Текст книги "Лубянская ласточка"

Натали и Жак церемонию выдержали достойно. Присутствовали несколько друзей Бережковской, мама и сестра Изольда. Близких жениха представлял собственной персоной его шеф мсье Пьер Легаре. После обмена кольцами Жак неуклюже, что работники загса приняли за трепетность отношений, поцеловал Натали. По окончании процедуры бракосочетания и традиционного распития шампанского, доставленного из посольства Франции, молодожены и гости быстро уехали.

Пока оформлялись документы на выезд новоиспеченной мадам Дюпре, Виктор начал активно готовить Натали к предстоящей жизни на Западе.

– Немедленно прекращаешь все контакты с иностранцами в Москве. Ложишься на дно. Никаких новых знакомств. Ты теперь респектабельная дама.

– Ясно. Будет сделано. Пройду сеанс возвращения девственности у местной колдуньи! – Она комично приложила ладонь к виску, подражая героине фильма, сыгранной Бриджит Бардо, «Бабетта идет на войну». Виктор не мог сдержать улыбки. Ему вообще импонировала эта красивая деваха с ее актерскими способностями, исключительной памятью, находчивостью и массой других качеств, необходимых для работы в качестве агента-нелегала КГБ. Однако он мог предположить, что эта сорвиголова, не верящая ни в бога ни в черта, при определенных обстоятельствах может оказаться трудно контролируемым и непредсказуемым агентом. С ней нужно еще работать и работать.

Натали внимательно слушала Виктора, когда он рассказывал ей об оперативной обстановке во Франции, и в частности в Париже. Обучал ее элементарным правилам конспирации. Предупреждал о неминуемой проверке и слежке со стороны французской контрразведки, способах ее выявления. Но какого рожна ей надо штудировать материалы партийных съездов, пленумов ЦК КПСС и выступлений Генерального секретаря?! Натали даже сочувствовала куратору, который, похоже, понимал всю нелепость этих занятий.

Наконец короткая подготовка агента Мимозы для работы за рубежом закончилась. В комитете решили пока не передавать Бережковскую на связь парижской резидентуре. Во-первых, она еще недостаточно проверена в серьезных мероприятиях и не была «закреплена». Под вопросом оставалась и ее надежность. И хотя Натали крепко «держала» семья – мама и сестра, полного доверия к ней, конечно, не было. Словом, решили дать ей годик на «свободный полет». Пусть мадам Дюпре адаптируется к новой обстановке, оглядится, обзаведется нужными знакомствами – у нее это получится. Через год-полтора Мимоза приедет навестить мать и сестру, вот тогда, если все сложится как надо, и начнется настоящая подготовка агента.

Натали такой расклад вполне устраивал. Выезд во Францию значил для нее обретение истинной свободы. Она даже готова была отблагодарить страну, которая дала ей возможность почувствовать себя человеком, выпустив за «железный занавес».

Через неделю самолет компании «Эр Франс», следовавший рейсом Москва – Париж, уносил во Францию новоиспеченную мадам Дюпре. Натали смотрела в иллюминатор на ускользающую землю своей Родины и жалела, что нельзя во весь голос закричать: «Ура! Я лечу в Париж! У меня все получилось!»

…Она в Париже!!!

Ранним утром Натали босиком выбегала на балкон. Легкая завеса утренней дымки таяла в воздухе, и перед ней расстилался необъятный город. Горбился холмами Монмартр, сияя базиликой Сакре-Кёр, парили над Белой площадью крылья «Мулен-Руж». Перегибаясь через ажурные перила, Натали опускала взгляд: бульвар Осман еще спал – отдыхали витрины магазинов, у стен кафе высились пирамидки сложенных стульев, лениво двигались автомобили. Минута-другая – и она возвращалась в постель, уютно заворачиваясь в легкое одеяло. Этот нехитрый обязательный ритуал, который истово соблюдала Натали в первые дни своего пребывания в Париже, давал ей ощущение реальности происходящего: «Это – не сон, это случилось. Я – в Париже».

Недели через две потребность в утренних свиданиях с городом отпала. Тем более что ранней пташкой Натали никогда не была.

Жизнь, знакомая Натали лишь по книгам и фильмам, жизнь, о которой столько рассказывали Мишель Готье и Легаре, обрушилась на нее в одночасье, как Ниагарский водопад или извержение Везувия – столь мощным оказался шок от встречи с ней. Действительность задавила воображение. А продуктовые магазины, забитые деликатесами, возле которых не видно очередей…

«Ну, если в Москве начнут ломить за черную икру такие цены – очереди за ней тоже испарятся. Как хорошо, что теперь я могу себе многое позволить… А когда-нибудь смогу позволить все!»

Натали страстно хотелось вкусить все запретные плоды Парижа, но больше всего ей нравилось ходить по дорогим бутикам. И тут она опять с благодарностью вспоминала маму:

– Наташа, ну до чего ты невнимательна. Открой грамматику и переделай упражнение. Пойми, доченька: знание иностранного языка – гарантированный кусок хлеба.

Ну, хлеб-то здесь, пожалуй, ни при чем, а вот возможность небрежно указать пальчиком прилизанной девчонке: «Me faut voir s'il vous plait»[11]11
  Дайте взглянуть, пожалуйста (фр.).


[Закрыть], – на приглянувшуюся безделушку и увидеть, как продавщица мгновенно выполняет желание клиентки, грело душу. Нельзя сказать, что она была заносчива, совсем нет, она просто на ощупь опробовала власть денег. Волшебное слово «пожалуйста», в отличие от России, здесь принято употреблять всегда и везде, и она не скупилась на «s'il vous plait», с досадой вспоминая, как открещивалась от маминых уговоров совершенствоваться в произношении. Теперь Натали вовсе не хотелось, чтобы ее принимали за американскую туристку: представителей Нового Света многие французы откровенно не жаловали. Что касается акцента, то она так и не смогла избавиться от него полностью. Он проявлялся, когда Натали начинала говорить быстро. Иногда ее принимали за канадку из Монреаля – по крайней мере, никто не сомневался, что французский язык ее родной. Пикантный акцент только придавал ей шарм и загадочность.

Легаре с изумлением наблюдал, как быстро и, главное, органично вошла его любовница в неведомую ей среду. В бутике Шанель стояла перед зеркалом новоиспеченная парижанка, придирчиво изучая, как смотрится на ее идеальной фигуре шелковый костюм цвета кофе с молоком или оранжевый блузон. Она подзывает служащую, указывая на юбку, спрашивает: «Pouvez-vous la raccourcir?»[12]12
  Вы можете укоротить? (фр.)


[Закрыть] – и капризно интересуется: «Peut-on le faire en ma presence?»[13]13
  Можно это сделать в моем присутствии? (фр.)


[Закрыть]

Она потягивает апельсиновый сок, сидя в мягком кресле, пока подшивают юбку, и время от времени смотрит на часы. Натали некуда спешить, но… она будущая мадам Легаре и… можно сказать, богата. Это желание показать свою состоятельность и право на определенный стиль поведения останется с Натали на всю жизнь.

Получив коробку, где лежал завернутый в бумагу костюм, Легаре обнял Натали за талию:

– Что желает дама?

– Дама желает выпить кофе и еще чего-нибудь покрепче на Елисейских Полях.

Они выбрали уютное кафе на террасе, укрытой каштанами. Натали блаженно откинулась на спинку плетеного стула, потянулась и зажмурила глаза.

– Завтра Жак начнет оформлять бумаги для развода. Ты довольна?

– Сколько времени потребуется на бумажную волокиту? – с наигранным безразличием поинтересовалась Натали.

– Месяц-два, думаю.

– Поскорей бы, пожалей беднягу. Знаешь, дорогой, а у моего мужа очаровательная «жена». – Натали со смехом отправила в рот вишенку из коктейля. – Только Робер – отличное имечко для супруги! – чересчур увлекается женским парфюмом. К тому же слишком сладким.

– Потерпи, не так уж он нам докучает. Если бы ты могла видеть Жака, когда я передавал ему деньги. Почти плакал от радости! Наконец он избавится от кредиторов. Не знаю, надолго ли…

– …И продолжит баловать Робера. Интересно, сколько он тратит на «женушку»?

– Не знаю. Какое мне дело – он замечательный специалист, а с кем он спит, меня не касается.

– Пьер, а ты никогда… Ну ладно, ладно, знаю, что ты пуританин. Но все-таки, что находят люди в подобных отношениях, а? Правда, со мной иногда заигрывали женщины, и, знаешь, у меня порой возникали фантазии вступить в эту игру. Однако до дела так и не доходило…

– Хочешь еще кофе? Здесь его прекрасно готовят… – Легаре хотел сменить тему разговора, уж очень скользкое и опасное направление он приобретал. И, судя по всему, не на шутку увлекал Натали. Пьер все чаще задавал себе вопрос: что он вообще знает о ней, кроме того что искусна в постели и жадна до денег и драгоценностей? К купюрам у нее пристрастие прямо-таки патологическое, но сие не грозит великолепно организованным финансам Легаре – ему приятно ублажать любовницу, да и возможности есть. Но вот ее проявившийся интерес к сексуальным фантазиям, пускай теоретический, буржуазно-консервативного Пьера пугал. Предельно честный в отношении Натали, он и не догадывался, с кем связался и что ему уготована роль всего на пару сезонов… Он искренне надеялся создать семью с «очаровательной русской». Надеялся и шел на жертвы, мечтая оставить жену и детей, пусть взрослых… И это на шестом-то десятке!

– Пьер, дорогой у тебя усталый и озабоченный вид, – встревожилась Натали. – Что-нибудь случилось?

– Вспомнил про скучные бумажки, ничего серьезного – работа. Что станем делать после кофе?

– Отвезешь меня домой и отправишься в офис. Не нужны мне деловые мужчины. – Натали ласково потрепала Пьера по густой, слегка тронутой сединой шевелюре. Она почувствовала – наболтала лишнего… Сама же ничего особо неприличного в образе жизни Жака и им подобных не видела. Пусть себе! Как говорят, у каждого свои недостатки.

Возле дома Пьер помог Натали выйти из машины и собрался запереть дверь автомобиля, но Натали запротестовала:

– Не поднимайся со мной, дорогой. Из офиса позвони. И, наградив Легаре легким поцелуем, исчезла в парадном.

– Bonjour, madame Dupre, – высунулась по пояс консьержка. – Са va?[14]14
  Как поживаете? (фр.)


[Закрыть]

– Bonjour, madame Lepalier, – любезно откликнулась Натали. – Са va bien, ca'va?[15]15
  Хорошо, а как вы? (фр.)


[Закрыть] – И заторопилась к лифту, подальше от назойливо-приветливого взгляда мадам Лепалье. «Следишь, вижу. Ну и на здоровье – у каждого своя работа». В том, что консьержка стучит в ДСТ, Натали не сомневалась – уж очень та была любезна и любопытна.

Открыв массивную входную дверь в квартиру – ее собственную! – ступила на светлый ковролин прихожей, моментально освободившись от лодочек на высоченных шпильках. Овальное зеркало в оправе розового дерева позволило ей всласть налюбоваться собой – от стройных ножек до головы с копной каштановых локонов.

По обе стороны прямоугольного холла висели картины. В основном – работы современных мастеров и несколько пейзажей маслом кисти художников начала XIX века. Один из них стоил довольно дорого. Это притом, что знакомый антиквар достал картину достаточно дешево – разумеется, по сравнению с тем, как на самом деле продаются работы этого мастера. Натали оценила щедрость любовника. Гостиная, спальня, столовая, кабинет-библиотека – все дорого и со вкусом. А ванная комната с джакузи – просто голубая мечта.

«Видит Бог – это все мое! – кричала душа Натали Бережковской каждый раз, когда она обходила свои владения. И тут же добавляла: – И это только начало!»

Натали вспомнила, как они с Изольдой занимали по утрам очередь в единственный туалет огромной коммунальной квартиры, мрачный, освещенный тусклой лампочкой – в целях экономии. Из-за непотушенного света между жильцами коммуналки мог разразиться грандиозный скандал, грозящий перерасти в мордобой. Также не поощрялось долгое пребывание в туалете, особенно по утрам, когда все спешили на работу. Большая кухня с рядами веревок для сушки белья под потолком, три плиты и ряд столиков, отсутствие холодильников… Натали передернуло: «Лучше не вспоминать!»

Требовательно зазвонил телефон. Натали, сняв трубку, со вкусом шлепнулась в кресло – ей доставляло физическое удовольствие касаться своих собственных дорогих вещей.

– Да, милый, все хорошо. Нет, не стоит. И я тебя тоже. Да, да… И в это местечко обязательно. До завтра, дорогой…

…Натали продолжала сидеть, предавшись воспоминаниям о том памятном вечере, когда Пьер привез ее сюда из аэропорта Орли. Распахнув двери, он взял ее на руки, внес в квартиру:

– Ты у себя дома, любовь моя.

Ошалевшая от перелета и эмоционального напряжения, она с трудом приходила в себя. В Москве ей постоянно казалось, что в последний момент возникнут какие-то сложности в оформлении паспорта и визы, что в Шереметьеве, несмотря на указание КГБ не досматривать багаж французской пары, она попадет в руки дотошного таможенника, который и обнаружит все… В результате она никогда не увидит Францию.

Пьер вывел Натали из оцепенения:

– Ты обещала маме позвонить, как только будешь дома.

– Да-да, конечно. Набери, пожалуйста, Москву, дорогой. Быстрее, нельзя же так копаться.

Соединения с Москвой по каким-то техническим причинам временно не было. Натали решила быстро принять душ.

Мама, мамочка… Неужели требуется отправиться за тридевять земель, чтобы понять: это единственный человек на свете, который дорог тебе по-настоящему и которому дорога ты, любая – красивая и уродливая, здоровая и больная. Натали не отличалась сентиментальностью и, как ей всегда казалось, нежной привязанностью к матери и сестре. Что же произошло? Мама постоянно в школе или в чужих домах, на частных уроках. Всегда опрятно одетая, но без тени кокетства, убиравшая рано поседевшие волосы в классический узел на затылке, постоянно в заботах о своих девочках, бесконечно усталая мамочка… Мамочка, ты же у меня еще не старая. Ты у меня будешь одета лучше всех в Москве, тебе теперь не надо будет бегать по квартирам бездарных учеников.

Натали встрепенулась – плененная воспоминаниями, она просидела в кресле в мокром махровом полотенце почти час. Сбросив «мокрые» воспоминания, она надела прелестное платьице от Валентино и отправилась варить кофе. Пьер подсмеивался над ее забавной, как ему казалось, привычкой тщательно выбирать домашние туалеты. Натали огрызалась:

– Я насмотрелась на рваные халаты и дырявые чулки дома. В родной коммуналке. Хватит!

– Cherie, да я ничего не имею против. Можешь надевать хоть вечернее платье. Просто я хочу, чтобы ты расслабилась, отдохнула в менее обязывающих туалетах, что ли…

– Так, может, мне угощать тебя кофе, не снимая бигуди и в халате? Не зли меня, Пьер! – притворно сердилась она.

Легаре умилялся почти до слез, слушая, как его принцесса вспоминала свое «ужасное прошлое». Наивный в житейских делах, он, не зная истинного прошлого любимой, с простодушным упорством стремился к теплу домашнего очага. И верил, что Натали желает того же…

Наблюдая, как появляется золотистая пенка, Натали чуть не упустила кофе.

После «кофейной церемонии» она решила проверить, как поживает ее скромное – пока! – состояние, о котором Пьер не знал. В спальне она оборудовала небольшой тайник во встроенном в стену бельевом шкафу. За потайной дверкой на задней стенке находится сейф. «Ха-ха! Светлой памяти Бутмана», – усмехалась она. Набрав одной ей известную комбинацию, она получает доступ в сокровищницу.

Украденная у Бутмана икона, несколько дорогих колец, колье, браслеты – все, как утверждал Эдик – дай ему Бог здоровья там, на Севере, – принадлежало особам императорской семьи. Ну да если и не царственным персонам, то вещицы сами по себе изумительной работы, не говоря уже о камнях и золоте. Как распорядиться этим наследством? Превратить их в деньги? А деньги должны работать. Надо непременно подумать, и подумать как следует… Заперев сейф, Натали улеглась в постель с журналом, зевнула и погасила свет.

Утром ее, как всегда, разбудил Пьер.

– Ты не забыла, cherie, – сегодня мы покупаем тебе машину.

В ответ он услышал радостный вопль восторга.

Едва они вошли в автосалон «Мерседеса» на Елисейских Полях, как главный менеджер профессиональным чутьем безошибочно определил в Легаре покупателя. Взглядом он подозвал одного из помощников, который моментально понял, «кто тут главный», и, стараясь не пялиться на Натали, толково, но не без пафоса, прочитал лекцию на тему «Мерседес – это прежде всего Статус, Вкус, Комфорт и Безопасность».

– Выбирай, дорогая! – И Легаре широким жестом обвел невысокий подиум, где расположились роскошные, знающие себе цену автомобили.

– Этот. – Натали, не раздумывая, подошла к серебристому с металлическим отливом «мерседесу».

– Посмотри еще, вот интересный цвет.

– Этот, – не отходила от автомобиля Натали под восхищенными взглядами менеджеров салона. Она молча поглаживала сверкающую гладь капота, словно приручая автомобиль, и совершенно не слушала юного менеджера, который страстно вещал:

– Мадам, видите, как удобно устроена торпеда. Конечно, нужно выбрать автомат. Прозрачный открывающийся люк даст вам ощущение парижского дня в солнечную погоду…

Им не понять – сейчас она взяла реванш над Лешкой из полунищей арбатской юности.

Машину Легаре оформил на Натали, торжественно вручив ей документы.

– Завтра я отвезу тебя в автошколу.

– Ты такой милый! – Она вполне искренне и звонко чмокнула Пьера в щеку.

К удивлению инструктора и Легаре, Натали после пяти уроков вела себя за рулем довольно свободно, и порой им обоим казалось, что она когда-то водила машину, но держала это в тайне. Так или иначе, но только через два месяца после прохождения полного курса – таковы жесткие правила – можно будет сдать экзамены на права. Теперь Пьер стал доверять ей поездки по Парижу, сидя, разумеется, рядом. Натали к тому времени прекрасно знала город, но осторожный Легаре считал, что она ездит слишком темпераментно: «надо подождать». Конечно, он знал, что она часто предпринимает самостоятельные выезды. Что поделаешь – машина стоит в подземном гараже ее дома на бульваре Осман, она – владелица. Оставалось лишь уповать на Бога и судьбу. Если бы только это… Натали, снедаемая природным авантюризмом и стремлением нарушать любые законы любого государства, вела себя крайне неосмотрительно. Хотя московский куратор Виктор ее предупреждал:

– За тобой на первых порах будет внимательно наблюдать контрразведка. Веди себя тихо и, главное, не нарушай местных законов. То, на что у нас смотрят сквозь пальцы, на Западе строго карается.

Все оказалось забытым, едва самолет приземлился в Орли. Уже после пяти уроков, не имея прав, Натали свободно ездила по Парижу, посещая антикварные лавки и обследуя блошиный рынок в Сан-Дени. Все это не могло ждать, когда будет свободен Легаре: «Я же не могу постоянно выдергивать тебя из офиса или с переговоров, Пьер». Тому оставалось лишь умолять ее:

– Будь предельно аккуратна, дорогая.

– Все будет comme il faut[16]16
  Как следует (фр.).


[Закрыть], милый.

Но в один прекрасный день судьба все-таки «подставила ножку»: Натали, еще не сдав экзамены в автошколе, во время одной из своих «нелегальных» поездок припарковалась там, где это было категорически запрещено. Немедленно из-под земли вырос полицейский. Секунда понадобилась находчивой Натали, чтобы принять грамотное решение.

– Мадам, вы нарушили правила. Пожалуйста, ваши права.

– О, мсье. У меня сегодня ужасный день, как хорошо, что я встретила вас!

– Понимаю ваше состояние, мадам. – Ажан был сама галантность, подкрепленная незыблемой любовью к порядку. – Пожалуйста, ваши права.

– Но я именно об этом и говорю, мсье. Вы видите – у меня нет не только прав, но и сумочки. Ее украли – где бы вы подумали! – в Галери Лафайет. – Прелестные изумрудные глаза наполнились слезами, голос «пострадавшей» был полон отчаяния. – Там лежали двадцать тысяч франков – я так и не успела купить жакет, – чековая книжка, записная, абонемент в бассейн и, самое главное, мсье, – права. Мои права, о мсье, умоляю, пожалуйста, найдите вора!

– Мадам, успокойтесь, мы сейчас пойдем в полицию и во всем разберемся.

Поглядеть на «несчастную», ограбленную в одном из престижных магазинов Парижа, заглянул в отдел почти весь личный состав участка. А поскольку мадам Дюпре к тому же оказалась невероятно красива, к ее жалобе отнеслись с максимальным участием и немедленно выдали справку о том, что «права на вождение автомобиля мадам Дюпре были украдены вместе с сумкой такого-то числа в Галери Лафайет по адресу бульвар Осман, 40». А Легаре еще говорил, что французы – бюрократы! Пряча вожделенный документ в карман шелковых брюк, Натали удивлялась неимоверной легкости, с какой она обвела вокруг пальца парижскую полицию: «Черта с два наш московский гаишник поверил бы моей песне».

Так или иначе, но через неделю мадам Дюпре «восстановила украденные права» совершенно официально. Правда, пришлось сдать экзамены в учебном центре, куда направили ее французские гаишники. Однако во время жалостных рыданий в полицейском участке Натали узнала, в какую кругленькую сумму выливаются штрафы за неправильную парковку. Как сложно парковаться в Париже, она уже знала. Подобная ситуация Натали категорически не устраивала, но найти выход помог случай.

Натали очень заботливо относилась к своему здоровью, в частности тщательно следила за зубами: прелестный крупный чувственный рот, одарявший ослепительной улыбкой, был необычайно соблазнителен. Это само по себе являлось частью капитала и одновременно – оружием в борьбе за место под солнцем. Причем поближе к светилу. Дважды в месяц она посещала частную клинику доктора Анри Шамона.

– Мсье Шамон, а что это за карточки с красным крестом, которые находятся под ветровым стеклом автомобилей? Тех, что стоят перед вашей клиникой.

– А, это для полиции. Врачи имеют право парковаться в любом месте, даже там, где запрещено. И кроме того – бесплатно.

Как уговорить доктора Шамона обеспечить ей такую привилегию, Натали прекрасно знала. Разумеется, «Анри бесподобный любовник, и ужин в Tour d Argent изумительный. Мы обязательно повторим маленькое приключение, не правда ли?». И вожделенная карточка, когда это было необходимо, появлялась за стеклом «мерседеса» Натали. Как она станет выкручиваться, если у нее потребуют документ, подтверждающий, что она врач, Натали пока еще не знала. Все проблемы решались в порядке их поступления.

Настал, наконец, знаменательный день получения французского гражданства и паспорта. Натали давно ждала этого события и готовилась к нему. Она неоднократно звонила в префектуру, чтобы уточнить дату «инициации» в полноправную гражданку «свободного мира». Это был один из важнейших этапов в ее жизни. Ей вежливо отвечали: вопрос решается, необходимо соблюсти некоторые формальности и к тому же существуют определенные сроки. И вот долгожданный звонок! Натали позвонили из Министерства внутренних дел, что несколько ее удивило, так как этими вопросами ведала префектура, и сообщили, что она должна явиться в министерство в 9 часов утра, где ее встретят у бюро пропусков. Натали даже не стала говорить об этом Пьеру – готовила ему сюрприз. Она живо представляла себе, как вытащит из сумочки темно-бордовый французский паспорт с гербом республики на обложке. Она знала, что французское гражданство дается указом президента по представлению Министерства внутренних дел. Процедура эта непростая и довольно длительная. Указ президента Франции с именами новоиспеченных граждан затем публикуется в официальном правительственном вестнике, распространяемом МИД и МВД Франции.

Она вышла из дома пораньше, села в машину и поехала в сторону моста Александра III. Натали всегда именно здесь пересекала Сену, когда ей нужно было попасть на правый берег. Она не переставала восхищаться этим шедевром архитектуры, каждый раз находя в нем для себя все новые и новые элементы. Натали безошибочно определила, что позолоченные колонны величественного памятника эпохи исполнены в стиле арт-нуво. Множество бронзовых светильников на колоннаде, прелестных херувимчиков, купидонов, амуров, нимф и крылатых коней делали мост самым красивым в Париже, а значит, и в целом мире. Свернув с моста в сторону метро «Бер-Аким» и проехав несколько сот метров, Натали оказалась рядом со зданием Министерства внутренних дел. Все ближайшие парковочные места уже заняты. Оставалось только, нарушая правила, заехать на тротуар.

«Прекрасно, – весело решила она, – воспользуемся нашим „вездеходом“». Натали лихо закатила свой «мерседес» на тротуар, выставив на обозрение полицейским за передним стеклом свою, как она ее окрестила, карточку-«вездеход». Натали спокойно вышла из машины и поспешила к зданию МВД. Она была пунктуальна. Часы показывали без пяти девять. Подойдя к бюро пропусков, у которого толпилось достаточно много посетителей, Натали не успела даже оглядеться, как к ней подошел молодой человек и, не спрашивая, она ли мадам Дюпре, пригласил ее следовать за собой.

«Ну, конечно, у них есть моя фотография», – решила Натали и спокойно прошла через турникет, открывшийся перед ней как по мановению волшебной палочки. Они вошли в здание, потом свернули в проход и оказались у нового пропускного пункта. Молодой человек сверкнул своим пластиковым удостоверением и, коротко бросив что-то дежурному охраннику, провел Натали внутрь небольшого вестибюля. Там они сели в лифт и поднялись на шестой этаж.

Что-то в поведении молодого человека ей сразу не понравилось. Во-первых, никаких проявлений внимания, доброжелательности – а у нее сегодня такой торжественный день! В конце концов, должен быть просто интерес к молодой красивой женщине.

«Таких красоток, как я, в Париже увидишь не часто», – без ложной скромности мысленно констатировала Натали и была абсолютно права.

– Прошу вас, мадам, – сухо произнес клерк, и она последовала за ним уже с полной уверенностью, что здесь что-то не так. Вызов в министерство вместо префектуры приобретал иной, пугающий смысл.

Узкий коридор был безлик, по обе стороны шли бесконечные двери, на которых виднелись таблички с указанием фамилий. Внезапно молодой человек открыл дверь одного из кабинетов и жестом предложил ей войти… Они оказались в обычном бюро французского бюрократа средней руки, которых Натали уже достаточно повидала в Париже.

– Проходите, садитесь. – Человек за столом указал ей на стул, стоящий у приставного столика, по другую сторону сел ее молчаливый сопровождающий. Наступила небольшая пауза, за которую Натали уже успела «сфотографировать» обстановку и хорошо разглядеть хозяина кабинета. Этот тип с тяжелым взглядом, с колючими глазами навыкате, обвисшими пухлыми щеками не вызывал у Натали приятных ассоциаций. Типичный бюрократ – эксклюзивный продукт родины самого этого понятия. Отличный семьянин, занудный собеседник и въедливый служака. Такой может быть классным специалистом в своей профессии.

Без какой-либо прелюдии человек заговорил:

– Итак, мадам Дюпре, сообщаю: вы находитесь в ДСТ – французская контрразведка, впрочем, уверен, что вам известна эта аббревиатура. Меня зовут Деладье – комиссар Деладье.

– Инспектор Риго, – представился молодой.

– Почему вы меня сюда привели? Я ожидала, что мне сегодня в торжественной обстановке вручат французский паспорт! – с хорошо разыгранным недоумением спросила Натали.

– До этого еще далеко, мадам, – продолжая сверлить ее глазами, внушительно сказал Даладье. Затем он довольно жестко, как обвинитель на суде, произнес: – Прошу вас чистосердечно рассказать нам о вашем сотрудничестве с КГБ, а также о тех заданиях, которые вы получили перед поездкой во Францию. Советую не упираться, причем рассказать все честно.

«Подобную ситуацию мы прорабатывали с Виктором, – мелькнуло в голове, но легче от этого не стало. – Главное сейчас – сосредоточиться и все обвинения отрицать. Вести себя естественно, не переигрывать. Постараться понять, на основании чего меня обвиняют… И помнить: ничего противоправного я не совершила! Связи с КГБ во Франции пока у меня нет. Все чисто. Это просто нахрап, как у нас говорят – попытка взять на понт».

Натали, демонстрируя возмущение невинной девственницы, обвиняемой в организации оргий, гневно сверкнула глазами и страстно заговорила:

– Это оговор! Никакого отношения к КГБ я не имею. Никаких заданий я не получала. Я всю жизнь мечтала вырваться на Запад, быть свободной, и вот теперь, когда я, наконец, в самой цивилизованной и свободной стране Европы и должна стать ее гражданкой, вы предъявляете мне эти нелепые обвинения.

– Еще раз напоминаю, что быть правдивой и откровенной – в ваших интересах. Итак, повторяю: расскажите о ваших связях с КГБ и о полученных заданиях! У нас есть неоспоримые факты.

Натали схватилась за последнюю фразу комиссара.

– Какие неоспоримые факты? Назовите хоть один.

– В Москве вы проявляли повышенную активность в контактах с западными бизнесменами и посольскими работниками. К тому же за это вы не несли никакой ответственности перед властями. Наоборот – вам создавались благоприятные условия. Вы каким-то образом посещали презентации и приемы на всех крупных международных выставках. В то же время другие барышни вашего полета нещадно преследовались советскими органами – их задерживали, подвергали унижениям, многих высылали за 101-й километр. Теперь вы будете говорить?

«Ничего у них на меня нет, да и быть не может», – Натали окончательно уверилась в этом.

– Мне нечего вам сказать. Да, я старалась знакомиться с иностранцами. Особенно с французами, так как я с детства знаю французский язык. Французские мужчины значительно интереснее, воспитанные и умеют красиво ухаживать. Они могут позволить себе приглашать девушек в рестораны, привозить подарки. Что же в этом предосудительного, что многим девушкам в Москве больше нравится общество иностранцев, чем своих неотесанных и бедных соотечественников?

– А то, мадам, что многих подобных любительниц красивой жизни КГБ использует в своих операциях.

– А при чем здесь я?

– Да именно таких, как вы! Помимо мсье Легаре, с которым вы регулярно встречались в его номере в контролируемой КГБ гостинице «Метрополь», вы также установили контакт с другим французом – сотрудником посольства Франции в Москве. До этого известны ваши связи с немецким предпринимателем, голландским студентом… Думаю, нет смысла продолжать.

«Что-то он так легко проскочил через душку Мими – Мишеля Готье…»

– Все так! Но что же здесь противозаконного? Повторяю, я знаю с детства французский язык, мне всегда была близка французская культура. Общение с французами было для меня окном в другой мир! – Натали почти кричала, взволнованно жестикулируя. – Я могу вам объяснить, как я проходила в «Метрополь» – на это уходили почти все подарки, привезенные Легаре в Москву. Все шло горничным, администраторшам и швейцарам… за их молчание.

– Это только доказывает, какая вы ловкая и лживая авантюристка. Еще одним примером тому является ваш так называемый брак с инженером Жаком Дюпре…

– Если вам все об этом известно, вы должны знать, что придумала все это не я, а мой будущий муж, которого я люблю. Да, Пьер Легаре сделал все для того, чтобы помочь мне осуществить мою мечту – вырваться из этого ужасного государства…