Текст книги "Испытание войной – выдержал ли его Сталин?"

Кадры, которые решают все

Но сколь бы ни сличали толщину брони и число орудий, ясно, что битвы выигрывает не техника, а люди с помощью техники.

В сущности, в основе трагедии 22 июня лежит не просто ошибка, а должностная халатность руководителя государства, чья самонадеянность и агрессивное упорство в навязывании своего видения хода дел в Европе парализовали деятельность высшего командования Красной Армии по организации необходимых мер к отражению «внезапного» удара вермахта. Но в том и заключается выгода положения диктатора: трибунал судил не его – единственного виновника катастрофы, а «стрелочников» в лице генералов Западного фронта. Но если бы такой суд состоялся, то нашлась бы масса фактов, изобличающих в лице Иосифа Сталина «врага народа». Взять хотя бы его кадровую политику накануне войны. Известно, что ключом к эффективности организации являются кадры, но предвоенная волна сталинских репрессий смыла значительную часть высшего и среднего командного состава РККА. Потому армия – одна из важнейших инструментов государственной политики – значительно ослабла. Казалось бы, политические цели диктатора вступили в противоречие с военной целесообразностью. Но подсудимый смог бы привести смягчающие обстоятельства: диктатор не мог поступить иначе, исходя из соображений высшей политики.

Сталин не мог отдать такую важную часть государственной власти, как руководство вооруженными силами кому-то другому, ибо, как любой нормальный диктатор, боялся эту власть потерять. А потерять ее можно было трояким путем: 1) могут сместить соратники по партии, 2) военные с помощью верных им войск, 3) убьют террористы. И никто не упрекнет Сталина в том, что он, осознавая свою персональную значимость для социализма, не принял мер по устранению всех этих возможностей. Это в демократическом государстве форма исполнения власти освобождала Черчилля или Рузвельта от необходимости непосредственного руководства вооруженными силами. Даже если бы какой-нибудь генерал стяжал себе славу выдающегося военачальника, став популярным в народе и, подобно Эйзенхауэру, превратился бы в политического конкурента, это не грозило бы главе государства катастрофой. Спор за лидерство решался на выборах, которые были столь же неизбежны, как и смена времен года. Зато для диктатора устранение политических конкурентов является заботой номер один. Даже монархи-самодержцы, владевшие властью по праву наследования, старались задвинуть удачливых полководцев. Можно вспомнить опалы Суворова и Кутузова, отравление Скопина-Шуйского или казнь князя Воротынского, победителя крымского хана Девлет-Гирея, от которого спасался трусливым бегством сам «грозный» царь Иван. А случаев, когда полководцы на штыках своих солдат приходили к власти, не меньше, чем фактов опал. Если помнить эти уроки истории, тогда становятся понятными (с точки зрения психологии диктатора) поступки Сталина по отношению к своим генералам, адмиралам и маршалам. Сразу после Победы 1945 г. отправляется в ссылку Г.К. Жуков, понижается в звании и увольняется со службы нарком Н.Г. Кузнецов, арестовываются главный маршал авиации А.А. Новиков и главный маршал артиллерии Н.Д. Яковлев. И бесполезно искать истинную причину послевоенных арестов адмиралов Л.М. Галлера, В.А. Алфузова, Г.А. Степанова, маршала авиации с. А. Худякова и так далее, вплоть до зампредсовмина А.Н. Вознесенского, в ворохе предъявленных им разнокалиберных обвинений. Если и были у них упущения и даже преступления, то другим, покладистым, сходило с рук и не такое. Дело не в проступках, а в принципах властвования.

Почему расстреляли М.Н. Тухачевского, И.Э. Якира, И.П. Уборевича, А.И. Егорова? Конечно, не потому, что Сталин был таким наивным, что поверил в липу германской разведки об их шпионаже. Не собирался он верить и в то, что В.К. Блюхер – японский шпион, прочую подобную чепуху. Их расстреляли потому, что надвигалась большая война. Только «недалекому» в политике человеку могло показаться: раз война надвигается, то надо беречь такие опытные кадры. Но Сталин рассуждал иначе. Они были слишком самостоятельны и независимы. Тухачевский обвинял наркома Ворошилова в некомпетентности. Блюхер, вопреки «линии ЦК», упрямо считал причиной конфликта на озере Хасан ошибочные, по сути, провокационные действия советских пограничников при демаркации границы. И как будут воевать эти военачальники? Возможно, что хорошо. Что будет, когда они, имеющие свое мнение, выиграют войну? Их высокий авторитет поднимется еще выше, они станут любимцами народа. И у этих «любимцев» под рукой будут реальные штыки. Конкуренты? Без сомнения! Значит, нужно предотвратить такое возможное будущее. А предотвратив, вырастить за оставшиеся до войны годы новых военачальников, но уже менее заметных и более покладистых. Не все у Сталина получилось, поэтому пришлось после войны сгибать шеи особо зазнавшимся.

Знаменательно, что Гитлер и Геббельс в конце войны, пытаясь осмыслить причины надвигающего краха их власти, высоко оценивали предвоенную чистку советского фюрера, как предусмотрительную, о чем Геббельс неоднократно писал в своем дневнике.

Придя к выводу, что отдельные служебные перемещения и замещения вопрос о крепости его власти не решают, Сталин, по меткому замечанию писателя А.Н. Рыбакова, совершил «кадровую революцию», срезав почти весь верхний служивый слой, связанный с досталинской эпохой, заместив «стариков» людьми новой – своей – формации. Таким образом, проблема оппозиционности им была полностью решена, что показала и война с Финляндией в 1939–1940 гг., и смертельный кризис 1941 г. Никто не посмел издать в адрес Хозяина страны даже критического писка. Но проблема смены кадров оказалась не столь просто решаемой, как это рисовалось Сталину. Новые кадры утверждались мучительно, что, в свою очередь, вызывало новые волны кадровых перемещений.

Первая волна была вызвана необходимостью заполнить бреши, возникшие в результате репрессий 1937 г. Она вынесла на поверхность плеяду генералов с «капитанским» опытом.

Летом 1937 г. из Испании была отозвана группа военных советников в составе Д.Г. Павлова, Я.В. Смушкевича, И.И. Копеца, К.М. Гусева. Н.Н. Воронова. Они доложились перед членами Политбюро и в тот же день получили воинские звания степенью выше прежнего и новые назначения. «Должно быть, у всех нас был очень удивленный и растерянный вид», – вспоминал Воронов (21, с. 111). Еще бы!

Д.Г. Павлов стал заместителем начальника, а с ноября 1937 г. – начальником Бронетанкового управления РККА. И в числе первоочередных дел занялся расформированием мехкорпусов – наследия Тухачевского. В июне 1940 г. он принял командование Белорусским военным округом, получив в 1941 г. чин генерала армии. За какие заслуги – непонятно.

Я.В. Смушкевич стал замначальника ВВС РККА (дорастет до главкома ВВС), Н.Н. Воронов – начальником артиллерии Красной Армии.

Майора К.М. Гусева (1906 г.р.), бывшего до того командиром эскадрильи, назначили командующим ВВС Белорусского военного округа. Затем его сменил И.И. Копец, который начал свой взлет с должности командира авиаотряда.

Если в 1938 г. в Испании он командовал небольшой эскадрильей, то в войне с Финляндией сразу воздушной армией. А в 1940 г. 33-летний летчик принял авиацию Белорусского округа с полутора тысячами самолетов. «Нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики»?

П.В. Рычагов, в 1937 г. старший лейтенант и командир эскадрильи, в 1940 г. (в 29 лет!) уже генерал-лейтенант и назначен главнокомандующим ВВС Красной Армии!

Финал, однако, был трагичным. Павлова расстреляли 6 июля 1941 г., Смушкевича и Рычагова – в октябре того же года. Копец застрелился 22 июня. Гусева также расстреляли в 1941 г., уже в чине генерал-лейтенанта, снятого с должности командующего ВВС Дальневосточного фронта. И лишь главный виновник столь чудных кадровых перестановок не получил даже выговора по партийной линии.

Были выдвиженцы «по необходимости». Из-за огромной нехватки кадров головокружительную карьеру делали иные тыловики. Причем их выдвижение часто носило нелогичный характер. Так, Ф.И. Кузнецов, хотя и окончил военную академию, но лишь за три года до войны получил командную должность, причем сразу заместителя командующего округом, до того работая преподавателем. Правда, ненадолго. Он был вскоре опять откомандирован заниматься подготовкой кадров, став начальником Академии Генерального штаба. Но опять не задержался. В 1940 г. был назначен командующим округом, да притом не какого-нибудь внутреннего, а особого – Прибалтийского. И дело здесь уже не в бурном росте рядов доблестной Красной Армии в предвоенные годы, как утверждают некоторые историки. Вермахт рос еще более бурными темпами (с 1935 по 1941 г. армия численно увеличилась в 50 раз!), но фантастических взлетов в карьерах капитанов или преподавателей все равно не наблюдалось. Профессиональная преемственность по крайней мере на ключевых постах неукоснительно блюлась, что себя вполне оправдало последующими успехами вермахта. Правда, Гитлер не расстреливал своих генералов.

Вторую волну назначений и перемещений вызвала финская кампания. Из командиров дивизий в командармы были выдвинуты И.Н. Музыченко (назначен на 6-ю армию, прикрывавшую центральный участок границы Киевского военного округа), П.Г. Понеделин (стал сначала начальником штаба Ленинградского военного округа, а затем, в марте 1941 г., командующим 12-й армии Киевского округа).

Командующим 10-й армии опять же в марте 1941 г. стал генерал-майор К.П. Голубев. Его прежняя строевая должность – командир дивизии, после чего в 1936 г. был переведен в Управление боевой подготовки, а в 1939 г. направлен преподавать в Академию им Фрунзе, и уже оттуда назначен командовать одной из центральных приграничных армий. Как мог человек, не имевший опыта командования крупными войсковыми соединениями, тем более оторванный от реального управления войсками на четыре года, в считаные месяцы обрести качества полководца, ведь 10-я армия представляла собой острие копья, нацеленного едва ли не на Берлин? Вообще-то такое назначение называется подставой. Только кого подставил Сталин – Голубева или войска?

Командующий артиллерией одной из армий в финской войне М.А. Парсегов был выдвинут на должность генерал-инспектора артиллерии Красной Армии. Но уже через несколько месяцев его заменили, назначив начальником артиллерии Киевского округа. Причем за несколько дней до начала войны. Чтобы не успел разобраться в делах?

Наиболее крупный взлет карьеры связан с именем М.П. Кирпоноса. В 1934–1939 гг. он был начальником Казанского пехотного училища. Когда началась война с Финляндией, он попросился на фронт и в декабре 1939 г. получил в командование 70-ю стрелковую дивизию, с которой участвовал в овладении Выборгом. За эту операцию ему присвоили звание Героя Советского Союза. В апреле – он командир корпуса, в июне 1940 г. уже командующий Ленинградским округом, в январе 1941 г. – Киевского. Нигде ему не давали достаточно времени для изучения дела, немедля перебрасывая на другой пост. И главное, не понятно, за какие достижения он получал такие завидные должности?

Столь же стремительно «набрасывались» воинские звания. Если в 1939 г. Кирпонос был в звании полковника, то в 1941 г. уже генерал-полковника. Как показали дальнейшие события, уровни Павлова и Кирпоноса оказались, мягко говоря, недостаточными для руководства таким сложным хозяйством, как военный округ, а затем фронт. К.К. Рокоссовский, вспоминая в книге «Солдатский долг» об одном из учений, проведенных в Киевском округе, писал о Кирпоносе: «Мы много ожидали от этого учения. Надежды не оправдались. Разбор, произведенный командующим округом, был весьма бледным, трудно было даже определить, что, собственно говоря, от нас требовалось». Характеристика нелицеприятная, и корректность выражений лишь подчеркивает беспощадную суть. (Кстати, во втором советском издании книги этот абзац исключили…)

Начали в массовом порядке возвращать в армию уволенных прежде офицеров. Одним из источников пополнения были арестованные, но еще не расстрелянные командиры. Причина «либерализации» была проста: увеличение вооруженных сил не сопровождалось их качественным ростом. Расшаталась дисциплина. Так, в мае 1940 г. на совещании у замнаркома обороны генерал И.И. Проскуров заявил: «Как ни тяжело, но я должен сказать, что такой разболтанности и низкого уровня дисциплины нет ни в одной армии, как у нас» (13, 1989, № 3, с. 45). Потом Сталин именно нераспорядительность поставил в вину Проскурову и расстрелял в 1941 г.

Кстати, самому Проскурову на момент ареста было всего 34 года, а он за четыре года уже успел побывать в должностях командующего авиационной армией, командующего ВВС Дальневосточного фронта, начальником Разведывательного управления Красной Армии (!) и был арестован на посту помощника командующего авиации дальнего действия.

С должности на должность «прыгали» в те годы не только выдвиженцы. Например, А.И. Еременко за семь месяцев сменил три должности: в декабре 1940 г. был назначен командующим Северо-Кавказским военным округом, в январе 1941 г. – командующим 1-й Особой Краснознаменной армией на Дальнем Востоке. 19 июня отозван в Москву… Какую пользу он мог принести за такое короткое время вверяемым ему войскам? Все эти краткосрочные и разноплановые назначения больше напоминали стажировки, а не серьезную работу. Чего же удивляться появлению германских дивизий у Москвы и Ленинграда через три месяца после начала войны?

В феврале 1941 г. приступает к своим обязанностям новый начальник Генерального штаба – Г.К. Жуков, не имевший до того опыта штабной работы и сменивший пробывшего в этой должности всего 10 месяцев К.А. Мерецкова. Показательно, что в аттестации командира дивизии К.К. Рокоссовского на командира бригады Г.К. Жукова, выданной, правда, в 1930 г., написано: «На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может – органически ее ненавидит». Конечно, за десять лет Жуков мог изменить свое отношение к штабной работе, но опыта подобной работы у него все равно не было.

Перед столь нелогичным назначением (штабная работа сильно отличается от войсковой, тем более масштабная работа Генштаба) Жуков полгода командует Киевским округом. И вот что странно: перед войной сменяются и другие командующие приграничными округами. В январе 1941 г. Ленинградский ОВО возглавляет М.М. Попов. В Киевский ОВО новый начальник прибывает также в январе 1941 г. Прибалтийский ОВО Ф.И. Кузнецов возглавляет в феврале 1941 г. Им предстояло изучить огромный театр будущих военных действий, вникнуть в положение дел десятков дивизий, познакомиться с кадрами так, чтобы знать, на что им рассчитывать, когда начнется война. И на все это им было отпущено несколько месяцев. Лишь Д.Г. Павлов командовал Белорусским округом с июня 1940 г. Но и тут странность. За исключением Попова, новые командующие почему-то имели серьезные пробелы в военной подготовке.

Все командующие приграничными округами с началом войны автоматически становились командующими фронтами. Командующий фронтом должен иметь навыки полководца, способного нацеливать на решение стратегических задач сразу несколько армий, большое число авиационных, танковых дивизий. Для этого существует практика прохождения соответствующих ступеней военной службы. Генерал последовательно командует дивизией, корпусом, армией, приобретая навыки управления большими массами солдат и использования разнообразной военной техники. В ходе командования этими соединениями вышестоящее начальство, в свою очередь, изучает сильные и слабые стороны кандидата в военачальники. Однако и Ф.И. Кузнецов, и Д.Г. Павлов, и М.П. Кирпонос корпусами и армиями не командовали. По каким критериям Сталин определил, что эти люди априори полководцы, способные повести войска к победе на решающих участках будущего советско-германского фронта, – загадка. Зато единственного опытного командарма – Г.К. Жукова, с его убедительной победой на Халхин-Голе, забирают из Киевского военного округа, чьи войска по плану должны нанести главный удар, и отправляют на штабную работу.

К вопросу о своеобразных критериях подбора и отбора кадров придется вернуться еще раз и взглянуть на эту проблему под другим углом, а пока продолжим.

Очередная волна перемещений прошла за несколько дней до начала войны.

Маршал Г.И. Кулик снимается с поста начальника ГАУ, а его место занимает начальник артиллерии Киевского военного округа Н.Д. Яковлев. Он прибыл в Москву и приступил к своим обязанностям в ночь на 22 июня! Маршал Н.Д. Яковлев писал о своем взлете так: «…назначение начальником ГАУ было довольно почетным повышением, но очень уж неожиданным. Ведь всю свою службу до этого я прошел строевым артиллеристом и к вопросам, входящим в круг деятельности ГАУ, почти никакого отношения не имел…» (22, с. 56). Опять пример странного назначения человека, далекого от сферы предстоящей деятельности, причем накануне войны.

Яковлева заменил генерал М.А. Парсегов, который прибыл в округ 17 июня.

А.А. Коробков приступил к обязанностям командующего 4-й армией, прикрывавшей Брест, 6 апреля 1941 г.

Командующий Южным фронтом был определен вообще только 22 июня. Им стал командующий Московского военного округа И.В. Тюленев. Лишь вечером 22 июня он отбыл из Москвы вместе со своим начальником штаба и членом Военного Совета. Хорошо, что противник не трогал границу Южфронта до 2 июля, и у нового начальствующего состава было немного времени, чтобы войти в курс дела.

Всего же за период 1940–1941 гг. были переназначены 82# командующих округов, 53# командующих армий, 68# командиров корпусов и 71# – дивизий! (23, с. 81)

А ведь обычно назначение нового начальника сопровождается кадровыми переменами в подчиненной структуре. Новый руководитель либо приводит своих людей, либо начинает искать «своих» среди имеющихся сотрудников. Меняется и психологический микроклимат, обусловленный особенностями характера нового начальника, его представлениями об исполнении работ, дисциплине и пр. Не зря существует целая наука о психологии управления. А массовые перемещения руководителей накануне войны можно назвать «наукой дезорганизации».

Однако этого Сталину было мало, он начал очередной цикл репрессий. В мае – июне 1941 г. произошли массовые аресты среди начальствующего состава ВВС и наркоматов вооружений и боеприпасов. Были арестованы нарком наркомата боеприпасов И.П. Сергеев, нарком вооружений Б.Л. Ванников, командующий ВВС Московского округа П.И. Пумпур, заместитель начальника штаба ВВС Красной Армии П.П. Юсупов, командующий Дальневосточным фронтом Г.М. Штерн, заместитель командующего ВВС Ленинградского округа А.А. Левин, командующий ВВС Дальневосточного фронта К.М. Гусев, помощник начальника Генштаба ВВС Я.В. Смушкевич, заместитель наркома обороны К.А. Мерецков, главком ВВС П.В. Рычагов, десятки других генералов и старших офицеров. Их место поспешно занимали новые выдвиженцы с соответствующим опытом и знаниями.

Как сказалась на боеготовности войск эта плановая чехарда, показала война. Если эти перемещения и аресты оценивать в духе того времени, то их обоснованно можно квалифицировать как вредительство: «дезорганизация управления путем хаотичного перемещения кадров». И в роли главного вредителя проступала фигура генерального секретаря. Ведь если Рычагов, Павлов, Смушкевич и прочие предатели, то у прокурора и следователей должен был возникнуть законный вопрос: «А кто им покровительствовал? Главный враг социализма Троцкий – обезврежен. Презренный предатель Тухачевский и прочие – тоже. Так кто же выдвинул всех этих Павловых, Проскуровых и прочих Власовых? Кто продолжает разрушительную кадровую работу?»

Очевидно, что доведение Красной Армии до небоеспособного состояния – явление рукотворное и к «предателям» 1937 г. не относимое. Так что Сталина можно обоснованно назвать организатором поражения 1941 г. Впрочем, точно так же как и организатором победы 1945-го. Оба варианта будут правильными, что делает его образ столь замысловато-противоречивым и художественно привлекательным.

Как бы то ни было, но Сталин – победитель, а других победителей со времен Кутузова у нас нет. В качестве национального стержня приходится лелеять то, что имеется. Тем более если свои разрушительные реформы 1980—1990-х гг. антисталинисты объясняли «плохой» историей страны, сомнительным менталитетом народа, слишком большими территориями, тяжелым климатом и т. д., то у Сталина все эти минусы прекрасно превращались в плюсы. При нем строились заводы и в теплых, и в холодных краях, «ленивый» народ работал за двоих, и если б США не находились в привилегированном историческом положении, вполне возможно, что догнали бы и Америку по промышленному производству. К тому же Сталин не уповал на иностранный капитал, а отлично использовал чужие мозги. А если и воровались иностранные технологии, то это все же лучше, чем разбазаривать свои. При нем государство вышло на первое-второе место, тогда как при его критиках сползло на обочину мировых процессов. Оттого чем дальше, тем менее эффективной становится антисталинская пропаганда. Вопрос: «А сами-то что можете, кроме паразитирования на остатках индустриального, военного и научного потенциала, созданного при нем?» – перебивает описание ужасов сталинизма.

И все-таки продолжим список претензий к диктатору.

Была и другая напасть. Это фавориты Сталина: Ворошилов, Кулик, Мехлис. Они не были бездарями. Но помимо реальных организационных и профессиональных способностей они имели еще один – решающий – талант, заключавшийся в абсолютной преданности своему Хозяину. И все они густо запачкались кровью репрессированных офицеров. Как и в любом деле, в их деятельности можно найти немало положительного, их оправдывающего. Однако объем дарованной свыше власти превышал их реальные управленческие таланты, поэтому суть их деятельности в конечном счете сводится к формуле: «Созидая – разрушать, разрушая – созидать».

Если бы они не были подконтрольны лишь одному человеку – Сталину, а исполняли роль обычных чиновников, их работоспособность принесла бы много пользы. В войну войскам предстоит понести тяжелые потери под их руководством. Эти ошибки заставят Сталина отстранить Кулика и Ворошилова от управления боевыми действиями. Кулик даже будет понижен в звании до генерал-майора, Ворошилов хотя и останется при своих регалиях, но превратится в сановного порученца.

4 сентября 1938 г. нарком обороны Ворошилов издал приказ, в котором обосновывалось принятое 31 августа Главным военном советом РККА под председательством Сталина решение о смещении В.К. Блюхера с поста командующего Дальневосточным фронтом. В приказе говорилось, что потери в ходе боевых действий у озера Хасан (792 человек убитыми и 2807 ранеными) «не могут быть оправданы ни чрезвычайной трудностью местности, ни втрое большими потерями японцев». Вина за недостаточную распорядительность возлагалась на Блюхера. Вскоре его уничтожили. На Главном военном совете присутствовали: Сталин, Кулик, Павлов, Молотов, Щаденко, Шапошников. Через три года они покажут, «как надо воевать», кардинально изменив соотношение потерь.

Среди критиков Сталина появились и странные его защитники. С подачи все того же В. Суворова они взялись оправдать сталинские репрессии командного состава. Их аргументация сводится к тезису, что командиры гражданской были столь никчемны, что Сталину ничего не оставалось делать, как перестрелять их, высвободив место для новой генерации военных, чтобы встретить войну во всеоружии. И встретили… Ладно, что для СССР тысяча километров – не расстояние, а три миллиона пленных для страны с многочисленным населением – не смертельное событие. Показательно, что после всех перипетий 1941 г., в следующем, 1942 г., тяжелые поражения повторились вновь. Военная наука с трудом давалась сталинским кадрам. (На эту тему написана обстоятельная книга В. Бешанова «Год 1942 – «учебный»).

Принципиальный штрих к данной теме. Сталин выезжал на фронт единственный раз – 5 августа 1943 г. Его поездка свелась к встрече с командующим Калининским фронтом А.И. Еременко. Еременко вел дневник и записал беседу со Сталиным. В частности, «…прежде чем начать заслушивать план предстоящей операции, перевел разговор на тему о кадрах… В ходе этого разговора товарищ Сталин неоднократно говорил о многих генералах, которые были освобождены из мест заключения перед самой войной и хорошо воевали. «А кто виноват, – робко задал я вопрос Сталину…» – «Кто, кто… – раздраженно бросил Сталин. – Те, кто давал санкции на их арест, те, кто стоял тогда во главе армии». И тут же назвал Ворошилова, Буденного, Тимошенко. Они, по словам Сталина, были во многом повинны в истреблении военных кадров.

Важно не то, что Сталин свалил беду на других – это естественно для политика (давно известно, что победы есть следствие мудрости правителя, а поражения – результат нераспорядительности подчиненных), а то, что он, в отличие от нынешних его защитников, понял, что «перегнул палку».

Так каков же был действительный уровень командиров гражданской? Узнать, кто из расстрелянных как себя проявил бы, невозможно – не в компьютерной игре живем, и переиграть состоявшиеся события нельзя, но кое-какие факты для анализа существуют. Среди тех, кто вышел из-под ареста, были будущие маршалы и командующие фронтами: К.К. Рокоссовский и К.А. Мерецков, командарм А.В. Горбатов, нарком боеприпасов Б.Л. Ванников. Так что вполне резонно предположить, что среди погибших были свои Рокоссовские и Ванниковы. А таких людей катастрофически не хватало. Сколько именно не хватало?

Были репрессированы трое из пяти маршалов, все 5 командармов 1-го ранга и 12 командармов 2-го ранга, все 6 флагманов флота 1-го ранга. Из 67 комкоров – 60, из 199 комдивов – 136, из 397 комбригов – 221. «Убыло» также почти половина командиров полков. И аресты продолжались вплоть до 22 июня 41-го.

Однако эти цифры многих уже не впечатляют. В иных сочинениях пишется, что было расстреляно «всего» 1600 генералов и офицеров. На несколько десятков тысяч командного состава – «пустяк». Но спросим: если бы из армии Наполеона удалили 10 человек, что изменилось бы? Ничего! – воскликнет такой счетовод. Десять человек на сотни тысяч солдат! Мелочь! А если бы фамилии этих десяти человек были: Ней, Мюрат, Даву, Сульт, Бертье, Макдональд… Повлияло бы это как-то на боевые действия? А если бы среди них было всего одно имя – Наполеон Бонапарт? Поэтому от «счетоводов» требуется доказать, что репрессированные не только в полководцы не годились, но даже толковыми командирами не были. Возникла целая разоблачительная литература, пытающаяся построить нужную систему доказательств. В ход идет все: и пробелы в образовании у репрессированных, и участие в подавлении крестьянских восстаний (будто Наполеон не приказывал расстрелять бунтовавших парижан из пушек), и отдельные военные неудачи… Однако вопрос: «Почему командиры гражданской, выигравшие войну у офицеров-профессионалов, у генералов-фронтовиков, имевших боевой опыт боев с японской, германской, австрийской, турецкой армиями, должны были воевать хуже командиров сталинского призыва?», – остается. Можно также сослаться на тех деятелей гражданской войны, кто проявил себя в новой войне не лучшим образом. Но кто докажет, что расстреляли не лучших?

В написанной в 1922–1923 гг. книге Д. Фурманова «Чапаев», которая представляла собой не роман, т. е. вымышленное сочинение, а развернутый очерк о реальных событиях, есть такие строки: «Как и большинство городов, – не только в этих боях, но и вообще за всю Гражданскую войну, – Бугуруслан был взят обходным движением». И далее в главе «До Белебея»: «Чапаевская дивизия шла быстро вперед, так быстро, что другие части, отставая по важным и неважным причинам, своею медлительностью разрушали общий единый план комбинированного наступления. Выйдя далеко вперед и ударяя в лоб, она больше гнала, чем уничтожала неприятеля или захватывала в плен», – с сожалением писал на основе мнения комдива Фурманов.

«Малограмотные», с точки зрения нынешних критиков, командиры того времени демонстрировали, однако, завидное понимание законов маневренной войны, которые сталинские выдвиженцы в 1941–1942 гг. осваивали едва ли не с нуля.

Кстати, о Чапаеве. Анекдоты о нем, похоже, и послужили «методологической» основой для создания теории о «глупости» командиров Гражданской, от которых так мудро избавился премудрый Сталин. Поэтому приведем еще одно свидетельство. Д. Фурманов приводит следующие рассуждения Чапаева:

«Я, товарищи, не старый генерал… то генерал, бывало, за триста верст дает приказ взять во что бы то ни стало такую-то вот сопку. Ему говорят, что без артиллерии не дойдешь, что тут в тридцать рядов завита колючая проволока… А он, седой черт, приказ высылает: гимнастику вас учили делать? Прыгать умеете? Вот и прыгайте!.. А я не генерал… Я поэтому выберу место, чтобы вы были целы да самому не погибнуть понапрасну… Вот мы как воюем, товарищи». Потому бойцы и любили своего командира, верили ему, что он знал, как воевать без лишних жертв. Ну и сколько таких командиров начало войну в 1941-м? И сколько «седых генералов» снова погнало солдат на убой? Об этом речь впереди, но заранее стоит отметить: война показала, что Сталин разорвал былую связь между командирами и бойцами. Дошли немногие, но очень показательные свидетельства о взаимоотношениях внутри самой армии.

19 сентября 1941 г. член Военного совета 13-й армии Ганенко написал письмо Сталину с жалобой на поведение командующего Брянским фронтом А.И. Еременко: «…Еременко, не спросив ни о чем, начал упрекать Военный совет в трусости и предательстве Родины. На мои замечания, что бросать такие тяжелые обвинения не следует, Еременко бросился на меня с кулаками и несколько раз ударил по лицу… Несколько остыв, Еременко стал хвастать, что он, якобы с одобрения Сталина, избил несколько командиров корпусов, а одному разбил голову…» Письмо последствий не имело, Еременко остался в фаворитах Сталина. Это был единственный командующий фронтом, к которому приезжал (в 1943 г.) Верховный главнокомандующий.

О «крутости характера» Г.К. Жукова, который стоил не только нервов, но и жизни офицерам, также хорошо известно. Показательно поведение его заместителя генерала Г.Ф. Захарова. Полковник А.К. Кононенко вспоминал его приезд в расположение 1-го гв. кавалерийского корпуса зимой 1942 г. так:

«Меня прислали сюда, – сказал Захаров, – чтобы я заставил выполнить задачу любыми средствами. И я заставлю вас ее выполнить, хотя бы мне пришлось для этого перестрелять половину вашего корпуса..» Он по очереди вызывал к телефону командиров полков и дивизий, атаковавших шоссе, и, оскорбляя их самыми отборными ругательствами, кричал: «Не прорвешься сегодня через шоссе – расстреляю!»