Текст книги "Дюна: Пол"

Часть III
Император Муад’Диб

10197 год эры Гильдии

Четыре года спустя после начала джихада

Если солдат погибает на поле битвы, и его имя остается неизвестным, то можно ли сказать, что он погиб зря? Правоверные Муад’Диба знают, что это не так, ибо в своих сердцах они считают почетной принесенную ему жертву.

Принцесса Ирулан. История детства Муад’Диба

Ничем не выделяясь среди своих солдат, Муад’Диб сражался в их рядах. На нем была поношенная форма, вычищенная и наспех заплатанная. Это была форма, снятая с одного из павших воинов. Муад’Диб сражался уже несколько часов кряду. Рука с кинжалом онемела, в ушах стоял звон от разрывов снарядов и криков раненых. Ноздри жег тошнотворный коктейль запахов: кислая вонь взрывчатки, свежей крови, обожженной плоти и обгорелой земли.

Одержав множество побед в столь же многочисленных сражениях в течение четырех лет славного джихада, переодетый Император даже не знал названия планеты, на которой сейчас умирали сражавшиеся бок о бок с ним солдаты. Какое значение имеют имена и названия во время страшной битвы и после нее? Он был уверен, что это место мало отличается от других бесчисленных мест, описанных в рапортах Гарни и Стилгара.

Но он должен был увидеть все собственными глазами, он должен был биться сам, проливать свою и чужую кровь. «Это мой долг перед ними».

Никакие даже самые подробные рапорты генералов, никакие совещания не передавали всей глубины того ужаса, что творился на полях сражений, всего кошмара этого ада. Да, он смог вместе с матерью бежать в ту ночь, когда Харконнены захватили Арракин, да, он сражался бок о бок с фрименами во время их набегов на солдат Твари Раббана, да, он вел своих воинов к победе над Императором Шаддамом и его сардаукарами. Но лишь очень немногие из его последователей осознавали благородную цель войны, особенно простые солдаты. Только он один мог видеть этот водоворот во всей его грандиозной цельности, только он один провидел все беды, ожидавшие человечество, если его джихад потерпит неудачу.

Выковывая будущее, он видел опасности в каждом своем решении, смерть и боль подстерегали со всех сторон. Все это напоминало ему древнюю легенду об Одиссее и его странствиях, особенно то место, где Одиссей должен был пройти между двумя опасностями – чудовищем Сциллой и водоворотом Харибдой. Эти водяные угрозы не мог понять ни один человек, родившийся и выросший на Дюне. Но путь вперед был неясным, окутанным туманом неопределенности. Пол знал доподлинно лишь одно: где-то за джихадом, может быть много поколений спустя, человечество ожидает спасительная тихая гавань. Он все еще верил, что ему удастся провести человечество по верной, хотя и смертельно узкой дороге. Он должен был в это верить.

Для тех же, кто не был в состоянии разглядеть огромное и пестрое полотно судьбы, это сражение было скорее избиением почти беззащитного населения мирной планеты.

В рапортах это назовут блестящей победой.

Но по прошествии нескольких лет, по мере того как физически Пол Муад’Диб все больше и больше отдалялся от реалий джихада, Пол решил, что ему нужно нечто большее, чем рапорты и донесения. Рапорты не давали представления о том, что в действительности происходило в Империи. Что именно он сам привел в движение.

Однажды ночью в тихом защищенном Арракине, заново отстроенном Бладдом, Полу приснились Гарни Холлик, Стилгар и десятки других командиров с их легионами фрименских воинов и новообращенных. Он высоко ценил всех этих людей и был безмерно им благодарен, но сам он оставался на Дюне в полной безопасности, в то время как они сражались и умирали за него.

Было ли этого достаточно? Пол так не думал. Во время войны убийц герцог Лето лично вел своих солдат в бой с грумманцами. Пол понимал, что чтение донесений с театров военных действий никогда не даст ему внутреннего, чувственного осознания того, что испытывали в тяжелейших условиях его люди – недостаток сна, грохот разрывов, постоянная тревога за свою жизнь, кровь. Он отправлял огромные армии покорять планеты, сокрушать целые миры, и, умирая на полях сражений, его бойцы выкрикивали его имя, а он сам в это время благоденствовал за надежными стенами Арракина.

«Нет, этого недостаточно».

Но вздумай он публично объявить о своем намерении лично участвовать в битве, его генералы нашли бы способ прикрыть его, выбрав, например, самую слабую планету, на которой можно быть уверенным в полном отсутствии сопротивления. Такая битва была бы для него такой же фальшивой, как конденскостюмы, которые продавались на Дюне легковерным паломникам с других планет ловкими торговцами. Пол не мог больше прятаться за стенами своей цитадели и при этом допускать, чтобы к нему относились как к богу. Отец учил его совершенно иному. Правитель забывает себя в тот миг, когда он забывает о своем народе.

«Нет, этого недостаточно», – снова повторил себе Пол. Надо сделать это на своих условиях, и в голове Муад’Диба начал зарождаться смелый план…

Он понимал, что если солдаты узнают его по профилю, вытисненному на бесчисленных знаменах, по портретам, отчеканенным на монетах, то они немедленно окружат его барьером в пятьдесят человек, чтобы защитить от опасности. Командиры откажутся вступать в бой с неприятелем, отведут Муад’Диба в безопасное место и вообще запрут его в лайнере Гильдии, чтобы он не смог причинить себе никакого вреда.

Вот почему Пол коротко остриг и перекрасил волосы, а также раздобыл старую бывшую в употреблении форму. Маскарад должен быть совершенным, чтобы Император сошел за простого солдата. Не сказав никому ни слова, за исключением Чани, он переоделся и отправился на пункт вербовки добровольцев, жаждущих записаться в очередной экспедиционный корпус. Пол нарочно выбрал подразделение младшего командира Еврата, человека, который не знал его лично. Как новый рекрут он прошел беглый медицинский осмотр и продемонстрировал базовые умения рукопашного боя, характерные для любого фримена, достигшего восемнадцатилетнего возраста. После этого подразделение, к которому приписали Пола, посадили во фрегат и отправили с Дюны на войну.

Пол понимал, что его отлучка может вызвать у населения панику, хотя Чани должна будет уверить их в том, что он жив, не открывая им цель отъезда. Правда, они все равно начнут стенать по поводу тысяч якобы важных решений, которые он должен принять именно в это время. Но Пол был преисполнен решимости отучить их от зависимости от Муад’Диба. Если же им так нужен защитник, то пусть откроют его голографический портрет и успокоятся на этом.

Если он этого не сделает, опасался Пол, то может навсегда утратить понимание истинной цены, которой он потребовал от человечества ради неведомой ему цели.

Пол только один раз услышал название планеты, к которой направлялось его подразделение, – Эхкнот. Полу не приходилось видеть ее на звездных картах, и было совершенно непонятно, какую угрозу она могла представлять для джихада. Сомнительно, чтобы об этой планете знал и Император Шаддам.

На Эхкноте характер наземных сражений изменился, и подразделению Пола пришлось прибегнуть к новой тактике. На двух покоренных до этого планетах настоящие мятежники, выступившие против Муад’Диба по наущению графа Мемнона Торвальда, начали безоглядно применять бластеры, стреляя по защищенным электронными экранами воинам. Несмотря на то что от отраженной волны ложного атомного взрыва погибал, как правило, и сам стрелявший, такие выстрелы тысячами косили фрименских воинов. Армии джихада в тех боях понесли огромные потери. Такой метод ведения войны был давно осужден и запрещен как противоречивший принципам гуманности. Запрет действовал в течение нескольких тысячелетий. Но мятежники отбросили все цивилизованные правила и условности. Было нарушено одно из главных табу любого конфликта.

К такой тактике обычно прибегают люди, которым уже нечего терять, и солдаты Муад’Диба извлекли горький урок и стали проявлять осторожность. Для того чтобы уберечься от страшной самоубийственной тактики противника, воины джихада отключали защитные поля, и здесь, на Эхкноте, битва развернулась на самом примитивном уровне. Фримены, никогда не любившие полагаться на индивидуальные защитные поля, в ближнем бою дрались крисножами, а для поражения дальних мишеней пользовались обычными винтовками. Вспомнив о прежних нападениях на гарнизоны Харконнена в Арракине, некоторые командиры применяли тяжелые артиллерийские установки для разрушения фортификационных сооружений и временных заграждений противника.

Пол почти не помнил, что делал во время сражения. Как только полилась кровь, он потерял всякий контроль над собой. Глаза застилал красный туман бешенства, это был какой-то транс, с которым не могло сравниться даже действие специи. На этот раз Пол не рассматривал узкий путь в будущее и не видел широкое полотно будущей истории. Он просто убивал.

Бойцовскими навыками Пол превосходил большую часть своих воинов, ведь он учился у лучших мастеров – Дункана Айдахо, Сафира Хавата и Гарни Холлика. Мать обучала его боевым искусствам ордена Бинэ Гессерит, да и у фрименов он научился кое-каким славным приемам.

Вся битва показалась Полу одним долгим, безумно тяжким мгновением безумия, хотя окружавшие его солдаты посчитали нового рекрута благословенным. Фанатиком из фанатиков. К моменту окончания сражения оставшиеся в живых воины смотрели на него с благоговейным трепетом, словно думая, что на него снизошел святой дух.

Среди дыма и смрада он вдруг услышал множество призывных голосов: «Муад’Диб, спаси меня! Муад’Диб!» Пол был ошеломлен, решив, что кто-то узнал его, но потом понял, что раненые просто зовут на помощь.

Ничего удивительного, что закаленный в боях Гарни давал весьма прохладные ответы на просьбы напасть на следующие планеты. Они падали к ногам Муад’Диба одна за другой, и только теперь Пол понял, какую тяжкую ношу возложил он на плечи своего друга, на приветливого и обходительного Гарни, воина-трубадура, одинаково хорошо владевшего мечом и бализетом. Пол сделал его графом Каладана, но отказал в праве окончательно там поселиться и устроить свою жизнь. «Прости, Гарни. И ведь за все это время я не услышал от тебя ни единой жалобы».

Стилгар, насколько понимал Пол, был кровно связан со своим фрименским воинством, но для Гарни надо подыскать более спокойное место, на котором он может добиться чего-то большего, чем… вот это. Гарни заслужил лучшую участь.

Пол был с ног до головы забрызган кровью, изорванная форма висела на нем лохмотьями, но на теле было всего несколько пустяковых царапин. По полю ходили медики и похоронные команды, разыскивая раненых и убирая трупы. Видел Пол и группы робких тлейлаксу, переходивших от одного убитого к другому. Они выбирали самых рослых и здоровых и надолго задерживались около них. Тлейлаксу всегда слыли торговцами мертвецами, а эти люди отбирали пробы.

Еще один кошмар войны среди множества других.

Пол смотрел на следы побоища своими синими от постоянного употребления специи глазами, в которых не было слез. Вдруг он заметил бритоголового человека, бывшего фрименского солдата, а ныне священника, члена Кизары. Человек этот, казалось, пребывал в состоянии религиозного восторга. Воздев руки, он упивался ужасами войны, которые все еще явственно вибрировали в воздухе. Священник смотрел на Пола в упор, но не узнавал. Да и мудрено было в этом забрызганном с макушки до пят кровью человеке в изорванной солдатской форме узнать Императора. Наверное, в таком виде его не узнала бы даже Чани.

– Ты благословлен Богом. Он сохранил тебя, чтоб ты мог и дальше совершать наш святой подвиг, – обращаясь к Полу, сказал священник. Он обвел взглядом поле битвы, и на лице его заиграла радостная улыбка. – Эхкнот, взирай на непобедимость Муад’Диба.

Пол взирал, но не увидел того, что узрел священник. Он мог говорить все, что ему угодно, но Пол в этот момент отнюдь не чувствовал себя непобедимым.

Плывя по опасным водам Империи, мудрый рассчитывает вероятности возможных последствий принятия важных решений. Это не наука, а искусство, но в основе своей – это методологически разработанный процесс, и главное здесь – соблюсти равновесие.

Руководство послушницы ордена Бинэ Гессерит

Леди Марго Фенринг довольно давно не была на планете ордена Бинэ Гессерит, но узнала ее сразу. За прошедшие годы здесь ничего не изменилось. Дома комплекса школы Матерей, окружавшие основные здания, были покрыты все той же сиенской черепицей. Сами здания простояли неизменными в течение нескольких тысячелетий. Для Ордена сестер Уаллах IX был кораблем стабильности, плывущим по изменчивым просторам космического моря.

Орден сестер, прославившаяся изучением природы и истории становления человека, была крайне консервативной организацией. Казалось, она забыла свой собственный девиз: «Приспособиться или погибнуть». До Марго это стало доходить только теперь. Насколько она понимала, Орден потеряла право руководить ее, Марго, жизнью. Беспрецедентная катастрофа, происшедшая по воле Пола Атрейдеса, и утрата орденом политического влияния подорвали всякое уважение, какое Марго до сих пор питала к Ордену сестер.

Они с мужем провели несколько лет в полной изоляции среди тлейлаксу, воспитывая дочь и строя планы на будущее, и вот теперь Верховная Мать вызвала Марго в штаб-квартиру ордена с требованием привезти дочь «для проверки».

С самого детства леди Марго была воспитана в духе беспрекословного повиновения приказам вышестоящих сестер и Преподобных Матерей. Она выполнила главный приказ – зачать и выносить ребенка, но теперь Орден едва ли получит на свои вопросы те ответы, которых она ждет. Леди Марго приехала на Уаллах диктовать свои условия.

Марго надеялась, что на этот раз Орден не станет требовать от нее участия в селекционной программе. Да, конечно, леди Марго выглядит гораздо моложе своих лет, ее изящная юная красота стала еще более терпкой под влиянием регулярного потребления меланжа и благодаря упражнениям прана-бинду. Даст Бог, она останется соблазнительной и женственной еще не один десяток лет, да и Хасимир не оставит ее своим мужским вниманием…

Но Мари должна остаться ее последним, завершающим достижением. И задача состоит в том, чтобы заставить орден понять это.

Марго велела няне Тоне Обрега-Ксо остаться в Фалидеях, хотя женщина ожидала, что Марго возьмет ее с собой. Тоня регулярно отправляла на Уаллах секретные отчеты, используя шифры, слишком хорошо известные и самой Марго. Однажды она перехватила такое послание и искусно вставила в него свою приписку. Это вызвало гнев Преподобных Матерей и смену шифра, но Марго твердо решила показать, что она – самостоятельная женщина и что служит она себе, а не им.

Тем не менее она согласилась на эту поездку и решила позволить Преподобным Матерям «проверить» пятилетнюю девочку, но Марго была настроена сопротивляться любым попыткам и дальше контролировать ее судьбу. Слишком уж высокими были ставки в ее игре.

Сейчас они с графом Фенрингом сидели на садовой скамейке, посадив посередине девочку. Они ждали. Ждали. Орден сестер продолжала играть в свои детские игры. За спинами Фенрингов стояла стилизованная черная кварцевая статуя коленопреклоненной женщины – Ракеллы Берто-Анирул, основательницы древней школы. В небе висели тяжелые дождевые облака, было прохладно, но не холодно. Живая изгородь заслоняла от ветра.

Наконец в саду показались пять сестер во главе с Преподобной Матерью Гайей Еленой Мохайем. Она шла впереди, вперив взгляд своих птичьих глаз в маленькую Мари.

Леди Марго встала.

– Я привезла свою дочь, как вы приказали, Преподобная Мать.

«Я веду себя как автомат».

Мохайем, нахмурившись, взглянула на графа Фенринга.

– Мы редко позволяем мужчинам ступать на территорию школы Матерей.

– Я высоко ценю ваше гостеприимство. – Он улыбнулся и положил руку на плечо девочки. Сестры очень хорошо знали, что Фенринг большой специалист по тайным убийствам и мастер шпионажа, и Марго могла себе представить, какой переполох вызвало здесь появление ее мужа.

Сам Хасимир был неудачным вариантом Квизац Хадерача, генетическим евнухом, тупиком длившейся тысячелетия селекционной программы. Но настоящий Квизац Хадерач, Пол Атрейдес, нанес Ордену предательский встречный удар, повлекший невообразимо катастрофические последствия. И вот теперь, особенно если учесть поразительные способности Мари, перед графом Фенрингом и леди Марго открывалась головокружительная перспектива самим поиграть в династические игры.

И Марго, и ее муж работали на никуда не годных патронов. Неудачи Шаддама Коррино IV были очень похожи на неудачи и провалы Ордена сестер. Странный и жестокий поворот судьбы смешал действия этих двух могущественных сил, что и привело к апокалипсическому бедствию – появлению Муад’Диба, от ужасов правления которого человечество будет приходить в себя многие поколения.

Преподобная Мать Мохайем наклонилась и испытующе посмотрела на девочку.

– Значит, это и есть твой ребенок. – Протянув руку, Мохайем провела ладонью по светлым волосам Мари. – Я вижу, у тебя такие же серо-зеленые глаза и красивое личико, как у твоей мамы.

«Она наверняка отметила и черты сходства с Фейдом-Раутой», – подумала Марго.

– У тебя удивительная молочно-белая кожа. – Мохайем провела рукой по руке ребенка. – Тоже, как у твоей мамы.

Мохайем быстрым движением сунула руку в карман накидки, чтобы незаметно оставить там пробы клеток волос и кожи Мари. Здесь не было места нежности. Главное – процедура, наблюдение и сбор документальных данных для банка селекционных данных, разнесенных по рубрикам и по линиям происхождения.

– Соблюдается ли режим воспитания ребенка? – На этот раз Мохайем обратилась к Марго.

– Мы обучаем ее совместно. Девочка получает знания от меня, моего мужа и няни ордена. Тоня наверняка шлет вам свои отчеты.

Мохайем сделала вид, что пропустила последнюю реплику мимо ушей.

– Хорошо. Мы рады, что ты привезла девочку. Теперь ее обучение и воспитание будет поставлено на более солидную основу. Естественно, мы оставим ее здесь.

– Боюсь, что это э-э-э… невозможно. – В голосе Фенринга звучало убийственное спокойствие.

Мохайем от неожиданности сделала шаг назад. Сестры изумленно уставились на графа.

– Это не ваше решение.

Марго, мило улыбнувшись, вмешалась в разговор:

– Мы привезли Мари не для того, чтобы оставлять ее здесь. Девочке очень хорошо и с нами.

– Очень хорошо, – подтвердил Фенринг.

Марго кожей почувствовала, что в воздухе повисло страшное напряжение. В окнах замелькали какие-то тени. По галереям забегали одетые в черное сестры. Стоявшие рядом пять сестер внимательно рассматривали девочку, в то время как остальные следили за Марго и Фенрингом. Малейшие движения их и Мари регистрировались и анализировались как полезные данные. Где-то там наверняка прячется и сама Верховная Мать.

– Какая внезапная несговорчивость. Вы, случайно, не стали союзниками Муад’Диба?

Когда Мохайем задала этот вопрос, пять сестер, похожих на стаю зловещих черных птиц, придвинулись ближе, словно приготовившись защитить пожилую Преподобную Мать от возможного нападения.

Граф Фенринг рассмеялся, но ничего не сказал. Вслед за отцом, подражая ему, засмеялась и маленькая Мари.

– Мы смеемся не над вами, Преподобная Мать, – сказала Марго. – Моя семья просто удивлена одним вашим предположением о нашем возможном сотрудничестве с человеком, который сверг с трона Шаддама Коррино. Все вы прекрасно знаете, что мой Хасимир считал бывшего Императора своим близким другом. – Переглянувшись с графом, Марго продолжила: – Мало того, в ответ на ваше приглашение мы прибыли сюда с интересным предложением.

– У Империи выросла голова чудовища, и ее надо отрубить, – неожиданно пропищала крошка Мари.

Сестры были поражены таким смелым суждением несмышленого по виду ребенка.

– Муад’Диб – чудовище, – сказала леди Марго. – Ваш собственный Квизац Хадерач совершенно обнаглел и сорвался с цепи, и виноваты в этом прежде всего вы сами. В ваших планах не был учтен вред, который он смог причинить вселенной. Надо составить альтернативный план, чтобы остановить и обуздать Муад’Диба.

Оживившись, граф Фенринг подался вперед.

– Разве есть на свете более ненавистная фигура, чем Муад’Диб?

Мохайем не ответила, но леди Марго знала, что старуха ненавидит Пола больше, чем кто-либо в галактике.

– Может быть, стоит вместо него посадить на трон Мари, – сказала Марго. – Разве есть у нас более благородный претендент? Кто лучше нее подходит для этой роли?

Старая Преподобная Мать даже вздрогнула от неожиданности. Орден Бинэ Гессерит не считал нужным открыто брать власть.

– Никто и никогда не примет ребенка как Императора, тем более девочку.

– После Муад’Диба – когда он так или иначе исчезнет – все будут готовы принять очень многие вещи, – произнес Фенринг.

Старуха принялась мерить шагами площадку перед скамейкой, не обращая внимания на остальных сестер и на Мари. Девочка встала и принялась напряженно следить за Мохайем, ловя каждое ее слово.

– Ты затронула интересную комбинацию мотивов и методов, Марго, в самом деле интересную. Ты отвергаешь наши традиционные методы, искусно пользуешься нашими ошибками и пытаешься вовлечь нас в опаснейший заговор.

– Для того чтобы выжить, Ордену сестер придется приспосабливаться. Я просто сделала простой и разумный вывод из создавшегося положения. Мой муж, пользуясь своим опытом и уникальными способностями, разработал сценарий, который может сулить нам большие выгоды и преимущества.

Граф энергично кивнул.

– Есть способы близко подобраться к Муад’Дибу, не вызвав у него подозрений, и усыпить его бдительность.

Мохайем посмотрела на Фенринга. Ее темные глаза заинтересованно блеснули.

– Да, это верно, нам надо меняться. Но надо соблюдать необходимое равновесие, это тоже один из наших принципов. Я выслушаю ваши предложения, но настаиваю на том, чтобы девочка получила надлежащее воспитание и образование. Это будет частью нашего соглашения. Девочка должна остаться здесь, в школе Матерей.

– Этот вопрос даже не обсуждается. – Марго обняла дочку, и та тесно прижалась к матери.

Фенринг тоже положил руку на плечико Мари.

– Старые способы Ордена сестер образцово-показательно провалились, разве нет? Ну, теперь давайте испытаем наши.

– Вы хотите рискнуть жизнью Мари, затевая это предприятие?

Леди Марго улыбнулась в ответ.

– Едва ли. Наш план совершенен, так же как и план бегства.

Глаза Преподобной Матери сверкнули.

– А детали?

– В деталях это будет настоящее театральное представление, – ответила Марго. – Но поскольку вы в нем не участвуете, то узнаете обо всем постфактум.

Оглянувшись на окно школы, выходящее во двор, Мохайем сказала:

– Очень хорошо. Мы будем наблюдать за вами с большим интересом.