Текст книги "Кровавая осень"

19

Нила и Олем шли по лагерю в полном молчании. Олем салютовал встречным офицерам и кивал рядовым. У Нилы все еще кружилась голова, от офицерского завтрака – яичницы с ветчиной, если она не ошиблась, – желудок встревоженно урчал. Она плохо спала последние два дня, во сне ее преследовали предсмертные крики солдат, грохот артиллерийских выстрелов и запах горелого мяса.

– Понимаете, это очень важно, чтобы люди думали, будто Тамас во время сражения был в лагере, – тихо сказал Олем.

Это были первые слова, произнесенные им с того момента, как они вышли из палатки. Нила почувствовала, что ее эмоциональная защита вот-вот рухнет, и поспешно согласилась:

– Да, конечно. Я не скажу ни слова.

О чем они говорили? Ах да, о том, что Тамаса не было в лагере. Какая разница, был или нет, если адроанцы победили? Бригадир наемников, похоже, ужасно рассердилась из-за этого.

– Спасибо.

Олем остановился на краю лагеря, там, где его не могли услышать часовые, и посмотрел в предрассветную темноту:

– Они должны появиться с минуты на минуту.

– Кто?

– Наш отряд. Мы взяли с собой двести солдат, когда отправились на поиски сына фельдмаршала. Мы нашли его, а также Избранного Борбадора и больше ста взятых ими в плен солдат. Убедившись, что Таниэлю ничего не угрожает, мы с Тамасом поскакали обратно и тайно пробрались в лагерь, чтобы сделать вид, будто все это время оставались на месте. Остальные скоро должны подойти.

– Неужели не поползут слухи? Если тайну знают двое, ее знают все.

Нила вспомнила, как одну служанку в доме Элдаминса застала в постели старшего дворецкого его собственная жена. Они пытались скрыть происшествие, чтобы избежать скандала, но служанка сама проговорилась, и дворецкого уволили.

Олем достал из кармана скомканный клочок бумаги и принялся сворачивать сигарету.

– Конечно же, слухи будут. Но вы правильно говорите, что это не имеет теперь никакого значения, потому что мы выиграли сражение. Если «Крылья» не захотят раздувать из этого проблему, слухи так и останутся слухами.

Он предложил сигарету Ниле.

– Нет, спасибо.

Олем молча кивнул, зажег спичку и прикурил. Нила посмотрела на его профиль. Что он испытал за последние месяцы? Она уже посчитала его погибшим, когда услышала о том, что фельдмаршал попал в ловушку в тылу врага. Но вот Олем стоит перед ней и не выглядит сильно пострадавшим – только над глазом появился свежий шрам и отросла борода.

Теперь Ниле казалось странным, что Олем когда-то ухаживал за ней. Сложись все иначе, она могла бы стать его любовницей.

Нила уцепилась за эти воспоминания, чтобы заглушить голоса в своей голове – голоса людей, которых она сожгла живьем.

– В вашей жизни много изменилось за эти месяцы, – вдруг заговорил Олем.

Она наклонила голову:

– И в вашей тоже. Я слышала, как вас назвали полковником. Примите мои поздравления.

– Это временно.

– Да? Разве бывают временные повышения в звании?

– Дело не в этом. Фельдмаршал хочет, чтобы я так и оставался полковником. Только я…

– Вы считаете, не заслужили?

Олем стряхнул пепел с сигареты и затоптал его сапогом.

– Я не гожусь для этого. Но вы? Избранная! Это уму непостижимо. Хотя я всегда думал, что вы не простая прачка.

Он улыбнулся, и морщины на лице выдали его глубокую усталость.

– Быть прачкой – хорошая работа, – сама того не ожидая, начала оправдываться Нила и поперхнулась. – Значит, поэтому вы за мной и ухаживали? Думали, что я не та, за кого себя выдаю? Может быть, шпионка? Выходит, ваш интерес не был искренним?

Она попыталась рассердиться, но поняла, что у нее просто нет на это сил.

Олем снова затянулся сигаретой и посмотрел ей прямо в глаза:

– Нет, не шпионка. – Он откашлялся и добавил: – Я рад, что вы оказались Избранной. Вы нам очень пригодитесь, пока все это не кончится.

Пригодится, чтобы снова убивать людей, – вот что он имел в виду. Нилу едва не стошнило от этих слов. Почерневшие скелеты все еще стояли у нее перед глазами, и она до сих пор чувствовала запах дымящихся человеческих останков.

– Ага, они идут, – сказал Олем, избавляя Нилу от необходимости ответить.

На холме появилась цепочка всадников, державших факелы и фонари. Часовые окликнули их и пропустили в лагерь. Минут через десять они уже были рядом.

Олем спросил, как прошла поездка. Командующий отрядом майор ответил, что все в порядке. Послышались приветственные возгласы. Один часовой сказал другому:

– Таниэль Два Выстрела жив! Он вернулся.

Слухи разлетелись со скоростью пожара, и Нила невольно улыбнулась ликующим крикам, донесшимся из лагеря. Судя по всему, Таниэля здесь очень любили.

К Олему подъехал всадник с грязными волосами и изможденным лицом, заросшим щетиной. Вся его кожа была покрыта узором из ссадин и шрамов, на плечи наброшен синий адроанский мундир со значком порохового мага. Это Таниэль Два Выстрела, догадалась Нила. А за спиной у него сидела самая удивительная девушка, какую она видела в своей жизни.

Это была дикарка с бледной кожей, усыпанной веснушками. Короткие рыжие волосы по цвету почти не отличались от пламени факела – намного ярче, чем у самой Нилы. Всадник лишь мельком взглянул на Нилу и обернулся к Олему, зато дикарка надолго задержала на ней взгляд, а затем подмигнула и задорно улыбнулась.

Таниэль кивнул Олему, и тот проговорил:

– Лучше сразу поезжайте к отцу. Думаю, вам будет приятно узнать, что Тамас приказал освободить Бо.

Таниэль облегченно вздохнул и хлестнул лошадь поводьями. Его спутница повернулась в седле и снова посмотрела на Нилу, а та еще долго глядела им вслед, пока всадник со своей спутницей не исчез в темноте.

– Значит, это сын фельдмаршала? – спросила Нила.

Олем затянулся сигаретой.

– Да, это он.

– А девушка?

– Ее зовут Ка-Поэль.

– Колдунья-дикарка? Я слышала о ней.

– Да. – Олем затоптал окурок сапогом. – Фельдмаршал считает, что она какая-то особенная.

В конце колонны Нила разглядела Бо – окруженного со всех сторон солдатами, в помятом костюме, с всклокоченными волосами. Она хотела было подбежать к нему, но обида за то, что он оставил ее одну – не где-нибудь, а на поле боя, – пригвоздила ее ноги к земле.

– Нила, привет! – весело кивнул Бо, подъехав к ней. Он обеими руками держался за луку седла, и было отчетливо видно, что они связаны. Двое солдат богатырского сложения не сводили с него глаз. – Привет, Олем.

– Здравствуйте, Избранный, – кивнул в ответ телохранитель.

– Мне уже можно идти?

Олем подал знак сторожившим Бо солдатам. Избранному помогли слезть с лошади и развязали руки. Он растер запястья, чтобы вернуть чувствительность пальцам, и с невозмутимым видом принял перчатки от охранника. Наконец их с Нилой оставили в покое.

– Что ж, хорошо, что все закончилось. – Бо положил перчатки в карман и кивнул, словно самому себе. – Где мы заночуем? Я умираю с голоду. Давайте…

Нила со всего размаху влепила ему пощечину, так что отшибла себе руку. Голову Бо развернуло от удара. Солдаты вокруг потрясенно ахнули.

Бо схватился за щеку и с удивлением посмотрел на Нилу. У девушки подогнулись колени от одной мысли о том, что она ударила Избранного. Но она тут же напомнила себе, что теперь тоже Избранная. К добру или к худу.

– За что? – воскликнул Бо.

– Вы оставили меня одну на войне!

Он ожесточенно потер ушибленное место.

– Клянусь, что убью следующего, кто посмеет поднять на меня руку. Но вы ведь живы и здоровы! Какая бездна вас так разъярила?

– Я…

Слова застряли у Нилы в горле. Перед глазами снова всплыла картина обугленных костей и горелой плоти. Кончики пальцев закололо – и не только от боли. Она вспомнила тот восторг и ужас, который почувствовала, когда убийственный поток магии лился через ее тело.

У Нилы вдруг закружилась голова, она пошатнулась, но Бо успел поддержать ее. Он отвел девушку под локоть подальше от солдат.

– Что случилось?

Теперь в его голосе слышалось беспокойство, а не гнев.

Нила покачала головой, понимая, что выглядит глупо. Ее лицо покраснело, слезы оставили грязные полосы на щеках. Избранная не должна так себя вести. Бо обеими руками повернул ее голову к себе.

– Что случилось? – повторил он.

– Я их убила.

Нила ненавидела себя за то, как жалко это прозвучало.

– Идем.

Бо бережно обнял ее за плечи, как брат ограждает от любопытных взглядов плачущую сестру, и повел Нилу через лагерь. Девушка смутно помнила, что он задавал какие-то вопросы, а она лишь рыдала в ответ. Наконец они зашли в ее палатку, Бо зажег лампу и повесил ее на распорку.

– Рассказывайте, – велел он.

Нила несколько раз глубоко вдохнула, успокаиваясь, и начала:

– Меня отослали в обоз, но кезанцы прорвались к лагерю. Их было очень много – гораздо больше, чем солдат, охранявших лагерь. Я рассердилась, что ничего не могу сделать, и снова и снова пыталась установить связь с элементами. – Она изобразила, будто щелкает пальцами, на самом деле не касаясь одним другого. – Я подумала, что смогу помочь, если сумею вызвать огонь. И вдруг у меня получилось. Я сделала правильное движение, и огонь с легкостью полился сквозь меня. Я выбежала вперед, за укрепление, и просто выпустила его.

– Огонь? – тихо спросил Бо.

Она кивнула:

– Это было похоже на волну, прокатившуюся по полю. Я попыталась сдержать пламя, но оно все росло и росло, пока я не потеряла сознание. – По щекам Нилы снова потекли слезы. – Инспектор отнес меня в безопасное место. Когда я очнулась, он пытался скрыть от меня правду. Но я видела сожженное поле. Я убила их.

Бо достал из кармана флягу и протянул ей. Нила с благодарностью взяла ее и сделала несколько глотков.

– Обмороки часто случаются, когда вы забираете слишком много энергии и теряете контроль над ней, – объяснил Бо. – Так ваше тело защищает себя, иначе Иное просто уничтожило бы вас. Сколько?

– Что – сколько?

– Сколько вы убили?

Нила отвела взгляд:

– Тысячи три.

Снова подняв голову, она ожидала увидеть в глазах Бо такое же отвращение, какое сама к себе испытывала. Разве она не чудовище? Она ведь одним движением руки убила множество людей.

Но Бо лишь удивленно вскинул брови:

– Девочка моя, это просто великолепно!

Она толкнула его кулаком в плечо.

– Ох нет. Я не это имел в виду. Это поразительно. Вы в одиночку защитили весь лагерь «Крыльев», спасли, вероятно, тысячи солдат.

– Разве вы не понимаете, как это ужасно? – Нила с недоумением посмотрела на него. – В одно мгновение отнять столько человеческих жизней! У них даже не было возможности защититься!

– Нила, то, что вы совершили, просто невероятно, – рассудительно произнес Бо. – Вы не должны казнить себя за это.

– Но я не могу иначе! Неужели вы так нечувствительны к чужой смерти? Неужели вы так бессердечны, что даже не понимаете, какой ужасной силой мы владеем?

Нила протянула к нему руки, беззвучно моля, чтобы Бо отрубил их. По щекам ее катились слезы, и внезапно она задрожала от холода.

Бо хмуро посмотрел на нее, затем вздохнул, взял с койки одеяло, укутал в него девушку и сам пододвинулся ближе. Он взял руку Нилы, погладил ее и тихо проговорил:

– Мне было четырнадцать лет, когда меня в первый раз заставили убить человека. Какую-то рабыню. На вид ей было не больше семнадцати. Гурланка с оливковой кожей и потухшим взглядом. Это было незаконно, но законность в Королевском совете никого не волновала. – Бо презрительно фыркнул. – Четырежды я отказывался, и каждый раз меня жестоко избивали за это. Наконец мне сказали, что если я не убью девушку, то погибну сам. Когда я снова отказался, они пригрозили лишить жизни Таниэля, Тамаса и Влору, единственных дорогих мне людей. Я был молод и глуп и поверил им. Я не мог допустить, чтобы мои друзья погибли, и когда от меня опять потребовали убить девушку-рабыню, я сделал это так быстро, как только смог.

Слеза скатилась по щеке Бо, но он мгновенно вытер ее, как только заметил, что Нила смотрит на него.

– Зачем они заставляли вас? – спросила потрясенная Нила.

Толкнуть четырнадцатилетнего подростка на хладнокровное убийство – это было ужасно жестоко.

– Чтобы сделать меня сильнее. Чтобы показать, какова на самом деле жизнь в Королевском совете. Я пытался сбежать оттуда семь раз или даже восемь. Меня ловили и опять избивали. Я был учеником самого куратора, и он заявил, что не позволит пропасть моему таланту из-за того, что у меня слабая воля. Бездна, я ненавидел этого человека. Я делал все возможное, чтобы осложнить ему жизнь: старался прилюдно опозорить его, начал спать с его любовницами, когда мне едва исполнилось шестнадцать. Однажды я даже подложил дерьмо ему в постель. – Бо коротко хохотнул. – И все побои, все не оставляющие следов магические пытки лишь укрепляли мою ненависть. Я даже поклялся убить его, но Тамас позаботился об этом раньше меня.

Нила почувствовала ужасную пустоту внутри. Все эмоции, все жизненные силы внезапно оставили ее.

– И я тоже должна стать такой? Человеком, которым движет лишь ненависть и отвращение к самой себе?

– Эй, полегче, – осадил ее Бо. – Мной никогда не двигало отвращение к себе. Я запрятал это чувство в самый дальний уголок сознания.

Уголки губ Нилы приподнялись в улыбке.

– Нет, – продолжил Бо. – Я не хочу, чтобы вы стали такой. Я хочу, чтобы вы научились управлять своей силой и жили так, как подсказывает совесть. Но иногда она будет требовать, чтобы вы убили человека. Такова жизнь Избранного. Ваша сила накладывает на вас обязанности – защищать друзей и соотечественников.

Нила кивнула, не найдя подходящих слов.

– Потом станет легче. – Бо ободряюще обнял ее за плечи. – Только не черствейте душой. Не становитесь такой, как я. Вы должны сделать все возможное, чтобы не допустить этого.

Она почувствовала, как его рука опустилась ниже.

– Это правда?

– Что?

– Или вы просто пытаетесь забраться ко мне под юбку?

Бо вздрогнул, и Нила тут же пожалела о своих словах. Это была правда. Каждое слово. И она только что оттолкнула его от себя – пусть даже в шутку.

– Простите, – пробормотала она. – Я не хотела…

Он криво усмехнулся:

– Что ж, по крайней мере, это честно. Пойду поищу себе палатку.

– Не уходите.

Бо хмуро взглянул на нее, а затем снова обнял.

Нила положила голову ему на грудь, прислушиваясь к ударам его сердца, и замерла. Крики умирающих, звучавшие в ее голове, утихли.

Но что-то подсказывало ей, что со временем их станет намного больше.

20

Тамас просмотрел горы рапортов о сражении, в котором он, как все были уверены, одержал победу.

Оно уже получило название битвы у ручья Нейда, по имени той речушки, которая протекала через поля боя. Судя по тому, что никаких слухов о четырехдневном отсутствии фельдмаршала по лагерю не ходило, Абракс решила сохранить тайну, а Олем заставил своих штуцерников держать язык за зубами. На какое-то время. Несколько сотен солдат знали, что Тамас отправился спасать Таниэля. Так или иначе, кто-то из них проговорится. Но чем позднее это произойдет, тем лучше.

Тамас трижды перечитал отчет Влоры, а кроме того – рапорты трех генералов, пяти полковников, двух капитанов и одного сержанта. Безусловно, Влора дала наиболее полную картину сражения, но остальные дополнили ее подробностями, о которых она не знала или посчитала недостаточно важными.

Фельдмаршал протер глаза и устало вздохнул. Он отдал бы сейчас что угодно за миску тыквенного супа Михали. Или даже за возможность пять минут поболтать с ним. Михали, при всех его недостатках, прекрасно помогал Тамасу снять напряжение, о чем фельдмаршал сам не догадывался, пока не услышал о гибели бога.

Но возможно, Тамас просто позволил себе небольшую слабость.

– Олем! – позвал фельдмаршал. – Олем!

Полог палатки приподнялся, и внутрь заглянул охранник. Тень от лампы заплясала по его лицу.

– Простите, сэр, но Олем отдыхает. Я могу что-то сделать для вас?

– Э-э, нет. Не беспокойся. Я сам… Постой, который теперь час?

– Думаю, около одиннадцати, сэр.

– Спасибо. Разыщи инспектора Адамата. Если он не спит, попроси его зайти ко мне через полчаса. Но если он уже уснул, тогда не буди.

Рапорт инспектора Тамас тоже прочитал.

Он поднялся на ноги и тут же вздрогнул от боли. Прижав руку к ране, фельдмаршал пошел к столу и принялся перерывать бумаги, пока не обнаружил тарелку с ужином. Хлеб зачерствел, сыр покрылся плесенью, а говядина была такой твердой, что не прожуешь. Тамас с трудом проглотил половину порции, но потом сдался. Он взял со стола пару золотых нашивок, положил в карман и вышел в темноту ночи.

Где-то неподалеку женщина играла на скрипке нежную мелодию и напевала, ее голос далеко разносился в тишине лагеря. Охранники отсалютовали Тамасу.

– Вольно, – сказал он. – Я прогуляюсь немного. Можете идти следом, только не мешайте мне.

Двое охранников сопровождали его, держась на почтительном расстоянии. Заметив фельдмаршала, солдаты вскакивали с мест, но он знаком приказывал им оставаться на местах. Пение женщины-солдата затихло, и в ночной тишине раздавались лишь крики и стоны раненых из северной части лагеря, где располагался лазарет. Тысяча четыреста солдат уже после сражения потеряли руки или ноги, еще у сотен были смертельные ранения. Все, что могли сделать для них врачи, – дать покурить малы и ждать неизбежного конца.

Напряжение схватки уже схлынуло, герои воспеты, награды розданы, и о битве теперь напоминают только страдания.

– Я должен был остаться с ними и вести их в сражение, – пробормотал Тамас.

– Сэр? – отозвался охранник.

– Нет, ничего. Кто-нибудь знает, где капитан Влора?

– Никак нет, сэр, – одновременно ответили оба.

Тамас разыскал палатку Олема, неподалеку от своей. Несколько штуцерников еще сидели возле костра. Один читал при свете лампы, другой что-то вырезал из дерева. Когда Тамас приблизился, они дружно вскочили на ноги.

– Вольно, – со вздохом произнес фельдмаршал и показал на палатку Олема. – Я просто хотел поговорить с полковником.

Двое штуцерников переглянулись. Третья, женщина лет тридцати с коротко стриженными волосами, откашлялась и сказала:

– Думаю, он спит.

Тамас подозрительно прищурился:

– У него же Дар, он не нуждается в сне.

Все прекрасно знали об этой особенности Олема. Зачем тогда она это сказала?

– Я… кажется, я видел, как он ушел, – вмешался другой солдат.

Тамас насыпал на язык щепотку пороха и направился к палатке.

– Олем, ты…

Пороховой транс позволил фельдмаршалу разглядеть, что творится внутри палатки, хотя та и не была освещена. Послышался смех, потом приглушенные ругательства, и Олем поднялся с койки. Он был обнажен до пояса.

– Да, сэр?

Тамас посмотрел на темный силуэт в койке и невольно расплылся в улыбке. Возможно, Олем снова сошелся с той симпатичной прачкой.

– Извини, я не хотел тебе мешать.

– Ничего страшного, сэр.

– Я просто искал Влору.

Олем закашлялся.

– Э-э…

– Я здесь.

Влора села на койке рядом с Олемом и откинула рукой волосы с лица.

– Я… мм… подожду тебя снаружи.

Тамас отошел к костру. Штуцерники упорно избегали встречаться с ним взглядами. Он топнул ногой, обдумывая, что бы такое сказать Влоре вместо нотаций о «близких отношениях между офицерами».

– Прошу прощения, сэр, – пробормотал какой-то солдат, но другой тут же пнул его по ноге.

– Все в порядке, – ответил Тамас, усмехаясь в глубине души. – Я и не ожидал бы ничего другого от них, – он показал пальцем на своих охранников, – если бы сам затащил кого-то в койку.

Тот же солдат сдавленно фыркнул и получил от товарища еще один пинок.

Через мгновение Влора вышла из палатки Олема, натягивая мундир поверх наспех застегнутой сорочки. Остановилась, чтобы зашнуровать сапоги. Тамас дождался, когда Влора приведет себя в порядок, и отвел в сторону от костра.

– Я не собираюсь извиняться, сэр, – сказала она, как только убедилась, что Олем и штуцерники не смогут ее услышать.

– Мм, за что?

Влора напряженно застыла, и Тамас со вздохом повернулся к ней:

– Это жизнь, Влора. Ты сама мне так сказала. Я рад, что вы все еще что-то находите в объятиях друг друга. И мне жаль, что сам я лишен такого удовольствия.

– Сэр?

Влора уставилась на него, приоткрыв рот от удивления, и Тамас сдержал усмешку. Ему было приятно думать, что он еще способен кого-то удивить.

– Вы хотите сказать…

– Я не собираюсь устраивать тебе разнос или что-нибудь подобное. Я искал тебя вовсе не за этим. Заметь себе, что близкие отношения между офицерами – это все еще нарушение дисциплины. Но у меня сейчас нет сил, чтобы разбираться с этим.

– Спасибо, сэр. – Влора настороженно посмотрела на него, словно прося разрешения зашнуровать второй сапог. – Вы отдаете противоречивые приказы, сэр.

– Знаю. Жизнь не так проста, как мне хотелось бы, но я несколько изменил свое мнение после нашего разговора на эту тему.

Влора наклонила голову набок:

– Олем решил, что вы повысили его в звании для того, чтобы помешать нам быть вместе.

– Он так решил? Ха. Жаль, что я не додумался до этого. Я повысил его потому, что так было нужно в сложившейся ситуации. И еще потому, что он из числа немногих, кому я полностью доверяю. – Тамас вздохнул, борясь с желанием сказать что-нибудь еще, и решительно махнул рукой, словно отметая эти мысли. Он все еще не одобрял их отношений, но чувствовал, что сейчас не время и не место для подобного разговора. – По этой же причине я повышаю и тебя.

– Простите, сэр? – Влора растерянно моргнула.

– Я сказал, что теперь ты полковник. Пока ты, как и Олем, будешь выполнять особые поручения, но к концу войны получишь под командование свой батальон.

– Ничего не понимаю. Я не заслужила этого звания.

– Не заслужила? Капитан, то есть, я хотел сказать, полковник, я два дня изучал рапорты о сражении и о твоих действиях. Они были безупречны.

– Я просто следовала вашим инструкциям, – пробормотала Влора.

– Ни один план сражения не может быть идеален. Даже мой. Я насчитал в этом бою больше десяти критических ситуаций, которые требовали от тебя незамедлительных действий без моих подсказок. И каждый раз ты выбирала именно то решение, которое принял бы я. А когда ты отправила две роты помочь защитникам лагеря «Крыльев», то сделала даже лучше. Я бы позволил кезанцам сжечь лагерь и расчистил его уже после того, как схватка утихнет. Но это был бы неверный ход.

Тамас не хотел продолжать разговор, но слова как будто сами вырывались наружу.

– Наше положение критическое. Мы потеряли очень много офицеров, и не только из-за смерти или ранений. – Предательство Хилански и бегство проворовавшейся Кеть до сих пор мучили фельдмаршала. – Не ты одна получишь повышение, на следующей неделе таких будут сотни. Я всегда хотел, чтобы пороховые маги оставались простыми стрелками, но теперь понимаю, что надо продвигать по службе тех, у кого есть способности.

– Андрийю тоже нужно повысить.

– Обязательно, как только он прибудет сюда с войсками деливского короля. Но Андрийя слишком вспыльчив и злопамятен. Ему лучше оставаться в небольшом отряде, как и было со времен Сабона. Но ты всегда отличалась умением видеть картину боя во всей широте и на днях еще раз это подтвердила.

– Спасибо, сэр.

Тамас кивнул:

– Не стоит благодарить меня, полковник, пока война еще не выиграна.

Несколько минут они простояли молча.

– Сэр? – нарушила тишину Влора.

– Да?

– Я могу идти?

– Ах да, иди. Постой, возьми вот это.

Тамас положил ей на ладонь золотые нашивки и сам сжал ее пальцы в кулак. Внезапно ему захотелось наклониться и по-отечески поцеловать ее в лоб, но он сдерживал это желание до тех пор, пока Влора сама не рванулась вперед и не повисла у него на шее. Тамас в ответ обнял ее.

Затем она убежала прочь, и Тамас лишь посмотрел ей вслед.

– Э-э, простите, сэр.

Фельдмаршал обернулся и увидел своего адъютанта.

– В чем дело?

– Вас ждет инспектор Адамат.

– Ах да, конечно. Сейчас подойду.

Он снова взглянул в ту сторону, куда убежала Влора, но ее уже не было видно.

Адамат переминался с ноги на ногу, сдерживая зевоту. Была почти полночь, но фельдмаршал так и не появился. Что теперь делать – уйти или ждать дальше?

Тамас наверняка хотел расспросить его о тех событиях, что привели к смерти Ветаса. Все это инспектор описал в рапорте, но пересказ всегда не так интересен, как живые впечатления. Тамас любил подробные отчеты. Адамату оставалось лишь надеяться, что он не потребует сообщить все подробности.

Инспектор решил, что будет по возможности уходить от вопросов про Жосепа.

Адамат провел рукой по волосам и почесал лысеющую макушку. Снова и снова вспоминая того Стража, он уже не сомневался, что превосходная память – это его проклятие. Если бы не она, Адамат убедил бы себя, что во всем виновата причудливая игра теней, что Страж вовсе не похож на его сына, а отсутствующий палец – не более чем совпадение.

Но чем больше инспектор мысленно вглядывался в сгорбленную спину и изуродованные, но все еще детские щеки и подбородок, тем крепче убеждался, что его сын стал Стражем.

Что они сделали с бедным безвинным мальчиком? Сначала взяли в заложники, затем продали в рабство как порохового мага, а теперь еще и это. Адамат пытался вспомнить все, что он знал о Стражах. Это были обычные люди, превращенные магией в уродливых существ, в голове у которых не осталось ничего, кроме необходимости подчиняться своим кезанским хозяевам. Черные Стражи, которых создавали из пороховых магов, появились совсем недавно. Солдаты шептались, будто бы это делал сам Кресимир, поскольку ни один Избранный не смог бы справиться с пороховым магом.

Как Жосеп должен был страдать при этом! Какую страшную боль причинил ему жестокий бог! Адамат снова и снова вызывал в памяти эту картину и вглядывался в глаза уродливого существа. Он ожидал разглядеть там разжигаемую магией ярость, но видел лишь страх безропотно идущего на живодерню быка.

– Инспектор?

Полог палатки с легким шуршанием откинулся. Адамат торопливо утер глаза и поправил сюртук.

– Я здесь, сэр.

– Инспектор, что же вы стоите здесь в полной темноте?

Тамас разворошил бумаги на столе, отыскал спички и зажег лампу.

– Я просто ждал вас и не хотел никого беспокоить.

– Но свет-то мы можем зажечь? Простите за бесцеремонность. Надеюсь, я вас не разбудил?

Тамас в упор посмотрел на Адамата, так что инспектор даже отступил на шаг.

– Нет, не разбудили.

– Бездна, вы выглядите ничуть не лучше меня самого. Вам удалось хоть немного поспать? Вас обеспечили палаткой и всем необходимым?

– Да, спасибо.

– Простите, что пришлось так надолго задержать вас в лагере. Накопилось слишком много важных дел.

– Понимаю. Я собираюсь вернуться домой, к семье.

«Я в самом деле собираюсь? Но как рассказать Фей, что я видел Жосепа – такого, каким он стал?»

Адамат с содроганием понял, что уже считает сына мертвым. Ну а кем же еще его считать? Инспектор слишком долго смотрел в глаза этого существа и теперь не сомневался, что Жосепа, которого он любил, больше нет.

– С вами все в порядке, инспектор?

– Да-да.

Тамас опустился на стул с таким измученным видом, что Адамат отбросил в сторону свои проблемы и внимательно посмотрел на фельдмаршала. Казалось, за последние три месяца он постарел на десять лет и получил не меньше десятка ранений. В его усах пропали последние черные волоски. Двигался фельдмаршал крайне медленно и тяжело, старательно оберегая правый бок.

Адамату уже приходилось видеть такую походку у своих коллег-полицейских. Тамас наверняка получил ножом между ребрами – похоже, жизненно важные органы не задеты, но рана ужасно болезненная и, вероятно, начала гноиться. Ходили слухи, будто бы Хиланска ударил фельдмаршала ножом, перед тем как сбежать. Судя по всему, эти слухи правдивы.

– Вы меня слушаете, инспектор? – вывел Адамата из задумчивости вопрос Тамаса.

– Простите, сэр, не могли бы вы повторить?

Тамас склонил голову набок, недовольная гримаса появилась на его лице.

– Я спросил, знаете ли вы, почему я не арестовал вас, когда вы признались в измене?

– Нет, не знаю.

Капли пота проступили на лбу Адамата, и сюртук вдруг сделался слишком тесным. Этот вопрос он сам не раз задавал себе, но так и не нашел времени хорошенько обдумать. Слишком много дел навалилось на него, слишком много опасностей.

– Я не арестовал вас, потому что именно этого ожидали мои враги. – Тамас встал, подошел к столу и налил воды в стакан, но не предложил другой Адамату. – Это был обманный маневр, чтобы сбить их с вашего следа. Вы ведь написали в рапорте, что Ветас полагал, будто бы вас посадили в тюрьму.

У Адамата пересохло во рту.

– Именно так, – подтвердил он. – Ваш маневр удался.

Тамас сделал глоток из стакана и посмотрел на Адамата так, как смотрят на старую хромую собаку, решая, пристрелить ее или оставить доживать свой век.

– Да.

– И что теперь?

– Я все еще считаю вас виновным в смерти Сабона, инспектор. Я пообещал себе, что вы предстанете перед судом, когда все это закончится. И понесете заслуженное наказание за свои проступки.

В груди Адамата полыхнул огонь праведного гнева.

«Наказание? Тот, кто втянул меня в этот кровавый хаос, еще смеет говорить о наказании? Да за последние полгода я уже сотни раз был наказан за каждый свой проступок».

Инспектору пришлось прикусить язык, чтобы сохранить спокойствие.

– Так я думал вплоть до того момента, когда мне самому пришлось выбирать между долгом, повелевавшим вести солдат в бой, и необходимостью спасти своего сына, которого хотели предательски убить в тех горах. Вы достойный человек, Адамат, и вы сделали все, что было в ваших силах. Вокруг меня осталось мало достойных людей, и я не собираюсь отправлять одного из них на гильотину. Но мне нужна ваша помощь.

Адамат позволил себе шумно вздохнуть.

– Моя помощь?

– Накопилось очень много дел.

У Адамата сдавило сердце. Ну конечно, всегда найдется много дел. Но что сказала бы Фей на его месте? Она сказала бы фельдмаршалу, чтобы тот засунул все дела себе в задницу и проваливал в бездну.

– Вам что-то показалось забавным, инспектор?

– Нет, я просто подумал о том, что ответила бы вам моя жена, окажись она здесь.

– Да? И что бы она ответила?

– Она спросила бы, чем может вам помочь, фельдмаршал. Так что́ я могу для вас сделать?

Ничего другого Адамат не мог сказать. Тамас и мысли не допускал, что инспектор может отказаться. Все та же надменность и самоуверенность, как у тех аристократов, которым Адамат служил долгие годы.

Тамас на мгновение смутился.

– Я все понимаю. Но мне еще нужно довести войну до победы, а затем разобраться с бруданской армией, захватившей Адопест. Необходимо установить контакт с лордом Кларемонте. Выясните, чего он добивается и как заставить его уйти из города. А если вам не удастся встретиться с ним, то постарайтесь разузнать его секреты и слабые места, чтобы я мог уничтожить его и вернуть нашей стране свободу.

В глубине души Адамата шевельнулось нечто похожее на отчаяние. Он уже имел дело со слугой лорда Кларемонте, а теперь должен столкнуться с самим хозяином – наверняка еще более страшным человеком, чем Ветас. Это задание погубит его.