Текст книги "Кто виноват в трагедии 22 июня?"

7.2. Правда ли, что Сталин, несмотря на эффективную деятельность советской разведки, не поверил ей и не давал указаний о повышении готовности войск?

Если провести эксперимент и спросить любого россиянина, в чем причина катастрофы 41-го, практический каждый ответит приблизительно так: «Сталин был уверен, что Германия не нападет, поэтому не разрешил привести наши войска в боевую готовность».

И ведь действительно, такая версия на данный момент является самой распространенной. Это явилось следствием того, что после пресловутого ХХ съезда КПСС, на котором лично Никита Сергеевич Хрущев «развенчал культ личности Сталина», она была включена в школьные учебники. И уже почти 60 лет советские, а затем и российские школьники узнают, что все наши беды были из-за Сталина. Позже в техникумах и институтах, а сейчас в колледжах и университетах на лекциях по истории они эти знания не только закрепляют, но и углубляют.

Как оказалось, такое объяснение неудач Красной Армии устраивало многих: предвоенных генералов и маршалов, идеологов КПСС постсталинского периода, а особенно «либеральную» элиту, ненавидящую Сталина больше всего на свете.

Но есть немало людей, у которых эта версия вызывает сомнения, ведь Сталина не отнесешь к наивным простачкам или недальновидным политикам. Сомнений в его остром уме, хитрости и расчетливости тоже нет.

Сам Жуков в своих «Воспоминаниях» опровергает утверждения многих «либералов» о вере Сталина слову Гитлера:

«Что касается оценки Пакта о ненападении, заключенного с Германией в 1939 г., в момент, когда наша страна могла быть атакована с двух фронтов – со стороны Германии и со стороны Японии, – нет никаких оснований утверждать, что И.В. Сталин полагался на него…

Во всяком случае, мне не приходилось слышать от И.В. Сталина каких-либо успокоительных суждений, связанных с Пактом о ненападении».

Ну не мог такой политик, каким был Сталин, не поверить очевидному – Германия полным ходом ведет подготовку к войне с СССР. Даже если Сталин и хотел бы верить словам Гитлера, действительность (см. предыдущую главу) эту веру должна была поколебать.

Кроме того, не думаю, чтобы Сталин сомневался в личности Гитлера. Слишком многое произошло в последние годы, характеризовавшее его однозначно. Хотя допускаю, что генсек мог испытывать к нему уважение, как к сильной личности, патриоту своей Родины, который все делал для ее возрождения. Не брезгуя при этом жестокостью и коварством ради большой цели. Но и для профессионального революционера Сталина лозунг «Цель оправдывает средства» также никогда не являлся запретным…

«Либералы» любят прозрачно намекать на некую симпатию, почти дружбу, между двумя диктаторами, на существовавшую между ними переписку. Даже приводят как факт, якобы имевший место, будто Сталин незадолго до войны успокаивал Жукова, зачитав ему послание Гитлера, в котором тот клятвенно заверял, что не собирается нападать на СССР и дает слово чести. Правда, этого письма, как и других его посланий, никто так и не видел.

Сталин делал для СССР то же, что и Гитлер для Германии, используя во многом схожие методы. Даже ситуации, в которых оказались наши страны, были чем-то схожи – ослабленные после мировой войны и революций, презираемые и унижаемые странами-победителями.

Уверен, как бы Сталин ни относился к Гитлеру, он уже в 1938 г. понял, что война с Германией неизбежна. Если до этого времени армия рассматривалась как средство защиты от внешней агрессии вообще, то после захвата Гитлером Австрии и Чехословакии, РККА стала готовиться к противостоянию конкретно с Германией.

В 1939 г. численность армии была доведена до 1,9 млн чел., в июле 1940 г. (сразу после захвата Германией Франции) было принято решение увеличить сухопутные войска на 1,2 млн чел. (доведя до 3,5 млн чел.), в январе 1941 г. численность всей РККА составляла 4,2 млн чел., а к июню 1941 г. – уже 5,1 млн.

В октябре 1940 г. советским руководством были утверждены «Соображения о стратегическом развертывании Вооруженных Сил СССР на Западе и Востоке на 1940 и 1941 г.», в которых Германия была определена основным противником. Расположение всех имеемых у СССР войск было таково, что их подавляющее большинство (более 70 %) оказалось сконцентрировано у западных границ.

Подтверждением того, что в руководстве СССР видели быстро надвигающуюся беду, служит ряд важных мероприятий, решение о которых принималось на самом высоком уровне.

В марте – апреле 1941 г. (как только стало известно о плане «Барбаросса») было принято решение о переброске на запад войск стратегического резерва РККА:

– 22-я армия из Уральского ВО передислоцировалась в Западный ВО;

– 16-я армия из Забайкальского ВО – в Киевский ВО;

– 19-я армия из Северо-Западного ВО – в Киевский ВО;

– 20-я армия, формируемая в Орловском ВО, и 21-я армии, формируемая в Приволжском ВО, должны были перебрасываться позднее.

По железным дорогам, не нарушая графика их работы, скрытно в эшелонах следовали танковые и артиллерийские полки, все остальные части перемещались своим ходом. На запад воздушным эшелоном следовали и авиационные части. Всего перемещалось 58 стрелковых, 13 танковых и 6 моторизованных дивизий. Переброска войск была спланирована с таким расчетом, что их полное сосредоточение в указанных районах должно было осуществиться в период с 1 июня по 10 июля 1941 г.

Постановлением правительства все они включались в состав резервной группы Главного командования (командующий – Маршал Советского Союза С.М. Буденный), перед которой была поставлена следующая задача – провести рекогносцировку и приступить к созданию оборонительных рубежей по линии Сущево, Невель, Витебск, Могилев, Жлобин, Гомель, Чернигов, река Десна, река Днепр до Кременчуга.

Таким образом, за армиями прикрытия западных военных округов создавалась мощнейшая группировка войск, способная повлиять на ход вооруженной борьбы. Как показало дальнейшее развитие событий, эти войска и составили тот костяк, который остановил немецкие войска.

Помимо этого в мае 1941 г. были выполнены мероприятия, существенно увеличившие численность РККА:

– досрочный выпуск офицеров из военных училищ;

– призыв из запаса под видом учений более 800 тыс. чел.;

Наиболее полно данные о составе наших вооруженных сил представлены в «Справке о развертывании ВС СССР на случай войны на Западе», доложенной 13 июня 1941 г. наркомом обороны Сталину:

«…Сухопутные войска: всего в СССР имеется 303 дивизии.

Для развертывания на западных границах:

В составе фронтов – 186 дивизий, из них:

Северный фронт – 22 дивизии

Северо-Западный фронт – 23 дивизии

Западный фронт – 44 дивизии

Юго-Западный фронт – 97 дивизий

Армии резерва ГК – 32 дивизии, из них:

22-я армия – 9 дивизий

16-я армия – 12 дивизий

19-я армия – 11 дивизий

Всего на западной границе 218 дивизий.

Центральные армии резерва ГК – 19 дивизий, из них:

28-я армия (северо-западнее Москвы) – 8 дивизий,

24-я армия (юго-западнее Москвы) – 11 дивизий,

Всего на Западе с центральными армиями РГК – 237 дивизий

На остальных (второстепенных) участках госграницы – 66 дивизий».

Цифры действительно впечатляющие, на месте Сталина любой правитель был бы спокоен за свои границы. Но с началом войны все пошло не совсем так, как планировалось руководством страны и армии, а вернее, совсем не так…

Даже если Сталин и сомневался в эффективности советской разведки, если и расценивал тревожные сообщения сочувствующих нам иностранных политиков как навязываемую дезинформацию, он все равно принял серьезные меры к повышению готовности армии и всего государства к обороне. Приведенных фактов, по-моему, достаточно, чтобы в этом убедиться.

Надо заметить, что объем забот у первого лица огромного государства не ограничивается только вопросами обороны. Внешняя политика, промышленность, сельское хозяйство, финансы, транспорт, культура, наука, образование – вот далеко не полный перечень проблем, которые решает руководитель такого «беспокойного хозяйства». Будь Сталин хоть семи пядей во лбу, одному ему невозможно было вникнуть во все тонкости ВСЕГО.

В деле управления таким огромным, сложным механизмом, каким был СССР, как нигде, очень многое зависит от команды исполнителей, грамотности и компетентности ее членов, их ответственности и добросовестности.

Лидер государства принимает стратегические, судьбоносные решения, а их претворением в жизнь занимаются соответствующие министерства и ведомства – это классика управления государственным механизмом.

Нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков, олицетворявшие высшее командование РККА, как раз и были теми, кто непосредственно должны были готовить ВС к защите государства. И именно к ним возникает очень много вопросов, когда пытаешься понять, почему же так произошло. Имея в подчинении столь мощные силы, и ТАК ими распорядиться – было ПРЕСТУПНО…

Самый болезненный и непонятный момент – когда была дана команда на приведение войск в полную боевую готовность? Правда ли, что Сталин до последнего сомневался в реальности нападения Германии?

Мы все с детства уверены, что Сталин не разрешал доблестным генералам направить в войска директиву о приведении их в повышенную готовность и занятии назначенных участков обороны. Мы не сомневаемся, что только 21 июня, поздно вечером, он наконец-то внял их доводам и подписал заготовленную директиву, которую уже не успели довести до войск. В многочисленных фильмах про войну генерал Жуков (в исполнении великого Ульянова) со скорбно-торжественным выражением лица волевым голосом все-таки убеждает растерянного Сталина согласовать ее текст.

Об этом Жуков даже написал в своих культовых воспоминаниях, после прочтения которых складывается впечатление, что в СССР все плохое в военном деле случилось благодаря Сталину, а все хорошее – вопреки. И трагедия 41-го произошла тоже благодаря его политической близорукости, а вот Победа 45-го – вопреки его дилетантскому руководству, и благодаря военному гению Жукова.

Но я бы не советовал доверчиво относиться к словам маршала – ведь это он, как начальник Генерального штаба РККА, в первую голову несет ответственность за неготовность наших войск к выполнению своего основного предназначения – обороне государства.

Жуков в мемуарах как будто оправдывается – он бы смог подготовить армию, да самодур Сталин не дал. Мол, пользуясь авторитетом, он навязывал всем свою ошибочную точку зрения, против которой спорить было опасно, так как за Сталиным тенью ходил Берия. Пойди проверь эти слова сейчас, ведь мертвый генералиссимус не возразит.

Мнение Жукова полностью совпадало с линией партии, которую озвучил на ХХ съезде КПСС сам Хрущев.

Историки жалуются, что значительная часть архивов до сих пор не рассекречена, а часть документов просто исчезла. Действительно, при Хрущеве архивы были значительно подчищены (по некоторым данным, было уничтожено до 80 тысяч документов).

Надо не забывать, что главный борец с культом личности и разоблачитель Сталина, как кровавого тирана, сам охотно подписывал расстрельные списки на Украине, где занимал пост первого секретаря ЦК КПУ. Поэтому и исчезли из архивов «ненужные» и «неправильные» документы.

В том числе и о подготовке к войне, и о первых ее днях. Было что скрывать товарищу Хрущеву, ведь первое лицо в республике тоже несло ответственность за подготовку к войне – мобилизационную готовность предприятий, транспорта, накопление запасов, строительство укрепрайонов и т. д. С началом войны Хрущев стал начальником политуправления Юго-Западного фронта, который, находясь в самом выгодном положении по сравнению с остальными западным фронтам, тоже был разгромлен. А киевский котел стал первым крупным окружением наших войск в Великой Отечественной войне.

Так все-таки, когда была дана команда на приведение войск западных округов в повышенную боевую готовность?

В произведениях о войне (в литературе, в кино) всегда акцентируется внимание на последнем мирном дне – субботе. Теплый вечер, веселая музыка, всюду радостные выпускники, влюбленные строят планы на будущее, но все их надежды на счастье перечеркивает одно страшное слово – война…

А где в это время были военные, чем занимались они в последние мирные дни? Отсутствие этой темы в искусстве можно объяснить – читателя и зрителя вряд ли увлечет описание будней боевой подготовки войск и их повседневной жизни. Понятно, что сопереживать романтическому свиданию влюбленных интереснее, чем читать про отдых солдат после субботней бани 21 июня.

Но странно, что и в исторической литературе очень мало уделено внимания деятельности советских войск в последние дни перед войной. Как будто они ничего не делали, находясь в благодушном и расслабленном состоянии.

Но, оказывается, делали, и причем много. Насколько это было целесообразно, правильно и достаточно – это другой вопрос. Чтобы убедиться в этом, приведу один малоизвестный (вернее, совсем неизвестный) факт из истории наших вооруженных сил.

В 1989 г. «Военно-исторический журнал» в номерах 3, 4, 5 начал публикацию материалов работы комиссии под руководством генерала Покровского, созданной в 1952 г. по инициативе Сталина. Эта комиссия должна была разобраться в причинах разгрома наших войск летом – осенью 1941 г.

Лично мне не очень понятно, почему с этим стали разбираться так поздно. То, что во время войны не искали виноватых, наверное, было правильно – надо воевать, а не генералов расстреливать, других-то все равно нет. Но зачем ждать столько лет после Победы?

Предположу, что Сталин решил окончательно разобраться с ролью высшего руководства РККА в трагедии 1941 г. и воздать им по заслугам. Тимошенко с Жуковым и так находились в опале – командовали второстепенными военными округами. Но опала Маршалов Победы – это одно, а их арест и судебное разбирательство – совсем другое. Поэтому Сталин начал издалека, с опроса генералов, а уже по его результатам мог подключить и НКВД с предсказуемым исходом… А может быть, у Сталина были другие мотивы, этогомы, скорее всего, никогда не узнаем.

Результаты работы комиссии оказались не востребованы: инициатор расследования умер, а другим это было не нужно – ведь правда иногда бывает опасна. К тому же Хрущев назначил Жукова министром обороны. Поэтому материалы засекретили и положили в архив.

Комиссия Покровского попросила генералов, которые в июне 1941 г. занимали в западных округах высокие командные должности (от командира и начальника штаба дивизии и выше), ответить на 5 вопросов:

1. Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?

2. С какого времени и на основании какого распоряжения, войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?

3. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня?

4. Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?

5. Насколько штабы были готовы к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны?

На первый взгляд эти вопросы кажутся лишенными всякого смысла. Взять хотя бы первый вопрос. Ну разве могли войска не иметь плана действий на случай войны? Ведь военные всегда отличаются четкостью и порядком, у них должны быть запланированы и отработаны действия на все варианты развития событий. Но, оказывается, могли…

Дело в том, что с середины мая Генштаб начал переработку планов прикрытия границы, что в принципе не является чем-то из ряда вон выходящим – жизнь постоянно вносит корректуры в любые планы. В начале июня все западные округа прислали в Генштаб на утверждение наркомом обороны комплекты новых планов, которые до начала войны так и не успели утвердить.

Ничего страшного в этом не должно было быть, потому что организация смены планов прикрытия предусматривает возможность нападения противника и в такой момент, когда старые планы уже не соответствуют новым задачам, а новые планы находятся на утверждении.

Во-первых, новые планы обычно мало отличаются от старых – принципиальные изменения касаются только мест и сроков занятия новых позиций, которые становятся известными командирам при разработке нового плана (т. к. разработка ведется по принципу «снизу вверх»). Во-вторых, на случай начала войны командиры соединений должны иметь указания о введении в действие неутвержденных планов.

Но, как оказалось, только в Одесском военном округе все сделали правильно – командиры дивизий действовали по неутвержденным планам. В остальных округах дело обстояло хуже: в Киевском и Прибалтийском только некоторые из командиров соединений что-то слышали о разработке новых планов, а в Западном – эта информация была доведена до командующих армиями, но ниже спущена не была. Так что вопрос № 1 оказался совсем не дурацким.

Ответы генералов на вопрос № 2 оказались еще более неожиданными (думаю, не только для меня). Оказалось, значительная часть войск выдвинулась на свои позиции согласно «Планам прикрытия границы» за несколько дней до 22 июня!

Вот некоторые из тех ответов на 2-й вопрос:

– Генерал-полковник П.П. Полубояров (бывший начальник автобронетанковых войск ПрибОВО): «16 июня в 23 часакомандование 12-го механизированного корпуса получило директиву о приведении соединения в боевую готовность. 18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано.

16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус».

– Генерал-лейтенант П.П. Собенников (бывший командующий 8-й армией):

«Утром 18 июня 1941 г. я с начальником штаба армии выехал в приграничную полосу для проверки хода оборонительных работ в Шяуляйском укрепленном районе. Близ Шяуляя меня обогнала легковая машина, которая вскоре остановилась. Из нее вышел генерал-полковник Ф.И. Кузнецов (командующий войсками Прибалтийского особого округа). Он приказал мне немедленно вывести соединения на границу, а штаб армии к утру 19 июня разместить на командном пункте в 12 км юго-западнее Шяуляя.

К концу дня были отданы устные распоряжения о сосредоточении войск на границе. Утром 19 июня я лично проверил ход выполнения приказа. Части 10, 90 и 125-й стрелковых дивизий занимали траншеи и дерево-земляные огневые точки, хотя многие сооружения не были еще окончательно готовы.

Части 12-го механизированного корпуса в ночь на 19 июня выводились в район Шяуляя».

– Генерал-майор П.И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 26-й армии):

«Два стрелковых полка (187 и 14 сп) дивизии располагались вблизи государственной границы с августа 1940 г.

20 июня 1941 г. я получил такую шифровку Генерального штаба: «Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 г.».

Маршал Баграмян пишет, что «15 июня мы получили приказ начать с 17 июня выдвижение всех пяти стрелковых корпусов второго эшелона к границе».

– Полковник Н.Л. Логинов (бывший командир 139-й стрелковой дивизии 6-й армии): «17 июня утром получил шифрограмму от командира 37-го стрелкового корпуса: «Для проведения корпусных учений дивизии сосредоточиться в районе Перемышляны, для чего выступить с утра 18 июня…»

– Генерал-полковник М.С. Шумилов (бывший командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии ПрибОВО):

«Войска корпуса начали занимать оборону по приказу командующего армией с 18 июня. Я отдал приказ только командиру 125-й стрелковой дивизии и корпусным частям. Другие соединениятакже получили устные распоряжения через офицеров связи армии. Боеприпасы приказывалось не выдавать. Разрешалось только улучшать инженерное оборудование обороны. Однако 20 июня, осознав надвигающуюся опасность, я распорядился выдать патроны и снаряды в подразделения и начать минирование…»

– Генерал-майор И.И. Фадеев (бывший командир 10-й стрелковой дивизии 8-й армии):

«19 июня 1941 г. было получено распоряжениеот командира 10-го стрелкового корпуса генерал-майора И.Ф. Николаева о приведении дивизии в боевую готовность. Все части были немедленно выведены в район обороны, заняли ДЗОТы и огневые позиции артиллерии. С рассветом 20 июня командиры полков, батальонов и рот на местности уточнили боевые задачи согласно разработанному плану и довели их до командиров взводов и отделений».

В ответах просматривается, что выдвижение войск происходило в два этапа: после 12-го начали движение «глубинные дивизии», то есть войска второго эшелона, после 18-го – первого эшелона. Это явилось реакцией на деятельность немецких войск. Напомню:

– 10 июня Гитлер принял окончательное решение развязать войну 22 июня, после чего началось выдвижение немецких войск для занятия позиций перед нападением на СССР;

– 18 июня наша разведка достоверно установила факт завершение развертывания немецких войск перед вторжением.

Движение войск происходило во ВСЕХ западных округах, что напрочь отметает версию некоторых «либералов» о самовольном, на свой страх и риск, принятии решении некоторыми генералами выдвинуть войска к границе. Самому двинуть войска, когда столько предупреждалось о недопустимости провоцирования немецких войск – все равно что подписать свой смертный приговор. Это могло происходить ТОЛЬКО по приказанию наркома обороны, который без Сталина такое решение принять не мог.

Подождите, а как же Жуков-Ульянов, упрашивающий Сталина выдвинуть войска к границе? Получается, что войска все-таки были приведены в полную боевую готовность и начали движение к границам? Но если они начали двигаться и приводиться в полную готовность, то почему войну встретили в койках, а не на позициях? И почему в мемуарах маршалов победы Жукова, Василевского об этом ничего не сказано? Почему про эти движения войск вообще нигде и никогда не говорилось (ни до 1989 г., ни после)?

Тут напрашиваются два предположения:

1. Никакого выдвижения войск не было, а результаты работы комиссии Покровского – это вымысел от начала до конца (например, чтобы очернить героических маршалов-победителей и обелить Сталина);

2. Войска действительно выдвинулись к границе, но по каким-то причинам не были приведены в полную готовность. И чтобы обелить генералов и свалить вину на Сталина, эту информацию «стерли». (Кстати, «Военно-исторический журнал», несмотря на гласность и перестройку, вдруг почему-то перестал печатать этот материал, ограничившись ответами только на первые два вопроса. Причем, без объяснения причин.)

Давайте, предположим, что комиссия Покровского – фикция, уловка Сталина. Генералы, сами боясь расправы, лжесвидетельствовали, а товарищи из компетентных органов им подсказывали, КАК надо отвечать. В результате сложилась картина вины высшего командования в срыве приведения войск в боевую готовность перед войной, а за это грех не расстрелять.

Но как тогда быть с донесением командующего Балтийским флотом в адрес командующих Прибалтийским и Ленинградским округам, начальнику погранвойск:

«Части КБФ с 19.06.41г. приведены в боевую готовность по плану № 2, развернуты НП, усилена патрульная служба в устье Финского залива и Ирбенского пролива.

Командующий КБФ Вице-адмирал Трибуц. 20 июня 1941 г.»

Это копия реальной телеграммы, переданной Трибуцем соединениям, взаимодействующим с БФ. Он всего лишь выполнил приказ вышестоящего начальника и не знал, что через 11 лет будет работать какая-то комиссия.

Как быть с показаниями в трибунале начальника связи Западного округа генерала Григорьева (л.д. № 79, том 4):

«Член суда т. Орлов: «Вы дали такие показания: «…Выезжая из Минска, мне командир полка связи доложил, что отдел хим. войск не разрешил ему взять боевыепротивогазы из НЗ, арт. отдел округа не разрешил ему взять патроны из НЗ… а обозно-вещевой отдел не разрешил взять из НЗ полевые кухни».

Таким образом, даже днем 18 июня довольствующие отделы штаба не были ориентированы, что война близка… И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность».

Слова Григорьева неопровержимо доказывают, что указание Генерального штаба от 18 июня о переводе войск в боевую готовность было. (Напомню, следствие и суд над командованием Западного округа проводились с 6 по 21 июля 1941 г.)

Как быть с воспоминаниями простых солдат и младших офицеров, которые указывали на выдвижение их частей за несколько дней до 22 июня?

И потом, десятки генералов вряд ли могли, не сговариваясь, врать, лжесвидетельствовать, оговаривать своих боевых товарищей. Да и отвечали они не в застенках НКВД, а в своих кабинетах. Скорее всего, они написали правду, которая и без подтасовки подтверждала преступную халатность (в лучшем случае) больших военачальников накануне войны.

Потому и прекратили печатать ответы в «Военно-историческом журнале», т. к. они доказывали не только и не столько вину Сталина в трагедии 41-го. А инициатору открытия архивов – члену Политбюро ЦК КПСС Яковлеву, вдруг резко ставшему либералом, этого не надо было. Ведь любой «либерал» твердо знает: во всем виноват Сталин, а если в чем-то не виноват, все равно говори, что виноват. А если у Сталина есть, не дай бог, очевидные успехи и достижения, то просто молчи о них.

Вот и исчезла, как ненужная и вредная для либерального мозга, информация о пяти вопросах и ответах на них. Сделать это было несложно, так как исчезли и директивы (скорее всего еще при Хрущеве), на основании которых войска двигались к границе. Движение войск было, а директив и приказов о начале их выдвижения в архивах нет.

Ради объективности надо заметить, что Жуков в своих «Воспоминаниях» все-таки упомянул о массовом выдвижении войск к границе. Но ему пришлось при этом продемонстрировать чудеса изворотливости. Вот как он это преподнес:

«Нарком С.К. Тимошенко рекомендовал командующим войсками округов проводить тактические учения соединений в сторону государственной границы, с тем, чтобы подтянуть войска поближе к районам развертывания по планам прикрытия.

Эта рекомендация наркома обороны проводилась в жизнь округами с одной существенной оговоркой: в движении не принимала участие значительная часть артиллерии. Дело в том, что дивизионная, корпусная и зенитная артиллерия в начале 1941 г. еще не проходила полигонных боевых стрельб и не была подготовлена для решения боевых задач. Поэтому командующие округами приняли решение направить часть артиллерии на полигоны для отстрела».

Когда читаешь ТАКОЕ, становится неудобно за заслуженного маршала. Ведь он же прекрасно понимал, что его книгу будут читать не только далекие от воинской службы обыватели, но и профессиональные военные. А этим воякам будет непонятно, как это – «нарком рекомендовал»? Может, он еще и умолял тех командующих, которые не сразу согласились?

А если даже и «рекомендовал», то почему им, а не начальнику Генштаба, непосредственно отвечающему за организацию учений такого масштаба? Считал Жукова и весь Генштаб пустым местом и поэтому обращался к командующим округами напрямую?

В любом случае, такие рекомендации оформляются каким-то письменным указанием: директивой, телеграммой, приказом об изменении утвержденного плана боевой подготовки на год и тому подобным.

Если вдуматься, что написал маршал, то получается следующая картина.

Наивно верящий Гитлеру Сталин не позволял привести войска в боевую готовность и выдвинуть их к границе. Но стране повезло, что у нее был такой нарком, который, предвидя непоправимое и не сумев убедить упрямого Сталина, все-таки нашел остроумный выход. Он посоветовал командующим округами изобразить проведение учений и как бы невзначай подвести войска к границе. Но брать на себя ответственность за это почему-то не стал, не дав никаких письменных указаний. А командующие округами все дружно решили ему подыграть, потому что тоже любили Родину, как и находчивый нарком. Только в отличие от него, они ответственности не испугались (а может, глупенькие, не понимали, что их ждет за такую самодеятельность).

Гражданских читателей этот, почти что детективный, сюжет вполне может убедить, ведь они уверены, что военные всегда возят с собой полный боекомплект снарядов, патронов, гранат и всего, что нужно для войны. И даже выдвигаясь на учения, они тащат за собой десятки тонн взрывоопасного боезапаса. Так, на всякий случай.

Но кадровые военные, знающие, что во время учений боезапас хранится на складах и в войска не выдается, засомневаются, а зачем в угрожаемый период выдвигаться к границе без снарядов и патронов? Ведь это очень похоже на подставу войск, которые могут оказаться в чистом поле перед напавшим противником совершенно безоружными.

Кроме того, товарищ Жуков прекрасно знал, что в СССР, как, собственно, в любом государстве, осуществлялся постоянный контроль за своими вооруженными силами. История научила, что иногда войска могут применяться не по своему прямому предназначению. Например, для смены власти…

Поэтому система контроля за войсками построена так, чтобы оперативно выявить несанкционированное передвижение войск. Помимо самоконтроля силами военных, обязательно существуют и другие каналы. В войсках были те, кто сотрудничал с НКВД (сексоты), следовательно, о странном выдвижении нескольких сотен тысяч вооруженных людей Берия узнал бы уже через несколько часов. Кроме того, комиссары, представлявшие собой особую касту, замыкавшуюся не на наркома обороны, а на ЦК ВКП(б), помимо воспитательной функции, выполняли и контролирующую. Они бы тоже стали докладывать по команде, заволновавшись, чего это вдруг их соединения потянулись к границе?

Поэтому передвинуть такое огромное количество войск тайно от руководства страны было просто невозможно. Это могло производиться только официально, только после согласования со Сталиным и только на основании письменных указаний (но никак не рекомендаций, и тем более устных). Считаю, что здесь Жуков написал неправду…

Предлагаю обратить особое внимание, на КОГО он возложил ответственность за оставленную на полигонах артиллерию – «… командующие округами приняли решение направить часть артиллерии на полигоны для отстрела». Получается, что Жуков сам ответил на вопрос № 4 комиссии Покровского. Но дальше мы познакомимся с воспоминаниями других генералов, называющих совсем иных инициаторов невозвращения артиллерии в свои части. Похоже, Жуков здесь переложил ответственность с себя на других. Причем он прекрасно знал, что опровергнуть его будет некому, так как к моменту выхода «Воспоминаний» в 1969 г., не было в живых всех трех командующих западными округами накануне войны: