Текст книги "Интриганы"

10

Ночь перед первой репетицией Самсон долго мучился от бессонницы. Таращился у окна на висящий в небе скорбный молодой месяц, ходил по комнате из угла в угол и все твердил, бессмысленно и монотонно: «Нельзя! Забудь об этом! Вспомни, кто ты, а кто она! Выкинь из головы!» Под утро, утомленный, истерзанный, он прямо в одежде повалился на диван и забылся беспокойным сном.

Во сне ему привиделась Диана в белом свадебном платье. Она вышла на крыльцо церкви под руку с каким-то мужчиной в генеральской форме. Ревность охватила Самсона. Стало больно. Где-то зазвучали колокола…

Самсон открыл глаза и рывком сел на диване. Откуда-то издалека, словно из плотного, не пропускающего звуки тумана, доносились звонки в дверь. «К кому-то гости», – подумал Самсон. Он чувствовал себя совершенно разбитым.

Звонки прекратились, затем в комнату постучали.

– Секунду, – бесцветным голосом сказал Самсон. Он с трудом встал и поправил измятые после сна брюки. – Входите!..

В комнате появился человек в длинном кожаном плаще и в черных солнцезащитных очках. От него пахло коньяком и сигарным дымом. В коридоре, прижимая к груди газету «Песни о главном», стояла Кира Арнольдовна. Это она открыла посетителю входную дверь. В другом случае, впустив в дом мужчину (да еще так пахнущего!), она бы немедленно юркнула в свою комнату, но сейчас дело касалось дорогого ей Самсона, и она отважилась остаться.

– Собирайтесь, – сказал кожаный плащ.

– Опять?! – всхлипнул Самсон, вспомнив недавний арест. – За что?

– Не за что, а куда? – поправил его плащ. – На репетицию. Вас же вчера предупредил Зильберлейб. И не забудьте тексты своих песен.

– У меня их всего пять, – смутился Самсон.

И тут Кира Арнольдовна не сдержала переполнявших ее чувств.

– Я знала! Знала!.. – вскричала она, размахивая газетой. – Я всегда в вас верила!..

– Вы, наверное, хотели сказать, верили в талант господина Далилова, – поправил ее кожаный гость.

– В талант! Безусловно, в талант! – немедленно согласилась Кира Арнольдовна, но, сообразив, что разговаривает с незнакомым мужчиной, стушевалась и исчезла.

Самсон вяло поднялся, достал из шкафа пожелтевшую от времени школьную тетрадку и последовал за гостем.

Во дворе его ждал лимузин. Гость предупредительно распахнул дверцу машины, при этом внимательно осматривая крыши и окна домов, выходящих в тупик.

– Давайте знакомиться, – сказал он, когда машина тронулась с места. – Я ваш телохранитель Виктор, ударение на втором слоге, и головой отвечаю за вашу жизнь. – Он прикрепил под лацкан пиджака Самсона небольшой микрофон. – Связь будем осуществлять по рации.

Возле бара, куда подъехала машина, толпились папарацци. И едва нога Самсона ступила на землю, как они гурьбой кинулись к нему, подняв невероятный гвалт. Самсона ослепили фотовспышки, оглушило жужжание кинокамер. Телохранителю пришлось применить силу, чтобы оттеснить толпу и провести Самсона в подвал.

– Ничего не понимаю, – сказал Виктору Самсон. – Почему они?..

– Прочтете статью о себе, поймете, – заверил телохранитель.

– Я газет не читаю.

– Тогда прочтите в интернете.

– У меня дома нет компьютера, – признался Самсон. – Дорогое удовольствие.

– Уже есть, – успокоил его телохранитель. – Ноутбук последней модели. Интернет оплачен на три года вперед. И айфон тоже есть. И музыкальный центр. И плазменный телевизор. Я вас потом научу ими пользоваться.

В баре Самсона ждали Кэбу, Курица со своей группой «Кайф», певица и восемь балетных пар во главе с балетмейстером, приглашенных Зильберлейбом для работы в предстоящем шоу. На лицах у всех (за исключением насупившейся певицы) цвели радушные улыбки. Но певицу можно было понять: в считанные часы она из главного лица, на которое в концертах направлены прожектора и взгляды, превратилась в девушку без имени и славы, стоящую на заднем плане и подпевающую солисту.

– Не будем терять время, – сказал Зильберлейб, подводя Самсона к Курице. – Концерт состоится в следующую субботу.

Вопреки настороженному ожиданию Гоши, у Самсона оказался хоть и не сильный, но приятный баритон, и в тональность он попадал. Тексты песен тоже отвращения не вызывали: простенькие песенки для тинейджеров. Хуже дело обстояло с их количеством, но Курица был спокоен, его группа умела исправлять подобные недостатки.

– Выкрутимся, – сказал он. – Из пяти песен сделаем пятнадцать и чуть подправим фонограмму. Пипл ничего не поймет и не заметит. Чем, в конце концов, мы хуже автора песни о скачущих лошадиным галопом мыслях? Он только так и делает.

И репетиция началась. Работали до изнеможения – группа с Самсоном и певицей на помосте, а балет в зале, откуда предварительно убрали столы и стулья. Балетмейстер, вслушиваясь в ритм, гонял людей до седьмого пота – создавал пластический рисунок подтанцовок.

– На сегодня все, – сказал Курица, когда стрелки на часах подошли к пяти. – Завтра начнем пораньше, часов в десять.

– А какой сегодня день? – внезапно спросил Самсон.

– Пятница.

– Отвезите меня на автовокзал, – попросил Самсон своего телохранителя, просидевшего всю репетицию у стойки бара с бутылкой пива.

– Минутку. – Телохранитель нагнул голову к воротнику плаща. – Мы направляемся на вокзал, в зону скопления людей. Требуется подстраховка. – И перевел взгляд на Самсона. – Поехали.

11

Телохранитель не ошибся, людей на вокзале оказалось много – зал заполонил цыганский табор. Цыганки, звеня монистами, громко переругивались, их мужья, столпившись возле киоска, требовали у испуганной продавщицы пиво, расшалившиеся цыганята бегали по залу, дрались, орали и плакали. Шум стоял невероятный, от многоцветных цыганских одежд рябило в глазах. За колонной какой-то солдат в форме без погон и опознавательных знаков обнимал девушку. Девушка била его кулачками по груди и твердила: «Ну зачем? Зачем ты подписал этот контракт? Там же война, там стреляют!» «Там хорошо платят, – объяснял солдат, – а ты без работы. Я смогу присылать тебе денег». «Береги себя, – шептала девушка. – Я буду ждать. – И, обливаясь слезами, вновь била его кулачками по груди. – Ну зачем?! Зачем ты подписал этот жуткий контракт?! Если с тобой что-то случится, я не смогу жить!..»

Внимание Самсона привлекли трое мужчин, расположившиеся рядышком на скамейке. Не реагируя на хаос, создаваемый табором, они сосредоточенно лепили из пластилина фигурки зверей. Один из них был до глаз укутан шарфом.

– Наши, – подмигнул Самсону телохранитель. – Лепка – отличная конспирация.

Своих сокамерников Самсон отыскал на прежнем месте и за привычными для них занятиями: Бюргер развлекался в тире, Живчиков учил Колунова жить, а Маэстро с ассистентом и Марией расписывали пульку. И только Милочка не терлась, как всегда, возле Бюргера, а с недоступным видом сидела рядом с Маэстро. Она не простила бывшему любовнику предательского поведения в изоляторе.

Самсон остановился неподалеку, никем не замеченный, и некоторое время стоял слушал.

Бюргер выстрелил и промахнулся.

– Дрянь винтовка! – разозлился он и повернулся к игрокам. – Я тут за деньги, что нам выплатили за незаконный арест, купил себе духовое ружье. Теперь жду случая, что проверить в действии.

– А я шляпку купила! – воскликнула Милочка, давно ждущая подходящей минуты, чтобы похвастаться. – От Валентино. Просто загляденье! Напрасно вы отказались от этих денег, Маэстро.

– Если бы только от своих! Он и меня заставил отказаться, – сказал ассистент и метнул в сторону ясновидца злобный взгляд.

– Шляпка – говно, – сказал Бюргер. – Горшок с бантиками, я видел.

– Прошу не выражаться, – попросил Бюргера Живчиков. – Здесь же дамы.

– Говно – это не выражение, – возразил Бюргер, – а точная характеристика предмета.

– Мы называем это органическим удобрением, – не остался в стороне от филологического спора Колунов. – Очень полезная вещь для огорода, экологически чистые овощи получаются.

– Обывательское мнение, – сказал Живчиков.

– И что плохого? Я тоже обыватель, – заявил Рыжаков. – Ем, пью, пользую баб, живу, короче. А на все остальное мне начхать!

– Какая гадость!.. – Живчиков чуть не задохнулся. – Из-за таких примитивных существ, как вы, наша культура в упадке!

– А если по морде? – спросил ассистент, вставая.

– Только посмейте! Будете иметь дело с моим адвокатом!

– И адвоката можно по морде, – сказал ассистент, с угрожающим видом приближаясь к Живчикову.

Предотвращая назревающую драку, Самсон выступил вперед. Телохранитель последовал за ним.

– Самсон! – обрадовалась Мария. И, заметив охранника, спросила: – Вы с другом?

– С охранником, – улыбнулся Самсон.

– Талант – национальное достояние, – объяснил Виктор. – Его нужно беречь.

– Я, может, тоже национальное достояние! – Мощный торс телохранителя показался Милочке достойным ее чар, и ее суровость моментально улетучилась. – Мне тоже нужна охрана.

Тем временем Самсона окружили цыганки. Виктор насторожился, двое из трех любителей лепки поднялись со своих мест.

– Давай, золотце, я тебе погадаю, – предложила одна из них, на вид самая старшая. Полное морщинистое лицо ее светилось доброжелательной улыбкой. – Всю правду скажу: что было, что есть, что ждет впереди. Вижу, вижу, тяжесть на сердце имеешь, тоска душу грызет.

Ее черноволосые товарки все время перемещались, вились вокруг Самсона, словно стервятники над жертвой. И что-то частили, частили на своем языке. Свет факелов отражался в их золотых украшениях, разнообразил цвет иссиня-черных волос, цветы на подолах их многоцветных юбок взметались и оседали. Этот древний кочевой народ чуял добычу, как хищник, нутром выбирая самого слабовольного и внушаемого.

Двое «скульпторов» подошли поближе. Телохранитель взял старуху за локоть.

– Не нужно, – остановил его Самсон. – Пусть погадает.

– Пусть погадает! – возбудилась Милочка. – И мне потом!

Телохранитель оглянулся на оставшегося сидеть любителя лепки. Закутанный в шарф человек согласно кивнул, и охранник отпустил цыганку.

– Конкурентки, Маэстро, – подтолкнул мага ассистент. Но Маэстро не обратил на это внимания, он с напряжением вслушивался в слова цыганки.

– Позолоти ручку, драгоценный, – говорила старуха. – Дай монетку, какую не жалко. А я карты раскину, скажу, кто тебя иссушил, кто украл твое сердце. И еще скажу, как отбить ее у любовника, как приманить, приворожить.

– Не смей, – сказал Маэстро.

Он произнес это почти шепотом, вокзальный шум поглощал тихий голос ясновидца, но цыганки его расслышали. Гадалка повернулась, взглянула на мага, отшатнулась и сникла, сморщилась, будто мяч, из которого выпустили воздух, и застыла на месте, как околдованная. А ее товарки, напротив, заторопились прочь, подальше от этого странного человека и его черных немигающих глаз.

Маэстро встал, подошел к гадалке, приблизил свое лицо к ее лицу. Глаза в глаза. Губы его шевельнулись:

– Уходи.

Гадалка покорно поплелась прочь.

– Правильно, – одобрил действия мага Бюргер. – Этих попрошаек нужно гнать в шею. Только заразу разносят.

По вокзалу разнесся скрипучий голос дикторши:

– К сведению пассажиров! Автобус до платформы «Веселая»…

Голос дикторши утонул во всплеске шума. Гурьбой бросились к выходу цыгане, положил на стойку тира ружье Бюргер, поднялись, подхватив свои вещи, Колунов и Живчиков. Рыжаков собрал карты. Маэстро встал.

– Минутку, – задержал их всех Самсон. – Я пришел, чтобы пригласить вас в следующую субботу на свой концерт. Пожалуйста, приходите.

– Непременно приду, – сказал Живчиков. – Духовная пища для нас, интеллектуалов, просто необходима.

– А автограф дашь? – спросил Колунов. – Мне без автографа никак нельзя, односельчане не поймут, зачем я на концерт ходил, смеяться станут. А так вроде к знакомому.

– Дам, – улыбнулся Самсон. – И сфотографируюсь с вами тоже. Как только разберусь, как пользоваться айфоном, так сразу.

– А вы будете на концерте? – спросила Милочка телохранителя.

– Обязательно.

– И я обязательно! – радостно вскричала Милочка.

– Ну, до субботы! – Самсон помахал всем рукой. – И до свидания.

– Посидите со мной, Самсон, – попросила Мария.

– Целый день репетировал, устал, на ходу засыпаю. Простите. Посидим после концерта, – сказал Самсон и направился к выходу. За ним потянулись Виктор и двое мастеров лепки. А третий, закутанный в шарф, вышел на площадь и остановил такси.

Усевшись на заднее сиденье, незнакомец назвал адрес, уткнулся лицом в шарф и мысленно оценил виденное на вокзале. «А Маэстро и правда силен. Как он одним взглядом пресек все попытки старой ведьмы обобрать Самсона. Но почему? Почему он был против гадания? Видимо, что-то знает о Самсоне, чего не знаем мы. Интересно. Надо как-нибудь его навестить…»

Такси подвезло пассажира к незаметному флигелю, окруженному высоким каменным забором.

– Остановите, я здесь выйду, – сказал пассажир таксисту.

Контрольно-пропускной пункт миновал уже не человек в шарфе, а всесильный генерал Службы безопасности.

Лейтенант Бычков, увидев входящего в приемную генерала, вскочил и вытянулся по стойке смирно.

– Здравия желаю, ваше превосходительство!..

– Газетчики вызваны? – спросил Мостовой.

– Так точно! Ухтомский на двадцать один ноль-ноль, пресса на двадцать два.

– Хорошо. До тех пор меня не тревожить, я немного передохну.

12

Ровно в девять вечера в приемной генерала собралось семь человек, семь самых богатых людей города, совокупно владеющих суммой, превышающий годовой ВВП губернии. В народе их называли семикупцовщиной. Они были неразлучны. Нельзя сказать, чтобы они так любили друг друга, что не могли расстаться даже на час – нет, ничего личного, только бизнес. Бизнес привязывал их друг к другу прочными цепями. Бизнес, равно как и власть, вообще имеет такое свойство – привязывать к себе человека галерными неразрываемыми цепями. Зная по опыту прошлых лет, на что способны его коллеги, каждый предпочитал ни на секунду не выпускать остальных шестерых из виду. Ну а уж отпустить Ухтомского одного в это здание вообще немыслимо – мало ли что он выложит начальнику Службы безопасности, оставшись с ним с глазу на глаз.

Ровно в девять Бычков впустил их в кабинет.

– Знаете, в чем разница между проходимостью и проходимцами? – подтянутый, свежевыбритый генерал появился из дверей комнаты отдыха, находящейся позади кабинета, и, видимо, был склонен шутить.

Гости молчали. Мостовой рассмеялся.

– Хорошо, что пришли все, похвальное поведение.

Четверо из шести предпринимателей были знакомы с генералом давно, еще по тем временам, когда он был начальником личной охраны губернатора, а они сами числились уголовными авторитетами. Уже тогда у него была слава бескомпромиссного офицера, с которым лучше не встречаться. Ибо некоторые после их коротких встреч теряли часть накопленного имущества, а другие, менее сообразительные, отправлялись в милицию, а потом на несколько лет за решетку. Оттуда они выходили на свободу с чистой совестью, дав начальнику зоны обещание в дальнейшем вести себя безупречно. И вот сейчас фраза генерала о «похвальном поведении» напомнила господам о беспутном прошлом и заставила, как пишут поэты, потупить взоры.

– Я пригласил вас, господа… – начал генерал.

– Чтобы сообщить пренеприятное известие… – улыбнулся владелец сети продуктовых магазинов Лацис.

Генерал внимательно посмотрел на перебившего его человека.

– Не нужно демонстрировать здесь свою образованность.

– Простите его, ваше превосходительство, – торопясь замять оплошность Лациса, извинился Ухтомский, хозяин банка «Отрада». – Молодой, неопытный, горячий.

– Ладно, проехали. Я пригласил вас, господа, не журить, а предложить долевое участие в строительстве синагоги.

– Зачем синагога в городе, где после отъезда евреев остался только один иудей – Зильберлейб, да и тот – японец? – пользуясь тем, что входит в губернаторский пул, позволил себе усомниться в необходимости синагоги Ухтомский.

– Кэбу утверждал, что он больше еврей, чем японец, и чтит память родителя. Может, еще кто-нибудь вспомнит далеких предков и захочет причаститься к вере отцов? – В голосе Мостового слышалась нескрываемая ирония.

– Не понимаю, на что вы намекаете, – обиделся Ухтомский. – У меня отец был русским дворянином.

– Перестаньте, национальность и происхождение людей меня не интересуют, – спокойно сказал генерал. – Меня интересуют средства на строительство синагоги. И я что-то не вижу восторга на ваших лицах. Нужно принимать участие в делах губернии, господа. Вы же финансовая элита, вам люди в рот смотрят.

– Значит, хотят кушать, – опять не сдержался от шутки Лацис.

– Голодают, значит? Что ж, видимо, придется проверить ценообразование в ваших магазинах, – сказал генерал, и лицо Лациса приобрело вид заплесневелой корки. – Так будем строить или нет?

– Будем! – дружно ответили предприниматели.

– Вовремя сообразили, – усмехнулся Мостовой.

– Просто вспомнил, что фамилия моего дедушки со стороны мамы Розеншток. Я всегда думал, что он немец, но, может быть, я ошибался, – сказал Лацис.

– А у кого еще предки тоже были немцами? – рассмеялся генерал.

– Кем бы ни были наши предки, мы чужую веру уважаем, – заявил Ухтомский.

– Уважаем, – глухо и вразнобой подтвердили олигархи. – А по сколько?

– Ну, чтобы не было обидно согражданам.

– А сколько это, чтоб не было обидно согражданам?

– Посмотрю ваши банковские счета, тогда скажу конкретно каждому. – Антон Антонович стал серьезным. – Вопросы есть?

– Нет, ваше превосходительство, – быстро сказал Ухтомский, опережая ответы других предпринимателей.

– Тогда свободны!

Бизнесмены потянулись к дверям. Их лица выражали озабоченность в предчувствии надвигающихся неприятностей.

Они молча прошли по улице, дошли до сквера и только тут остановились и взглянули друг на друга.

– Счета проверит! И не дай бог офшорные! – Лацис был в смятении. – Ну что он себе позволяет?!..

– Что хочет, то и позволяет, – сказал Ухтомский. – Скажи лучше, с чего это ты вздумал при нем шутить?

– Вспомнил фразу из школьной программы.

– Запомни, в конторе шутников и умников не любят, у них пробелы в образовании и своеобразное чувство юмора. – И повернулся к остальным коллегам. – Поужинаем, господа, и обсудим возникшую ситуацию.

С предложением Ухтомского согласились, направились в ресторан.

Во время ужина олигархи решили, что при создавшихся обстоятельствах желательно иметь запасную площадку, так сказать, тыл, где можно пережить лихие времена. Вспомнили, что недавно на лондонском аукционе выставлялся к продаже средних размеров остров в спокойной части Тихого океана. Решили совместно купить остров. Затем создать офшор и перевести туда все свои финансовые активы. А чтобы не было скучно, прикупить несколько футбольных команд и устроить между ними турнир. Связь с родиной решили поддерживать по скайпу, регулярно, раз в неделю. Для осуществления связи в Александровске оставили Ухтомского, он равнодушен к футболу.

– А на твоем месте я бы все продал. Так, на всякий случай. Генерал злопамятен и дурных шуток не забывает, – посоветовал Ухтомский Лацису. Лацис с горя тут же заказал себе штоф водки.

Поужинав, распрощались и разошлись – дел перед эмиграцией много. Ухтомский стоял у поребрика тротуара, ждал, когда подадут коляску. А в голову лезли какие-то крамольные мысли: «Что же это за рок такой – родиться умному человеку в стране, где бизнесу просто не дают вздохнуть, последнюю рубашку готовы снять. А ведь бизнес приносит пользу нашей многострадальной родине…»

О причинах, из-за которых его родина многострадальна, он на сытый желудок задуматься уже не сумел.

13

После того как олигархи покинули кабинет, Мостовой вызвал ординарца.

Бычков моментально появился в кабинете, словно стоял у дверей.

– Газетчики здесь?

– Так точно, здесь.

– Проведи их в бар, пусть выпьют кофе за счет заведения и ждут. К ним потом спустится пресс-секретарь. – Генерал заметил смущение на лице Бычкова. – Что?

– Это же журналисты, ваши превосходительство. Им одного кофе будет мало.

– Ну, дай им еще по рюмке. И не говори, что одной рюмки им тоже мало, без тебя знаю. В конце концов, у полиции самогона и кокаина в камере хранения вещдоков достаточно. Затребуй и отдай щелкоперам, пусть нюхают и пьют, халявщики. Ступай. И вызови ко мне Калигулу. Живо!

Бычков пулей вылетел из кабинета.

В дверь кабинет постучали.

– Входи, Иван! – громко сказал Антон Антонович.

В кабинет вошел помощник Мостового, майор Иван Калигула.

На этой личности придется немного задержаться, ибо впоследствии он станет одной из центральных фигур развивающихся событий. Вообще-то, его фамилия была Калугин. Но еще в юности, при поступлении в военное училище он путем несложной перестановки и замены букв превратил себя в Калигулу, открыв тем самым себе путь к карьере: экзаменаторы обратили внимание на абитуриента с такой знакомой фамилией и поставили пятерки. Кто знает, может, он чей-то сын. На всякий случай лучше не выяснять и не связываться.

Генерал (тогда еще подполковник) заинтересовался столь экстравагантным курсантом и приблизил к себе, резонно считая, что в его ведомстве от прохиндеев и авантюристов больше пользы, чем от ревностных и прямолинейных служак. Таким образом Иван Иванович Калигула оказался в СБ и к двадцати семи годам стал пресс-секретарем.

Сейчас он стоял перед генералом навытяжку и преданно ел глазами начальство.

– Садись, Ваня, – добродушно сказал генерал, доставая из сейфа бутылку коньяка, рюмки и нарезанный дольками лимон. – Дело есть. Но сначала давай-ка с тобой по-простому, по-мужицки, выпьем.

– Я с удовольствием. – Майор с почтением принял из рук генерала рюмку. – Особая честь!

Понимал, хорошо понимал Иван, что неспроста спаивает ему хозяин столь дорогой импортный коньяк.

Антон Антонович заметил хитринку, сверкнувшую в глазах помощника, и улыбнулся.

– Ну, будем!..

Выпили.

– Скажи, Ваня, у тебя мечта есть? – спросил генерал, жуя дольку лимона.

– Есть, Антон Антонович. Как же человеку без мечты.

– Дай-ка я угадаю. Хочешь орден и внеочередное звание.

– Так точно. От вас, господин генерал, ничего не скроешь.

– Ну, считай, что ты на пути к воплощению своей мечты.

«Позвольте ручку поцеловать», – чуть было не воскликнул Калигула от полноты чувств, но вовремя остановился, вдруг генералу не понравится такое изъявление преданности. Нет, лучше реагировать четко, по-военному. И он щелкнул каблуками.

– Служу Отечеству! Готов выполнить любой приказ!

– Хорошо, – сказал Мостовой, и Калигула мысленно похвалил себя за сдержанность. – Там в баре кутят газетчики, – продолжал генерал. – Отбери тех, на кого у тебя есть досье, и…

– У меня на все СМИ есть досье, ваше превосходительство! – вырвалось у майора.

– Будешь перебивать, отправлю в Якутск, особистом на подводную лодку, – добродушно сказал Антон Антонович.

Калигула понял, что генерал шутит.

– Разрешите маленькую поправку, господин генерал?

– Говори.

– Там моря нет.

– Зато зимние морозы до пятидесяти пяти градусов минус, – рассмеялся Антон Антонович.

– Виноват, ваше превосходительство! – Калигула вскочил и вытянулся по стойке смирно.

– Правильно, кто-то из двоих всегда виноват. В нашем случае – всегда ты. Так что стой и слушай. Отберешь самых проверенных и сообщишь им под большим секретом о мистической связи губернатора с кассиром. Остальным сообщи, что арест группы людей на вокзале был связан… С чем был связан их арест, майор?

– По оперативной информации, среди них могли находиться люди, призывающие к неконституционной смене Правительства. Превентивная мера, так сказать.

«Умен, мерзавец», – подумал генерал, а вслух произнес:

– Отличная мысль, нам она пригодится. Ну, иди работай.

На другой день в официальной прессе появились статьи, призывающие население не поддаваться на возможные провокации людей, желающих ввергнуть тихую и мирную жизнь губернии в хаос площадных беспорядков. Но граждан гораздо больше заинтересовали непроверенные слухи о том, что некий Самсон является астральным двойником губернатора. То и дело в очередях возникали спонтанные выяснения:

– Так это его двойник?

– Да, но не внешностью.

– А чем? Нижней половиной?

– Узнайте, что значит астрал, тогда поймете. И не шутите на тему нижней половины, губернатор скабрезных шуток не любит.

Пришлось журналистам разъяснить народу, что такое «астрал». Этому вопросу посвятили целый час на популярном телевизионном шоу «Нынче». Выяснилось, что астральная – это космогоническая связь двух людей. Тут для ученых открылось широкое поле для толкований. И прямо на шоу схлестнулись представители официальной церкви и адепты эзотерики. Приверженцы церкви называли подобные предположения суеверием и ересью, их противники аргументировали свою позицию тем, что загадки тонкого мира и космоса пока еще наукой не познаны, но, вне сомнения, существуют.

Народ в научных терминах окончательно запутался, посчитав их заумью, но загадочной личностью Самсона продолжал интересоваться.

Журналисты (в ответ на народный интерес и согласно рекомендациям Калигулы) расписали талант Самсона в восторженных красках. Тут очень кстати пришлась информация о будущем концерте. Зильберлейб подогревал журналистские восторги оплатой за статьи наличными, и цены на билеты в концерт взвинтились до небывалых высот.

Рыжаков, сообразив, что тоже может недурно на кассире поживиться, затребовал за интервью огромную сумму и, запретив на себя ссылаться, сообщил о будущем, которое напророчил Самсону Маэстро. «А значит, и губернатора?!..» – сообразили редакторы, выводу этому ужаснулись и печатать это интервью отказались.

Опубликовать такую крамольную информацию ради увеличения тиража отважилась только одна газетенка. Мостовой, подождав, пока часть тиража распродали, распорядился изъять остатки номера из продажи и сохранить его под грифом «совершенно секретно». Но эти действия СБ только умножили интерес граждан к личности Самсона.