Текст книги "Миссия России. В поисках русской идеи"

В том же 1721 году, когда царь стал главой церкви, он принял на себя еще и титул императора. Изгнав Бога из своей жизни, получив абсолютную диктаторскую власть, выстроив подчиненное полицейское государство, Петр неизбежно на место Бога стал ставить себя.

Он сменил титул не только как очередной шаг разрыва с прошлым, не только для того, чтобы быть похожим на императора Юстиниана, православного монарха Византии. Нет, он равнялся на языческого императора Августа – которого в Римской империи почитали за бога.

Переименование прошло без особых обрядов. Помазание на царство над ним уже в юности совершили. Но чтобы праздник с размахом по случаю нового титула все же состоялся, Петр короновал в императрицу свою жену Екатерину. Это была вторая на Руси коронация женщины – супруги государя (после коронации Марины Мнишек Лжедмитрием I).

Кстати, на празднике подавали быка, нашпигованного птицей, – языческая традиция!

Императором Петр пробыл уже недолго, но оставил после себя еще и имперскую языческую систему смены власти. Как в Риме императоры всходили на трон на штыках гвардии преторианцев, так и Россия после Петра погрузилась в череду дворцовых переворотов. Поскольку Петр реформировал систему престолонаследия, введя закон о том, что наследника назначает сам император, а завещания оставить не успел, то Россию начало «трясти» сразу после его смерти и «трясло» в этих переворотах почти целый век.

Петр умирал в диких мучениях – по официальной версии, от воспаления легких, но позже вскрылось, что от гангрены мочевого пузыря. Это адские боли. Говорят, его крик стоял над всей Невой.

После смерти тело царя долго не предавали земле. Три недели оно пролежало на постели, и ежедневно всем людям был открыт доступ к покойному. Потом решили забальзамировать уже позеленевший и сильно смердящий труп – чтобы положить в гроб и перенести прощание в большой зал, до самой Пасхи. 22 февраля в Зимнем дворце стало два гроба вместо одного: умерла и шестилетняя дочь Петра Наталья.

Весь Петербург, сановники и духовенство из Москвы и других городов приезжали на прощание к забальзамированному телу императора. Но до Пасхи дотянуть похороны не смогли, разложение прогрессировало слишком стремительно.

При подготовке похорон выяснилось, что огромный гроб не проходит в дверь, и тогда по приказу главного распорядителя церемонии, графа Якова Брюса, к одному из окон снаружи пристроили просторный помост, с обеих сторон которого шли широкие лестницы, задрапированные черным сукном. Гроб Петра поставили в Петропавловском соборе, который тогда еще строили, и тело царя простояло там непогребенным еще шесть лет! Только после этого гроб с телом покойного предали земле. Есть в этой зловещей неупокоенности Петра какой-то страшный смысл, словно человека, объявившего войну Небу, не принимала и земля.

Историк Б. Башилов напишет: «После смерти Петра началась самая нелепая страница истории русского народа. Те, кто стал вершить его судьбу, попирали его веру, презирали его обычаи, на каждом шагу издевались над его национальным достоинством».

Офицеры гвардии Преображенского полка, вышибив дверь в комнату, где заседал Сенат, откровенно заявили, что разобьют головы старым боярам, если те пойдут против «их матери» Екатерины. Так сперва усадили на престол вдову Петра I, при которой Россией правил, по сути, Верховный тайный совет.

После жесткого диктатора Петра страна де-факто лишилась единоличного правителя. Как всегда в таких случаях, коллективное правление только расшатывало и ослабляло страну. Верхушка, и без того достаточно удалившаяся уже от народа, еще пуще погрязала в коррупционных скандалах (личный бюджет князя Меншикова превышал бюджет России), злоупотреблениях и разборках между элитами.

Закрепощенная Церковь теперь вынуждена была подчиняться даже не миропомазанному царю, а группе тайных правителей, где и православными были не все.

При следующем императоре, Петре II, дело стало еще хуже. Пришли в упадок армия и в особенности любимый Петром флот, еще сильнее процветали коррупция и казнокрадство. Крестьяне безнаказанно жгли усадьбы помещиков – как, например, в Алаторском уезде, где разбойники спалили село князя Куракина, убили приказчика, сожгли две церкви и больше 200 дворов, – а гарнизона не было, для поимки воров послать было некого.

Тайный совет царь посетил лишь однажды, предпочитая правлению страной веселые забавы и охоту. Всего за пару лет страна пришла в такое состояние, что иностранные посланники писали: «Все в России в страшном расстройстве, царь не занимается делами и не думает заниматься; денег никому не платят, и Бог знает, до чего дойдут финансы; каждый ворует, сколько может. Все члены Верховного совета нездоровы и не собираются; другие учреждения также остановили свои дела; жалоб бездна; каждый делает то, что ему придет на ум». В 1728 году саксонский посланник Лефорт сравнивал Россию в годы правления Петра II с кораблем, который носится по воле ветров, а капитан и экипаж спят или пьянствуют.

Петр II скончался, как было объявлено, от простуды, не оставив потомков или назначенного наследника. На нем дом Романовых пресекся в мужском колене. Он – последний из российских правителей, который был похоронен в Архангельском соборе Московского Кремля.

Прежняя Россия к тому моменту, кажется, окончательно растворялась.

Да, Петр I оставил после себя смущенное расколотое общество, обессиленную, потерявшую влияние Церковь, поводы для умножения греха и неправды. Из-за установившегося абсолютизма власти расцвели бюрократия, фаворитизм и коррупция. А засилье привезенных Петром иностранцев рождало «тайные общества» – сперва для поддержки друг друга, потом – для заговоров.

Печальна и судьба амбициозной имперской столицы – Петербурга. В ней будто реализовались евангельские строки «…ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк. 14:11).

Город, стремившийся во всем превзойти Европу и действительно во многом превзошедший, все равно остался памятником всем ошибкам этого века, Вавилонской башней нереализованной империи, монументом сворачиванию с пути, намеченного для народа Богом. Премудрость Божия посрамила его многими предупредительными потопами, а под конец его истории – еще и позорным именем крушителя империи: Ленинград.

Неспроста Петербург всегда хранил столько преданий о своей будущей смерти. Самое символичное из них – о том, что под памятником Петру на Сенатской площади спит гигантский доисторический змей. Когда чудовище проснется (или будет разбужено), город будет сокрушен. И, конечно, не случайно, что Петр на коне попирает змею…

Но, всматриваясь в фигуру Петра и его революцию, мы спрашиваем Творца истории: зачем Ты дал нам такого царя?

Пытаясь расслышать ответ на этот вопрос, надо учесть, что Петр все же был великим русским патриотом. Когда он говорил, что жизнь готов положить за Россию, это была чистая правда. Да, он приблизил к себе Лефорта и Брюса, но все же больше, чем к ним, он привязался к Сашке Меншикову – видно, его русская душа тянулась к такому же русаку.

При всей своей неограниченной власти диктатором в классическом понимании Петр все же не был. Ведь диктаторы пользуются властью в личных целях, а Петр употреблял ее на то, чтобы возвеличить и усовершенствовать Россию. И только ради блага России он стремился перенести на ее почву все то, что он считал хорошим в протестантской Европе.

Мы говорили уже об абсолютном равнодушии Петра к религии и нечувствии им Бога. Но Господь и это может управить ко благу.

Георгий Флоровский писал, что если бы Петр был более религиозно-чувствителен, если бы он осознал, что из учения Церкви вырастают и общества, и государства, то он стал бы не бороды брить и заставлять носить немецкие платья, курить табак и плясать на ассамблеях, а перекроил бы катехизис, издал бы новые учебники Закона Божия и заставил бы священников нести в народ учение Лютера – власти у него для этого было предостаточно. Вот тогда бы он действительно сделал нас немцами! И тогда бы подорвал Россию по-настоящему. Но по простоте натуры он заставил нас идти путем внешнего подражания протестантам, что есть намного меньшее зло.

Даже когда Феофан (Прокопович) подталкивал царя к тому, чтобы стать не формально, а и де-юре главой Церкви, как сделал Генрих VIII в Англии, насадивший там протестантизм, Петр никак на это не отреагировал. И ограничился тем, что поручил Церковь Синоду. Чиновники ей были не так уж страшны, и она выжила.

Зато в понятной ему материальной сфере Петр сделал очень много полезного: победоносно закончил Ливонскую войну, проигранную его предшественниками; создал регулярную армию; построил русский военный флот, который в битве при Гангуте под его командованием одержал первую победу; упорядочил государственный управленческий аппарат; окончательно уничтожил остатки местничества, поставив личные заслуги выше знатности рода; насаждал заимствованные из Европы технические новинки; поощрял развитие промышленности и т. д.

Вероятно, Петр Великий – тот царь, который был нужен на этом отрезке пути России, – для того, чтобы она продолжала вносить свою лепту в дело Домостроительства Божия. Господь ведь видит больше и шире нашего. Видит сердце человека и сердца человечества. Значит, назрела острая необходимость укрепить «защитную скорлупу» нашей цивилизации, чтобы, возможно, в будущем она не погибла и сумела под этой скорлупой сохранить свое духовное ядро, которого Петр не повредил только потому, что просто его не замечал.

В Ростове-на-Дону есть памятник митрополиту Дмитрию. Мало кто знает, что этот город – тогда еще просто крепость на Дону – был назван Ростовом в честь св. Дмитрия Ростовского.

Митрополит Дмитрий стал первым святым, канонизированным к общерусскому почитанию в синодальный период. Больше того – он был единственным канонизированным святым в этом веке! В 1752 году над могилой святителя в Ростовском соборном храме в честь Зачатия Пресвятой Богородицы осел чугунный пол. Стали ремонтировать – открылись поврежденный бревенчатый сруб и деревянный гроб митрополита, в котором и были его нетленные мощи.

Более 30 лет, живя крайне аскетично, он писал свою великую книгу, собрав в ней биографии всех православных святых. Влияние этих томов на умы русских людей было колоссальным. Книги переиздавались тысячи раз и стали самым любимым житийным сборником в России и второй по важности книгой после Евангелия.

Труд митрополита Дмитрия был закончен в 1705 году. Сложно не увидеть в этом промысла Божия, ведь Дмитрий описал жизнь людей в Боге перед тем, как Россия начала Бога из своей жизни потихоньку вытеснять. Этим он задержал наше обезверивание.

Уже лет через 15 правительство будет жестко контролировать церковную жизнь, настанет пора, когда рассказывать о благодатных проявлениях Бога в людях станет небезопасно, когда святых, будь на то желание, вовсе отменили бы. Ведь предлагал один из обер-прокуроров Синода отменить посты, всенощные и вечерни, а епископам дозволить «с законными женами сожитие иметь».

А святые – это плоды полнокровной жизни православия, его живая вода. Потому еще для людей важны именно святые-современники: как яркое доказательство того, что и сейчас «Христос посреди нас» и путь святости доступен и открыт и сегодня.

Академик Д. С. Лихачев считал Димитрия Ростовского «последним писателем, который имел огромнейшее значение для всей православной Восточной и Южной Европы». Добавим, что и герои его труда – это последние в своем роде люди Божии. Нет, они, конечно, еще будут, но не в таком количестве. Россия следом за западным миром (куда она теперь устремилась) начинает медленно ползти к нынешней постхристианской эре.

Св. Дмитрий зафиксировал как бы пик мировой святости – ее «выход на плато» – и сохранил эту удивительную картину для нас. Дальше эта святость будет только убывать. А святость, вера – единственная объединяющая сила нации. Как только она ослабела, произошел первый большой национальный раскол.

В то время как в России размывается вера отцов, на Аравийском полуострове начинается проповедь учения о возрождении истинного, чистого, первоначального ислама. В нынешней иракской Басре эту проповедь начинает Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб ат-Тамими. Он утверждает, что настоящий ислам практиковался только первыми тремя поколениями последователей пророка Мухаммеда; протестует против всех последующих нововведений: молитв святым, а не только Аллаху; паломничества к мавзолеям и прошения около них и т. д. И призывает к джихаду – войне за очищение религии.

Насаждаемое мечом, учение быстро охватило весь Аравийский полуостров. Введенные Ваххабом правила стали утверждаться здесь уже при его жизни – например, побивание камнями за прелюбодеяние.

России ваххабизм первый раз коснется уже в будущем, XIX веке, на Северном Кавказе: мюриды Шамиля будут непосредственно связаны с ваххабитами Саудовской Аравии.

Сегодня по-прежнему горячий ваххабизм – это большой вызов остывшему в своей собственной вере Западу. Поэтому и у России один ответ на вызов ваххабизма: возвращение к своей первоначальной вере, к вере отцов, которая едва ли случайно стала ослабевать у нас почти одновременно с рождением в мире ваххабизма. Мусульмане не раз становились бичом в руках Божиих для отступающих или охладевающих в своей вере христиан.

Но тогда, в XVIII веке, Дух Святой, несмотря на все петровские преобразования, еще горит в русских людях, напитавшихся Им во многих поколениях. В пору царя Петра в исламской Турции совершает свой подвиг Иван, угодивший в плен во время Прутского похода – вероятно, в битве за освобождение Азова в 1711 году. Проданный в рабство в Стамбуле, он в итоге оказался в Прокопионе – в самом центре Турции, невдалеке от Каппадокии. Это нынешний турецкий город Ургюп.

Ивана купил турок по имени Ага. Он хотел, чтобы раб принял ислам, и добивался этого жестокими способами – бил, окунал в навоз, сжег ему волосы. Но Иван остался православным: «Я родился христианином, христианином и умру».

Ага отступил и, перестав мучить раба, велел ему ухаживать за скотом. Иван устроил себе ночлег в стойле и верно служил своему хозяину без отдыха в любую погоду. Сердце турка, должно быть, как-то смягчилось, видя кротость раба. Хозяин предложил дать Ивану свободу, но тот отказался – предпочел остаться на своем месте, продолжать так же тяжело трудиться и непрестанно молиться Богу.

Ага в какой-то момент стал понимать, что в его доме живет праведник. Со временем, когда турок разбогател и стал влиятельным гражданином Ургюпа, он решил совершить хадж – паломничество в Мекку. Пока он был в отъезде, его жена созвала на обед его друзей и родственников. Иван прислуживал на обеде, и когда он принес любимое блюдо Аги, то услышал: «Как же рад был бы твой хозяин, если бы он был здесь и вкушал с нами этот плов!»

Святой попросил у жены хозяина блюдо этого плова, сообщив, что отошлет его в Мекку, – конечно, над ним посмеялись, но просьбу выполнили. Каково же было их удивление, когда Ага, возвратившись, рассказал, что в комнате, где он останавливался, он обнаружил плов в блюде, подписанном его именем. Таком же, как и вся посуда в его родном доме.

Чудотворца-христианина местные мусульмане стали очень почитать. Это при всей враждебности к христианам. Например, даже священнику, который шел причастить Ивана перед смертью, от страха перед мусульманами пришлось спрятать святые дары в хлеб. Хоронили Иоанна Русского с почестями. Могила его сразу стала местом паломничества представителей всех религий, населявших Ургюп и его окрестности; на ней совершались чудеса.

После смерти Иоанн Русский много помогал местным жителям, являлся, защищал, исцелял. Оказалось, что тело его нетленно и благоухает. Благоухает оно и теперь в храме на греческом острове Эвбея, куда его перенесли. С веками почитание Иоанна Русского росло, и сегодня это один из самых горячо любимых русских святых в мире – ему молятся христиане всех конфессий, по молитвам к нему обильно подаются исцеления. Читать благодарственные письма святому Иоанну от наших современников можно бесконечно, со слезами умиления и потрясения – от того, какие чудеса он и сегодня совершает.

История Иоанна – не похожий ни на что, один из последних уже всплесков уходящей от глаз мира святости. Россия съезжает со своего пути, но скорое восшествие на трон Анны Иоанновны и следующая с ним бироновщина станут лекарством в том числе и от привитой «западной» болезни.

Глава 2
Эпоха Анны Иоанновны как предтеча революции

Пока в петровскую Россию стремительно шел Запад, сама Россия продолжала быстро расширяться на Восток. Величайший мореплаватель в истории Витус Беринг оставил на карте свое имя четырежды: Берингов пролив, Берингово море, остров Беринга и Командорские (согласно званию Беринга) острова. Но пока он менял представление людей о земном шаре, царица Анна Иоанновна не платила ему ни копейки. Просто непонятно, за счет каких ресурсов командор и его команда совершали свои великие открытия и присоединяли к России Америку в условиях арктических морозов.

В Первую Камчатскую экспедицию Беринг обнаружил, что Азия и Америка не соединяются, но само американское побережье он тогда не увидел. В 1729 году вернулся в Петербург, сделав попутно еще несколько открытий (Камчатский залив и Авачинскую губу). Тогда как раз всходила на трон Анна. Она и отправила его во Вторую Камчатскую экспедицию с заданием высадиться на побережье Америки.

Посланные властями за край земли, герои были тут же забыты этой властью.

После почти семилетней одиссеи, 4 июня 1741 года, когда Витусу Берингу исполнялось уже 60 лет, его корабль «Святой Петр» вышел к северо-западным берегам Америки. 16 июля 1741 года командор достиг берега Северной Америки в районе горы Святого Ильи и высадился на остров Каяк. Возвращаясь назад, вдоль берега Аляски и Алеутской гряды, Беринг дарил России новые земли: остров Кадьяк, Евдокеевские и Шумагинские острова, острова Святого Иоанна (Атха), Святого Маркиана (Кыска) и Святого Стефана (Булдырь). 5 ноября корабль Беринга заходил для пополнения запасов воды на остров, впоследствии названный островом Беринга, – там 28 ноября корабль выбросило на берег сильным ветром. В тяжелых условиях вынужденной зимовки от цинги умерли 19 человек, а 8 декабря скончался и сам Витус Беринг. Здесь и теперь его могила.

В то время как Беринг умирал от цинги, двор в Петербурге танцевал, веселился и пускал шутихи. При том, что казна государства была пуста!

Эти 10 лет, с 1730 по 1740 год – одна из самых черных страниц нашей истории. Несколько веков Россия колебалась: принять западное влияние или сопротивляться ему. Тогда сработал железный духовный Закон. В псалме он сформулирован так: «Даст тебе Господь по сердцу твоему» (Пс. 19:5). Хочешь чего-то, что тебе во вред? Господь как любящий отец будет долго ограждать тебя, а потом даст, чтобы ты сам понял и научился. Когда значительная часть общества упорно стала желать сделать Россию Западом, Господь это попустил.

После Петра Россия оказалась сперва во власти Верховного тайного совета, а потом – во власти немцев.

В латышской Елгаве (прежняя курляндская Митава) жила замужем за курляндским герцогом племянница Петра I Анна Иоанновна. Местный православный собор Святого Симеона Богоприимца царь приказал выстроить в 1711 году как раз в память этого брака. А Митавский дворец[11]11
  Дворец возник уже в пору, когда Анна стала править, а прежде на его месте была резиденция курляндских герцогов. Именно сюда приехала делегация звать Анну на трон.


[Закрыть] был заложен Эрнстом Бироном – ближайшим помощником Анны. Когда Анна переедет в Россию, то Бирон – этот немец без образования, не то конюх, не то сапожник, – станет здесь герцогом Курляндским и правой рукой императрицы.

Когда в 1730 году «верховники» приехали в Елгаву за Анной, ей было уже 37 лет. Женщина она была крупная, неказистая, некрасивая лицом, дурно воспитанная и грубая. Если пригласить ее на престол, рассуждал Голицын, глава Верховного тайного совета, она будет так счастлива, что пойдет на любые условия («кондиции» он сам и составил). Главное, чего хотели от своей ставленницы «верховники», – «ты правишь формально, все за тебя делаем мы».

Анну привезли в Петербург и стали готовить к коронации, но какие-то дворяне убедили ее не подписывать «кондиций». И после того как ее торжественно провозгласили царицей, она публично разорвала документ в клочки – время конституционной монархии в России еще не настало.

Совершенно неспособная к государственным делам, самодержица передоверила управление Россией своему любимцу Бирону. В эту пору, как пишет Ключевский, «немцы посыпали на Руси, как сор из драного мешка».

Приезжая сюда, какой-нибудь аптекарь из Мекленбурга, булочник из Лейпцига или шлифовщик линз из Франкфурта сразу претендовали на высокие посты, важничали, смотрели на русских как на дикарей, которых нужно воспитывать еще сто лет, пока они дорастут до Европы. Это и была «оккупация без войны». Онемечивание было гораздо худшим, чем при Петре. Петр привечал все-таки лучших из иноземцев – тех, кто может научить нас чему-то полезному.

Выросшая же в захолустной Митаве среди остзейских немцев Анна Иоанновна переняла их презрительное отношение к русским. Во главе Кабинета министров тоже встал немец – Остерман. Он и Бирон устроили в стране настоящий террор под знаменем возвращения к Петровским реформам. Быть в эту пору патриотом России означало попасть под подозрение полиции. Представителей древних русских родов отстраняли от дел. Тех, кто выражал недовольство, казнили. При Анне Иоанновне вовсю заработал репрессивный аппарат, прозванный бироновщиной.

Тысячи невинных жертв были брошены в тюрьмы по подозрению в недовольстве правительством. Жертвами бироновщины пали лучшие русские люди, десятки тысяч были умерщвлены, заточены или сосланы в остроги Сибири.

Князь Иван Долгорукий, когда палач четвертовал его, отрубая одну за другой руки и ноги, в смертных муках проговорил: «Благодарю Тебя, Господи, яко сподобил мя еси познать Тебя, Владыко».

Пытали и ссылали, лишая сана, иеромонахов, епископов, митрополитов.

О том, как велись допросы в застенках, можно судить по такой записи, сделанной в тайной канцелярии:

«Маевский поднят на дыбу и вожен по спицам 3–4 часа. А с подъема на дыбу и с вожения по спицам говорил то же, как выше показано, и в том утвердился. И по прошествии 3–4 часов усмотрено по состоянию его, Маевского, что в себе слаб и более по спицам не вожен и с дыбы спущен».

Размах гонений на Церковь в числах: до бироновщины монахов было 25 207 человек. А после – 14 282!

В бироновщине сработал мрачный, но твердый закон нашей истории: всякий раз, когда Россия оказывалась под властью иноземцев, – что при поляках в Смуту, что при большевиках в XX веке, что под влиянием Америки в 1990-е – страна терпела крах и репрессии.

А двор все это время веселился с таким размахом, какого никогда еще не было на Руси. Устраивались балы, фейерверки, катания на лодках и т. п. Именно при Анне Иоанновне стало «немодным» появляться при дворе в одном и том же платье дважды! На дворцовые увеселения тратилось денег в 5–6 раз больше, чем при Петре!

Длилось это 10 лет. Страна загнивала. Образом этого разложения стал наш флот, любимое детище Петра, прогнившее при его племяннице. В будущей Семилетней войне он уже оказался негоден!

Промысл тем не менее всегда благ: царствование Анны и десятилетие немецкого бироновского террора стали прививкой от Запада, как наши недавние 1990-е стали для современных людей той же прививкой – помните, ведь они начинались с обожания Америки.

Страшный, грозный, но и красноречивый символ правления Анны Иоанновны и удаления России от назначенного ей пути будет явлен в сердце страны, в Кремле.