Текст книги "Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов"

Чему посвящена пьеса?

Кратко познакомлю читателя с содержанием пьесы Александра Корнейчука «Фронт».

В центре сюжета два героя: командующий фронтом Иван Горлов и командарм Огнев. Горлов – герой Гражданской войны, учился воевать не в академиях, а в бою, но в действительности, как пишет драматург, этот человек олицетворяет в Красной Армии «прошлое», «отжившее»: ограниченность мышления, невежество, старые военные методы, не соответствующие современным принципам ведения войны. Главным качеством полководца, по его мнению, являются личная храбрость, дерзость. Он окружил себя военными начальниками, товарищами по Гражданской войне.

Противопоставлен ему талантливый молодой командир генерал-майор Огнев. Горлов не скрывает своих чувств к Огневу: «Начал воевать полковником. Через три месяца генерал-майора получил, а сейчас – командующий армией. Вот голова и закружилась. А силенки мало. Ну, и начал хитрить».

Огнев не скрывает своих чувств к Горлову. Когда тот издает приказ о том, как выйти из немецкого окружения, и хвастает «дерзостью» плана, Огнев тут же парирует: «Вы говорите о дерзости. Никакой в этом приказе дерзости нет. Нет в нем мысли, все берется на «ура», на «авось», как будто противник перед нами дурак или спит…»

Держится на своем высоком посту Горлов не армией, не преданностью рядовых бойцов, а аппаратом власти. Его поддерживают «корреспонденты» центральной прессы типа Хрипуна. По поводу одного из таких паразитов, льстящих Ивану Горлову, брат Горлова, Мирон, восклицает: «Господи, когда, наконец, переведутся на нашей земле дураки, невежды, подхалимы, простофили, подлецы?»– и, обрывая самого себя, подводит итог: «Думать поздно. Надо бить этих самовлюбленных невежд, бить в кровь, вдребезги и поскорее заменить их другими, новыми, молодыми, талантливыми людьми. Иначе можно загубить наше великое дело». Вот, пожалуй, основная идея пьесы.

Финал пьесы зрителям известен уже в самом начале действия. Из Москвы поступает приказ о снятии Ивана Горлова с поста комфронтом и о назначении на его место генерал-майора Огнева.

Пьеса, критикующая пустозвонство, бюрократизм, зазнайство, нежелание понять смысл новой стратегии и тактики войны, многим советским генералам, особенно участникам Гражданской войны (еще не добитым И.В. Сталиным), показалась потрясением основ Красной Армии. Пьеса вроде бы «объясняла» всем, «кто виноват» и «что делать», чтобы победить противника.

Автор пьесы отыскал «козлов отпущения» – это поколение командиров Красной Армии, выдвинувшихся в Гражданскую войну и за прошедшие годы «раздобревших» на лаврах и превратившихся в пустомель и «красных помпадуров».

Когда пьеса была напечатана, поступило «высочайшее разрешение» на свободу мнений. Разумеется, в рамках содержания пьесы. «Постороннему человеку, – пишет Вера Александрова, – незнакомому с особенностями советской жизни, пьеса может показаться подлинным потрясением всех и всяческих основ жизни. Но люди должны понять, что в советском обществе ничего не делается без разрешения сверху…» И далее следует вывод: «В дни, когда решалась судьба Сталинграда и всей страны в целом, «надо было дать армии и обществу хотя бы видимость свободы, высказаться о событиях… Ибо самая смелая критика, разрешенная сверху, менее опасна, чем самая робкая и косноязычная критика «шептунов» снизу».

На фронте пьеса вызвала неоднозначную реакцию. «Смутила» неравнодушных, заставила задуматься обычно равнодушных. Многие растерялись, не знали, как впредь себя вести. Особенно политработники. Об этой растерянности, «смущении» правдиво рассказал писатель Павленко на страницах журнала «Октябрь» (1943 г.). Случайно в день, когда «Правда» стала печатать пьесу, он оказался на фронте в политотделе одной из дивизий. «Начальник политотдела, – пишет Павленко, – подняв голову от газетной полосы, растерянно сказал: «Скандальная история какая-то… Читали?» – и протянул мне газету. Я начал с передовой, но начальник политотдела, заметив это, торопливо прибавил: «Нет, нет, Вы в пьесу загляните…»

Растерянных оказалось много. Среди некоторых советских людей возник страх, предчувствие нового погрома в армии. Об этом свидетельствовали письма и отклики на пьесу в печати. Писатель оказался не из тех «смущенных». По его мнению, пьеса рождает смелость бороться со всем пережившим себя. «Она учит: кто не борется против старого – сам устарел и стал не нужен своему времени. Пьеса заставляет читателя, а еще больше зрителя, думать о том, что судьба Родины в его руках. Что одни и те же руки могут спасти или погубить ее». Примерно на таком уровне находилась вся официальная советская критика.

Лукавит писатель. Кто ответственен за военные просчеты? Он-то знал. Насколько я помню, за все сталинское время так называемая «свободная критика» была разрешена советским людям в первый и последний раз.

Как воспринял пьесу фронт

Докатилось эхо той «бури в стакане воды», как мы понимаем сегодня, спустя 60 лет, и до нашей дивизии. Где-то в начале 1943-го офицеров и политработников полкового звена собрали – услышать их мнение о пьесе «Фронт».

Открыл офицерский сбор комдив. Интересно бы узнать, что он сам думает о пьесе, за какого он героя? Не услышали. Генерал Поплавский предоставил слово Борисову – своему заместителю по политической части.

«Пьеса напечатана в газете «Правда», – честно и прямо сказал он, – а раз так, то, естественно, она отражает мнение Центрального Комитета партии. Но это не значит, что мы, фронтовики-коммунисты, не имеем права на собственное мнение и на свободные высказывания. Это и есть особенность данного момента. Главное политическое управление желает знать мнение фронтовиков о пьесе. Вам не следует опасаться упреков или осложнений по службе. Речь идет о судьбе страны. Чем скорее мы преодолеем недостатки в Красной Армии, о которых идет речь в пьесе, тем быстрее победим врага!»

Тон выступлений задал комиссар батальона Кирилл Акимович Кошман: «Не пьеса, а какое-то недоразумение. Посмотрите на наших комфронтами, командармов. Почти все они участвовали в Гражданской войне. «Академий не кончали», а кто из нас бросит в них камень? Что в них от горловщины? Ничего! Я не вижу никакого конфликта». (Справка: через полтора кода Кошман станет комиссаром полка. За храбрость и героизм при форсировании Немана ему присвоят звание Героя Советского Союза. После войны он закончит Военно-политическую академию и прослужит в армии до ухода в отставку.)

Попросил слово командир полка полковник Разумовский: «Я бы хотел спросить товарища драматурга вот о чем. Это что же, по вине Горлова все бежали в 41-м в подштанниках с границы? Генерал Павлов вроде из Огневых, воевал в Испании, Герой Советского Союза. Но он не смог удержать фронт. За это и поплатился. Спас бы положение в то время генерал-майор Огнев – сомневаюсь. В то же время пьеса заставляет задуматься над отжившим в армии. Мы нуждаемся в новых Полевых уставах, в перестройке всей системы связи, в более активном изучении боевого опыта».

Эмоционально прозвучало выступление начальника инженерной службы дивизии. Полковник-инженер с седой головой сказал: «Давайте глазами героев пьесы «Фронт» посмотрим на себя и подумаем вот о чем. В 41-м я служил на старой границе. Мы демонтировали одни укрепленные районы и строили новые. Приведу пример. Если бы командующий брестским гарнизоном в первый день войны взял всю ответственность на себя – враг перейти реку Буг не смог бы. На этом участке западной границы к началу войны находились крупные силы Красной Армии. Хорошо обученные кадровые войска. Разве среди нас нет и сейчас подобных военачальников?» Кто-то бросил реплику: «Приведите пример». Полковник не смутился. Спокойно ответил: «Сами знаете».

Начальник штаба дивизии, не стесняясь, грубо обрушился на пьесу:

– За кого нас принимает товарищ Корнейчук? Пьеса – вредная. Это откровенная попытка вбить клин между различными поколениями командиров.

Шумели офицеры, подавали реплики, перебивали выступающих. Комдив старался утихомирить всех. Еще хлеще высказался 30-летний подполковник Толя Кочергин, командир артиллерийского полка: «Главпур хочет знать наше мнение, – сказал он, – прошу, товарищи главпуровцы, как говорят украинцы, – это не пьеса, а сплошная «брехня». Где товарищ драматург увидел горловых, этих кавалеристов? Да их еще до войны вычистили из армии. Кто-то наверху решил свалить собственные грехи на героев Гражданской войны…» Я услышал, как зашипел недалеко от меня сидящий начальник особого отдела дивизии: «Что говорит, мерзавец? В кутузку его! Да нельзя. Запомним».

Я вглядывался в Леонида Федоровича Борисова, и мне стало его жалко. Он сам был сильно смущен. Вероятно, не ожидал столь бурной реакции, в основном негативной, на пьесу, а выходит, как он считал, и против воли ЦК партии. Он предложил свернуть выступления. «Вроде все ясно…».

Вихрь эмоций вокруг пьесы и ее обсуждения захватил всех, и еще не скоро люди остыли.

Почему фронт не принял пьесу Корнейчука? Я думал об этом и пришел к следующему выводу. Дело не в обиде. Нас, фронтовиков, шельмовали, и не раз, всякие «корнейчуки». Очевидно, многие, прочитав пьесу, увидели за поднятым ненадолго занавесом якобы «свободной мысли» нечто такое, о чем они давно уже отвыкли думать. Но никто – от генералов до рядовых офицеров – не отважился разглядеть пристальнее «это нечто такое». Открыто высказаться о нем.

К сожалению, немногие из нас тогда понимали, что драматург как смог исполнил партийное задание. Написал пьесу-агитку, а Сталин поднял ее чуть ли не на недосягаемую высоту.

Почему? Сталин прекрасно понимал: идет второй год войны, и армия, и народ, мировая общественность все чаще задают вопрос: «как могла произойти катастрофа в 41-м?» Допустим, тогда он объяснял происшедшее внезапностью нападения. В 42-м внезапности уже быть не могло. Вновь – катастрофа. И какая! В чем причины, кто виноват во всей этой огромной трагедии в истории России?

Политические соображения у Сталина, как и у Гитлера, всегда перевешивали военные. Пьеса «Фронт» должна была объяснить миллионам встревоженных людей: виноват в новых катастрофах не товарищ Сталин, Верховный Главнокомандующий, а армейские ошибки, порожденные Горловыми…

Известно, что Сталин до самой смерти так и не признал своей вины ни за позорные поражения, ни за неисчислимые людские потери, которые до сих пор точно не подсчитаны, то есть фактически за гибель нескольких поколений советских людей.

Во всякой демократической стране за подобные преступления судят по всей строгости Закона.

Несколько слов о маршале Коневе… С солдатской прямотой он высказал Сталину, что думает о пьесе. Мог ли Иван Степанович сказать Иосифу Виссарионовичу, что игра, которую тот затеял, «бесчестна»? Конечно, нет!

Как же встретили пьесу в верхах армии? Познакомимся с воспоминаниями генерала Штеменко:

«Неожиданно она (пьеса) появилась на страницах «Правды» и взволновала весь офицерский состав армии. И хотя у нас в Генштабе каждая минута была тогда на счету, пьесу прочли даже самые занятые. Всей душой мы были на стороне молодого Огнева и высказывались против Горлова…

И в Генштабе, и за его пределами, даже среди очень заслуженных военных руководителей нашлись такие, которые восприняли пьесу «Фронт» как своеобразную диверсию против Красной Армии. В Ставку поступило несколько телеграмм с требованием прекратить печатание пьесы в «Правде», запретить ее постановку в театрах, как вещь весьма вредную.

Мы, генштабская молодежь, если можно так сказать о людях среднего руководящего звена, еще не старых по возрасту, восприняли «Фронт» как выражение политики партии, как ее призыв к повышению уровня нашего военного искусства и методов руководства войсками» [24]24
  Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. М.: Воениздат, 1943. Книга первая. Издание второе. С. 123—124.


[Закрыть].

Как восприняла пьесу московская интеллигенция

Попробуем узнать, как восприняла пьесу московская интеллигенция, что думали о ней игравшие актеры. Об этом рассказывает известный писатель Всеволод Иванов в книге «Дневники и письма. Московские тетради».

В 1942 году писатель вернулся из эвакуации в Москву и записывал свои впечатления: о том, что происходило в столице, об интересных людях, о культурной жизни города, которая продолжалась и в военное время. Вот некоторые из этих текстов: «…Вечером (7 ноября, суббота, 1942 год) были на «Фронте», в МХАТе. Пьесу играют три театра сразу – вернее, все наличные театры Москвы. Говорят, она в Малом идет лучше, чем во МХАТе, но я этому не верю – уж очень она плоха. Люди, как лошади, разделены на старых и молодых, – и талант молодого не оправдан драматургически. Знание фронтовых дел не помогает, а мешает драматургу, он говорит о наступлении так детально, что не поймешь – о чем они спорят? Пьеса похожа на то множество «производственных» пьес, которые мы видели порядком. Публика сияет орденами…»

В этой же дневниковой записи писатель вспоминает слова Бориса Пастернака: «Если бы пьесами можно было бы выигрывать сражения, я смотрел бы ее ежедневно. Но раз нельзя, то зачем ставить?» – тонкая и разумная характеристика.

Зарисовка писателя: «Вестибюль гостиницы пуст. В лифте вместе с нами поднимается юморист Ленч. Он тоже был на «Фронте», но в театре Драмы.

– Ну как?

– Скучно, – и видно, что так скучно, что он не может подобрать определения».

Еще один отрывок из воспоминаний Всеволода Иванова: «20 ноября в «Правде» напечатана статья о «Фронте», доказывающая, что Художественный и Малый Академический театры ничто по сравнению с Драматическим. То есть Ливанов оказался в таком же положении, что и Горлов. Механическое положение с комсоставом перенесено в область искусства. Ливанов метался, ворошил остатки волос, кричал, что он погиб, уйдет из театра.

– Мне дали понять, что это не пьеса, а играли «Фронт» как директиву!»

Далее Всеволод Иванов пишет: «Иногда думаешь, что знания отстают от должностей. Ложь «Фронта» не в том, что таких событий не бывает, что люди не хотят учиться, а в том, что учиться некогда, да и не у кого, и самое главное – короткое время. Мы его укорачиваем, столетие хотим вместить в пятилетку, а оно, окаянное, как лежало пластом, так и лежит…»

…Интересно прочесть рассказ писателя об обсуждении пьесы генералами в Центральном театре Красной Армии:

«Началось с того, что генерал с лицом, как абажур, сказал:

– Известно ли товарищу Корнейчуку, что «Фронт» ставят в Берлине? Словом, охали, как могли (факт – необыкновенный)».

Когда под конец XX века ненадолго частично открылись в России бронированные сейфы со «сверхсекретными материалами», история вынесла свой приговор Сталину и его «хитрой лицемерной игре» вокруг пьесы «Фронт». Кто о ней сегодня помнит, кто ее знает?

Оказывается, в современной России есть люди (и их немало), которые чтят Сталина святее папы римского, помнят и знают пьесу «Фронт». В 2003 году московское издательство «Эксмо-Алгоритм» к 50-летию со дня смерти И.В.Сталина выпустило десятитомную «Сталиниану». В книге из этой серии под названием «Полководец Сталин» (авторы Борис Соловьев и Владимир Суходеев) рассказано о пьесе Александра Корнейчука «Фронт». (с. 80—281).

Познакомимся с напечатанным текстом:

«И.В.Сталин проявлял чрезвычайную заботу о развитии литературы, науки и искусства. Вот несколько наиболее характерных фактов. В 1942 году А.Е.Корнейчук написал пьесу «Фронт». В ней шла речь об отношении к ведению Отечественной войны… И.В.Сталин сразу же оценил достоинства пьесы и рекомендовал ее для публикации в газете «Правда»… Она вызвала различные отзывы, в том числе и резко отрицательные. В архиве И.В.Сталина сохранилась переписка об этой пьесе. 28 августа 1942 года командующий Северо-Западным фронтом С.К.Тимошенко послал И.В.Сталину телеграмму, в которой отмечал: «Опубликованная в печати пьеса тов. Корнейчука заслуживает особого внимания. Эта пьеса навредит нам на все века, ее нужно изъять. Автора привлечь к ответственности, виновных, в связи с этим, следует разобрать».

В этот же день И.В.Сталин ответил С.К.Тимошенко следующей телеграммой:

«Северо-Западный фронт.

Маршалу Тимошенко

Вашу телеграмму о пьесе Корнейчука «Фронт» получил. В оценке пьесы вы не правы. Пьеса будет иметь большое воспитательное значение для Красной Армии и ее комсостава, пьеса правильно отмечает недостатки Красной Армии, и было бы неправильно закрывать глаза на эти недостатки. Нужно иметь мужество признать недостатки и принять меры к их ликвидации. Это единственный путь улучшения и усовершенствования Красной Армии.

И.Сталин».

Сталин посылает драматургу копию телеграммы С.К.Тимошенко и свой ответ ему. Советует: «…драматургу доработать свое произведение, сделать его более актуальным». (Заметим, не более художественным, а более актуальным!)

Пьеса «Фронт» с большим успехом шла в те годы во многих театрах страны. Сталин предложил по пьесе снять кинофильм. Его поставили режиссеры С.Д.Васильев и Г.Н.Васильев (известные советские режиссеры, снявшие в 1934 году фильм «Чапаев»). Кинокартина демонстрировалась в кинотеатрах и клубах, повсюду шли жаркие обсуждения, что во многом способствовало правильному пониманию сущности характера Великой Отечественной войны, ведению ее современными приемами».

Прокомментирую приведенный отрывок. Какое отношение к теме «Полководец» имеет рассказ о роли Сталина в развитии литературы, науки и искусства в годы войны? Он занимает в книге почти 14 страниц. Но, вероятно, по мнению авторов, позволяет объяснить появление пьесы «Фронт». Вот такой ловкий ход они придумали.

Вряд ли драматург взялся бы за написание столь острой политической пьесы, затрагивающей авторитет генералитета и офицерства без разрешения сверху, по своей инициативе. В этом я уверен!

В ответной телеграмме С.К.Тимошенко Сталин четко определяет свое представление о дальнейшем ведении войны без Горловых.

Пушкин назвал Екатерину II за ее лицемерие «Тартюфом в юбке». Лицемерие и хитрость Сталина с постановкой пьесы «Фронт» беспредельны! Что там матушка-царица!

Знал Иосиф Виссарионович и о постановке Корнейчука в Берлине. Идея Геббельса: «Вот, смотрите, комрады, до какого развала дошла Красная Армия!»

В России пьесу поставили лучшие театры. Директива!..

Используя свою неограниченную власть, обращаясь к коварству и хитрости, Сталин старался отвести от себя вину за допущенные им просчеты. Это и знаменитое сталинское выступление 3 июля 1941 года, это и расстрел всего командования Западного фронта во главе с генералом Павловым, это и попытка свалить на военных поражения под Вязьмой и Москвой. Это и знаменитые сталинские приказы №270 и №227. Сколько голов честных людей полетело и сколько должно было полететь – ради одной? Каким лживым и демагогическим прозвучало выступление И.В.Сталина уже после войны на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии – 24 мая 1945 года. «…У нашего Правительства, – сказал он, – было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941—1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города. Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом».

Господи, сколько в этом «Выступлении» лицемерия, демагогии и откровенного вранья…

У Сталина и Гитлера было много общего. Подобно «великому советскому полководцу», «германский гений» также любил перекладывать собственные просчеты и неудачи на чужие плечи, чаще всего на своих генералов.

Известно, что за провал «блицкрига» в битве под Москвой Гитлер обвинял Главнокомандующего Сухопутных сил немецкой армии фельдмаршала Вальтера фон Браухича – сделал из него и других генералов «козлов отпущения». Вместе с Браухичем в отставку Гитлер отправил 34 генерала…

Краткая справка о командном составе Красной Армии

После окончания Гражданской войны Красную Армию сократили в десять раз. Из оставленного командного состава примерно 30% представляли бывшие офицеры русской армии. Многие из них занимали высшие армейские посты.

С конца 20-х и до конца 30-х годов из РККФ было уволено 47 тыс. командиров. Большинство из них – офицеры, получившие свои командные звания в годы Первой мировой войны. Те из них, кто чудом избежали сталинских репрессий, активно участвовали в Великой Отечественной войне: Борис Шапошников, Алексей Антонов, Александр Василевский, Леонид Говоров, Иван Петров, Федор Толбухин и многие другие прекрасные командиры.

В основном все командующие фронтами, а также сорок командующих армиями начали свой боевой путь в Первой мировой войне.

После смерча, обрушившегося на Красную Армию (1937—1938), в начальственном звене, включая Военно-морской флот, не хватало командиров (в процентах): 1938 г. – 34,0, 1939 г. – 32,0, 1941 г. – 19,0.

К примеру, если 19% перевести в реальное число командиров, то это составит 80 тыс. человек.

К началу войны в Красной Армии ощущалась не только нехватка командиров. В Ставке командный состав не обладал необходимым профессиональным образованием. Это видно из следующих данных: имели образование (в процентах): высшее – 7,0, среднее – 60,0, ускоренное среднее – 25,0, без образования (общего и профессионального) – 8,0.

Приведенная грустная статистика объясняется сталинскими «чистками», во время которых было репрессировано свыше 40 тыс. командиров. Естественно, в Красной Армии произошли массовые перемещения командиров.

За десять месяцев 1938 года было выдвинуто на новые должности 58 тыс. командиров и перемещено 40 тыс. человек.

1939 год для Красной Армии стал особенным. Новые должности заняли 246 626 командиров, что составило 69,0% всего командного состава. В результате немыслимой кадровой чехарды к моменту начала войны более половины командного состава занимали свои новые должности до трех месяцев…

Находясь на новых должностях не более полугода, многие командиры (более половины высшего комсостава армии) в то же время руководили крупными соединениями.

Ежегодный выпуск командиров из военных училищ в довоенный период отставал от роста в первую очередь от специальных родов войск. К примеру, численность автобронетанковых войск за 1938—1941 годы выросла в 5,9 раза, а выпуск командиров из высших военных училищ для данного рода войск увеличился в 1,6 раза.

Стараясь идти в ногу со временем – технического перевооружения армии, с июля 1939 года по декабрь 1940 года в стране было открыто 47 новых военных училищ. Но к началу войны ни одно из них не успело выпустить своих командиров. Всего в 1941 году в СССР насчитывалось 234 военных училища.

Помимо открытия новых училищ в 1937—1940 годы была преобразована в самой армии широкая сеть специальных курсов по подготовке командиров взводов. На них были обучены за короткий срок 448,3 тыс. младших лейтенантов. Необходимый опыт они приобретали уже на поле сражений.

Пытаясь преодолеть кризис в военных кадрах, прежде всего среднего звена, в военных училищах еще в довоенные годы сократили сроки обучения курсантов – с трех до полутора лет, что, естественно, отразилось на качестве подготовки командиров.

После начала войны очень скоро сроки обучения курсантов в военных училищах были сокращены до шести месяцев… Нередко, в сложные периоды войны, училища отправляли на фронт курсантов после трех-четырехмесячной их подготовки. Командирские звания в подобных случаях им присваивали после первых боев.