специалист по котельным установкам, бывший специалист по обмуровочным работам, бывший главный инженер, бывший главный сварщик и т.д.

Командовал лабораторией Коля Коробейников. Легендарная личность. Он постоянно фонтанировал словесными перлами. Например, когда его спрашивали о чём-то, он, до того, как ответить, приговаривал: «К лицу ли мне, офицеру и коммунисту, носителю передовой пролетарской культуры…», а далее следовал сам ответ. Когда в лаборатории вдруг потекла труба отопления, он молвил: «Ну и что ж, труба – она тоже, если задуматься, женщина, и её тоже можно понять». А на вопрос: «Как поживаешь?» он отвечал: «Редко, но с удовольствием». Да, были времена…

Как-то раз я не мог ему дозвониться, и утром спросил: «Ну и что ты не отвечал на звонки?» А он сказал: «Да я утомился, кидая поленья в топку локомотива истории!» Коля окончил ВИКИ (Военный инженерно-космический институт) им. Можайского и долгое время работал у нас в части специалистом по КИПиА (контрольно-измерительным приборам и автоматике). Однажды, когда я получил квартиру, мы с ним отправились ко мне отметить это событие. А мой дом был построен там, где когда-то протекала речушка. Это было место, где жили комары в колоссальном количестве, и они в отместку за разрушение своего дома накидывались на проходящих людей тучами. Мы поднялись на тринадцатый этаж, накрыли стол, в смысле пол, и приступили к трапезе. И тут Коля разразился трактатом о том, что крыло комара устроено так, что он просто не может подняться выше десятого этажа. Было уже поздно, и мы, закончив трапезу, решили остаться на ночлег там же. А утром Коля не смог открыть глаз из-за укуса комара, которому, видимо, не понравились его рассуждения о структуре комариного крыла.

Был в нашей «десятке» организован продовольственный магазинчик. Там собирались разные продовольственные наборы, и мы их получали по приемлемым ценам. И вот однажды руководительница этого пункта Бэлла предложила мне взять целый мешок гречки. Возможность такая у неё была, и ей просто не хотелось рассыпать гречку по кулькам. Я согласился. А дом у меня был новый, и квартиру в нём я получил

недавно. Так что лифт в нем ещё не работал. И я каждый день, возвращаясь с работы, заходил сначала в лифтовую площадку, безнадёжно нажимал на кнопку лифта, вздыхал и заходил в другой вход и поднимался на свой тринадцатый этаж по лестнице. Вот и в этот раз я довёз мешок с гречкой до подъезда, взвалил его на плечи и направился сразу в лестничный вход преодолевать тяжёлый путь до своего этажа. Вползаю я на свою площадку и слышу, как двери лифта с шипением открываются, оттуда выпархивает моя дочь и спрашивает: «А что же ты не на лифте?» Долго ещё я не мог есть гречку.

А по поводу окончания рабочей недели у нас, с лёгкой руки Коли, было два пути. Первый назывался «Сен-Жемен-де-Пре», а второй ― «Сен-Жермен-де-Клу».

«Сен-Жермен-Де-Пре» означал, что мы располагались на скамейке в ближайшем парке и довольствовались беляшами на закуску. «Сен-Жермен-Де-Клу» означал поход в кафе-мороженое, которое располагалось рядом с частью. Все официантки знали нас, а мы знали их. Заказ обычно был таким:

– Так, девочки, а принесите нам, пожалуйста, две шоколадки. Одну заберите себе. И, пожалуй, три по сто пятьдесят коньяку.

– Мальчики, а может сразу бутылку возьмёте?

– Да нет, бутылки нам много.

Проходит полчаса. Диалог повторяется в точности, хотя шоколадку мы уже не заказываем. А потом мы заказываем ещё две бутылки с собой и закатываемся в какое-нибудь другое место.

А теперь «десятки» нет. Очень грустно осознавать, что эта наша легендарная часть, да и весь УМР мановением руки министра Сердюкова были расформированы и прекратили своё существование, правда, успев отметить в конце жизни свой пятидесятый юбилей.

О Глиссере

В Ленинграде меня нашёл мой друг ещё со времён студенчества во Владивостоке, Саша Гельгиссер. А Глиссер ― это его местная кличка, так его называли только друзья. Так вот, он разыскал мой адрес и телефон и однажды позвонил. Он вместе с родителями (а его отец был контр-адмиралом и командующим береговой обороной ТОФа), переехал в Ленинград в 1964 году. Вот с тех далёких пор я его и не видел. Встретились, пообщались. Да так и стали частенько встречаться, проводя время, как правило, в саунах.