Текст книги "Суворов с нами. Слово"

ГОРЬКО!

На околице села

Песни да частушки —

Нынче Нюрка отдала

Ленку за Ванюшку.

Бобылихою жила

Мать с сорок второго,

Потерявши мужика

Где-то под Ростовом.

Не вернулся Епифан

Со страды кровавой,

А скончался он от ран,

Рухнувши в канаву.

Пуля-дура на бегу

Срезала героя,

Он упал лицом к врагу,

Истекая кровью.

Жизнь из воина ушла,

И потухли очи,

Он не знал, что родила

Нюрка ему дочку.

Душу выплакав до дна,

Стала мать вдовицей

И к другому не смогла

Сердцем прилепиться.

Так и годы пронеслись,

Трудно, незаметно,

Взмыл в космическую высь

Юра на ракете.

Но летал-то он вчера,

Нынче у народа

Песни, пляски до утра,

Прятки, хороводы.

И поздравим, и нальём

Полные стаканы —

Нынче замуж отдаём

Дочку Епифана!

Приложившись к образу»,

Мать беззвучно плачет

И горючую слезу

Под ладошкой прячет:

«Расставанье – не беда,

И таков обычай,

Улетает из гнезда

Наша доня птичкой.

Потрудилась я сполна,

Трудно было очень,

Поднимала я одна

И страну, и дочку.

Всласть изведавши беду,

Выла я от боли

И варила лебеду

На воде без соли.

Я, зарок тебе храня,

Выплакала очи,

Ты прости за всё меня,

Епифан Григорьич!»

РЕЧКА ЧЁКА

Как же, братцы, мне не «чёкать»,

Если это «чё» в крови —

Я провёл на речке Чёке

Годы детские свои.

Из таёжного далёка,

Из болотной стороны

Прибежала речка Чёка

В мою память, в мои сны.

И узка, и неказиста,

Но я краше – не видал,

Я в её водице чистой

Своё детство отмывал.

С посиневшими губами,

Беспортошный натурал,

Я часами с пацанами

Из неё не вылезал.

Как же мне теперь не «чёкать»,

Когда бурною весной

Приходила ко мне Чёка

Огородами домой!

И я помню, как дивился

Ледоходу на реке,

Пряник – бабушкин гостинец

Зажимая в кулаке.

До сих пор я помню чётко,

Как же было хорошо!

Я прекрасней нашей Чёки

В жизни речки не нашёл.

ВОИН

А я бегу по улице,

Прутом машу берёзовым,

Не прут, а сабля острая —

Всё сносит на пути.

Шарахаются курицы

От воина серьёзного

Немаленького возраста

Лет около пяти.

Со смелостью отчаянной

И с уличною выучкой

Своей ручонкой голою

Крапиву я крушу:

Сейчас спасу Чапаева,

В атаке Щорса выручу

И раненую голову

Ему перевяжу.

Ах, детство босоногое,

В обносках и не сытое,

На деревенской улице

Осталось ты в пыли.

Иду своей дорогою

С героями забытыми,

Но сабля моя ту’пится,

И наши не пришли…

ПЕРВЫЕ ШТАНЫ

От первого крика

До крайнего вздоха

Стихов в моих книгах

Про детство немного.

Но греют мне сердце

В любую погоду

Бесштанное детство,

Несытые годы.

Я жизнь в лопухах

Начинал за игрою,

Мальчишка в штанах

Деревенского кроя.

Штаны эти сшила

Мне мать из холстины

И вещи учила

Беречь хворостиной.

Внушала, что нужно

Следить за штанами,

Когда мы «войнушку»

Начнём с пацанами!

Да разве герою

Штанишки надолго,

Когда за спиною

Из палки винтовка?

И сабля из ивы,

Из репы граната,

Когда я, счастливый,

Пристроюсь к ребятам?

Я буду «за наших»,

Поведайте мамке,

Что сгинул бесстрашно

В штанишках на лямке!

НА КОНЕ

Мне в детстве дедушка из пня

Лихого выстругал коня,

Раскрасив в яблоки бока,

Уздечку сшил из ремешка.

И сделал саблю из лозы,

Чтоб мог отбиться от козы,

Коза уже четыре дня

Глаз положила на меня.

Я от подарка онемел,

В седло взлетел, и горд, и смел:

«Держись, коза, ужо тебе!

Иду в атаку, быть беде!»

И зашипел в испуге гусь,

Подначил дедушка: «Не трусь!»

И я аллюром полетел,

А дед вдогонку засвистел.

С тех пор я и иду на вы,

Седой не прячу головы,

Как прежде, сабелька звенит,

Лошадка скачет, дед свистит.

А станет туго, знаю я,

Прискачут верные друзья,

Поднимут сабли наголо,

И станет на душе светло.

За наше детство в лопухах

И за заплатки на штанах,

За то, чтобы доплыл Чапай,

По полной, гады, получай!

Спасибо, дед, за скакуна,

За то, что выжила страна,

За то, что сабельку вручил,

За правду биться научил!

КАЛАЧИ

Какие бабушка в печи

Пекла на праздник калачи!

Потом, в теченье жизни всей,

Я не видал еды вкусней.

Хоть калачи, хоть пироги

Из ситной, сеяной муки

Нечасты были в те поры

Для деревенской детворы.

Лишь десять мирных лет прошло,

И, управляясь тяжело

С нуждой, оставленной войной,

Деревня ела хлеб ржаной.

И мы, последыши войны,

Как кукушата, голодны,

По буеракам босиком

Носились со ржаным куском.

А белый хлеб вкусней всего

На Троицу и Рождество —

Пекла нам баба Параскева

Калачики мучицы белой.

На Пасху были куличи

Из дедом топленой печи,

И яйца, крашеные луком,

И мёда блюдечко для внуков.

Послевоенный разносол

Не утруждал семейный стол,

Но помнит детская рука

Горбушку с кружкой молока.

Тогда мы жили небогато,

Но сохраняет память свято —

Калач у бабушки в избе

Вкуснее был любых безе!

ЦЕПИ КОВАНЫ

Вот и кончился день,

Он так быстро прошёл,

Дом мой спрятался в тень,

Стало так хорошо!

Отпустила жара

Нас из потной руки,

Собралась детвора

Поиграть взапуски».

Так и я выбегал

С чёрным варом во рту,

Наиграться мечтал

В городки и в лапту,

В штандер, в чику, в войну,

В прятки и в ручеёк —

Я в игру ни одну

Наиграться не мог.

То с водою к отцу,

То коси лебеду,

То на стрижку овцу

Отведи в поводу.

Или в стойле скреби,

Или грядки полей,

То крапиву руби

Секачом для свиней.

Мать подсыплет муки

И зальёт кипятком…

Где мои взапуски,

Казаки с ручейком?

Строгим был мой отец,

Но работать умел,

И не мог я, малец,

Переделать всех дел.

И тогда я бросал

Лебеду и курей

И тайком убегал

В лопухи до друзей.

А отцовский ремень

Кибальчишем терпел,

Мой характер-кремень

Под ремнём лишь твердел.

Вспомню детство своё,

Сев в тени на пенёк,

Я всю жизнь, пацаньё,

Наиграться не мог.

Суетись, детвора,

Бегай, прячься, бросай,

А настанет пора —

Жизни не проиграй…

СВИДАНИЕ

А я в лодке лежу,

Речка плещется сонная,

Неотрывно гляжу

Молча в небо бездонное.

Разбитной мальчуган,

Лет двенадцать – не более,

Уплываю в туман,

Растворяясь в безмолвии.

Прибежал я сюда

На свидание с Чёкою —

На рассвете вода

В речке ласково-тёплая.

Я пять лет не был здесь,

Дом родители продали,

Я измучился весь

В этом каменном городе.

Ни реки под окном,

Где купались мы сутками,

Ни моих пацанов

С самодельными луками.

У песчаной косы

Мы дрожащей компанией

Выжимали трусы,

Посинев от купания.

Я приехал вчера

С мамой к берегу отчему,

Дотерпел до утра,

На перине ворочаясь.

И на речку ушёл,

Лёг в лодчонку дощатую —

Стало так хорошо,

Всех перин замечательней!

И журчала вода,

Будто я тихо жалуюсь,

Как тянула сюда

Меня Родина малая…

БЕРЕГ ДЕТСТВА

Край кувшинок и лилий,

Царство сонной реки,

Берегами своими

Лечишь ты от тоски.

Я к тебе через годы

Возвратился, как гость,

Опустил в твои воды

С медной денежкой горсть.

Для всего у природы

Есть свой смысл и срок —

Утекли мои годы,

Как водичка, в песок.

В воду солнце упало

И сияет на дне,

Много лет не хватало

Чуда этого мне.

Не хватало заботы,

Мама с папой – ау!

В поседевшем сиротстве

Много лет я живу.

Не вернётся былое,

Не проснётся родня,

А душа сладко ноет,

Память детства храня.

В плоскодонной лодчонке

Я скольжу по реке,

Белобрысый мальчонка

С удилишком в руке.

Я плыву прямо в небо

И не знаю забот,

Я счастливее не был,

Разменяв пятый год…

БЕЖАЛ БРОДЯГА

Пока писал я о судьбе,

О внутренней гармонии,

Вдруг вспомнил, как играл в избе

Мой дядя на гармонии.

Он так растягивал меха,

Аж стёкла в окнах дзенькали,

Летели звонкие «верха»

Над спящей деревенькою.

Надрывно вторили басы

Трагической мелодии,

И даже старые часы

В такт стали тикать вроде бы.

Бродяга с каторги бежал

Тропой звериной узкою…

Мне дядя душу в клочья рвал

Стариной песней русскою.

Лежал покойник на столе,

Огарок в блюдце плавился.

Ещё не ведали в селе,

Что дедушка представился.

Ах, каторжанская страна,

Ах, лагерная Отчина,

Готова ты воздать сполна

Напильником заточенным!

И я, затихнув на печи,

Глядел глазами сонными,

Как собирают в путь в ночи

Былого заключённого.

В бушлате ещё лагерно»м

Молчит и не шевелится —

Вернулся дед в полста шестом,

Но не прожил и месяца.

И я, пяти неполных лет,

Всё помню без изъятия,

Как уходил из жизни дед

Под слёзы и проклятия.

И только дядя Тимофей

Не матерился горестно,

А рвал гармонией своей

Нам души вкупе с совестью.

Бродяга вышел на Байкал

И в бочке плыть наладился…

Я горше песни не слыхал

С тех пор, как дед представился.

Поёт родная сторона,

Сегодня песни разные,

Но вот судьба её видна

Лишь в этих песнях каторжных.

«Умру, в чужой земле зароют,

Заплачет маменька моя» —

В стране меняются герои,

Но песен их не знаю я…

КОЛБАСА

В Сибирской дальней стороне,

В патриархальной тишине,

Раздвинув избами леса,

Стоит деревня Колбаса.

За нею только три названья —

Узас, Шагирка, Чебурда

И всё. Болота Васюганья,

В которых сгинешь без следа.

А в ту болотную могилу,

В кочкарник, в топи и на гнус

Пригнал в конце 20-х сгинуть

Этапы Сталинский Союз.

За несвершённые грехи

И от станка, и от сохи,

В болото, в гниль и в непогоду

Сослала власть врагов народа.

И обживала болота»

Полста восьмая босота»,

А я по выселкам ходил,

Но только кости находил.

Я ясно помню их землянки

Среди болота на полянке,

Кривую вышку на пригорке,

Кресты и сгнившие опорки.

У тех заброшенных могил

Я с дядей Тимофеем был,

Чернику ел, играл с собакой,

А он ходил – и молча плакал…

Такая, братцы, Колбаса

И топонимика такая —

В костях болота и леса,

Но кто о том кошмаре знает?

И, что паскуднее всего,

Ведь мы не знаем ничего

О тех невинных, кто без счёта

На Васюганских сгнил болотах.

И только дядя Тимофей

Всё понимал, за всех молился

И горькой памятью своей

Со мной, мальчишкой, поделился.

ОЛАДУШКИ

Испеки мне, матушка,

Аржаных оладушек,

Дай медка на блюдечке,

Рядышком присядь.

Мне, сказать по совести,

Даже думать боязно,

Что могли не свидеться

Мы с тобою, мать!

И не прячь с поспешностью

Руки огрубевшие,

Губы задрожавшие

Фартуком прикрой.

Битый и дураченный,

Сединою траченый,

Твой старшой одумался

И пришёл домой.

Домик-то наш старенький

Растерял все ставенки,

Наклонился-съёжился

Без мужской руки.

И деревня бывшая,

Без войны погибшая —

Здесь в ней горе мыкают

Бабы, старики.

Хороши оладушки!

Ты присядь-ка рядышком,

Вспомни годы славные —

Голод и войну.

Вот тогда ты верила

Сталину и Берии

И трудом немереным

Ты спасла страну.

А теперь ты заново

Кинута-обманута,

Пенсию убогую

Прячешь в образах.

Ты прости, пожалуйста,

Этот век безжалостный,

Что осталась в старости

Снова на бобах.

Съел оладьи пышные,

И медка гречишного

Не осталось в блюдечке

С голубой каймой.

Жить теперь мне рядышком

С постаревшей матушкой,

И вдвоём управимся

Мы с любой нуждой.

ДЕРЕВНЯ ШАГИРКА

Квадраты в зарослях крапивы

На месте изб, амбаров, бань…

Сюда давно меня манило

Приехать в утреннюю рань.

И душу выпустить на волю,

И воздух, словно спирт, втянуть,

Давясь непрошеной слезою,

Здесь своё детство помянуть.

За сорок лет седые ивы

Шагнули в речку далеко,

Вода в ней плещется уныло

На берег детства моего.

Молчат забытые могилы,

Погост зарос и одичал,

Лежат здесь труженики тыла

Без орденов и кумача.

В чём жили – в том и хоронили,

Неглубоко и под звезду,

И самогонку, морщась, пили,

Чтоб утром снова в борозду».

С темна и до» темна работа,

Когда и кони не идут,

И если я хоть помню что-то,

Так это тяжкий сельский труд.

Без бюллетеней и отгулов,

Без выходных и отпусков,

Когда упрямо сжаты скулы

У семижильных мужиков.

Здесь солона земля от пота,

Вода горька от вдовьих слёз,

Меня проститься и «пофотать»

Мой сродный брат сюда привёз.

Здесь, у пустого сеновала,

Начало всех моих дорог,

Здесь повитуха завязала

Суровой ниткой мой пупок.

Здесь нарекли и окрестили,

И дали тюрю с молоком,

Случалось, что за дело били,

И не за дело – но потом!

Спасибо бате, в разведбате

К Победе рвался он, как мог,

Я после той великой даты

Родился лет через пяток.

Не голодал, но не был сытым,

В штанишках бабушкиных рук

Имел я саблю из ракиты

И из лозины гибкой лук.

Из конопли свистели стрелы,

Из конской гривы – тетива,

Как все мальчишки, рос пострелом,

Я в этот мир вступив едва.

И этот мир теперь разрушен.

Деревни нет, лишь лопухи,

Топорща на тропинках уши,

Их раздувают, как мехи.

Стою. Молчу. Слова глотаю,

Как распоследний лиходей —

Осталась Родина большая

Без малой родины моей!

Тебя больной душой объемлю

Я до последнего столба,

Бесперспективная деревня

И беспросветная судьба.

ОСЕНЬ ПРИШЛА

Как умным быть, а не казаться,

Какие тут секреты есть?

Как щекотливых тем касаться

И не затронуть чью-то честь?

Как не смолчать при виде фальши,

Как доброту сменить на злость,

Когда заходит ложь всё дальше,

Пронзая нашу жизнь насквозь?

Как утвердиться прочно в вере

И, приняв Бога бытиё,

Каким аршином веру мерить,

Взыскуя истинность её?

Как для судьбы неумолимой

Мне путь устроить обходной,

Чтоб пролетало горе мимо,

Меня минуя стороной?

Как сохранить в душе надежду,

Что «завтра» лучше, чем «вчера»,

Что пьяный Ельцын, сонный Брежнев

Уже не значат ни х… ра,

Что даже сам жестокий бичо,

Великий Коба всех времён,

Уже из нашей жизни вычтен

И безвозвратно удалён?

Как отобрать у смерти друга,

Как мне обжаловать закон,

Что чередуются по кругу

И жизнь, и смерть, и явь, и сон?

На все досужие вопросы

Ответить мне не суждено,

С утра под дождь стучится осень

Сырыми пальцами в окно.

Ах, осень, осень – дочь печали,

Сестра разлуки, мать тоски,

Ведь что-то в жизни означают

С дерев опавшие листки?

Ведь что-то значит увяданье

Под шёпот мелкого дождя,

Как обещанье расставанья,

Что отменить уже нельзя?

Стекают струи по окошку

На подоконник, ну и пусть!

С утра взгрустнулось мне немножко,

Но не ущербна эта грусть.

Не тяжела тоска такая

И не мучительна печаль,

А за окном лежит без края,

Дождём умытая, родная,

Неописуемая даль.

И в эту даль душа стремится,

Устав от праведных трудов,

Желая там уединиться

От подлецов и дураков.

Своё ещё возьмёт природа,

Пока вот так в окно гляжу:

Душа рванётся на свободу —

И я её не удержу…

ПРОСЬБА

Владимиру Сергеевичу

Соловьёву посвящается

Я понимаю, что грешу,

Что не пряма моя дорога,

Но перед сном всегда прошу

Хоть малой милости у Бога.

Прошу я, в общем-то, чуток,

Я с малолетства жадным не был —

Прошу, чтоб дал всесильный Бог

На каждый день любви и хлеба.

Всё остальное – ерунда,

Счета, машины и коттеджи,

Всё это сгинет без следа,

Едва закроешь свои вежды.

Меня учила в детстве мать

Встречать людей не по одёжке

И по потребности желать,

И черпать ложкой понемножку.

Учила бабушка меня

Приметам, знакам и поверьям

И, с домовым завет храня,

Гостинчик оставлять под дверью.

Был батя фронтовик у нас,

Учил хоть редко он, но чётко,

Терпеть, не хныкать, целить в глаз,

А бить до крови и в охотку.

Дед, «козью ножку» подпалив,

Под дым почти что паровозный

Учил читать, кто наследил

В лесу заснеженном морозном.

Учили все всю жизнь меня,

А я всю жизнь у всех учился,

Мечтала вся моя родня,

Чтоб я в начальники пробился.

И говорила моя мать,

Меня приметив с первой книжкой:

«Смотри, отец, в неполных пять

Осилил грамоту сынишка».

Но не пошли уроки впрок

Ни мамы с бабушкой, ни деда —

Не вышел умный паренёк

Ни в прокуроры, ни в полпреды.

Лишь наставления отца

Пришлись и во время, и к месту —

Всегда я дрался до конца,

До крови, весело и честно.

Поклон моим учителям

На их заброшенных кладби’щах,

Иду к отеческим гробам

Богатый духом, скарбом нищий.

Присевши в тень на старый пень

Под деревенским звонким небом,

Прошу в дары на каждый день

Глоток любви и крошку хлеба.

ВРЕМЯ ПОЭТОВ

Осень – время поэтов,

Если есть таковые

На просторах Рунета

И в глубинке России.

Если есть ещё люди,

Кто с упорством суровым

В череде серых буден

Ищет верное слово.

Осень – время поэтов

И дерзаний бессонных,

А для дачников – лето,

И весна для влюблённых.

У заплаканных окон,

Распростившихся с летом,

Заповедные строки

Дарит осень поэтам.

Небогата на краски,

В ароматах не очень,

Как негромкая сказка,

Ненавязчива осень.

Что-то шепчет невнятно,

Зазывает несмело

И поёт непонятно,

И мани’т неумело.

Её образы в тенях,

Её взгляд затуманен,

Ничего не подменит,

Никогда не обманет.

Я в признании этом

Сомневаюсь всё меньше:

Осень – время поэтов

И покинутых женщин…

КЛЁН ОСЕННИЙ

В переплетенье голых веток

Читаю письмена судьбы,

Пытаясь отыскать ответы

На все «возможно» и «кабы».

Сронив листву, сырые ветви,

Как иероглифы, сплелись,

И я, читая знаки эти,

Понять свою пытаюсь жизнь.

И оценить всё по «феншую»,

Благодаря и «инь», и «ян»

За то, что прожил жизнь большую

Почти что сыт, частично пьян.

А дождик сыпет мелким ситом

На клён, поникший за окном,

От непогоды не прикрытый

Хотя бы фиговым листком.

Мы с ним похожи, словно братья,

До нервов мы обнажены,

В преддверье ледяных объятий

В одну печаль погружены…

ДОЖДЬ В ИЮНЕ

Дождь по крыше барабанит,

В будку спряталась собака,

Вошь в кармане на аркане,

На сберкнижке кот наплакал.

Не туда пути я правил,

Настроение в миноре,

Кто-то адрес мне оставил

Неприличный на заборе.

Не пойду туда, однако,

Да видал я эти шутки!

Моя верная собака

Подмигнула мне из будки.

Барабанит дождь по крыше

И стекает по окошку,

За стеной скребутся мыши,

Спит раскормленная кошка.

Как всё чинно – благородно

В расписании природы,

На дома и огороды

Изливает небо воды!

В уголочке не пенёчке

Под ритмичный звон дождливый

Мне взгрустнулось, но не очень —

Слишком мир вокруг красивый!

ЗИМА

Зима, зима, укрой печали,

Укутай грусть в свои снега,

Умчи меня в седые дали,

Чтоб не осталось и следа.

Законопать мне слух пургою,

Глаза метелью замети,

Чтоб моё сердце ретиво»е

Остыло в трепетной груди.

Упрячь, зима, меня в сугробе

От пересудов и обид,

Чтоб я услышал, как о Боге

Звезда с звездою говорит.

И что с того, что по полгода

Ты холодна, как смерть сама?

Как добрый лекарь для природы,

Моя красавица – зима…

ОСЕНЬ

Ну, что ты, осень, застеснялась?

Коль вышли сроки – приходи,

Омой с нас знойную усталость,

Неси обильные дожди.

Пускай водою в этом разе

Дороги торные зальёт,

Не убоится русский грязи

И всюду тропочку найдёт.

Устали мы от суховеев

И от жары усохли мы,

И листья мёртвые с деревьев

Укрыли кладбище травы.

Теплом насытилась природа

И приготовилась ко сну,

Чтоб, отдохнув, через полгода

Встречать красавицу-весну.

Уже и солнце виснет в небе

И не торопится в зенит,

Оно с восходом явно медлит

И в тучи спрятаться спешит.

Склады трещат от урожая,

И норы полнятся зерном,

Природа осень уважает,

Нам посылая на прокорм.

Мы заготовили припасы,

Купили тёплые штаны,

Встречаем осень без опаски,

Как квартирмейстера зимы.

Твоих дождей не убоимся,

Ах, осень, мокрая судьба!

Не может лето вечно длиться,

Мы ждём тебя, вступай в права.

ОСЕННИЙ ДОЖДЬ

Ну, вот и первый дождь осенний,

И затяжной, и обложной,

Журчит вода по крыше в сенях

В каком-то метре надо мной.

Сижу, курю, смотрю в окошко

Сквозь призму влажного стекла:

Ещё б чуть-чуть, ещё б немножко —

Не все управлены дела.

А, впрочем, есть свои пределы

Строгать и красить, и копать —

Есть лето, чтобы дело делать,

И осень, чтобы отдыхать.

Вот посижу, душой остыну,

Дождусь, чтоб малость рассвело,

Пойду, поставлю свечку сыну

И напишу друзьям письмо.

Им расскажу, что лето было

На удивление сухим,

Но вот сегодня всё залило

Дождём осенним проливным.

Ах, этот грустный плач осенний,

В звенящей утренней тиши,

Он, словно ангельская песня,

Для натрудившейся души.

САНОЧКИ

Пойду, пожалуюсь зиме,

Что осень не уходит —

Снежку лежать пора вполне

Уже на огороде.

Неделя, как мину’л Покров

Приметою старинной —

Мир окружающий готов

Для снежной пелерины.

Но осень, как из бочки, льёт,

Мешает листья с грязью —

Никак зима к нам не придёт

Грязищей непролазной.

И я с размокшею душой

В сыром углу мечтаю,

Как утром снеговик большой

С внучатами скатаю.

Иди, зима, бери ключи,

Вступай в права наследства

И подари огонь в печи

И саночки из детства.

ДОЖДАЛСЯ СНЕГА

Ну, вот, дождался – выпал снег,

Какой-то мелкий и невзрачный,

Мне намекающий на грех,

Как простыня на ложе брачном.

Уже измята, белизну

И свежесть за ночь потеряла,

А чтобы спрятать грязь одну,

Простынки этой слишком мало.

И весь окрестный окоём

Един в желании своём —

Пред тем, как отойти ко сну

И, грезя снами, ждать весну,

Укрыться снежным одеялом.

Ну, вот, дождался – выпал снег,

Но уж какой-то он никчёмный,

И если бы не детский смех —

Я счастлив не был нипочём бы.

И всё же – минула пора

Тоски зелёной, жидкой грязи,

Всё, что тревожило вчера,

Сегодня насмешит лишь разве,

А смех и снег друг друга стоят,

И шебутная детвора

В просторах нашего двора

Сегодня с раннего утра

Свой новый мир из снега строит.

ЖИЗНЬ НА ЦЕПИ

Пот струится горячий

Из-под шапки на лоб —

Я у будки собачьей

Зачищаю сугроб.

Я отвык от лопаты,

Но нельзя отступать,

Для хозяйки лохматой

Нужно «дом» откопать.

Из сеней не желает

Выходить этот зверь

И за мной наблюдает

В приоткрытую дверь.

Примостилась у щёлки,

Хоть скульптуру лепи,

Моя модница с чёлкой,

Топ-модель на цепи.

Носом тычется в руку,

Будто хочет сказать:

Может другом быть сука,

Если косточку дать.

Не охотник, не воин,

Не элитных кровей,

Она дружбы достойна

Службой верной своей.

Пусть наград ей не дали,

Без комфорта жильё —

Не заменят медали

Нрав весёлый её.

Я сугроб докидаю,

Чисто вымету двор,

И пойдём, погуляем

Мы вдвоём за забор.

Будем бегать снаружи,

Как сайгаки в степи,

О свободе не тужит

Тот, кто рос на цепи.

Нету доли счастливей,

Чем собачье житьё,

Хотя метра четыре

Вся свобода её!

Но хозяйская миска

И тепла, и полна,

Нет ненужного риска,

И не гложет вина.

Эх, собачка, собачка,

Нету правды в ногах,

Посидим, посудачим

О житейских делах.

Как и ты, между прочим,

Словно пьяный каприз,

Я прожил на цепочке

Бестолковую жизнь.

А цепочка по жизни —

Небольшая цена

За горячую пищу

И стаканчик вина.

Жизнь казалась мне вечной,

Рядом были друзья,

И свободу беспечно

Ограничивал я.

И гремела цепочка

За спиной по камням,

И грешил я нарочно,

Бестолков и упрям.

Кот ума мне наплакал,

Но пожадничал кот, —

Косоротый оракул,

Я транжирил и тот.

А теперь видят очи,

Да силёнок в обрез, —

Всё короче цепочка,

Всё скромней интерес…