Текст книги "Времена и сроки. Книга первая. Очерки онтологической психологии"

Вот только теперь мы сможем описать энергийные состояния. Ибо мы теперь уже знаем, что они 1) всегда синергийны и 2) переменчивы, текучи.

1. Первое типологическое личностное состояние – состояние обывателя.

При описании этого типологического состояния нам необходимо будет говорить о сознательном снижении личностного тонуса, стремлении к сублимации ответственности. Главная характеристика – сознательное (вольное) формирование качества дебелости своего естества. То, о чем говорили святые, когда употребляли выражение «душа упала на плоть». Энергийные токи как из благодатной сферы, так и из бездны «застревают» в рыхлой и тугоподвижной душевной «почве».

Вспомним нашу русскую классику. А.С. Пушкин так писал о Дмитрии Ларине.

 
Покойно жизнь его катилась;
Под вечер иногда сходилась
Соседей добрая семья,
Нецеремонные друзья,
И потужить, и позлословить,
И посмеяться кой о чем.
Проходит время; между тем
Прикажут Ольге чай готовить,
Там ужин, там и спать пора,
И гости едут со двора.
 
 
Они хранили в жизни мирной
Привычки милой старины;
У них на масленице жирной
Водились русские блины;
Два раза в год они говели;
Любили круглые качели,
Подблюдны песни, хоровод;
В день Троицын, когда народ,
Зевая слушает молебен,
Умильно на пучок зари
Они роняли слезки три;
Им квас как воздух был потребен
И за столом у них гостям
Носили блюда по чинам.
И так они старели оба.
И отворились наконец
Перед супругом двери гроба,
И новый он принял венец.
Он умер в час перед обедом,
Оплаканный своим соседом,
Детьми и верною женой…[27]27
  А.С. Пушкин. «Евгений Онегин», гл. 2.—Собр. соч. в 10-ти томах. М. 1974. Т. 4.


[Закрыть]
 

Вот это может быть исчерпывающе: умереть «в час перед обедом». Сам «временной график» жизни осознается через плоть. Уже пора обедать – и вдруг на тебе (!) – смерть с косой пришла! А жаль, как вкусно можно было опять откушать.

Сейчас формой убийства времени жизни (недаром есть выражение: «не знаю, как убить время»)являются многочасовые телевизионные бдения. Это происходит через заимствование чужой жизни, чужих новостей и сюжетов. Здесь мы должны различать выражения «посмотреть телевизионную передачу» и «жить у телевизора» или «через телевизор». Глубинно обыватель убежден, что драмы, трагедии и праздники – могут быть только чужими: это у Пугачевой, у Мейсона есть жизнь. А что же я! А где же моя само-деятельность и творчество?!

2. Второе типологическое состояние – камикадзе.

Термин «камикадзе» употребляется, как известно, в отношении человека-смертника. Человек и машина (самолет, торпеда) словно соединяются в одно целое (синергируют) и вместе идут на смерть. Конечно, это образ глубинного соглашения личности с энергиями, силами бездны. Эмоциональный фон камикадзе – отчаянье, особые формы напряжения, обнаженности (крик души), и страдания. Ощущение потери и постоянной уворованности внутреннего содержания, молодости («Я не буду больше молодым»).

Желание не бытия, желание обретения Ничто и вера в Ничто. «Ничто – оно есть» – вера такого смертника.

У В. Высоцкого есть песня «Кони привередливые». Припев этой песни достоин психологического анализа.

 
Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю
Я копей своих нагайкою стегаю, погоняю…
Что-то воздуху мне мало – ветер пью, туман глотаю
Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть!
Но что-то копи мне попались привередливые —
И дожить не успел, мне допеть не успеть.
Я копей напою,
Я куплет допою —
Хоть мгновенье еще постою на краю…
Мы успели: в гости к Богу не бывает опозданий, —
Что ж там ангелы поют такими злыми голосами?! [28]28
  В. Высоцкий. «Я куплет допою». М. 1988. Стр. 63.


[Закрыть]
 

Кони – это и есть сама синергия, где отдана воля, и только иногда для порядка капризы («чуть помедленнее»).

Край – средостение, грань между жизнью, которая буйствует, и бездной, где начинается забвение и умирание.

Воздуху мало – характерный образ. И не только образ, ибо душа действительно как бы задыхается, главным образом оттого, что нарастает ускорение ниспадения в бездну.

Гибельный восторг – за камикадзе: «знаю, что погибаю. Все знаю, лечу в бездну, и в этом отчаянная, шалая радость, вневременье».

Тугая плеть – это и есть воля к смерти, соглашение, ускорение, глубинное решение, главное дело.

Дожить не успел – для В.Высоцкого характерна тема «прерванного полета», состояния, когда человек «не дожил, не долюбил, не докурил последнюю папиросу». Душа чувствует, что может быть совсем рядом, параллельно, ей был уготован органически ее путь. И там не было: «не-до-любил, не-дожил». Там, в другом пространстве, и жизнь была бы моей, и смерть пришла бы для близких и любящих меня людей «рано», а для самого человека и для Бога вовремя, в свое время.

Ангелы поют такими злыми голосами. Злыми голосами поют не ангелы, а демоны…

В гости к Богу – пока чужой для Бога, и не друг Ему, а в лучшем случае только гость у Него.

Всех камикадзе мне очень жалко. Многие из них удивительно одаренные люди, имеющие шанс изменить вектор бытия. Боже упаси, называть камикадзе автора стихов о «конях привередливых». Речь идет лишь о тексте. А душа поэта, поэта выдающегося, в руках Божиих.

3. Подвижник. Наметим характеристики этого третьего синергийного состояния:

– искренность пред Богом и людьми стремится к пределу;

– блаженное неведение своей подлинной духовной меры;

– вхождение в свой, уникальный жизненный темп и ритм;

– лицезрение одновременно сразу двух бездн: бездны собственного падения и бездны милости и любви Божией (формула прей. Силуана Афонского: «Держи голову во аде, но не отчаивайся»);

– стихия покаянной жизни сопрягается с внутренней уязвленностью, с задачей пробиться к внутренней правде;

– ощущение единственности себя в союзе и братстве людей;

– наличие форм сокрытия праведной жизни от людей и мира;

– стремление к целостности и душевной простоте;

– знает, что есть такая форма жизни, как служение, и служит Богу и ближним.

Примерами подвижников являются святые люди – умершие и ныне здравствующие.

4. Четвертый тип – фарисей:

– посвящен в тайны духовной жизни. Знает, что есть Бог, но живет бездной ада души;

– сознательно служит и предан злу;

– тайно (во мраке бездны) пытается сокрыть свою подлость: от себя, от Бога, от людей;

– главная духовная задача: самому не знать о своей подлости;

– главное нравственное качество – лицемерие;

– состоит в глумливо-циничном вопрошании Бога. Бог всегда молчит (молчащий на Кресте Христос);

– отчаялся, но не унывает и поэтому имеет высокий уровень бодрствования;

– ситуативен, внутренне тревожен, так как не знает пути и предчувствует Суд;

– основное сокровенное желание: убить Бога, в том числе и остатки Его в себе.

Пушкинский Сальери до встречи с Моцартом по собственному признанию не знал себя:

 
Кто скажет, чтоб Сальери гордый был
Когда-нибудь завистником презренным,
Змеей, людьми растоптанною, вживе
Песок и пыль грызущею бессильно?
Никто!.. А ныне – сам скажу – я ныне
Завистник. Я завидую; глубоко,
Мучительно завидую. – О небо!
Где ж правота, когда священный дар,
Когда бессмертный гений – не в награду
Любви горящей, самоотверженья,
Трудов, усердия, молений послан —
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?.. О, Моцарт, Моцарт!
 

И чуть позже он называет Моцарта богом, а еще позже – убивает.

 
Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь.
 

Теперь – о миссии Сальери. Он об этом говорит:

 
Я избран, чтоб его остановить.
 

Законный вопрос: кем избран?

Далее знаменитый диалог Моцарт – Сальери:

Моцарт:

 
…гений и злодейство —
две вещи несовместные. Не правда ль?
 

Этот вопрос «Не правда ль?» на самом деле тяжелейший. Ведь «две вещи» – это полюса. Вопрос Моцарта ставит Сальери в точку выбора. В «точку безумия» (О. Мандельштам). Мы, читатели, ждем в ответе Сальери монолога и бурной словесной активности. Но вот оно, ускользающее от ответа лицемерие. Все наши надежды обмануты. Следует краткий, ювелирный уход Сальери:

Сальери:

 
Ты думаешь?
 

(Бросает яд в стакан Моцарта).

 
Ну, пей же…
 

Ответ вопросом на вопрос. И ответ действием, поступком.[29]29
  А.С. Пушкин. «Моцарт и Сальери».—Собр. соч. в 10%ти томах. М. 1974. Т. 4.


[Закрыть]

Мы закончим разговор о фарисействе словами Ф.М. Достоевского: «…если б и был пламень материальный, то воистину обрадовались бы ему… хоть на миг позабылась бы ими страшнейшая сего мука духовная…»

Есть люди, пишет великий русский мистик, для которых ад есть добровольно избранное место. «Бога Живаго без ненависти созерцать не могут». Они «будут гореть в огне гнева своего вечно, жаждать смерти и небытия. Но не получат смерти…»[30]30
  Ф.М. Достоевский. «Братья Карамазовы». – М. 1958. Т. 2, стр. 416–417.


[Закрыть]

Вновь мы возвращаемся к начальному тезису о том, что в отличие от известных типологий (скажем, личностных или типологии нервной деятельности, типологий характера) данное разделение – типология синергийных состояний. Они переменчивы, обратимы, динамичны, имеют свой нравственный радикал.

Мы уже говорили, что страсти есть выражение эмоционально-волевой сферы бездны души. Традиционно христианская традиция выделяет восемь страстей.

Святоотеческая культура выделяет следующие моменты зарождения страсти.

Помысел. Это есть образ или мысль, которые вошли в актуальное поле нашего сознания.

Сочетание. Это как бы «собеседование» нашего ума или сердца с этим образом или мыслью. Собеседование может быть нейтральным, а может быть пристрастным.

Сосложение и пленение. Это разные степени зависимости от образа или мысли. Причем пленение сочетается с желанием (осознанным или нет) получить наслаждение.

Борьба. Это сопротивление со стороны личности тому влиянию, которому она подвергается. Борьба может кончиться победой или поражением. Это зависит от волеизъявления самой личности. А уже сама страсть – это укоренившаяся через длительный навык «вторая природа», греховное движение души.

Это страсть вырастает на почве естественной потребности. Человек становится «рабом чрева». «Страсть эта, – пишет преподобный Иоанн Лествичник, – имея яства перед глазами, подстрекает все пожрать за один раз. В мирянах – корень всех зол сребролюбие, а в монахах – объедение».

Святые отцы Церкви говорят также и об особом состоянии ненасытности, т. е. тогда как объективно человек уже давно сыт, он продолжает поглощать пищу. Объедение теснейшим образом связано с другими страстями: тщеславием, блудом, гневом, отчаяньем.

Всякая страсть есть извращенная добродетель. Объедение – это подмена. Чего? Дело в том, что у подвижников рождается особое состояние ненасытимости благодатью. Обжорство – есть регрессия духовной потребности души, регрессия от духа к плоти.

Аскеза, пост, воздержание – это формы борьбы с объедением. Воздержание рождает привычку к умеренному потреблению пищи. Воздержание и пост рождают также утонченность и духовную восприимчивость души. Воздержание сопряжено с терпением, это особое искусство, ибо важно не «перегнуть палку», не довести душу до изнеможения. Изнеможение рождает раздражительность и гнев.

А объедение рождает лень, расслабленность, малодушие и инфантилизм. Приветствуется путь мудрости – путь средний.

Преподобный Ефрем Сирин пишет: «Сластолюбивый при встрече женщин делается весел и привлекается красотою их… С мужчинами ему скучно; а если увидит женщин, просветляется, бегает взад и вперед…»

Это ироничное высказывание может показаться спорным. Ибо многие мужчины творили, вдохновленные женщинами. Герои совершали подвиги и шли на гибель ради своих возлюбленных. Мы не можем пренебречь этим фактом. Вопрос не в том, чтобы искоренить «души прекрасные порывы», а в очищении этого порыва от похоти. Блуд «базируется» на естественном влечении полов друг к другу, на инстинкте воспроизводства.

Половые отношения – это высота и предел откровения и познания супругов в Боге. Половые отношения – это одновременно низость и осквернение, если они совершаются как ложь, как обман, как измена или обычное распутство. Половые отношения являются тайной. Это есть либо таинство брака, любви и сочетания, либо тайна беззакония. И всякий знает сердцем, к какой тайне он причастен.

Блуд, так же, как и чревоугодие, не имеет своего творческого, позитивного начала. Это искажение, но чего? Половой инстинкт в своем очищенном виде имеет пять основных онтологических жизнетворческих задач.

Первая задача – сохранение рода Homo Sapiens, нас человеков.

Вторая – идея восстановления природной целостности. Вспомним легенду об андрогенах. Мужчина и женщина по легенде – две половинки. Они ищут друг друга.

И само телесное соитие есть физическое восстановление целостности. Плод этого – рождение детей.

Третья задача, связанная с предыдущей, – это преодоление экзистенции одиночества и обособленности через взаимную любовь и откровение в браке.

Четвертая – реализация творческой потенции домостроительства. Всякий человек мистически хочет построить дом, свой дом.

Пятая задача – познание (откровение) противоположного пола. Подлинная установка: в одной женщине – все женщины мира. Ложная установка: чем больше у меня будет женщин, тем больше я насытился ими и познал их (феномен Дон Жуана). Конечный результат ложной установки – уныние, опустошенность, одиночество, психологическая бездомность.

Сребролюбие – широкое понятие. Это пристрастие, фетишизация не только денег, но и различного материального капитала, как сейчас говорят «недвижимости».

Сребролюбие, по мнению преподобного Иоанна Лествичника, «дочь неверия». В качестве предлога сребролюбия душа выставляет всевозможные немощи: приближение старости, внезапность голода и т. д.

Кто имеет покаянный дух и вообще заботится о душе, тот рассматривает материальные блага как средства, а не как цель. Сребролюбие соединяется с гневом и печалью. Святоотеческая культура говорит нам о том, что сребролюбие «корень всех зол». Именно через него происходит ненависть, воровство, зависть, вражда, раздоры, памятозлобие, жестокость, убийства. Высокий духовный пафос изначального стремления личности, извращенного сребролюбием, есть стяжание благодати и украшения себя духовными добродетелями. Богатство само по себе не есть грех. И нищий бывает сребролюбив.

Гнев есть «припоминание сокровенной ненависти», т. е. памятозлобия. Гнев есть желание сделать зло огорчившему. Различные меры проявления гневности: раздражительность, вспыльчивость, ярость.

Вхождение в духовную область безгневия приобретается большим трудом и возникает только при нечувствительности к оскорблениям. Такая нечувствительность не есть равнодушие. Это совершенно иное чувство.

Святые отцы выделяют три этапа на пути к безгневию: «молчание уст при возмущении сердца»; «молчание и тишина в глубинах сердца при поверхностном возмущении души»; «незыблемая тишина» при различных искушениях, несчастьях. Раздражительность и гнев – есть следствия высокого о себе мнения и чванства. Святой Иоанн Лествичник пишет: «Видел я троих, вместе потерпевших бесчестие монахов. Один из них почувствовал оскорбление, но смолчал; другой порадовался за себя, но опечалился за поносившего его; третий же, когда помыслил в своем уме вред ближнего (т. е. его оскорбившего. – Б.Н.) горячие пролил о нем слезы!» [31]31
  Преп. Иоанна Лествица. – Сергиев Посад. 1908. Стр. 27.


[Закрыть]

Сложно помыслить – что могло бы быть «на месте» гнева до грехопадения? Думаю, что порыв любви, порыв чистой, детской и святой души. На месте гнева был порыв жертвенной и чистой души к Богу и к ближнему, ко всякой твари, ко всему живому. Это мы можем наблюдать периодами в себе, когда нас посещает благодать и хочется обнять несентиментально всех и вся.

Как это у поэта:

 
Я люблю всю флору-фауну,—
В сердце нет свободных мест.
 

Святые отцы говорят нам: печаль рождается от внутреннего нежелания терпеть и нести скорби, от глубинного непонимания самой природы жизни, ее сущности. А это есть принципиальная ее (жизни) неоднородность – когда скорби растворяют наши радости и наоборот. «Если кто отвергает от себя праведное, или неправедное обличение, – пишет святой Иоанн Лествичник, – тот отвергается своего спасения… Сын мой, если ты сначала предашь себя терпению бесчестия, то немного будешь трудиться для приобретения блаженного покоя душевного».[32]32
  Там же, стр. 40.


[Закрыть]

Уныние – расслабление души. Оно укореняется в сердце от чрезмерных чувственных удовольствий, от равнодушия (бесчувствия души), от чрезмерных трудов и переутомления.

Отчаяние – это итог тоски, печали, уныния. Отчаяние сопрягается с желанием самоубийства, с прямым богоборчеством, с потерей надежды. Сам состав слова говорит за себя. Чаянье – значит надежда. От чаяние, т. е. прочь от надежды и радости бытия, от творчества и энергии жизни.

Не нам, Господи, не нам,

Но имени Твоему дай славу

(Пс. 113, 9)

«Тщеславие ко всему льнет, – пишет преп. Иоанн Лествичник, – тщеславлюсь, когда пощусь… тщеславлюсь, считая себя мудрым; побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды; но в худые одеваясь, тоже тщеславлюсь; стану говорить, побеждаюсь тщеславием, замолчу, опять так же побежден бываю».[33]33
  Там же, стр. 144.


[Закрыть]

Тщеславие идет вслед тому таланту, который есть у человека. Человек мистически забывает, что талант и муза – это и его достояние, и одновременно Божественное посещение.

Гордость не надо путать с чувством достоинства. Гордыня есть самоистуканство, источник гнева, зависти. От гордости исходит осуждение ближних, самохвальство и властолюбие.

Во всех духовных, глубоких культурах всегда был и есть институт послушания и ученичества. Именно прохождение этого пути смиряет гордыню.

Сам термин «бесстрастие» появился впервые у стоиков и означал скорее «невозмутимость».

Преи. Симеон Новый Богослов настаивает на том, что бесстрастие есть не теоретическое, но опытное переживание. И его не могут переживать большинство людей. Он пишет далее, что много есть святых, но среди них мало бесстрастных. Бесстрастие есть высшая степень святости. «Одно дело смиренно говорить, и другое смиренно мыслить!» – говорит он. Высшей степенью бесстрастия по св. Симеону является абсолютное забвение о скорбях и страданиях в жизни, а также глубинное прощение всем обидчикам.

«Многие скоро получили прощение грехов, – пишет прей. И. Лествичник, – но никто скоро не приобрел бесстрастия…» По св. Иоанну Кассиану бесстрастие невозможно помыслить без чистоты сердца.

Богослов IV века Евагрий Понтийский[34]34
  См. В.Н. Лосский. «Очерк мистического богословия Восточной Церкви». М. 1991.


[Закрыть] говорит о том, что мужественное и последовательное духовное движение приводит в конце концов к бесстрастию. Бесстрастие не есть пассивность, равнодушие или невосприимчивость к чужому горю или страданию ближнего. Бесстрастие есть плод преображенной активной личности. Бесстрастие есть восстановление целостности и гармония между умом и сердцем, между интеллектом, эмоциями и волей.

Человек, достигший совершенства, все больше сознает свое несовершенство.

Бесстрастие нельзя понимать как «засушивание» (С.С. Хоружий) и умертвление чувства, забвение дружбы и любви. Все, что есть в нас даже и недоброго, не подлежит отсечению, но преображению. Вовлечению в область Света.

В нас с детства звучат разные голоса. Больной шизофренией «слышит голоса», клинически здоровый тоже слышит голоса…

О. Мандельштам сказал: «Голос – есть личность».

Голос – это мнение, позиция, высказанная в силе, своим тембром и уникальным эмоционально-волевом качеством. Но голос – это и образ «всего человека», озвученный гештальт облика, который имеет свое место в нашем сердце. Это мой голос. Его не спутаешь. Это первое! Отец Павел Флоренский и Т.А. Флоренская выделяют голоса Собеседника и Двойника, когда говорят о диалоге и монологе. Но мы двинемся чуть дальше и различим голоса вообще. Ибо их гораздо больше.

Второй голос – голос совести, Глас Божий. Я молюсь О том, чтобы он звучал во мне и был различим. Но всегда есть опасность подмены и обмана.[35]35
  Устроение института старчества в Церкви есть способ помощи в обнаружении и научении.


[Закрыть]

Третий голос – голос Другого. Это голос личный: друга, жены, брата, недоброжелателя. Это голос-позиция, голос-мнение. Я как бы слышу его: «Зря ты уезжаешь, я бы на твоем месте остался», или: «Помирись с братом. Хватит вам дуться». Голос Другого «давит» и соблазняет, или, наоборот, поддерживает и окрыляет. Голос живет. Голос Другого нередко и неудобен, и неприятен, но должен быть освоен. Голос – мнение, которое якобы отброшено, на самом деле будет жить, прорастать сорняком. Мужество не отбрасывать голосов всех людей, а «прописывать» и осваивать всякий голос в сердце – одна из самых трудных духовных задач на земле.

Четвертый голос – это голос духовного низа, бездны. Голос «двойника».

 
Тем и страшен невидимый взгляд,
Что его невозможно поймать;
Чуешь ты, но не можешь понять,
Чьи глаза за тобою следят,
 

– писал А.Блок.[36]36
  А. Блок. «Есть игра…». – Собр. соч. в 8-ми томах. М. 1960. Т. 3, стр. 43.


[Закрыть]

Двойник – соглядатай, мучитель, внутренний прилипала. У него как бы своя правда. Он опасен, изворотлив и циничен. Он мнимо служит мне. Осип Мандельштам говорит:

 
И беден тот, кто, сам полуживой,
У тени милостыню просит.[37]37
  О. Мандельштам. «Еще не умерты». – Стихотворения… Стр. 232.


[Закрыть]
 

А.А. Ахматова написала стихотворение, пример диалога. В нем есть и различение, и отбрасывание «чужого» голоса.

 
Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
 
 
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
 
 
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.[38]38
  А. Ахматова. Стихотворения и поэмы. – Л. 1977. Стр. 146.


[Закрыть]
 

Наконец, шестой голос – голос толпы, «молвы людской». Народная стихия способна на геройство и творчество, но она же способна придумывать, «сплетать» лживые домыслы, фискалить и завидовать, злорадствовать, лгать и слепо верить своей же лжи.

Голос молвы, бездушный и безличный. («Кто это тебе сказал?» – «Да никто, все говорят».) Голос молвы досаждает и ранит, обижает и озлобляет, застает врасплох. Он побуждает к оправданию («не виноват я, люди»). Мнение толпы – это плата за добро и искреннее стремление к праведности. Но в каком-то смысле с мнением молвы нельзя не считаться. Это своеобразный штамп и суд.

В пушкинской сказке «О мертвой царевне…» молва начинает и заканчивает историю, фиксирует некие итоги событий. В начале:

 
И молва трезвонить стала:
Дочка царская пропала!
 

А в конце:

 
И трубит уже молва:
Дочка царская жива![39]39
  А.С. Пушкин. «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях». Собр. соч. в 10-ти томах. – М. 1974. Т. 3.


[Закрыть]
 

Поэт советует похвалу и клевету принимать равнодушно. С годами это приходит. Но путь к этому лежит через внутренние слезы, через прохождение скорби – несправедливой и прилюдной обиды – позора – пусть и мнимого.