Текст книги "Мой дом Россия. И жизнь, и драмы, и любовь (сборник)"

22 июня 1941

Разгромим мы врага

Силою отважною.

Ведь смелость у нас

Есть у каждого…

* * *

Уходит на фронт и отец добровольцем,

Все трудности будут ему нипочём!

Не даст он пощады проклятым тевтонцам,

Врагов разгромит и вернётся в наш дом!

(При нападении Гитлера на СССР второклассник Борис со сверстниками находился под впечатлением фильма «Александр Невский», показавшего, как тевтонские псы-рыцари были разбиты; эти строки появились в стенгазете школы села Новоселецкого Ставропольского края, где семью застала война).

1943 май

Всполохи памяти трагических лет

Сквозь тревожную военную дымку сороковых годов прошлого века отчётливо проступают трагические утраты и ужасы времён гитлеровского вторжения. Они кроваво избороздили и родную мне сельскую глубинку, и мою семью, которая после гибели отца на фронте в мае 1942 года не смогла эвакуироваться из-под наступавших захватчиков и более года жила в фашистской оккупации.

Невиданные миром битвы бушевали где-то вдали. Из нашей казачьей станицы Сотниковской Ставропольского края ещё до появления оккупантов ушли на фронт все боеспособные мужчины, вместо которых приходили похоронки, после каждой громко голосили женщины. Наступило обычное для военной России «бабье царство». Мужиков и тоже мобилизованных лошадей заменили женщины с детьми на всех работах в степи, на машинотракторных станциях, молочно-товарных фермах, овечьих кошарах. За отсутствием техники и с отправкой на мясокомбинаты даже старых волов приходилось впрягать в плуги и сеялки с трудом объезженных коров, им тоже помогали женщины и дети…

Врывается в память и такая страшная страница детства, как трагическая судьба эвакуированных к нам из осаждённого Ленинграда девяти мальчиков и девочек из еврейских семей. Детей спасали от наседавших там фашистов, но дети были настигнуты врагом в нашей глубинке. У маленьких ухоженных горожан мы, степные оборванцы, называвшие себя «хохлами» и «кацапами», стихийно перенимали правильную речь и безобидные детсадовские забавы. Заводилой среди нас стал долговязый и жизнерадостный мальчик Пиня, среди детворы – «Пиня, король подтяжек».

Гитлеровцы слишком быстро оккупировали наш край. Спасти юных ленинградцев уже никому не удалось. Одним ясным летним утром мы, любопытная детвора, взбудораженная взрослыми, поспешили за ними к кошаре за окраиной села. И увидели через её забор на «ковре» из многолетнего овечьего помёта своих ленинградских друзей с прострелами в голове, уложенных по росту – от Пини до маленькой девочки с рыжей косичкой…

Самое противоречивое впечатление той поры: отступавшие оккупанты уезжали на мощных грузовиках и мотоциклах. Наши входили в село пешком и на скрипучих подводах с упряжками костлявых лошадей. «Дядь! Как же вы Фрица догонять будете?» «Не дрейфь, мальцы! Наша техника пошла наперерез».

Детские тревоги за нашу военную технику окончательно развеялись лишь в суворовском училище, созданном в Ставрополе сразу после изгнания оккупантов. Там-то суворовцу Рачкову и открылись первые премудрости войны с применением механизированных армад в обходных маневрах и лобовых ударах. Мы изучали их на ещё горячих примерах Сталинградской битвы, Курской, Минской, Кенигсбергской, Берлинской и других операций.

Б. Рачков. («Судьба страны – история газеты». М. 2003 г.)

9 мая 1945

Победа! Победа! Победа! –

Поют миллионы сердец,

Когда озверелым фашистам

Пришёл неизбежный конец.

Мы многих с войны не дождались.

Отец пал в сраженьях в Крыму.

Клянёмся, кто живы остались,

Страну не сдавать никому!

(Строки суворовца Рачкова поместил ротный «боевой листок» Ставропольского военного училища.)

1949 июль

Нам жить с суворовской закалкой

Нет, тому не бывать, чтобы я позабыл,

Как угодно пусть годы летят,

Тех, кто жизнь понимать меня здесь научил

И вручил – в добрый путь! – аттестат.

Нет, тому не бывать, чтобы я позабыл

Мне всегда дорогие места,

Где весной своей жизни я в юности жил,

Где учился, дружил и мечтал.

Нет, тому не бывать, чтобы не вспоминал

По-семейному близких людей,

С кем я юность делил и кого называл

«Круг знакомых, подруг и друзей».

Кем кто станет из вас через сколько-то лет,

Я, конечно, узнаю потом,

И пошлю свой суворовский бодрый привет

Вместе с тёплым, сердечным письмом.

(Прочитано на торжественном построении Ставропольского суворовского училища в день проводов выпуска 1949 года).

1953 март

Прощание с культом Сталина

Развенчание культа личности Сталина застало меня после демобилизации студентом Московского государственного института международных отношений. Воспринял всё как затяжную драму, задевшую не только всю страну, но и нашу семью, прежде всего неоправданным арестом отца как «врага народа», хотя он и был потом полностью реабилитирован…

Сталин умер в марте 1953 года. А уже года за два до этого мне, тогда лейтенанту Таманской гвардейской дивизии, не давали покоя потайные мысли: мы ложимся спать и просыпаемся под радиогазетное прославление товарища Сталина, но ведь ему уже за 70, а о нём пишут, будто он бессмертен. Как переживём неизбежное?

Мне довелось быть очевидцем и участником разыгравшейся в стране трагедии. В дни похорон вождя мне с моим взводом солдат была поставлена задача вместе с ещё тремя взводами роты стать в оцепление на площади перед зданием Моссовета. Задача – любой ценой удерживать толпу обезумевших от горя людей, которые рвались к гробу Сталина в Колонном зале Дома Советов, давя друг друга, готовые растерзать меня и солдат…

Вскоре стал складываться культ личности генерального секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева. На очередном партийном съезде некоторые члены Политбюро, в том числе кандидат в генеральные секретари Леонид Ильич Брежнев, в коротких речах успевали повторять слова «дорогой Никита Сергеевич» по 10–15 раз. Я возмущался вслух, что не прошло бесследно. Когда работал в газете «Правда» одним из заместителей ответственного секретаря по международным отделам, то «за нарушение партийной этики» был уволен в два счёта…

О культе личностей хорошо сказал после победы сам Сталин: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остаётся».

Культы – продукт тоталитаризма и несвободы. Лучшее противоядие – подлинная демократия.

Б. Рачков. («Россия: экономическая жизнь газетной строкой». М. 2008 г. стр. 129).

Август 1957

В Москве проводится IV Всемирный фестиваль демократической молодёжи и студентов с участием 34 тысяч юношей и девушек из 131 государств – самый массовый слёт юных посланцев со всех концов Земли за всю её историю. Демобилизованный в 1956 году и ставший студентом Института внешней торговли (объединённого вскоре с МГИМО) Борис Рачков участвует в фестивале как переводчик с английского языка у самодеятельной озорной группы «Лондонские танцоры». На праздничной волне настроений пишет «Фестивальную песню», опубликованную в одном из местных молодёжных листков и исполненную при закладке гостями роскошного ныне «Парка Дружбы» близ метро Речной вокзал. Фестиваль дал темы и для первых крупных газетных статей Рачкова, которые начал регулярно публиковать «Московский комсомолец».

Из переписки через газету подружившихся на фестивале Весты Франк и Бориса (МК. 23 сентября 1958 г.). Веста: «Я никогда не забуду два русских слова МИР и ДРУЖБА, которые теперь знают в Лондоне все мои знакомые. Я мечтаю о мире, в котором нет войн, насилия, жестокости, дискриминации и всюду царят только мир и дружба!..» Борис: «Молодёжь всего мира не может не бороться против врагов мирной жизни, против войн. Одна из них только что принесла столько невинных жертв из-за справедливой национализации Египтом Суэцкого канала, которым почти сто лет единолично распоряжалась и наживалась Англия…»

Фестивальная песня

Снова разных народов дети

Раскрывают друг другу объятья,

Чтобы люди на всей планете

Жили вечно, как сёстры и братья.

Чтобы тем, кому мир не нужен,

Всем врагам нашей юной дружбы

Стало страшно от наших объятий

И от крепких рукопожатий.

Собрались мы сегодня вместе

На Московском фестивале,

Чтоб о мире и дружбе песни

На всех языках звучали.

Лети, наша песня, всё выше,

Лети, наша песня, всё дальше,

Чтобы каждый сегодня услышал

О празднике юности нашей!

Расправляют всё шире плечи

Молодые борцы за свободу.

Нас всё больше на каждой встрече,

Дружба крепнет от года к году.

В этот день нашей новой встречи

На десятках разных наречий

Дети разного цвета кожи

Мы поём об одном и том же:

Собрались мы сегодня вместе

На Московском фестивале,

Чтоб о дружбе и мире песни

На всех языках звучали.

Лети, наша песня, всё выше,

Лети, наша песня, всё дальше,

Чтоб каждый сегодня услышал

О празднике юности нашей.

Ноябрь 1957

Первое живое существо в космосе – наше

На орбите Лайка

Английское общество друзей животных заявило протест Москве, когда 3 ноября 1957 года СССР впервые в истории запустил на космическую орбиту живое существо – собачку Лайка. Незадолго до этого в 1956 году Англия и Франция наносили бомбовые удары по Порт-Саиду, другим городам Египта в отместку за национализацию Суэцкого канала.

Когда по воле палачей

В кварталах мирных Порт-Саида

Огонь обугливал детей,

То вас не мучила обида.

Когда в Египте всё живое

Напалм английский выжигал

И выли псы предсмертным воем,

То ваш протест не прозвучал.

Когда же был с великой целью

Отослан в космос первый пёс,

Вы дали волю лицемерью,

Пролив поток притворных слёз.

Что ж хнычьте… Люди, Землю славя,

Прорвутся в космос. И тогда

Собаке памятник поставят,

А вас забудут навсегда.

(Исполнялось на концертах институтской самодеятельности.)

Памятники Лайке. В 2008 году близ Военно-воздушной академии им. Жуков ского во дворе Военно-медицинской академии на Петровско-Разумовской аллее, дом 12а, где Лайку готовили к полёту в космос, поставлен первый у нас памятник ей, из бронзы. В других странах монументы в честь Лайки появились раньше. Впервые её скульптура возведена в Международном музее Homo Sapience в Греции, откуда в эпоху Эллады дерзнули первыми покорять небо легендарные Дедал и Икар. В том же музее скульптурные портреты россиян и американцев, ставших жертвами покорения космоса, а также изваяние американца Армстронга, первого человека, ступавшего по Луне. Часто Лайка становилась брендом молодёжных поп-групп…

Глава II
С полос газетных сокрушал…

Об авторе сборника очерк Виктора Мастеренко, на рубеже ХХ – XXI веков обозревателя газеты «Экономика и жизнь» по обеспечению безопасности бизнеса, профилактике деловых преступлений, становлению цивилизованного предпринимательства и его благотворительной деятельности.

– И журналист может проснуться знаменитым

– «Учитель арабов», «Отец ОПЕК»

– И один в поле воин

– Невыездной международник

– Юпитер, ты сердишься…

– Лже-перестройщикам вопреки

– Сальдо подлинной дружбы

– Терпение и труд

– Кони на переправе

Начиная очерк о Борисе Васильевиче, с которым знаком треть века, надеялся обойтись уточняющими беседами. Но столкнулся с массой неизвестных фактов и событий. В давнем приятеле обнаружил много не столько «белых пятен», сколько неожиданных зигзаг в биографии. Впечатление – быстро вращающийся, малопонятный калейдоскоп лиц, событий, драм, комичных и мелодраматичных курьёзов с коллегами, бизнесменами, политиками, государствами и их союзами. А рядом развивается собственная жизнь автора с непредсказуемыми, но в чём-то типичными для всей страны поворотами.

Так, в далёком 1942 году на захваченной фашистами ставропольщине он с пацанами-сверстниками пасёт овец и телят местных жителей; а немецкие солдаты, с гоготом гоняют эту живность на мотоциклах, потом подначивают детвору «забрать» хоть одну из загнанных скотинок. На ребят это производит тем более мрачное впечатление, что в многодетные семьи уже надолго вкрадывался голод, который побуждал людей ловить в той же степи сусликов, ставших деликатесами. Через 8 лет уже в Москве на парадной Красной площади позавчерашнего подпаска в числе 600 курсантов Московского офицерского училища приветствуют с трибуны мавзолея Сталин, Молотов, Жуков, Рокоссовский, Ворошилов, Микоян, другие вожди победившей фашизм страны.

А десятилетия через полтора недавнего офицера, успевшего стать после армии журналистом, приветствуют из далёкого зарубежья государственные лидеры-инициаторы создания Организации стран экспортёров нефти (ОПЕК). Они его благодарят за простые, доходчивые радиобеседы по Московскому вещанию за рубеж о необходимости положить конец пиратской эксплуатации арабских, венесуэльских, индонезийских недр англо-американским капиталом. Многоязыкое просвещение по радио неграмотных в массе народов арабских государств, Венесуэлы, Индонезии ускорило национализацию ими недр и становление ОПЕК, сумевшей резко поднять ранее грабительские мировые цены на «чёрное золото». Соответственно подорожала на внешних рынках и нефть советская, увеличив доходы от её экспорта на миллиарды долларов, (Увы, пройдёт полвека, прежде чем разбогатевшая элита ряда стран ОПЕК станет порой действовать против интересов и своих народов, и постсоветской России по указке прежних западных эксплуататоров).

Примерно тогда же Борис Рачков высмеивает в печати нешуточные смертные приговоры террористов от нефти президенту Франции де Голлю, всемирно известной французской киноактрисе Брижит Бардо, а крупнейший на Западе покупатель российских товаров и за это тоже приговорённый итальянец Маттеи успевает перед гибелью подарить Борису пишущую ручку за его сарказм в адрес недругов итало-советской торговли.

Несколько позже самый знаменитый в ХХ веке узник «Матросской тишины», недавний председатель Верховного Совета демократической России, членкор Академии наук Руслан Хасбулатов, выйдя из застенка, с благодарностью пожмёт руку Рачкову за короткую, но правдивую стихотворную балладу о мужественном противостоянии спикера Хасбулатова президенту Ельцину.

А в 1997 году русская культура зафиксирует тот скромный факт, что песенный ансамбль «Отрада», созданный в Рязани на базе Музея Сергея Есенина при спонсорстве «Экономической газеты», в гастролях по Западной Европе, руководимых обозревателем Рачковым, впервые в истории международных хоровых конкурсов на сцене роскошного Концертного зала им. Стравинского в Монтрё (Швейцария) завоевал титул почётного лауреата. И практически в одно время со всеми этими событиями, в самый разгар холодной войны публицист Рачков доказательно разоблачает подрывную практику западных монополий против советских организаций, которые упорно бьются за достойное место СССР в международном разделении труда…

Чтобы связать эти разнокалиберные эпизоды и события с логикой жизни и творчества публициста, пришлось обратиться к его дневникам, архиву. Иначе не показать бы, как парнишка из ставропольской глубинки, потом офицер, демобилизованный по сокращению Вооружённых Сил «в никуда», стал первопроходцем новой и очень важной для отечественной журналистики специализации – оперативной идеологической поддержки внешнеэкономической политики и практики нашей страны. За полвека работы на этом поприще никому не уступил лидерства, на которое, впрочем, мало кто претендовал из-за сложной специфики проблемы. То была не просто газетная и журнальная информация, а глубоко аргументированная, научно обоснованная публицистическая помощь отечественным внешнеторговым организациям, особенно на важнейшем мировом рынке – нефтяном.

Сам Рачков говорит, что пришёл не на пустое место. А я из курса истории журналистики МГУ знаю, что в ту пору наша международная публицистика переживала «золотой век», отражая высокий имидж СССР как великой, хотя и «тоталитарной», но победоносной державы, только что избавившей мир от коричневой фашистской чумы. Бориса вдохновляли публицистические шедевры Юрия Жукова, Валентина Зорина, Станислава Кондрашова, Мэлора Стуруа, Всеволода Овчинникова. После армии получил на экономическом факультете Московского Государственного института международных отношений специальность «внешняя торговля». Работать стал во Всесоюзном объединении Союзнефтеэкспорт, единственной тогда организации по торговле советским «чёрным золотом» на внешних рынках.

В мире нарастала борьба народов против колониального ига США, Великобритании, Франции, Голландии. При поддержке СССР в ООН и с его военной помощью бывшие колонии одна за другой с населением в сотни миллионов человек обретали не только политическую, но и экономическую независимость. Протекало это в условиях жёсткого противостояния США и СССР, их военных и экономических блоков – в условиях холодной войны. На её гребне полыхало противоборство из-за самого важного природного ресурса современности – нефти. Иногда оно переходило в локальные войны, благо без прямого участия сверхдержав.

У противоборства определились как бы три фронта. Их Борис Васильевич начертал мне приблизительно так:

Один фронт – это семь крупных нефтяных монополий, именуемых часто «семью сёстрами», создавшими для координации действий негласный картель. Владел ими крупный капитал США, Англии, Голландии, отчасти Франции, Держал картель под жёстким контролем почти всю добычу и переработку нефти, транспортировку и сбыт нефтепродуктов во всём мире за пределами СССР и его союзников.

Второй фронт – богатые нефтью арабские и другие зависимые страны, которые создают у себя национальные компании, передают им отбираемые у «семи сестёр» нефтяные концессии, а для защиты общих интересов формируют Организацию стран экспортёров нефти (ОПЕК). Недавние колонии и полуколонии наращивают натиск на так называемые ножницы цен – искусственно завышенные цены на промышленные изделия Запада и крайне заниженные цены на нефть, металл, другие сырьевые товары из зависимых стран.

Третий фронт – национальные частные или государственные нефтяные компании западных государств («аутсайдеры», «независимые»). Они стремятся ослабить обременительную «зависимость от англосаксов», начинают в обход колониального картеля покупать нефть у Союзнефтеэкс-порта и стран ОПЕК напрямую.

На каждом из фронтов шла острая конкурентная борьба в полном смысле слов «не на жизнь, а на смерть». Она не могла не сопровождаться словесным антуражем – информационной войной газет, радио и телеэфира. Очень скоро на советском направлении в ведущие комментаторы по вопросам «чёрного золота» вышел эксперт Союзнефтеэкспорта Борис Рачков. К тому времени он изрядно отточил перо на обязательных отчётах этого объединения перед ЦК КПСС о контрактах, ценах и направлениях продаж советской нефти. При быстром наращивании поставок независимым западным компаниям наша структура всё чаще натыкалась на подножки «семи сестёр» – от попыток переманить к себе её покупателей до давления на них через военный блок НАТО.

И журналист может проснуться знаменитым

Советскую внешнеторговую политику бдительно курировал тогда способный ученик сталинского наркома Микояна заместитель министра внешней торговли Павел Николаевич Кумыкин. После очередного осложнения дел на мировом нефтяном рынке он распорядился переключить эксперта Рачкова со «справок для инстанции» на статьи для широкой печати. И вот начальник протокольного отдела министерства Игорь Иванович Докучаев, которому подчинялся и сектор связей с печатью, уже звонит по «вертушке» – телефону правительственной связи – главному редактору газеты «Известия» Алексею Аджубею (талантливый журналист, сумевший быстро поднять увядавшую газету до миллионного тиража). Докучаев предлагает опубликовать материал «одного местного автора» о происках западных монополий против СССР и его партнёров. Дело, мол, государственной важности.

Упрямый «хохол» Аджубей, зять всесильного Генерального секретаря ЦК КПСС Хрущёва, мог и отвергнуть просьбу: не любил ведомственные материалы, обычно излагаемые казённо, не в стиле обновлённой газеты. Но ради госинтереса согласился не слишком тянуть и дать в номер через недельку-другую. Пакет со статьёй быстро доставил юный курьер протокольного отдела. Возможно, из уважения к его расторопности главный редактор здесь же распечатал пакет, бегло просмотрел материал и… Юноша потом рассказывал: «Надо видеть загоревшегося Аджубея! Сгусток энергии. Очевидно, считая меня уже исчезнувшим, вызывал к себе одного за другим сотрудников и коротко раздавал указания, что из свёрстанных уже газетных полос снять, куда переставить, чтобы немедленно освободить под «рачковскую писанину» целую газетную страницу текущего номера».

3 января 1961 года читаемая во всём мире газета «Известия» публикует большой обзор Б. Рачкова Esso – ОПЛОТ КОЛОНИАЛИЗМА.

Esso – эмблема тысяч бензоколонок по земному шару, принадлежавших американской монополии Standard oil Сo (of New Jersey), одной из «семи сестёр». Газетный обзор на множестве фактов живо повествовал о её подрывных действиях с «сёстрами» против Союз-нефтеэкспорта и его партнёров – национальных фирм Италии, Японии, Финляндии, Испании, Индии, Бразилии, ещё десятка стран, а также против участников ОПЕК, начавших решительную борьбу за повышение искусственно заниженных цен на сырую нефть. Московская газета в каком-то новом ракурсе защищала национальные интересы большинства стран, в том числе западных, перед лицом зарвавшейся кучки англо-американских магнатов.

Выступление «Известий» прозвучало своеобразной идеологической бомбой, очень неприятной не кому-нибудь, а тем, кто открыто ходил в заправилах холодной войны. Публикация не могла не вызвать международного фурора, повлекла за собой многочисленные запросы в парламентах. Представитель посольства США на следующий день явился к председателю Союзнефтеэкспорта Евгению Гурову, надеясь добиться опровержения. Но был обескуражен уликами, которые регулярно присылали уполномоченные объединения из-за рубежа.

Говоря о своих впечатлениях после выступления «Известий», Рачков вспоминал, смеясь, ликование лорда Байрона после выхода его поэмы «Чайльд Гарольд» и в шутку повторял за ним, что, мол, тоже «утром проснулся знаменитым». Далеко не лорд, он вскоре ликовал ещё больше: ему, иногороднему, годами жившему после дембеля в Москве на снимаемых чужих углах без постоянной прописки, выделили, хотя и в густонаселённой коммунальной квартире, но с постоянной пропиской комнату в 9 кв. м на Тверском бульваре близ «Известий».

Кстати, по словам Бориса, тогда среди бездомных «москвичей», ставших потом известными людьми, правда, разного калибра, чьи пути затем не раз пересекались, был и приехавший из Тбилиси покорять Москву юный Женя Примаков, причём, ему было трудней, он отвечал и за привезённую жену. Борис же, как рассказал в «Неделе» – популярном приложении к «Известиям» – собрат по перу Володя Война, поставил целью жениться лишь после создания им материальной базы, разумеется, с крышей над головой. «Лучше бы об этом не писал», – сокрушался позже Борис. Дело в том, что несколько месяцев по адресам газет, его печатавших, от москвичек приходили предложения руки и сердца, что поднадоело коллегам-газетчикам, ведь тогда надо было реагировать на каждое письмо в редакцию. Но сдаваться, мол, было рановато. Правда, некоторые адреса всё же пригодились, когда их обладательниц Борис знакомил потом с излишне робкими женихами своего круга. Кстати, у Бориса есть стишок об этом: Опять меня назвали филантропом с юмористическим размышлением, как бы самому потом не жениться не столько для себя, сколько «для друга своего».

После знаменательной публикации в «Известиях» заказы на новые статьи посыпались новоявленному комментатору от многих редакций газет, радио, агентств ТАСС и «Новости», из-за рубежа. Его выступления давали верную ориентацию не только в страстях по «чёрному золоту», но и среди джунглей международной конкуренции. Полезны были они и многочисленным работникам советских загранучреждений, оторванным от дома.

Вспоминаю рассказ старшего коллеги Леонида Колосова, корреспондента газеты «Известия» по Италии. Однажды он рассказал эпизод, связанный со знакомым ему по газете Борисом. Как-то Леонид выехал из Рима в Женеву освещать конференцию и в первый суматошный день не смог пообщаться с коллегами из Парижа и Лондона. Следующим утром поехал заправить автомобиль к новой в Женеве бензоколонке Agip итальянского концерна Eni. И вдруг встречает здесь обоих коллег. Оказалось, они узнали утром из информационных лент об очередном памфлете Рачкова «Не сёстры, а братья-разбойники». Там было выдано «всем сестрам по серьгам». Наши корреспонденты обычно заправлялись у колонок Esso, Shell, BP и других англосаксонских «сестёр». Теперь предпочли итальянский концерн. Ведь он вырабатывал бензин в основном из советской нефти. Доказал возможность успеха в сопротивлении анг лосаксам, хотя и заплатил за это жизнью своего первого президента.

Забавный эпизод случился с Борисом Васильевичем треть века спустя, когда после окончания холодной войны частные и государственные корпорации постсоветской России стали активно развивать сотрудничество с западными партнёрами, в том числе из тех «семи сестёр». Уже ряд лет его публикации раскрывали потенциал такого взаимодействия при условии развития сотрудничества лишь на взаимовыгодной основе, без рецидивов диктата со стороны бывалых рыночников по отношению к молодому российскому бизнесу.

На большом приёме в Торгово-промышленной палате Борису Рачкову вместе с рядом его коллег вручалась новая награда Союза журналистов – медаль «300 лет российской журналистики», недавно учреждённая в честь выхода при Петре Великом первой в России газеты «Ведомости». Подходит к нашему медалисту с поздравлением крепкий, относительно молодой человек с цепким, пытливым взглядом, представляется Сергеем Филатовым, недавним корреспондентом центральных газет по арабскому Востоку и назначенным теперь главным редактором газеты российских торговых палат «Торгово-промышленные Ведомости». С благодарностью приняв поздравление, Борис Васильевич и сам был рад сказать Филатову тёплые слова за его добротные корреспонденции из самого беспокойного нефтеносного региона планеты. И вдруг Сергей начинает высказывать Борису Васильевичу признательность в адрес его отца, книга, мол, которого Нефть и мировая политика много лет является настольной у тех, кто работает в богатых нефтью странах». Каково же было удивление Филатова, когда услышал, что глубоко чтимый и Борисом Рачковым отец погиб на фронте Великой отечественной в 1942 году, а всё написанное про международные страсти вокруг «чёрного золота» принадлежит перу сына. «Простите, – говорит Филатов, – но книга вышла, кажется, так давно, что у меня никак не ассоциировалась с Вами».

Слушая этот рассказ, я невольно думал, насколько же быстротечно время. Пусть быстротечно, но мы не имеем права растрачивать свои силы, форму и облик, обязаны всеми силами души и сердца воплощать в жизнь идеалы наших предков и собственные. Кстати, как поведал потом сам Рачков, именно Сергей Филатов вскоре властью, данной главному редактору, первым стал давать в «Торгово-промышленных ведомостях ТПП» под статьями Рачкова рядом с фамилией не «обозреватель», или «комментатор», а более почитаемое журналистами и обществом «публицист», что потом повторила «Литературная газета» другие СМИ и вошло в общую норму.