Текст книги "«…И я увидел другого зверя», или два года в Кремле"

Зашел Анатолий Иванович Лукьянов, почерневший и осунувшийся. Но держался с достоинством. Поскольку ему уже априори составили, corpus de licti он предложил вести заседание председателям палат.

От Лукьянова вымогали ответить: почему он не созвал если не съезд то хотя бы Верховный Совет сразу же после объявления ЧП? Допрашиваемый объяснил, что дата очередной сессии Верховного Совета была согласована заранее, а предыдущий опыт свидетельствует, что депутаты, разбросанные по всему Союзу, вплоть до Средней Азии и Дальнего Востока, все равно не успели бы собраться.

Я не обмолвился, употребив термин «допрашиваемый». Лукьянова таки допрашивали по всей форме, более чем с пристрастием, с оскорблениями личности вплоть до «наперсточник». Чувствовалось, что «барбудос» были кем-то четко проинструктированы в выполнении социального заказа: во что бы то ни стало убедить общественность в том, что Лукьянов – координатор заговора. Помимо проволочки с созывом ВС, его напористо обвиняли в том, что заявление о Союзном договоре предваряло документы гэкачепистов. Помните, я говорил выше, что в первый день так и было, но по настоянию самого Лукьянова его впоследствии отделили от распоряжений ГКЧП? Возникает вопрос: кто же именно таким образом смонтировал подачу материалов?

Теперь уже и школяру ясно: этот кто-то был внедрен в группу «заговорщиков». И он не только информировал команду Бориса Николаевича, паче того, сие лицо и подталкивало восьмерку на «решительное действие», о коем сообщало… в «Белый дом». А там уже под него готовились соответствующие указы, обнародованные сразу же после «победы демократии».

Кто же он, двойник? Поговаривают: возможно В. Крючков. Думаю, что это издержки инерционного мышления: раз главный кэгэбист, следовательно – агент.

Хотя некоторые детали и озадачивали. Откуда, скажем, у Крючкова такая уверенность в том, что, как он заявил после ареста: меня, мол, суд оправдает?

Удивляет и существенная разница указов (от 22. VIII. 91 г.) Горбачева об освобождении от должности В. С. Павлова и В. А. Крючкова.

Касательно первого он звучит так: «В связи с возбуждением Прокуратурой СССР уголовного дела в отношении Павлова В. С. за участие в антиконституционном заговоре Павлов Валентин Сергеевич освобожден от обязанностей премьер-министра СССР».

А по второму – весьма обыденно, чуть ли не как в связи с переходом на другую должность: «Крючков Владимир Александрович освобожден от обязанностей председателя Комитета государственной безопасности».

Не правда ли, весьма настораживающая разница? Но это – внешние признаки, и не исключено, что они кем-то, как и в случае со статьей Лукьянова, специально так выстроены, чтобы «засветить» именно Владимира Александровича.

Может быть, генерал К. Кобец? Похоже, хотя бы потому, что последний был главным заказчиком предприятий, изготовляющих деликатную аппаратуру. Поэтому не исключено, что вся группа могла быть «под колпаком» подслушивания. Подозрение усугубляет сам генерал, заявивший в «Московском комсомольце» за 31 августа: «У меня в сейфе утром 19-го уже лежал отработанный план противодействия путчистам. Он назывался план „Икс“… Мы заранее определили (подчеркнуто мной – Б. О.), какое предприятие что должно нам выделить: где взять железобетонные плиты, где металл и т. д.» Но если и вправду генерал был одним из «посвященных», то все же не он главный. И даже не Шапошников. Они всего лишь исполнители.

Однако то, что двойник был, – не вызывает ни малейшего сомнения. Помните, Михаил Сергеевич, Вашу встречу в парламенте России сразу после возвращения из Фороса? Помните, как Иван Силаев с солдатской прямотой, подняв большой палец, бахвалился: мы, мол, все знали, поскольку там был «наш человек»? Не в отместку ли за расшифровку сей тайны Силаева потихоньку убрали с глаз общественности (иди знай, что он еще выболтает), отправив подальше за кордон?

Двойник, конечно, раньше или позже будет «засвечен». Но вот кто исполнил роль Азефа – это узнать посложнее. Думаю, ни у кого не вызовет сомнения, что в партии, столь длительное время пребывавшей у власти, – в ее верхнем, корпоративном этаже, – не мог не появиться сей зловещий тип.

Чаще всего на эту роль определенные силы прочат одного из Ваших ближайших соратников. Мол, по всем признакам подходит: и по биографии, и по служебным характеристикам, и – главное – по действиям.

Но, Михаилу Сергеевичу, даже имея «семь пядей во лбу», не по плечу было бы за несколько лет развалить такую мощную державу (здесь обойдемся без оценок – хорошая или плохая она, а возьмем лишь принцип), – даже гению не удалось бы содеять этот разгром без… Вас. Хочется того или нет, но пятая колонна так тонко высветила и подставила Вас, что именно Вы в сознании определенной части общественности выглядите отступником всех времен и народов. Согласен я или не согласен, но передаю Вам то, что наличествует.

… Итак, главная задача «барбудос» – сделать Лукьянова координатором неудавшегося «переворота». На прицел было взято сразу два зайца. Убрать Лукьянова как наиболее авторитетного аппаратчика и юриста, а, опорочив его, пришпандорить клеймо «врагов демократии» на реноме всего руководимого им Верховного Совета.

Радикалы спешили, чутко сознавая, что время работает против них Они предугадали, что после шока общественность «догадается», кто на самом деле совершил государственный переворот.

Но как раз спешка и подвела их. Вспомните, Михаил Сергеевич, как на известном «слушании» в Верховном Совете России Вам насильно всучили так называемую «стенограмму» заседания гэкачепистов, составленную, мол, кем-то из «своих» (читай, агентов) и буквально принудили озвучить ее перед телекамерами всего мира. Помните? Думаю, не забыли Вы и то, что среди имен, «поддержавших гэкачепистов», была и фамилия С. Хаджиева, который, как оказалось, вообще не присутствовал на указанном «тайном совете». Да уже один этот факт однозначно свидетельствовал, что мы имеем дело с отъявленными фальсификаторами, если не провокаторами! Следовательно, все другие обвинения и компроматы ельцинской команды стоило подвергнуть сомнению в их правдивости.

Но куда там! Справившись с легким замешательством, вызванным протоколом с Хаджиевым, «защитники Белого дома», даже не извинившись, продолжали по нарастающей диктовать через все каналы массовой информации списки людей, которых они – без суда и следствия! – причислили к заговорщикам. Чтобы как-то смекшировать, что эти списки были заранее заготовлены, «победители» решили задним числом привлечь к их составлению общественность: огласили контактные телефоны, по которым каждый мог сообщить фамилии не только прямых участников, но и сочувствующих гэкачепистам. Однако ощущение наглой безнаказанности – победителей не судят! – в очередной раз подвело радикал-демократов: они раньше времени саморазоблачились. Даже самые крайние – левые и правые – были потрясены: ведь это же призыв к всеобщему, легальному доносительству и стукачеству, на которое не отважился сам Берия!

Эти проколы, начиная с большого пальца Силаева, фальсифицированной стенограммы и кончая призывом к доносительству, насторожил не только парламентариев, но и т. н. простых людей, вследствие чего «победители» начали терять в темпе. А ведь команда «стражей демократии» не в пример гэкачепистам, раскручивала классический переворот: по заранее заготовленным спискам долженствовало арестовать самых видных своих противников, подвести интернированных под статью 64-ю (измена родине), а далее уж – дело техники. «Победители» особые надежды возлагали на всеобщую истерию, при которой можно было бы легко применить даже старый метод «при попытке к бегству». Не исключались и «самоубийства». К этому, например, открытым текстом и прямым силовым давлением склоняли Анатолия Ивановича Лукьянова.

Однако и тут «поборники правового государства» несколько просчитались. И поскользнулись именно на том, чем кичились: мол «путч» не удался, ибо люди, вкусившие от демократии и прав человека, – это уже совсем другой народ, чем прежде, – он осознал себя хозяином и силой.

Должен огорчить «демократов» – как раз потому им и не удался в полной мере переворот с планируемым кровавым исходом, что народ-то оказался совсем иным, чем они предполагали. И те сотни тысяч писем, скрытых от общественности «глашатаями гласности», в которых народ стал на сторону – нет, не гэкачепистов, а идеи спасения общества от полного развала, и строптивость при голосовании в парламенте по поводу снятия депутатской неприкосновенности, и резкое осуждение всеобщего доносительства, притормозили волонтеров «Белого дома». Они успели лишь подвести к саморасстрелу Бориса Пуго, создать «благоприятную» атмосферу, в которой маршал Ахромеев сам себе надел петлю на шею, да подтолкнуть к роковому окну Кручину и восьмидесятилетнего старца Павлова. Правда, оставалась еще надежда на постепенное изведение гэкачепистов, упрятанных в одиночки «Матросской тишины» (не правда ли, символическое название? Помните, из старого кинофильма: «тише, тише, за яблочко, за яблочко…»). Этот старый метод тоже, очевидно, был опробован, поелику вскоре после ареста то у одного, то у другого узника резко ухудшалось здоровье.

Но народ был уже начеку, разобравшись, с кем имеет дело, взял под главный контроль «Матросскую тишину». Так что и сие предприятие пока не вышло. Подчеркну: пока…

Может, и на сей раз Вы скажете, что ничего не ведали? Лучше не надо, Михаил Сергеевич… И, ради Бога, не смешите мировое сообщество фантастическими россказнями о том, что Вы чуть ли не по детекторному приемнику слушали «Свободу»: у Вас была связь, вплоть до космической.

Правда, мы, непосвященные, еще какое-то время недоумевали: но откуда же, обо всем этом знали в стане Ельцина?! Ибо кто же поверит, что Борис Николаевич, по-матросски рванув тельняшку на груди, с этакой разухабистой смелостью влез бы на броневик и «призвал народ к сопротивлению», если бы он не чувствовал себя в полной безопасности?! Кто поверит, чтобы некоторые другие старые политволки, осторожные и не отличающиеся, мягко говоря, особым мужеством, чтобы они пошли защищать «Белый дом» от танков, не имея твердых гарантий личной безопасности?!

Словом, материала для шоковой расправы с противниками явно не хватало. А тут еще вышла неувязка с ЦРУ. «Известия» от 28. 08. 91 сообщила: ЦРУ 17 августа представило госдеятелям США доклад о том, что путч готов. Вдобавок, пытаясь очевидно, подбодрить и успокоить «защитников», американские друзья на радостях выдали с головой своих российских сообщников, уведомив их, что передвижение войск, обязательное при классическом перевороте, не было замечено. А коли так, то кто же тогда совершил путч? – засомневались не только парламентарии, но и пролетарии. От кого и кто защищал «Белый дом»? И как случилось, что не планировавшаяся ранее сессия ВС России была созвана как раз к «путчу»?

(Хочу быть однозначно правильно истолкованным. Не опускаться до уровня зоологических антисоветчиков, особенно из числа «наших», обливающих нас аспидно черной краской, тем более – до крайностей Рейгана, квалифицировавшего бывшую Советскую страну как «империю зла». Ибо, если принять вызов на уровне Ронни, – можно зайти очень далеко. К примеру опуститься до обвинений Америки в первородном грехе: ведь она изначально стоит на скальпах коренных индианцев, почти поголовно уничтоженных «пионерами» – предками нынешних соотечественников Рейгана. Но я – в отличие от моих оппонентов – никогда не позволяю себе принуждать к покаянию нынешних американцев за грехи своих предтеч. Если же и говорю о виртуозно проведенной настоящим Белым домом «перестройке», упоминая при сем Рейгана, Буша и их команды, то с уважением и даже… доброй завистью.

Они, не в пример нам, байстрюкам, – истинные сыны своей системы, настоящие патриоты страны. И действуют согласно своим национальным интересам. Следовательно, все мои упоминания и посылки, касающиеся Америки, ее спецслужб и фондов, ее руксостава, не несут негативного оттенка. Я просто хочу на их примере показать, как надо отстаивать свои национальные интересы. Конечно, обжегшись на Венгрии, Чехословакии и Афганистане, мы не возьмем худшее из американской практики: как-то скальпирование целых народов, агрессию в Гватемале, Вьетнаме, Гренаде, Панаме и других узлов ложно понятых американцами национальных интересов. Но хорошее – возьмем).

Так кто же защищал? Кроме посвященных из окружения Ельцина, были и самотечные люди и некоторые депутаты обоих парламентов, наивно поверившие в воззвания т. н. подпольной радиостанции. Но ведь заметную часть «защитников» составляли – и это уже не секрет – особи, споенные дефицитной водкой, в изобилии поставляющейся воротилами теневой экономики. Теневики, перепуганные, тем, что новые власти наступят на хвост, не жалели ничего, вплоть до пачек денег, которыми рэкетиры оплачивали «патриотическое» буйство толпы.

Это – «защитники». А кто же «нападающие»? Кто загнал в безоружные танки наших безоружных сыновей и предательски подставил их, растерянных и ничего не понимающих, под улюлюканье, свист, грязные оскорбления и рукоприкладство пьяной оравы? Язов? Крючков? Но ни тот, ни другой, как и в Тбилиси или Вильнюсе, и пальцем не пошевелили бы без высшего позволения.

Скажите, к примеру, зачем Вам было превентивно составлять себе алиби? Помните приведенную выше реплику Нишанова о том, что Вы ему жаловались на неважное состояние здоровья? Так вот, если запамятовали, то позволю напомнить: не одному Нишанову, а – многим, в частности и С. Гуренко, за несколько дней до «путча», да еще и 19-го, и 20-го, и даже 21-го позванивая (и – это при «полном отключении связи»!), Вы как бы между прочим подбрасывали информацию о своем «плоховатом здоровье». И в то же время с внучкой… купались в бархатных волнах «самого синего в мире» моего Черного моря. (К слову, один из Ваших ближайших помощников, живописуя страдания «Форосского узника», чуть ли не под автоматами изолированного от всего мира с суши и моря, проговорился: «когда Михаил Сергеевич пошел с внучкой купаться…» – да и осекся).

С какой же целью создавалась утечка информации о состоянии здоровья? Не с той ли, чтобы подготовить обоснование для восьмерки утверждать, что «по состоянию здоровья Президент не в силах исполнять свои обязанности»?

Следовательно, если бы удалось гэкачепистам протянуть через парламент решение о чрезвычайном положении со всеми последствиями, Вы, «поболев» немного, опять возвратились бы к исполнению президентских обязанностей. И с чистой совестью заявили бы: да, печально, но факт. Конечно, если бы я был здоров… Ну, что ж, будем исправлять положение.

Это один вариант. А второй… В случае провала, Вы бы оказались (что и произошло) опять же ни при чем. И опять же – «чистым». Да еще и неконституционно отстраненным.

А знаете, кто спутал карты? Нет, даже Вы, Михаил Сергеевич, не догадаетесь! Все дело смазал… Анатолий Иванович Лукьянов. Ибо, если бы он сразу же созвал Верховный Совет (на что, возможно и рассчитывали), то большинство под вольтовой дугой – «Отечество в опасности!» – могло проголосовать за введение ЧП. И знаете, кто пуще всего этого боялся? Опять же не догадаетесь! Паче всего боялись немедленного созыва ВС те, кто особенно истерически обвинял А. И. Лукьянова… в промедлении с созывом Верховного Совета! И – уверен!.. – именно они через свои каналы постарались, чтобы ВС собрался с опозданием, после ВС России, созванного ими заранее…

Да, в который раз даже отечественные разрушители не учли традиционного для нашей страны периода раскачки. Теряя темп, совершая прокол за проколом, наступавшие постарались компенсировать свои просчеты мощно организованной истерией через захваченные ими средства массовой информации. В лучших традициях Геббельса нанизывая одну ложь на еще более кощунственную (чего стоит лишь обвинение всей КПСС в сговоре!), прибегая к дешевым мистификациям, «победители» ускоренно пытались наверстать упущенное.

Вспомним мистификацию с Вашим «освобождением», с полуночным возвращением «Форосского узника», «вырванного из застенков узурпаторов». Жалкое это было и постыдное зрелище: Вы – в какой-то курточке, вроде бы растерянный и вроде бы подавленный. Подобострастные, чуть ли не коленопреклонные изъявления любви тех, кто еще вчера требовал отставки, кто буквально оплевывал Вас и чуть ли не крыл матом.

Господи, как у Вас только повернулся язык, униженно благодаря сим «освободителям», отметить «выдающуюся роль Ельцина в спасении демократии»?! Ну, можно простить части околпаченного обывателя, но Вы-то, Михаил Сергеевич, отлично знали, что сей беспредельный радикал из самых отъявленных партократов только потому и устремился в «отцы русской демократии», что Вы помешали ему достичь самой вожделенной мечты – стать членом Политбюро ЦК КПСС!

И даже ныне, подвизаясь на поприще «колониста» в закордонных газетах, Вы, фрондируя, фактически «поддерживаете Ельцина».

И это после упомянутой «встречи» – допроса в ВС России?! Когда он, развалившись в кресле, грубо оборвал Вашу путанную «исповедь» и перед телекамерой, на глазах просвещенного мирового сообщества преподнес «сюр-р-приз»: попирая все международные правовые нормы, надругавшись над элементарной этикой, подписал Указ о запрещении партии. «Ну и ну!» – многозначительно покачали головами даже закордонные антикоммунисты. «Во дает!» – с радостным испугом отреагировали отечественные радикалы. «С испугом», ибо задумались: а кто «следующий?» И после того, как в декабре прошлого года он спешно «эвакуировал» Вас из кремлевского кабинета?..

Но я отвлекся от лейтмотива. Итак, теряя в темпе, совершая один за другим проколы в компромате, местные коллаборанты постарались компенсировать свои просчеты за счет нагнетания истерии по поводу сплошных «врагов народа», простите – «демократии», за счет с размахом организованных мистификаций. О первой из них – ночной встрече «Форосского узника» – я уже говорил. Но самой омерзительной была вторая: похороны «героически погибших» трех невинных юношей. Упаси Бог, я не кощунствую, употребляя кавычки: гибель любого человека, в любом состоянии и при любых обстоятельствах – это трагедия и невосполнимая потеря не только для родных и близких – с уходом человека космос теряет целый неповторимый мир. Я просто цитирую выражение демпропагандистов, которые силились прикрыть грязное дело белыми одеждами благородства и отвести прямую вину за нелепую смерть этих трех молодых людей.

Ныне все знают: это произошло не по вине таких же безвинных парней в солдатских гимнастерках. Тем более кощунственно, что сатанинское шоу организовали если и не прямые, то, по крайней мере, косвенные убийцы.

Тяжелая кара падет на головы «спонсоров» этого леденящего спектакля на крови, длившегося, в нарушение всех обрядов – в частности, православного и иудейского – на протяжении нескольких часов! Несколько часов (!) жестоко и безжалостно истязали родных и близких, которые, выплакав все слезы, почерневшие от горя, как потерянные тени брели почти через всю Москву за гробами, уже ничего не смысля. Да еще с остановками, которые, по сценарию спонсоров, превращались в перманентные митинги над усопшими, коих, по законам предков, долженствовало предать земле!

Апогеем же этого шабаша было появление перед народом Ельцина, театрально произнесшего «отеческое покаяние»: «Простите меня, что не смог защитить, уберечь ваших сыновей». Если уж и после этого не разверзлась земля, то видимо, только потому, что Господь решил отложить возмездие до Страшного Суда! Но трижды согрешили Вы, Михаил Сергеевич, не только не остановив сей блуд, но и как президент «освятив» его своим присутствием!

…Вот в такой удушливой атмосфере, пропитанной ложью, зараженной коварством отпетых политических интриганов, парализованной нагнетаемым страхом, под истерические крики фашиствующих молодчиков «Бей коммунистов!», под крысиное шуршание доносов на «врагов демократии», в инфернальном отблеске автоматов Калашникова, – и собрался Верховный Совет, предваряющий последний Съезд народных депутатов ныне уже бывшего СССР.

Казалось, тот же состав депутатов, тот же зал, но как все качественно изменилось! Ранее собиравшиеся в курилках для откровенного обмена мнениями, ныне депутаты стали весьма осторожны в разговорах. Прежде чем произнести слово, внимательно, исподлобья присматривались друг к другу, как бы прикидывая: не донесет ли? Подумалось: вот так и начинался 37-й – с потери взаимного доверия. А тем временем на трибуне правили пир победители. Невзирая на отдельные, еле слышимые призывы не учинять «охоту на ведьм» не обвинять списками и поименно до суда, самые ретивые, уже донося, требовали провентилировать буквально каждого депутата, с кем и где он был и чем занимался «до 17-го», простите, в период с 19 по 21 августа 1991 года?

Сначала, разумеется, первую скрипку играли «защитники Белого дома». Но вскоре, как я и предполагал, пошли в бой «товарищи с мест», сперва примазавшись, а потом и оттеснив «победителей». Каждый из них спешил «засвидетельствовать свою лояльность», убедить собравшихся, как он в низах без раздумий встал на защиту демократии, как рвался в Москву… И доносил, доносил, доносил…

Подумалось: насколько же глубоко, в генетический код въелся комплекс 37-го! Но ведь именно на него и рассчитывали те, которые, еще недавно будучи партократами, сами «давили» инакомыслящих. И садистски потешались, когда допрашиваемый терял человеческое достоинство и шел на все ради спасения своей шкуры.

Но к счастью, не все пали ниц. Среди вопиющих о «России вставшей с колен!» и в то же время по-демократически ползающих перед новыми хозяевами, – островками вставали в полный рост человеческого достоинства те немногие, которые пошли против течения. Они-то и спасли честь и свою, и всего Верховного Совета: Сажи Умалатова, Александр Крайко, Николай Энгвер, Анатолий Денисов – «безумству храбрых поем мы песню!»

Но общая атмосфера была не то что тягостно-тоскливая, а какая-то нечистоплотно-разлагающаяся, вызывающая тошноту. Уже само присутствие в этой загрязненной ауре как бы приобщало и тебя к творящейся на глазах всего мира подлости.

Меня буквально физически удерживали от выступления. Одни рекомендовали повременить до съезда. Другие советовали воздержаться, поскольку в этом разгуле охоты на ведьм «высовываться» почти равнозначно угодить в списки «врагов демократии». Третьи намекали о личной безопасности.

Я, конечно, не тешу себя героем, но и среди трусов не числюсь. Не лишен и умения идти на компромиссы, однако до той последней, красной черты, за которой начинается распад личности как таковой. У этой черты меня всегда удерживал, удерживает и будет удерживать (в моем возрасте уже поздно меняться) не страх перед общественным мнением (я знаю, как и кем оно зачастую создавалось и создается), а то состояние, когда я сам себя перестану уважать.

Но, возможно, я бы и повременил до съезда. Однако выступление народного депутата, редактора самарской газеты «Волжский комсомолец» подтолкнуло меня к той самой последней черте, за которой, отмолчавшись, я перестал бы сам себя уважать, после чего уже и «личная безопасность», и «общественное мнение» теряют для меня всякий смысл. Вот те слова, коими меня толкнул юный сталинец к последней черте:

«Третий вопрос, который мы обязаны включить в повестку дня, – об организации открытого судебного процесса над преступной государственной организацией – так называемой Коммунистической партией… Прецедент в истории есть: суд над национал-социалистической партией на Нюрнбергском процессе» (подчеркнуто мной – Б. О.).

Я выступил где-то под вечер 26 августа. Конечно, Михаил Сергеевич, мои нынешние оценки событий и личностей идут от дня сегодняшнего, когда уже все или почти все ясно. И на мою однозначность в суждениях, как бы я ни пытался объективно проанализировать свое душевное состояние того периода, все же «давит» день сегодняшний.

Да, тогда и я, и многие другие еще только глухо подозревали Вашу причастность к печальным событиям. Въяве женам страстно не хотелось верить этому. И, потому жалкий с позиций нынешнего дня – фарс с Вашим ночным возвращением «из Форосской темницы» – тогда воспринимался с искренним состраданием: нам просто было жаль Вас как человека, попавшего в беду. Да еще с женой и внучкой. И это, понятно же, отразилось и на… выступлении (подаю выдержки из него). Думаю, что сие нелишне, ибо выступление (кроме эфира) организованно замолчала вся пресса без исключения.

Итак:

«Уважаемые коллеги! Эти три роковых дня подтверждают стих Екклезиаста: „время разбрасывать камни и время собирать камни, время обнимать и время уклоняться от объятий“. Только безумцы могли рассчитывать, что народ, познавший свободу, пойдет в объятия тоталитаризма».

В этом трагическом и героическом контексте ЦК КПСС и часть его Секретариата продемонстрировали полную несостоятельность. Сожалею, Михаил Сергеевич, что на том злополучном Пленума когда в ответ на выпады некоторых его участников Вы решили подать в отставку, я был одним из тех, кто упрашивал Вас остаться на своем посту. Вы тогда сказали: с таким ЦК я не могу работать. События подтвердили, что с таким ЦК, который в тяжкие дни даже не удосужился узнать, где же и в каком состоянии Генсек, делать нечего.

Конечно, у многих могут найтись оправдательные причины. Лично я считаю, искать таковые ниже своего достоинства. Как бы там ни было, я несу моральную ответственность за несостоятельность ЦК, который должен уйти с политической сцены, естественно, вместе со мной, тем самым подтвердив и мое личное мнение о том, что в нашей партии с конца 20-х годов существовало две партии. Одна – в лице ее верхних эшелонов, самозванно присвоивших себе право вещать от имени партии. И другая – по существу, вся партия, добывающая хлеб насущный, уголь, металл, и о которой вспоминали верхи, когда наступал час уплаты взносов, или когда составлялись поименные списки на расстрел в 1937 году, или когда надо было идти в смертельную атаку: «Коммунисты, три шага вперед!»

И снова же эти верхи подставили дважды расстрелянную партию под третий расстрел, пока что моральный. Когда же прекратится эта издевательство?

Что касается Президиума Верховного Совета. Это, по существу, структура без статуса, выполняющая роль технического секретариата, готовящего повестки дня: ни рыба ни мясо…

Естественно, во всем должны разобраться законные органы. Заранее квалифицировать действия кого бы то ни было, включая и Анатолия Ивановича, не следует даже на Верховном Совете. Не выискивая оправдательных причин, хочу сказать, что я несу моральную ответственность за случившееся…

Итак, даже без домашнего анализа считаю долгом чести подать в отставку. Мне это тем более безболезненно, поскольку партия распущена и я наконец смогу осуществить мечту: добиваться переименования партии, насчитывающей миллионы членов, в партию социальной справедливости. Я не отрекусь от нее. А потому хотел бы обратиться к коллеге из Самары.

Уважаемый коллега! Нюрнбергский процесс потому и состоялся, что в братских могилах, на полях сражений лежат коммунисты, которые сделали возможным провести этот Нюрнбергский процесс. В противном случае у Вас бы не было на что ссылаться.

А теперь хочу обратиться к победителям. Больше всего бойтесь тех витязей, которые примазываются к вам. Они, привыкшие торговать, оттеснят вас, благородных рыцарей, и пожнут плоды ваши, и сделают все, чтобы победители раскололись и пошли друг на друга. Это будет, ибо это уже было. Примазываясь, они начнут демонстрировать свою запоздалую лояльность президентам, вам, победители, старым испытанным способом – доносом на неуспевших написать доносы.

Уважаемые коллеги! Победа состоялась, но не дай Бог, чтобы эта победа превратилась в поражение. Разрушающая толпа – это стихия, это не кумулятивный снаряд, который можно послать на Петровку или в Кремль. Он бьет поквадратно и в чужих, и в своих. Давайте сохранять спокойствие. Никаких списков – это противоконституционно».

Именно в этой напряженной ситуации хочу взять паузу и, наконец, объясниться с оппонентами касательно запрета партии.

Итак, поставим, наконец, все точки над i. Смею надеяться, что я уже давно и достаточно четко определил свою позицию относительно тех 0,3 % неприкасаемых, самоизолировавшихся в закрытый орден и, по существу, репрессивно присвоивших себе право именоваться «КПСС». К слову, я был среди тех, кто требовал ее кардинальной реорганизации на атомно-молекулярном уровне, вплоть до изменения названия. И – одним из не так уже и многих на то время – кто убеждал и убедил парламент привлечь к сотрудничеству возникшие и рождавшиеся новые партии и общественные движения. Хотя и парламентские и партийные высшие чины грозили мне пальчиком: мол, что вы делаете, они же не все еще юридически оформлены?! Но они уже реально действуют, – отвечал я. – К тому же, мы на всех уровнях провозгласили принцип многопартийности. Или это – очередная партутка?"

Гак что и меня, и большинство партийцев трудно обвинить в ностальгии по «старой КПСС». Говорю это не в оправдание (считал и считаю это ниже своего достоинства), а хотя бы для «разбора партии: что же, как и почему произошло?..

Короче, все свидетельствовало о том, что очередной съезд обозначил бы конец всевластного корпоративного ордена.

Так что же мешало Вам, Михаил Сергеевич, на съезде в установленном порядке огласить свое отречение?

Страх, Михаил Сергеевич. Давайте уж будем откровенны: страх! Причем идущий сразу от двух энергоисточников, между которых очутились, или, скорее, сами загнали себя.

Во-первых, страх перед съездом. Вне всякого сомнения, на сей раз Вас бы отстранили от должности Генсека, даже если бы Вы и «забыли» подать в отставку. Уверен, что была бы создана комиссия для изобличения всех тех преступлений, которые именем партии совершили перерожденцы. Можно не сомневаться, что дошел бы черед до партийного суда, многократно суровее, чем нынешний Конституционный, хотя бы потому, что многие из ныне записавшихся в суды предстали бы перед ним в качестве обвиняемых.

Вот как раз этот поворот больше всего тревожил и страшил Вас и Ваших. Именно это в значительной мере и подвигло перерожденцев ускорить не реорганизацию, а ликвидацию партии как потенциального судьи и одновременно свидетеля обвинения.

Да, но почему же Вы все-таки, уже давно предчувствуя неотвратимое, – почему Вы заранее, еще в относительно спокойный период, не решились подать в отставку? Вот тут и возникает каверзный вопрос: не потому ли не решились, что решали-то не Вы, а… другие? Причем, решали те, что «далеко от Москвы»?