Текст книги "1941: работа над ошибками. От летней катастрофы до «чуда под Москвой»"

На северном участке советско-германского фронта, на границе с Финляндией, противник в первый день войны активности не проявлял. Корабли Северного, Балтийского Краснознаменного и Черноморского флотов находились в готовности к боевым действиям, неся дозорную службу подводными лодками и миноносцами. В готовности к вылету находилась и морская авиация.

Решающие события 22 июня происходили на западном, а также северо-западном стратегических направлениях. Здесь в результате больших потерь, завоевания противником господства в воздухе, нарушения управления войсками и прорыва немецких танковых соединений на глубину до 60 км сложилась чрезвычайно тяжелая обстановка, предопределившая дальнейший весьма неблагоприятный для советских войск ход военных действий. К такому заключению, оценивая итоги дня, пришло и немецкое командование. «О полной неожиданности нашего наступления для противника, – записал 22 июня генерал Гальдер в служебном дневнике, – свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, передовые части, атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать… я считаю, что русское командование… в ближайшее время будет не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению»[100]100
  Гальдер Ф. Военный дневник, М., 1971. Т. 3. Кн. I. С. 25, 27.


[Закрыть].

Однако советское командование всей тяжести положения еще не знало. Не получая в течение дня объективной информации из войск, Генеральный штаб не мог правильно оценить сложившуюся обстановку. «Германские регулярные войска, – говорилось в оперативной сводке Генштаба на 22 ч., – в течение 22 июня вели бои с погранчастями СССР, имея незначительный успех на отдельных направлениях. Во второй половине дня, с подходом передовых частей полевых войск Красной армии, атаки немецких войск на преобладающем протяжении нашей границы отбиты с потерями для противника»[101]101
  История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. Т. 2. С. 20.


[Закрыть].

Советское политическое и военное руководство даже не предполагало, в каком трагическом положении оказались войска в результате мощного внезапного удара противника. На основании донесений фронтов нарком обороны и начальник Генерального штаба пришли к заключению, что бои ведутся в основном вблизи границы, наиболее крупными группировками являются сувалкская и люблинская, от состояния которых, как они думали, будет зависеть дальнейший ход военных действий. Наиболее мощную группировку, наносившую удар из района Бреста, советское Главное Командование из-за дезориентирующих докладов штаба Западного фронта явно недооценивало. Не ориентировалось оно и в общей воздушной обстановке. Полагая, что сил для ответного удара вполне достаточно, и руководствуясь довоенным планом на случай войны с Германией, нарком обороны в 21 ч. 15 мин. отдал директиву № 3, в которой были сформулированы ближайшие задачи войск[102]102
  ЦАМО РФ. Ф. 48 А. Оп. 1554. Д. 90. Л. 260–261.


[Закрыть]. Северо-Западному фронту приказывалось «нанести мощный контрудар из района Каунас во фланг и тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее во взаимодействии с Западным фронтом и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки».

От войск Западного фронта требовалось, «сдерживая противника на варшавском направлении, нанести мощный контрудар силами не менее двух мехкорпусов и авиации фронта во фланг и тыл сувалкской группировки противника, уничтожать ее совместно с Северо-Западным фронтом и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки».

Юго-Западный фронт должен был «концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5-й и 6-й армий, не менее пяти мехкорпусов, и всей авиации фронта окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, и к исходу 24 июня овладеть районом Люблин». На период выполнения этих задач каждый фронт поддерживался одним корпусным вылетом дальней авиации, а Юго-Западному фронту, кроме того, дополнительно придавалась одна авиационная дивизия.

Таким образом, по замыслу Главного Командования Красной армии ответный удар трех фронтов должен был привести к разгрому вклинившихся группировок противника и восстановлению положения на границе. Эта директива не соответствовала сложившейся к исходу 22 июня обстановке. Однако не только в Москве, но и в штабах фронтов этого еще не осознавали. Получив задачу, Военные советы фронтов поздно ночью начали готовиться к разгрому ударных группировок агрессора.

3. Реакция на агрессию

Только после начала вторжения И. Риббентроп сообщил советскому послу в Берлине о начале войны против Советского Союза. В меморандуме, который вручил Риббентроп, утверждалось, что СССР стремится взорвать Германию изнутри, готовит захват и большевизацию западноевропейских государств, вторжение на Балканы, овладение Босфором и Дарданеллами. В заключение говорилось, что СССР якобы может в любое время осуществить агрессию против Германии. Все это и вынудило германское правительство нанести предупредительные удары. В Москве в шестом часу наркому иностранных дел СССР В.М. Молотову германский посол Шуленбург изложил заявление, согласно которому Гитлер приказал войскам отразить угрозу Советских Вооруженных сил, сосредоточившихся, по его утверждению, в боевой готовности на границе с Германией.

Утром по берлинскому радио И. Геббельс зачитал обращение Гитлера к немецкому народу, в котором «объяснялась» необходимость нападения на СССР. Рейхсканцлер лживо обвинял Советский Союз в нарушении условий советско-германского договора, в тайном сотрудничестве с Англией и подстрекательстве Югославии, фюрер пространно рассуждал о том, что СССР будто бы сковывал вермахт на востоке, а в последнее время открыто нарушал германскую границу. Воззвание Гитлера было дополнено выступлением Риббентропа перед своими и иностранными журналистами. Министр иностранных дел подчеркнул, что германские руководители решили «спасти всю мировую культуру от смертельной опасности большевизма и освободить путь для истинного социального подъема». Он убеждал представителей прессы рассматривать военные действия Германии против СССР как чисто оборонительную акцию, как войну превентивного характера. То же делал в письме к Муссолини, посланном накануне, Гитлер: «Я полагаю, что не вправе больше терпеть положение после доклада мне последней карты с обстановкой в России, а также после ознакомления с многочисленными другими донесениями. Я прежде всего считаю, что уже нет иного пути для устранения этой опасности»[103]103
  «Совершенно секретно! Только для командования!» М., 1967. С. 186.


[Закрыть].

Но документы и факты опрокидывают эти измышления главарей Третьего рейха. «Изменения политики русских по отношению к Германии… ожидать не следовало, – свидетельствовал даже после войны в своих мемуарах бывший помощник начальника генерального штаба по разведке генерал К. Типпельскирх. – Напротив, Советский Союз по-прежнему стремился к тому, чтобы точно выполнять свои обязательства по торговому соглашению»[104]104
  Типпельскирх К. История Второй мировой войны. М., 1956. С. 174.


[Закрыть]. Начальник генерального штаба сухопутных сил Гальдер, оценивая возможности вторжения Красной армии, еще 22 марта 1941 г. записал в дневнике: «Я не думаю о вероятности русской инициативы». А 5 мая, после доклада только что возвратившегося из Москвы полковника Г. Кребса, Гальдер уже не сомневался, что «Россия сделает все для того, чтобы избежать войны». Это же подтверждала телеграмма посла Шуленбурга, отправленная из Москвы в Берлин 24 мая: «Тот факт, что эта внешняя политика направлена прежде всего на предотвращение конфликта с Германией, доказывает позиция, которую занимает в последние недели Советское правительство, тон советской печати, безупречно освещающей все события, касающиеся Германии, и выполнение заключенных с Германией экономических соглашений». С этой телеграммой перекликается и докладная записка Герингу министра финансов Ш. Крозига, направленная 19 апреля. «Не мы ли стремимся к разногласиям с Россией, предполагая, что однажды таких разногласий нам все-таки не избежать, – писал он. – …Я не могу себе представить, что управляемой Германией Европе следовало бы ожидать опасность со стороны России… В борьбе славян с германцами, ведущейся в течение многих столетий, славяне почти никогда не угрожали германцам силою оружия… Может быть, следовало бы опасаться всего этого, если бы русские не соблюдали условий пакта или не выполняли обещанных поставок и т.д. Но до сих пор никаких признаков такого отношения не отмечалось… в то время как между Россией и нами завязывается война»[105]105
  ЦАМО СССР. Ф. 6598. Оп. 725168. Д. 1388. Пленка 11.


[Закрыть].

Документы не подтверждают версию фашистских руководителей о превентивном характере нападения Германии на Советский Союз. Гитлеровский вермахт вторгся с целью уничтожения СССР и закабаления советского народа. Смерть, разрушения и опустошения несли нацисты советским людям. Но они толкали в кровавую бойню и немецкий народ.

Вторжение немецко-фашистской армии потрясло Сталина. Это был сокрушительный удар по мудрости и непогрешимости «вождя», в которые верили не только народные массы, но и его ближайшее окружение. Удар был настолько сильным, что Сталин не согласился даже выступить с обращением к народу по случаю начала войны. Отказался он и от поста председателя Ставки Главного Командования, созданной в ночь на 23 июня.

Советские люди узнали о войне в 12 часов дня, когда от имени правительства с обращением к народу выступил по радио заместитель председателя Совета Народных Комиссаров, народный комиссар иностранных дел Союза ССР В.М. Молотов. «Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, – сообщил он, – германские войска напали на нашу страну… Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, Советским правительством дан нашим войскам приказ – отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей Родины»[106]106
  «Правда», 23 июня 1941 г.


[Закрыть].

Опираясь на исторический опыт, Советское правительство выражало уверенность в том, что война с нашей стороны будет носить всенародный характер. «Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху, – подчеркнул он. – То же будет и с зазнавшимся Гитлером… Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную Отечественную войну за Родину, за честь, за свободу»[107]107
  Там же.


[Закрыть]. В заключение Советское правительство выражало твердую уверенность в исходе войны: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Гневом и возмущением встретили советские люди весть о нашествии врага. На фабриках и заводах, где был рабочий день, в колхозах и учреждениях страны состоялись многочисленные митинги. Рабочие, колхозники, инженеры, техники и представители интеллигенции – все советские люди единодушно поклялись сделать все для разгрома вторгшегося агрессора, работать столько, сколько потребует Родина.

«Мы, рабочие, инженерно-технические работники и служащие, – говорилось в резолюции, принятой на митинге Московского ордена Ленина завода «Красный пролетарий», – …возмущены наглостью подлых фашистских правителей Германии… Мы обязуемся перед лицом тяжелых испытаний, предстоящих нашей Родине, во имя свободы… выполнять со свойственной советскому гражданину честностью все обязанности, которые возлагают на нас Советское правительство и Коммунистическая партия. Пошлет ли нас наша страна на фронт, мы будем стойко и храбро защищать каждую пядь нашей Родины… Мы твердо верим в нашу победу», – заявили краснопролетарцы[108]108
  Выстояли и победили. Документы и материалы. М., 1966. С 18.


[Закрыть]. Аналогичная резолюция была принята на митинге Московского ордена Ленина завода «Серп и молот»: «Пусть знают фашистские разбойники, что советский народ как один встанет на защиту своей любимой Родины»[109]109
  Там же. С 17.


[Закрыть]. Из резолюции митинга управления Черноморского пароходства:

«Мы считаем себя мобилизованными на выполнение всех задач, которые будут поставлены перед нами для обеспечения победы над врагом. Каждый из нас будет самоотверженно продолжать работу на своем участке и в любую минуту, когда это потребуется, грудью встанет на защиту своей социалистической Родины»[110]110
  Одесса в Великой Отечественной войне. Т. 1. Одесса, 1947. С. 16.


[Закрыть].

По-разному отнеслись к нападению Германии на СССР за рубежом. Народы стран, находившихся под сапогом немецких оккупантов, с надеждой обратили взоры на восток, надеясь, что германская армия будет разбита и наступит час их освобождения.

На митинге в Гайд-парке тысячи жителей Лондона приняли резолюцию: «Народы Советского Союза и английский народ одинаково заинтересованы в низвержении фашизма и в создании основ прочного мира… Борьба советского народа является нашей борьбой»[111]111
  «Daily Worker», 30 июня 1941 г.


[Закрыть]. Не только европейцы и американцы, но и люди других континентов выступили за оказание помощи Советскому Союзу в борьбе с немецкими захватчиками. Германским фашистам не удалось обмануть народы мира и организовать «крестовый поход» против социалистического государства.

Реакционные круги Запада встретили известие о нападении на СССР со вздохом облегчения. Они наконец-то дождались того, чего так страстно желали и чему всячески способствовали на протяжении двадцати лет. Такими людьми, например, в США были изоляционисты, которые, как свидетельствовал американский журналист Р. Шервуд, «получили возможность вовсю пропагандировать первоначальную установку нацистской партии, а именно, что Гитлер – единственный оплот против большевизма»[112]112
  Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс. М., 1958. Т. 1. С. 495.


[Закрыть].

Однако реалистически мыслящие государственные и политические деятели Великобритании и США уже в первый день нападения Германии на СССР высказались за объединение усилий с Советским Союзом в борьбе против общего врага.

«За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я, – заявил премьер-министр Великобритании У. Черчилль в выступлении по радио вечером 22 июня. – …Но все это бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем… Он (Гитлер) хочет уничтожить русскую державу потому, что в случае успеха надеется отозвать с Востока главные силы своей армии и авиации и бросить их на наш остров… Он, несомненно, надеется, что все это можно будет осуществить до наступления зимы и что он сможет сокрушить Великобританию прежде, чем вмешаются флот и авиация Соединенных Штатов… Поэтому опасность, угрожающая России, – это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам…»[113]113
  Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1955. Т. 3. С. 364–366.


[Закрыть]

Такая же идея выражена в меморандуме, подготовленном для президента США Ф. Рузвельта его советниками на основе подавляющего большинства предложений, поступивших в тот день в Белый дом. «Мы противники догмы коммунистов и нацистской догмы… С тех пор как Россия стала коммунистической, Советы никогда не угрожали серьезно нашим национальным интересам и нашему укладу жизни, – подчеркивалось в меморандуме. – Однако за два года безумного похода Гитлера, предпринятого им с целью порабощения всего мира, возникла серьезная угроза нашему существованию как свободного народа… Мы не за коммунизм, но мы против всего, за что выступает Гитлер. Он и его безбожные нацисты – главная угроза миру, справедливости и безопасности. Путь к нашей безопасности – разгром Гитлера»[114]114
  Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс. Т. 1. С. 497.


[Закрыть].

Вполне очевидны причины, побудившие правящие круги Англии и США оказать поддержку Советскому Союзу в борьбе против фашизма. Естественно, что их беспокоили в первую очередь собственные интересы, а не судьбы советского народа. Но как бы то ни было, они самим ходом событий вынуждены были заявить о том, что становятся на сторону подвергшегося агрессии советского народа. Борьба с германскими фашистами и их союзниками вступала в качественно новую фазу.

Нападение фашистской Германии прервало мирный труд советского народа. В жизни страны начался новый, неимоверно тяжелый, но вместе с тем и героический период. Народ поднимался на справедливую войну за свободу и независимость, которая стала Великой Отечественной войной.

Глава 2
Первые неудачи

Драматические события первого дня войны дошли до Кремля в донесениях фронтов в искаженном виде. Обобщая их, Генеральный штаб положение к исходу 22 июня изображал как относительно благополучное, не вызывающее тревоги. Не зная обстановки, Главное Командование Красной армии усугубило и без того тяжелое положение войск необоснованным решением разгромить ударные группировки противника и перенести военные действия на его территорию. Такое решение преувеличивало возможности Красной армии, слепо отражая довоенные планы ведения войны. Для политического руководства СССР еще большей неожиданностью, чем сама война и сила ударов агрессора, была неспособность Красной армии отразить удары врага. Приграничные сражения завершились разгромом войск Западного и Северо-Западного фронтов и вынужденным переходом к концу первой же недели военных действий к стратегической обороне. Начальный период войны закончился к середине июля неудачным исходом первых оборонительных операций, поражением первого стратегического эшелона и вводом в сражение ранее предназначавшихся для контрнаступления стратегических резервов для восстановления прорванного фронта обороны на минско-смоленском направлении. Инициатива надолго перешла в руки агрессора.

1. На главном направлении

С началом войны самая тяжелая обстановка сложилась в Белоруссии, где оборонялись войска Западного фронта во главе с генералом Д.Г. Павловым. Вермахт наносил здесь главный удар войсками группы армий «Центр» под командованием фельдмаршала Ф. Бока. Эта группа была самым сильным объединением противника на советско-германском фронте, и советские войска с большим трудом сдерживали ее мощные удары, которые наносились севернее и южнее Белостокского выступа.

Таблица 1

Соотношение сил в полосе Западного фронта на 22 июня

Составлено по: ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 725588. Д. 36. Л. 64; Ф. 208. Оп. 2589. Д. 93. Л. 5; Ф. 32. Оп. 11353. Д. 5. Л. 138; Ф. 127. Оп. 12915. Д. 89.

В целом войска Западного фронта имели равное с противником количество сил и средств, а по танкам даже значительно превосходили его. Однако понесенные в первый день войны потери изменили соотношение сил. Особенно большой урон понесла авиация фронта, у которой к концу дня осталось лишь около 950 боевых самолетов. Захват противником господства в воздухе, глубокое вклинение его танковых группировок и потеря управления войсками создали на Западном фронте критическую обстановку.

Катастрофическим было положение на брестском направлении. Сильный удар 2-й танковой группы генерала Г. Гудериана на южном участке Белостокского выступа вынудил соединения 4-й армии генерала А.А. Коробкова отходить на восток. Большую тревогу вызывала обстановка и на северном фасе выступа, где противник рвался к Гродно. Здесь образовался большой разрыв с войсками соседнего Северо-Западного фронта, в который устремилась 3-я танковая группа генерала Г. Гота.

Подводя итоги боев за 22 июня, Военный совет фронта указывал военным советам армий и командирам соединений: «Опыт первого дня войны показывает неорганизованность и беспечность многих командиров. Думать об обеспечении горючим, снарядами, патронами начинают только в то время, когда патроны уже на исходе, тогда как огромная масса машин занята эвакуацией семей начальствующего состава. Раненых с поля боя не эвакуируют, отдых бойцам и командирам не организован, при отходе скот, продовольствие оставляют врагу»[115]115
  ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 71. Л. 188.


[Закрыть].

Вечером 22 июня штаб Западного фронта получил директиву Главного Военного совета № 3, которая требовала нанести мощный контрудар во фланг и тыл сувалкской группировки врага и совместно с войсками Северо-Западного фронта уничтожить ее. Решение генерала Д.Г. Павлова после многих изменений и уточнений заключалось в нанесении с утра 23 июня контрудара в направлении Гродно, Сувалки силами 6-го и 11-го механизированных корпусов с 36-й кавалерийской дивизией, объединенных в группу во главе с заместителем командующего фронтом генералом И.В. Болдиным, и соединений 3-й армии[116]116
  Там же. Ф. 38. Оп. 11353. Д. 5. Л. 51–54.


[Закрыть].

Несмотря на то что решение на контрудар согласовывалось с прибывшим на фронт заместителем наркома обороны маршалом Б.М. Шапошниковым, оно было нереально. Действовавшие на направлении контрудара соединения 3-й армии, в том числе и 11-й механизированный корпус, отходили. Дивизии корпуса уже в первый день войны вели напряженные бои на широком фронте северо-западнее Гродно. 6-й мехкорпус 10-й армии находился от района контрудара в 60–70 км. Его дивизии оборонялись вдоль р. Нарев северо-восточнее Белостока в полосе 35 км. Еще на большем удалении от Гродно находилась 36-я кавалерийская дивизия. Сосредоточить выделенные для контрудара силы за несколько часов, оставшихся до рассвета 23 июня, было невозможно.

Генералу Болдину, прибывшему в Белосток вечером 22 июня, связаться с 11-м мехкорпусом не удалось. Не было у него связи и с командующим 10-й армией генералом К.Д. Голубевым. К полудню 23 июня в распоряжении генерала Болдина оказалась лишь часть сил 6-го мехкорпуса генерала М.Г. Хацкилевича. Этот корпус был самым сильным танковым соединением Красной армии, насчитывая в начале войны 1022 танка, в том числе 352 современных КВ и Т-34[117]117
  ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 4857. Д. 11. Л. 32.


[Закрыть]. Однако в ходе выдвижения на рубежи развертывания его полки и дивизии, находясь под непрерывным воздействием вражеской авиации, понесли значительные потери. Только 7-я танковая дивизия полковника И.А. Юрченко на марше от ударов авиации потеряла 63 танка и все полковые тылы. К началу контрудара дивизия оказалась не только ослабленной, но и испытывала острую нужду в горючем, особенно в дизельном топливе для танков КВ и Т-34.

Соотношение сил в полосе нанесения контрудара было явно не в пользу советских войск. Противник по количеству дивизий имел двукратное превосходство, а по артиллерии в 1,25 раза[118]118
  Там же. Ф. 8. оп. 11627. Д. 114. Л. 1.


[Закрыть].

Вышедшие на рубеж атаки танковые соединения генерал Болдин бросил в сражение в тот же день. Танкисты дрались отважно и заставили противника повернуть вспять. Сопротивление врага было сломлено. Однако с наступлением ночи соединения генерала Хацкилевича из-за недостатка горючего и боеприпасов вынуждены были приостановить наступление.

В ночь на 24 июня генерал Павлов, узнав о захвате Гродно врагом, уточнил задачу группе Болдина и 3-й армии генерала В.И. Кузнецова. Им приказывалось овладеть Гродно, развивать наступление по обоим берегам р. Неман на север и к исходу 24 июня продвинуться на глубину до 70 км. Основная роль в выполнении этой задачи возлагалась на два механизированных корпуса: 6-й и 11-й, что для них было непосильно. В отличие от 6-го 11-й мехкорпус генерала Д.К. Мостовенко уже к началу войны был слабым, насчитывая всего 243 танка, в том числе только 31 новый. За первые же два дня оба корпуса понесли большие потери, действовали разобщенно, не имея связи с соседями и авиационного прикрытия. «Авиация противника, – по докладу штаба Западного фронта в Генеральный штаб, – безнаказанно господствует в воздухе. Наша истребительная авиация не смогла вести борьбу с противником из-за большой скорости его авиации». ВВС фронта несли большие потери. Только за 23 июня они недосчитались 125 самолетов[119]119
  ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 206. Л. 31


[Закрыть].

24 июня соединения, наносившие контрудар, при поддержке фронтовой авиации и 3-го дальнебомбардировочного авиационного корпуса, которым командовал полковник Н.С. Скрипко, сначала добились небольшого успеха. Гитлеровцы не выдержали мощного натиска танков и отошли, но вскоре соединения группы Болдина попали под мощный удар авиации противника и их продвижение замедлилось. На этом направлении немецкое командование сосредоточило основные силы 2-го воздушного флота. Хотя ВВС Западного фронта в районе Гродно действовали активно, господство вражеской авиации было полным[120]120
  Там же. Оп. 2513. Д. 72. Л. 26.


[Закрыть]. Бои в районе Гродно продолжались и на следующий день, но возможности танкистов, действовавших чаще всего самостоятельно, без поддержки пехоты, быстро иссякли. Противник подтянул в этот район противотанковую артиллерию и соединения 8-го и 20-го армейских корпусов. Активные действия группы стали затухать.

Контрудар в районе Гродно не привел к достижению поставленных целей. Вырвать у врага инициативу не удалось. Механизированные корпуса понесли огромные потери: в 11-м мехкорпусе, например, осталось лишь 50 танков[121]121
  Там же. Оп. 2511. Д. 206. Л. 34.


[Закрыть]. Однако активные действия группы Болдина на двое суток приковали к району Гродно значительные силы врага. В ожесточенных боях они также понесли большие потери.

Контрудар облегчил положение в полосе 3-й армии, однако вскоре оно вновь стало тяжелым. Танковая группа Гота охватила армию Кузнецова с севера, а соединения 9-й армии генерала А. Штрауса атаковали ее с фронта. Уже 23 июня 3-я армия вынуждена была отойти за Неман. Генерал В.И. Кузнецов прилагал все усилия, чтобы остановить врага, хотя сделать это было трудно. Отсутствие связи со штабом фронта и соседями не позволяло получить их своевременную помощь и поддержку и организовать совместные действия. К тому же войска испытывали острый недостаток боеприпасов, горючего и потеряли половину и более боевого состава. В 56-й стрелковой дивизии, например, осталось всего 700–800 человек[122]122
  ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 206. Л. 34.


[Закрыть]. Плохая работа разведки не позволила генералу Кузнецову своевременно обнаружить опасность, нависшую с севера. Воспользовавшись 130-км разрывом, образовавшимся между войсками Северо-Западного и Западного фронтов[123]123
  11-я армия отходила на северо-восток, а 3-я армия – на юго-восток.


[Закрыть], подвижные соединения гитлеровцев устремились на Минск.

Неправильно оценил угрозу с севера и штаб фронта, где считали, что противник рвется не к Минску, а к Лиде и сожмет свои клещи значительно западнее столицы Белоруссии. Именно поэтому Военный совет стремился сосредоточить находившийся в резерве 21-й стрелковый корпус генерала В.Б. Борисова в районе Лиды, чтобы оттуда нанести удар во фланг противнику. Пока шло сосредоточение корпуса, танковая группа Гота подходила к Минску, создав угрозу захвата города с севера. Но командование фронта и 3-й армии продолжало придерживаться прежних выводов. Даже после доклада о выдвижении танковой группы Гота к Минску[124]124
  ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 206. Л. 43.


[Закрыть] генералы Павлов и Климовских не изменили их. Более того, усиленные бомбежки района Лиды вражеской авиацией утвердили командование фронта в правильности их ошибочной оценки планов противника. Этому же способствовало и донесение генерала Кузнецова днем 24 июня: «Считаю, что противник, обходя правый фланг армии, наносит удар в лидском направлении. Есть опасность удара его на Лунна и на Мосты»[125]125
  Анфилов В.А. Бессмертный подвиг. М., 1971, С. 266.


[Закрыть].

Выдвижение резервов фронта в район Лиды продолжалось в ущерб организации обороны Минска. Они были подчинены командующему 13-й армией генералу П.М. Филатову, перед которым стояла задача контрударом во фланг сувалкской группировки врага оказать содействие группе Болдина. Однако быстрое продвижение подвижных соединений Гота на Молодечно не дало войскам армии Филатова возможности развернуться. Корпус генерала Борисова вступал в бой по частям.

Мужественно сражались воины 24-й стрелковой дивизии под командованием генерала К.Н. Галицкого. Заняв оборону севернее Лиды, они остановили танковые дивизии Гота. Только после мощных артиллерийских и бомбардировочных ударов враг сумел продолжить наступление. Рядом со стрелковой дивизией героически действовали бойцы и командиры 8-й противотанковой бригады, занявшие рубеж по р. Дзитва. Они задержали движение 12-й танковой дивизии немцев. До последнего снаряда вели огонь отважные артиллеристы, уничтожив около 60 танков. Командир бригады полковник И.С. Стрельбицкий за умелое руководство этим боем был награжден орденом Красного Знамени.

Несмотря на большие потери, враг продолжал рваться к Минску. К исходу 25 июня передовые отряды 3-й танковой группы Гота подошли к Минскому укрепленному району. Одновременно гитлеровцы бомбардировали город, пытаясь сломить волю защитников белорусской столицы. Город объяли пожары, вышли из строя водопровод, канализация, электролинии, телефонная связь. Гибли тысячи мирных жителей. Но сила сопротивления захватчикам не гасла.

Тяжелое положение сохранялось на левом крыле фронта, в полосе 4-й армии, главные силы которой отходили на Барановичи и Пинск. Выполняя поставленную задачу, командующий армией генерал А.А. Коробков решил нанести по 2-й танковой группе Гудериана контрудар. Для его проведения удалось собрать части двух танковых дивизий 14-го мехкорпуса генерала С.И. Оборина и остатки 6-й и 42-й стрелковых дивизий. Им противостояли на участке шириной до 50 км до двух танковых и две пехотные дивизии врага. С утра 23 июня соединения атаковали противника и продвинулись на несколько километров к Бресту[126]126
  ЦАМО РФ. ф. 318. Оп. 4631. Д. 24. Л. 5.


[Закрыть]. Восточнее города разгорелись ожесточенные встречные бои. На поле сражения горели десятки советских и немецких танков. Мужественно сражались танкисты 30-й танковой дивизии, которой командовал полковник С.И. Богданов. Дерзко атаковали противника танковые батальоны майора М.А. Боядурко и капитана Ф.И. Лысенко. Рядом вела бой 22-я танковая дивизия генерала В.П. Пуганова. В один из сложных и крайне напряженных моментов боя атаку возглавил сам командир и погиб смертью храбрых[127]127
  Анфилов В.А. Бессмертный подвиг. С 269.


[Закрыть].

Силы оказались неравными, и встречное сражение закончилось в пользу противника. 14-й мехкорпус понес большие потери. 30-я танковая дивизия потеряла 60, а 22-я танковая дивизия – около 150 боевых машин[128]128
  ЦАМО РФ. Ф. 318. Оп. 4631. Д. 24. Л. 7.


[Закрыть]. Были обескровлены и части стрелковых дивизий 28-го стрелкового корпуса, которым командовал генерал В.С. Попов. Остатки стрелкового и механизированного корпусов начали отход. Лишь одна левофланговая 75-я стрелковая дивизия продолжала упорные бои на пинском направлении, сдерживая соединения 53-го армейского корпуса гитлеровцев. Части дивизии генерала С.И. Недвитина при поддержке кораблей Пинской речной флотилии непрерывно контратаковали противника. Их высокая активность заставила гитлеровское командование предположить, что здесь действует крупная группировка советских войск. Эти бои хорошо запомнились немцам. Еще после войны Гудериан помнил, как он писал в своих мемуарах, «о тяжелых боях на нашем правом фланге, где с 23 июня у Малорита 53-й армейский корпус успешно отбивал атаки русских»[129]129
  Гудериан Г. Воспоминания солдата. С 149.


[Закрыть].

Положение 4-й армии, особенно на правом фланге, оставалось критическим. Как докладывал в штаб фронта начальник штаба армии полковник Л.М. Сандалов, «авиация противника к исходу 23 июня совместно с танковыми частями атаковала наши части на рубеже реки Ясельда. Разрозненные части 28-го стрелкового корпуса и 14-го механизированного корпуса, не успевшие привести себя в порядок, не выдержали этой атаки, поддержанной большим количеством авиации, и начали отход, который превратился… в неорганизованное сплошное отступление перемешанных частей за реку Ясельду»[130]130
  ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 84. Л. 37.


[Закрыть]. Выполнить поставленную задачу – остановить противника на рубеже р. Ясельда армия не смогла.

Боевые действия Западного фронта принимали разобщенный, неорганизованный характер. Не успеет дивизия выйти на указанный рубеж и организовать оборону, как подвижные соединения противника, обходя ее с флангов, оказываются на несколько десятков километров в тылу. Снова начинается отход, что угнетающе сказывалось на состоянии личного состава, изнуряя его силы.