Текст книги "Сумасшедшая площадь"

– Зря ты ту просохатил. Нормальная такая баба, и на тебя запала – мне ее подруга сказала. Оттянулись бы сейчас.

– Еще оттянемся. Я, если честно, спать хочу – не могу.

Мы берем два такси и расстаемся без особо братских прощаний, как это обычно бывает после совместной пьянки. Ночью мне почему-то снится зеленоглазая девушка в предбаннике Гарика.

Глава III

***

С квартирой внезапно повезло. Зайдя на городской сайт в раздел объявлений, я, после трех или четырех прямых попаданий в агентства недвижимости, выхожу на владельца двухкомнатной квартиры в старом доме на Амурской улице. Он просит за нее всего пятнадцать тысяч в месяц и это с учетом коммуналки.

– Я надеюсь, мон шер, вы не будете налаживать на этих метрах энергоемкого производства? – изящно выражается он по телефону, и через сорок минут я беседу с ним. Ему за пятьдесят, он немного пьян, утончен, с голосом Аркадия Северного и манерами театрального барина. Он похож на жулика старой формации, или на попивающего музыканта, переместившегося из филармонии в ресторан.

– Конечно, мон шер, (так он обращается ко мне с первой минуты знакомства), сия фатера далека от новомодного евростандарта, но какая аура! Какие пенаты! Не хочу утверждать, но, по легенде, в этом доме некоторое время проживал сам маршал победы Жуков – во времена событий в Монголии.

Это может быть правдой – дом был построен в середине тридцатых годов прошлого века для высшего комсостава ЗабВО и Георгий Константинович тут уж точно бывал. Квартира мне нравится – она выходит окнами во двор, где сохранились старинные тополя. В квартире высокие потолки, раритетная мебель и толстые стены. Она индивидуальна и несет отпечаток неких событий – великих и страшных. Владелец получает от меня деньги, обещает не беспокоить и со словами: «О`ревуар, мон шер. Я поспешу к моей шарман Лизоньке», отбывает, оставив веселый запах легкого перегара и хорошего парфюма. В этот же день я расплачиваюсь с владелицей первой квартиры – та придирчиво изучает состояние жилья, докапывается до какой-то еле видимой вмятины на ламинате в прихожей, говорит, что этого не было и высчитывает из залоговой суммы 500 рублей. Я не хочу с ней спорить – ее усредненность вызывает у меня отвращение. Я вызываю у нее такое же чувство из-за своей, как принято говорить у них – «беспонтовости». Полные взаимного раздражения, мы облегченно расстаемся, как насытившиеся любовники. Меня тянет на новое жилье, и я спешно возвращаюсь туда.

Только сейчас замечаю, что дверь тут – одинарная. В девяностые годы граждане моей страны спешно обзаводились двойными железными дверьми и решетками на окнах и балконах. Дома стали похожи на следственные изоляторы, а жильцы – на недоверчивых и бдительных надзирателей.

Но эта дверь – тяжелая, еще в древности обитая дерматином и медными гвоздиками, была вне временных потрясений. И звонок на ней сохранился старый – из прошлого века, механический. Надо было покрутить устройство, похожее на ключик к заводным машинкам с той стороны, и в темном коридоре раздавался скрежещущий звук. В квартире слегка пахнет сыростью, старым деревом и картошкой – на площадке кто-то из соседей хранит сундук с овощами. Я распаковываю вещи и устраиваю их в большом кафедральном гардеробе. Кроме него тут встал антикварный комод и тахта с высокими резными спинками. На комоде – бронзовая статуэтка какой-то античной богини. В руке у нее подсвечник.

Вторая комната содержит в себе старое пианино, письменный стол, несколько резных стульев и кинематографичный кожаный диван с круглыми валиками, какой можно видеть в музее-квартире Ленина в Кремле. Обеденный стол расположился в просторной кухне, тут же навалился на пол всей тяжестью замечательный буфет с цветными стеклами в дверцах. В буфете полно старой посуды – мне нравятся медные стопки и хрусталь. Ванная несколько запущена, и я решаю два дня посвятить генеральной уборке. Я еще некоторое время совершаю передвижения по квартире, пью зеленый чай, съедаю кукурузный початок из вакуумной упаковки и погружаюсь в прохладу старой кровати. Отблеск фонаря во дворе ложится на подсвечник в руках бронзовой богини и кажется, что она зажгла для меня ночник. Сегодня мне ничего не приснится.

***

Утро следующего дня застает меня в промтоварном магазине – я покупаю все для правильного содержания жилья. Потом меня можно наблюдать в туалете и ванной комнате – я чищу сантехнику, кафель и зеркала. Теперь я могу лечь в теплую воду – я очень соскучился по этому ощущению. В Сретенске мы жили в полублагоустроенной квартире, а в артели была баня. Искушение так близко, что я готов сделать это прямо сейчас, но инстинкт напоминает о наступающем голоде. Надо идти в магазин – и это одно из самых ненавистных мне занятий. Выкурив сигарету на кухне, я решаю сходить в какое-нибудь кафе, а на вечер купить овощей и сока.

По сравнению с утром, заметно потеплело. В Чите нередки такие вот теплые дни в ноябре, когда можно обойтись без шапок и перчаток. Впрочем, шапки я не ношу уже много лет и только в тайге надеваю вязаные изделия, почему-то именуемые пидорками. Я незнаком с читинским общепитом, и потому сейчас решаю дойти до «Империи», надеясь, что днем там нет музыки, и есть супы.

Музыки в «Империи» и, правда, нет. Зато там опять сидят две брюнетки – золотая и симпатичная. Перед ними – на треть опустошенная бутылка красного вина и тарелки с какой-то едой. Неприветливая девушка в черно-белой униформе принесла мне овощной суп, минералку и чашку эспрессо. Я решаю пересесть так, чтобы оказаться к брюнеткам спиной, но поздно. Та, что ушла в прошлый раз с седовласым эрегированным мачо, направляется ко мне.

– Здравствуйте, можно к вам присесть?

– Добрый день. Прошу! Правда, я уже почти закончил и ухожу.

– Вы что, меня боитесь? – в ее интонации чуть пьяненькие нотки и задор начинающей чувствовать старость женщины. Статус «в активном поиске» крупно написан на ее лице.

– Совсем нет. Но я уже пообедал, и собираюсь домой.

– А вы всегда обедаете в ресторанах? – в вопросе завуалирован интерес к моей состоятельности.

– Нет, конечно. Просто сегодня устал от домашних работ, и лень было готовить.

– А вы еще и домашними работами занимаетесь? Ну, надо же, какой мужчина! А что же жена ваша делает? – разведка боем продолжилась. Брюнетка уже полулежит объемной грудью на столе, и колдует голосом и глазами.

– Я не знаю, что она в данный момент делает, мы живем теперь в разных федеральных округах, – мне почему-то не хочется грубо отшивать брюнетку. Наверное, сегодня и вправду по весеннему тепло.

Брюнетка блестит губами и глазами.

– Как интересно! Она в командировке?

– Она замужем за доблестным пограничником.

– А, так вы один? Вот откуда обед в ресторане и домашние хлопоты! А откуда вы, если не секрет?

Допрос, явно имеющий конечную цель, прерывается приближением золотой подруги. Правда, сейчас на ней золота куда меньше.

– Ира, я не поняла, ты идешь или тут остаешься? – она демонстративно игнорирует меня и клокочет от злобы. Я не могу понять, чем эта злоба вызвана, но такие интонации мне очень хорошо знакомы. Я решаю больше никогда не приходить в «Империю».

– Ну и остаюсь, – внезапно спокойно говорит та, которая оказалось Ирой.

– Нас ждут, если что. Звонили уже.

– Неля, езжай сама. Я тебе сказала, что мне эти люди вообще ни о чем.

– А! Значит тут – о чем?

– Может быть!

– Дура, мля… – Неля глотает окончание фразы, и стремглав исчезает. Я недоуменно смотрю на Иру.

– Да, достала она, если честно. Развелась с мужем. Теперь ей мужик один понравился. Он женат. Она для него так – яйца разгрузить по субботам. Она решила – отобью. Идиотки кусок. Ну а у этого мужика друг есть. Мерзкий такой и тупой. Все время ржет просто так, или анекдоты старые рассказывает. Сегодня они внезапно сауну заказали. Развлечься мальчикам захотелось. Но я-то не девочка по вызову. Путь Нелька сама их обслуживает.

– Из всего сказанного я делаю вывод, что вы тоже не замужем?

– Была, конечно. Сыну шесть, дочке двенадцать. Сейчас каникулы, они в Приаргунске у моей матери. Слушай, – предсказуемо переходит на «ты» она, – давай выпьем? Одна не могу, а расслабится охота. Ты не подумай, я не алкашка, просто бывает: накатит что-то. А ты, мне еще в тот раз понравился. Я даже обиделась, что ты танцевать не пошел со мной. Потому с этим козлом и ушла, а он депутатом оказался. Такую херню начал нести. В свою партию принять хотел – прямо там, на улице. Потом целоваться полез. В гости напрашивался. Ну, и послала я его.

Закончив оправдательную речь, Ира ускользает за свой стол, и возвращается с бутылкой, тарелкой с крабовым салатом, и сумочкой. Меня слегка тошнит от запаха из тарелки. Про себя отмечаю дурновкусие Иры запивать красным вином блюда с морепродуктами.

– Прости, Ира, я не пью вина. Голова от него болит. Я кофе себе закажу, хорошо?

– Ты что, совсем не пьешь? – теперь в ее голосе заинтересованность уже совсем иного рода, непьющие мужчины моих лет сегодня – уже редкость. Скорее всего, Ира испила свою чашу вместе с алкоголиком – мужем.

– Нет, совсем не пить не получается, но я не пью в системе. Иначе это становится невкусно и скучно.

– Как интересно. Все бы так думали!

Я жду начала монолога о муже – придурке, козле и алкаше, о несчастных детях, и уже думаю, под каким предлогом исчезнуть из ресторана. Но Ира пьет вино и замолкает. Она задумчиво крутит бокал по скатерти, смотрит в окно, освещенное внезапно разыгравшимся, и совсем не зимним солнцем, затем улыбается мне какой-то домашней улыбкой, нейтрализующей ее напускную грубость и небогатый лексикон, и спрашивает просто и светло:

– Ты сейчас куда?

– Домой. Сегодня и правда, устал с утра…

Ира по-прежнему полна несколько пьяноватой решительностью и отчаянием тридцативосьмилетней женщины.

– Возьми меня с собой, а? Нет, если я тебе не нравлюсь, прости, так и скажи, я пойму. Я вообще понятливая. Просто сегодня что-то накатило. Не хочу быть одна. У тебя лицо такое, располагающее. От тебя гадости не дождешься.

«Слушай друг, у тебя хорошие глаза», – вспоминаю я известную нескольким поколениям фразу героя Фрунзика Мкртчана, и улыбаюсь. Ира понимает мою улыбку неправильно.

– Ну вот, ты надо мной смеешься! А я серьезно, – включает она еще и делано-капризные ноты.

– Нет, я не смеюсь, – на самом деле я скоротечно думаю – нужно ли мне это внезапное приключение и вдруг понимаю, что да, нужно. К тому же у меня давно никого не было. Последний раз это произошло летом, в сретенской гостинице, с заезжей художницей из Иркутска. Их разношерстная компания путешествовала в Приморье и задержалась у нас для осмотра старинного еврейского кладбища. Ее звали Олеся, у нее были сильные прохладные бедра и жадные губы. Мы расстались, даже не обменявшись телефонами, и я вспомнил о ней только сейчас.

– Кстати, а как тебя зовут? – она ожидающе смотрит на меня, и ждет не столько имени, сколько решения.

– Руслан. Хорошо, пойдем ко мне. Я живу тут, недалеко, на Амурской. Квартира не моя – съемная. Я всего два дня в Чите.

– Ты проездом?

– Нет, надолго. Пока поработаю тут.

Я зову официантку, оплачиваю оба счета, и мы идем по светлой улице Ленина, сворачивая затем ко мне, на Амурскую. По дороге заходим в супермаркет, я беру еще вина для Ирины, коньяк для себя, какие-то фрукты и орехи, да еще банку кофе. Действительно, сегодня тепло.

Глава IV

***

В понедельник я шел на работу. Два дня мне понадобились для отдыха от слишком бурного начала новой жизни. Что можно сказать о ночи, проведенной двумя людьми не первой молодости, с опытом потерь, и запрограммированным одиночеством? Только что, что главным в этой ночи было получение простой радости. Ира выпила много вина и стала бесстыдно-искренней. Она, то вычерпывала меня до дна, то превращалась в покорную робкую девочку, то плакала, уткнувшись мне в грудь. Я вылил на нее весь запас накопившейся нежности. Желание тел отодвинулась вглубь сознания – нам было просто хорошо ощущать тепло друг друга. Во сне у нее стало милое домашнее лицо. Я даже по инстинкту, оставшемуся от времен семейной жизни, приготовил ей завтрак. Завтракали мы молча. Наступал финал этой одноактной пьесы. Мы знали, что пересечения наших линий жизни в личном пространстве больше не произойдет. Конечно, был обмен номерами телефонов и традиционные слова: «Конечно, позвоню». Ира вызвала такси. После этого я вернулся в постель. Она не пахла ни ее духами, ни ее телом. Не было волоса на подушке – никаких символов прошедшей ночи, которые обязательно вставляют в свои романы писатели средней руки. Ничего не было.

И все-таки сейчас, двигаясь к офису, я невольно смотрел на женщин, ростом и одеждой похожих на Иру.

В городе похолодало. Внезапную оттепель прогнал северо-западный ветер. Сейчас он качал провода. У мусорных баков, переполнившихся за выходные дни, сгрудились голуби. Группы людей уплотнялись у дверей подскакивающих маршруток. Южане убрали лотки с фруктами внутрь павильонов.

Полчаса хватило для заполнения анкет и договора в отделе кадров. Федорович позаботился, и в бухгалтерии мне выдали некоторую сумму подъемных. Я пошел привыкать к рабочему месту.

Кабинет был свежий, светлый и прохладный. Сейчас тут возились два парня из отдела АСУ. Они поставили мне компьютер, подключили его к сети, принеси принтер и бесперебойник.

– У нас тут свет иногда вырубают. Внезапно. Гарик уже ругался с энергетиками. Что-то они там накосячили при подключении, – объяснил системный администратор Юрка. Он был худ и желт лицом. Цвет кожи и ее состояние выдавали какое-то заболевание, явно печени. Потом завхоз, или, как принято сейчас называть эту должность – менеджер по снабжению, в три захода притащил пачки бумаг, настольный прибор, канцелярские мелочи, папки, и зачем-то большущее зеркало. От него я отказался. Я не люблю зеркал. Я давно от них отвык. Сисадмин вручил мне пароли от сайта империи Гарика. Я начал определять порядок действий.

В первую неделю постоянно заходил Федорович. Теперь он был одет уже не так официально. Однажды на нем был спортивный костюм. Федорович был доволен. На сайте обновились все разделы, заработала виртуальная служба заказов столиков. Я предложили еще создать сервис доставки блюд на дом.

– А вот это хорошо! Я сам думал уже об этом. Ты программистам дай задание, что бы они мануал сделали простой и понятный.

Больше всего Федоровичу понравился новый раздел, куда я помещал самые заметные местные новости.

– Слушай! А если подумать – мы и Город.ру сможем порвать? – замахнулся мой начальник на самый крутой портал Читы.

– Не сможем. У нас тематика другая. Контент тематический, заданный. Да и зачем соперничать с мощным информационным агентством? Это штат, дополнительные расходы, реклама.

– Ну да, ну да, – согласился Федорович. – Нам с тобой надо начинать думать насчет проекта «Еда в Чите». Ты мне составь свое видение, скинь на почту. Недели хватит?

– Конечно.

Федорович поинтересовался, почему я не хожу на обед в ресторан.

– Все же за счет заведения. По условиям контракта.

Я сослался на специальную диету. Я не мог сказать Федоровичу, что не люблю ресторанной еды, и запахов. На обед я приносил с собой салаты и сыр. Вместе с двумя – тремя чашками кофе мне хватало этого рациона. А перерыв я тратил на знакомство с центром города. Меня интересовало все – люди, здания. содержимое магазинов. Я не страдал потребительской истерией – мне просто было интересно – насколько я отстал в информационном плане от среднестатистического жителя этого города. Мишку за неделю я видел только раз – он зашел ко мне, посмотрел, как я устроился, и убежал. Я думал, что он обиделся на тот самый вечер, когда я отказался от «продолжения банкета». Но Мишка никогда на такое не обижался. Просто я еще не представлял, насколько он загружен работой, и какой ценой ему дается его приличная зарплата. Зарабатывал он раза в три больше меня.

Я привык к дороге на работу. Я изучил все ее детали. Я знал, из какой подворотни выкатится черная хищная малина с буквами ВОР на номере. Я знал, что за углом сейчас скребет метлой азиат в старинной шапочке – «петушке» с надписью ADIDAS. Я вспомнил, что такие шапочки были безумно популярны в начале 80-годов прошлого века. Их беззастенчиво вязали на местной трикотажной фабрике – о правах на торговые марки тогда никто не знал. Шапочки выпускались в двух цветовых комбинациях: сине-бело-красные, и черно-бело-красные. Синий вариант почему-то считался престижным.

За перекрестком стоял киоск Роспечати. Впритык к нему еще один – пахнущий раскаленным маслом и жареным тестом. Там круглосуточно жарили жирные изделия азиатской кухни. Проходя мимо этого киоска, я задерживал дыхание. А затем начиналась череда магазинов в низких длинных зданиях. Это был бывший купеческий квартал. Об этом рассказал мне хозяин квартиры, зайдя за оплатой.

– Вот тут они все и сидели. Это такой аналог Апраксина двора в Питере, – выдал он свое знание топонимики моего самого любимого города. В общем, в каждом старом городе было подобное местечко. А вот у нас было такое, какого больше нигде и не встречалось.

Хозяин квартиры был опять в легком опьянении. Он не портило его. Он был очень артистичен и красноречив.

Хозяин рассказал о месте, которое в давние времена, в народе, называлось «Сумасшедшей площадью». По легенде, там стояли не то два, не то три дома призрения для бездомных и скорбных главой. Хозяин квартиры использовал именно такие выражения.

– В царские дни и двунадесятые праздники имелся обычай выпускать не особо буйных, а тех, кто посмиреннее, на улицу. В такие дни было принято подавать милостыню. Потом эту милостыню у них забирали смотрители, и делили меж собой. Так и пошло название – сумасшедшая площадь.

Почему-то меня очень заинтересовал этот рассказ. Я спросил, где эта площадь находилась. Кажется, он обрадовался моему интересу. В нем чувствовалась утонченность, и даже породистость, вплоть до аристократизма. Мне был интересен этот человек. Выяснилось, что Сумасшедшая площадь находилась там, где сейчас стоит то самое здание, куда хожу я пять дней в неделю. Получив эту информацию, я ощутил внутри короткую холодную дрожь. Это было предчувствие всего, что скоро случится со мной. Но тогда я этого еще не понял.

– Мон шер, подробности я непременно разузнаю ко дню нашей следующей встречи. А сейчас позвольте откланятся. Имею честь!

Он отдал почти изящный полупоклон, и опять оставил запах коньяка и одеколона «Тайный советник». Этот одеколон я любил. Вот продаже его не было уже лет десять.

***

В тот день, после ухода хозяина квартиры, я понял, что месяц, прожитый в заданном ритме, пока не принес то, к чему я стремился в тайге. Внутри по-прежнему прочно сидела тишина. Ее усиливала тишина рабочего кабинета – планерки и другие мероприятия были у начальства не в ходу, там предпочитали работать, а не говорить. Домашняя тишина была освящена древним домом, старинной мебелью и окнами, выходящими во двор. Прямо за окном стоял старый мощный вяз. В Забайкалье их называют ильмами.

Я продолжал свое существование в этой внутренней тишине. Ходить было некуда. Два раза я набирал номер Ирины, но она не брала трубку. Я даже рассказал о проведенной с ней ночи Мишке. Он как-то вытащил меня в пивной бар. Я не люблю пиво, но Мишка так смачно расправлялся с креветками, и отхлебывал напиток, что я не мог удержаться. И сам бар был хорош, в стиле дикого Запада, с неплохой кухней и достойным сервисом. Немного раздражала дурацкая музыка, но мы пересели в маленький зал. Тут было потише.

– А что ты хотел? – рассуждал Мишка, профессионально очищая очередную креветку. – Она посмотрела на то, как ты живешь. Квартиры нет, машины нет. Значит – беспонтовый. У нее двое детей к тому же. Оно тебе надо?

Я не знал. Но почему-то сейчас мне захотелось, что бы Ира ждала меня дома. О ее детях я как то не думал.

– Баба одинокая. Голодная. Понравился мужик, получила свое и все. Ты, думаешь, один такой у нее?

В словах Мишки была бесстыдная правда. Я и сам догадывался о таком варианте.

– Тебе, что бы с ума не сойти, надо найти постоянную бабу. Пусть разведенку, главное – без детей. И умную. Но где ж такую взять? Не в интернете же знакомиться? Ладно. Я поищу.

Мишка, как всегда, был полон идей. И он тут же стремился воплотить в жизнь.

– А поехали в «Пристань»? Кабак отвратный, но баб там до кучи. Одиноких. Стопудово, оттуда один не уйдешь.

– Не, Мих. Не хочу я этих одноразовых приключений.

– С работай-то у тебя как?

– Ровно все. Через неделю запускаем в пилотном варианте проект «Еда в Чите».

У меня уже был помощник – рекламный агент. Маленький, быстрый, рыжий, похожий на белку пацан сумел уболтать владельцев почти всех заведений на размещение своих данных в проекте. Некоторые уже оплатили участие в нем. Федорович ликовал и передал благодарность от Гарика вместе с премией. На работе я проводил все больше времени. Дома мне делалось неуютно, и временами – страшно. Часто, лежа в ванне, я слышал, как в квартире кто-то перемещается. Конечно, это были звуки из соседских квартир, искаженные толстыми стенами. Но на ночь я оставлял включенным крошечный светильник в коридоре. Он был выполнен в виде маленького цветка. Иногда мне казалось, что я чувствую первые признаки психического заболевания. Тогда я смотрел старые комедии с Максом Линдером или читал О`Генри. Но, просыпаясь, по давней старательской привычке, в пять утра, я опять ощущал звон тишины. От нее даже пищало в ушах, как пищит во время простуды, после хорошей дозы аспирина. Сейчас я уже не мог сказать, что бы рад переезду.

Глава V

***

Однажды внезапно Федорович пригласил меня на обед.

– Это обязательно. Будет Гарик. Надо обсудить кое-что важное.

Нам накрыли стол на четверых в отельном кабинете ресторана. Я заказал суп и овощной салат. Федорович распорядился насчет пельменей по–китайски. Стол был хорошо сервирован. Все портил только лист стекла поверх скатерти из хорошей натуральной ткани.

Пришел Гарик. Я понял, кому предназначен четвертый прибор. С Гариком была та самая зеленоглазая девушка из приемной. Выяснилось, что зовут ее Аленой и она не просто секретарша, а помощник руководителя. Она имела влияние на всех менеджеров предприятия.

Гарик тоже принялся за пельмени. Алена медленно ела жульен. Мы ни разу не пересеклись с ней глазами.

– Вот что я думаю, – сказал Гарик после нескольких пельменей, – надо нам наружной рекламой заняться. Сайт готов, надо, что бы люди о нем узнали. Радио, телевидение, газеты – это все потом. Сейчас надо запустить визуализацию. Нам нужен какой-то простой и запоминающийся логотип.

– Вроде как дорожный знак – вилка и ложка, – встрял Федорович. Идея Гарику понравилась.

– А почему нет? Знаков таких много. Путь на подсознании сыграет. Руслан, ты – ничего, что я на «ты»? – спросил он, и, не дождавшись моего утвердительного кивка, продолжил, – ты должен взять за основу этот знак и поэкспериментировать. У нас есть родственное рекламное агентство – там асы работают. Съездите вместе с Аленой, поговорите.

Впервые мы посмотрели с Аленой друг на друга. Я отметил, что цветом ее глаза схожи со сделанными под изумруд подвесками на люстре в кабинете, где мы сейчас обедали. Алена глянула коротко и спокойно. Она только спросила: – Когда?

– Договоритесь с Русланом. Возьмите машину из свободных, и скатайтесь. Да, и вот еще что! Надо подобрать места для размещения баннеров. Нам нужны самые проходные точки. Их надо объехать, сфотографировать, потом связаться с хозяевами конструкций, и составить договор. Бюджет я на это выделил. Если сэкономите – получите премию.

Гарик уже объединил нас с Аленой в одно целое. По мельчайшим движениям ее мимических мышц я понял, что ей это не нравится.

– Я и сама могу съездить. У Руслана (впервые прозвучало в ее исполнении мое имя) дел и так много – он сайт заполняет каждый день. Да и город я лучше знаю.

– Вот, как раз ему и надо город изучить. Не ты же будешь потом этим проектом рулить, а Руслан! Ну, в общем, – сказал Гарик, вставая, и одновременно вытирая рот салфеткой с логотипом ресторана, – вы меня услышали.

Гарик и Алена ушли. Федорович сосредоточенно доедал салат.

– Да… Алена еще та баба. Красивая, заметил? И главное – умная. Ты не смотри, что она молчит. Она тут половиной всего хозяйства управляет, если не всем хозяйством.

– У нее с Гариком не только деловые отношения? – неожиданно для себя спросил я.

– А вот это – не наше дело. Ты в эту сторону не думай. Понимаю. Девка премиум-класса. Но… не твой формат. И даже не мой. Все, пойдем арйбайтен.

***

Грядущая работа с Аленой почему-то изменила мое состояние. Нет, я не влюбился, и даже не хотел ее. Просто возникло ощущение начала очередного этапа в жизни. В Алене я видел признаки иной жизни, иной грани бытия, иного уровня существования. И дело было не в ее близости к хозяину корпорации. Дело было в том, что я входил в новый круг контактов. Теперь Гарик порой сам заглядывал в мой кабинет, и, жестом показывая, чтобы я не вставал, садился напротив. Чаще всего он рассказывал, как раскручивались такие сайты в Москве и Петербурге. В рассказах было много ценной информации. Гарик разбирался в тонкостях воздействия рекламы на сознание потребителя. Это были хорошие уроки для меня.

– Ну, вы там не затягивайте с Аленой… – уходя, говорил он.

И эта фраза «Вы с Аленой», который он объединял меня с загадочной зеленоглазой женщиной, меняла мое состояние. Я подсознательно стал ждать каких-то перемен.

В город уже вступила зима, бесснежная, дымная и морозная. После работы я попросил Мишку свозить меня в какой-нибудь магазин мужской одежды.

– Ну вот! Другое дело. Начинаешь превращаться в человека.

– Не в том дело. Холодно. Куртка нужна теплая. Ботинки. Ну и так, по мелочи.

– Не вопрос. В пять у моей машины.

Мишка привез меня в магазин «СнобЪ». Название было именно таким, с заглавным твердым знаком на конце. По мнению владельца магазина, это должно было придавать заведению импозантность, и намекать на классику. Но внутри был все-тот же стандартный безликий евроремонт. Неоновый свет делал лица продавщиц невзрачными. Сами продавщицы были вялые. Подвесной потолок в углах серел пылью. На входе я чуть не упал, не заметив сливающуюся с кафельным полом высокую ступеньку. Ручка пластиковой двери лопнула от мороза.

Я выбрал добротный темно-синий пуховик. Хотя Мишка советовал мне купить такой же, но бордового цвета. Пуховик был крыт отменным набивным плотным хлопком – я не терплю кожаные и капроновые вещи. Соседний отдел съел еще несколько тысяч с моей карточки – я взял высокие серые ботинки. Потом были куплены серые брюки в стиле «милитари» и свитер. Я увидел его случайно, и сразу понял – это моя вещь. Он был черный, нарочито – грубой вязки, но из мягкой натуральной шести. Свитер был уютный, как домашняя пижама.

– Классный свитерок, – оценил Мишка.

Он довез меня, укомплектованного пакетами до дома, но зайти отказался – его ждала девушка в магазине, где у Мишки был отдел.

– Моя с детьми сегодня в «Акватории». Их там целая тусовка – подруги ее тоже с детьми. Часов до девяти у меня время есть. Отдел закрою сейчас, и побалуемся с Ксюшей. Давно уже не кувыркались.

Возбужденный Мишка унесся на своем сером «Форде» за порцией удовольствий. Я поднялся по пахнущему сыростью и картошкой подъезду к себе. Наступало время вечерней внутренней тишины.

Но когда я лежал в ванне – тут тишина была такой, что отчетливо слышалось, как потрескивает, опадая, пена, и шипят лопающиеся пузырьки, зазвонил телефон. Я дотянулся до кармана халата, откуда он и звонил. Это была Ира.

– Привет! Помнишь меня еще? – по голосу я понял, что Ира выпила. А еще по шуму, было ясно, что она сидит в каком-то людном месте, скорее всего, в кафе.

– Привет, помню, конечно. Я тебе звонил. Но ты не брала трубу.

– Да, короче, просто в депрессии была. Никого не хотела ни видеть, ни слышать.

– Я тебя чем-то обидел?

– Нет. Ты вообще не причем. Просто, все одно к одному. Слушай! А ты сейчас что делаешь?

– Дома сижу, – я не хотел говорить про то, что лежу в ванне.

– А приезжай к нам? Мы тут с девчонками сидим в Лун-Фу. Тут классно. Потанцуем!

Ехать я совершенно не хотел. Пришлось выдавать интимные подробности своего быта.

– Ир! Если честно, я в ванне сейчас.

– Ты моя-то! – она точно была прилично пьяна, – пупсик голенький? А давай, я приеду тебе спинку потереть?

– Да я уже заканчиваю, – искал повод отказаться я от встречи с пьяной Ирой. На том конце окружающие Иру женщины бурно отреагировали на фразы «голенький пупсик» и «потереть спинку».

– Завтра на работу к восьми, – я встал из ванны, дернул за цепочку пробки, и стал вытираться одной рукой.

– Ты что, не хочешь меня видеть? – настроение Иры резко изменилось

– Хочу. Давай на выходные, – попытался я дипломатично завершить бесполезный разговор. Она заорала, перекрикивая раздавшуюся музыку, – да пошел ты со своими выходными! Без тебя обойдусь!

Ира отключилась. Я хотел было ей перезвонить. Но тут почему-то вспомнил про Алену. И сразу разозлился на себя – кажется, привычка надеется на несбыточное, во мне окончательно не умерла. Хотя я достаточно натерпелся из-за этой дурацкой черты. Я зажег в коридоре светильник, и заснул. В это раз мне приснилась Алена, изображенная на рекламном баннере. Я даже во сне подумал, что она действительно может быть лицом нового сайта. Но проснувшись, моментально об этом забыл.

***

Алена вошла в мой кабинет так внезапно, что я даже не смог сразу поздороваться. Какие-то секунды мы смотрели друг на друга. Я отметил собранные в хвост волосы и минимальный макияж. Алена была похожа на актрису, играющую в голливудском фильме успешную адвокатессу. На ней были джинсы и совсем простенькая водолазка. Но за этой простотой знатоки могли видеть качество выделки ткани и мастерство кроя. Водолазка обнаруживала грудь Алены.

– Доброе утро, – наконец сказал я.

– Доброе. Я по поводу рекламной фирмы. Поедем сегодня?

Неожиданно она не ставила задачу, а просто спрашивала, словно речь шла о поездке на оптовый рынок за продуктами.

– Если вам удобно, поедем сегодня.

– Так, давай сразу на «ты», и по именам. У нас только к Гарику на «вы» и по отчеству.

Она так непринужденно произнесла прозвище своего шефа, что я подумал – нет, вряд ли она с ним спит. И тут же опять разозлился на себя. Какое мне дело, с кем она вообще спит?

– А давай прямо сейчас? Можешь?

– Легко. Поехали.

Давай через десять минут на выходе.

Нас ждал дежурный микроавтобус. На нем развозили по домам ночные смены, и доставляли мелкие партии необходимых для ресторана и гостиницы вещей. За рулем разгадывал кроссворд недовольный шофер в меховой кепке. Я давно заметил, что шоферы по найму всегда имеют недовольный вид.