Текст книги "Третий Рейх"

Выдвижение на первый план расового (биологического) компонента общественного устройства закономерно приводило Гитлера к призывам сохранять физическое здоровье нации. Он выдвинул лозунг борьбы с сифилисом, для чего требовал беспощадной борьбы с проституцией и разрешения ранних браков (дабы у молодых людей было меньше поводов к добрачному сексу). Поощрялось все то, что было направлено на продолжение рода, преследовалось все то, что затрудняло воспроизводство новых поколений «расово полноценных» человеческих особей. Поэтому нацисты жестоко преследовали гомосексуалистов и объявили преступлением браки и внебрачные половые связи «арийцев» и «неарийцев».

Государство рассматривалось национал-социалистами прежде всего как средство борьбы за выживание нации. Гитлер верил, что германский народ – биологически сильнейший в мире. Потому он и отважился вступить во Вторую мировую войну против явно превосходящей его по силам и средствам коалиции. Фюрер надеялся, что у народов, ему противостоявших, не окажется достаточной воли к сопротивлению.

В «Застольных разговорах» в ставке 23 апреля 1942 года Гиммлер вспомнил, как два года назад отдал приказ «об обязанности здоровых членов СС продолжать свой род», и «ввиду тяжелых потерь, понесенных СС в этой войне, особенно среди молодых и неженатых членов. Он выразил большое удовлетворение тем, что отдал такой приказ, поскольку благородная кровь этих ушедших из жизни солдат не будет потеряна целиком, а повторится в их детях. Гитлер ответил: «В Берхтесгадене мы в большом долгу перед СС за вливание крови, потому что местное население отличалось своим плохим и смешанным составом. Я замечал это особенно, когда строился Бергхоф, и я весьма был озабочен тем, чтобы что-то сделать для его улучшения. Сегодня, благодаря присутствию полка «Лейбштандарт», деревни полны веселых и здоровых детей. Такую практику надо продолжать; в те районы, где тенденция к вырождению очевидна, надо отправлять отряд элитных войск, и через десять-двадцать лет порода улучшится до неузнаваемости. Мне приятно слышать, что наши солдаты рассматривают это как долг перед страной – уговорить молодых женщин растить здоровых детей. Особенно в данный момент, когда самая драгоценная часть из нашей крови проливается в таких количествах, сохранение нашей расы имеет жизненно важное значение. Я думаю, первоклассные войска надо размещать в районе озер Восточной Пруссии и в лесах Баварии».

И добавил: «Чтобы занять свое место в истории, наш народ, прежде всего, должен быть народом воинов». По сути вся расовая доктрина нацистов была направлена на то, чтобы дать рейху как можно больше хороших солдат, с помощью которых можно будет завоевать мировое господство.[71]71
  Тревор-Ропер Х. Застольные беседы Гитлера. 1941–1944 гг. С. 406–407.


[Закрыть]

Смешение представителей высшей расы с представителями низших рас теоретики национал-социализма рассматривали как преступление, поскольку это вело к физическому и умственному регрессу, снижению уровня более высокой расы. А высшей расе суждено было господствовать над миром. В «Моей борьбе» читаем: «Всякое расовое смешение раньше или позже неизбежно приводит к гибели того потомства, которое получилось в результате смешения, если только более высокая раса, вступавшая в смешение, хотя бы частично сохранилась в чистом виде на земле. Лишь в том случае, если и более высокая раса вся до конца участвует в смешении, исчезнет опасность для потомства».[72]72
  Гитлер А. Моя борьба. С. 214.


[Закрыть]

Гитлер был против создания в Германии большого числа городов с населением более 1 млн человек. 3 мая 1942 года он говорил в своей ставке: «Как ни блестящ город Берлин, я сомневаюсь, что из него можно будет создать метрополис искусств. Как метрополис политической и военной мощи он идеален, и я это понял во время процессии, организованной в честь моего последнего дня рождения. Но атмосфера Берлина – это не атмосфера какого-нибудь города искусств. Нет причины позволять какому-нибудь другому городу достигнуть положения Берлина. Рейху вполне достаточно одного города с пятью миллионами жителей, т. е. Берлина, двух городов – Вены и Гамбурга – с двумя миллионами и еще нескольких, приближающихся к миллионной отметке. Было бы крайне глупо еще больше расширять наши крупные города и канализировать в их направлении всю культурную деятельность».[73]73
  Тревор-Ропер Х. Застольные беседы Гитлера. 1941–1944 гг. С. 427.


[Закрыть]

«Народное государство», по Гитлеру, ставило расовый вопрос в центр бытия. Забота о чистоте расы, о сохранении и приумножении числа расово полноценных особей была его главной задачей. «Наше государство будет систематически заботиться о сохранении чистоты расы, – провозглашал будущий фюрер в «Моей борьбе». – Оно объявит ребенка самым ценным достоянием народа. Оно позаботится о том, чтобы потомство производили только люди здоровые. Позором будет считаться только – производить детей, если родители больны. Величайшей честью будет считаться, если родители откажутся производить детей, будучи недостаточно здоровыми. С другой стороны, предосудительным будет считаться не рожать детей, если родители здоровы, ибо – государству нужно здоровое потомство. Государство будет выступать в роли защитника тысячелетнего будущего, и перед волей государства должны будут склониться желания отдельных граждан. Государство даст возможность населению воспользоваться всеми действительно великими изобретениями и медициной. Государство будет объявлять лишенными прав производить потомство всех тех, кто болен сам, кто имеет плохую наследственность, а стало быть, может наградить плохой наследственностью и следующие поколения. С другой стороны, государство позаботится о том, чтобы здоровые женщины рожали детей, не ограничивая себя в этом отношении – под влиянием жалкой экономической обстановки – и чтобы для самих детей детство не становилось проклятием. Наше государство положит конец тому преступному безразличию, с которым ныне относятся к многодетной семье. Наше государство, напротив, возьмет на себя почетную защиту такой семьи, которая должна стать благословением для народа. Наше государство будет заботиться о ребенке еще больше, чем о взрослом».[74]74
  Гитлер А. Моя борьба. С. 215–216.


[Закрыть]

На практике эта теория «здоровой нации» приводила к чудовищным вещам: физическому истреблению не только «расово неполноценных» элементов, но и душевнобольных и неизлечимо больных, отправке в концлагеря гомосексуалистов, ограничению прав инвалидов, в том числе их принудительной стерилизации в случае, если будет установлено, что их болезнь носит наследственный характер. Зато в мае 1936 года Борман основал германскую семейную ассоциацию, перед которой была поставлена задача увеличения численности семей национал-социалистов.

Вся жизнь в Германии после 1933 года была подчинена подготовке к войне. Гитлер неоднократно повторял, что строй Германии отныне – «это порядок в укрепленном полевом лагере». Сущность тоталитарного государства Гитлер определил еще в «Моей борьбе» следующим образом: [75]75
  Фест И. Адольф Гитлер. Т. 2. С. 346.


[Закрыть]

«Необходимо создать структуры, в которых будет проходить вся жизнь индивида. Любая деятельность и потребность каждого отдельного человека будет регулироваться партией, представляющей всю общность. Не будет больше никакой “самодеятельности”, не будет никаких свободных пространств, где индивидуум принадлежал бы сам себе… Время личного счастья кончилось».[76]76
  Там же. С. 320.


[Закрыть]

Самым ярким событием в довоенной Германии, безусловно, стали Берлинские летние Олимпийские игры 1936 года, проведение которых было запланировано в Германии еще до прихода нацистов к власти. На постройку грандиозного Олимпийского стадиона и других спортивных объектов правительство выделило 25 млн марок. На время подготовки и проведения Олимпиады была прекращена всякая антисемитская пропаганда. Пасынку Геринга от первого брака, шведскому подданному Томасу фон Кантцову, приехавшему этим летом в Германию, Геринг достал билеты на почетную трибуну Олимпийского стадиона, где были руководители партии и страны. Они Томасу не понравились:

«Гитлер в коричневой униформе выглядел довольно серо. Геббельс в своем светло-сером костюме смотрелся не лучше. Только два человека выделялись на трибуне – генерал Макензен в парадной форме и высоком головном уборе “гусаров смерти” и Герман в его небесно-голубом мундире люфтваффе. Церемония открытия была весьма волнующей. Рихард Штраус дирижировал большим оркестром и хором на тысячу голосов. Они пели “Германия превыше всего”, “Хорст Вессель” и новый олимпийский гимн, который Штраус сочинил специально к Олимпиаде. Когда все закончилось, Эмми вместе со всеми закричала в едином порыве, а Герман незаметно крепко сжал ее руку».[77]77
  Гротов Г. Герман Геринг – маршал Рейха. М., 1998. С. 280 (эта книга является несколько сокращенным переводом с английского книги британского историка Леонарда Мосли: Mosley L. The Reich Marshal. A Biography of Hermann Goering. L.; Sydney, 1974).


[Закрыть]

Английская карикатура на Олимпийские игры в нацистской Германии. Художник Дж. Г. Амшевиц. 1935 год

Почти все спортивные делегации, проходя мимо главной трибуны, склоняли свои флаги перед красно-белым флагом со свастикой. Но американская команда, наоборот, проходя мимо главной трибуны, еще выше подняла свой звездно-полосатый флаг. Тут Томас фон Кантцов заметил, как Гитлер наклонился к Герингу и возмущенно прошептал: «Они не только допустили в свою команду негров и евреев, но еще посмели оскорбить нас». Геринг успокоил: «Мой фюрер, это американская традиция – ни перед кем не склонять свой флаг». Гитлер, не переставая улыбаться на публику, только покачал головой. Томасу показалось, что в этот момент фюрер готов был перестрелять всю американскую сборную.[78]78
  Гротов Г. Герман Геринг – маршал Рейха. С. 281–282.


[Закрыть]

На Олимпиаде в Берлине уверенно победила сборная Германии, завоевавшая 33 золотых, 26 серебряных и 30 бронзовых медалей. В общекомандном зачете германские спортсмены набрали 181 очко. Однако и американцы выступили достойно. С 24 золотыми, 20 серебряными и 12 бронзовыми медалями они заняли второе место в общекомандном зачете, набрав 124 очка. Италия заняла третье место, Финляндия – четвертое, Франция – пятое, а Англия оказалась только на девятом месте. Гитлер торжествовал – германская раса оказалась всех сильней. Победа германских олимпийцев имела большой пропагандистский эффект прежде всего внутри страны. Но и внешнеполитический эффект был велик. На какое-то время нацистам удалось втереть очки почти всему остальному миру и продемонстрировать, что в Германии не происходит ничего страшного. Народ счастлив, доволен, улыбается, радуется, что получил работу. Никаких эксцессов, никакого насилия, и даже евреев никто не трогает.

В Третьем рейхе существовала единоличная диктатура фюрера – Гитлера, опиравшегося на партию – НСДАП. Однако нацистская партия сама по себе не оказывала влияния ни на внешнюю, ни на внутреннюю политику Германии, полностью подчиняясь Гитлеру и являясь лишь инструментом в руках фюрера. 31 марта 1942 года Гитлер в своей ставке так обосновал преимущества титула «фюрер» (вождь) перед титулом «рейхсканцлер»:

«В отличие от понятия “Рейх” понятие “рейхсканцлер” за многие столетия, к сожалению, исчерпало себя и – после того как исполин (князь Отто фон Бисмарк) еще раз возвеличил его – из-за таких политических калек, как Вирт, Брюннинг и им подобные, окончательно перестало радовать слух. При авторитарной государственной системе, которую мы ныне сделали основой нашей политической жизни, оно также не нужно. Более того, было бы неправильно именовать так главу государства, поскольку это понятие исторически связано с представлением, что канцлер отвечает еще перед кем-то, кто является верховным правителем, неважно, называется он кайзером, президентом или как-то еще.

В национал-социалистической форме государства титул “фюрер” – самый подходящий. Он подразумевает, помимо прочего, идею, что глава государства избирается немецким народом. Хотя он иногда порождает излишества или дублирование, когда, например, под фотографией читаешь: “Рядом с фюрером оберфюрер такой-то”, что не имеет значения, пока я жив. Но когда меня не станет, будет необходимо изменить эту ситуацию и придать понятию “фюрер” единообразный смысл. В любом случае было бы несвоевременным менять титул главы государства, поскольку он связан с самой формой государства.

Величайшей ошибкой Наполеона, помимо демонстрации семейной гордыни в политических вещах, что в то же время было свидетельством его дурного вкуса, был отказ от титула “первого консула” ради того, чтобы провозгласить себя “императором”. Фактически ведь под званием “первого консула” революция – из тех, что потрясли мир, – привела его, республиканского генерала, к власти над Директорией (этим общественным комитетом). Отказавшись от этого титула и назвавшись императором, он отрекся от якобинцев, своих прежних товарищей по борьбе, и утратил их поддержку. Тем же самым росчерком пера он оттолкнул от себя бесчисленных сторонников, которые видели в нем воплощение духовного воскрешения, которое Французская революция должна была с ним принести. Чтобы понять эффект, произведенный этой своенравной акцией, достаточно представить себе эффект, который она произвела бы на народ Мюнхена и остального мира, если б я сам проехался по улицам Мюнхена в позолоченной карете».[79]79
  Тревор-Ропер Х. Застольные беседы Гитлера. 1941–1944 гг. С. 362–363.


[Закрыть]

И тогда же Гитлер изложил программу, каким должен стать Третий рейх после его смерти:

«В отношении правительства Германии я пришел к следующему выводу:

1. Рейх должен быть республикой, во главе которой находится избираемый руководитель, наделяемый абсолютной властью.

2. Однако в качестве сдерживающего, корректирующего фактора должен быть правительственный орган, представляющий народ.

3. Задача выбора главы должна быть поручена не народной ассамблее, а сенату. Но при этом важно, чтобы полномочия сената были ограничены. Его состав не должен быть постоянным. Кроме того, его члены должны назначаться согласно их роду занятий, а не индивидуально. Эти сенаторы по своей подготовке должны быть верны идее, что власть ни в коем случае не может быть отдана в руки какому-нибудь слюнтяю и что избранный фюрер всегда должен быть наилучшим.

4. Выборы главы должны проходить не открыто, a in camera (наедине (лат.). – Б. С.). При выборах папы народ не знает, что происходит за занавесом. Рассказывают, что кардиналы как-то поколотили друг друга. С того времени кардиналов лишили каких-либо контактов с внешним миром на всю протяженность конклава! Такого же принципа надо придерживаться и при выборах фюрера: на время процедуры все разговоры между избирателями должны быть запрещены.

5. В течение трех часов после избрания партия, армия и официальные учреждения должны принести присягу верности новому главе государства.

6. Высшим законом для нового главы должно стать самое решительное разделение полномочий между законодательными и исполнительными органами государства. Как в партии, СА и СС выполнение решений доверено только мечу, так же и исполнительные лица государства не должны обременять себя мыслями о политике. Они должны ограничиваться исключительно исполнением законов, изданных законодательной властью, в случае необходимости обращаясь к мечу. Хотя государство, основанное на таких принципах, не может претендовать на вечность, оно может просуществовать от восьми до девяти столетий. Доказательство этому – тысячелетняя организация церкви, – хотя вся эта структура создана на чепухе. То, что я сказал, должно быть a fortiori [еще более. (лат.) – Б. С.] справедливо для организации, основанной на здравом смысле».[80]80
  Тревор-Ропер Х. Застольные беседы Гитлера. 1941–1944 гг. С. 367.


[Закрыть]

Как и во всех диктатурах, все важнейшие решения принимались Гитлером единолично. Пресс-секретарь НСДАП и президент Имперской палаты печати Отто Дитрих свидетельствовал: «Эти решения не принимались на совещаниях, а спускались сверху. Встреч ведущих членов правительства или партии, на которых бы принимались решения, просто не было. Разговоры о подобных совещаниях – не более чем миф. Теперь стало известно, что до войны кабинет министров рейха не собирался годами, а за все время войны ни разу. Партийный сенат, который Гитлер обещал сформировать и для которого был полностью оборудован Сенатский зал в Коричневом доме Мюнхена, никогда не существовал. Решения принимались Гитлером единолично, а затем передавались правительству и партии как приказы. Сообщая о своих указах, Гитлер заявлял, что они имеют огромное значение для “блага нации”».[81]81
  Дитрих О. Двенадцать лет с Гитлером. С. 17.


[Закрыть]

Фюрер говорил 24 июня 1942 года:

«Сейчас, когда в своих руках я держу организацию всего Рейха, мне играет добрую службу опыт, полученный во время создания партии в годы борьбы. Если в то время я превращал гаулейтеров в королей своих гау, получавших сверху самые общие по возможности инструкции, то теперь я намерен предоставить нашему рейхсштатгальтеру (имперскому наместнику, представителю имперского правительства на подведомственных ему территориях, как правило, в границах одной германской земли, в задачу которого входило наблюдение за выполнением политических директив фюрера и рейхсканцлера. При необходимости он мог распускать ландтаг и, по назначению фюрера, возглавлять земельное правительство. Рейхсштатгальтером Пруссии, крупнейшей из земель, считался сам Гитлер, но фактически его замещал Геринг. – Б. С.) такую же свободу, даже если это иногда заставит меня вступить в конфликт с министерством внутренних дел.

Выяснить, в чем состоят реальные способности, можно, лишь дав гаулейтеру и рейхсштатгальтеру свободу действий. Иначе там расцветет флегматичная, тупая бюрократия. И только возлагая на региональных руководителей ответственность, найдешь людей, желающих взять ее, и сформируешь ядро, из которого можно выбрать лидеров на высшие посты в государстве.

Предоставляя своим гаулейтерам и рейхсштатгальтерам максимально возможную свободу рук, я в то же время требовал от них наистрожайшей дисциплины подчинения приказам сверху, и это надо, конечно, понимать так, что центральное правительство не волнуют детали, которые в широких пределах варьируют в различных частях страны.

В связи с этим я хочу особо подчеркнуть один момент – а именно то, что нет ничего более вредного для организации государства, чем сверхцентрализация и ограничение прав местной власти. Адвокаты среди нас постоянно жаждут таких ограничений. Но, как справедливо отметил Бисмарк еще в 1871 г., Францию к падению привела излишняя централизация; мелкие департаменты, не имея вообще никаких полномочий, были лишены всякой инициативы и тупо сидели, ожидая указаний из Парижа.

Могу просуммировать свои взгляды: надо предоставлять местным властям максимально широкие полномочия для самоуправления, но в то же время обеспечить строгое подчинение приказам сверху. Если вмешивается вышестоящая власть, ее приказы должны считаться окончательными».[82]82
  Тревор-Ропер Х. Застольные беседы Гитлера. 1941–1944 гг. С. 492.


[Закрыть]

Практически в данном случае под «самоуправлением» подразумевались самостоятельные действия партийного руководства на местах, призванные выполнить директивы вышестоящих партийных инстанций, не считаясь с формальными законодательными ограничениями компетенции местных органов власти. К этому привело фактическое слияние государственных и партийных органов на уровне «гау» и ниже. То же самое на десятилетие раньше произошло в Советском Союзе. Фактически в обеих державах руководители всех уровней опасались не суда, а прежде всего ответственности по партийной линии, которая одна могла дисциплинировать их в отсутствие правового государства и независимой судебной власти. А кара партии могла быть разнообразна: от выговора до смертной казни. Правда, в Германии при Гитлере, как стоит отметить, ни один гаулейтер или рейхсштатгальтер так и не был казнен, хотя смещение их со своих постов не было редкостью.

Гитлер и нацисты фактически превратили прежнее федеративное германское государство в унитарное. После 1933 года германские государства (земли) были фактически лишены самостоятельности, поскольку во главе каждой из них стали партийные вожди, гаулейтеры, не зависевшие от воли местных парламентов и избирателей, а назначаемые лично Гитлером. Поскольку национал-социалисты исходили из гораздо более широкого германского и арийского расового единства, чем то, которое существовало в рамках собственно Германской империи, созданное ими после 1933 года государство мыслилось как аппарат для осуществления всемирного господства германской расы. Поэтому для них была неприемлема как сколько-нибудь существенная автономия германских земель, так и те черты объединенного германского государства, которые несли следы федерализма. Массовая германская армия, по мысли Гитлера, должна была стать «школой взаимного понимания и стирания черт между немцами всех частей Германии. Армия должна объединять всех немецких солдат и преодолевать все то, что в жизни государства может разъединять. Армия должна расширить горизонт каждого солдата за пределы его маленького государства и раскрыть перед ним перспективы всей германской нации. Наш солдат должен научиться оберегать границы всей Германии, а не только границы своего маленького самостоятельного государства. Совершенно нелепо оставлять молодого немца непременно там, где он родился; гораздо целесообразнее в годы военной службы показать ему всю Германию. В наше время это тем более необходимо, что молодой немец уже не отправляется как прежде в странствование, что расширяло горизонты нашей молодежи».[83]83
  Гитлер А. Моя борьба. С. 311.


[Закрыть]

Централизация власти воплотилась в фигуре фюрера, обладавшего полномочиями главы исполнительной власти и Верховного Главнокомандующего вооруженными силами, а также прерогативами законодательной и судебной власти.

Нацистский партийный флаг, ставший после 1933 года государственным флагом Германии, представлял собой красное полотнище с белым кругом, в центре которого – черная свастика. Гитлер так объяснял его символику:

«Красный цвет олицетворяет социальные идеи, заложенные в нашем движении. Белый цвет – идею национализма. Мотыгообразный крест (свастика. – Б. С.) – миссию борьбы за победу арийцев и вместе с тем за победу творческого труда, который испокон веков был антисемитским и антисемитским и останется».[84]84
  Гитлер А. Моя борьба. С. 267.


[Закрыть]

Национал-социалисты после прихода к власти осуществили ряд социальных преобразований, за которые прежде ратовала социал-демократия. Только теперь все социальные гарантии предоставлялись от имени фюрера и национал-социалистической партии. Была ликвидирована безработица за счет организации массовых общественных работ и наращивания производства в связи с начавшейся ремилитаризацией страны. Одновременно был оставлен лишь один гигантский профсоюз – Германский трудовой фронт. Гитлер утверждал: «Национал-социалистические профсоюзы не должны быть органами классовой борьбы, а лишь органами профессионального представительства. Национал-социалистическое государство не знает «классов». Оно в политическом отношении знает только граждан, пользующихся совершенно одинаковыми правами и несущих одинаковые обязанности, а рядом с ними – подданных государства, которые никакими правами не пользуются…

Труженики национал-социалисты должны быть уверены в том, что процветание национального хозяйства обеспечивает и их собственное материальное благосостояние.

Работодатели национал-социалисты должны быть уверены в том, что счастье и довольство их рабочих являются предпосылкой дальнейшего процветания их собственных предприятий.

И рабочие национал-социалисты, и работодатели национал-социалисты одинаково являются только слугами общества и выполняют его поручения».[85]85
  Гитлер А. Моя борьба. С. 325.


[Закрыть]

Фюрер считал, что

«задачей национал-социалистических профсоюзов является воспитание их членов именно в этом духе и подготовка их к этой более высокой цели, которая выражается в следующем: общая работа всех и каждого для обеспечения жизни народа и государства в соответствии с прирожденными способностями и тем развитием, которое дало этим способностям и силам общество». При этом в сфере профсоюзов, «как и во всех других, у нас будет господствовать тот железный закон, что интересы отечества как целого стоят превыше всего и лишь затем идут интересы отдельных профессий, групп и т. д.».[86]86
  Там же.


[Закрыть]

На практике это означало максимальное снижение свободы индивида в Германии, поскольку профсоюзы были самой массовой организацией, охватывающей практически все работающее население.

Принятый 27 февраля 1934 года имперский закон «О подготовке органического построения германской экономики» предусматривал огосударствление предпринимательских союзов и предоставление почти диктаторских полномочий министру экономики. Предприниматели вольны были определять продолжительность труда, размеры зарплаты, а также порядок приема на работу и увольнения. Однако и предприниматели были ограничены государственным минимумом зарплаты и предельной продолжительностью рабочего дня для разных категорий трудящихся. Постепенно, по мере интенсификации подготовки к войне продолжительность рабочего дня увеличивалась. В 1937–1939 годах она выросла на 11 % по сравнению с 1933 годом. Вместе с тем в 1935 году была введена всеобщая трудовая повинность для юношей и девушек в возрасте от 18 до 25 лет, которые должны были несколько месяцев отработать в трудовых лагерях. Там же юноши параллельно проходили начальную военную подготовку.

С самого начала своего правления Гитлер и НСДАП одним из основных инструментов управления сделали неприкрытое насилие. Все недовольные новым режимом сразу же были репрессированы, изгнаны из страны или загнаны в глубокое подполье. Террор был провозглашен инструментом государственной политики.

Все действия Гитлера после прихода к власти были направлены на укрепление военно-экономической мощи Германии для начала борьбы за мировое господство, которая, как Гитлер прекрасно понимал, не может не закончиться новой мировой войной. Подготовка к войне осуществлялась под лозунгом «Один народ, один фюрер, одна партия».

Тотальное огосударствление сначала политической, а затем общественной, культурной и экономической жизни в Третьем рейхе привело к тому, что коррупция, как минимум, сохранилась на том же уровне, на каком была в Веймарской республике, а вполне возможно, даже возросла, хотя объективные данные об уровне коррупции при нацистах отсутствуют. Поскольку с коррупцией справиться не удалось (а борьба с ней была одним из лозунгов НСДАП), в ночь с 1 на 2 августа 1941 года Гитлер заявил в «Вольфшанце» (ставка вблизи Растенбурга в Восточной Пруссии):

«Меня часто просят произнести что-нибудь в похвалу бюрократии, но я не могу этого сделать. Определенно, нам надо иметь чистую, неподкупную администрацию, но это также слишком щепетильно. Она заорганизована и, по крайней мере в некоторых секторах, перегружена. Ее принципиальная ошибка состоит в том, что никто в ее среде не стремится к успеху и что в ее рядах слишком много людей, не несущих ответственности. Наши функционеры пуще всего боятся инициативы, а ведут себя, как будто они прибиты гвоздями к кабинетным креслам! В армии у нас намного больше гибкости, за исключением одного сектора вермахта, чем в этих гражданских отраслях. И это притом, что заработная плата часто несопоставима!

Бытует навязчивая идея о том, что законодательство должно быть одним для всего рейха. А почему не придерживаться дифференцированных правил для каждой части рейха? Люди воображают, что лучше иметь законы хотя и плохие, но одинаковые, чем хорошее законодательство, учитывающее местные особенности. Для них важно просто, чтобы вышестоящий босс имел полный обзор деятельности администрации и мог дергать за все нитки.

Вермахт оказывает наивысший почет тому, кто, действуя против приказа, спасает ситуацию своей проницательностью и решительностью. При администрировании факт неисполнения приказа угрожает человеку самым суровым наказанием. Администрирование не признает исключений. Вот почему у администратора отсутствует мужество, необходимое тем, кто должен взять на себя ответственность.

Ввиду перемен в методе действия, которые потребуются, благоприятное обстоятельство состоит в том, что мы собираемся править континентом. Когда это произойдет, различные положения солнца не допустят единообразия!

Во многих местах нам придется контролировать огромные территории горсткой людей. Поэтому полиция там будет обязана находиться постоянно в состоянии боевой готовности. Какой шанс представляется членам партии!

Конечно, за опыт нам придется платить. Ошибки неизбежны, но зато как будет здорово, если через десять лет мне сообщат, что Данциг, Эльзас и Лотарингия теперь немецкие! Какое будет тогда иметь значение, что к этому событию добавятся три-четыре ошибки в Кольмаре и пять-шесть в других местах? Давайте возьмем на себя ответственность за эти ошибки и спасем эти провинции! За десять лет мы сформируем элиту из тех, на кого сможем опереться, какие бы новые трудности ни возникли. Из всего этого мы создадим человека нового типа, расу господ и породу вице-королей. Естественно, не может быть и речи об использовании людей этого типа на Западе!»[87]87
  Тревор-Ропер Х. Застольные беседы Гитлера. 1941–1944 гг. С. 45–46.


[Закрыть]

Роскошь, в которой жили Геринг, шеф гитлерюгенда Бальдур фон Ширах и некоторые другие нацистские бонзы, бросалась в глаза. Однако далеко не всегда это было следствием коррумпированности. Щедрые подарки в виде имений и денежных субсидий они чаще получали от Гитлера в награду за верную службу, а не от благодарных промышленников и финансистов за лоббирование их интересов.

Фельдмаршал люфтваффе Альбрехт Кессельринг вспоминал: «Как и все выдающиеся представители вермахта, государства и партии, мы в качестве гостей фюрера принимали участие в Нюрнбергском партийном фестивале и в празднике урожая в Госларе, устраивавшемся в честь крестьянства. Мы также появлялись на церемониях, проводившихся в память о погибших в войне, на парадах по поводу дней рождения Гитлера, на банкетах в честь приезда видных зарубежных деятелей и на всех важных мероприятиях, которые организовывались вооруженными силами. Должен признаться, что многое из того, что я тогда увидел, произвело на меня сильное впечатление. Я был восхищен роскошью и великолепной организацией этих мероприятий.

Что касается менее приятных вещей, то на них можно было не обращать внимания. У меня не было возможности выступать с какой-либо критикой, поскольку в том кругу, в котором мне приходилось вращаться, нельзя было столкнуться со свидетельствами каких-то серьезных излишеств. Эту точку зрения можно было бы оспорить, упомянув о невероятной роскоши, характерной для образа жизни Геринга, – ее мы действительно не могли не заметить. Но даже при том, что многим она была не по вкусу, мы не могли призвать Геринга к ответу, поскольку на наши вопросы нам отвечали, что деньги на все эти роскошества брались из добровольных взносов и пожертвований коммерсантов и из личных средств Гитлера. Лишь годы спустя я узнал, например, что преподносившиеся Герингу великолепные дорогостоящие подарки ко дням рождения добывались его окружением путем сложных комбинаций. Так или иначе, я смотрел на все это как человек со стороны, поскольку в то время уделял очень мало внимания пирушкам, устраивавшимся в Берлине. Кроме того, все мои опасения рассеялись, когда Геринг лично сказал мне, что его коллекции предметов искусства в будущем будут подарены рейху для создания музея наподобие галереи Шака в Мюнхене. Будучи франконцем, я был знаком с баварской историей, знал о любви баварских королей к искусству и потому поверил, что Геринг выступает в роли мецената». [88]88
  Кессельринг А. Люфтваффе: триумф и поражение. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933–1947. / Пер. с англ. М., 2003. С. 27–28.


[Закрыть]