Текст книги "Проза морской жизни. Записки подводника"

 
Я мечтал и о морях, и кораллах,
Посетить хотел я порт иностранный,
Я вступил на корабль, а кораблик
Оказался «галошею рваной».
 
 
Десять дней мы Балтийское море
Своей грязной кормою терзали,
По пути заходили в Лиепаю,
И в Балтийске мы тоже бывали.
 
 
Финский берег я видел в бинокль —
Корабли половины стран мира,
Но мне было всегда одиноко
Без родного Отца командира.
 
 
На борту старикашки Гангу́та
Эти дни бурным сном пролетели,
Только спины болят почему-то —
Мы, наверное, их отсидели!
 
 
А теперь я судьбою довольный,
Захмелев от Лиепайского пива,
Переводят сегодня на Смольный,
Где для нас заготовили мыло.
 

ПОХОД ВО ФРАНЦИЮ

Пошли походом курсанты 2-го курса доблестного КВВМУ, что в Калининграде, во Францию с официальным визитом на учебном корабле. Всё на высоком международном уровне: оркестр, рота почётного караула с участием дипломатов и военных атташе.

За многие годы между Россией и Францией сложилась нежнейшая любовь. Французы шутят, что у них после войны 1812 года появилась частица русской крови. Когда армия Александра I Павловича после уничтожения полчищ Наполеона стояла в Париже, русские воины спускали всё своё жалование в тавернах и щедро делились любовью с местными красавицами. Причём встреча французов с победителями была настолько тёплой, что после ухода казаков и бравых гренадеров на берегах Сены появились на свет славные младенцы – потомки русских солдат и офицеров.

Неудивительно, курсантов принимали как близких родственников. Экскурсии, народная дипломатия – приёмы в семьях. Апофеоз приключился на коньячно-винном заводике графа, эмигранта первой волны из России. Произошла стратегическая ошибка устроителей сродни поражению битвы при Ватерлоо. Сказать, что курсанты накачались в хлам – ничего не сказать. Роскошные автобусы, оснащённые кондиционерами, под музыкальное стереосопровождение везли тела павших в «Бородинском сражении» на территории дружественной Французской Республики.

Артиллерист-второкурсник Саня был в числе пассажиров. Он слыл крепким малым со Среднерусской равнины, мастер спорта по плаванию. В то время как все организмы транспортировались в состоянии анабиоза горизонтально, Саня удерживал туловище вертикально, однако его неминуемо укачало, и подошли характерные позывы. Гардемарин не испортит интерьер автобуса, который сродни круизному лайнеру. Саня на очередной остановке на светофоре открыл заднюю дверь и вывалился на душную улицу. Оправившись за деревом, вырубился богатырь Земли русской, потерял сознание. Перепад температуры между прохладным воздухом в салоне и уличным зноем вкупе с количеством выпитого его добил.

И видится ему такой славный сон: лежит Саня в шёлковых простынях на просторной кровати в уютной спальне роскошной виллы с видом на море и романтичным закатом.

О, ужас! Это не сон! Доблестного ракетного гардемарина одолел страх, в голове пролетела мысль, как снаряд в нарезном стволе главного калибра: «Выкрали, завербуют, вытрясут все глубокие знания за два курса ракетно-артиллерийского факультета, ТТД и ТТХ секретного оружия». Одновременно с горьким озарением неслышно впорхнула симпатичная женщина средних лет, как у Высоцкого:

 
Там шпиёнки с крепким телом,
Ты их в дверь – они в окно!
Говори, что с этим делом
Мы покончили давно.
 

Пролетел снаряд в башке, где-то ухнул, в ушах зашумело, а во рту стая кошек поселилась, нагадила. Состояние дрянное, последнее, что помнит – автобус.

Тем временем француженка ненавязчиво предложила шампанского. Саня подумал: «Не иначе со снотворным, в подвал унесут, будут пытать, яркой лампой в лицо светить и требовать Родину продать».

Дамочка прочла мысли пленного, искренне улыбнулась, оголив белоснежные зубки, пригубила из фужера и передала его русскому моряку. Саня с удовольствием принял холодненького с пузырьками, полегчало.

Вышли на террасу, незнакомка стала показывать на корабль и объяснять Сане план доставки дезертира поневоле на Родину (корабль в порту и нейтральных водах является территорией СССР). Возле виллы покачивался пришвартованный суперкатер, как у агента 007. Санёк незамедлительно был помещён в носовую каюту, вышли на рейд, подскочили к советскому борту, прошли вдоль учебного корабля.

На баке курили полупьяные курсанты – плечистые артиллеристы – а штурмана несли вахту ПДСС, охраняли от боевых пловцов НАТО. Штурманов брать на дегустацию – это самоубийство. Фортуна улыбнулась только строевикам-ракетчикам, и то с сокрушительным финальным фиаско. Саня обозначил присутствие: показался из каюты, жестами подал сигнал, дескать, свои. От увиденного суперкатера с Саньком на палубе и капитана за штурвалом – роскошной дамы в шёлковой косынке, похожей на актрису – все остолбенели настолько, что отдельные индивиды протрезвели.

Короче, приволокли штормтрап, изобразили массовку, француженка на бреющем скольжении филигранно провела катер вдоль борта, Санёк сродни матросу Кошка безоглядно метнулся на суверенную территорию СССР.

Инцидент исчерпан, Саня успешно вернулся на Родину.

На пути героя в кубрик встал командир роты. Пред его взором в отглаженной француженкой форме на фоне остальной братии анархистского вида Александр выглядел, словно сиятельный князь Болконский на великосветском рауте среди тел, полёгших от изысканных вин, коньяков, кальвадосов. «Отряд не заметил потери бойца». Надо отдать должное, никто Санька не заложил, а, может, не захотели раздувать скандал, дабы не влетело – нашёлся боец – и ладно.

Во время утренней сечи и материализации духа виноватым любителям Бахуса раздали слонов. Саше же объявили благодарность за великолепную строевую выправку и высокий моральный облик советского курсанта за рубежом. Всем было велено брать пример с Сашки.

Меж тем шикарной француженке Санёк приглянулся. Поэтому утром следующего дня она не замедлила прибыть на раздачу «пятёрок» (за рубежом все передвижения происходили группами по 5 человек), чтобы забрать Санину пятёрку на известную виллу на берегу. С изысканным удовольствием реанимировала бойцов и старшего группы.

По устойчивому стереотипу «Анжелики, маркизы ангелов» либо «Эммануэль», неминуемо должен был вспыхнуть кратковременный огненный эротический флирт с французскими поцелуями и не только… Но, по уверениям Санька, он лобызал лишь изящную ручку и гладкую щёчку, вдыхая неземной аромат пьянящих духов.

Нашлось поразительное совпадение. Француженку звали Мишель Мерсье, как исполнительницу главной роли в фильме про Анжелику.

Почему-то втайне хочется верить, что гардемарин поддержал славные традиции Русской армии, как в давнишние времена императора Александра I, и живёт сейчас во Франции ещё один потомок, в чьих венах кровь наполовину со Среднерусской равнины.

НОВОГОДНЕЕ ДЕЖУРСТВО

Мой друг Вадим – человек неординарный, за одной партой в Нахимовском постигали азы любви к морю и Родине. В своё время, выбрав штурманский факультет ВВМУППа, удивлялся – как такая творческая личность могла оказаться на минно-торпедном? Изучать болванку с моторчиком целых пять лет – всяко не его удел. Со временем понял: неважно, на кого учиться, тебя готовят всего лишь к исполнению первичной должности. Потом с годами пути сходятся и расходятся, и не важно, минёр ты или штурман. Пройдя серьёзный отбор на пятом курсе, Вадик попал в спецслужбы. Пропал из виду одноклассников на многие годы, пока не уволился из ВС в звании капраза. «Орден мужества» из рук министра и работа на гражданке в высокой должности на Сахалине рассеяли сомнения о правильности выбора жизненного пути моего брата-питона. Нашему нахимовскому офицеру-воспитателю Виктору Ивановичу Строгову есть кем гордиться.

Вадим заступил на суточное дежурство по 24-й роте ВВМУППа утром 31 декабря 1985 года. В тот момент жена с дочкой были у мамы, в Казахстане. Идти некуда, и он добровольцем вызвался дежурить. Дневальство по жребию выдернули из шапки колоритные курсанты Лёша Залозный и Юра Руденко.

Подготовка к Новому году в училище, по сути, в неволе, требовала тщательного подхода к нюансам. Казарму перед праздником по традиции украсили живой ёлкой, щедро источающей дурманящий запах, возвращая в детство. Сливные бачки и другие шхерные места забиты бухлом. Добрые волхвы – ребята на дежурстве и пара развихляев-залётчиков на отсидке – закупили себе яства: неуставную жратву.

Сходили на развод.

Дежурным по системе заступил капитан 1-го ранга Красников, начальник минной кафедры. Виктор Владимирович столько в жизни видел, что дежурства по училищу на Новый год или на выпуск лейтенантов для него являлись настолько же святым, насколько привычным делом, хотя не по статусу. Начальники кафедр – люди творческие, от нарядов были освобождены.

По факультету бодрствовать выпало командиру первого курса, который удалился вместе с повязкой дежурного отмечать домой до утра.

На праздничный ужин, состоявший из застывшего праздничного бигуса с кусочками волосатого сала, не пошли, естественно. Возможно, зря – на десерт давали по одной сморщенной мандаринке.

Проводили роту в увольнение. Холостякам пожелали отведать на халяву селёдки под шубой и салата с колбасой и зелёным горошком. Обязательно новых безотказных встреч с прекрасными снегурочками по случаю Нового года. Женатикам – хорошего вечера у камина в кругу семьи, рядом с ёлкой, ногами в тёплом тазике и грелкой у поясницы. Понятно, до старости можем не дожить, профессию выбрали опасную – подводники, поэтому радости грядущей заслуженной пенсии надо прочувствовать, пока молоды.

Проследили за отбытием начальника курса Репы, который, по обыкновению, был спокоен и уверен в неизбежном наступлении грядущего года. Для беспокойства поводов нет – дежурили лучшие из худших, откровенно грубых проступков можно не ждать. Минёры в городе – трепещите, мирные жители! Все в увольнении до утра. Так что ноль проблем!

Время зря не теряли, проводили уходящий год.

Выпили первый тост в духе веяний партии – за Константина Черненко, без времени почившего, последнего приличного генсека, чья вдова, ввиду малой пенсии, сидела в многоквартирном доме в качестве консьержки. По наитию души за Мишу Горбачёва не пили. Не понятно, к чему его прыть приведёт. Миллионный экземпляр ГАЗ-24, сошедший с конвейера Горьковского автозавода, остался курсантами не замечен.

Второй – за дам и большую чистую любовь, как настаивал тонкий ценитель в этом вопросе, дневальный курсант Залозный.

Вспомнили про закуску. Но здесь пришла беда, откуда не ждали: дары волхвов были в сумке Лёши Залозного, под его койкой. В такой же сумке хранилась гражданка его соседа, нашего училищного гребца, мастера спорта Алексея. Спортсмены всегда ходили с огромными баулами… Короче, вместо мешка жратвы оказался баул гражданки. Благо, за день до этого Вадик получил посылку от семьи из Казахстана: три кило полезных для молодого организма орехов, по дороге с почты прикупил бесценную по значимости пятилитровую банку дефицитных маринованных помидоров «Глобус».

Решение приняли быстро – поменяться с первокурсниками, они на этаже дверь в дверь обитали. Выменяли у молодёжи кило орехов на две котлеты с парой кусков хлеба, продолжили отмечать. Причём сразу договорились венгерский «Глобус» оставить на утро. Почти пять литров холодненького рассола!

Подняли за куранты! Прослушали одухотворённо-витиеватые поздравления в телевизоре человека с пятном на голове. Ура, настал новый, 1986-й год!

«За тех, кто в море!» – поднимали по настоянию расчувствовавшегося Лёши Залозного раз пять и чокались чарками, как за живых.

Около пяти утра второй курс с нижнего этажа предупредил условленной дробью по батарее о том, что в наш корпус стремится дежурный по училищу. Красников! Боевая готовность была исполнена моментально. На тумбочке – любитель большой чистой любви и службы на флоте. Стоит, как учили, не шатаясь, носки ботинок на ширину приклада, штык-нож висит между ног, мицуха свёрнута влево. Под козырьком искрятся преданные Родине минные глаза со стальной суровой синевой.

Заходит. Высокий, статного телосложения, под два метра ростом, чемпион Ленинградской Военно-морской базы по баскетболу, капитан первого ранга с повязкой «Рцы» на рукаве (синяя повязка с белой полосой, подтверждающая статус дежурного по училищу).

Дневальный начинает рапортовать с чёткостью попугая.

Прибегает и Вадик доложить свою реплику:

– Товарищ капитан первого ранга! За время вашего отсутствия… – дальше начинает хохотать, – и моего присутствия ничего ужасного не произошло! Все живы…

Красников невозмутимо принимает рапорт:

– Отлично! Вижу, и дневальный трезвый! Служба правильно организована.

Вадика, готового от безудержного смеха рухнуть на палубу, рукопожатие капраза привело в меридиан.

У неподражаемо харизматичного начальника кафедры шинель сзади была заправлена в штаны, а спереди пристёгнута нижней пуговицей… за левое кольцо. Почему так? Потому что коммунист, потому и за левое.

Наутро Лёша Залозный со всем теплом души и пониманием отпаивал Виктора Владимировича венгерским пятилитровым целебным «Глобусом». С юмором у дежурного по училищу всё было в порядке. Ходила легенда, как он прибил гвоздями ботинки, видевшие Сталина. Пришлось пожертвовать рассолом в благотворительных целях.

Надеюсь, капитан первого ранга Виктор Владимирович Красников посмеётся вместе с нами над воспоминаниями. Уверен, ему и на небесах ничто жизненное не чуждо.

А молодым людям скажу, что кем бы ты ни был, важен твой тернистый жизненный путь, преодолевая который ты не потерял человеческое лицо.

ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА А. Б. ГЕЙРО

С удовольствием хочу поведать вам о легендарном современнике, «Отце русской мины». Вы спросите: какой же он современник? Отвечу, что, несмотря на год рождения 1903-й, для меня он является таковым в полной мере – лично его знал, жили в одно время, большой умница и великий учитель. В восьмидесятых, в то время как я пребывал курсантом ВВМУПП им. Ленинского Комсомола, наш герой служил там преподавателем.

Военные приветствуют друг друга, приложив руку к козырьку из уважения к званию. Встречаясь в коридорах училища, Абрам Борисович в возрасте за восемьдесят всегда отвечал приветственным поворотом головы, вытянувшись в струнку. Не знаю, насколько легко ему давался такой жест, он передвигался по училищу неспешно и сгорблено. Получив такое приветствие от капитана 1-го ранга, невольно переходишь на строевой шаг.

Вот, что сообщает о нашем герое Википедия:

Абрам Борисович Ге́йро – специалист по минному делу в ВМФ СССР. Послужил прообразом главного героя в художественном фильме «Аллегро с огнём».

От себя добавлю, героем картины показан лейтенант, и это правда – Абрам Борисович к тому времени был лейтенантом, разжалованным из капитана 1-го ранга.

Награды: орден Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Отечественной войны 2-й степени, 2 ордена Красной Звезды, медаль «За боевые Заслуги», медаль «За оборону Заполярья», медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1945—1945 гг.» и другие. Звание: капитан 1 ранга. Участник Великой Отечественной войны.

Курсанты училища подводного плавания уважали Абрама Борисовича, с любовью называли Наш Абраша, старшекурсники окрестили Бананом за нос больших размеров. Он об этом знал и не обижался, шутил иногда над нами, если реальный «банан» светил на экзаменах: «Родина ждёт героев, а рождаются дураки!»

В курсантские годы мы восхищались ясным умом уже далеко не молодого нашего преподавателя, как изобретателя минного оружия и человека, который по-прежнему с былой лёгкостью может взять в уме тангенс и котангенс угла. Юношеский максимализм возбуждала история о том, как глубокоуважаемый нами «Отец русской мины» за утерю документов, представляющих военную тайну, был разжалован с капитана 1-го ранга до лейтенанта. Потом он вернул себе звание. Выходит, дважды дослужился до капраза!

Вот как это было. Незадолго до начала Великой Отечественной войны Абрам Борисович был включён в группу разработчиков гидродинамического взрывателя для неконтактной мины. Он постоянно работал, для него было непозволительно терять время. Даже находясь на отдыхе, не останавливался, чем и воспользовались шпионы Абвера, похитив чертежи секретных разработок из Дома отдыха. Как положено офицеру и патриоту, не чета нынешним болтунам, Абрам Борисович незамедлительно доложил об этом куда следует. И стал ждать приговора. Другого выхода не было. А ожидала его тогда, как он понимал, скорее всего, высшая мера наказания. Это был страшный период в нашей истории, когда расстреливали даже ни в чём не повинных людей.

Сталин лично побеседовал с Абрамом Борисовичем и, будучи прагматиком и человеком дела, приказал его не расстреливать, а лишь разжаловать. Не последнюю роль в принятии этого решения сыграла значимость Гейро как уникального специалиста уже в то время, в свете заминирования немцами Севастопольского рейда авиационными минами…

В дальнейшем использовали трофей, добытый немецкой разведкой, как дезинформацию, конструкцию же взрывателя, запущенного в производство, изменили.

Ещё одна история заслуживает внимания о человеке, неоднократно смотревшем смерти в глаза, для которого не существовало безвыходных ситуаций.

В семидесятых годах прошлого столетия наш герой, пребывая уже на пенсии, неустанно продолжал ходить на службу: преподавал, занимался новыми разработками оружия. Говорят, однажды жена Абрама Борисовича пожаловалась начальнику училища, что её муж, как положено людям его возраста на заслуженном отдыхе, не ходит на рыбалку, в баню с друзьями, на стадион им. Кирова, за «Зенит» не болеет. Водку вообще не пьёт! Он по-прежнему ходит на службу!

Адмирал пошёл навстречу просьбе женщины, решил не пускать заслуженного преподавателя в училище, о чём дал распоряжение. Явился «пенсионер» на следующий день на КПП. А ему не войти. Запрет. Что делать? Абрам Борисович не из тех, кто терялся в непонятных ситуациях, и выход, точнее, вход, нашёл так же быстро, как привык думать. Подкараулил курсантов, возвращавшихся в училище из самохода по секретному пути, называемому в нашей среде тропой Хошимина, и, не стесняясь, попросил их о помощи в перелезании забора. Те с удовольствием выполнили эту просьбу.

Во дворе Гейро повстречался начальник училища:

– Абрам, как ты здесь оказался? – спросил удивлённый адмирал. – Я же приказал дежурной службе тебя больше не пускать!

– А мне ребята-курсанты помогли через забор перелезть!

Понял адмирал, что идея лишить этого человека его любимой работы утопична и невыполнима. Он очень уважал Абрама Борисовича и создал ему нормальные условия, разрешая работать, сколько необходимо. Негоже пожилому заслуженному офицеру лазать через забор…

Скромность и непритязательность нашего героя, являвшая собой уходящую натуру – интеллигенцию, выражалась в манере одеваться. Гейро не считал возможным тратиться на дорогие наряды, довольствуясь малым, носил одежду десятилетиями. Порой она переживала срок правления очередного начальника училища.

Однажды Герой Андреевич Томко позволил себе публично придраться к Абраму Борисовичу на предмет его потёртой старой тужурки (все помнят его повседневную, видавшую виды, с медалькой сталинского лауреата). Томко нависает над Гейро и ждёт, вокруг все замерли, гробовая тишина.

В ответ Абрам Борисович медленно поднимает свои невинные глаза и молвит:

– Видите ли, когда я в ней стоял перед товарищем Сталиным и думал, расстреляют меня или таки оставят в живых, то она не казалась мне такой старой…

Как вам такое великолепное до святости чувство юмора и умение пошутить над собой?

Видавшие виды ботинки Гейро были никак не младше тужурки и овеяны не меньшим ореолом принадлежности к великой личности и сопровождавшим её событиям.

К сожалению, «Отец русской мины» при всём величии своего гения так и не защитил диссертацию, не получив докторской учёной степени. Не оставил практически никаких трудов, кроме нескольких учебных пособий. При этом он знал всё: от винтика до тактики боевого применения и истории морских мин разных флотов. Он был человек практики, а свои энциклопедические знания всегда держал в голове, не считая нужным увековечивать их на бумаге, при этом щедро делясь с учениками. По его мнению, это были самые надёжные вклады.

Про Абрама Борисовича ходили спорные слухи, что он очень многим написал докторские диссертации, причём делал это чисто из спортивного интереса. Говорят, когда его спросили, почему же он сам не хочет стать доктором наук, просто ответил: «А зачем мне это нужно?» Наверное, он считал, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на такую суету – делом надо заниматься!

Заслуженный преподаватель общался с курсантами, как с равными, уважая личность каждого. С вакуумом в юных мозгах Абрам Борисович боролся терпеливо и бескомпромиссно. Принимая зачёты, он задерживался допоздна, при этом никогда не повышал голос ни за попытки обмануть его, ни за явную ересь, которую мы порой несли. А когда кто-то показывал твёрдое знание излагаемого вопроса, Гейро искренне радовался.

Абрам Борисович был строг в служебных вопросах. Достаточно вспомнить сдачу ему зачётов и экзаменов. Один мой друг гордится, что он единственный из курса так и не сдал Гейро лабораторную работу.

Другой курсант с удовольствием рассказывал:

– На экзамене мне выпала честь отвечать ему билет. Это бесполезное занятие, поскольку наш гений знал всё. Светила двойка. Тогда я решил спастись тем, что сам задам ему вопрос по истории боевого применения мин в Первой мировой войне. Так и сделал. В ответ преподаватель грустно улыбнулся и стал мне подробно рассказывать, потом отпустил с миром, поставив трояк.

К непрофильным курсантам, штурманам к примеру, Абрам Борисович относился очень лояльно.

На зачёте как-то объявил:

– Ставлю всем зачёт автоматом, вам наши железки незачем.

А затем часа два рассказывал про навигационное обеспечение минных постановок так доступно и красочно, что не хотелось уходить.

К обучению минёров же подходил со всей серьёзностью и самоотдачей. Начало 3-го курса. Лабораторная работа на «мине». Под колпак от носа торпеды кладут капсюль-детонатор, провод, этакая партизанская динамо-машинка. Взрыв! Колпак подлетает на полметра, выбивая при падении вековую пыль из половых досок. Оглушённые, курсанты переходят в класс, где у каждого такой же капсюль-детонатор, но вместо тяжёлого колпака для защиты лишь пустая консервная банка, накрывающая детонатор на столе в сантиметрах от курсантского носа. Задача: поднимая напряжение, взорвать капсюль, успев засечь показания вольтметра, после чего сделать нехитрые расчёты. Впечатлившись показательным взрывом, народ откуда-то из-под стола крутит ручки прибора, поднимая напряжение в сети. В течение нескольких минут в аудитории сплошной грохот от взрывов. Банки резво салютуют в потолок, осыпая участников событий мелом.

Среди этого хаоса по проходам движется маленькая фигурка капитана 1-го ранга Гейро, приговаривая:

– Друзья, не бойтесь! Вы же минёры!

Абрам Борисович прожил очень долгую и счастливую жизнь, до конца наполненную смыслом и самоотдачей делу, которому служил. Он скончался в здравом уме в 85-летнем возрасте. Этот замечательный и скромный человек внёс неоценимый вклад в становление и развитие подводного, прежде всего, минного оружия ВМФ, заложил основы школы минного дела в стране. Обладая удивительной способностью увлекать идеей, воспитал сотни специалистов-минёров, преданных своему делу, как он сам.

Абрам Борисович Гейро, скромный гений минного дела, навсегда останется в нашей памяти и будет примером служения Отчизне!