Текст книги "Лубянская ласточка"

– Тебе, тебе, мне. Тебе, тебе, мне…

В результате образовались три равные кучки по 250 монет в каждой. Читатель легко может подсчитать общий вес золота исходя из того, что николаевская десятирублевка весит 8,4 грамма. Итак, в портфеле было 750 монет, или шесть килограммов и триста граммов золота высокой дореволюционной пробы.

Что касается непонятных банкнот и еще каких то бумаг, то на них никто не обратил внимания. Бригадир на правах старшего положил свои монеты обратно в саквояж, решив взять его себе. Затем, подумав, засунул туда же лежавшие на доске бумаги – «вдруг сгодится!», накрыв все сверху газетой.

Дома, после смены, он по секрету рассказал жене о найденном кладе. Супруги завернули золотые монеты в полотенце, а сверток запрятали в ящик с нижним бельем платяного шкафа. Утомившись от впечатлений ночной смены, бригадир сунул саквояж под кровать, а «ненужные» бумажки вывалил на столик, за которым обычно готовила уроки их дочь Вера, ученица 9-го класса московской школы. Утром Вера, сообразив, что отец эту «макулатуру» нашел где-то на стройке, принесла на занятия небольшую часть банкнот и великодушно отдала их подружке Изольде «поиграть», сообщив, что у нее еще «полно таких же бумажек дома».

Натали немедленно забрала все имевшиеся у Изольды купюры – две тысячи долларов. Внимательно присмотрелась: ну точно, доллары, не что иное! А когда поднесла поближе к глазам, то увидела небольшие цифры – 1922. Боже мой! Они ведь старые… Хотя… И Натали справедливо решила, что эти доллары должны кое-что стоить. Конечно, она не знала о постановлении министерства финансов США в 20-х годах, но врожденная интуиция и чутье подсказали ей, что с этими долларами можно будет что-то придумать. Она также попросила Изольду по возможности забрать все бумажки у Веры, предложив той взамен какую-нибудь незначительную сумму. Натали тут же вынула четвертной билет и передала его Изольде, предупредив, чтобы она никому не рассказывала об этой истории. Затем Натали, не дожидаясь матери, покинула квартиру, унося в сумочке «конфискованные» у сестры старые доллары.

– Да, что и говорить, интересная история. – Эдуард задумчиво рассмотрел несколько купюр, Натали молчала в ожидании. – Знаешь, дай-ка мне их. Я поговорю с людьми, которые коллекционируют старые банкноты, и узнаю, сколько они могут стоить. Может быть, я их продам, а деньги отдам тебе. Правда, вряд ли удастся получить за них больше чем две-три сотни рублей… Хотя подожди. Ты сказала, что есть возможность достать еще… Пожалуй, сходи к сестре, дай ей еще рублей пятьдесят и попроси, чтобы она забрала у подруги все. – Натали вынула из сумочки оставшиеся доллары – тысячу (вторую она предварительно спрятала) – и молча отдала Эдуарду, незаметно наблюдая за ним. Бутман взял доллары и нарочито небрежно сунул их в один из ящиков старинного секретера с инкрустацией. Слишком небрежно! Натали с самого начала тирады Эдуарда поняла, что здесь не все так просто. Она уже хорошо изучила его – видела Эдика во многих ситуациях: когда он приобретал интересующие его вещи, стараясь купить их за бесценок, или продавал ненужные ему предметы втридорога. Она знала выражение его лица при этом и нарочитую небрежность, которая означала, что на деле все совершенно не так, как он говорит. «Ну что ж, посмотрим, какой ответ ты мне дашь, – подумала она. – Видно, самой надо все выяснить, и, кажется, я знаю, к кому обратиться. А пока сделаю вид, что я верю всему, что ты говоришь». Вот и первый звонок. Настал момент, когда нужно будет серьезно подумать о новом месте.

Натали решила, что проще всего позвонить Мишелю и воспользоваться его связями в дипломатическом корпусе, чтобы выяснить реальную стоимость купюр. И тогда определиться, есть ли смысл заниматься этим дальше. А пока Натали просила сестренку узнать, сколько всего у подруги этого «старья».

Через день Натали получила исчерпывающую информацию, полученную Мишелем от американского корреспондента журнала «Ньюсуик»: доллары 20-х годов XX века – а именно к этому времени относились купюры, найденные в желтом портфеле, – не потеряли своей ценности. Их можно обменять в центральных банках в США без всякого ущерба. Но перед этим Мишель, конечно, спросил Натали, зачем ей это надо знать. Вопрос не застал ее врасплох. Она поведала «правдивую» историю, как ее подруга нашла старую стодолларовую купюру в вещах недавно скончавшейся бабушки и не знает, что с ней делать: то ли выбрасывать, то ли оставить.

– Пусть лежит еще пару поколений. Может, со временем возрастет ее коллекционная цена, – с улыбкой заметил Мишель после разговора с американцем. – Поменять ее на новую можно только в Америке. Но кому захочется возиться с какой-то сотней… – На этом разговор и закончился.

Вскоре Мишель сообщил Натали, что должен улететь в Париж на очередное совещание журналистов-международников, проводимых главным редактором журнала. К тому же он договорился отдохнуть после совещания неделю с отцом на Лазурном Берегу, где тот каждый год проводит свой отпуск.

Натали восприняла отъезд Мишеля на две недели во Францию как прямое указание к действию. Про себя она уже твердо решила, что через сестру достанет как можно больше этих долларов. А пока постарается реализовать то, что у нее уже было, по цене «черного рынка». Вырученные деньги стали бы для нее внушительным капиталом. Далее нужно было пустить его в оборот, используя свои знания, полученные от занятий и общения с Эдуардом. Тем более что она давно наладила надежные связи и каналы для покупки и сбыта антиквариата. В голове роились интересные идеи и всевозможные планы. Ей казалось, что она находится на пороге воплощения своей мечты.

И кстати! Прошло уже две недели с тех пор, как Эдик забрал у нее тысячу долларов «на экспертизу» и о результатах пока ничего не сообщил. Натали не напоминала ему, решив еще немного подождать. От нее не ускользнуло, что Бутман начал косо поглядывать на ее длительные исчезновения, которые она мотивировала болезнью матери. Звучало это не очень убедительно. Эдуард молча ревновал, вероятно предчувствуя близость разрыва, которого он совсем не хотел. Однако Натали уже твердо решила менять «зимнюю квартиру» сразу после возвращения Мими.

– Эдик, ты мне ничего не говоришь по поводу моих долларов. Удалось что-нибудь выяснить? – спросила она, внимательно следя за выражением лица Эдуарда, пытаясь получить ответ. Она восхищалась его способностью не выдавать эмоций и старалась перенять ее. Впрочем, очень скоро Натали этой техникой овладела в совершенстве.

– Знаешь, дорогая, я совсем забыл о них, поскольку эти бумажки давно изъяты из обращения и сегодня практически ничего не стоят. Так, мелочь. Правда, их можно продать за копейки коллекционерам бумажных денег… Да ты не расстраивайся – вот, возьми пока кое-что на карманные расходы. – Эдуард протянул Натали три сотенные купюры. – Кстати, твоей сестренке удалось получить еще этой макулатуры? Пока нет?

Натали ожидала подобного развития событий, поэтому была во всеоружии. Она решила сделать вид, что поверила Эдуарду, и на время закрыть эту тему. Сказать, что ей известно о его обмане, означало бы неловкую сцену и моментальный разрыв. Это было преждевременно. Натали понимала, что выиграет значительно больше, если прибережет этот козырь до нужного момента.

Сейчас ее заботило только одно – срочно найти покупателя на старые доллары. Натали сознавала, что это не так просто. Люди, занимающиеся валютой, вряд ли станут покупать старые купюры. Очевидно, ей придется значительно снизить цену. Может быть, даже в два раза. К тому же покупатель должен знать, что эти доллары можно обменять на новые, правда, только в американском банке. Все это значительно затрудняло задачу. Но ведь Эдик нашел продавца. А у продавца, по всей вероятности, есть несколько покупателей. Идея следовала за идеей.

«Надо выследить Эдика. Выяснить, с кем он встречается. А там действовать по ситуации, – решила Натали. – Нет. Это примитивно и напоминает плохой детектив. Я думаю по шаблону… Здесь может быть совсем другое решение. Ведь, в конце концов, цель – не продажа старых долларов за полцены. Цель – это деньги, настоящие деньги. К тому же история с кладом так или иначе дойдет до милиции. Начнутся поиски золота, валюты. А там все и выяснится. След через Изольду приведет ко мне и Бутману. Я ведь тоже не стану его прикрывать в таком случае».

Внезапно все встало на свои места. Схема родилась сама собой, оставалось лишь продумать план действий и скрупулезно, шаг за шагом, реализовать его. Это было первое дело Натали, которое послужило основой ее будущего и стало почерком дальнейших авантюр.

В Москве по адресу Большая Лубянка, дом № 14, за коваными железными воротами с небольшим живописным внутренним двором расположен зеленый двухэтажный особняк, построенный московским военным губернатором, офицером, писателем и публицистом графом Федором Васильевичем Растопчиным. Достопримечательностью этого малоухоженного сегодня дворика является красивый ветвистый дуб, растущий с левой стороны от центрального входа в особняк. Возраст дуба, как утверждают московские летописцы, составляет около двухсот лет. Многое изменилось до неузнаваемости в интерьере особняка, но все же кое-какие реликвии сохранились и по сегодняшний день.

В конце широкой мраморной лестницы, ведущей на второй этаж, где размещался градоначальник, сохранилось прикрепленное к стене большое старинное зеркало… Во времена Растопчина помощники графа могли в это зеркало видеть поднимающегося по лестнице визитера и вовремя сообщить графу о его личности с тем, чтобы высокое начальство успело принять соответствующий начальственный вид.

Во время описываемых событий в особняке размещалось Управление КГБ по Москве и Московской области.

Стоящий на посту немолодой подтянутый старшина внимательно посмотрел на девушку, появившуюся в дверях как бы из рекламного кинопроспекта. Она, не робея, подошла к старшине и сказала, что ей надо поговорить с кем-либо из сотрудников по очень важному вопросу. Старшина, продолжая разглядывать столь необычную посетительницу, снял трубку внутреннего телефона и доложил дежурному.

Через некоторое время вызванный молодой человек, улыбнувшись, пригласил Натали пройти с ним в служебное помещение. В кабинете молодой человек не спеша сел за стол, над которым висел неизменный портрет первого председателя ВЧК. Натали с любопытством разглядывала обстановку. Она ее разочаровала своей спартанской простотой. Глазу не за что было уцепиться. К столу, за который уселся молодой человек, буквой «Т» был приставлен небольшой столик. По обе его стороны стояли стулья. На столе слева от хозяина лежала папка с листами писчей бумаги. Посередине стола рядом с папкой находился письменный прибор, из которого торчали остро отточенные карандаши. Ансамбль завершали два черных телефона, такая же черная лампа из тяжелого массивного пластика, графин с водой и два стакана. Вот и все.

Молодой человек изобразил на лице внимательно-доброжелательную мину, давая понять посетительнице, что он готов слушать и ему можно и должно рассказать все. Он явно пытался показаться этаким добрым малым, но его вид вряд ли мог обмануть Натали. Она сразу поняла, что парень надел дежурную маску, с которой не вязались холодные и внимательные глаза, постоянно следящие за ее лицом. Пауза затянулась.

– Я вас слушаю… – Сотрудник вопросительно посмотрел на Натали, ожидая, что она назовет свое имя.

– Наташа Бережковская, Наталья Наумовна Бережковская, – поправилась Натали. – А вас как я могу называть?

– Петр Андреевич, – быстро ответил молодой человек. – Так что вас привело к нам? – спросил он.

Натали открыла сумочку и выложила на стол пачку долларов, невинно улыбнувшись опешившему оперу. Она обстоятельно и уверенно начала свой рассказ, отрепетированный и отточенный ею до мельчайших деталей. Натали даже проработала вопросы, которые, как она полагала, мог задать ей комитетчик. Молодой человек очень быстро понял, что прелестная посетительница пришла не зря и ее история имеет определенный оперативный интерес. Он, извинившись, прервал Натали, снял трубку телефона внутренней связи и набрал четырехзначный номер.

– Виктор Петрович, тут у нас в приемной находится гражданка. К нам ее привело дело, которое относится к вашей епархии. Да, да, хорошо. – Он опять дружелюбно взглянул на Натали и сказал: – Мы сейчас немножко подождем, придет товарищ, и вы подробно повторите ему все с самого начала.

Через три часа, отпустив «гражданку Бережковскую», капитан госбезопасности Виктор Петрович Клыков был принят начальником отделения 2-го отдела управления майором Валерием Александровичем Буровым.

– Этот Бутман довольно известная личность. Проверил его по нашим учетам. КМ[10]10
  Компрометирующие материалы.


[Закрыть] на него не имеется. Бутмана хорошо знают в кругах московской интеллигенции, особенно среди коллекционеров, художников и других богемных деятелей. Считается одним из лучших экспертов по части антиквариата. К его услугам прибегали Третьяковка и Пушкинский музей. На Петровке, правда, кое-что есть. Проходил у них как свидетель по делу о пропаже картин русского авангарда у коллекционера Георгия Костаки, – доложил Виктор.

– Что у нас есть на Бережковскую? – спросил Буров.

– Довольно занятная дамочка. Начну с внешних данных, так как они многое определяют в ее поведении и судьбе. Очень красивая. Прекрасная фигура. Можно сказать, внешность без недостатков.

Буров поморщился и хмуро посмотрел на Виктора. Он всегда не одобрял, когда при нем без служебной надобности поднимали женскую тему. Да еще начинали ее смаковать. Сам он, если бы не наличие жены и двух сыновей, мог бы сойти за девственника. Виктор понял, что чуть переборщил.

– Короче, можно сказать, что лицо у нее без заметных уродств…– закончил Виктор описательную часть. – Ей неполных двадцать лет. Прописана в одной комнате с матерью и младшей сестрой. Отец с семьей не живет. Мать – учительница французского языка. Бережковская закончила 10 классов. В настоящее время нигде не учится и не работает. Да и не работала никогда. Умна, эрудированна и начитанна. Хорошо знает французский язык, владеет разговорным английским. Вертелась в компаниях «золотой молодежи». Сейчас живет за счет состоятельных любовников. Можно сказать, профессиональная содержанка. В последнее время ее часто можно видеть на различных культурных мероприятиях с журналистом французского журнала «Пари матч» Мишелем Готье. Несмотря на фамилию, парень он наш. – Виктор недвусмысленно сделал ударение на последнем слове. – Вместе с ним общается с французским дипломатом Морисом Дуверже, который тоже к ней неровно дышит. Дуверже представляет для нас оперативный интерес. Им уже занимаются ребята из 3-го отдела.

– Ты мне скажи самое главное. Почему Бережковская пришла к нам по собственной инициативе? Что-то я не припомню такого случая, чтобы к нам так запросто, на огонек, заходил кто-нибудь, кроме шизиков да лиц, у которых рыльце в пушку. Что ее заставило прийти на Лубянку? Где и кто наступил ей на хвост? С Петровкой связывался?

– Валерий Александрович, вы же понимаете – это первое, что я старался выяснить. Нет никаких зацепок. На Петровке все чисто. Она твердо стоит на своем: к валюте никакого отношения не имела, никогда валютой не занималась. Принесла только пачку банкнот, которую забрала у школьницы-сестры, и часть из них передала Эдуарду как коллекционеру. Случайно узнала, что Эдуард занимается валютными операциями. Как честный советский человек решила сообщить об этом в компетентные органы… Все.

– Нелогично, чтобы она рубила сук, на котором сидит. Бутман ее содержит. Здесь что-то не так… Ну, ничего, выясним. Сейчас нужно срочно, по горячим следам, заняться этой строительной бригадой: что и сколько они там нашли. Свяжитесь с Минфином. Что они нам скажут об этих долларах. Может, это действительно макулатура, а может…

Строители быстро во всем признались. Рассказав о золоте, они лишь пожали плечами и кивнули на старшего, когда их спросили о судьбе «бумажек». О них-то и об их движении поведала чекистам дочка старшего смены. К счастью, за это время она успела раздать только небольшую часть стодолларовых купюр трем своим подругам. Никакой корысти в этом не было. Отдала просто так… Оперативная «Волга» быстро проехала по всем трем адресам и возвратилась на Лубянку с богатым уловом. За исключением 1000 долларов, которые были у Бутмана, все ценные бумаги и денежные знаки собрали воедино и положили все в тот же желтый саквояж. Часть золота ушла к зубным врачам. Золото изъяли у них почти до грамма. Правда, несколько десятков граммов все же успело застрять в зубах москвичей – недавних пациентов, которых пока не стали беспокоить. Зато позднее им пришлось проходить по делу в качестве свидетелей. Однако коронки и пломбы не тронули.

Стоматологов посадили за незаконную скупку и спекуляцию золотом. Строители же отделались легким испугом. Привлекать к уголовной ответственности их не стали, хотя основания были. Все же пролетариат-гегемон. Деньги, полученные ими у стоматологов за золото, у работяг не забрали. Львиная их доля все равно была уже пропита. Конечно, никто из строителей так и не поднял вопрос о причитающихся им по закону 25 процентах за находку клада.

Натали понимала, что самым слабым местом в ее истории с добровольным приходом в приемную КГБ оказалась мотивация ее поступка. На двух прошедших встречах с Виктором Петровичем тот постоянно в той или иной форме возвращался к этому вопросу. В то, что она сделала это, следуя примеру незабвенного Павлика Морозова, товарищ из КГБ отказывался верить. Однако Натали также понимала и силу своей позиции. А что плохого она сделала? Чего ей бояться? В чем ее можно обвинить и уличить? Молва на Арбате распространяется быстро, и Натали уже через два дня знала, что экспроприированной валюты и ценных бумаг было на два с половиной миллиона долларов!

К тому же в закрома Родины было возвращено шесть с лишним килограммов золота! В этом, без сомнения, ее заслуга. Кроме благодарности, ей нечего ждать… Только обидно, что все это богатство прошло мимо ее носа. Но, с другой стороны, Натали понимала, что рано или поздно история с золотом и ценными бумагами все равно всплыла бы. Слишком много в ней было участников, да еще больше могло появиться. Вот тогда она была бы в полном дерьме. Особенно если бы нашла покупателя на эти пропахшие пылью доллары. Нет, пока все идет нормально. Даже хорошо, что она начала с «синдрома Павлика Морозова». Не все же им сразу подавать на блюдечке. Пусть покопаются и получат то, во что сами хотят верить.

Натали уже подвела «дядю Витю», как она про себя окрестила комитетчика, к заключению, что она сдала Эдуарда из женской мстительности и уязвленной гордыни. Она как бы нехотя рассказала ему о последнем тяжелом разговоре с Эдуардом, когда тот категорически отказался официально оформить их отношения, на что она так рассчитывала.

– Эдик сказал, что он счастлив жить со мной, содержать меня, но брак не входит в его планы. А мне надоело менять мужчин и квартиры. Я действительно очень хорошо относилась к Эдуарду. Он много для меня сделал, многое открыл. Помог найти себя. Я думала, что мы будем вместе и мне больше не придется врать матери о том, как я живу. Все рухнуло в одночасье. А тут эти таинственные звонки, внезапные отъезды на целый день, история с портфелем, набитым валютой. Может быть, это и нехорошо, что я пришла к вам, но то, как он повел себя со мной, – еще хуже… Ему наплевать на мою жизнь! Пусть теперь за все, за все заплатит…

– Да нет, вы поступили правильно. Ну а как вы собираетесь жить дальше? На какие деньги? Устраиваться на работу вы, Наташа, кажется, не собираетесь.

– Почему? Если работа будет по мне, интересная, захватывающая. … Я готова работать. К тому же у меня есть сейчас человек, который меня любит. Он холост. Хотя серьезного разговора у нас еще не было, но он хочет, чтобы я жила у него на квартире. А там… Что будет – то будет. Бог дал день, бог даст пищу…. – закончила Натали.

– Ну вот, это больше походит на правду. Значит, униженная и оскорбленная… – Буров посмотрел на Виктора. – Хочет устраиваться на работу. Похвально. Ее б к мартену… А ведь с другой стороны – острая деваха. Я почитал сообщения источников. Смотри, как использует мужиков. Только двадцать, а какой расчет! Бьет без промаха. Неординарная личность. Знает языки. С авантюрной жилкой. Поработать с ней – отличный агент получится. Давай назначай встречу в «Центральной». Хватит ей шастать в приемную. Надо привлечь ее к разработке Бутмана. Посмотрим ее в деле. Пусть повременит с уходом от него. Подождет наш французик. Кажется, «Марата» она имела в виду?

Натали не планировала покинуть Эдуарда на этой стадии задуманной ею операции. Наоборот, она, пользуясь отъездом Мишеля, проводила с ним почти все его свободное время, демонстрируя благодарную заботу и восхищение его знаниями и умом. Какой мужчина устоит перед таким отношением, да еще если это исходит от умной, молодой и фантастически красивой девушки с чувственностью опытной и зрелой женщины. И Эдуард расслаблялся. Ему уже не раз приходило в голову серьезно поговорить с Натали об их дальнейшей жизни. Однако что-то его всегда останавливало. Это была не боязнь разницы в возрасте, Эдуард был вполне уверен в себе и в своих мужских достоинствах. К тому же он обладал огромным, по советским масштабам, состоянием. Выражалось оно в обладании бесценной коллекцией и, что самое главное, в существенной долларовой наличности, запрятанной в надежном тайнике на даче. Все это гарантировало ему и его будущей семье полное благополучие при всех возможных жизненных перипетиях. Эдуард пытался разобраться в предчувствиях, удерживающих его от серьезного разговора с Натали, и понять их причины. Вероятно, все дело в личности и характере девушки. Она, по наблюдениям Бутмана, за год невероятно выросла как специалист-искусствовед, хотя и без диплома. Порой он просто поражался, как за такой короткий срок Натали смогла научиться практически всему, что он знал в области искусства. Ее память была феноменальна. В сочетании с интересом и желанием учиться ее возможности познания были неограниченны. Ее манеры, когда они бывали на людях, вызывали восхищение. Реакция Натали в беседах и спорах была моментальной, рассуждения поражали зрелостью. Казалось, она знает все, что должно быть известно настоящей «светской львице»: последние московские сплетни, новости театральной жизни столицы, советские и зарубежные литературные новинки. Острая на язык, она могла больно ужалить и тут же с очаровательной улыбкой сказать комплимент, который действовал как средство против опасного яда. В ней сочетались, казалось бы, несочетаемые черты характера: обаяние и грубость, лоск и вульгарность, безрассудство и расчет, женственность и решительность, которой мог бы позавидовать любой мужчина. Все эти качества менялись, как в калейдоскопе, в зависимости от обстоятельств.

Однажды, возвращаясь домой, Эдуард невольно стал свидетелем поразившей его сцены. Подходя к подъезду, он услышал возбужденные голоса и среди них – голос Натали. Содержания перепалки он не разобрал: его изумил тон и тембр голоса его пассии – злой и угрожающий. Когда он подошел поближе и смог разобрать ее речь, то не знал, что ему делать: немедленно вмешаться или смеяться. Натали стояла в угрожающей позе перед двумя вороватого вида парнями и разговаривала с ними, если это можно назвать разговором, на блатном жаргоне, как заправская урка.

Она обильно сдабривала свою речь виртуозным матом. Это был такой яркий контраст со светским видом Натали, что Эдуард все же не выдержал и громко расхохотался. Шпана, то ли удовлетворенная отпором на понятном им языке, то ли решив уйти с позиций при виде Эдуарда, медленно ретировалась, и на этом инцидент был исчерпан.

– Что случилось? – с тревогой в голосе спросил он.

– Ничего особенного, просто пытались меня, как это у них называется, взять на «гоп-стоп». Видишь на мне сережки, которые ты мне подарил? Вот и пришлось пустить в ход феню, чтобы приняли за свою…

– Ты была неподражаема, просто ожившая Сонька Золотая Ручка. Откуда ты знаешь жаргон?

– Пошатаешься по арбатским дворам, поживешь в коммуналке – не тому научишься… – отрезала Натали, не желая продолжать разговор. Видимо, она все же была смущена тем, что Эдуард застал эту сцену.

Вот эта абсолютная способность к мимикрии, скрывающиеся за ней фальшь и расчет, вероятно, и были теми причинами, которые удерживали Эдуарда от серьезного шага. Правда, эти сигналы поступали в его мозг и оседали где-то в подкорке. Смутные ощущения и подозрения были заблокированы сильными эмоциями: сексуальным влечением к Натали, обаянием ее неординарной личности, чувством собственной значимости и неуязвимости. Эдуард еще не знал о других скрытых качествах Натали: о ее безжалостности и коварстве. Расплата за эту слепоту неумолимо приближалась.

В 9 часов утра, как только Эдуард покинул квартиру, раздался телефонный звонок. В трубке зазвучал голос «дяди Вити»:

– Наташа, нужно поговорить. Давай встретимся сегодня в 11 часов в гостинице «Центральная». Ты знаешь, где она находится? Вот и хорошо. Третий этаж, номер 325. Жду. – В трубке раздались короткие гудки.

«Забавно, только Эдик за дверь, а они уже звонят. Значит, за ним следят. Уверены, что я дома и одна… Что ж, все идет по плану».

Натали пешком прошла от своего дома по Тверскому бульвару, спустилась вниз по улице Горького и без пяти одиннадцать вошла в монументальный подъезд гостиницы «Центральная». Она миновала бдительного швейцара с его ответственным и решительным видом, будто он стоял на страже ракетной шахты, вошла в лифт и поднялась на 3-й этаж. Там еще один цербер, с вытравленными перекисью волосами в форме гостиничной администраторши, устремил свой взгляд на идущую по коридору Натали. Визитерам, на кого падал ее тяжелый взор, казалось, что они идут не по коридору гостиницы, а пробираются вброд по реке по шею в воде. Такую вот плотность в окружающей среде создавал пронзительный взгляд администраторши. Поравнявшись с ней, Натали, не останавливаясь, небрежно бросила: «Я в 325-й». Взор цербера потускнел. Вода опять превратилась в воздух, и оставшиеся двадцать метров Натали прошла спокойно. Подойдя кдвери 325-го, она постучалась и тут же услышала: «Войдите!» Голос был не дяди-Витин. В номере Натали увидела Виктора Петровича и еще какого-то типа, вид которого даже в парилке общественной бани не оставил бы сомнений в его ведомственной принадлежности. Мужчины поднялись с дивана, поздоровались и пригласили Натали присесть в кресло. Она грациозно и непринужденно села. Лицо ее было спокойно, никакой робости. Напротив, держалась она с достоинством и уверенно, внимательно смотрела на чекистов, молча ожидая начала разговора. Новый комитетчик сразу не понравился ей – по одному существенному для нее признаку. Дело в том, что она всегда при первой встрече делила мужчин на две категории: «мужиков» и «евнухов». «Мужики», по ее градации, были нормальные особи мужского пола со всеми соответствующими реакциями. С ними было проще. Они всегда учитывали, что она женщина, и к тому же прехорошенькая. На «мужиков», в большинстве случаев, можно как-то воздействовать известными ей способами. Однако даже если такого воздействия и не происходило, в крайне редких случаях, с «мужиками» все равно легче иметь дело. Что касается «евнухов», то она их в душе глубоко презирала, считая ущербными людьми. «Евнухи» в своем большинстве – нудные и скучные особи. Для нее они всегда неудобные. На «евнухов» не действовали ее чары. Чекист явно из этой породы. Весь его облик не нравился Натали: невысокий рост, плоское бледное лицо с глубоко утопленными карими глазами. Хищный с горбинкой нос, опущенные тонкие губы придавали их обладателю вид недоброго и подозрительного человека. Руки его лежали сцепленными на коленях. Он вращал свободными большими пальцами, описывая в воздухе маленькое вертящееся колесико. Темно-коричневый костюм нелепо сидел на нем, а уж темно-синяя рубашка и серый галстук никак не вписывались в цветовую гамму!

– Меня зовут Валерий Александрович, – заговорил новый комитетчик, бесцеремонно разглядывая Натали. Он был явно старший. Сделав небольшую паузу, которая должна была подчеркнуть торжественность текущего момента, «евнух» монотонно, как бы зачитывая передовицу на политзанятии, заговорил:

– Наташа, от имени Комитета государственной безопасности мы благодарим вас за ваш поступок. Вы честно выполнили свой гражданский долг. Благодаря вашей информации была задержана группа спекулянтов. Казна получила золото, которое так нужно нашему народному хозяйству…

Натали быстро потеряла интерес к тому, что он говорил. Она просто пропускала все мимо ушей в ожидании главного. Это главное она сама определила, сама запланировала и вот сейчас ожидала его услышать.

– …Комитет госбезопасности обратил серьезное внимание и на валютчиков, которые наносят нашей стране, помимо значительного материального ущерба, еще и политический вред…

Натали едва сдерживала зевоту.

– …Эдуард Бутман – валютчик. И, как нам стало известно, его операции достигают особо крупных размеров. Мы доверяем вам….

«Евнух» сделал паузу, следя за глазами Натали, стараясь разглядеть в них отклик на свою, как ему казалось, проникновенную речь. Натали потупила взор и изобразила застенчиво-горделивую радость от такого доверия всемогущего ведомства.

– Вы, Наташа, доказали свою гражданскую позицию, и поэтому мы рассчитываем на помощь от вас и в дальнейшем. По крайней мере до тех пор, пока мы не закончим дело Бутмана.

Натали молча слушала монолог «евнуха», изредка кивала, всем своим видом давая понять, что полностью согласна с чекистом.

Валерий Александрович, увидев реакцию Натали, понял, что она не прочь помогать в разработке Бутмана (иного он и не ждал), и продолжил свою речь в тоне инструктажа:

– Мы бы попросили вас, Наташа, сейчас не обострять отношения с Бутманом. Вести себя с ним так, как будто ничего не случилось. Подождать с уходом к Мишелю Готье, тем паче что Мишель находится сейчас во Франции и, по всей вероятности, там немного задержится.

«Евнух» опять внимательно посмотрел на Натали, пытаясь увидеть ее реакцию на запланированный им избитый прием: пусть думает, что комитет все знает.

– Вы должны будете подмечать все в поведении Бутмана. Сообщать нам о его контактах: старых и новых. Присматривайтесь ко всем изменениям в его настроении, если таковые будут. Фиксируйте их. Постарайтесь узнать, чем эти перемены вызваны. Однако делайте это ненавязчиво. Если он сам что-то не хочет рассказывать, не давите на него. Вот вам номера телефонов, по которым вы можете связаться со мной и Виктором Петровичем. Если вдруг произойдет что-то экстраординарное, звоните по третьему телефону в любое время. Это дежурный по отделу. Назовите свою фамилию и попросите связаться с нами. Меня или Виктора Петровича разыщут… Телефоны не переписывайте в записную книжку. Возьмите их, запомните, а бумажку потом порвите.