Текст книги "Наблюдатель"

– Извините… я не программист, – робко сказал Витя, когда на экране вновь возникло error, – я студент… Мне нужно время, чтобы разобраться

– Всем трудно, – вонзилось шило, и полицейский еще на сантиметр приблизился к нему, – мне трудно, но я стою, как видите, хотя мне жмут ботинки и на улице жара. И я поверил бы вам, – возвысил он голос, – в части поиска причин для оправдания собственной лени, если бы не знал, кто вы такой.

Это казалось невероятным, но фальцет перешел на более высокую ноту.

– Я не понимаю…

– Обычное преступление! – взлетел к мрачному потолку тенор и разнесся по комнате. – Но менее тяжелое, чем то, которое вы совершаете. Вы не просто некомпетентны, вы наслаждаетесь вредом, который наносите.

Полицейский устремил похожий на сосиску палец в лицо Виктору.

– Я скажу, кто вы, – сказал он, наклонившись, так что Витя с удивлением ощутил тонкий аромат туалетной воды.

Пендраковский смотрел в пол, не пытаясь скрывать охватившего его страха.

Майор Самсонов, очевидно, привыкший к такой реакции, не обращал на это внимания. Его фальцет сменился свистящим полушепотом.

– Вы можете называть себя кем угодно, – продолжил он, склонив над ним необъятный торс, – но не пытайтесь обманывать. Вы преступник. Причем талантливый преступник, от природы. Но не тот, которого уважают другие преступники. Вы преступник самой жалкой категории. Вы знаете, как с такими как вы, поступают сотрудники полиции?

Пендраковский смотрел на ноги амура. Начищенные до блеска туфли отражали свет дневных ламп унылой диспетчерской. Вес тяжелого тела равномерно распределен на слоноподобные ноги. Где-то в глубине сознания плавали обрывки воспоминаний из теории права: «Преступник… Вред… Разве это не суд решает?»

– Знаю, – неожиданно сказал Пендраковский, и удивление на секунду промелькнуло в поросячьем взгляде.

Полицейский амур ошибся – Витя все-таки был студентом. К восьмой сессии он имел только одну четверку – по психологии. Развернувшись на крутящемся табурете, он открыл папку Димона. «Хлам, так и есть». Файлы drivers лежали в самом низу. За спиной раздавалось свистящее дыхание. «Должно быть, их этому специально обучают», – подумал Пендраковский и нажал Еnter. В окошке плеера появилось размытое изображение. Есть.

– Отматывайте на тринадцать ноль-ноль.

Пендраковский быстро выполнил команду.

На экране возник пустой салон автобуса. Меняющийся за окнами пейзаж говорил о том, что автобус двигался.

– Ускорьте!

В салоне автобуса появился человек в рваной футболке и быстро, как в фильмах с Чарли Чаплином, прошел в конец, уселся на сиденье, поднял ладони к лицу и закрыл глаза.

– А теперь найдите момент, когда он вышел.

Вите захотелось сказать «Есть» или даже «Есть, сэр» – что-то в этом роде. Причем, к собственному удивлению, это было вполне искренним желанием.

Эпизод 11

Черный внедорожник «Порше Кайен», мигнув ксеноновыми фарами, прогнал с пути «Мерседес» и со скоростью болида выстрелил до следующей преграды – «Хонды Аккорд», парящей в первом ряду. Сейранов откинулся в кресле, оставив на руле могучую руку.

– Что думаешь, Стас?

Гуров, оскалившись, тер выбритый подбородок.

– Может все-таки, попросишь шефа убрать его?

– Если его уберут, то только из группы, – Сейранов ударил по клаксону, и «Хонда», вильнув, уступила ряд, – он останется в деле или получит свою группу, что еще хуже. Чем он не угодил тебе?

– Ты смеешься?

– Я про твое чутье.

– Мне показалось странным его, мм… появление.

– Обычная клоунада.

– Да, но какой в этом смысл?

– А какой смысл ходить на гей-парады, Стас? Ты не перегибаешь с этими смыслами? Иногда дурак – это просто дурак. Или как там Фрейд говорил про сигары?

– Я не думаю, что он дурак, больше, похож на того, кто занимается не своим делом.

– Кто же он, по-твоему? Особист?

Гуров задумался.

– Нет.

– Нет?

– Вообще похож на мозгоклюя из воспитательного…

Сейранов засмеялся.

– А ведь точно! Но… это не все, а?

– Возможно.

Сейранов бросил на напарника задумчивый взгляд и посмотрел на дорогу.

– Я поговорю с шефом насчет него.

Гуров достал телефон.

– Андрей звонит.

Сейранов улыбнулся, услышав знакомый фальцет. Даже сквозь динамик этот странный голос действовал на него умиротворяюще.

– Ну что?

– Он вышел из леса.

Улыбка Сейранова стала шире, он надавил на педаль, и стрелка спидометра преодолела значение сто тридцать.

Эпизод 12

Бигль по кличке Малыш ощущал тысячи разных запахов – от кисловатого разнотравья, смешанного с перезрелой антоновкой, до жареного мяса из шашлычной в Измайловском парке, приправленного миазмами разлагающегося трупа крысы в ливневом стоке у автовокзала. Но в данную минуту его интересовал только один запах – специфический букет, состоявший из частиц шоколада, кожи, перца и человеческого пота.

Запах сгущался, но пес уже замедлил бег. Тишина надвинулась внезапно, окутала белые ивы и древовидные караганы. Небо потемнело, в воздухе теперь доминировал запах пыли, сквозь который пробивался какой-то новый, незнакомый запах. Малыш приподнял морду, оскалился во флеменской улыбке. Голос хозяина звал чаще, но раздавался он уже совсем далеко. Мелькнув белым лбом, бигль нырнул в зелень и, ведя носом, устремился вперед, торпедой рассекая травяное море.

Через минуту он выбежал на небольшой луг, посреди которого возвышалась заброшенная беседка. За ветвями стремительно чернели остатки дня. Умолкли птицы и насекомые.

На шерсть упала теплая капля. Следом еще одна. Малыш замер. Если бы не подрагивающие ноздри, его можно было принять за небольшую статую.

Когда прогремел первый раскат, и вспыхнувшая над кронами молния осветила беседку, пес увидел его. Высокий человек лежал на лавке, поджав ноги, лицо его прикрывала газета.

Малыш дернул ушами, и пролез под скамейкой. Теперь он хорошо видел высокого человека – тот лежал без движения, прикрывшись газетой, длинная рука свисала, касаясь истлевшего пола. Пес подошел ближе. Он знал, что делать – острый нюх никогда не подводил его. Шершавый язык коснулся горячей кожи. Сейчас человек с седыми усами проснется, закашляет сухим смехом, а затем откроет сумку, и Малыш получит то, ради чего решился оставить хозяина. Но человек не засмеялся. Гадюкой взметнулась длинная рука, ухватив Малыша за шею. Раскрытая газета съехала на пол, и бигль с ужасом посмотрел в незнакомое лицо.

Ему казалось, что он продолжает бодрствовать и тот кошмар, который видит во сне, происходит в реальности. Где-то высоко, за десятком межэтажных плит, ревел штормовой ветер, а во тьме по соседству бродили огромные травоядные животные, в результате мутации получившие разум, в тысячу раз превосходивший человеческий. Вместе с разумом они обрели и некую непостижимую ему цель, для которой он служил средством. Скрыться от них – невозможно, интеллектуальная и физическая борьба была бессмысленна. Он бежал по каменному тоннелю, испытывая ужас, который бывает только в кошмарных снах, и чьи-то умные фасеточные глаза наблюдали за ним – то сверху, то сбоку, то спереди маячила их яркая желтизна. Он знал, что не уйдет от этих глаз, но продолжал бежать. Все его мысли и движения были давно изучены и предсказаны. Какая-то дьявольски долгая эволюция отделяла его от этих созданий.

Но вдруг что-то произошло – фасеточные глаза стали меркнуть и уменьшаться, раздалось блеяние, ужас ослабил хватку, болезненный кошмар рассеялся. Из мрака выступили очертания реального мира. Он проснулся. Вернее, что-то разбудило его. Что-то шершавое.

Собака заскулила, и он перехватил ее за ошейник. Она была редкой породы – гладкая короткая шерсть переливалась в тусклом свете. Животное заскулило громче, пытаясь освободиться. Игорь поставил его на пол, пес тотчас сорвался с места. Когти заскрежетали по дереву, и через пару секунд, до ушей долетел шелест мокрой травы.

Короткий сон не принес облегчения. Голову камнем тянуло вниз. Он закрыл лицо ладонями, вслушиваясь в дробь дождя над головой. Несколько крупных капель попали на шею и спину, заставив вздрогнуть и оглянуться. Его окружала стена ливня, но дождь не избавлял от духоты, раскаленный воздух будто отяжелел.

Солнце, судя по бледному разливу за тучами, только что скрылось за горизонтом. Сам того не замечая, он завалился на бок, но вдруг встрепенулся, сделав усилие, сел прямо. Мутный невидящий взгляд уставился в пространство перед собой.

Достал смартфон. На дисплее 21:22. Помедлив, Игорь провел пальцем, и коснулся иконки «Google Chrome». Прямоугольник экрана несколько секунд отражался в чернеющих зрачках.

– Двое застрелены, – почти беззвучно прошептал он, вскакивая и принимаясь растирать грудь, будто у него заболело сердце.

Застрелены… Перед глазами возник яркий образ. Неужели это все, что осталось?

Он видел его последний раз восемнадцать часов назад, в тот момент, когда машину подбросило на бордюре. Оглянулся и увидел.

Уперев руки в перила, Игорь смотрел в темную траву. Перед ним пролетала жизнь, из которой выхватывались фрагменты, связанные с братом.

Он не замечал, что ливень прекратился, и ночная мгла опустилась на парк, он видел все тот же мрачный лес. Ничего нового – мир все так же враждебен. Только на этот раз он противостоит ему в одиночку. Сможет ли он продолжать? Есть ли теперь в этом смысл? Игорь представил одинокие полустанки в ночи, среди бескрайних заснеженных полей, по которым бродит гудящий ветер, волнуя замерзшие сорняки.

Сукин сын!

Прокуренный голос заставил очнуться. Игорь видел брата, будто тот стоял перед ним: костистое лицо, колючий взгляд… Глаза его заблестели, он встал, через силу улыбнулся и запустил окурок в мокрую траву. Снопы искр вспыхнули и потухли, так же быстро, как его внезапная улыбка.

Хватит разводить сопли, сказал ему прокуренный голос и оказался прав. Как всегда.

Никакой цели, никаких надежд. Ясно одно – бежать из Москвы, во что бы то ни стало. Но это не так просто, если у тебя нет документов, а твою рожу, крупным планом снятую шестнадцатимегапиксельной камерой, видел каждый полицейский, заступивший сегодня в наряд.

Он сел на скамейку, закинул ногу на ногу, достал смартфон и включил навигатор. Красный треугольник приземлился посреди обширной зеленой зоны. Большими пальцами Игорь увеличил масштаб, и на экране появились трамвайные рельсы, дорога, квадрат кафе, автомойка и схематичное изображение колеса обозрения. На севере пестрело скопление эмблем с буквой «А». Автобусная станция. Скорее всего, небольшой автовокзал возле метро. Он попробовал представить гаишника, досматривающего пассажирский автобус, и подумал, что это не такая уж плохая идея – купить билет на рейсовый автобус. Ведь для этого не требуется паспорт. А если удастся миновать границу города, то к утру он сумеет добраться до Питера. Конечно, опасность можно встретить повсюду, но, как говорил Вадим, – приходит время, когда пора засунуть внутренний диалог куда подальше.

Установив в навигаторе конечный пункт, он подхватил рюкзак и покинул беседку.

Эпизод 13

Лысенко спрятал наручные часы под рукав. До конца смены восемь минут, но он успеет еще разок обойти территорию. Конечно, особого смысла в этом нет, но чем занять оставшиеся минуты, как не прогулкой совмещенной с исполнением служебных обязанностей? Машинально проверив застежку на кобуре, он двинулся вдоль желтой каменной стены в сторону торгового центра.

Лысенко не спешил – при росте чуть выше ста девяноста и ширине плеч, как у Владимира Кличко, это выглядело бы странным. Рубашка слегка жмет в плечах, но в остальном новая форма, созданная известным дизайнером, сидит, словно влитая. Все-таки есть что-то положительное в реформе полиции. Определенно есть. Старший сержант Лысенко в этом не сомневался.

Он давно привык, что некоторые мужчины, завидев его высокую, облаченную в полицейскую форму фигуру, норовили куда-нибудь свернуть. Поначалу это удивляло, забавляло и порой приводило к глупым ситуациям – до тех пор, пока сотрудник воспитательного отдела не вызвал его на беседу, в ходе которой, помимо вопросов о том, где он живет, что ест на завтрак и как зовут его соседей по коммуналке, сотрудник не сообщил о некоторых любопытных исследованиях Института судебной психиатрии.

Лысенко воспринял новую информацию как шутку, но когда сотрудник на прощание пожимал ему руку, то вдруг вспомнил, что за сорок минут беседы майор-воспитатель ни разу не улыбнулся. С тех пор Лысенко научился расставлять приоритеты по-новому, и уже через месяц это принесло свои плоды.

Вспоминая об этом, старший сержант уже около минуты краем глаза наблюдал за худым мужчиной в клетчатой рубашке, устало бредущим в редкой толпе. Благодаря медленной походке, ему не пришлось поворачивать голову, чтобы хорошо рассмотреть внешность сутулого доходяги и определить цель его пути. Мужчина присоединился к потоку запоздалых пассажиров, спешащих от «Партизанской» к автовокзалу. Узкое плечо его резала лямка увесистого рюкзака. Он почти поравнялся с торговыми рядами, когда Лысенко заметил в ярком стекле павильона обращенный на себя быстрый затравленный взгляд.

Мириады горящих окон гостиничного комплекса «Альфа» освещали площадку размером примерно двести на триста квадратных метров. Походившие на скалы корпуса вперемешку с торговыми павильонами занимали две трети периметра автовокзала.

Укрывшись от света под раскидистой кроной дуба, Игорь грыз фильтр истлевшей сигареты, поглядывая в дальний угол площадки, где темнели два исполинских «Сканиа». В его кармане лежал билет на автобус до Павловского Посада.

Когда один из автобусов, моргнув фарами, поплыл в его сторону и хаотичная толпа у остановки, поражая быстротой самоорганизации, трансформировалась в очередь, Игорь выбросил окурок и в пятый раз оглянулся на пустынную дорогу между парком и автостанцией. Он был уверен – опасность, ставшая причиной заработавшего радара – где-то там.

Понимание, что ничего не выйдет, пришло, еще раньше, когда он покупал билет, минут десять назад. С тех пор уверенность в этом только нарастала. Сейчас «внутренний радар» сигналил вовсю, и его никак нельзя было списать на нервное напряжение. При мысли о побеге и очередных блужданиях по лесу становилось тошно, но еще хуже становилось от мысли о возможном повторении судьбы Вадима.

Он переместил взгляд на киоск с надписью «Печать», пробежался по торговым рядам, оглядел будку охранника перед шлагбаумом – ничего необычного на первый взгляд. Затем повернулся и снова оглядел павильоны, потом аптеку, за ней небольшой торговый центр в форме цилиндра, наконец, просканировал стоянку такси, гостиницу и вновь повернулся к дороге. Круг замкнулся – и опять ничего.

Автобус подплыл к очереди и первые пассажиры, поднявшись по крутой лестнице, исчезли в темноте салона. Игорь удержал себя от очередной попытки оглянуться. Все и так понятно. И даже пальцы дрожат. А вот и стальной привкус. Но что теперь? А теперь поздно!

Инстинктивное желание побежать заставило дернуться. Он удержался и посмотрел в сторону парка, оценивая расстояние. Не так уж и далеко: всего-то пересечь пустынную дорогу – и вот он, парк. Может, ему повезет, и он сумеет сбить их с толку? На какое-то время.

Очередь стремительно сокращалась. Игорь обреченно побрел к автобусу, издали разглядывая его необычную футуристическую форму, и внезапно в его голове выстроилась простая и стройная картина ближайшего будущего. Составленная чьей-то расчетливой логикой, она была столь очевидна, что ему оставалось только хлопнуть себя по лбу. Автобус. Гениально и просто. Ему позволят сесть в автобус. Конечно.

Его сутулая фигура, похожая на тень, бесшумно замкнула конец очереди. Двое подростков, стоявших впереди, даже не заметили его – один из них бросил окурок, который угодил Игорю в грудь и, отскочив, растаял в темноте. Секунды шли, хаос в голове нарастал. Конечно, в запасе оставалась эта дурацкая идея – пуститься напролом, в парк. Вот только вряд ли те, кто устроил ему эту ловушку, не предусмотрели подобной реакции с его стороны. Спасительный мрак обманчив… да и новую гонку он вряд ли выдержит.

В очереди осталось всего три человека. Толстый мужчина, сжимая между пальцами бутылку «Балтики» и шаурму, другой рукой хлопал себя по карманам. Игорь смотрел, как из-за толстой шеи ритмично двигались щеки – толстяк искал билет и жевал одновременно. Интересно, когда он захочет отлить, то попросит водителя остановиться или отольет прямо в бутылку, которую затем оставит под сиденьем?

Игорь медленно повернул голову направо. Все это время они вели себя осторожно. Не допустили ни малейшего повода обнаружить себя. Похоже, работает кто-то профессиональный. С чертовой завидной выдержкой, которой ему всегда не хватало. Но они не учли одного фактора – просто не могли о нем знать.

Он повернул голову налево, наигранно зевая, – до парка каких-то семьдесят-восемьдесят метров. Когда-то он неплохо бегал стометровки. Правда, это было давно и вряд ли теперь имело какой-то смысл. Густые кроны раскачивались, как живые, пугающая темнота за ними казалась уже не такой спасительной.

– Ваш билет.

Голос, видимо, обращался к нему, но Игорь сделал вид, что не слышит. Он оглянулся в последний раз. Торговые ряды опустели. Стеклянный фасад закрытого центра тускло и размыто отражал свет окон «Альфы». Площадка и стоянка такси обезлюдели.

Охотник знает: главное – терпение. Только так, а не иначе можно дождаться момента, когда жертва попадет в ловушку. В самый ответственный момент легче всего сорваться, дать осечку. Для этого надо всего лишь обладать хорошей выдержкой…

Будка охранника. На двери замок.

…но хороший охотник понимает и то, что у жертвы есть все основания вести себя осторожно и предусмотрительно. Особенно если жертва знает, что объявлен план «Сирена».

Крупная широкоплечая фигура в голубой рубашке скрылась за киоском с надписью «Печать».

– Ваш билет, – повторил контролер.

Сколько секунд у него есть, пока голубая рубашка не покажется вновь? Три? Пять? Он надеялся на большее.

Эпизод 14

Понедельник, 15 августа

– Знаете, почему ваш бизнес обречен? – жилистый мужчина, сверкнув идеальной лысиной, устремил длинный палец к потолку, – Ни ложь, ни реклама, ни новые кредиты не помогут вам. Ничто не поможет. Кроме одного.

Закончить мысль ему не удалось – на другом конце отключились, но мужчину это не смутило – положив телефон на салфетку, он улыбнулся девушке, сидящей напротив.

– Извините, Таня.

Девушка не ответила. Выражение ее лица изменилось пятнадцать минут назад, и хотя Мочульский всё понял намного раньше, укола раздражения избежать не удалось.

– Мне пора, я и так задержалась, – сказала она, выдержав еще минуту.

«Всё как обычно» – подумал Мочульский.

Она ни разу не взглянула на него, пока выбиралась из-за столика. Он поигрывал тонким смартфоном, удерживая большим и указательным пальцами, улыбка на тонких губах растеряла остатки искренности.

– Здесь, кстати, отличные десерты…

Снова молчание.

«Не слишком красива, вот чутье и дало сбой. Большой нос, фигура на троечку, характер… А всё-таки другие сдавались раньше».

– Я действительно спешу, Леонид.

Он вздрогнул, услышав собственное имя. Ему вдруг навязчиво показалась, что она читает его мысли.

– Вы… обязательно закажите десерт. Вам нужны силы, вы же спортсмен.

«Тренер, а не спортсмен».

– Я провожу вас.

– О нет, не стоит! – оживилась она, и впервые за последние полчаса удостоила ответным взглядом. В темных глазах испуг смешивался с отвращением.

«Это всего лишь штука, детка. Всего лишь шутка».

Она ушла, оставив холодный шлейф. Он давно не получал от них ничего, кроме этого шлейфа. Угловатый силуэт, напомнивший ворону, почти сразу мелькнул за окном – она и впрямь спешила. Спешила покинуть его.

Мочульский откинулся на спинку стула и посмотрел в окно. Тесные тротуары с трудом вмещали потоки москвичей и туристов, заблудившихся в поисках дешевых закусочных. Пятницкая улица, как всегда в это время дня, превратилась застойный канал дорогого железа. Сплав фантазий и технологических вершин западной цивилизации. По радио говорили, что кризис избавит Москву от пробок, но, похоже, избавил только от части гастарбайтеров.

На фоне старинного особнячка по тротуару, шел сутулый бородатый человек с длинными волосами, собранными на макушке в хвост, как у индейца. Худой фрик со всклоченной бородой и потухшим взглядом – обычное дело для окрестностей Третьяковки. Фрик явно что-то искал, что-то вынюхивал. Наверное, высматривал к кому бы пристать, чтобы развезти на водку или наркотики. Мочульский не любил бомжей и всякого рода бродяг. Странно, что он вообще обратил на него внимание.

Улыбка Мочульского завяла, но не исчезла, придав ему выражение некоторой блаженности. Оплатив счет, он вышел из ресторана, и, привычно жалея о потраченных впустую деньгах, пружинистой походкой направился в сторону метро.

По понедельникам он проводил тренировки на Бабушкинской, в небольшом полуподвале, оборудованном под спортивный зал. Слишком рано, но ничего не оставалось, как отправиться туда. Впрочем, сегодня он будет единственным тренером и возможно удастся…

Мочульский по привычке отогнал опасную мысль, но теплая волна приятной дрожью успела прокатиться по телу. В конце концов, разве он не заслужил небольшую компенсацию? Сегодняшняя неудача, вопреки ожиданиям оказалась довольно болезненной, и нет ничего плохого, чтобы гармонизировать свое состояние. Гармонизировать – так он это называл. Ему нравилось это слово.

Спускаясь по ступеням эскалатора, он пропустил вперед спешившую блондинку, как бы невзначай ударившую его сумочкой, и оглянулся. Он так и не понял, зачем это сделал. Наверху, в колонне стоявших справа мелькнула знакомая бородатая физиономия и, будто мираж, растворилась в толпе.

Мочульский замер. Фитнесс-трекер на запястье издал два коротких писка. Он обладал устойчивой нервной системой. Психиатры отнесли бы ее к сильной инертной, и первая реакция на раздражитель была вполне предсказуемой. Проблема была в другом и Мочульский об этом знал – у него не было ни единого повода стать объектом преследования, кроме…

«Ерунда какая-то», – подумал Мочульский, продолжив спуск. Двигаясь через толпу по вестибюлю Третьяковской, он лихорадочно соображал. Слежка? Непрофессиональная, безусловно. Он где-то читал, что профессионала можно вычислить, если резко обернуться и пойти ему навстречу. Дилетант попытается скрыться, а профессионал пройдет, как ни в чем не бывало и исчезнет. Навсегда. Его сменит другой. Но что, что это даст ему?

Дойдя до конца платформы, Мочульский перебрал в памяти все свои знакомства и неудачные романы.

Исключено. Кто угодно, но только не он. Что же тогда? Работа? Прошлое?

Из темноты тоннеля, с оглушающим ревом вырвался поезд.

Он наморщил лоб. Все знают его как порядочного человека. Никаких долгов, никаких краж, никакого обмана. Значит, остается только…

«Нет, нет и нет!»

Двери открылись прямо перед ним.

– Вы заходите?

Невозможно. Он был осторожен. Как мог быть осторожен только он.

– Мужчина…

– Да-да.

Память, снова и снова возвращала его в тот снежный вечер во Владимире, два года назад, когда единственный раз в жизни он потерял голову, и действие, начинавшееся безобидно выплеснулось в… Трудно сказать во что оно выплеснулось. Это можно было назвать кошмаром, если бы не тот, вгоняющий в дрожь экстаз… Он не знал природу этого явления, но догадывался, что оно являлось частью той его сущности, которую улавливали в нем все эти татьяны и маргариты – женщины в возрасте от тридцати, считавшие, что им не повезло в жизни.

Интересно, где этот тип? Едет в соседнем вагоне? Жалкий доходяга.

Мочульский был не из тех, кто легко теряет контроль над собой. С виду равнодушный уверенный в себе мужчина флегматично разглядывал рекламу новостроек в Измайлово, временами бросая короткие нейтральные взгляды на пассажиров. Мочульский анализировал. Сравнивал, сопоставлял и делал выводы.

«Очевидно, что тип с хвостом – дилетант или сумасшедший. Одно из двух. И почти наверняка – тупой муж, одной из тех дур, с которыми он вел переписку».

Это было единственным разумным ответом, и Мочульский окончательно взял себя в руки. Все сомнения рассеялись, и на место растерянности тут же пришло негодование. Какого хрена, он вообще позволяет себе следить за ним? В конце концов, Мочульский не какой-нибудь подонок. Хотя… Надо давать людям шанс. Он просто разберется, расставит все точки над «i», и объяснит, что не стоит следить за Мочульским. Объяснять он умеет. Это его конек. Он улыбнулся про себя, ощущая, как кровь наполняется здоровой мужской агрессией.

Двери вагона открылись на очередной станции, замелькали лица людей – серые, сонные. Ни одной улыбки или живого взгляда. Еще бы – понедельник, лица обитателей метро наполняются жизнью только к концу рабочей недели. Он посмотрел в лицо брюнетке с короткой стрижкой и пробежался по ее фигуре.

Спустя полчаса, когда Мочульский выходил из метро план был готов. Уверенной походкой он направился вдоль торгового центра, рассекая встречный поток. Через пару минут перешел на край тротуара ближе к проезжей части, и продолжил движение в сторону Яузы. Дойдя до первого перекрестка, свернул направо, остановился и, не удержавшись (оглядываться он себе не позволял) поднес к глазам выключенный дисплей смартфона, пытаясь увидеть преследователя в отражении. Ничего не обнаружив, кроме неба и силуэтов зданий, он направился по пешеходной дорожке, уводившей в глубину парка и дальше вниз, к реке.

На первой попавшейся тропинке, Мочульский свернул и скрылся в зарослях кустарника. Теперь оставалось только ждать.

Минуты через три, Мочульский увидел его. Несколько коренастый, но исхудавший мужчина с обтянутыми бледной кожей скулами, и сосредоточенным взглядом, походивший на воинственно настроенного представителя Свидетелей Иеговых. Он раздвинул ветки и, вытянув шею, сурово посмотрел вниз – туда, где сверкали мутные волны Яузы, а затем торопливо направился по тропинке. Притаившегося за кустами тренера он не заметил. Дилетант – успел подумать Мочульский, глянув сверху вниз на немытые черные волосы, собранные в диковинный хвост.

Мочульский не стал терять времени. Решительность – главное свойство бойца. Сколько раз он повторял это на тренировках. Выскочив из-за куста и, пользуясь эффектом неожиданности, Мочульский набросился на незнакомца, произведя классический захват, с заломом руки за спину. Бомж издал короткий вопль.

Мочульский тяжело задышал, ожидая, что бомж закричит, но тот молчал. Тогда он поднял захваченную руку выше и произнес тоном, которым начинал тренировки:

– Говори!

Вместо слов раздался тихий щелчок, похожий на клацанье.

Мочульский подумал, что сподручнее опрокинуть бомжа на землю, чтобы зафиксировать обе руки – мало ли что, но вдруг понял, что слишком долго соображает – сильная боль обожгла колено, и тотчас внизу сверкнул короткий клинок с хищными зубьями.

– Твою мать! – крикнул Мочульский, за годы тренерской карьеры ни разу не сталкивавшийся с вооруженным противником и сразу допустил вторую ошибку – инстинктивно, как источник опасности, оттолкнул бомжа.

Перед глазами возникло бледное лицо с черным безумным взглядом, и Мочульский моментально все понял – «это» не ошибка.

В руке незнакомец сжимал странное орудие – походившее на крюк изогнутое вовнутрь лезвие с серрейторной заточкой в виде зубьев пилы.

Мочульский ощутил, как джинсы ниже колена становятся тяжелее, жжение усиливалось. Мужчина протянул к его лицу руку, так что красное от крови лезвие почти коснулось его лица. Тренер отпрянул, ощущая подступивший приступ паники.

– Боишься?

– Что ты сделал с моей ногой?!

Незнакомец судорожно дернул плечом, поморщился и сделал усилие, чтобы остановить неконтролируемую судорогу, затем снова протянул крюк-пилу к лицу Мочульского.

Мочульский поморщился и сделал судорожный вдох. Его разум потерял контроль над телом.

– Иди к черту! Что… что тебе нужно?!

Он обнаружил, что говорить спокойно не может, слова вылетали в форме крика, ему будто не хватало воздуха.

– Горьковское шоссе, – произнес незнакомец, и Мочульский впервые заметил, как эта несуразная внешность и зловоние дисгармонирует с тихим, но четким голосом. Такие голоса он слышал в Павловской обители и в одной еврейской школе, в которой подрабатывал пять лет назад. Взгляд, однако, перечеркивал все эти странные ассоциации. Этот взгляд он знал лучше голоса. Такой взгляд он видел в зеркале, после «вспышек». Мертвые зоны сознания.

Страшное лезвие вновь возникло перед глазами.

– Это произошло случайно… Не по моей вине… – проговорил Мочульский словно против собственной воли.

– Что-о?

– Я был пьян. Нет…

Лицо бомжа изменилось. И без того худое, оно стало удлиняться. Челюсть опустилась, глаза увеличились в размерах, но ненадолго – он быстро взял себя в руки.

– Что ты сделал с ней? – спросил он, и на лице Мочульского отразилось искреннее удивление.

– Что? С кем?

– Что ты сделал с ней? – повторил незнакомец громче и по дрогнувшему голосу, Мочульский понял, что в конце туннеля забрезжил свет.

– С кем – с ней?

Годы тренерской работы прошли не зря – пока сознание пребывало в смятении, голос, зазвучал ровно, словно работал автономно. Еще немного искреннего недоумения и немного напускного страха.

Продолжая пристально следить за Мочульским, незнакомец достал что-то из заднего кармана, и развернул перед его лицом изрядно помятую фотографию девушки с золотистыми кудрявыми волосами.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – выдохнул Мочульский, – ничего с ней и вообще с кем-то я сделать не мог.

Незнакомец выглядел озадаченным. Определенно настал его черед терять уверенность.

– Ты сказал…

– Исключено, – отмел Мочульский, – я стукнул машину возле «Бахетле» на Горьковском, было дело. Правда было оно весной, но никаких девушек я не трогал и трогать не мог, – продолжал Мочульский, наклоняясь к порезанной ноге, – уж кто-кто, но чтобы Мочульский обидел женщину – это исключено. Это подтвердят все, кто меня знает. Ты… сильно порезал мне ногу…

– Посмотри на меня.

Мочульский разогнулся и с удивлением обнаружил, что одержимость в немигающем взгляде исчезла. Но то, что пришло ей на смену казалось еще ужаснее.

Эпизод 15

Японская еда и полицейский «Кольт». Отличное завершение дня. Спасительные мысли крутились в голове с утра, помогая отвлечься. Роллы, выстроенные аккуратными рядами на деревянных подставках, дымящиеся гёдза, и тающие димсамы на листьях бамбука. Их можно есть не спеша, прерываясь только на то, чтобы налить из пузатого графина русской золотой.

Две крепкие сигареты «Мальборо» он выкурит одну за другой, после того, как расплатится по счету и выйдет на пустынную ночную Пятницкую. Ну а потом… Потом достанет сверкающий в неярком фонарном свете тяжелый полицейский кольт, приложит к виску и… От удовольствия он даже прикрыл глаза. Отличное завершение вечера. На пластиковой «Мастеркард» оставалось семнадцать тысяч рублей, в кармане – пол-пачки «Мальборо». Одна проблема – «Кольт» существовал только в воображении. Наверное, на родине «Кольта» достать его не проблема – просто заходишь в магазин, и выкладываешь на прилавок пару-тройку помятых сотен.