Текст книги "Битва за Кавказ"

Планирование обороны советского Закавказья началось еще до начала 28 июня 1942 года германского генерального наступления. С.М. Штеменко вспоминал: «23 июня Военный совет Закавказского фронта представил в Москву план обороны Закавказья уже в новом, переработанном виде. И тут-то еще отчетливее зазияли все прорехи.

Недостаток сил, естественно, сказался и на плане их использования. Совершенно правильно укрепляя бакинское направление выдвижением на реку Терек 44-й армии, командование фронта оставляло почти беззащитным весь Главный Кавказский хребет. Эта задача возлагалась на малочисленную 46-ю армию. В результате на Марухском перевале, например, оборону занимала всего одна стрелковая рота с минометным взводом и взводом саперов, а Клухор прикрывался двумя стрелковыми ротами и саперным взводом.

Такими силами удержать перевалы было, конечно, немыслимо. Указав командующему фронтом на эти изъяны плана. Генеральный штаб тут же занялся изысканием резервов, за счет которых можно было бы подкрепить оборону Закавказья. В течение августа туда были переброшены дополнительно 10-й и 11-й гвардейские стрелковые корпуса, а также одиннадцать отдельных стрелковых бригад.

Для удобства управления войска, оборонявшиеся по рекам Урух и Терек, были сведены в так называемую Северную группу под командованием И.И. Масленникова. Сюда вошли 44-я армия, группа войск генерала В.Н. Курдюмова, влившаяся в 9-ю армию, а затем и 37-я армия, отошедшая из Донбасса и с Дона. Генералу Масленникову ставилась задача прочно прикрыть бакинское направление и основной проход через Кавказский хребет – Военно-Грузинскую дорогу»¹¹⁰.

Немцы имели только очень старые и неточные карты Кавказского региона. Многие мосты не были обозначены или были обозначены неправильно. Дороги, показанные как проходимые для транспортных средств, на практике оказывались тропами для мулов. Немцы полагали, что нефтяные месторождения Майкопа находятся в самом городе, и были очень удивлены, что они оказались расположены довольно далеко от него. До Майкопа от Дона надо было пройти 330 км, 750 км до Грозного и 1285 км до Баку. Но во время операции «Барбаросса» танковые части прошли расстояние, превышающее 1000 км, за 5 месяцев, но теперь, для того, чтобы достигнуть Баку, у группы армий «А» оставалось не более трех месяцев, так как уже в ноябре погода бы не позволила продолжать наступление. При этом приходилось учитывать, что в Кавказском регионе сеть дорог, как железнодорожная, так и автомобильная, гораздо менее развита, чем в западных регионах СССР, а реки, которые предстояло форсировать, Маныч, Кубань и Терек, отличаются быстрым течением, что затрудняет наведение понтонных мостов¹¹¹.

В то время, когда германские войска рвались на Кавказ и к Сталинграду, советское руководство едва не ввязалась в одну гибельную военную авантюру. Весной 1942 года Сталин, значительно переоценивая успехи советского контрнаступления, собирался напасть на Турцию, рассчитывая, что война с ней будет столь же легкой прогулкой, как и оккупация Ирана в августе 1941 года. В первой половине марта в штабы армий Закавказского округа были разосланы планы игр. По их сценарию «западные» (турки) пропустили через свои проливы до 10 пехотных дивизий «черных» (немцев) и «под давлением и в союзе» с последними нарушили границу с Советским Союзом и Ираном, перешли в наступление в нескольких направлениях: Батуми, Ленинакан, Ереван, Маку, Хой, Резайе. Ответные действия советских войск мыслились как решительное контрнаступление с разгромом противника на его территории с достижением рубежа Трабзон, Эрзерум. Но, как и в случае с играми, проводившимися в процессе подготовки нападения на Германию, отрабатывалось только советское наступление, которое начиналось сразу после того, как турки, «после ряда провокационных вылазок, нарушили наши границы». Как отмечает А.Ю. Безугольный, «фактически подготовленные к наступательной войне советские войска могли быть введены в бой после любого приграничного инцидента»¹¹². 26 апреля Ставка отдала директиву о переброске в Закавказье до середины мая стрелковой и кавалерийской дивизии, танкового корпуса, двух танковых бригад, шести авиаполков, шести полков артиллерии и реактивных установок, шести бронепоездов и 100 грузовых автомобилей. 1 мая Закавказский округ был преобразован во фронт. 5 мая был введен особый военный режим в приграничной зоне. Войска Закавказского фронта на учениях готовились к наступлению в горных условиях Восточной Анатолии. Не исключено, что Сталин рассчитывал, что Турция капитулирует, советские войска установят контроль над проливами и вторгнутся в Болгарию, а оттуда ударят по Румынии, оставят немцев без нефти и разгромят все южное крыло германской армии на Восточном фронте.

Однако разгром советских войск в середине мая на Керченском полуострове и под Харьковом в середине и второй половине мая привел к тому, что большинство обещанных подкреплений Закавказский фронт не получил и, наоборот, отдал часть своих сил фронтам, сражающимся против Германии. А 7 июня на него также было возложено прикрытие махачкало-бакинского направления. Тем не менее во второй половине июля были составлены «Соображения по планированию операции Закавказского фронта», которые предусматривали одновременно с обороной Кавказа с севера и прикрытием черноморского побережья, не дожидаясь нападения со стороны Турции, «упредить развертывание и активность турецких войск путем разгрома их в полосе Трабзон, Байбурт, Эрзерум, Каре, Артвин», а затем быть в готовности к встрече в предгорьях и на перевалах Главного Кавказского хребта германских войск. Но на этот раз нападение на Турцию не состоялось из-за слишком быстрого продвижения вермахта. Можно сказать, что немцы своим наступлением на Кавказ спасли турок от советского вторжения. Разработчики советского плана полагали, что немцы выйдут к предгорьям Кавказа через 25–30 дней, а наступление в Закавказье смогут возобновить через 50–60 дней. Соответственно, на операцию против Турции отводилось 40–50 дней – на 10–20 дней больше, чем на разгром Германии по плану вторжения 1941 года. За это время советские войска в составе 13 стрелковых и 2 кавалерийские дивизий и 6 стрелковых и 3 танковых бригад должны были пройти по турецкой территории от 210 до 300 км. Но войска Южного и Северо-Кавказского фронтов были разгромлены куда основательнее, чем думали в Москве, и отступали к предгорьям гораздо быстрее, чем ожидалось. Уже в первых числах августа войска Закавказского фронта вступили в бой с немцами в районе Кавказских Минеральных Вод и на перевалах Главного Кавказского хребта. Мечту о турецком походе пришлось оставить, как оказалось, навсегда¹¹³.

Данный пример показывает весь авантюризм советского военного планирования. Сталин и его генералы и маршалы даже после тяжелейших поражений 1941–1942 годов колоссально преувеличивали боеспособность Красной армии и недооценивали боеспособность своих противников. Конечно, турецкая армия имела устаревшее вооружение, мало танков и самолетов и слабую моторизацию. Но турецкие солдаты имели высокий боевой дух и были обучены воевать в горных условиях, в отличие от советских войск, как это показала битва за Кавказ. В горах Восточной Анатолии советское преимущество в танках, моторизации войск и в авиации было бы нивелировано, и выделенные для вторжения в Турцию 13 стрелковых и 2 кавалерийские дивизии, 6 стрелковых и 3 танковых бригады увязли бы в затяжных боях. Если бы в июле – августе 1942 года советские войска вторглись в Турцию, у немцев появился бы реальный шанс совершить победный марш на Баку даже без участия германских и союзных сил, выделенных на сталинградское направление. Только на протяжении августа Закавказский фронт вынужден был перебросить для защиты Северного Кавказа 6 стрелковых дивизий, 4 стрелковых бригады и значительную часть средств усиления. Без этих войск вряд ли бы удалось замедлить продвижение немцев, а в случае советского нападения на Турцию они бы оказались связаны в Восточной Анатолии, и немцы могли бы дойти до Баку.

Турция же, вопреки распространенному в советской историографии мнению, нападать на Советский Союз не собиралась. Малоподвижная и почти лишенная танков и авиации турецкая армия для наступления, тем более против такого серьезного противника как Красная армия, не годилась. К тому же Турция была союзником Англии и вряд ли бы рискнула нападать на другого могущественного британского союзника… 10 германских дивизий в Турции, которые чудились советскому Генштабу, немцам взять было просто неоткуда. Для этого пришлось бы оголить весь Балканский полуостров, оставив его на откуп местным партизанам и весьма вероятным англо-американским десантам. Кроме того, все эти дивизии пришлось бы предварительно сосредоточить в Болгарии, а затем перебрасывать через Проливы и всю Малую Азию к советской границе. В Болгарии действовало советское посольство и имелось большое число советских агентов, так что подобная концентрация германских войск не осталась бы незамеченной. На практике возможности Турции не простирались дальше того, чтобы оккупировать ближайшую к турецкой границе территорию Закавказья, но лишь в том случае, если бы Красная армия была полностью разбита, и советские войска ушли бы с Кавказа.

С самого начала наступающие немецкие войска столкнулись с трудностями снабжения. Все снабжение группы армий «А» держалось на одной железной дороге Ростов – Армавир – Пятигорск. После того, как мосты через Дон были отремонтированы, поезда были пущены, но пропускная способность дороги была недостаточна для снабжения войск. Особенно дефицитным было горючее. В августе его нехватка заставила армию Клейста сделать незапланированную остановку недалеко от Терека. Даже в начале сентября 1-я танковая армия получала в день только от 130 до 230 т снабжения ежедневно, что хватало только на сутки, и то только в случае, если не проводить широкомасштабных наступательных операций. Нормой для германской армии считался запас горючего на 400 км для всех машин соединения или объединения. Но на Тереке 3-й танковый корпус имел запасов горючего только на 50 км, а 40-й танковый корпус – на 80 км. Кригсмарине наладили маршрут снабжения из Крыма до Анапы, но даже для частичного удовлетворения нужд 17-й армии это была капля в море. Люфтваффе лишь эпизодически использовались для снабжения кавказской группировки, а начиная с третьей декады ноября полностью переключились на снабжение окруженной 6-й армии в Сталинграде¹¹⁴.

9 апреля 1949 года фельдмаршал Эвальд фон Клейст, находясь в советском плену, дал показания на допросе о боях на Кавказе: «Общая задача, поставленная перед армейской группировкой “А” заключалась в том, чтобы занять побережье Черного моря до города Батуми включительно, лишив тем самым русский Черноморский флот последних баз на Черном море, затем захватить Кавказ и Бакинские нефтяные районы… Дойдя с тяжелыми боями до реки Терек, я вынужден был под натиском советских войск остановиться и, заняв фронт вдоль Терека, от реки Кубань и почти до самого побережья Каспийского моря, перейти к обороне. В таком положении немецкие войска на Кавказе находились до января 1943 года. Мои патрули несколько раз выходили на побережье Каспийского моря и разрушали железную дорогу, проложенную уже во время войны от гор. Махач-Кала к гор. Астрахань, однако, более ощутимых результатов нам достичь не удалось»¹¹⁵.

А в собственноручно написанных показаниях, датированных 23 февраля 1951 года, фельдмаршал фон Клейст утверждал: «Пока фельдмаршал Лист командовал армейской группировкой (ошибка перевода. Надо: группой армий. – Б.С.), я виделся с ним два раза. Первый раз на аэродроме в районе р. Донец. Он дал мне лишь указания в отношении намеченной им первой операции на окружение русской армии в районе р. Миус.

17-я армия должна была сковать противника с фронта, продвинуть свой левый фланг быстро на восток и атаковать своим правым флангом Ростов. Танковая армия должна была слева от участка 17-й армии быстро продвинуться на восток и затем, в зависимости от хода дела, наступать на юг. Когда затем в районе Старобельска последовало это наступление на юг, с выводом левого фланга на Новочеркасск, то оказалось, что вся операция представляла собой не что иное, как “карточный домик”. Русская армия избежала окружения, она отошла, очевидно, на юг, за Дон.

Благодаря быстрому броску, немцам удалось завладеть мостом через Дон в Ростове, навести вверх по течению еще один мост и захватить южный берег Дона. Командование армейской группировки приказало продвигаться на Кавказ. Никакой оперативной цели. Эту цель вряд ли можно было указать. Русская армия искусно маневрировала при отходе с боями, и немцы не могли нанести ей сокрушительного удара.

Армейская группировка продолжала наступление: 17-я армия действовала в районе между побережьем Азовского моря и дорогой Ростов – Армавир – перевал через Эльбрус. Слева, выдвинутая вперед, танковая армия, готовая выступать с фланга и ввязаться в бой, ожидавшийся на различных участках 17-й армии.

Танковая армия уже не представляла собой однородного танкового соединения. Она находилась в зависимости от скорости походного движения пехотных дивизий, входивших в ее состав, и в смысле снабжения также зависела от территории.

8 августа армейская группировка достигла излучины р. Кубани севернее Армавира, и на следующий день немецкие войска захватили Майкоп. Цель, которую Гитлер назвал мне в апреле, была достигнута. Но это была не оперативная цель, и с нефтью также ничего не вышло. Русские войска, хотя и имели потери, но не были разбиты. По нашим данным, одна группа отошла на Западный Кавказ, другая – в направлении Орджоникидзе, примерно, на участок Нальчик – Моздок (на р. Терек). Перед командованием армейской группировки встал вопрос, решиться действовать дальше самостоятельно или получить указание от Верховного командования. Как гласили эти указания, я могу лишь предполагать.

Командование армейской группировки приказало 17-й армии прорваться через Западный Кавказ к Черному морю, примерно, в направлении Сочи, и прикрывать с юга горные проходы. Танковая армия должна была обеспечить глубину фланга армейской группировки “А” и оттеснить в горы противостоящие ей русские части.

Почти одновременно армейская группировка “А” была ослаблена вследствие выделения некоторых частей в распоряжение Южной армейской группировки. В распоряжение Южной армейской группировки были отданы: зенитный корпус, две танковых дивизии, входившие в состав танковой армии, и большое количество авиации. Кавказ, очевидно, не был направлением главного удара операции.

Если бы 17-й армии удалось овладеть восточным побережьем Черного моря до Батуми, в таком случае она выполнила бы оперативную задачу. Русский Черноморский флот потерял бы свои последние стоянки. Батуми мог бы стать впоследствии исходной базой для дальнейших операций. Из того, что командование армейской группировки, по крайней мере, некоторое время думало о том, чтобы передислоцировать впоследствии свою Ставку в Сочи, я заключаю о существовании такого плана, по которому центр тяжести главного удара должен быть перенесен на восточное побережье Черного моря.

При таком положении вещей первая танковая армия была предназначена для прикрытия восточного фланга армейской группировки “А”. В благоприятном случае она могла, будучи слишком слабой для действия на большой территории, оттеснить противостоящего противника в горы. Для самостоятельной операции с отдаленной целью она не могла быть использована.

Наступление на Баку, о чем, между прочим, никто не говорил, было невозможно. Вообразите себе: армейская группировка стремится с одной армией продвинуться на юго-запад, а с другой армией – на юго-восток, на Баку. Невероятно!

Конечно, в прежние времена в высшей инстанции не могли не думать об овладении Южным Кавказом и Баку, принимая во внимание его нефть, которая была важна также и для русской армии, и возможность выхода к Персидскому заливу. Я слышал о формировании в Германии военной администрации для Южного Кавказа. Такие планы, вероятно, существовали, когда немецкое командование еще надеялось уничтожить русскую армию в районе р. Миус и рассчитывало встретить очень слабое сопротивление на Кавказе.

В тот момент, когда командование армейской группировки отдало 17-й армии приказ прорваться к Черному морю, оно не могло уже не понимать, что такой прорыв окажется невозможным. Ему было уже известно, что в районе западнее Майкопа было сосредоточено достаточно русских сил, чтобы оборонять Кавказ. О прорыве не могло быть и речи, речь могла идти лишь о ведении боев в труднопроходимых высокогорных районах без возможности охвата противника.

Такая борьба представляет собой продвижение с большими трудностями, шаг за шагом, и не зависит от количественного превосходства, хорошего руководства и храбрости войск, а зависит от условий высокогорного района и снабжения людей всем, в чем они нуждаются. Снабжение через отдельных подносчиков и колонн подносчиков вскоре показало свои ограниченные возможности. Грунтовые дороги строить невозможно, можно строить лишь канатные дороги. И действительно, как я помню, 17-я армия построила более десятка канатных дорог, и все же их было недостаточно.

Положение армейской группировки, когда она вступила на территорию Кавказа, было определено неблагоприятным. Заинтересованный и незаинтересованный же мир рассматривал его как большой успех, который даже произвел соответствующее впечатление на англичан и Сирию. В конечном счете, операция армейской группировки оказалась [проведенной] впустую. Припоминаю слова, относящиеся к тому времени: “Протянуть русским руку для мира”. “Статус кво анте”, т. е. эвакуация со всей русской территории.

17-я армия наступала с участка Новороссийск – Майкоп, сосредоточивая основной удар на юго-западном направлении. Ее левый фланг прикрывал при этом горные проходы с юга, до Эльбруса. Танковая армия прикрывала глубину южного фланга и тыл 17-й армии во время подвижного ведения боя на большой территории, примерно севернее [линии] Нальчик – Терек. Она попыталась сузить свой растянувшийся участок фронта за счет оттеснения противостоящего ей противника, захватив Нальчик, и форсировав в некоторых местах Терек. Ее левый фланг, в свою очередь, был атакован русским кавалерийским корпусом. И ей пришлось отражать эту атаку. В общем и целом, эти бои происходили разрозненно там и сям, и не были соединены в общий, определенный фронт…

Армейская группировка “А” рассчитывала на то, что ей придется удерживать свой фронт в том виде, в каком он находился. Готовясь к зиме, армии улучшали свои позиции и строили себе места расквартирования. Командование армейской группировки не опасалось за свой участок. Но армейская группировка “А” оказалась бы под угрозой окружения из глубины своего восточного фланга и тыла в том случае, если бы в ходе боев за Сталинград Южной армейской группировке пришлось отойти назад…

Русские находятся в 70 км от Ростова, немецкая танковая армия в районе Орджоникидзе, ее отделяют от Ростова 650 км. Гитлер решил: “Ни шагу назад”. Об этом приказе начальник Генерального штаба в Ставке сообщает по телефону в январе 1943 года начальнику штаба армейской группировки “А”. На следующий день поступило распоряжение: армейская группировка возвращается обратно в Ростов! Раненых и больных и все имущество оставить в тылу.

Зима. Армейская группировка связана боевыми действиями. Ее восточный фланг все время находится под угрозой. На марше уже находятся две дивизии, предназначенные для обеспечения этого фланга, т. е. для усиления 4-й танковой армии, которая ведет бои на южном берегу Дона. Танковая армия должна отражать фронтально атакующего ее противника, и в случае необходимости пробиться к Ростову.

Но 17-я армия с ее правым флангом в районе Новороссийска, вклинившаяся глубоко в горы, с фронтом на юго-запад, перекрывающим перевал через Эльбрус и западнее, не может больше продвигаться на Ростов. Решение: танковая армия пробивается назад к Ростову. 17-я армия заходит ей во фланг под углом в 180 градусов, образуя большой плацдарм в районе Керченского пролива. Для закрытия разрыва, который может образоваться на участке армейской группировки “А” в тот момент, когда 17-я армия повернет с севера на северо-запад, и когда танковая армия сделает поворот на север, на Ростов, будет создана особая боевая группа. Впоследствии, по выполнении своей задачи, она войдет в состав 17-й армии.

Этот поворот на 180 градусов был необычным. Этот поворот был труден не только потому, что армия была сильно скована с фронта, и не потому, что в горах была зима, а потому, что в горах невозможно развернуться так просто, как на равнине, и для этого необходимо выйти сначала из горных долин. Но это все еще ничего. Трудность положения заключалась в том, что 17-я армия на плацдарме возле Керченского пролива, впоследствии названном Кубанским плацдармом, не имела связи с тылом, и не имела позади себя путей снабжения. Она тоже до сих пор зависела в этом отношении от Ростова. Создание нового пути снабжения через Крым и Керченский пролив заняло бы много времени.

Подвоз по железной дороге, ведущей из Германии, из-за разницы ширины колеи можно было осуществить лишь до р. Буг. В районе Херсона существовал лишь паром. Для подвоза в Севастополь по Дунаю через море ничего не было подготовлено.

Для перевозок через Керченский пролив шириной 4 км необходимо было подготовить сначала тоннаж судов. Плавучие льды, которые заносятся в Керченский пролив из Азовского моря и Дона, препятствуют длительное время судоходству. На постройку же канатной дороги через пролив потребуется время. В течение многих недель снабжение может осуществляться лишь по воздуху. Но такой способ снабжения, исходя из опыта Сталинграда, не является эффективным.

Примерно в начале февраля вышеуказанные маневры армейской группировки “А” были планомерно осуществлены. 1-я танковая армия переходит в подчинение переформированной Южной армейской группировки, которой командует Манштейн.

В составе армейской группировки “А”, которой командую теперь я, находятся лишь 17-я армия, обороняющая Кубанский плацдарм, и малочисленный корпус особого назначения, обеспечивающий Крым. Для русского командования было бы очень просто высадить неожиданно свои войска в Крыму, чтобы отрезать 17-ю армию на Кубанском плацдарме. У русских, якобы, есть еще в Черном море флот водоизмещением в 100 000 тонн. Одна-две десантных дивизий вполне достаточно. Немцы лихорадочно готовятся, чтобы, по крайней мере, с северо-запада обеспечить оборону портов Феодосия и Севастополь…

На Кубанском плацдарме 17-я армия вела сковывающие бои с превосходящими ее по численности русскими силами, которые, предпринимая все снова и снова атаки, пытались уничтожить или, по крайней мере, смять 17-ю армию. Если бы 17-я армия оставила Кубанский плацдарм, то крупные силы русских, располагавшиеся до сих пор против ее фронта, могли бы безо всякого повернуть на севере на Ростов и ввязаться в бой с Южной армейской группировкой, которая с февраля месяца занимала позиции на р[еке] Миус, попытавшись обескровить, а может быть, и уничтожить последнюю. Когда в конце лета Южная армейская группировка была вынуждена оставить Донбасс, 17-я армия совершила отход с Кубанского плацдарма в Крым. Часть 17-й армии была переброшена в район Мелитополя, и усиленная сильно потрепанной 6-й армией [направлена] для обороны участка между Азовским морем и излучиной Днепра”¹¹⁶.

Отступление группы армий “А” с Кавказа на Ростов и Кубанский плацдарм было еще более сложным предприятием, чем предшествовавшее наступление в противоположном направлении. Ведь значительная часть наступления свелась к преследованию разбитого под Ростовом противника. Отступать же пришлось под непрекращающимися атаками превосходящих советских сил и ударами с воздуха. Не случайно за успешное отступление с Кавказа Клейст 1 февраля 1943 года был произведен в фельдмаршалы.

Но до отступления с Кавказа было еще далеко. 30 июля 1942 года Гальдер записал, что “на докладе у фюрера слово было дано генералу [Альфреду] Йодлю, который высокопарно объявил, что судьба Кавказа решится под Сталингpадом. Поэтому необходима передача сил из группы армий “А” в группу армий “Б”, и это должно произойти как можно дальше к югу от Дона. Таким образом, в совершенно новой сервировке преподносится та самая мысль, которую я высказал фюреру шесть дней тому назад, при форсировании 4-й танковой армией Дона. Но тогда досточтимая компания из ОКВ ничего не поняла. Далее предлагается, чтобы 1-я танковая армия немедленно развернулась фронтом на юг и юго-запад с целью перерезать пути отхода на Кавказ противнику, планомерно отступающему от Дона под натиском 17-й армии. Это полная бессмыслица, потому что отступающий здесь противник достигнет северных отрогов Кавказа гораздо раньше, чем наши подвижные соединения, а это значит, что нам придется снова столкнуться с организованной обороной. 1-я танковая армия должна взять направление на юго-восток и продвигаться к излучине Кубани севернее Армавира.

Развитие событий в течение дня целиком и полностью подтверждает мою правоту. Разговоры по телефону с командующими группой армий “А” (Лист) и группой армий “Б” (Вейхс). Первый хочет оставить у себя на левом фланге дивизию “Великая Германия”, что и без того пришлось бы сделать из-за трудностей ее транспортировки оттуда. Второй жалуется на службу подвоза, которая все время его сковывает”¹¹⁷.

По этому поводу Гальдер в 1964 году сообщил немецкому издателю своего дневника следующее: “Начальник Генерального штаба сухопутных войск безуспешно доказывал преждевременность решения задействовать группу армий “А” на Кавказе, поскольку не обеспечены фланг и тыл на Дону и Волге. Он надеялся, пока еще не было поздно, повернуть часть группы армий “А” вдоль южного берега Дона на северо-восток в направлении Сталинграда и попытаться решить эту главную оперативную задачу. Гальдер считал, что одной группы армий “Б” для взятия Сталинграда будет недостаточно. В новой директиве Гитлера от 23.7.1942 он видел опасное раздробление сил. Было совершенно ясно, что операция еще не достигла кульминационноrо момента и что это произойдет именно там, где противник уже готовился к обороне. Это подтвердилось на подступах к Сталингpаду. Как бы то ни было, но приказ, отданный ОКХ 31.7.1942 во исполнение директивы Гитлера, нацелил войска rpуппы армий “А” на быстрейший захват Черноморского побережья; гpуппе армий “Б” предписывалось овладеть Сталинградом, для чего ей передавалась из гpуппы армий “А” 4-я танковая армия в составе 48-го танкового, IV армейского и VI румынского корпусов. Группа армий “А” должна была оставшимися у нее механизированными соединениями, одновременно прикрывавшими ее левый фланг, возможно быстрее наступать на Майкоп, чтобы отрезать силы противника, оборонявшиеся перед 17-й армией, а частью сил – наступать на Туапсе и по побережью на юго-восток. 4-я танковая армия получила задачу двигаться вдоль левого берега Дона и поддержать с юго-запада наступление 6-й армии через Дон. Замечание о “согласии” с решением относится только к вопросу о подчинении 4-й танковой армии группе армий “Б”»¹¹⁸.

Несмотря на увязание группы Руоффа, ситуация была бы иной, если бы последовала атака германской 1-й танковой армии через Майкоп на Туапсе¹¹⁹.

1 августа 1942 года состав группы армий «А» фельдмаршала Вильгельма фон Листа был следующим. В ее состав входили 1-я танковая армия генерал-полковника Эвальда фон Клейста и 17-я армия генерал-полковника Рихарда Руоффа. В состав 1-й танковой армии входили 3-й танковый корпус генерал-полковника Эберхарда фон Макензена, 40-й танковый корпус генерала танковых войск барона Лео Гейра фон Швеппенбурга, 57-й танковый корпус генерала танковых войск Фридриха Кирхнера и 44-й армейский корпус генерала артиллерии Максимилиана де Ангелиса. В 3-й танковый корпус входили 16-я моторизованная дивизия и моторизованная дивизия «Великая Германия», а также 203-й батальон штурмовых орудий, в 40-й танковый корпус – 3-я и 23-я танковая дивизии, в 57-й танковый корпус – моторизованная дивизия СС «Викинг», 13-я танковая дивизия и 1-я Словацкая моторизованная (быстрая) дивизия, и в 44-й армейский корпус – 97-я егерская дивизия, приданный ей 373-й валлонский пехотный батальон и 101-я егерская дивизия. В подчинении штаба 1-й танковой армии находились: 191-й батальон штурмовых орудий, 2-й батальон 800-го учебного полка особого назначения «Бранденбург», и 1-й и 2-й батальоны 52-го полка реактивных минометов «Небельверфер». В состав 17-й армии входили 49-й горнострелковый корпус генерала горнострелковых войск генерала Рудольфа Конрада, 5-й армейский корпус генерала инфантерии генерала Вильгельма Ветцеля и 52-й армейский корпус генерала от инфантерии Ойгена Отта. В 49-й корпус входили 1-я и 4-я горнострелковые и 73-я и 298-я пехотные дивизии. В 5-й армейский корпус входили 9-я, 125-я и 198-я пехотные дивизии. В 52-й армейский корпус входили 11-я и 370-я пехотные дивизии и 500-й пехотный батальон особого назначения (не исключено, что в действительности этот батальон подчинялся штабу 17-й армии). В подчинении штаба 17-й армии находились 210-й и 249-й батальоны штурмовых орудий, 2-е батальоны 42-го, 154-го и 844-го 150-мм тяжелых артиллерийских полков, 151-й и 634-й моторизованные батальоны 100-мм тяжелой артиллерии, 732-й батальон 210мм тяжелой артиллерии, 17-я зенитная дивизия люфтваффе. Кроме того, Руоффу, в рамках Армейской группы Руоффа, подчинялась 3-я румынская армия генерала Петре Думитреску. В состав 3-й румынской армии входили румынский кавалерийский корпус генерал-лейтенанта Иоана Михаила Раковицэ и 1-й румынский корпус генерал-майора Теодора Ионеску. В состав кавалерийского корпуса входили 5-я, 6-я и 9-я кавалерийские дивизии. В состав 1-го горного корпуса входила 2-я румынская горная дивизия. Всего в группе армий «А» насчитывалось 11 германских пехотных, горнострелковых и егерских дивизий, 1 румынская горнострелковая и 3 румынские кавалерийские дивизии, 3 германские танковые и 3 германские моторизованные дивизии и 1 словацкая моторизованная дивизия.

4-й воздушный флот люфтваффе, которым командовал фельдмаршал люфтваффе барон Вольфрам фон Рихтгофен, состоял из 4-го и 8-го авиакорпусов и авиакомандования «Юг». Он располагал 67 пикирующими бомбардировщиками Ju-87D (из них 19 – в ремонте) и 20 – Ju-87, 83 бомбардировщиками Ju-88A, 121 бомбардировщиком He-111H, 52 истребителями Bf-109E, F и G, включая 1 хорватскую эскадрилью (22 в ремонте), 108 истребителями Bf-110E/F (из них 37 в ремонте). Без учета самолетов-разведчиков, 4-й воздушный флот располагал 451 боевым самолетом, в том числе 160 истребителями. Боеготовыми из них были 373 машины, включая 101 истребитель.