Текст книги "Двенадцать королей Шарахая"

Глава 3

Рынок специй окружил Чеду, оглушил шумом, словно летняя песчаная буря. Контраст с ее тихой улочкой был почти болезненный. Сотни ярких прилавков жались друг к другу в древнем каменном здании рынка – старейшем в Шарахае, – возле них, ожесточенно торгуясь с купцами, топтались покупатели. Даже оставив доспехи в домике, который Чеда делила с верным другом Эмре, она не перестала хромать – так и пробиралась между прилавков прыгающей походкой. Многие торговцы, завидев старую знакомую, отвлекались от взвешивания специй, приветствуя ее улыбками и кивками.

Кареглазая девочка с вьющимися каштановыми волосами, Мала, отделилась от стайки детей, слонявшихся у входа, и подбежала к Чеде. Они давно знали друг друга: время от времени Чеда давала Мале всякие мелкие поручения – вызнать что-нибудь, подать знак, когда идет нужный человек, словом, все, что маленькой девочке сделать проще, чем взрослой женщине. Удивительно, как мало внимания обращали на детей в переполненном карапузами Шарахае.

– Смотри! – велела Мала и, резко взмахнув видавшей виды палкой, призванной изображать меч, поставила жесткий блок. Она давно уже пыталась выучить этот прием. Получалось пока не очень, но Чеда знала, что это дело времени.

– Уже лучше, – кивнула она, взъерошив волосы на макушке девочки.

Мала увернулась, отскочила и, встав в фехтовальную позицию, с серьезным видом пригладила волосы. Тут же как из-под земли выросла ее сестра Джейн и остальная банда, давно знакомая Чеде. Все – с палками, а один даже с настоящим деревянным мечом. Они встали на позиции, подражая Мале и надеясь на урок. В свободное время Чеда учила детей Розового квартала фехтовать (ученикам из бойцовских ям она ни за что бы в этом не призналась). И хотя Мала и ее банда умели настоять на своем, свободного времени было немного.

– Не сейчас, – сказала Чеда расстроенным детям, обогнув глинобитную колонну и углубляясь в шумный полумрак рынка. – Не сейчас. У меня дела. Потанцуем завтра.

– Попробуйте, попробуйте! – как раз зазывал старый Сейхан, когда Чеда подошла к четырем обшарпанным столам, отмечавшим его место в рыночном хаосе. Он раздавал печенье из пекарни Телы. – Попробуйте, попробуйте! – позвал он на кунду, обращаясь к высокой чернокожей женщине и ее служанке, затем повторил то же самое на мирейском покупателю с широкой челюстью и длинными тонкими усиками.

Чеда подкралась ближе, цапнула с подноса печенье и закинула в рот прежде, чем Сейхан успел возмутиться.

– Это для покупателей, – буркнул он.

Аромат кардамона, лимонной корочки и хрустящего лука наполнил рот Чеды – на мгновение челюсти заныли от голода.

– Я покупательница! – заявила она.

– Нет-нет-нет, – возразил Сейхан, погрозив пальцем сперва ей, потом Эмре, тут же, рядом, возившемуся с мешком алой паприки. – Знаю я, чьи вороватые ручонки тебя кормят!

Это была их привычная шутка. На деле Сейхан сам позволял Эмре брать какие угодно масла и специи. Они здорово помогали хоть как-то приукрасить и разнообразить унылый рацион, делая даже самую несъедобную стряпню вполне сносной. Платил Сейхан тоже неплохо, в шумные базарные дни, вроде этого, прибавляя по сильвалу сверху обычного. И все же Чеда не могла понять, как Эмре удалось задержаться у Сейхана надолго. Обычно он хватался за любую работу, но быстро перегорал («Нужно заниматься вещами, которые тебе интересны, Чеда, иначе в чем смысл?»), относился к жизни как к источнику развлечений. Однако он, кажется, прикипел к старому Сейхану, и Чеда не могла за него не порадоваться.

Отвечать на шутку ей не пришлось: Сейхан отвлекся на смуглого мужчину, вдумчиво пробовавшего печенье. Жевал он так медленно, будто пытался оценить каждую специю. Сейхан перешел на кунду, и завязалась оживленная беседа.

Чеда отвернулась, рассматривая разноцветные приправы со всех концов света. Четыре царства, лежащие вокруг Шарахая: Мирея, Каимир, Маласан и Тысяча земель Кундуна – как спицы колеса, сходились в центре, в Янтарном городе. Рынок специй прекрасно отражал это разнообразие: здесь можно было встретить любой товар мира и купцов, говорящих на всех языках.

Эмре все не замечал ее. Чеда хотела позвать его, но ее опередили две хорошенькие мирейские девушки, одинаково белокожие, с миндалевидными глазами и блестящими черными волосами – наверное, сестры, дочки богатой семьи: на это намекали платья из дорогого шелка и нефритовые украшения тончайшей работы.

– Вы вернулись! – Эмре отвлекся от мешка с паприкой и послал им особую улыбку, предназначавшуюся хорошеньким девушкам. Он был уверен, что улыбка эта в сочетании с черной как смоль бородой, заплетенной в свисающие на обнаженную грудь косицы, широким кожаным поясом и наручами, охватывающими мускулистые руки, делает его неотразимым.

Одна из девушек смущенно захихикала и отвернулась, другая подошла ближе и достала маленький шелковый кошелек. Она говорила слишком тихо, Чеда не расслышала слов, но Эмре сразу бросился ловко наполнять мешочки розовой пустынной солью и какой-то незнакомой оранжевой приправой. Работал он не спеша и явно был не против поболтать, а покупательницы его и не торопили.

Чеда задумалась: почему он не улыбался вот так и ей? Впрочем, пожалуй, улыбался, пока она не легла с ним, но с тех пор – никогда. Он шутил с ней на людях, притворялся, что они пара, если ему это было удобно, но наедине больше не переступал черту.

Девушка с кошельком снова захихикала. Ее сестра удивленно молчала, но щеки ее становились все пунцовее. Чеда знала, что не стоит вмешиваться – в конце концов, какая разница, с кем там Эмре делит постель? Но что-то в этих девицах ее отталкивало. Приплыли из какого-то далекого порта, а теперь ходят по Янтарному городу, будто это забытый сарай в их владениях, который они наконец удосужились осмотреть.

Чеду такое коробило.

– Ты! – крикнула она, перекрывая гул рынка, и направилась к Эмре, будто не замечая девиц. – Четыре месяца прошло, а ты все тут околачиваешься?!

Мирейки растерялись, Эмре бросил на нее убийственный взгляд. Значит, все-таки собирался сегодня развлечься с одной из них. Или обеими.

– Я же передал записку, неужели мальчик тебя не нашел? – включился он в игру. – Я писал, что оплачу ущерб, который мой мул причинил телеге твоего господина.

Не самый остроумный ответ, но Чеда все равно с трудом сдержала смех. Она любила эту игру, хоть и играли они в последнее время все реже.

– Хочешь отделаться платой за разбитое колесо?! – Она положила руку на живот движением, подсмотренным у беременных женщин. – А сколько ты прожил у моего господина? За тех уморенных коз тоже заплатишь?!

Мирейки переглянулись, слегка нахмурив бровки – самая яркая эмоция, которую могли позволить себе благородные северные девицы.

Эмре не выдержал и расхохотался. Это спугнуло девиц окончательно: они склонили хорошенькие головки и исчезли в толчее.

– Козы? – переспросил Эмре.

– Уморил с десяток точно!

– А пусть не бодают кого не надо. – И вновь расхохотался.

Сейхан глянул на них исподлобья. Он как раз болтал с женщиной в дорогой, но несколько обветшавшей абайе – постоянной покупательницей. Она служила кухаркой в доме одного важного богатея, жившего в районе Ворот Темного пламени.

– А ну, ступайте! Ступайте! – Сейхан замахал на них руками, словно отгоняя голубей. – Распугиваете мне тут покупателей! Хуже воров, право слово!

Эмре закатил глаза и нырнул под прилавок.

– Старикан надеется, что ему перепадет, – прошептал он, выбравшись с ее стороны, и кивнул на своего седого, сгорбленного нанимателя.

– Сейхан? – Чеда прикусила губу, чтобы не рассмеяться. – Удачи ему!

Эмре потянул ее в толпу, к рядам торговцев благовониями. Горячий ветер донес до них ароматы розы, жасмина и сандала.

– О, ты и половины не знаешь. Однако есть ли в Шарахае мужчина более достойный того, чтоб нафаршировать голубя почтенной кухарки?

Чеда отвесила ему подзатыльник.

– Какой ты мерзкий. – Она покосилась на Сейхана, растянувшего губы в улыбке. – Но представить правда трудно. К ним же все Серебряные копья на порог сбегутся.

– Ага, узнать, кого там убивают.

Чеда расхохоталась так громко, что на нее стали оборачиваться.

Дождавшись, пока самые любопытные вернутся к своим делам, Эмре понизил голос.

– Ну что, Белая Волчица сегодня победила?

– Я слышала, она неплохо дралась, – в тон ответила Чеда. Ее тронуло искреннее облегчение на лице Эмре.

– Хорошо, – выдохнул он. – Так зачем ты пришла? Попугать нежных мирейских прелестниц?

– А нечего шастать в таких прозрачных платках, как девки непотребные, – парировала она. – Разве я не могу прийти удостовериться, что ты и с этой работы не сбежал?

Эмре прижал руку к сердцу.

– Что за клевета! Я провел за этим прилавком годы…

– Три месяца.

– Которые тянулись как годы!

Чеде хотелось просто посмеяться, не думая ни о чем, но после тяжелого боя с Халуком ее охватила непривычная сентиментальность.

– Мы стали реже видеться.

Мимо них пронеслась босая, растрепанная девчушка-беспризорница. Давно ли Чеда сама бегала вот так по рынку?

– Потеряли друг друга, как караванщики в песчаной буре, – согласно кивнул Эмре.

Чеда пожала плечами. Тут была и ее вина – она в последнее время редко появлялась дома.

– Нужно это исправить.

Эмре обернулся, ища взглядом затерявшийся в толпе прилавок Сейхана.

– Правду говоришь, но…

– Хозяин бойцовских ям приходил, – перебила Чеда. Она вдруг поняла, что ей нужно узнать ответ Эмре прямо сейчас: плевать, что их могут услышать.

– Чего хотел?

– Нужно кое-что доставить.

– Доставить?

Чеда придвинулась ближе.

– Деликатное дело. – Эмре приподнял бровь. – Через семь дней.

– Семь дней… – протянул он, напряженно вглядываясь в толпу, словно выискивая засаду Серебряных копий, которые сейчас выскочат и отправят их в Таурият. – На Бет За'ир? – Чеда едва заметно кивнула. Глаза Эмре засверкали мальчишеским задором, возбуждением и страхом. – Давно мы такого не проворачивали, Чеда.

– Я же говорю, редко видимся.

Эмре наклонился к ней, совершенно серьезный.

– Скажи только одно. Козы будут?

Чеда рассмеялась.

– Нет, насколько мне известно.

– Какая жалость! – Эмре царственно кивнул. – Однако невзирая на такие невыгодные условия, я твой.

Каменная арка привела их к развалинам крепости, когда-то окружавшей рынок. За века он так разросся, что поглотил и руины. Вокруг, куда ни кинь взгляд, мерцали на солнце разноцветные склянки духов, оттеняя грубые крепостные стены. Торговле ни жара, ни мрачные развалины ничуть не мешали: покупатели стекались сюда за ароматами всех Пяти королевств. Тут можно было найти даже высокородных господ и дам, как ни в чем не бывало мажущих запястья духами и задумчиво принюхивающихся к пробкам.

В толпе шныряли мальчики и девочки с ворохами тонких деревянных пластинок в руках.

– Господин! – звали они Эмре. – У нас есть кипарис, пихта, гвоздика – все, чтоб угодить вашей госпоже!

– Госпожа! – поманила Чеду черноволосая девочка со жгучими глазами цвета темного нефрита. – Вот амбра для вас, сияющей, как алмаз! Вот лаванда, лимонный бальзам. Проходите, поглядите, у моего господина лучшие ароматы в Великой Шангази!

Чеда кивнула девочке.

– Что ж, идем.

Она уже много лет не покупала себе духов, а тут в кошельке завелась лишняя монета.

Девочка просияла заученной улыбкой.

– Вблизи вижу, госпожа, что вам непременно нужен ветивер: разгонит тоску в ненастный день, вернет радость…

Чеда, смеясь, отмахнулась. Она хотела сказать, что готова попробовать все, умасливать не нужно, но ее отвлекла странная суета в дальнем углу крепости. Торговцы обступили мужчину, роскошно одетого по последней маласанской моде: в алые, облегающие тело одежды, но с широкими рукавами. Выглядел он как дворянин или богатый купец, владеющий многими караванами.

Его сопровождали две девушки, годившиеся ему в дочери. Они беспечно болтали и смеялись, но Чеду было не обмануть: она видела, какие взгляды эти девчонки бросают на посмевших приблизиться. Сперва вниз – ищут оружие. Потом в лицо – запоминают подозрительных.

Девушка в желтом платье заметила Чеду. На мгновение их взгляды встретились, и Чеда почувствовала, как забилось сердце – словно перед боем в яме.

– Что такое? – спросил Эмре.

Чеда покачала головой и отвернулась. Что-то не так…

Эмре тоже это почувствовал. Прежде чем они обменялись хоть словом, колеса загремели по камню, кто-то возмущенно вскрикнул, но крик потонул в грохоте бревен, падающих на древние плиты. Чеда обернулась. Арка, соединявшая рынок с крепостью, была завалена бревнами, из-за них доносился звон молотков.

Древесная пыль взметнулась в солнечном свете, и разговоры разом смолкли. Все удивленно уставились на внезапно возникшую баррикаду…

Все, но не странные девушки.

Одна осталась охранять хозяина, другая побежала ко второму выходу… но кто-то втолкнул бревна и в этот проход, как пробку в бутыль. Застучали молотки…

Как по волшебству в руке девушки возникла сабля – шамшир черного металла. Такие носили лишь Стальные девы, значит, Чеда угадала: их хозяин был очень важной шишкой, раз смог позволить себе такой эскорт.

Странная тень накрыла ее: на крепостной вал вышли четверо мужчин с закрытыми лицами и в черных тюрбанах. Сперва Чеда не разглядела, что они тащат… и поняла, лишь когда огромный плотный бурдюк рухнул со стены, окатив зевак прозрачной жидкостью. Один, второй, третий… густой запах лампового масла перекрыл все ароматы рынка, от него кружилась голова и свербело в носу. На Чеду и Эмре, к счастью, масло не попало – таинственные люди явно целились в Дев и их хозяина.

Паника охватила рынок: торговцы, покупатели, карманники шарахнулись от стены, словно на них кидались демоны.

– Бегите! – заорал кто-то. – Бегите!

Но куда?

Не обращая внимания на толчею, одна из Дев в два прыжка вскочила на жалобно заскрипевший прилавок, оттолкнувшись, легко взлетела на голую балку, поддерживавшую когда-то второй этаж крепости, и взвилась в воздух снова, будто камень из пращи, отталкиваясь от деревянных обломков, подбрасывая себя все выше. В последнем прыжке она изогнулась, и черный кинжал, вылетев из ее рукава, вошел глубоко между двух камней, зазвенев на всю крепость, – на расстоянии вытянутой руки от края стены.

Сорок футов в мгновение ока! И прыгала Дева не наугад: она рассчитала все так, чтобы оказаться между далеко стоящими противниками. Двое заметили ее, но их товарищи были слишком заняты, сбрасывая бурдюк на вторую Деву, проверявшую, крепко ли держатся камни стены.

Бурдюк лопнул рядом, окатив ее потоком масла, – Дева даже не взглянула в его сторону. Она нашла то, что искала.

Один шаг, и она, взвившись в воздух, ударила стену ногой с разворота. Боевой клич, так знакомый Чеде, вырвался из груди Девы, стена пошатнулась, посыпались камни. Она ударила снова, еще и еще, расшатывая каменную кладку. Каждый ее крик отзывался внутри Чеды.

Мужчины на стене тем временем пытались сбросить вторую Деву, отчаянно, руками и ногами, цеплявшуюся за край. Ее черный шамшир отбивал их сабли с пугающей легкостью.

Толпа начала понимать, что происходит. Дети ревели, сбившись вокруг родителей в кучки, как цыплята. Несколько мужчин налегли на бревна, безуспешно пытаясь их сдвинуть, торговка вытащила из-под прилавка шипастую булаву, но держала ее неуверенно, как в первый раз. Рынок метался в панике, и лишь один человек стоял посреди этого хаоса совершенно спокойный – хозяин Дев. От его спокойствия у Чеды мурашки бежали по спине. Будь он хоть сто раз дворянином, откуда такое самообладание?

Почувствовав взгляд Чеды, мужчина посмотрел на нее в ответ, и она поняла, что ошибалась. Это оказалось не спокойствие – безмятежность, словно он был абсолютно уверен, что никакая опасность ему не грозит.

Не купец. Не богатый путешественник.

Один из Двенадцати королей Шарахая стоял в десяти шагах от Чеды посреди рыночной толпы, одетый как маласанский господин. Но почему?!

Король отвернулся – его больше интересовал бой, развернувшийся наверху. Дева выбралась наконец на стену и вступила в настоящую схватку. Сабли звенели, как кузнечные молоты, и звон этот эхом разносился по крепости. Вторая Дева все так же колотила стену, подчиняясь странному, магическому ритму, заворожившему Чеду. Камень крошился под ее ударами, по стене поползли трещины…

Чеда поняла вдруг, что давно сжимает в руке потайной нож. Шаг, другой, и она подберется к королю на расстояние удара, рывок – и нож войдет ему в горло. Она даже не заметила, как Эмре перехватил ее руку.

– Ты что делаешь? – прошипел он. – Тебя же убьют!

Чеда вырвалась. Он попытался поймать ее снова, но она перехватила его руку, развернула Эмре, как в танце, и впечатала в угол.

– Не мешай.

Что-то яркое упало сверху, будто солнечный луч, прорвавший облака, – факел. Он приземлился в лужу масла, и пламя, гудя, взметнулось к небу. Чеда невольно отступила и тут же мысленно отругала себя за это. Лучше обжечься, чем остановиться.

«Я могу подобраться к нему».

Где-то лопнуло стекло, ароматные духи и масла потекли по камням, раздался крик…

«Я все еще могу…»

Но она не могла пошевелиться, лишь смотрела, как пламя пожирает все, чего коснулось ламповое масло, ползет по стенам и балкам, будто вор, струится между камней брусчатки. Где-то с грохотом взорвалась груженая телега, и пламя перекинулось на повозки, стоявшие рядом. Заметались, пытаясь вырваться из западни, погонщики и торговцы. Испуганно распахнутые глаза выделялись на их закопченных лицах, как луны-близнецы в ночном небе. Огонь не был привередлив, он пожирал всех: и мужчин, и женщин, и детей.

Между ней и Королем раскинулась пылающая лужа. Пламя поднялось невысоко, можно перемахнуть одним прыжком…

Нет, боги, нет. Слишком далеко, и огонь все выше.

«Избранники Бакхи, мы же все умрем здесь», – подумала Чеда, но девочка, продававшая ей духи, вывела ее из ступора.

– Папа! – закричала она, бросившись в толпу горящих людей.

– Нет! – Чеда схватила девочку, и та попыталась вырваться, словно испуганный зверек. Что-то мокрое и тяжелое накрыло их, сильная рука потянула Чеду вниз, на землю…

Ковер. Эмре намочил ковер в цветочной воде!

– Папа! – Девочка забилась снова, стремясь выбраться.

– Слишком поздно. – Чеда закрыла ее глаза рукой, чтоб хоть немного уберечь от этого ужаса, но девочка продолжала бороться. Чеда прекрасно ее понимала. Но не могла отпустить.

Эмре накинул ковер им на головы, но сквозь мокрую бахрому она видела черный дым, валивший от масла. Дышать было тяжело, какой-то мужчина попытался повторить прыжок Девы и вскочить с повозки на балку. У него почти получилось, но сил подтянуться не хватило – он сорвался и рухнул на лоток со стеклянными шарами, полными ароматических масел. Зазвенело стекло, накинулось на несчастного, расцвело синими и зелеными лепестками. Поодаль горящая женщина пыталась сбить огонь с маленького мальчика, некоторые, увидев маневр Эмре, бросились к коврам, завязалась драка.

Дева, ломавшая стену, добилась своего, но пламя добралось и до нее: пылающая как солнце, она помогала хозяину протиснуться сквозь дыру в стене. Последнее, что увидела Чеда, – его сапоги, исчезающие в узком проходе. Дева не последовала за ним. Она подняла выбитый камень и, как могла, вставила на место. Лишь убедившись, что Королю больше ничего не грозит, она позволила себе сдаться: взвыла, упала на землю, катаясь в агонии.

Чеда не могла оторвать глаз от камня. Король ушел. Он там, за стеной, все еще уязвимый. У нее был один шанс, один-единственный шанс… и в мгновение ока она его упустила.

Дым забил легкие, невыносимый жар мучил даже под ковром. Она закашлялась, но стало только хуже. Люди задыхались вокруг. От чего же они с Эмре умрут быстрее, от дыма или от огня? Чеда подняла голову, пытаясь отыскать какую-нибудь веревку, которую можно прицепить к противовесу, накинуть на балку… но спасение пришло неожиданно: бревна, загораживающие вход, рухнули, покатились, и в арку хлынули Серебряные копья. Кое-как они вывели людей из крепости, сбивая пламя одеялами, поддерживая падающих. Толпа вынесла Чеду на рынок, казавшийся теперь холодным, как пещера. Девочка брела рядом. Она дрожала, и в ее широко раскрытых от ужаса зеленых глазах Чеда читала свой страх. Свою беспомощность.

Их с Эмре допросили стражники, Сейхан явился поручиться за них, а Чеда лишь проклинала себя за трусость.

– Ты бы не смогла ничего сделать, – сказал Эмре, когда они добрались наконец до дома.

Но он ошибался. Она могла. Могла убить Короля.

– Не хочу говорить. Не сейчас, – бросила она и ушла в свою комнату.

Всю ночь Чеда не могла заснуть, бесконечно прокручивая в голове картины случившегося, пытаясь понять, что следовало сделать иначе.

Атаку спланировали Аль'афа Хадар – Воинство Безлунной ночи, в этом сомнений не было. В сердце пустыни под их началом собрались те, кто поклялся до конца жизни бороться с Королями. Как долго они готовились к этой атаке? Месяцы? Годы? Они не просто знали, что один из Королей имеет привычку разгуливать по Шарахаю под видом обычного путешественника. Они знали, где и когда он окажется, сколько с ним будет людей.

Чеда редко чувствовала себя настолько слабой и беспомощной, что хотелось кричать. Разве что видя издалека Королей или возвращаясь к подножью Таурията, где повесили мать. Но Короли редко покидали свою Обитель, и вот, столкнувшись с одним из них, беззащитным, почти одиноким, она не смогла исполнить данную матери клятву. А если б и попыталась? Стальные девы убили бы ее в мгновение ока. Они умеют читать в людских сердцах – кто выстоит против них?

Она уснула, думая о Короле. Каким будет его ответ? Короли никогда не милуют врагов. Месть – единственная неразменная монета в Шарахае, и Короли раздавали ее не скупясь.

* * *

На следующее утро Серебряные копья все еще ходили по домам, допрашивая местных жителей. Чеда как раз завтракала хлебом и бобами, когда вдалеке раздался шум. Она бросила еду и поспешила туда, к Священным воротам, одному из двенадцати укреплений внешней стены, стоящим к западу от Таурията и Обители Королей, в конце Копейной улицы. У ворот рев толпы стал невыносимым. Сотни Серебряных копий выстроились вдоль стены, неподвижные и бесстрастные. Солнце сияло на их островерхих шлемах и начищенных доспехах, отражалось в наконечниках стрел, положенных на тетивы коротких луков. Но Чеде некогда было их разглядывать. Она не могла отвести взгляд от крепостных стен, от трупов, свисавших с зубцов на длинных веревках.

Девочки. Двадцать четыре девочки – она невольно пересчитала их всех. Им перерезали горло и повесили истекать кровью, как выпотрошенных крольчат.

Это было послание, древнее как сама месть: взойди на наши стены и будешь убит. Тронь одну из наших дочерей, и мы прольем кровь двух дюжин твоих детей.

Иначе не могло быть. Стальные девы – плоть от плоти Королей, их первенцы, с оружием в руках защищающие своих родичей и город, что боги вверили их отцам. Чеда взглянула в лицо каждой девочки, запоминая, давая обещание. Особенно – последней, черноволосой и зеленоглазой, что так старалась однажды продать ей духи.

Она ничего не сделала Королям, но она была там и выжила, потому они и выбрали ее. Впрочем, может, ей просто не повезло дважды оказаться не в том месте не в то время.

Злость и скорбь захлестнули Чеду так же, как остальных, плачущих у подножья башни. Но она отказывалась плакать. Она отказывалась сдаваться. Погасила гнев, убив его так же, как убила сожаления.

Мертвым нет до нее дела. И ей нет дела до мертвых.

Она отвернулась от девочек и захромала обратно в город.