Текст книги "Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого"

* * *

Как и у всех, у него, параллельно внешней, политической жизни, разворачивалась своя личная жизнь, которая осенью 1917 года все больше и больше захлестывала его.

Когда в начале лета отец и сестры Аллилуевы решили перебраться в другую, более обширную квартиру, Коба настоятельно просил, чтобы одну из трех комнат передали ему. Прошло всего лишь несколько месяцев, как Коба покинул Лидию Перепрыгину и ее семейство, но удивительное дело, ситуация во многом напомнила Курейку. Как и в Курейке, теперь он приходил одновременно и к молодым людям и к себе домой. Приходил поздно вечером или даже ночью, причем не только по причине бурных революционных событий, но и по своей старинной житейской привычке. Даже если девушки спали, он их тормошил. «Неужели спите? – слышался голос Сталина. – Поднимайтесь! Эй вы, сони! Я тарани принес, хлеба»… «Мы вскакивали, – вспоминает Анна Аллилуева, – и, накинув платья, бежали в кухню готовить чай». Часто, чтобы не будить родителей, рассказывала она, «мы собирались в комнате Иосифа»[434]434
  Аллилуева А. С. Указ. соч. С. 188.


[Закрыть]. И тогда он вновь повествовал о Сибири и Курейке, о собаке Тишке, о том, как уважительно относились к нему остяки и с каким удовольствием сосали его остывшую трубку. Он красочно рассказывал о том, как вместе они ужинали сырой мороженой рыбой, а Тишка получал рыбью голову, или о том, как он однажды заблудился в пургу на Енисее и чудом вышел к домам, и вновь – о природе, тишине, морозах, но, конечно, ни слова о Лидии Перепрыгиной. А ведь не прошло и полгода, как он оставил ее и ребенка в такой бесконечно далекой теперь Курейке. Не прошло и полгода, как у него завязался новый и, похоже, очень бурный роман с молоденькой недоучившейся гимназисткой. И это в самый разгар октябрьских событий. Он был старше Надежды на двадцать три года. Похоже, он ничего не мог с собой поделать, его вновь неодолимо тянуло к почти детской юности и женской невинности. Наверняка хотелось после стольких лет мытарств по чужим углам, тюрьмам и конспиративным квартирам семейного тепла и стабильности.

Судя по фотографиям и воспоминаниям, девушка – не красавица, но была миловидна. Судя же по гимназически прилежным письмам, которые она писала ему уже в более зрелые годы, Надежда Сергеевна была наблюдательным человеком, но особыми талантами не отличалась. Она родилась на Кавказе, в Грузии, там же провела детство, и поэтому многие местные обычаи и традиции ей были знакомы. И хотя она была русской, в ее облике чувствовался восточный налет. Троцкий считал, что ее мать была грузинка. Русская и польская аристократия XIX века в таких случаях традиционно создавала легенды о роковых связях своих предков с цыганами и цыганками. Похожий «цыганский» миф существовал и в семье Аллилуевых.

Без сомнения, и Надежда была сильно увлечена немолодым, грубоватым, но неординарным кавказцем. К тому же он становился все более заметным политическим деятелем. Возможно, по этой причине отец, в отличие от матери, не возражал против их связи и даже против того, что в сентябре 1917 года Надежда фактически бросила гимназию. После революции и переезда правительства в Москву она стала работать в качестве секретаря Сталина в Наркомнаце, ездила с ним в Царицын, одно время работала в секретариате у Ленина. В 1919 году, когда ей исполнилось 18 лет, они оформили свои отношения. Затем она рожала детей, училась, а главное – была официальной женой могущественнейшего человека эпохи. Судя по воспоминаниям Светланы Аллилуевой, Молотова и других, по мере того как она старела, Сталин терял к ней интерес и почти наверняка изменял. К тому же у нее был ранний климакс, она страдала приливами крови и головными болями[435]435
  Иосиф Сталин в объятиях семьи. Из личного архива. Изд-во «Родина», 1993. С. 177.


[Закрыть]. Многие ли здоровые мужчины способны удержаться от искушения, тем более если власть и, казалось бы, безграничные возможности сами по себе, без мужских ухищрений, соблазняли приближающихся женщин?

О смерти Надежды Аллилуевой написана масса литературы. Существуют десятки версий ее гибели, в том числе и та, согласно которой, случайно или намеренно, сам Сталин ее и застрелил. Разумеется, почти каждый человек в состоянии аффекта может перейти незримую черту. И страстный венецианец Отелло, прежде чем убить жену, был вполне добропорядочным гражданином республики. Беспримерная жестокость созданных сталинским режимом фабрик рабства и смерти, иезуитская «игровая» технология сталинских судилищ как бы усиливают подозрения в причастности вождя к смерти жены. К этим подозрениям подталкивает и особое пристрастие Сталина к образу Ивана Грозного, с легкостью поменявшего в стране строгого православия с десяток официальных жен. К тому же, по воспоминаниям дочери, Сталина всю жизнь мучило чувство вины за смерть жены. Похоже, что это чувство действительно его мучило. Однако оно было связано не с тем, что Сталин якобы собственноручно застрелил супругу, а с тем, что он не предугадал возможности ее само убийства. В то же время его сводило с ума то, что она посмела покончить жизнь самоубийством, то есть ее своеволие. Внутренне приняв на себя некоторые атрибуты бога, он, как бывший семинарист, отлично знал, что самоубийство есть смертный грех, бунт против Него, дарующего жизнь. Самоубийца не только бунтует. Нередко он стремится своей смертью «наказать» или бросить тень на того, кто мог стать причиной рокового шага. Поэтому тени почти всех крупных политических деятелей, покончивших жизнь самоубийством (например, Томский, Гамарник и др.), Сталин продолжал преследовать и после их смерти. Их злой, для него, дух вместе с ними окончательно не умирал. Но там была понятна причина самоубийства – страх перед ним, Сталиным, страх перед пытками, в том числе и пыткой-судилищем. Этот страх он перетолковывал для себя и окружающих в страх разоблачения их предательства. Но жена? По какой причине она покончила с собой? За что она хотела его наказать? У меня есть косвенные доказательства того, что он долгое время настойчиво искал ответ на эти вопросы, причем исключал мысль о ее прямой женской или политической измене. Но в ее косвенном, человеческом предательстве он не сомневался, хотя и недоумевал – за что, почему?

* * *

Надежда Аллилуева покончила с собой 8 ноября 1932 года. Через десятки лет дочь пишет об этом событии со слов очевидцев, а Вячеслав Молотов также спустя десятилетия делится своими собственными воспоминаниями. Других достоверных свидетельств сейчас нет.

Это был уже второй случай самострела в сталинской семье. Перед этим покончить с собой пытался Яков, который отделался легким ранением. Яков конфликтовал с мачехой. Говорят, его попытка само убийства произвела на Аллилуеву тяжелое впечатление. А Сталин якобы издевательски заметил: «Ха, не попал!» Это саркастическое «Ха!» или грузинское «Хе!» часто встречается на страницах книг с его пометами. Как пишет дочь, все произошло на банкете в честь XV годовщины Октября. «Всего-навсего» отец сказал ей: «Эй ты, пей!» А она «всего-навсего» вскрикнула вдруг: «“Я тебе не – ЭЙ!” – и встала, и при всех ушла вон из-за стола»[436]436
  Аллилуева С. Двадцать писем к другу. С. 88.


[Закрыть]. Свидетелями этой сцены была масса сидящих за столом людей. Дочь пишет, что Полина Молотова рассказала ей о том, как она вышла вслед за Аллилуевой во двор Кремля и в течение некоторого времени утешала ее. Но наутро Аллилуеву нашли застрелившейся у себя в спальне. По версии дочери, мотивы самоубийства – идейные разногласия, осознание того, что Сталин оказался морально «не тем» человеком, и… неослабевающая любовь к нему. Эти противоречия и привели к душевному надлому.

Молотов, который всю сцену в Кремле наблюдал сам и с которым жена, без сомнения, делилась впечатлениями от разговора с Аллилуевой, вспоминает о мотивах самоубийства иначе.

«– Причина смерти Аллилуевой, наиболее вероятная – ревность», – то ли спрашивал, то ли констатировал Ф. Чуев.

«– Ревность, конечно, – отвечал Молотов. – По-моему, совсем необоснованная. Парикмахерша была, к которой он ходил бриться. Супруга этим была недовольна, очень ревнивый человек. Как это так, почему? Такая молодая…

У нас была большая компания после 7 ноября 1932 года, на квартире Ворошилова. Сталин скатал комочек хлеба и на глазах у всех бросил этот шарик в жену Егорова. Я это видел, но не обратил внимания. Будто бы это сыграло роль.

Аллилуева была, по-моему, немножко психопаткой в это время. На нее все это действовало, что она не могла уж себя держать в руках. С этого вечера она ушла вместе с моей женой, Полиной Семеновной. Они гуляли по Кремлю. Это было поздно ночью, и она жаловалась моей жене, что вот то ей не нравилось, это не нравилось… Про эту парикмахершу… Почему он вечером так заигрывал… А было просто так, немножко выпил, шутка. Ничего особенного, но на нее по действовало.

Она очень ревновала его. Цыганская кровь. В ту ночь она застрелилась»[437]437
  Сто сорок бесед с Молотовым. С. 250.


[Закрыть].

Конечно, она ревновала. Здесь была и парикмахерша, и жена маршала Егорова, и, я думаю, не только они.

Чуев задал Молотову вопрос и о посмертном письме Аллилуевой:

«– В народе упорно говорят о письме, которое она оставила. Говорят, кроме Сталина, только Молотов читал.

– Что она оставила? Первый раз слышу. М-да. Придумают»[438]438
  Там же.


[Закрыть].

На реальности существования предсмертной записки особенно упорно настаивала Светлана Аллилуева. Она пишет, что в первые дни Сталин не находил себе места из-за бешенства, вызванного тем, что мать оставила ему это письмо. «Очевидно, она писала его ночью, – утверждает Светлана Аллилуева. – Я никогда, разумеется, его не видела. Его, наверное, тут же уничтожили, но оно было (выделено Аллилуевой. – Б. И.), об этом говорили те, кто его видел. Оно было ужасным. Оно было полно обвинений и упреков. Это было не просто личное письмо; это было письмо отчасти политическое. И, прочитав его, отец мог подумать, что мама только для видимости была рядом с ним, а на самом деле шла где-то рядом с оппозицией тех лет»[439]439
  Аллилуева С. Двадцать писем к другу. С. 92.


[Закрыть].

Если кто и видел это письмо, кроме Сталина, то это могли быть только экономка К. П. Тиль, первой вошедшая в спальню Надежды, и няня, помогавшая экономке переносить тело с пола на кровать и приводить его в порядок. Затем в спальне появилось слишком много свидетелей, чтобы при них можно было посметь читать какие бы то ни было послания.

Через четыре года после самоубийства Аллилуевой, в 1936 году, была издана книга «Дневники Софьи Андреевны Толстой. 1910»[440]440
  Дневники Софьи Андреевны Толстой. 1910. М.: Сов. писатель, 1936 // РГА СПИ. Ф. 558. Оп. 3. Ед. хр. 59.


[Закрыть]. Странный интерес проявил генсек к этому дневнику.

* * *

Это был самый тяжелый для супругов Толстых год, в течение которого Лев Николаевич особенно отдалился от жены и семьи, а затем покинул их, чтобы умереть. В предисловии, написанном сыном, С. Л. Толстым, он вспоминал, что во второй половине 1910 года отношения между супругами осложнились. Причин было много, но некоторые стали определяющими: ревность матери к секретарю Толстого В. Г. Черткову и патологические черты ее характера. «Моя мать была склонна к истерии, – вспоминал С. Л. Толстой, – а с годами она все больше утрачивала свое душевное равновесие; надо предполагать, что этому способствовал и разлад ее с отцом… не проходило дня, когда она не жаловалась бы в своих разговорах и дневниках на бессонницу, невралгические боли в разных частях тела, усталость, раздражение и т. п… а временами она теряла самообладание, так что в некоторых словах и поступках ее нельзя было признать вменяемой»[441]441
  Указ. соч. С. 7.


[Закрыть].

Сталин прочитал и предисловие, и дневник, наполненный стенаниями мятущейся, истеричной, но вменяемой души. Однако пометы оставил только на той части дневника, где была помещена «Предсмертная записка» и следующие за ней поденные записи. Софья Андреевна, мучимая ревностью и одиночеством, всерьез задумалась о самоубийстве и поэтому изложила на письме мотивы и способы осуществления задуманного. «Перед моим воображением проходили все способы самоубийства, – пишет она в “Предсмертной записке”, – лучше всего казалось потонуть в волнах моря; не нравилось мне самоубийство на рельсах под вагонами, хотя думала я ехать в Столбовую и там лечь под поезд… думала ехать в Тулу, просить у губернатора разрешения купить пистолет… и застрелиться прямо в висок…»

«Надо написать мужу, недавно ездившему с Чертковым осматривать лечебницу для сумасшедших женщин, что хорошо ли он изучил эту лечебницу, так как Чертков, вероятно, найдет удобным меня туда поместить… Но нет, я не дамся, у меня есть опий…»

«Я боюсь его (мужа. – Б. И.); боюсь его злых глаз, устремленных на меня за нарушение его радостей; этих глаз, которые теперь всегда смотрят на меня враждебно, а когда-то смотрели безумно страстно…»[442]442
  Указ. соч. С. 71–72.


[Закрыть]

Софья Андреевна не покончила с собой ни одним из возможных способов. Но интересен сам ход рассуждений кандидатки на самоубийство и предпочтение, отданное пистолету. Не случайно в следующем за «Предсмертной запиской» тексте Сталин синим карандашом жирно отчеркнул:

«Люди! обожающие Льва Николаевича, дети! знайте все, что он меня убил, убил духовно и убьет телесно: что в нем огромный ум, громадный талант, большая впечатлительность, но нет сердца. В молодости еще сильнее в нем была эта чувствительность, впечатлительность, а главное страстность; но все это притупилось. И убитая духовно, бог даст умру и телесно. Дай-то господи! Оглянись на терзающие мое сердце страдания!»[443]443
  Указ. соч. С. 76.


[Закрыть]

В тексте, отмеченном Сталиным двойными жирными синими линиями, Софья Андреевна бросает упрек, который, возможно, показался ему знакомым или по предсмертной записке Надежды, или по тем словам, которые она бросала ему в последние дни. Их смысл был выражен фразами: «Он меня убил, убил духовно и убьет телесно», «В нем огромный ум, громадный талант, большая впечатлительность, но нет сердца». Как самый близкий к генсеку человек, Надежда Аллилуева первой почуяла в нем перемену задолго до рокового дня. Она так же, как и в первые дни знакомства, все еще видела в нем ум, громадную впечатлительность, страстность, но у него исчезло «сердце», то есть умерла душа. Видимо, нечто похожее было в предсмертной записке Аллилуевой, или Сталину почудилось, что она перед самоубийством могла рассуждать так же, как Софья Андреевна. Вот еще фрагменты дневника, отмеченные карандашом вождя:

«А мне надо подняться духом, понять, что перед смертью и вечностью так не важны интриги Черткова и мелкая работа Льва Николаевича унизить и убить меня.

Да, если есть бог, ты видишь, господи, мою ненавидящую ложь душу, и мою не умственную, а сердечную любовь к добру и многим людям!»

Возможно, именно здесь ключ – муж ведет «мелкую работу» с тем, чтобы «унизить и убить» жену. Измена супруга воспринимается как акт унижения и как стремление избавиться от нее, нелюбимой.

Сталин отметил:

«Опять было объяснение, и опять мучительные страдания. Нет, так невозможно, надо покончить с собой»[444]444
  Указ. соч. С. 77.


[Закрыть].

Так писала Софья Андреевна Толстая в дневнике, в котором Сталин искал ответы на вопросы, которые он задавал тени своей несчастной супруги. Но, судя по всему, окончательного ответа он так и не услышал.

Очень скоро после самоубийства Надежды Аллилуевой за рубежом поползли слухи, что Сталин снова, но тайно женился. Эти слухи проникли на страницы печати, главным образом эмигрантской. Как о вполне достоверном факте, об этом пишет и Александр Бармин, добавив, что женился Сталин на сестре Кагановича[445]445
  Бармин А. Указ. соч. С. 312.


[Закрыть].

Осведомлена была об этих слухах и Светлана Аллилуева. «Нет ничего более неправдоподобного, – писала она в эмиграции, – чем распространенная на Западе версия о “третьей жене Сталина” – мифической Розе Каганович. Не говоря уже о том, что в семье Кагановича я никогда не встречала никакой “Розы”, предположение, что отца могла увлечь интеллигентная женщина-еврейка (по этой версии – врач), говорит только о полном незнании натуры отца. Для него увлечение подобного рода было просто исключено… Он не проявлял симпатий к агрессивным дамам, делавшим попытки заинтересовать его»[446]446
  Аллилуева С. Только один год. С. 331.


[Закрыть].

Память о матери, откровенно идеализированной дочерью, всю жизнь тяжело переживавшей ее самоубийство, не позволяет ей допустить мысль о возможной, третьей женитьбе отца. Конечно, она допускала, что и после смерти матери у него могли быть женщины и даже постоянные любовницы, но только не «законная» жена. О Валентине Истоминой, появившейся вскоре после смерти матери, она без малейшего признака ревности вспоминает: «Появились новые лица, в том числе и молоденькая курносая Валечка, рот которой целый день не закрывался от веселого, звонкого смеха. Поработав в Зубалове года три, она была переведена на дачу отца в Кунцево и оставалась там до его смерти, став позже экономкой (или, как было принято говорить, “сестрой-хозяйкой”)»[447]447
  Аллилуева С. Двадцать писем к другу. С. 101.


[Закрыть].

Истомина была дородна, опрятна и молчалива[448]448
  Аллилуева С. Только один год. С. 331.


[Закрыть] – поздний сталинский идеал женской функции. С 1934–1935 годов, то есть восемнадцать лет, она жила рядом со Сталиным. Ни одна женщина не была при нем столь долго, но звания жены офицер НКВД так и не удостоилась.

В отличие от отца, Светлана, как она сама подчеркивает, никогда не была антисемиткой, но оговорка, которую допускает, – отец не терпел «агрессивных дам», невольно выдает расхожий штамп и стереотип. Аллилуева хочет сказать, что отец не мог быть связан с еврейкой, так как они все «агрессивны», то есть навязчивы.

С. Аллилуева, имевшая, по собственному признанию, множество близких друзей-евреев и далеко не платонически, страстно влюбившаяся в 16 лет (как мать!) в последнем классе школы в уже зрелого кино сценариста Александра Каплера, родившая своего первого сына Иосифа от законного мужа-еврея, не допускает мысли о том, что и отец мог, оставаясь убежденным антисемитом, быть искренне увлечен просто женщиной, без родо-племенного штампа. Но разве в США убежденные расисты-рабовладельцы (в том числе и евреи) не рожали детей от черных рабынь? И даже случалось смертельно влюблялись в них! «Правая рука» Гитлера и антисемит Йозеф Геббельс был влюблен и был ответно преданно любим молодой еврейкой. Еврейкой была и первая, самая страстная любовь Муссолини, родившая ему дочь. С древнейших времен вся человеческая история говорит о том, что в своих отношениях мужчина и женщина никогда не учитывают ни национальных, ни расовых, ни социальных, ни культурных, ни экономических, ни религиозных, ни нравственных, ни медицинских, ни каких-то иных запретов и ограничений. Точнее – они их учитывают, но только в том смысле, что они их упорно и плодотворно (в подлинном смысле слова) преодолевают. Я не знаю более серьезного аргумента в пользу первичности общечеловеческого космополитизма, основанного на первичности природной биологии. Ни Бог, ни Природа не поставили здесь запретов. Этническая история России, Европы и США – яркая тому иллюстрация. Похоже, что запреты устанавливает человек не без наущения дьявола.

Не смог обойти вопроса о третьей жене Сталина и Ф. Чуев, который задал его и Молотову, и членам семьи Кагановича. Он спросил Молотова: «Говорят, что Сталин женился на дочери Кагановича?» (выделено мной. – Б. И.). Молотов ответил: «Это из белогвардейских газет. Нет, это чушь, конечно, явная чушь…» Тут же Чуев комментирует: «Майя Лазаревна Каганович говорила мне, что это давние сплетни, и дома у них боялись, как бы они не дошли до Сталина. “А я тогда была пионеркой”, – улыбается героиня молвы. Удивительный все-таки у нас народ!» – добавляет Чуев[449]449
  Сто сорок бесед с Молотовым. С. 253.


[Закрыть]. Как мы видели на примере Перепрыгиной и других женщин Сталина, юный возраст избранницы («пионерки») был скорее стимулом, чем служил помехой. К тому же в 1935 году в семье Кагановичей неожиданно появился приемный сын Юрий, а в семье Сталина – юная Истомина. Еще при жизни вождя в сплетнях на эту тему речь шла то о дочери Кагановича, то о его сестре. А сестра у «железного наркома» действительно была, но, родив от законного мужа шестерых детей, она умерла еще в 1926 году.

Об этой истории можно было бы забыть как об очередном домысле, если бы не странная записка, отправленная за день до кончины Сталина на имя Маленкова. Мало кто знал 4 марта 1953 года, что Сталин доживает последние часы, и поэтому вряд ли кто осмелился бы выступить в роли наглого самозванца. Но именно в этот день на имя Маленкова пришла записка:

«Уважаемый тов. Маленков!

Я дочь Анны Рубинштейн (бывш. жены т. Сталина) ввиду его болезни прошу дать мне возможность его увидеть. Он знает меня с детства.

Р. Свешникова

(Регина Костюковская дев. фамилия)

Мой адрес:…

Если нельзя его увидеть, то прошу Вас меня принять. У меня есть неотложное дело.

4. III. – 53 г.»[450]450
  РГА СПИ. Ф. 558. Оп. 11. Ед. хр. 1486. Л. 135.


[Закрыть].

Письмо, кажется, осталось тогда без ответа. Дмитрий Волкогонов, написавший обширную биографию Сталина, с легким недоумением процитировал его. Оставим и мы его без комментария, отнеся весь этот сюжет к тем бесчисленным тайнам, которыми так любил окружать себя наш герой. Кто она – Анна Рубинштейн? Какова ее судьба? Как согласовать нараставший с каждым годом антисемитизм Сталина и жену (правда – «бывшую») с откровенно еврейской фамилией? Имеет ли она отношение к семейству Кагановича? Я надеюсь, что эта тайна когда-нибудь раскроется. Лариса Васильева, поэтесса и известная исследовательница многовековой интимной жизни Кремля, не могла не прокомментировать слухи о третьей жене Сталина. «Сплетня о тайной жене Розе Каганович, похоже, распространялась германскими спецслужбами в антиеврейских целях»[451]451
  Васильева Л. Дети Кремля. 2-е изд. М., 1999. С. 108.


[Закрыть], – считает она. Я думаю, что фашистские и советские спецслужбы действительно к этим слухам причастны. Но для советских спецслужб нелепости служили средством для запутывания следов, попыткой отвести внимание от реального лица, а для немецких – это была политическая игра на антисемитизме[452]452
  В 2010 г. я рассказал телекорреспондентам о письме Костюковской и попросил поискать ее следы. Выяснилось, что реальное лицо А. Рубинштейн умерла в Ленинграде в 1950 г., в том же году автор письма перебралась в Москву. Мне кажется, человек, проживший почти всю жизнь в другом городе, вряд ли может претендовать на роль очередной жены вождя (см. «Аргументы и факты»: www.komprinfo.ru).
  В 1999 г. Серго, сын Лаврентия Берия, в телевизионном интервью рассказал, что вскоре после смерти Аллилуевой Сталин якобы снова женился на племяннице Кагановича, но об этом никто не знал, кроме ближайших соратников. От этого брака были дети, семья жила в отдельном доме недалеко от сталинской дачи в Кунцево. Фильм повторно показали в 2012 г. Подтверждения этой информации в других источниках я не нашел, но она, похоже, ближе всех к истине.


[Закрыть].

Но к мотивам сталинского антисемитизма волей-неволей придется не раз возвращаться. Ведь и он никак не мог обойти «еврейский вопрос». Вернее, он был одним из тех государственных деятелей, кто наряду с древнеримским императором Нероном, средневековыми римскими папами, королем Филиппом II Испанским… Гитлером в очередной раз приступил к «окончательному решению еврейского вопроса». Этот «вопрос» занимал значительное место в политических играх, а главное, был одним из краеугольных камней его мировоззрения и историософии.