Текст книги "История Клуба-81"

Стало известно, что следствие по делу В. Долинина закончилось.

Из воспоминаний Долинина:

Следствие продолжалось девять месяцев. Я был вырван из привычной среды и постепенно осваивался в новой… В тюрьме меня окружали сотрудники КГБ и «подсадные утки» – публика, для которой моральные нормы не существуют. До ареста я практически не имел опыта контактов с КГБ, допросам никогда не подвергался. Сориентироваться в той жизни, научиться на практике различать подводные камни, а порой и лесть оказалось непросто. В результате я совершил целый ряд ошибок, которые потом, набравшись опыта, пытался исправить. Удалось это лишь частично.

Меня обвиняли по статье 70 УК РСФСР («Антисоветская агитация и пропаганда»)… Основными пунктами выдвинутого против меня обвинения были: издание – совместно с Ростиславом Евдокимовым – подпольного Информационного бюллетеня СМОТа (Свободного межпрофессионального объединения трудящихся), авторство ряда статей для эмигрантского (до 1992 года), а ныне печатающегося в Москве журнала «Посев» и традиционное для политических дел распространение запрещенной литературы…

Надо отметить, что в моих показаниях, наряду с обширными умолчаниями, содержалось немало и откровенной дезинформации… В начале 1980-х КГБ пытался в третий раз посадить математика и историка Револьта Ивановича Пименова. По моему делу проходил микрофильм его книги «Происхождение современной власти», подписанный псевдонимом Спекторский. Пленку мне передал автор книги с просьбой переслать ее в зарубежное издательство. Я говорил, что о Спекторском знаю только то, что это персонаж поэмы Пастернака, об авторстве Пименова ничего не знаю, а с самим Пименовым вообще не знаком. Пленка же получена от человека, эмигрировавшего из СССР. От людей, уехавших из страны, согласно моим показаниям, получен и ряд других книг, в распространении которых меня обвиняли. Среди них «Воспоминания» Н. Я. Мандельштам… На самом деле книгу я взял у Бориса Иванова, никуда из СССР не уезжавшего…

В конце 1982 года правление встретилось с секретариатом ЛО ССП. Из разговора можно было понять, что верхушка Союза писателей уже подбирает аргументы против издания сборника «Круг». А. Чепуров советовал нам произведения членов клуба предлагать в журналы, в сборники, – то есть заниматься не чем иным, как пустой тратой времени.

«Регулярные ведомости» подвели итог года… Куратору клуба переданы рукописи всех четырех составленных сборников произведений членов клуба. В письме в секретариат ЛО ССП выражались опасения, что непубликуемые произведения членов клуба «получили тем не менее довольно широкое хождение в рукописном виде, и часть их оказывалась за границей, использовалась зарубежными издательствами». Правление клуба предложило «опубликовать сборники нетипографским способом с обозначением их правового статуса. Такое издание хотя и не является удовлетворительным, с точки зрения авторов (безгонорарное, малый тираж и пр.), тем не менее определит правовое положение их произведений… а также устранит тот материальный ущерб нашему государству, к которому эти нарушения приводят».

Идея малотиражных публикаций стала козырной картой клуба, используемой в дискуссиях с Союзом писателей: этим мы снимали свой грех публикаций за рубежом – это первое; второе – предложение подчеркивало лояльность творчества членов клуба, которые там публиковались; третье – малотиражные издания, говорилось, окупят себя; и четвертое – за границей отметят этот факт свободы печати, что немаловажно для авторитета СССР.

В «Ведомостях» опубликован протокол расширенного заседания правления клуба. Ю. Андреев на заседании сказал, что «на его взгляд, к публикации можно представить почти всех включенных в сборник поэтов». «Главный упрек прозаикам: изображение социально-отрицательной реальности…» Но основа для будущего сборника есть.

Из моего дневника:

Д. Марков 3131
  Дмитрий Федорович Марков (1913–1990) – советский литературовед, один из теоретиков соцреализма.


[Закрыть] : «Социалистический реализм – новая эстетическая система». Читаем: «Знание логики истории поднимает художника на уровень подлинно человеческой свободы – свободы от предрассудков и заблуждений» («Вопросы литературы», 1975).

То есть некая логика определяет ход истории. Умные художники подчиняются этой логике и не оказываются в плену заблуждений. Но «логика» и «история» предстают перед нами в лицах смертных, среди которых мы узнаем подлецов, авантюристов, невежд… Если эта логика не лишает человека способности к самопожертвованию, он способен восстать против нее, даже если ею управляет огромный аппарат нехудожников.

Из опыта первого года работы клуба

В первую очередь правление должно было выработать язык общения с партийно-литературными государственными лицами. Они смотрят на нас как на субъектов, на которых уголовные дела уже заведены. Но по опыту общения с В. Соловьевым, А. Чепуровым, Ю. Андреевым я понял: возникли обстоятельства, принуждающие власти к установлению с нами контактов и к уступкам. Это трофеи, вырванные у власти выставками независимых московских художников 1974 года, питерскими подпольными конференциями в 1979-м и самиздатом. Нас допускают теперь к публике не во фраке «социалистического реализма», а после проверки: АНТИСОВЕТЧИНОЙ от тебя не несет, ПОРНОГРАФИЕЙ не балуешься, РЕЛИГИЕЙ не заманиваешь?

В основу отношений с Союзом писателей, инстанциями партийными и госбезопасности мы положили устав клуба. В нем кратко изложены наши профессиональные задачи, не ограниченные какими-либо запрещениями, – что санкционирует наши права на независимую деятельность3232
  Ограничение было – мы согласились в тех случаях, когда члены клуба выступали с чтением своих произведений перед аудиторией за стенами клуба, представлять их на просмотр Ю. Андрееву. В уставе об этой договоренности не указывалось. Выступавшие часто включали в свое чтение вещи, куратору не представленные, КГБ, после эпизода с Н. Подольским, цензурные функции не присваивал.


[Закрыть]. В жесткой стычке на учредительном собрании, когда мы отказались включить в устав слово «соцреализм», власть пошла на уступки, недооценив тот факт, что этим она признала независимое культурное движение, а оно уже имело свою историю, свои культурные достижения, самиздатскую периодику и т. п. Когда Г. Баринова, улыбаясь, говорила Адамацкому, что клуб позволит ее начальству отделить хороших овец от паршивых и соответственно с ними поступать, она еще не знала, что власти придется иметь дело не с частными лицами, как в шестидесятые годы с Бродским, а с новой культурой, интересы которой представляет клуб.

В течение года самочувствие членов клуба изменилось. Для преобладающей части литераторов, уже вовлеченных и увлеченных строительством клуба, их будущее переставало быть культурно и социально безнадежным.

Отвечая на вопросы анкеты о роли Клуба-81 в его биографии, Н. Подольский написал:

Все мы были пришиблены и придавлены чугунной властью, и клуб многих избавил от комплекса незаконности собственного существования и тем более писания. Выросли стимулы к творчеству, возросло ощущение ответственности, в значительной мере исчезло чувство безнадежности, которое временами навещало нас… Вокруг клуба немедленно сложилась многослойная и масштабная руморология. Слухи, сплетни и выдумки плодились ежедневно и распространялись с удивительной скоростью… Одни видели в клубе отдушину, струю воздуха для дыхания, возможность хоть какого-то литературного бытия, другие считали, что всех нас скоро пересажают. Марина Ж., помреж с телевидения, пришла однажды на чтение в диком макияже и темных очках для маскировки, ибо ее начальник предупредил, что посещение клуба даже в качестве стороннего любопытствующего небезопасно.

Много было о клубе недоброжелательных высказываний – от сравнительно мягкого «литературная зубатовщина» до радикальных заявлений, что все члены клуба попросту завербовались в агенты КГБ. Один мой знакомый, человек умный, доброжелательный и настолько известный, что его имя в данном контексте упоминать не стоит, сказал: «Беги оттуда, пока не поздно! Ты что, не понимаешь, что они просто обкатывают список первой очереди кандидатов на уничтожение?..»

Страх мешал рациональному осмыслению складывающейся в стране социально-культурной ситуации. Почти 100 процентов интеллектуалов были уверены, что их телефоны прослушивают, многие считали, что в собственной квартире свободно изъясняться опасно, – установлены «жучки»3333
  Манию преследования со знанием дела описывали неподцензурные прозаики – Борис Дышленко и Борис Кудряков. «Страх парализует и волю, и разум; если преодоление телесного страха требует отважного порыва, социальный страх – интроспективного исследования своего состояния и границ реальной опасности» (Б. Цукерман, член Комитета прав человека в СССР).


[Закрыть].

Два события в 1982 году коснулись всех членов клуба. Первое: каждый получил возможность предложить свое творчество для сборника «Круг». Перспектива быть опубликованным многим кружила головы. Члены секций активно участвовали в обсуждении и отборе лучших произведений. Второе событие: арест Вячеслава Долинина. Позиции членов клуба, как показали наши собрания, расходились, – клуб не был политической организацией, и большинство его членов не видели повода для вмешательства в случившееся. Но члены правления решили встать на защиту своего коллеги.

Вплоть до марта 1983 года письмами, звонками в КГБ осуждали арест Долинина.

Но шло время, и клуб стал все более восприниматься таким, каким он был на самом деле, – КГБ, Союз писателей, райкомовские и обкомовские идеологи, пытавшиеся разглядеть в нашей среде антисоветчиков и заблудившуюся молодежь, чтобы заняться воспитательной селекцией, увидели мирно настроенных взрослых людей, увлеченных литературным творчеством. Попытки заняться их просвещением обнаружили, что все, чему их хотят учить, им давно известно и неинтересно.

К важным событиям года относится вечер памяти поэта Леонида Аронзона. Участники его ощутили себя хранителями особых культурных ценностей и социальных ролей, в основе которых находятся личная независимость и творческая свобода. Эти ценности объединяли движение, которое росло, преодолевая политическую и социальную блокаду. Журнал «Часы» с самого начала выразил это единство, определив свою позицию как печатного органа культурного движения, Клуб-81 в первый же год своего существования воспринял идею его единства. Вслед за обращением режиссера Эрика Горошевского с просьбой к клубу усыновить самодеятельную «Пятую студию» – правление приняло Положение о «филиальных группах» в составе клуба. Студия получила этот статус и возможность проводить репетиции на нашей территории. В ответ на преследование Б. Гребенщикова правление посылает в КГБ письмо в его защиту, и в составе клуба появляется «музыкальная секция»: в нее входят Е. Барбан, Б. Гребенщиков, С. Курехин и другие музыканты, делами секции руководит Александр Кан.

Договор Клуба современной музыки с правлением Клуба-81

Творческая группа Клуб современной музыки (КСМ) – филиал Клуба-81 – создается с целью поиска и пропаганды новых форм музыкального искусства. В эстетическую сферу интересов членов клуба входит широкой спектр музыки ХХ века – классическая, джаз, новый рок, фольклор, а также пограничные экспериментальные музыкальные явления и течения. Членами КСМ могут быть композиторы, исполнители и музыковеды, обладающие достаточным профессиональным мастерством. Формами работы КСМ и участия в работе Клуба-81 являются концерты, лекции, семинары и конференции.

Договор в лице художественного руководителя КСМ А. М. Кана предусматривает:

1) соблюдение устава Клуба-81 и участие в его работе;

2) творческим отчетом КСМ является концерт в его полном художественном объеме;

3) периодичность полных концертов устанавливается не менее одного в квартал;

4) Клуб-81 в лице правления обеспечивает КСМ полную творческую автономность;

5) по согласованию с правлением Клуба-81 КСМ имеет право привлекать к своей работе любых профессиональных и непрофессиональных музыкантов;

6) концерты КСМ проводятся с соблюдением принятой финансовой дисциплины;

7) техническое обеспечение работы КСМ проводится при содействии Клуба-81 в соответствии с установленными нормами;

8) настоящий договор составлен в соответствии с «Положением о филиальных творческих группах Клуба-81».

Членами клуба являются: А. Кан – художественный руководитель, Е. Барбан, А. Вампиров, В. Волков, В. Гайворонский, Б. Гребенщиков, К. Земляков, А. Кондрашкин, С. Курехин, Н. Печерская, С. Сигитов, С. Хренов.

Клуб-81 начал кампанию за получение дополнительного помещения для театральной студии. Главный ходок по инстанциям – И. Адамацкий, его поддерживает Ю. Андреев. Легализация новых творческих групп, видимо, удовлетворяет власти, но названные группы и те, которые появятся позднее, далеки от «соцреализма».

Материал, собранный для сборников, власть не ниспровергал, но включал в себя сильный индивидуальный заряд в использовании языковых и синтаксических приемов, подталкивающий к более четкому самоопределению автора в выборах стиля, к более широкому спектру традиционных литературных источников.

1983 год

Подготовка к первому отчетно-перевыборному собранию клуба началась в конце предыдущего года. Секции провели заседания, обсудили итоги своей деятельности, сформулировали предложения будущему правлению клуба.

Из отчетного доклада Игоря Адамацкого:

Начиная работу, члены Правления трезво сознавали, что им терять нечего, но есть что защищать: независимость, личное достоинство. Будущее клуба во многом зависело от того, как клуб сумеет служить интересам своих членов, интересам и целям того культурного движения, участниками которого мы являемся…

Правление начало работать упорно, методически, несмотря на инерцию и абсурдность внешней среды. Были опробованы такие формы работы, как ознакомительные вечера, вечера памяти, вечера переводов, гостевые встречи, театрализованные импровизации. Каждый член клуба мог представить себя на своем творческом вечере… Из клуба «в себе» мы постепенно становимся Клубом «для себя и для других». Начались выступления на других площадках, с чтениями выступили А. Драгомощенко, И. Смирнов, А. Бартов, в феврале состоится поэтический вечер в Доме писателей… В целом правление работало «без выходных», едва ли не каждый день что-то делалось, преодолевалось, настраивалось, и, хотя не вся эта работа была на виду, информация о проделанном правлением доводилась до всех.

Находясь в новых, непривычных условиях, Клуб выжил…

Как показали выборы, проведенные тайным голосованием, состав новоизбранного правления сохранился прежний, за исключением К. Бутырина, которого выдвинула секция прозаиков на место взявшей самоотвод С. Вовиной.

И. Адамацкий – 40 голосов.

Б. Иванов – 41 голос.

Ю. Новиков – 39 голосов.

С. Стратановский – 40 голосов.

А. Драгомощенко – 28 голосов.

Н. Подольский – 43 голоса.

К. Бутырин – 43 голоса.

О. Охапкин – 23, В. Ширали – 8. По одному голосу подано за В. Кривулина, Е. Игнатову и Э. Шнейдермана, 2 – за М. Берга.

На собрании присутствовало 43 члена клуба.

В правление поступило заявление от Олега Охапкина, в котором он попросил освободить его от обязанностей члена клуба за «полнейшую неспособность к сотрудничеству с кем бы то ни было, неколлегиальность мышления, религиозный склад ума…»

Мой выход из числа членов клуба прошу рассматривать как последнюю мою лепту в дело второй литературной действительности и первый вклад в дело воссоединения трех литературных действительностей (советской, подсоветской и несоветской) в единое культурное целое русской советской литературы, считая таковое воссоединение безотлагательным, назревшим и неизбежным.

Русский поэт Олег Охапкин. 14.01.1983

Первые клубные занятия показали, насколько фальшиво название движения, к которому мы относимся, – «андеграунд». Все жаждали публичных выступлений. С начала года дни недели были распределены между секциями: понедельник – критики, среда – поэты, четверг – прозаики, пятница – переводчики, на последние пятницы месяца планировались выступления гостей: музыкантов, иногородних литераторов, нечленов клуба. Составлялся месячный план, рассылаемый членам клуба по почте.

Мероприятия на улице Петра Лаврова стали посещать завсегдатаи наших вечеров в музее Ф. М. Достоевского, вход свободный. Правление собиралось каждый месяц; заседания были открыты для всех членов клуба. Ключ к помещению находился в распоряжении правления.

В журнале «Регулярные ведомости» за 1983 год можно прочесть о встрече правления клуба с секретариатом ЛО ССП. Любопытен перечень обсужденных вопросов:

1) о ротаторных сборниках произведений членов клуба; 2) о платных выступлениях в домах культуры; 3) о ремонте помещения клуба на улице Петра Лаврова, 5; 4) о выпуске членских билетов клуба; 5) о документальном оформлении помещения за нашей организацией; 6) о поэтическом вечере в Доме писателя.

Еще интереснее результат этих переговоров:

1) вопрос о ротаторе потребует дополнительных консультаций (консультации продолжались до кончины советской власти);

2) вопрос о платных выступлениях сложен из-за сложившейся практики финансирования выступлений через бюро пропаганды и потребует обсуждения текстов для выступлений на методическом совете ЛО ССП (вопрос был «замылен» сразу и навсегда);

3) помощь в ремонте помещения будет оказана через Литфонд, после переговоров секретариата с Мустафаевым И. М. (помощь не была оказана. Ее оказал наш прозаик, он же архитектор-строитель, И. Смирнов: он договорился с бригадиром ремонтников);

4) вопрос о членских билетах в принципе может быть решен, хотя ЛО СПП сознает, что тем самым берет на себя дополнительную ответственность (вопрос не был решен, ответственность секретариата не возросла, а члены клуба напрасно соревновались на лучший вариант «корочек»);

5) документальное оформление помещения клуба будет произведено в ближайшее время (было произведено, но не на клуб, а на Ю. Андреева. И на том спасибо).

Поэтический вечер в Доме писателя действительно состоялся.

Из публикации «Регулярных ведомостей» о поэтическом вечере 22 февраля 1983 года в Доме писателя:

«23 февраля – первое выступление на чужой территории – в Доме писателя. Зал рассчитан на 200 человек, желающих попасть на вечер в два раза больше. «Лишние» толпятся перед входной дверью Дома, перепалка с вахтерами. Шанс попасть один: вытребовать к проходной важное лицо ССП или клуба.

В зале мертвая тишина. Юрий Андреев ведет вечер. Как договаривались, он отметил из представленных поэтами стихотворений те, которые к чтению были допущены. Выступили О. Бешенковская, А. Драгомощенко, В. Кривулин, С. Стратановский, Б. Куприянов, В. Нестеровский, О. Охапкин, Е. Шварц, Э. Шнейдерман, Е. Игнатова. Всех слушали с большим напряжением. Чувствовалось, поэзия непривычна, неожиданна, темы неофициальной литературы неизвестны, эстетика – тоже. Слушатель пытается уловить подтекст – в нем он привык находить тайный смысл текста и ждет скандала. Тайного смысла нет, поэтическая речь ничего не скрывает. Замечаю: Кривулин и Елена Шварц выходят за границу разрешенных куратором стихов.

Долго не отпускают Елену Шварц. Нам аплодировали как команде, которая приехала из другого города и победила. Премьера пошла клубу на пользу. Представитель обкома после вечера порекомендовал Андрееву не медлить с передачей сборника в Горлит. Из приватных разговоров можно заключить, что новых врагов клуб не нажил, а вот у сомневающихся и явных противников часть заблуждений рассеялась. Любопытно одно из заявлений: „Порадовал нравственно-эстетический рост, мы видели зрелых интересных авторов, не склонных к скандальности“».

Через год зал Дома писателя соберет секцию прозы.

Афиша марта-апреля

11 марта секция поэзии проводит обсуждение нового сборника С. Стратановского (П. Лаврова, начало в 19.00).

15 марта в Музее-квартире Ф. М. Достоевского моно-вечер О. Охапкина. 18.30.

17 марта секция прозы обсуждает повесть В. И. Аксенова. 19.00.

22 марта общее собрание членов клуба (П. Лаврова, 19.00).

23 марта заседание секции критики (П. Лаврова, 19.00).

29 марта моновечер А. Миронова (Музей-квартира Ф. М. Достоевского, 18.30).

1–3 апреля конференция «Традиция и культура» (П. Лаврова, 5).

РАЗНОЕ

Вам необходимо до конца месяца погасить задолженность за почтовые расходы в сумме 2 рублей. Сдавать секретарю.

Желаем успеха!3434
  Такого рода оповещения секретари клуба рассылали по адресам членов клуба. На каждый месяц по предложениям секций составлялся план мероприятий, который рассылал по почте вначале Сергей Коровин, позднее Игорь Адамацкий. К сожалению, не все рассылки сохранились.


[Закрыть]

Из записей И. Адамацкого:

2 марта 1983 г.

Еще одна встреча в приемной УКГБ: Коршунов, Иванов, Драгомощенко, Новиков, Адамацкий. Мы делаем последнюю попытку помочь Долинину, суд над которым должен состояться вот-вот. Говорили об общественном защитнике, о нравственном императиве, о письме в его защиту.

…Спрашиваю Соловьева:

– Ваши личные планы на ближайшие пятнадцать лет?

– Могу сказать о планах на ближайшие два года. Когда меня поставили на неофициальную культуру, я понял, что прежними методами проблему не решить. Политический выигрыш мы получим даже в случае неудачи с клубом.

План на воскресенье

1. Обить оргалитом торцовые стены помещения.

2. Покрасить верхние части и обшить оргалитом низ лицевой и задней стенки.

3. Покрасить стены в маленькой комнате.

4. Покрасить окна и двери.

5. Навесить дверь в маленькой комнате.

6. Принести с пр. Чернышевского стулья и плинтусы.

Дело Вячеслава Долинина (продолжение)

4 марта на Петра Лаврова, 5, общее собрание клуба. За год многие привыкли к атмосфере свободного общения, к ощущению пути к свободе – медленного, но верного направления. Суд над Долининым представлялся на этом фоне каким-то диким, взывающим в равной степени к реакции отстранения и протеста. Правление предполагало, что собрание примет заявление в защиту Долинина. Но получилось иначе.

После собрания я написал письмо, в котором так описал развернувшуюся баталию:

«Никогда клубная дискуссия не была такой сумбурной, таким резким столкновением определенных принципов. Этические и правовые проблемы, уроки истории и соображения реалистического порядка, заявления личных позиций и стремление определить место клуба на карте больших явлений и идей – все было затронуто, выдвинуто, оспорено или поддержано, все это включалось в поиск того, что можно было признать очевидным с точки зрения нравственного долга, закона, культурной ситуации. Логика абсурда, которая в равной мере оправдывает поступок и ничегонеделание, также эксплуатировалась в диспуте».

Готовясь к этому собранию, правление сформулировало свои предложения, исходя из той роли, которую клуб начал играть в культурной и общественной жизни города. Сочиняя проект заявления, я чувствовал, что мы вплотную подошли к границе, отделяющей Утопию-2, с ее провозглашенной компетенцией на поле культурного движения, от правозащитной деятельности, с ее отсылками к квазиправовым нормам советского суда. Дискуссия показала, что эту отсылку многим участникам собрания было понять труднее всего. Подавляющее большинство впервые оказалось в ситуации, когда требовалось публично заявить о своей общественной позиции. Что только не поднималось из глубины души! И страхи, и расчеты, и боязнь уронить себя в глазах товарищей.

Вместе с тем даже самые горячие сторонники невмешательства не оправдывали суд над Долининым. Тут проходила линия, отделяющая официалов от неофициалов. Союз писателей все 50 лет своего существования травил, разоблачал, призывал к наказанию своих коллег, вызвавших неудовольствие власти, ни одна организация, даже местная, не решалась встать на защиту своего товарища, коллеги, литератора. На собрании говорили:

«Клуб – не политическая организация, Долинина будут судить по политической статье, он публично заявил, что встал на путь активного раскаяния и свою вину признал3535
  Ленинградское телевидение уже прокрутило ролик с покаянными заявлениями В. Долинина и Р. Евдокимова.


[Закрыть]. Защищать Долинина – значит одобрить его действия. С какой стати!»

«Хорошо, мы сделаем заявление в его защиту, но мы же понимаем, на решения суда оно никак не повлияет, а интересы клуба пострадают».

Борис Лихтенфельд призвал собрание заявить протест против суда над Долининым. Речь Елены Игнатовой была сумбурной, но ее смысл, в общем, был таким же.

Я попытался объяснить, что до суда вина подследственного не является доказанной, даже если он признал свою вину. Наша защита не будет выражением солидарности с любыми действиями нашего товарища, мы будем защищать того человека, которого хорошо знаем и чьи поступки не связаны с преступными мотивами… Его обращение к политической деятельности можно объяснить как следствие ситуации, когда творчество авторов неполитических произведений подавляется политикой власти, когда их вынуждают прибегать к политическим приемам борьбы за право на свободное творчество. Мнение нашего коллектива может быть выражено выдвижением общественного защитника – я брался выступить в этом качестве, или направлением в суд ходатайства: при рассмотрении дела Долинина учесть мнение его коллег по клубу.

В приведенном заявлении читатель встретит ту же мысль: мы живем уже в новом времени – в этом новом времени, времени перемен, бывшие оппоненты должны в конструктивной деятельности развязать узлы возникших в прошлом противоречий3636
  Заметим, мы заговорили о «новом времени», когда в Кремле заседал Ю. Андропов, его еще заменит К. Черненко, и лишь в 1986 г. прорежутся признаки либерализации политики, еще не названной перестройкой.


[Закрыть].

А дальше столкновение Утопии-1 и Утопии-2. Андреев заявил: если письмо будет направлено от имени клуба, тогда Союз писателей откажется от клуба. И. Адамацкий тотчас парировал: если Союз захочет сказать нам «до свидания», мы ответим тем же самым. Столкновение было таким яростным, что казалось, еще немного – начнется рукопашная.

Стало ясно, что общественного защитника клуб выдвинуть не сумеет, для этого нужно было, чтобы проголосовало большинство его членов – более тридцати пяти. Под письмом после редакционных поправок готово было подписаться лишь 22 человека.

Из записей Адамацкого:

Решили вернуться к обсуждению вариантов письма 11 марта. Обсуждение затянулось до полуночи. 22 марта состоялось последнее обсуждение. Присутствовало 37 литераторов + записка Андреева, он уехал в Тюмень на конференцию. Письмо – обращение к суду – подписали 20 человек.

Т. Михайлова, поэтесса, сказала, что подписывать не будет, потому что… у нее двое детей.

Спустя много лет Елена Игнатова описала свое двойственное восприятие происходящего в клубе. Читая ее воспоминания, видишь, как коверкал сознание людей в СССР имплантированный механизм страха. Преодолев табу осторожности и совершив, поддавшись эмоциям, искренний поступок, человек снова отдает себя во власть страха, клянет себя за непозволительную смелость. Когда же видит людей, которые подобные поступки совершают и не трусят, то их принимает за «стукачей», выполняющих провокационные задания. Так он спасает от собственного презрения свое я.

Игнатова пишет: «Если собрать воедино все сплетни, то все сколько-нибудь заметные члены клуба оказались бы агентами». В этих же воспоминаниях она воскрешает свои состояния подозрительности и недоверия. После выступления на собрании в защиту Долинина многие ей звонили, чтобы выразить восхищение ее смелостью, «это было как самосожжение; кто-то даже упомянул Жанну д’Арк…». Каково ей это было слышать! Когда она вернулась домой, ее охватил ужас, вместе с мужем они стали ждать неминуемого ареста, обсуждали: «если меня посадят, как растить сына». «Наутро позвонил председатель клуба и сказал, что он составил письмо в защиту Долинина и я должна его подписать. Я ответила: „Нет! Довольно с меня участвовать в чужой игре!“ Позже мне сказали, что отказались почти все, и письмо так и не было отослано»3737
  Потом я узнал, что Е. Игнатова участвовала в материальной поддержке находившегося в заключении Долинина.


[Закрыть].

Арест Долинина и последовавшие за этим события показали: большинство членов клуба не хотели иметь ничего общего с политикой, но значительная часть готова была морально защищать жертв политических репрессий, – среди них, как правило, литераторы, выделяющиеся общественной активностью. Поддержку политике репрессий не выразил никто, даже В. Нестеровский, усердно демонстрирующий власти свою преданность.

Куратор клуба Ю. Андреев вел себя так, как это и положено писателю с членскими книжками ССП и КПСС.

В Ленинградский городской суд

ЗАЯВЛЕНИЕ

В июне 1982 г. был арестован и в скором времени предстанет перед судом Вячеслав Долинин. Он, как и мы, являемся членом творческого объединения литераторов «Клуб-81». Многие из нас знали его по службе, многие поддерживали с ним товарищеские и дружеские отношения. Считаем необходимым высказать то, что может послужить более полному выяснению обстоятельств дела. Члены клуба в разной степени знакомы с В. Долининым, поэтому в этом заявлении, подписанном нами, отмечены лишь всем нам известные и наиболее важные, на наш взгляд, факты.

С точки зрения членов клуба, знавших Долинина, он является честным, искренним и порядочным человеком. Вот почему его арест явился для нас полностью неожиданным. Считаем необходимым подчеркнуть, что перед судом предстанет человек широкой культуры и разнообразных интересов. Долинин интересовался философией и социологией, историей культуры. Высокий уровень знаний в этих областях не вызывает у нас сомнений. В течение многих лет он живо интересовался новейшей русской литературой, собирал книги и рукописи современных авторов. Он особенно хорошо знает ленинградскую поэзию. Его активный интерес к литературе объясняет, почему Вячеслав Долинин знаком со многими членами нашего клуба и почему он вошел в его состав.

Для нас очевидно, что увлеченность Долинина проблемами современной культуры не была связана с какими-либо корыстными или иными целями. Он стремился определить свою позицию на основе критического анализа и нравственного долга. Укажем на одну из проблем, которая, как нам кажется, имеет непосредственное отношение к судьбе В. Долинина.

За последнее десятилетие все очевиднее становился факт, что заметная часть литераторов, художников, критиков оставалась за пределами нормального культурного процесса, – явление, которое получило название «неофициальная культура». Чувство ненужности, отверженности пережили многие из нас. Существование этой проблемы сейчас осознано государственными и творческими организациями. Управление культуры Ленинграда, ЛО ССП и другие учреждения в последние годы предпринимают практические шаги, чтобы эту проблему решить. Проведение выставок художников, открытие литературного объединения Клуб-81 свидетельствуют об этом.

Нам не известно, какие деяния вменяются Долинину в вину. Мы знаем, что создание нашего клуба было встречено им с полным одобрением. Он не только вступил в его члены, но с присущей ему увлеченностью включился в работу, внося инициативу и добросовестность. По нашему убеждению, Долинин, как человек последовательный, занял позицию нашего творческого объединения – позицию гуманистических традиций русской литературы, патриотизма и личной ответственности. Мы не сомневаемся в том, что все его действия продиктованы нравственными соображениями. Нам трудно допустить, что Вячеслав Долинин был способен на противозаконные деяния, и мы надеемся, что суд беспристрастно разберется в обстоятельствах дела.

Мы просим суд с вниманием отнестись к нашему заявлению, огласить во время судебного разбирательства и приобщить к делу.

22 марта 1983 г.

Члены Клуба-81: В. Кривулин, Е. Звягин, О. Бешенковская, Е. Пазухин, Б. Лихтенфельд, Дианова, М. Берг, Б. Дышленко, С. Стратановский, А. Миронов, Ф. Чирсков, А. Степанов, А. Илин, И. Адамацкий, С. Коровин, Н. Подольский, Б. Иванов, К. Бутырин.

В судебной канцелярии, куда я принес письмо, вытаращили глаза. Там знали, что завтра начнется политический процесс, – заявление в поддержку «антисоветчика» было актом вызывающим.