Текст книги "Легенда о Льюке"

13

Несколько следующих дней выдались солнечными и спокойными, и «Жимолость» преодолела значительное расстояние. Чаггер непрестанно потешал всю команду. Бельчонок произвел себя в капитаны, сохранив за собою также и роль морского разбойника. Одно другому не мешало. Фолгрим и Тримп иногда с трудом удерживались от смеха, наблюдая его ужимки и прыжки. С важным видом расхаживая по палубе, вооруженный мечом, Чаггер хриплым баском раздавал команды направо и налево:

– Готовьте еду, а то брошу вас на съедение акулам!

– Держите румпель прямо, господин Фурмо, а то капитан Чагг заставит вас драить палубу!

– Эй вы! А ну запевай песню, да повеселее, а то хвосты поотрываю!

Гонфф, как полагается, отдал ему честь:

– Капитан Чагг! Я проверил запасы продовольствия и обнаружил, что у нас все кончилось. Нам нужна еда.

Чаггер вдумчиво погладил подбородок, как это обычно делал Мартин, а потом раздраженно замахал своими пухлыми лапками:

– Ну так правьте к берегу и запаситесь едой! И не отвлекайте меня! У меня и так дел по горло, я капитан!

Гонфф посмотрел на Фурмо:

– Нам правда нужна еда.

Командор-землеройка умело вел судно по волнам, напряженно оглядывая берега:

– Будем плыть до вечера, а потом пристанем. Нам всем будет полезно провести ночь на твердой земле. А завтра снарядим экспедицию за едой. Если, конечно, капитан не возражает!

Чаггер как раз повязывал лоб цветной тряпочкой, какие носили землеройки, чтобы выглядеть еще более неотразимым.

– Ну да, я же так и сказал, кажется! А теперь всем – тихо! Капитан Чагг собирается вздремнуть.

К вечеру заметно посвежело. Фурмо налег на румпель, и «Жимолость» легко заскользила к берегу. Спрыгнув на берег, команда держала булинь, ожидая сигнала Фурмо. Тот внимательно смотрел на набегавшие волны и наконец, выбрав самую большую, закричал:

– Давайте, ребятки! Поднимай!

Почти без труда землеройки вытянули лодку на берег, за линию прилива, где ее можно было безбоязненно оставить.

Динни немедленно пошел прогуляться по пляжу, весьма довольный тем, что он снова на земле.

– Юрр! Смотрите-ка, тут старая лодка. А я сначала подумал, что это камень!

Наполовину занесенная песком лодка лежала вверх днищем, должно быть, давным-давно забытая на пустынном берегу. Фолгрим задумчиво проговорил:

– Чья же она была, интересно знать!

Тримп подошла поближе и заглянула в темную пещеру, образовавшуюся под перевернутой лодкой:

– Чья бы ни была, под ней можно отлично переночевать. Надо развести огонь и приготовить ужин из остатков наших припасов. Давайте залезем внутрь. Будет забавно!

И пока разводили огонь ежиха полезла под полуразрушенный корпус лодки. Она проделала все так быстро, что никто даже не успел предостеречь ее.

— Ай!

Она выскочила наружу, как ошпаренная, а за ней вылез огромный краб с красным панцирем и страшно шевелящимися клешнями. Ежиха не пострадала, но краб угрожающе топтался на песке и был готов защищать свое убежище. Вскоре к нему присоединился еще один, такой же огромный и свирепый. Тримп дрожала, как лист, а Чаггер спрятался за ее спину.

Вытащив из костра тлеющую головешку, Гонфф обежал вокруг крабов, последовательно поднося головешку к концам палок. Ракообразные, почуяв неладное, «заметались», семеня и спотыкаясь. Они в страхе косились своими выпуклыми глазами на горящие палки. Мышеплут наступал на них со своим потрескивающим факелом:

– Ну вы, придурки панцирные, убирайтесь отсюда, пока вам клешни не подпалили! Давайте! В воду!

Гонфф погнал их к морю, и крабы своими убогими мозгами наконец сообразили, как им не сгореть заживо. Боком, боком, они поспешно двигались к воде. Гонфф вернулся к друзьям, весело смеясь:

– У этих двоих и на одного ума не наберется!

Все выжидали, пока храбрый Мышеплут, светя себе факелом, проверял, нет ли еще кого-нибудь под перевернутой лодкой.

– Можно заходить! Здесь больше никого нет!

Снаружи стало холодно, пронизывающий ветер гулял по берегу, взвихривая песок. К счастью, путешественникам было где укрыться, они сидели вокруг костра, глядя на веселое пламя, ели вкусный ужин, шутили, болтали. Когда все на минутку примолкли, Тримп вдруг приложила ухо к борту лодки и сказала:

– Слушайте! Ты что-нибудь слышишь, Мартин?

Мартин тоже прислушался:

– Да. Похоже, кто-то стонет. Фурмо положил Динни еще пудинга:

– Может, это ветер?

Но Мартин уже взялся за свой верный меч и настороженно подался вперед:

– Это не ветер. Прислушайтесь!

Все замолчали и явственно различили какие-то жуткие стоны, раздававшиеся снаружи:

– У-у-у-о-о! О-о-о-а-х!

Стоны то затихали, то нарастали над берегом моря в безлунной ночи. Фурмо содрогнулся:

– По-моему, живые так не стонут!

Его замечание настроило всех на мистический лад:

– А может, это духи мертвых?

– Вдруг это призраки давно погибших моряков с этой лодки?

– Говорят, такое бывает на берегу моря, в пустынных местах.

– Я тоже слыхал. Они приходят по ночам на то место, где погибли.

– Урр! Уж лучше бы мы остались в море, в нашей лодке!

– Тише! Я, кажется, разбираю слова!

Действительно, слова вполне можно было разобрать.

У скрывшихся под перевернутой лодкой шерсть встала дыбом, а лапы задрожали. Все придвинулись поближе к огню. И все же нельзя было не услышать эту замогильную песнь, которая становилась то громче, то тише и пелась под аккомпанемент ветра:

 
Из глубоких морей, гремя костями,
Встают мертвецы рядами.
Целиком встают и частями
И по берегу бродят стадами.
Нам вечно бродить по ночам суждено.
Никогда не знать нам покоя.
И в безлунную ночь, и под полной луной
Мы бродим, и стонем, и воем.
У-у-у! У-у-у!
 

Тримп вся затрепетала от ужаса. Она крепко прижала к себе дрожавшего как осиновый лист Чаггера. И тут раздался низкий странный звук – снаружи по борту лодки стучали: «Тук, тук, тук». Затем снова послышались жуткие голоса:

 
Путник, беги отсюда, пока
Не достала костлявая смерти рука.
А не то будешь тоже греметь костями
Вместе с нами, с нами, с нами-и-и…
 

Мартин взглянул на искаженные ужасом мордочки своих друзей. Вынув из ножен меч, он повернулся к единственному из всех, кроме него самого, кто не был уж слишком потрясен жуткими песнопениями:

– Ну, что ты обо всем этом думаешь, Гонфф?

Мышеплут тоже взялся за свой кинжал:

– Вряд ли привидение может быть настолько плотным и твердым, чтобы стучать лапой по корпусу лодки, дружище. Ты останься здесь на случай, если там ловушка. Позаботься об этих пугливых маргаритках. А я вылезу – посмотрю, что там такое.

И Гонфф выскользнул в ночь. Секундой позже он появился вновь и влез внутрь гораздо быстрее, чем вылезал наружу. Кинжал выскользнул из его лапы. Мартин сжал запястье друга. Тот, кто сидел теперь с ними, весь серый и дрожащий, был не Гонфф. Воитель заглянул в его расширенные от ужаса зрачки:

– Что с тобой, дружище? Что ты там видел?

Гонфф залпом опрокинул кружку напитка из одуванчиков. Кажется, он постепенно вновь обретал присутствие духа, но прошло еще какое-то время, пока он смог заговорить:

– Честное слово, друг, не хотел бы я увидеть их вновь. Они высокие, очень высокие, у них ужасные морды и длинные белые тела, они колышутся, как будто плывут по воздуху!

Тут один из членов Гуосима сжался в комок, указывая дрожащей лапой на кого-то, возникшего у входа в их убежище:

– А-а-а! Я вижу его! Вот он!

Чьи-то размытые силуэты маячили снаружи. Мартин схватил весло:

– Ну, хватит всей этой чепухи! Пора поговорить с этими призраками, послушаем, что они нам скажут!

И когда видение показалось снова, Мартин сделал резкий выпад, хорошенько огрев его веслом.

Привидение завопило и обрушилось на песок нелепой кучей. Мартин схватил в охапку эту копошащуюся массу и втащил в укрытие. Сдернув белую ткань, он предъявил своим друзьям обыкновенного ежа на ходулях.

Ежиная мордочка была густо вымазана белой глиной, скреплявшей длинные перья какой-то морской птицы. Глаза, обведенные черным, и ярко-красный рот придавали зверьку довольно жуткий вид. Он с вызовом взглянул в глаза Мартину:

– Ну, действуйте, бесчестные морские разбойники! Давай, приятель, убей меня, и покончим с этим. Кажется, твой острый меч для этого и предназначен. Грязные убийцы! Канальи!

Мартин крепко схватил ежа за липкое от глины ухо:

– Послушай-ка, дружок, разговаривай повежливее, а то я тебе уши надеру. Никакие мы не морские разбойники и никого не убиваем ни за что ни про что!

Тут на белой от глины мордочке появилась широкая улыбка:

– О, слава тебе, Мать Природа! Клянусь иголками моего дяди-толстяка, этот пудинг должен быть столь же чудесным, как и его запах! Нельзя ли положить мне большую миску? А еще, можно, я сяду рядом с той хорошенькой ежихой? Думаю, смогу произвести на нее впечатление своим прекрасным аппетитом.

Мартин с улыбкой пожал протянутую ему лапу.

– Я Мартин Воитель, а это мои друзья, и они, без сомнения, назовут себя сами.

Еж изо всех сил потряс лапу Мартина:

– Очень приятно познакомиться, Мартин. Я Мурфо, сын вождя песчаных ежей, чемпиона побережья по иглоборью.

Гонфф сразу проникся симпатией к Мурфо. Почувствовав в нем родственную душу, он лукаво подмигнул гостю:

– По-моему, тебе лучше пригласить сюда своего папу и всех остальных! А то мерзнут там, снаружи. Они же простудятся! Топчутся там, бедные, в своих белых ночных рубашках. Пойди, крикни их!

Мурфо высунул голову наружу и закричал:

– Эй! Это друзья! У них есть вкусный пудинг! Идите сюда, ребята!

В мгновение ока все пространство под перевернутой лодкой и вокруг нее наполнилось ежами, которые быстро отвязывали свои ходули и сбрасывали белые одеяния. Дюнспайк – отец Мурфо – был, вероятно, самым крупным ежом, какого приходилось встречать Мартину. Все быстро перезнакомились, и Дюнспайк принес свои извинения за то, что его ежи так напугали путешественников:

– Мне очень жаль, что мы испугали таких достойных зверей, как вы, но дело в том, что мы уже не раз видели здесь ту лодку, на которой вы приплыли, и подумали, что вы тоже из банды негодяя-лиса. Обычно он на ней плавает. Этот юный еж действительно мой сын. О! Какой роскошный ужин!

И ежи, все как один, хором повторили:

– Да! Роскошный ужин! Роскошный ужин! Фурмо поскреб ложкой по кастрюле и с сожалением сообщил:

– Очень жаль, но десерта не хватит на все ваше племя!

Вождь Дюнспайк принял от Фурмо последнюю порцию и тут же передал миску своему сыну. Он горестно покачал головой:

– Ничего! Ведь тот, кто не попробовал, не знает, чего он лишился. На, сынок, поешь, но не рассказывай остальным, как это вкусно. Ах, этот мой проклятый гнилой зуб! Как он отравляет мне жизнь. Ничего сладкого не могу есть, ничегошеньки!

И все ежи печально покачали головами и запричитали:

– Ах, проклятый гнилой зуб! Как он отравляет бедняге жизнь!

Тримп не удержалась и спросила:

– Но зачем вы ходите ночью по берегу в белых одеяниях? Для чего вы изображаете привидения?

И пока Дюнспайк раскачивался, приложив лапу к щеке, Мурфо объяснил:

– Конечно, для того, чтобы напугать морских разбойников. Эти негодяи ужасно суеверны. Напугать их гораздо легче, чем угробить половину нашего племени в бою с ними. Наш трюк уже не раз срабатывал, барышня. Правда, ребята?

И опять все племя закивало и хором ответило:

– Да, срабатывал, и еще как!

Все еще держась за свою опухшую щеку, Дюнспайк с восхищением посмотрел на меч Мартина:

– Клянусь иглами Великого Ежа, у тебя грозное оружие, Мартин Воитель!

Мартин вынул меч из ножен и протянул его вперед так, чтобы все могли его разглядеть:

– Да, грозное. Рукоять принадлежала моему отцу, а лезвие барсук выковал для меня из обломка звезды, упавшего с неба. Это волшебное оружие!

Дюнспайк недоверчиво покачал своей большой головой:

– Волшебное? Как это?

Мартин незаметно подмигнул Гонффу. Воитель повернул меч так, что на красном камне в рукояти заиграли отблески костра:

– Этот камень способен успокаивать боль и залечивать раны.

Вождь ежей с благоговением посмотрел на камень и робко спросил:

– А зубы он тоже лечит? Мартин улыбнулся:

– Да, и зубы.

Мартин выкопал острием маленькую ямку в земле и воткнул туда меч рукоятью вниз. Он подождал, пока камень остынет во влажном холодном песке, и сказал:

– Садитесь сюда, господин. Гонфф, ты подойди сбоку и держи голову вождя.

Дюнспайк робко и осторожно сел, куда ему указали. Гонфф обхватил голову ежа лапами, держась в основном за здоровую щеку. Еж с опаской смотрел, как Мартин вынимает меч из песка:

– Вы ведь не сделаете мне больно, Мартин? Воитель улыбнулся:

– Больно? Да я даже не дотронусь до вас, вождь. Все сделает волшебный камень. Просто сиди спокойно и отдыхай.

Очень нежно Мартин стал описывать круги рукоятью около распухшей щеки больного. При этом он приговаривал:

– Вот так! Вот так! Тихонько! Ну, как? Не правда ли, приятное чувство прохлады?

Дюнспайк прикрыл глаза и прислонился к Гонффу:

– О! Чудесно! Как легкое порхание бабочки весенним утром. Не останавливайся, Мартин, продолжай!

Мартин тихо нашептывал Дюнспайку на ухо:

– Кружи, кружи, волшебный камень. Твой зуб – как раз в середине круга, который я описываю. Верно?

Дюнспайк блаженно и глубоко вздохнул:

– О да, да!

Крепко сжав рукоять обеими лапами, Мартин сильно и неожиданно ударил ею прямо в середину флюса, туда, где должен был находиться больной зуб. Р-раз!

– Йа-а-а! Убили! Ранили! А-а-а!

Все племя песчаных ежей кинулось было на помощь вождю, но Мартин преградил им путь мечом и издал воинственный клич:

– Еула-лиа!

Дюнспайк наконец успокоился и перестал реветь от боли. Он открыл глаза, ощупал свою щеку и выплюнул гнилой черный коренной зуб.

– Хахарр! Посмотрите-ка! У меня не болит! Зуба больше нет. Да сохранится твое великое имя на все времена года, Мартин!

Тримп высыпала пригоршню морской соли в теплую воду и мешала, пока соль не растворилась. Она дала это Дюнспайку и сказала:

– Полощите! Особенно то место, где был зуб. Это промоет лунку, и она скорее заживет.

Еж с таким усердием и дружелюбием хлопал Мартина по спине, что чуть дух из него не вышиб:

– Как жаль, что ты не сделал этого сразу же, как мы познакомились! Тогда я смог бы попробовать ваш великолепный пудинг. Мартин, ты великий воин, ты просто герой, вот что я тебе скажу!

И хор песчаных ежей, как эхо, повторил за своим вождем:

– Великий воин!

– Герой! Вот кто он такой!

– Величайший из всех мышей! Мурфо сказал отцу:

– Папа, и ты позволишь Мартину и его друзьям ютиться под какой-то разбитой старой посудиной? Будет просто невежливо не пригласить их к нам!

14

Тримп шла впереди других с Мурфо и еще несколькими поклонниками, каждый из которых стремился поддержать ее под локоть, чтобы она не оступилась. Они зашли уже далеко в дюны, когда Мурфо вдруг остановился и почесал нос:

– Ну, барышня, как вам нравится наш дом? Тримп огляделась и не увидела ничего, кроме дюн:

– Где? Где же он, ваш дом?

Ежи хихикали, веселились и приплясывали:

– Как же можно его не увидеть, красавица?

– Должно быть, у нее глаза закрыты!

– А ведь дом прямо на нее смотрит!

– Да она просто близорукая, вот в чем дело! Тут терпение Тримп лопнуло:

– Очень смешно! Но все-таки, может быть, кто-нибудь из этих вымазанных глиной клоунов на ходулях покажет мне наконец дом?

Мурфо подошел к самой большой дюне и отодвинул в сторону клочок земли, поросший кустарником и пожухлой травой, который маскировал вход. Он низко поклонился Тримп, приглашая ее войти:

– Ну как, красавица? Вся эта дюна – наш большой круглый дом, но никто не сможет найти его, кроме нас, песчаных ежей.

Это была сложнейшая постройка из камня, дерева, глины и переплетенных веток, замаскированная под песчаную дюну. Внутри она освещалась светильниками и огнем, весело горевшим в каменной печке. Потайные вентиляционные трубы выходили наружу. Все расселись на плетеных тростниковых циновках. Когда вошел Дюнспайк, все замолчали, и он сказал, воздев лапы:

– Знаем ли мы, кто мы такие?

Все ежи тоже воздели лапы и хором ответили:

– Сыновья песка и дочери дюн!

Вождь окинул взглядом собравшихся и выбрал совсем молодого ежа, который еще только постигал законы племени. Началась беседа учителя и ученика. Старые ежи слушали и солидно кивали.

– Деремся ли мы с нашими врагами?

– Еж предпочтет напугать, а не убить.

– Какого роста песчаный еж?

– Такого, каким его сделают ходули.

– Где живут песчаные ежи?

– В круглом доме, о котором не знает никто!

– А почему никто о нем не знает?

– Потому что мы умеем заметать следы.

– Когда твоя очередь заметать следы?

– С рассвета до заката, первая четверть луны.

– Правильно! Ты прекрасно отвечал, юноша!

– Благодарю, вождь Дюнспайк!

Принесли еду, начались приятная суета и болтовня. Громоздкий Дюнспайк втиснулся между Мартином и Тримп, оттеснив Мурфо:

– Вот так-то лучше! Теперь моя очередь сидеть рядом с хорошенькой барышней.

И он ласково дотронулся до колючек на головке Тримп.

– Надо воспитывать молодежь, знаешь ли, – сказал он Мартину. – Будь как дома. Угощайся!

Команда «Жимолости» быстро приноровилась к привычкам песчаных ежей. Трапеза проходила так: на широкой доске были разложены тончайшие блины из ржаной муки, и на каждых четырех едоков приходилось по два глиняных горшка. В одном из них дымилось рагу из картошки, мелко нарезанной капусты, лука и разных видов моллюсков. Рагу выкладывали на блин и аккуратно его сворачивали. Один конец защипывали, чтобы содержимое не вывалилось.

Гонфф научился справляться с этим за считанные секунды. Он кивнул сидящему рядом песчаному ежу:

– Неплохая идея, приятель! И тарелки мыть не надо.

– О да, господин! Это прекрасная идея!

Гонфф, который прекрасно умел подражать чужим интонациям, ответил совсем по-ежиному:

– О да! Прекрасная идея! Прекрасная!

Все, кто расслышал, весело засмеялись. Чтобы развлечь гостей, ежи устроили соревнования по иглоборью. Расчистили круг, и двое соревнующихся привязали к задним лапам учебные низкие ходули. Они балансировали внутри круга, пока старики-арбитры не возгласили:

– За пределы круга не выходить! Лапами друг друга не касаться! Сходитесь! К бою!

Соперники храбро, хоть и неуклюже ринулись в бой. Это были два взрослых сильных ежа. За каждого из них болели друзья:

– Давай, Доггл, накорми его песком!

– Сделай-ка этого увальня, Пейкел, сорви с него ходули, пусть покажет нам свои пятки!

– Будь внимателен, Доггл, смотри, что этот дьявол выделывает своими ходулями!

– Давай, тесни его, нападай!

Соперники какое-то время ходили по кругу, потом сошлись в середине его, нагнули головы и сильно стукнулись, зацепившись друг за друга своими твердыми иглами. Оба мотали головами, стараясь повалить один другого. Это оказалось непросто, при том что лапы нельзя было пускать в ход. Потея и кряхтя, борцы отталкивались друг от друга и вновь сходились. Иногда кто-нибудь из них неожиданно отскакивал в сторону, стараясь таким образом вывести из равновесия соперника.

– Ну-ка, Доггл, покажи ему свой знаменитый боковой!

– Твой коронный лобовой удар, Пейкел, – и он готов! Победил Доггл. Он послушался советов болельщиков и применил комбинацию: внезапный поворот головы и подсечка слева. Под рев зрителей Пейкел оказался в воздухе, ходули полетели в разные стороны, а сам он шлепнулся на спину. Болельщики Доггла возликовали, когда он наклонился и трижды постучал по ходулям поверженного противника – обычный ритуал в иглоборье.

Потом ежи стали упрашивать вождя принять участие в состязаниях, но тот с улыбкой покачал головой. Мурфо крикнул отцу:

– Давай, папа, покажи им, как борются настоящие чемпионы! Или ты слишком толстое пузо отрастил?

Тут начались подколы и шуточки. Все еще улыбаясь, Дюнспайк тяжелой походкой направился к границе круга:

– Ну что, Доггл, ты готов оказаться на песке?

Доггл исполнил на ходулях жизнерадостный танец:

– Я-то готов, вождь, только, чтобы бросить меня на песок, понадобится кто-нибудь помоложе и пошустрее тебя, старый толстяк!

Дюнспайк поднял одну бровь. За его улыбкой таилась угроза. Он привязал к лапе одну ходулю:

– Может, я уже и в годах, но, думаю, ты сегодня все-таки причешешь песок своими колючками!

Ропот удивления пронесся среди зрителей, когда Дюнспайк выпрямился:

– Смотрите! Он собирается бороться на одной ходуле! Да Доггл этого старика расплющит, как краба!

Один из арбитров обратился к Дюнспайку:

– Ты нарочно привязал только одну ходулю, вождь?

– Да!

– Ты собираешься так бороться?

– Да!

Арбитр беспомощно развел лапами:

– Хорошо. За пределы круга не выходить. Лапы в ход не пускать. К бою!

Мартин изумился проворству пожилого и тяжелого ежа. Дюнспайк на своей одной ходуле быстро допрыгал до середины круга, тогда как Доггл еще только проделал половину пути. Вождь нагнул свою огромную голову, колючки его ощетинились. Он нанес противнику мощный удар, сцепившись с ним колючками и затем резко повернув голову. Доггл поднялся в воздух, полетел куда-то вбок и приземлился за пределами круга, среди зрителей. С хохотом, более напоминавшим победный рев, Дюнспайк в несколько прыжков оказался рядом с побежденным и трижды стукнул по его ходулям под бур-ные аплодисменты. Потом Дюнспайк обратился к Мартину:

– А ты, Мартин из Рэдволла, не хочешь ли встать на ходули и побороться со мной?

Мартин, смеясь, поднял лапы вверх:

– Я бы скорее решился сразиться с зубастой акулой, чем бороться с тобой. Ты настоящий воин!

– Мартин тоже воин, – вмешался Гонфф. – Он творит чудеса своим мечом. Пусть он покажет тебе!

Мартин укоризненно посмотрел на Мышеплута:

– Гонфф, если тебе хочется упражнений с мечом, можешь выступить сам. Я не хочу устраивать представления всякий раз, как мы встречаем новых друзей!

Гонфф угрюмо замолчал. Тримп стало жаль его, и она взялась за Мартина:

– Это не ты устраиваешь представление, Мартин, это мы хотим представить тебя новым друзьям. Гонфф так гордится тобой, да и мы все тоже. Не мог бы ты хотя бы один раз показать свое искусство владения мечом?

Мартин примирительно обнял обоих своих друзей:

– Когда вы так ставите вопрос, милая барышня, у меня просто не остается выбора. Прости, если я был невежлив, Гонфф. Ну-ка, посмотрим, что можно придумать с этими ходулями…

По просьбе Мартина песчаные ежи воткнули две ходули в песок, а третью положили на них горизонтально, так что получилось нечто вроде дверного проема. Воитель попросил тишины. Все молча смотрели, как Мартин принимает классическую боевую стойку, положив меч на одно плечо. Примерившись, он отпрыгнул немного назад, а потом бросился вперед с воинственным кличем:

– Рэдво-о-олл!

Быстрое, как молния, острие меча рассекло верхнюю горизонтальную ходулю. Потом зигзагообразным движе-нием Мартин перерубил обе вертикальные ходули посередине. Не успела верхняя перекладина упасть на землю, как меч Мартина рассек ее в воздухе еще несколько раз. Зрители только приготовились разразиться аплодисментами и восторженными криками, а Мартин уже чинно сидел рядом с Дюнспайком, вложив меч в ножны.

С трудом перекрикивая хлопки, топот и бряцанье иголками, вождь племени провозгласил:

– Ущипните меня за лапу и выдерните у меня все иголки! Мартин из Рэдволла, когда ты рядом, можно чувствовать себя в безопасности! Я было подумал, что мои глаза лгут мне. Да я и до сих пор не до конца верю, что ты сделал то, что сделал.

На этом всяческие состязания и закончились. Дальше по программе начинались танцы. С первыми тактами песенки «Два притопа – три прихлопа» бывшие зрители теперь сами лихо отплясывали на арене.

Дюнспайк оставался на месте и некоторое время внимательно смотрел на Мартина и Фолгрима, а потом сказал:

– По-настоящему бесстрашные попадаются очень редко. Взглянув на тебя и на Фолгрима, я сразу понял, что вы оба из этой породы. Я слышал еще о двоих таких: один из них был мышью, как ты, а другая – черной белкой. Про эту пару говорили, что слово «страх» им неведомо.

Мартин насторожился:

– Как их звали? Откуда они были, вождь?

После сытной еды и нескольких кружек пива под названием «Морская Пена» Дюнспайка клонило ко сну:

– Я точно не знаю. У мыши, кажется, было какое-то короткое имя, а белку звали Рангфарл, или как-то в этом роде. Иногда я плохо соображаю, да и голова моя гудит от этих соревнований по иглоборью. Погоди-ка! Я слыхал, что тот, который мышь, пришел с севера, с Северного Берега, а еще… Нет, врать не стану, не помню. Иногда мне кажется, что у меня в голове точно над цветами, что растут на дюнах, порхает множество бабочек!

Мартин ободряюще похлопал старого вождя по плечу:

– Не беда, дружище! Хотя, не скрою, я был бы тебе очень признателен, если бы ты сказал мне, как далеко отсюда Северный Берег.

Дюнспайк откинулся на циновки и широко зевнул:

– Около четырех дней пути. Вы поймете по погоде, что Северный Берег близко. Там резко холодает, и к тому же вы увидите скалистый мыс, он выдается в море. Мартин, у меня глаза слипаются, так что, пожалуй, пожелаю тебе спокойной ночи и приятных снов.

Но Мартин еще долго сидел без сна у очага, когда празднество закончилось и светильники погасили. Вокруг расположились на ночлег песчаные ежи: кто мерно посапывал, кто громко храпел, кто бормотал что-то во сне, иные даже смеялись и напевали обрывки песенок. Непонятно отчего, на Мартина вдруг навалилась страшная тяжесть и к глазам подступили слезы. Чуть позже Воитель понял причину своей тоски. Ведь все это время он смеялся, пел, ел, пил и танцевал, даже не вспоминая о них – о своих отце и матери, которых он почти не помнил и которые когда-то жили в четырех днях пути от места, где он сейчас находился. Перед глазами у него возникла картина: отплывающее от берега судно, снежный зимний день – невыносимо печальное, болезненное воспоминание. Мартин крепко сжал рукоять своего меча: ведь это было единственное, что связывало теперь Воителя с тем мышонком, что стоял тогда на берегу, глядя, как судно исчезает в снежной пелене и холодных волнах. Страшная слабость овладела Мартином из Рэдвол-ла. Он лег и прикрыл глаза. Маленький мышонок на берегу, отплывающее судно, давний зимний день становились все бледнее и бледнее, а потом затерялись в бескрайних просторах сжалившегося над Мартином сна, сна без сновидений.