Текст книги "История русских крепких питей. Книга-справочник по основным вопросам истории винокурения"

3. Легенда о первом винокуре

Легенда № 3. Нередко авторство водки приписывается некоему монаху Исидору из Чудова монастыря, который в 1430-х годах впервые произвел перегонку спиртного из зерна.

Идею этой легенды мы также обнаруживаем в книге В. В. Похлебкина. Нет ни одного другого автора и нет ни одного исторического документа, где бы упоминался некий монах Исидор из Чудова монастыря в какой-либо связке с крепкими алкогольными напитками.

В основе предположений В. В. Похлебкина – исторический факт участия русской церковной делегации в Ферраро-Флорентийском Вселенском соборе (1438–1445 гг.). Он совершенно справедливо отмечает, что «в составе русской делегации были чрезвычайно образованные для своего времени люди: грек фессалиец Исидор, епископ суздальский Авраамий и с ними сто духовных и светских сопровождающих». Известно В. В. Похлебкину и то, что по возвращении в Москву Исидор был заключен в Чудов монастырь, откуда впоследствии благополучно сбежал.

И вот, основываясь на этих действительных исторических событиях, автор сочиняет захватывающий сценарий: «За 40-е годы как годы возможного начала русского винокурения говорит еще и тот факт, что в конце 30-х годов Италию впервые посетило русское церковное посольство, присутствовавшее на VIII Вселенском соборе. Известно, что члены посольства имели тесные контакты с католической верхушкой римской курии, посещали монастыри Италии, знакомились с организацией католических орденов и с монастырским хозяйством, бытом и промыслами, ибо речь шла об унии русского православия с римской церковью. Не исключено, что именно в монастырях Италии члены русской Духовной миссии имели возможность ознакомиться не только с аквавитой как продуктом, результатом дистилляции, но и увидеть винокуренное оборудование лабораторий и наблюдать сам процесс перегонки. Именно это знакомство с оборудованием, с техникой винокуренного производства могло иметь решающее значение для начала организации винокурения в России, ибо известно, что „лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать“. Никакая демонстрация напитка (аквавиты) не могла дать представления о винокуренном производстве, но достаточно было одного взгляда на оборудование, чтобы понять, что процесс этот несложен.

В составе русской делегации были чрезвычайно образованные для своего времени люди: грек фессалиец Исидор, епископ суздальский Авраамий и с ними сто духовных и светских сопровождающих. Они посетили Рим, Венецию, Флоренцию, Феррару. По приезде в Москву Исидор был заключен в Чудов монастырь, где просидел год, а затем бежал в Киев и оттуда в Рим. Удивительно то, что, во-первых, он не был сожжен Василием III[9]9
  На самом деле речь идет о Василие II.


[Закрыть] за переход на сторону римского папы на Флорентийском соборе; во-вторых, содержался в Чудовом монастыре в хороших условиях, а не как преступник; в-третьих, получил возможность беспрепятственно бежать, имея и транспорт, и сопровождающих; и, в-четвертых, не был преследуем Василием III, а невредимым оставил пределы Московского государства.

Вполне возможно, что, желая обеспечить себе жизнь, Исидор, как чрезвычайно хитрый грек, мог создать экспериментальную винокурню в Чудовом монастыре и, не имея винограда или изюма или испорченного вина, вполне случайно мог использовать зерно, жито. Именно получение спирта, о свойствах которого Исидор хорошо знал по своим более ранним поездкам в Италию в начале 30-х годов, могло облегчить ему усыпление стражи и бегство из монастыря» [37].

На самом деле из всего состава многочисленной русской делегации Исидор меньше всего подходил на роль любопытного монаха, так как являлся не более и не менее как митрополитом Киевским и всея Руси. И прибыл он на собор самолично, чтобы участвовать в решении вопроса чрезвычайной важности – объединения западной и восточной христианских церквей. Исидор был в числе иерархов, подписавших в конце концов унию, по которой по большей части вопросов православие уступило католическим догматам. Именно это вызвало гнев великого князя Василия II Темного, который «посадил его за стражу в Чудов монастырь, требуя, чтобы он раскаялся, отвергнув соединение с Латинскою Церковию» [38]. Но просидел он совсем недолго. В словаре книжников и книжностей, изданном под редакцией академика Д. С. Лихачева, приводятся сведения из Пиканоровской и Вологодско-Пермской летописей, в которых говорится, что Василий Темный после «обличения» Исидора «посади его в монастыре у Чюда, он же седе ту лето все», а тот осенью «убежа с Москвы до Тфери, а оттоле в Литву, да к Риму» [39].

В. В. Похлебкин не упомянул о высоком сане Исидора и продлил срок его пребывания в монастыре с нескольких месяцев до года. Невозможно представить, чтобы человек, занимавший высочайший в церковной иерархии пост, тратил свое время на изучение мелких «мирских» технологий. Тем более учитывая, что поездка его была не увеселительно-ознакомительной, а вся была посвящена ожесточенным дебатам по вопросам, разделяющим католическую и православную церкви. Причем дебаты эти велись в сугубо практических целях – найти общую платформу для преодоления разногласий, приведших в свое время к разделению церквей, и объединения всех христиан в лоне единой церкви. Можно смело говорить, что если бы эта задача тогда была решена, то последующая история нашего мира сложилась бы во многом иначе, а скорее всего, была бы совершенно иной. И совсем уж фантастическим выглядит предположение, что, попав в заточение, опальный митрополит немедленно начинает эксперименты по получению спирта, рассчитывая с помощью этого продукта винокурения усыпить бдительность стражи.

В. В. Похлебкин не учитывает широко известный факт, что в те времена винокурения как отрасли, производящей опьяняющие напитки, нигде в мире, и в том числе в Европе (включая Италию), не существовало. Тогда продукт перегонки спиртосодержащего сырья применялся только и исключительно в качестве лекарства и был предметом аптекарского искусства [19, 40, 41, 42]. Поэтому если и говорить о перенесении итальянского опыта на русскую землю, то лишь в отношении изготовления лекарственных средств, к коим термин «винокурение» не может применяться просто по определению.

С другой стороны, в домыслах такого рода нет ничего криминального, каждый волен фантазировать на основе имеющегося исторического материала. Но такого рода реконструкции нашего прошлого носят название «версии». Если версия выдерживает придирчивое испытание всей совокупностью имеющихся на данный момент исторических документов, то она переходит в разряд установленных фактов.

Причастность монаха Исидора к возникновению русского винокурения является лишь версией В. В. Похлебкина, не находящей документальных подтверждений.

4. Винная (водочная) монополия

Легенда № 4. Первая царская монополия на производство спиртных напитков устанавливается в 70-х годах XV века. А всего в истории России насчитывается шесть периодов монополии.

Теперь поговорим о легендарных (в большей своей части) шести похлебкинских монополиях. Приведем их точно в таком виде, как они даны в его «Истории водки»:

«Первая монополия 1474–1553–1598–1605 гг.

Вторая монополия 1652–1681–1689 гг.

Третья монополия 1697–1705–1716 гг.

1734–1765 гг. (официально отменена).

Четвертая монополия 1894–1902–1914 гг.

Пятая монополия 1924–1992 гг., 7 июня.

Шестая монополия 1993, 11 июня» [43].

То, что в приведенном перечне даты представляют собой набор цифр, чаще всего к монополии никакого отношения не имеющих, подробно разобрано в моей книге «Правда и ложь о русской водке» [23]. Здесь же не будем тратить на это время, а постараемся понять, как же дело обстояло на самом деле.

Начнем с цитаты из Манифеста Екатерины II, опубликованного в 1765 г.: «…питейная продажа есть издревле короне принадлежащая регалия, как то и Уложеньем 157 года неоспоримо доказывается, и сохранение оной есть тем большой важности, что тем избегаются всякие другие тягостнейшие налоги» [44]. Уложенье 157 года – это свод законов, принятый на Земском соборе 1649 г. (7157 г. по старому стилю) и утвержденный царем Алексеем Михайловичем. А регалия (смотрим в толковом словаре Даля) – не что иное, как «Коронная монополия». Даль еще добавляет: «Вино и табак составляют у нас регалии, принадлежность казны» [45]. То есть в тех случаях, когда речь идет о монархии, слова «регалия» и «монополия» являются практически синонимами.

Так что же получается? По списку В. В. Похлебкина как раз в 1765 г. заканчивается очередная третья монополия и наступает перерыв на целых 130 лет, а самодержица российская в этом же году не только говорит о непрерывности регалии с давних времен, но и убеждена в большой важности ее сохранения и на будущее. И, как показывает обзор российского законодательства, царская регалия на питейную продажу завершилась только вместе с концом царской династии. Был только один непродолжительный период с 1863 по 1895 г., когда царская власть отказывалась от этой регалии, передав производство и продажу питей во власть свободного рынка. Затем, после революции 1917 г., регалия естественно перетекла в монополию уже советского государства, которая действовала до его развала и была отменена в 1992 г. То есть, по большому счету, можно смело говорить, что в России всегда существовала одна многовековая монополия, лишь однажды прерывавшаяся на недолгие (в историческом плане) 32 года.

Попытки поделить этот непрерывный процесс на какие-либо периоды, предпринимаемые как дилетантами, так и научными работниками, связаны, как правило, с неправомочным смешением сути монополии со способами ее осуществления. А способов этих было всего два:

– Продажа на вере, позже в XIX веке получившая название «казенная продажа».

– Откуп или откупная система.

Идеальная монополия применительно к питейной области должна была бы выглядеть следующим образом: государство (в России чаще употребляли слово «казна») само на своих казенных винокурнях производит необходимое количество алкогольной продукции и затем само с помощью казенных продавцов продает эту продукцию населению из своих казенных торговых точек. Такую схему в полной мере смогла реализовать только советская власть. А в царской России, практически с момента возникновения питейной регалии, государство предпочло предоставить производство частным лицам, оставив за собой исключительное право продажи.

В определенные периоды истории эта продажа (а значит, и извлечение дохода) осуществлялась государством (казной) напрямую через уполномоченных представителей, так называемых «сборщиков на вере». Несовершенство системы администрации вынуждало «верить» этим продавцам, которые целовали крест и клялись на нем, что будут честно и верно собирать доходы и без утайки отдавать их в казну. Долгое время эта деятельность была повинностью и никак официально не вознаграждалась. Другим способом получения дохода было предоставление права продажи частным лицам, которые платили государству заранее оговоренную сумму дохода, тем самым откупая у казны право на торговлю питиями, откуда и пошло название «откуп».

В условиях недостаточно развитой системы администрирования оба эти способа имели и свои преимущества, и свои недостатки. Продажа на вере была хороша тем, что теоретически она должна быть доходнее откупа, так как вся прибыль до копеечки от торговли напитками доставалась государству. Но неизбывная жуликоватость сборщиков на вере зачастую сводила на нет это преимущество. Кроме того, в этом случае доходы казны можно было только прогнозировать с той или иной степенью вероятности, что затрудняло «бюджетное планирование», особенно во время ведения войн.

Преимуществом откупной системы была как раз предсказуемость и, казалось бы, гарантированность поступления в казну оговоренного дохода. Но на практике основная масса откупщиков не имела средств заплатить в казну заранее всю оговоренную сумму, и для них устанавливался график выплат, как правило помесячный. И никакие штрафы и угрозы не могли обеспечить неукоснительное исполнение откупщиками своих обязательств.

В результате вся история сбора питейных доходов заключается в метании между «верой» и откупом, а зачастую в использовании их одновременно. Естественно, с течением времени и та и другая системы совершенствовались, обновлялись с учетом предыдущего опыта, но все эти изменения носили непринципиальный характер, не затрагивая сути и сохраняя свои главные отличительные признаки. На самом деле неленивому, стремящемуся к познанию истинного положения вещей человеку не так уж сложно самостоятельно определить исторические периоды, на которые можно поделить питейную монополию в зависимости от преобладания того или иного способа взимания питейного дохода. Достовернее всего это сделать на основе изучения исторических законодательных актов, благо сейчас они в виде «Полного собрания законов Российской империи» находятся в интернете в свободном доступе. Чем и займемся. Единственная сложность состоит в определении начального времени возникновения питейной регалии, и, чтобы не мешать стройности изложения, мы этот вопрос рассмотрим позднее. Оставим также в стороне и рассмотрение конкретных причин, по которым власть меняла свои приоритеты. Отметим только, что происходило это тогда, когда злоупотребления в рамках действующей системы достигали таких размеров, что власти проще было отказаться от нее, чем навести в ней порядок.

Конец XVI века – 1651 г. И откуп, и продажа на вере

В самом первом по времени документе (1587 г.), в котором ясно и недвусмысленно говорится о реализации царской питейной регалии, речь идет о продаже на вере, так как в нем предписывается к кабацким доходам выбирать «добрых людей и прожиточных, кому б мочно было верить, и к крестному бы еси целованью их привел в том, что им наместничи всякие доходы и кабатцкую прибыль сбирати в правду, по нашему крестному целованью, безо всякие хитрости» [46]. Но спустя некоторое время в приходно-расходных книгах московских приказов за 1614–1615 гг. из упоминаемых 35 населенных пунктов в 13-ти были продажи на вере, в 14-ти на откупу, а в восьми была смешанная система [47]. Исходя из этих сведений, можно предположить, что в это время количество кабаков на откупу и на вере было примерно равным.

В 1649 г. царским указом был утвержден первый в России свод правил, регламентирующий все стороны административно-хозяйственной деятельности государства, получивший название «Уложение». И хотя в Уложении нет четкой регламентации способов собирания питейных доходов, но из текстов некоторых статей главы XVIII следует, что в этот период сборы происходят как на вере, так и с помощью откупов: «Статья 23. А будет которому откупщику кабак, или таможня отданы будут на откуп на урочные годы на два, или на три, и в первом году будут на него челобитчики в чем нибудь о суде: и тем челобитчиком на него в первом году суда не давати, а дати им на него суд, как первый год минет.

…………………………………………………………………………………….

Статья 27. А которые до сроков откажут, и держати за собою в откупу не похотят, и те откупы с них будут не сняты, а на веру сбирати неуказанны, а накинуты на них без наддач по неволе: и с тех печатных пошлин не имати» [48].

1651–1663 гг. Только на вере

Но буквально через два года после принятия Уложения было принято решение отказаться от откупов и полностью перейти на продажу на вере. Что и было совершенно недвусмысленно сформулировано в соответствующем указе царя Алексея Михайловича: «Во всех городех на кружечных дворах денежную казну сбирать на вере, а на откупу кабакам нигде не быть; а во всех городех и в Государевых больших селех быть по одному кружечному двору, а в меньших малолюдных селях кружечным дворам не быть» [49].

Считается, что в этот период состоялся специальный «Собор о кабаках», на котором решались вопросы регулирования питейных продаж [50, 51, 52, 53]. При этом ни один автор не дает ссылок на материалы этого Собора. И неудивительно, так как в 9-томнике «Российское законодательство X–XX веков» нет вообще упоминания о таком Соборе 1652 г. «Имеются сведения о трех Земских соборах этого периода: соборы 1650, 1651 и 1653 гг. … Собор 1650 года был созван в связи с восстанием в Пскове. … Земские соборы 1651 и 1653 гг. созывались в связи с обсуждением вопроса о воссоединении Украины с Россией» [54]. Поводом для этой очередной легенды послужила сохранившаяся грамота царя Алексея Михайловича, направленная в Углич, в которой подробно излагались изменения в правилах торговли алкогольными напитками. А предварялись эти правила словами государя: «11 августа советовав мы с отцом своим и богомольцом святейшим патриархом Никоном и со всем освященным собором, и с бояры, и с окольничими, и со всеми нашими думными людьми о кабакех…» [55]. Если такой Собор состоялся в действительности, то это был единственный Собор, сведения о котором сохранились только в одной строчке приведенного документа. Скорее всего, речь идет о формальном упоминании «освященного собора», мнение членов которого если и выяснялось, то методом индивидуального опроса, а не общего сбора. Тем более что к этому времени реформа в основном уже была принята и осуществлена, и в грамоте речь шла об уточнении деталей.

В любом случае мое дело состоит в том, чтобы разгрести искусственные нанесения и обнажить естественный фундамент, на котором держится все построение. И дело каждого читателя – самому для себя решить вопрос о правомочности безапелляционных утверждений о существовании специально созванного Собора о кабаках.

1663–1681 гг. И откуп, и вера

В 1663 г. тот же царь Алексей Михайлович издает указ, в котором наряду с продажей на вере допускается и откуп: «Великий Государь указал, для пополнения своей Великаго Государя денежной казны, ратным людям на жалованье во всех городех и в пригородех, и в помещиковых и в вотчинниковых селех и в слободах и деревнях со 172 году Сентября с 1 числа быть кабакам и кружечным дворам на откупу и на вере» [56]. Нововведением в этот период было решение обязать и откупщиков и целовальников продавать вино по одной и то же указной цене. Но откупщики ради привлечения «питухов» нередко продавали дешевле. От этого казне был двойной убыток: уменьшалась продажа в казенных заведениях, и откупщики зачастую «продавая вино по чрезвычайно низким ценам, приходили сами в несостоятельность уплачивать откупные деньги; от этого недоимки на откупщиках возрастали с каждым годом» [57].

1681–1705 гг. Только на вере

Царь Федор Алексеевич принял решение отказаться от откупов и с 1 сентября 1681 г. вернуться к продаже на вере: «А которые таможенные сборы отданы на откуп, а урочных лет тем откупам не дошло: и те таможенные сборы, Сентября с 1 числа 190 года, с откупа снять и сбирать в тех (городех) и в уездех на вере же» [58].

1705–1767 гг. Откуп и вера

Общепринятым считается, что прибегнуть к откупам Петра I заставила нужда в деньгах для ведения затяжной войны со шведами. Мне не довелось повстречать подтверждающие это исторические документы, но так как целенаправленно их поисками я не занимался, то вполне возможно, что так оно и было. По крайней мере, откупа позволяли вносить хоть какую-то определенность в финансовое прогнозирование. Как бы то ни было, Петр I, так же как его отец 42 годами ранее, наряду с продажей на вере вводит откупа: «Сбор питейной прибыли, в которых местах бывает, тут же и таможенные до 100 и до 1000 рублей отдавать на откуп таким людям, которые, от своего к послугам усердия, желая Его Государева милосердия, обещаватися будут, что ни сберется, объявить без всякия утайки» [59]. Как видим, откуп разрешен, но только там, где сборы находятся в определенных пределах: 100–1000 руб.

С этого момента устанавливается самый продолжительный (62 года) и последний период одновременного сосуществования двух систем. О том, что продажа на вере никуда не исчезла и, более того, оставалась преобладающей, свидетельствуют цифры, приведенные в Сведениях о питейных сборах, где говорится, что в 1722 г. «поступило в казну дохода от винной регалии 956 970 р. и кроме того с кабацких и таможенных сборов, отдаваемых откупщикам, 226 468 р.» [60].

В этот период некоторым магистратам и ратушам была предоставлена возможность взять на себя управление питейными сборами. Считается, что это произошло в 1724 г. По крайней мере, эта дата указывается в серьезной статье Н. Е. Горюшкиной: «В 1724 г. „кабацкий“ сбор был передан в ведение ратуш и магистратов, которые „от себя“ либо назначали „сборщиков и счетчиков“ питейного налога, либо сдавали его на откуп. Не принятый городскими палатами сбор правился „верными“ людьми» [61]. Эту же дату указывает и Г. Г. Ячменев в своем обширном исследовании, посвященном истории винной монополии в России: «в 1724 г., некоторые кабаки были подчинены ратушам и магистратам; в других же городах питейные сборы находились в полном их ведении, и вся сверхвыручка шла в их пользу» [62]. Позволю себе поставить под сомнение указанный авторами 1724 год, так как Полное собрание законов Российской империи не содержит указа, подтверждающего эту дату. Но сам факт привлечения к питейным сборам магистратов подтверждается изданным в 1727 г. указом Петра II, в котором говорится, что «по указу из Верховнаго Тайнаго Совета Февраля 24 дня сего 727 года и по посланным в Камер-Коллегию и в Магистрат указам, велено кабацкие сборы отдать на Магистраты, так как и таможенные, учиня оклад из трех лет сложенной, а откупныя по откупам, с крепким обязательством, чтоб тот оклад платили по третям года без всякой доимки» [63].

Сам факт привлечения магистратов и ратуш к питейным сборам ничего не меняет в сложившейся веро-откупной системе, так как выше говорилось, что реализовывали свое право на сборы магистраты и ратуши, все также привычно сдавая их откупщикам или назначая верных сборщиков. И говорим мы об этом только потому, что лет эдак через сорок Екатерина II, озадачившись проблемой оптимизации способов извлечения питейного дохода, отдельной строкой упомянула сбор, лежащий на магистратах и ратушах.

Обзор указов, изданных в рассматриваемый период, ясно показывает, что казна применяет оба способа. В доказательство приведем выдержки из указов, относящихся к различным десятилетиям, которые содержат указание одновременно и на откуп, и на веру:

1738 г. – «о всех тех доимках, которых откупщики не доплатили и верные сборщики, собрав, у себя удержали, сделать ведомости, сколько на которой год и в которых городах и на ком именно такая доимка есть, и кто в тех городах были тамо Губернаторы и Воеводы» [64].

1751 г. – «в другие города и уезды отнюдь вина и водок ведрами и никакими мерами не продавать, дабы тем окрестным других городов и уездов кабакам, где верные и откупные сборы имеются, никакого помешательства и недоборов отнюдь не было» [65].

1761 г. – «А по мнению Ревизион-Коллегии, на оные уездные кабаки тем верным сборщикам, как и откупщикам, из приемнаго на усышку и утечку вина отпускать на таковыя ж времена по пропорции надлежит» [66].

1767–1819 гг. Только откуп

Екатерина II в 1764 г. (через два года после восшествия на престол) учредила комиссию «под дирекциею Генерала Графа Фермора», перед которой специальным указом [67] была поставлена задача оценить эффективность используемых государством способов извлечения доходов от продажи питей и дать рекомендации на будущее. Года с небольшим хватило комиссии, чтобы прийти к выводу о неоспоримом преимуществе откупной системы, и уже в августе 1765 г. был опубликован манифест, в котором говорилось следующее: «Не много теперь таких городов и мест, где сей сбор на Магистратах и Ратушах, но тем более из самых дел известно, что тамо произошли превеликие подлоги и утайки, а из того вражды, доносительства, тяжбы и пресечение купеческаго промысла. Не много и таких мест осталося, где сей доход собирается, так названными верными сборщиками; но тут и более произошло преступлений…

При таком состоянии сего дела, по многом и строгом онаго разсмотрения и изследовании, инаго не осталось, как только оба первые порядки собирания сего дохода, а именно: Магистратами и верными вовсе отрешить, по тому что они вредительны; а последний, то есть: чтоб питейная продажа и получаемая от нея прибыль была во всем Государстве на откупе, утвердить» [68].

Насколько важное значение предавалось повсеместному распространению откупов, говорит тот факт, что для побуждения наибольшего количества подданных принять участие в этом нужном для казны деле Екатерина II в том же манифесте обнадежила «будущих откупщиков, когда они поверяемый им сей казенный торг исправно, честно и порядочно вести будут, Нашим Монаршим покровительством, повелевая питейную продажу именовать и почитать казенною, а откупщиков во время их откупу коронными поверенными служителями, и дозволяя им для того носить шпаги» [69].

Новые условия на питейные сборы вступили в действие с 1767 г., но надо признать, что полностью избавиться от нелюбимой казной продажи на вере еще долго не удавалось. Хоть и редко, но ее приходилось использовать, когда не находилось желающих взять сборы на откуп или не удавалось сторговаться с потенциальными откупщиками на приемлемых для казны условиях. Верные сборщики использовались и тогда, когда откупщики оказывались не в состоянии в срок выплачивать оговоренные суммы: «Ежели они за взятые ими сборы откупной суммы в предписанный срок не заплатят, то делать разсмотрение, впредь ли с каким удостоверением продолжать содержание сборов им, или иногда по ненадежности их от сборов отрешить и определить верных сборщиков» [70].

И только с 1795 г. откуп впервые в своей истории становится абсолютно безальтернативным способом и «вместе с тем исчезают все следы продажи на вере» [71].

1819–1827 гг. Только на вере (казенная продажа)

К концу 50-летнего срока превалирования откупной системы разросшийся ком проблем, связанных с ее недостатками, и достигшие неприемлемых размеров недоимки заставили царское правительство в очередной раз шарахнуться в сторону продажи на вере. По предложению министра финансов Д. А. Гурьева была принята система, по которой питейный сбор в 29 великороссийских губерниях с 1819 г. переходил в прямое казенное управление. По этому поводу в апреле 1817 г. царским указом был озвучен очередной манифест, который начинался следующими словами: «Опыт многих лет доказывает, что образ взимания питейнаго сбора посредством откупа не токмо неудобен, но даже вреден во многих отношениях. Сей способ к получению казенных доходов, будучи сопряжен, по существу своему, с крайним для народа отягощением, не менее того затруднителен и неблагонадежен для казны, в случае несостоятельности содержателей откупов» [72]. Тем же указом был утвержден новый «Устав о питейном сборе».

По сути своей казенное управление представляло все ту же продажу на вере. Государство на своих казенных заводах и по подряду с винокуренными заводчиками заготавливало на своих оптовых складах необходимое количество вина и поручало его продажу своим доверенным представителям. Только, в отличие от несчастных целовальников, для которых исполнение порученных функций являлось тяжкой и к тому же официально не вознаграждаемой повинностью, в наступившие цивилизованные времена продажа казенного вина стала делом добровольным. Право торговли в питейных домах было предоставлено купцам 3-й гильдии, мещанам и крестьянам, которые по их просьбе получали специальные свидетельства и в этом случае именовались «винопродавцами» [73].

1827–1863 гг. Откуп

Так называемая казенная продажа питей продержалась всего восемь лет и показала неспособность административных органов обеспечивать ее эффективное функционирование. Пришлось возвращаться к старому доброму откупу, о чем и возвестил своим указом в июле 1826 г. российскому обществу всего полгода назад ставший императором Николай I: «Желая согласить сколь можно более общия пользы Государственных доходов с частными пользами промышлености и наипаче с выгодами земледелия и частного хозяйства, Повелели Мы Министру Финансов изыскать способы к устройству казеннаго питейнаго дохода, сообразно сей цели. Во исполнение сего Министр Финансов представил основания, на коих часть сия может быть обращена в откупное содержание. Сии основания, быв разсмотрены в Государственном Совете, признаны намерению их соответствующими.

В следствии того Повелеваем:

1) Препровождаемыя при сем главныя статьи условий, на коих казенные питейные сборы могут быть обращены в частное откупное содержание, ныне же обнародывать во всеобщее известие» [74].

Правительство неустанно искало способы усовершенствования управления питейными сборами. С этой целью каждые четыре года в публиковавшиеся условия на питейный откуп вносились те или иные изменения. Но сущность откупного содержания оставалась прежней и неизменной до полной и окончательной отмены откупов в нашей стране. А произошло это в 1863 г., когда правительство наконец-то решилось на крутой поворот от архаичных методов к давно применяемой в Европе системе налогообложения.

1863–1895 гг. Акцизная система

В начале 60-х годов XIX столетия царь и правительство пришли к выводу, что окрепшая государственная система административного управления позволяет перейти к сбору питейных доходов на основе так называемой акцизной системы. Суть ее состояла в отказе от царской регалии на питейную продажу и передаче производства и продажи алкогольной продукции во власть, по сути, свободного рынка. В соответствии с указом 1861 г. во всех губерниях Российской империи с 1863 г. вводилась новая единообразная система – «доход с питей в пользу казны, с 1863 года, получается в виде: 1) „акциза“ с производимаго количества питей, и 2) „патентнаго сбора“ с заводов для приготовления питей и изделий из вина и спирта, а также с заведений для продажи питей». Если большая часть производства питей до этого и так была в частных руках, то теперь и «продажа, оптовая и раздробительная, оплаченных акцизом питей и изделий из оных, составляет предмет вольнаго промысла, и потому ни определенной цены, ни нормальной крепости напиткам, ни числа мест продажи оных не назначается» [75].

С этого момента государство не занималось ни заготовкой вина, ни организацией его продажи, а получало свой доход от сбора акцизов с винокуренных заводов (акциз начислялся в зависимости от произведенного количества и содержания абсолютного спирта в продукции) и от патентов на право торговли, уплачиваемых свободными продавцами. Нет, конечно, сословные ограничения на производство и продажу, а также жесточайшая регламентация всего и вся оставались, но степень полученной свободы в этой отрасли не шла ни в какое сравнение с прошлыми временами. Теперь рынок, и только рынок, определял спрос и, соответственно ему, предложение. И рынок не подкачал: в первый же год реформы казна получила порядка 30 млн руб. дополнительной прибыли. Вообще за 32 года действия акцизной системы доход от питейных сборов возвысился от 103 млн руб. в 1863 г. до 297 млн руб. в 1894 г.