Текст книги "Самозванка"

Глава 2

Виолетта испытывала страх и благоговение одновременно. Ей еще никогда в жизни не доводилось бывать в таких богатых домах.

Вся съежившись, она сидела в гостиной на диванчике, обтянутом желтым бархатом, ни слова не слыша из той светской беседы, состоящей главным образом из обмена любезностями, которую вели Катарина Деафильд, друг семьи Хардингов, с сэром Томасом. Виолетта, широко раскрыв глаза, пожирала каждую деталь убранства гостиной, которая занимала места не меньше, чем весь первый этаж в ее нынешнем доме. Пол гостиной был застлан ковром в желто-бело-золотых тонах. Повсюду были расставлены кресла, диванчики, софы, козетки. С потолка, расписанного розовато-лиловыми красками с добавлением золота, свешивались четыре хрустальных канделябра. Стены были украшены картинами старых мастеров, очевидно оригиналами, а в нишах стояли скульптуры и статуи на постаментах. Этот дом, вернее, этот дворец должен принадлежать не графу и графине, а королю и королеве, думала Виолетта.

Снаружи особняк выглядел так же роскошно, как и внутри. Издалека Хардинг-Холл с его многочисленными пристройками, арками и башенками казался замком, достойным королевской четы.

– Леди Гудвин, скажите, как вы находите житье в провинции?

Виолетта не сразу поняла, что вопрос адресован ей. Она вспыхнула и пролепетала:

– Я… да… мне нравится… мой новый дом.

Как раз в это время в гостиную вошли Хардинги.

Сэр Томас встал. То же самое сделала леди Катарина. Виолетта словно примерзла к стулу. Она уже виделась с графиней, которая поразила ее своей вежливостью и доброжелательностью, что было разительным контрастом с тем, как относились к Виолетте деревенские. Кроме того, она просто стеснялась находиться в обществе высокопоставленных особ. И вот теперь графиня вернулась, приведя с собой мужа и двух сыновей. Граф, чем-то сильно озабоченный, выглядел не менее внушительно, чем сам король. Виолетта смотрела во все глаза. Сыновья графа и графини выглядели выше всяких похвал. Один из них был светловолосым, в мать, другой был прекрасен и соблазнителен, как грех. Сердце молодой женщины дрогнуло.

– Виолетта, – слегка откашлявшись, представил ее сэр Томас.

Только теперь она поняла, что внимание всех присутствующих приковано к ней. Девушка поспешно вскочила с дивана, неуклюже зацепив подолом платья, затканного розами, за ножку изящного столика, который слегка качнулся и уже начал падать, увлекая с собой маленькую китайскую лампу.

На помощь Виолетте пришел молодой человек в черных брюках и черном фраке, отделанном серебром. Он бросился вперед и на лету поймал лампу, пока она не коснулась пола.

– О Боже! – едва дыша, прошептала Виолетта. – Простите меня.

Молодой человек поставил лампу на столик и поднял глаза на виновницу несчастья. Он посмотрел на нее так пристально, что Виолетте стало не по себе. Ей захотелось или убежать от этого взгляда в другую комнату или наоборот приблизиться вплотную к его обладателю. А потом он улыбнулся:

– Ничего страшного, леди Гудвин. Позвольте представиться. Теодор Блэйк. К вашим услугам. Но вы можете называть меня просто Блэйк. Так делают все.

Выпалив скороговоркой приветствие, Блэйк подхватил ее руку, затянутую в перчатку тонкой кожи, и поднес ее едва ли не к самым губам. Он изобразил поцелуй, даже не прикасаясь к руке.

Виолетта оторопела. Сердце ее бешено заколотилось. Последние восемь как бы лет растворились, и в Блэйке она узнала молодого человека, счастливого и беззаботного, как сам король, который танцевал со своей возлюбленной на террасе дома, куда они с Ральфом проникли, чтобы стащить еду. Блэйк снова взглянул на свою собеседницу. На этот раз во взгляде его светилось нечто интимное, предназначенное только ей. Потом он осторожно отпустил руку Виолетты, которая безжизненно повисла вдоль ее тела.

– Сэр Томас, как я рад видеть вас в добром здравии! Примите наши поздравления!

Сэр Томас сделал шаг вперед, и джентльмены пожали друг другу руки.

Виолетта облизала губы, шагнула назад и, подобрав подол платья, остановилась, чтобы посмотреть, как ее супруг по очереди приветствует графиню, графа и их старшего сына, о котором она сделала вывод, что он и есть лорд Фарлей. Сердце ее отчаянно билось, но молодая женщина решила, что она волнуется только из-за того, что едва не разбила бесценную восточную лампу. Она даже не отдавала себе отчета в том, что все время держит в поле зрения лорда Теодора Блэйка, который, устав от постоянного наблюдения за ним, взглянул наконец в ее сторону и улыбнулся.

Виолетта сделала реверанс и зарделась. Боже милостивый! Еще ни один привлекательный мужчина не смотрел на нее так, как только что взглянул лорд Блэйк. Кроме того… он ведь поцеловал ей руку.

Приветствия завершились, дамы сели. Графиня Опустилась на желтый диванчик и улыбнулась Виолетте.

– Леди Гудвин, сделайте одолжение, присядьте возле меня.

Виолетта исподлобья окинула взглядом гостиную. Леди Катарина устроилась в широком кресле, где вместе с нею могли уместиться ее кринолины; сэр Томас стоял возле стула, на котором расположился хозяин дома, и они с оживлением обсуждали последние дискуссии в палате общин; сыновья графа и графини приветливо смотрели на юную гостью. На щеках Виолетты распустились красные розы. Заставив себя улыбнуться, она осторожно миновала кресло, на котором восседала леди Катарина, маленький изящный столик, стараясь ничего больше не опрокинуть, и примостилась на диване рядом с графиней.

– Нравится ли вам наш вересковый ландшафт? – вежливо начала разговор леди Сюзанна.

– Да, мадам, то есть… графиня… мне здесь очень нравится.

И Виолетта украдкой бросила взгляд на Блэйка. Никаких сомнений быть не могло: он по-прежнему смотрел на нее, но вот что он при этом думал, она никак не могла понять. При мысли о том, что он мог про себя смеяться над ней, девушке стало не по себе. Поэтому она гордо задрала подбородок и произнесла, ранив слух присутствующих удручающим произношением:

– Да, я выросла в Лондоне, но никогда в жизни не видела такой красоты.

Графиня улыбнулась:

– Мне тоже нравится графство Йорк. Даже когда на время сезона мы отправляемся в столицу, сердце мое остается здесь.

– Сезона? – не поняла Виолетта. – Какого сезона? За спиной ее раздалось хмыканье, переходящее в покашливание. Девушка повернула голову и увидела, что леди Катарина протягивает платок Джону, который, кажется, уже пополам согнулся в безудержном кашле.

– В Лондоне бывает такое время… – раздался приятный мужской голос, и Виолетта поняла, что он принадлежит Джону, – когда, похоже, все общество, без исключения пускается в пляс, все ездят на балы и на обеды. Это быстро надоедает и кажется утомительным.

Виолетта, как ни старалась, не могла понять, как это балы и празднества могут надоесть.

– Мне бы это не надоело, – прошептала она наконец.

– Да, я вас понимаю, – снова улыбнулся Блэйк. Как раз в это время к беседующим подошел сэр Томас.

– Вставайте, Виолетта, нам пора. Не стоит испытывать терпение хозяев. – Обращаясь к хозяевам, он сказал: – Граф, графиня, мы были бы счастливы видеть вас у себя.

Леди Сюзанна встала:

– Сэр Томас, благодарим вас за то, что вы нашли время навестить нас. Я была искренне рада видеть вас и вашу супругу. Леди Гудвин, – повернулась она к Виолетте, – спасибо.

Девушка поднялась с диванчика, счастливая уже тем, что на сей раз ей удалось ничего не задеть. Но после слов графини нижняя челюсть Виолетты медленно поползла вниз. Графиня благодарит ее? За что?

– Да? Ну… мы вас ждем…

У Джона снова начался приступ кашля.

– Да вы… не больны ли? – с состраданием поинтересовалась Виолетта.

Джон был подтянутым длинноногим молодым человеком, словно излучающим добродушие и здоровье. Он вовсе не выглядел больным. Леди Катарина, должно быть, сочувственно к нему относилась: она снова протянула ему свой носовой платок, отделанный кружевами. С улыбкой взглянув на гостью, она сказала:

– Джон приехал в поместье, чтобы полностью избавиться от простуды, которая мучила его всю зиму. Полагаю, заболевание плохо сказалось на состоянии его легких. И его мозга, – добавила она, смерив Джона ледяным взглядом, – если он совсем забыл, как себя принято вести в обществе.

Виолетта смутилась. Она никак не могла взять в толк, какое отношение к разговору имеют слова леди Катарины, ведь все без исключения Хардинги вели себя очень достойно.

– Сэр Томас, – медовым голосом произнес Блэйк, – примите наши поздравления.

Невозможно было не обратить внимания на человека с таким голосом. Внезапно он повернулся лицом к Виолетте, поклонился ей и сказал:

– Мы получили истинное удовольствие от знакомства с вами, леди Гудвин. Мне так приятно, что мы с вами соседи.

Мысли Виолетты лихорадочно заметались в поисках нужного ответа.

– Мне тоже, – наконец нашлась она. – Мне всегда было любопытно, как выглядит ваш дом изнутри.

– Ну, теперь вы удовлетворили свое любопытство, – расхохотался Блэйк. – И к счастью, у вас будет много возможностей навестить нас в нашем доме и насладиться его убранством. А когда-нибудь я навещу вас.

– Блэйк… – предостерегающим тоном произнес Джон.

– Позвольте, я провожу вас до дверей, – не обращая внимания на брата, продолжил Теодор и предложил леди Гудвин руку.

Виолетта удивленно заморгала, глядя на предложенную руку, но она никуда не исчезала. Она прекрасно знала, что ей как даме следует возложить свою ручку на чуть согнутую в локте длань Блэйка, но она и не помышляла, что ее может сопровождать такой выдающийся мужчина. Поэтому она пробормотала нечто нечленораздельное и последовала к дверям вслед за своим престарелым супругом.

– Ну и что ты делаешь? – потребовал ответа у брата Джон.

– Ничего я не делаю, – скорее огрызнулся, чем ответил Теодор, который в это время наблюдал через окно, как чета Гудвинов выезжала на своем драндулете из Хардинг-Холла.

Было время цветения вереска. Теодор упорно следил за Гудвинами, пока экипаж не исчез среди мелких цветов.

В гостиной оставались трое: Теодор, его брат Джон и леди Катарина.

– Мне кажется, что вы оба вели себя не лучшим образом. – Сперва она повернулась к Джону: – Как вы могли позволить себе насмехаться над бедной девочкой?

– Я? – изобразил удивление Джон, поднимая брови. – Над ней нельзя насмехаться. Она прелестна. Впрочем, мама была права в том, что она совсем не тот человек, которого рассчитываешь увидеть рядом с сэром Гудвином. – И он снова улыбнулся.

Леди Катарина в порыве, не свойственном английской леди, ткнула его в плечо.

– О-о! – взвыл Джон.

Блэйк продолжал смотреть в окно.

– Я-то по крайней мере не флиртовал с ней, – сказал Джон, переключая внимание на брата.

Блэйк наконец-то оторвал взгляд от вересковых полей.

– Я сокрушен, – повинился он. – Я действительно флиртовал. Привычка – вторая натура. Но вы должны согласиться – за исключением чудовищного платья и не менее чудовищного произношения, она – сногсшибательна.

В этой молодой женщине было нечто, что тронуло Блэйка за живое и не отпускало. И это мешало ему.

– В высшей степени сногсшибательна, – согласился Джон, но тут же перевел разговор на другую тему: – Скажи, Блэйк, почему, черт возьми, ты не сказал отцу правду?

– Не время, – отмахнулся Блэйк.

– Мне кажется, ты стремишься всегда вызывать его раздражение, – обвинил его брат.

Леди Катарина уперла кулачки в бедра:

– Как, Блэйк, ты не сказал отцу, какой чести удостоил тебя принц Альберт?

– Нет, не сказал.

– Но зато он поведал отцу всю подноготную о своем последнем проекте, чем чуть не довел отца до апоплексического удара.

– Ты все преувеличиваешь, – миролюбиво сказал Блэйк и снова выглянул в окно, повернувшись спиной к брату и леди Катарине.

Катарина и Джон переглянулись.

– Блэйк, – мягко оторвала его от созерцания ландшафта леди Катарина, – скоро все вокруг узнают, что в награду за твои добрые дела принц пожаловал тебе титул. Эта новость, несомненно, дойдет и до твоего отца. Она доставит ему неимоверное удовольствие, но он придет в ярость оттого, что узнал об этом не от тебя, а от посторонних. Почему ты ничего не сказал ему?

Блэйк молчал. Взгляд его был прикован к вересковым полянам, а мысль его летела вслед леди Виолетте Гудвин. Странно, но она ему понравилась.

– Он отказывается делать что-либо, что могло бы способствовать сохранению мира между ним и отцом, – саркастически заметил Джон. – Впрочем, не думаю, чтобы мысли Блэйка были заняты его отношениями с папой, – хитро улыбнулся старший брат, при этом у него на щеке образовалась такая же точно ямочка, что и у Блэйка. – Ты что же – сражен любовью, милый братец? Впервые за много лет?

Блэйк с улыбкой оторвался от окна:

– Сражен любовью? Ну это вряд ли. Впрочем, ты не можешь не согласиться, что она очаровательна. – Неожиданно улыбка исчезла с его лица. – Как же она может быть замужем за старым сэром Гудви-ном? Да, право… есть ли ей полные восемнадцать лет?

– Очаровательна? – переспросила леди Катарина. – Это не то слово, которым я бы охарактеризовала леди Гудвин.

– Слово «очарование» имеет несколько значений, особенно когда описывает чувства мужчины к женщине, – пояснил Джон. – «Очаровательна» – не самое сильное слово, которым можно было бы описать то впечатление, которое производит леди Гудвин.

– Эта тема далее не обсуждается, – остановила его леди Катарина. – Она замужем. А это значит: она жена, и у нее есть муж. А ее муж является нашим соседом.

– Мне об этом можете не напоминать, – ухмыльнулся Джон.

Блэйк промолчал.

– Пожалуй, я все-таки напомню, – заупрямилась дама. – Потому что об одном из вас идет молва, что он повеса и соблазнитель, а у второго фамильная черта – он крепок задним умом и не выполняет возложенных на него обязанностей.

Джон обнял брата за плечи, и они вдвоем гневно взглянули на свою собеседницу.

– Кто сказал, что я не выполняю своих семейных обязанностей? – спросил Джон.

– Твоя мать, твой отец и все знакомые, – отрезала леди Катарина.

– И ты тоже? – призвал ее к ответу Джон. Щеки леди Катарины покрылись румянцем.

– Нет, Джон, я твой друг, и я слишком давно тебя знаю, чтобы осуждать.

Загадочно глядя в глаза леди Катарине, Джон снял руку с плеча брата и спросил:

– Блэйк, что случилось?

Взгляд Блэйка блуждал по оконному стеклу.

– Так ей уже есть восемнадцать? – снова спросил он. – Такой брак – случай весьма распространенный, но я не нахожу объяснения конкретно для нее.

– Нет, Блэйк, ты все-таки влип, – подкусил его Джон.

– Она замужем, – твердо сказала леди Катарина. – За нашим соседом. И ей уже есть восемнадцать.

– Блэйк, – обратился к брату Джон, – она тебе не пара. Она еще слишком юна. И она не в твоем вкусе.

– Да, – вздохнул Блэйк. – Очень молода, очень хороша и замужем за стариком, который годится ей в дедушки, если не в прадедушки.

Братья посмотрели друг на друга.

– Блэйк, – принялась увещевать одного из них Катарина. – Боюсь, тебя одолевают не самые целомудренные мысли. Не мог бы ты ограничить себя ухаживанием за городскими дамами?

Блэйк молчал. Конечно, он приехал в поместье вовсе не для того, чтобы соблазнить молодую женщину сомнительного происхождения. Он, несомненно, уже завтра забудет о том, что существует такая женщина – Виолетта Гудвин. В конце концов, она вовсе не из тех женщин, в чьем обществе он привык вращаться. И кроме того… несмотря на то, что прошло так много лет… он время от времени вспоминает о Габриэлле.

– Интересно, черт возьми, где это Гудвин откопал ее? – искренне изумился Джон.

– Говорят, она была продавщицей в Лондоне, – сказала леди Катарина.

– Или занималась чем-нибудь похуже, – цинично заметил Блэйк. Он только что понял, что, собственно, беспокоило его все это время: он достаточно много времени провел в Ист-Энде, чтобы детально ознакомиться с нравами его обитателей. – С таким акцентом она больше походит на продавщицу спичек.

– Что бы ни было в ее прошлом, настоящее она крепко держит в своих руках, – улыбнулся Джон. – Это она доказала тем, что вышла замуж за сэра Гудвина.

Блэйк улыбнулся, вспомнив, как Виолетта едва не разбила любимую лампу его матери. Потом он снова подумал о ее браке, и улыбка сошла с его лица.

– Может быть, она по-настоящему любит сэра Томаса, – добавила леди Катарина.

– Катарина, я вовсе не великан-людоед, который навязывает свое общество дамам, не желающим иметь с ним ничего общего, так что оставь красноречие при себе. Кроме того, Джон уже обратил мое внимание на то, что она слишком юна, наивна и не относится к типу женщин, с которыми я флиртую.

– Ты совсем не успокоил меня, – с грустью произнесла леди Катарина. – Напротив, я наблюдала за вами двумя все это время, и теперь меня мучают дурные предчувствия.

Джон по-мальчишески шмыгнул носом и шутя обнял Катарину.

– Глупости все это. И совсем на тебя не похоже.

– Нет, никогда раньше у меня не возникало дурных предчувствий, – ответила Катарина. – Блэйк? Ты ведь будешь держаться подальше от этой женщины, не так ли?

Блэйк помедлил с ответом. Потом он, расстроенный, кивнул, не будучи уверен в том, что он не обманывается и не обманывает.

Мысли его все время крутились вокруг этой женщины. Неужели любовная тоска скрутила его, как это было с некоторыми его друзьями-повесами? Господи, да что же такого в этой леди Гудвин? Молодость? Свежесть? Непохожесть на всех прочих светских дам? Он никак не мог избавиться от воспоминаний о ней. Ведь он не обманывал, говоря, что она вовсе не в его вкусе. Женщины, с которыми он привык проводить время, все как одна были старше леди Гудвин и намного опытнее ее. Он не мог бы причинить боль ни одной из них, но и любить ни одну из них он не мог. Впрочем, он и не верил в любовь. Больше не верил.

Впереди простиралось поместье Гудвина. Блэйк натянул поводья и замедлил бег своего жеребца. Он никак не мог сосредоточиться на документах, которые привез с собой, и убедил себя в том, что ему необходима конная прогулка. Он уже подъезжал к господскому дому.

Блэйк вытянул голову и заглянул в крошечный садик, который окружал дом. Там кто-то копошился. Очевидно, слуга, подумал Блэйк. Фигура показалась ему незнакомой и принадлежала явно мужчине. Молодой лорд еще сильнее натянул поводья. Слуга повернулся и снял шляпу. Им оказался чрезвычайно миловидный молодой человек не старше двадцати лет с длинными светлыми волосами. Он положил на землю мотыгу и устремился в сторону Блэйка. Правда, шел он медленно: ноги у него были длинными, но, видимо, слишком слабыми. Блэйку и в голову не приходило, что Гудвин держит слугу. Обычно мелкопоместные дворяне нанимали служанку, которая делала все по дому, и повара.

– Добрый день, – вежливо поприветствовал Блэйка молодой человек. – Чем могу служить?

Кокни резанул Блэйку слух. На таком же наречии говорила и леди Гудвин.

– Вы что, садовник сэра Гудвина?

– И садовник, и кучер, и слуга – все это я, сэр, – совершенно серьезно ответил юноша. – Меня зовут Ральф Хорн.

– Ральф, вы чудесно потрудились в саду сэра Томаса. Скажите, это что – новые сорта роз?

Ральф с недоумением посмотрел на богатого господина.

– Не знаю, я посадил то, что моя хозяйка велела мне купить и высадить.

Разговаривая, Блэйк одним глазом все время косил на господский дом. Конечно, ему не было никакого дела ни до садика, ни до роз. Но он был вознагражден: открылась дверь, и на крыльце показалась леди Гудвин. Увидев леди Гудвин, он улыбнулся, и она улыбнулась ему в ответ.

Возможно, это ошибка, подумал Блэйк. Она молода и наивна. В ее возрасте большинство женщин согласится на любовную связь, не думая о последствиях.

Виолетта двинулась навстречу ему. Блэйк пришел в ужас: на ней было платье ядовито-канареечного цвета, которое совсем не подходило молодой женщине с голубыми глазами и жемчужного цвета кожей. Изумрудный цвет был бы ей более к лицу. Но еще ужаснее было то, что по подолу канареечное платье было заткано оранжевыми ягодками, кое-где разбавленными зелененькими листочками. Только через минуту, хорошенько присмотревшись, Блэйк понял, что оранжевым цветом были вышиты апельсины.

Молодой человек поднял глаза и встретил взгляд молодой женщины. Он замер. Он не мог не почувствовать, как тотчас между ними возникла невидимая связь, которую он ощутил почти физически, настолько прочной она была. И… Блэйк испугался. За всю его жизнь только одна женщина возымела над ним власть. Эта ее власть едва не довела его до самоубийства, когда она все-таки отвергла его, выйдя замуж за другого.

Блэйк стряхнул с себя печальные воспоминания.

– Леди Гудвин, – снова улыбнувшись, поклонился он. – Как я рад вас видеть! Я направлялся в деревню, но не удержался и остановился, чтобы полюбоваться вашим садиком.

– Лорд Блэйк… – пробормотала Виолетта. – Какая неожиданность…

– Полагаю, что вы употребили точное слово. Как здоровье сэра Томаса? – Блэйк бросил взгляд на слугу – Ральф оставался стоять возле господ и, судя по всему, не собирался никуда уходить.

– Муж неважно чувствует себя сегодня. Он в постели.

Все это леди Гудвин проговорила с чудовищным акцентом, и Блэйку ничего не оставалось, как только недоумевать, почему бы сэру Томасу не нанять ей учителя.

– Не могли бы вы показать мне ваш садик? – попросил Блэйк.

– Вы хотели бы посмотреть мой сад? – переспросила Виолетта.

– Да, возможно, вы проведете для меня нечто вроде экскурсии и отпустите, наконец, вашего садовника.

Леди Гудвин немного поморгала от удивления и сказала:

– Ну что ж, Ральф, наверное, у тебя много дел. Можешь идти.

Наградив лорда недобрым взглядом, Ральф нахлобучил шляпу и удалился. Блэйк удивился такой реакции садовника, у него зародилось весьма неприятное чувство.

– Хорн что… ваш друг? – поинтересовался он у Виолетты, следуя за ней в сад.

Она вспыхнула и быстро отвела глаза.

– Как вы могли такое подумать? – неестественно и нервно спросила Виолетта.

Интересно, подумал Блэйк, что она скрывает. Он оглянулся и заметил, что Ральф вовсе не занят своей работой, а напряженно наблюдает за ними. Хорн близок леди Гудвин по возрасту, кроме того, у него такой же чудовищный акцент, как и у нее, непривычный для жителей здешних мест. Неужели их связывают отношения более тесные, чем можно было бы ожидать от слуги и его госпожи? Боже, какие мысли его мучают! Неприятные и недостойные.

– Ну вот, – сказала Виолетта. – Мы уже в саду.

– Возможно, придет время, и я покажу вам сады Хардинг-Холла, – задумчиво сказал он. – Они весьма живописны.

Виолетта напоминала испуганную лань.

– Конечно, сэр, я была бы счастлива, – прошептала она наконец.

Блэйку показалось, что в леди Гудвин было столько же от женщины, сколько от ребенка.

– Леди Гудвин, вы любите цветы? – стараясь казаться хладнокровным, спросил Блэйк.

Она кивнула.

– Да, люблю цветы. И деревья. И солнце, и небо, когда оно голубое, как сегодня. И ненавижу дождь, – с неожиданной страстью ответила Виолетта.

Блэйк едва не сорвался и не сказал комплимент по поводу того, что ее глаза в точности соответствуют цвету неба в ясный день.

– Почему же? Почему вы ненавидите дождь? – Ему почему-то был очень важен ее ответ.

Леди Гудвин долго медлила с ответом. Наконец она сказала странную фразу:

– Не люблю, когда мне холодно, мокро и хочется есть.

Блэйк онемел и замер на некоторое время. Он не сразу понял, что сказала молодая женщина, поскольку только что перед ним была приподнята завеса в мир, о существовании которого он только догадывался, но ни разу не соприкасался с ним.

Виолетта отвернулась и стала внимательно смотреть на заросли вереска.

– Глупости я говорю, – протянула она.

Блэйк так не думал. Напротив, он думал, что она отчаянно честна перед ним. Ее честность даже вывела его из душевного равновесия.

– Я покажу вам наши сады. Вы будете вся в цветах. И мы отправимся туда вовсе не тогда, когда будет дождливо и мокро, – неожиданно для себя произнес он.

Она повернулась к нему. Она улыбалась, и ее счастливая улыбка сияла в пол-лица.

Смотрела ли хоть одна женщина на него с таким восторженным выражением лица? А ведь он всего-навсего приглашал ее в сад полюбоваться на цветы, а не дарил ей кольцо с бриллиантом размером в десять карат.

– Возможно, завтра сэр Томас будет чувствовать себя лучше. Если так, приезжайте к нам на обед. По-соседски. Часов в семь. Пожалуйста, приезжайте.

Ее большие глаза стали еще больше.

– О Боже… Спасибо. Мы приедем. Можете на это рассчитывать. – Виолетта широко улыбнулась. – Подумать только, обед в Хардинг-Холле, – прошептала она самой себе без всякой доли страха.

Блэйк улыбнулся. Он и не предполагал, до какой степени она наивна. Наивна настолько, что не поняла, что он флиртует. Но именно из-за этой женщины он приехал сегодня в поместье Гудвина. Он, с одной стороны, был расстроен, с другой – испытывал облегчение.

Десять лет назад он совершил непоправимую ошибку, вручив свое сердце женщине, и он никогда не повторит подобной глупости. Но у него появилось упрямое чувство, что Виолетта Гудвин произвела на него впечатление столь сильное, что он не может сравнить ее ни с одной женщиной, встреченной им за последние десять лет. Даже Габриэлла не могла сравниться с леди Гудвин. Тем не менее Блэйк решил, что он не упустит возможности пофлиртовать с Виолеттой, но попадать под власть новой знакомой не станет.