Текст книги "Самозванка"

Глава 3

Виолетта вбежала в дом, поднимая юбки так высоко, что были видны колени. Но едва она сделала несколько шагов по ступенькам лестницы, как из кухни показался Ральф. Он подскочил к ней, схватил ее за запястье и сжал в объятиях.

Виолетта повернула к нему улыбающееся лицо.

– Ты слышал? – воскликнула она. – Не могу поверить! Он пригласил меня и сэра Томаса на обед! Не могу поверить!

Ральф разжал руки и гордо скрестил их на груди.

– Думаю, что все идет как должно идти.

– Обед в Хардинг-Холле! С графом и графиней! – не унималась Виолетта. – О Боже! Не могу поверить! Должно быть, я брежу! Ральф, он обещал показать мне свои сады! Наверное, у него в поместье сотни садов! По-моему, это то же самое, что умереть и попасть в рай.

– Он собирается показать тебе нечто большее, чем сады, – мудро заметил Ральф.

– Пусти, мне нужно подняться наверх и сообщить сэру Томасу эту потрясающую новость.

Виолетта стремглав – через две ступени – бросилась по лестнице вверх и побежала в спальню супруга. В эту комнату она входила только тогда, когда сэр Томас недомогал и она ухаживала за ним. Сэр Томас в свою очередь никогда не открывал двери ее спальни. Ни разу. Возбужденная, Виолетта даже не подумала о том, что приличие требует постучать, прежде чем войти. Влетев в комнату, она замерла. У нее заныло сердце.

Сэр Томас лежал на кровати навзничь, не шевелясь. Глаза его были закрыты, лицо покрыла смертельная бледность, дышал он тяжело и отрывисто. Почти забыв о приглашении на обед, Виолетта подошла к супругу и взяла его податливую руку в свою. Не надо было быть доктором, чтобы определить, что старику становилось все хуже.

– Сэр Томас? Вам лучше?

Старик открыл глаза и слегка улыбнулся.

– Ах, Виолетта, когда я вижу тебя, мне становится лучше, потому что ты для меня словно солнышко, выглядывающее из-за темных туч.

Виолетта улыбнулась человеку, который за полгода стал небезразличен ей.

– Ты моя дорогая, – шелестя пергаментными губами, продолжал сэр Томас. – Я понял это сразу, когда увидел тебя.

Виолетта зарделась от удовольствия, подошла к окну и распахнула его.

– Здесь такой чудный воздух! Он, несомненно, оживит ваше тело, если не душу. – Виолетта широко улыбнулась. – Сейчас я отправлюсь в город за доктором Крумбом.

– Не надо, – отозвался сэр Томас. Голос у него был слабым, он неотрывно смотрел на свою молодую супругу водянистыми голубыми глазами. – Мне так одиноко, когда ты, дорогая, меня покидаешь.

– Вам нехорошо? – присев на кровать, спросила Виолетта.

– Виолетта, я старый человек и не очень бодрый.

– Вы вовсе не стары!

Сэр Томас улыбнулся, но внезапно начал хватать губами воздух.

– Снова боль? – заволновалась девушка.

– Это пройдет. Боль всегда проходит быстрее, когда ты со мной, Виолетта. За последние несколько месяцев я стал чувствовать себя гораздо лучше.

Виолетта направилась к двери.

– Ральф! – закричала она. – Ральф! Поезжай в город и привези побыстрее доктора!

Виолетта повернулась лицом к старику и прислонилась к косяку.

– Ну вот, доктор Крумб скоро будет здесь. А знаете… к нам приезжал лорд Блэйк. Он пригласил нас на обед сегодня вечером.

– Как это мило со стороны лорда Блэйка.

– Да, мило, – подтвердила Виолетта, – но можете не беспокоиться, мы никуда не поедем.

Она была готова вот-вот разрыдаться. Девушка хорошо понимала, что вряд ли еще раз получит приглашение пообедать вместе с графом и графиней.

– Поезжай без меня, Виолетта. Поезжай и веселись.

– Да вы с ума сошли, – невежливо ответила девушка.

– Нет, дорогая, я действительно хочу, чтобы ты поехала. Я хочу, чтобы ты в полной мере насладилась праздником, в котором никогда прежде не принимала участие. Ты больше всех заслуживаешь такого праздника, особенно за то, что нянчишься с таким старым моржом, как я. А обо мне не беспокойся, я буду спать.

– Но… – Желание поехать боролось в Виолетте с врожденным чувством ответственности и искренним беспокойством за здоровье супруга.

– Никаких «но»! Я желаю, чтобы ты поехала в гости и вволю повеселилась.

На глаза девушки навернулись слезы. Она бросилась на колени и принялась целовать руку сэра Томаса.

– Все хорошо, детка, все хорошо. – Старческая рука принялась гладить Виолетту по голове.

Девушка неожиданно вскочила на ноги.

– Боже! – выдохнула она. – Что же мне одеть?!

– Ты не выйдешь из дома в таком виде! – взвился Ральф.

Виолетта уперла руки в бока:

– Что-то не в порядке с моим туалетом?

– Да все не в порядке! – выкрикнул Ральф. Виолетта осмотрела себя сверху донизу. На ней было светло-голубое атласное платье – единственный вечерний наряд во всем ее гардеробе. В этом платье она венчалась. Лиф был оторочен белой атласной оборкой у ворота, а широкий подол юбки с кринолинами был украшен пятью широкими оборками, отделанными кружевами.

– Я знаю, что это платье не такое красивое, как все остальные, но…

– Ты решила показать всем свои прелести… – взъелся Ральф и грубо указал на ворот.

– Ты ревнуешь только потому, что на обед не пригласили тебя, – обиделась Виолетта.

– Я вовсе не стремлюсь обедать с графьями. Виолетта, нам надо поговорить.

– Нет, ты должен отвезти меня в Хардинг-Холл. – Виолетта принялась натягивать белые перчатки и накинула на плечи белоснежную шаль, отделанную по краям мехом горностая. Ральф вышел вслед за ней через парадную дверь. Сэр Томас спал наверху. Доктор Крумб прописал ему сильнодействующее болеутоляющее.

У крыльца стоял запряженный жеребцом двухместный экипаж. Ральф обошел коляску и забрался на козлы. Виолетта влезла в экипаж.

– Держись подальше от лорда Блэйка, – недобро предупредил девушку Ральф.

– Почему собственно? Он приятный мужчина.

– То, что у него на уме, не так приятно, как ты думаешь, – сквозь зубы пробормотал Ральф.

– Откуда ты знаешь, что у него на уме?

– Знаю, потому что я такой же мужчина, как и он. Виолетта, больше всего ему хочется задрать тебе юбку, не забывай об этом.

Виолетта сдержалась и не стала препираться. Все равно – Блэйк был таким милым, таким великолепным. Она в этом не сомневалась.

– Я заметила, какими глазами он смотрит на меня. И я вовсе не дурочка, Ральф. Он смотрел на меня совершенно особенным образом, вовсе не так, как смотрят грузчики и прочие мужики такого же пошиба.

Ральф сплюнул:

– Разницы нет никакой.

Виолетта забеспокоилась. Никогда в жизни она не забывала того ужасного человека в котелке, который хотел сделать из нее проститутку, когда ей было всего-навсего восемь лет. После него она встречала много мужчин со скользкими руками и грязными улыбками. Но она не была дурочкой. Давным-давно она научилась давать от ворот поворот задолго до того, как ей делали двусмысленное предложение.

– Пообещай мне, что ты будешь осторожна, – попросил Ральф.

Виолетта закуталась в шаль. Ее волновали два чувства: боязнь влипнуть в неприятную историю и восхищение Блэйком.

– Ральф, он настоящий джентльмен. Он вовсе не собирается использовать меня как шлюху. – Виолетта изо всех сил стремилась сохранить чудесное настроение этого вечера. – Я уверена в этом, Ральф.

– Уверена – а зря, – грубо спустил ее на землю приятель. – Не теряй бдительности.

Виолетта не ответила. Сумерки сгущались и мало-помалу превращались в темно-синюю ночь.

У дверей, ведущих в просторную гостиную, Виолетту приветливо встретила графиня. Улыбаясь, она взяла в свои руки обе ладошки девушки:

– Как это мило с вашей стороны, леди Гудвин, что вы посетили нас.

Виолетта не нашлась, что ответить.

В гостиной уже собрались девять человек, которые, разбившись на группки, о чем-то беседовали. Девушка глазами разыскала Блэйка. У нее перехватило дыхание, и она поняла, что не сможет выдавить из себя ни слова.

Очевидно, он тоже ее заметил, потому что смотрел в ее сторону и улыбался. Он был импозантен в черном фраке и черных вечерних брюках, по бокам отделанных атласом. Блэйк медленно направился к своей матушке и Виолетте.

– Спасибо за приглашение, – дрожа всем телом, прошептала девушка.

– А разве сэр Томас не приехал с вами? – поинтересовалась графиня как раз в то время, когда к ним подходил Блэйк.

Под пронзительным взглядом молодого лорда Виолетта почувствовала себя неловко. Едва Блэйк наклонился, чтобы поцеловать ей руку, она вспыхнула.

– Он неважно чувствует себя, – промямлила девушка. – Доктор Крумб прописал ему болеутоляющее, которое действует и как снотворное, и сэр Томас спит теперь как дитя. Он сам предложил мне поехать к вам в гости и повеселиться.

– Мне жаль, что сэр Томас недомогает, – сказала графиня, и в глазах ее засветилось искреннее беспокойство.

Но Виолетта уже ничего не замечала. Лорд Блэйк целовал ей руку, и даже сквозь кожу перчатки она чувствовала тепло его губ. Тело ее пронзила теплая чувственная волна.

Блэйк выпустил ее руку, выпрямился, и их взгляды встретились.

Графиня, нахмурившись, переводила глаза с одного на другую. Затем она взяла Виолетту за руку и увела ее за собой.

– Пойдемте, дорогая, я представлю вас остальным гостям.

Девушка была вынуждена повернуться спиной к молодому лорду.

Именно в этот момент Виолетта увидела леди Джоанну Фелдстоун, которая во все глаза смотрела на свою юную мачеху из дальнего угла гостиной.

Обед был выше всяких похвал: запеченный фазан, жареные ягнята, копченый шотландский лосось, меренги с добавлением лимонного сока, пирожные с клубникой и сливовый пудинг. Всего двенадцать перемен. После обеда Виолетта присоединилась к женщинам, которые уютно расположились в гостиной, в то время как мужчины разбрелись по дому: кто с рюмочкой коньяка, кто с сигарой, кто отправился в бильярдную, некоторые образовали партию в вист. Во время обеда Виолетта все больше молчала, отвечая только на вопросы, заданные лично ей. Без малого два часа она только ела и прислушивалась к застольной беседе. Время от времени она бросала взгляды на Блэйка, который сидел напротив нее.

То и дело глаза их встречались, и он улыбался девушке из-за высокой многоярусной вазы с фруктами.

Дверь из гостиной была распахнута в сад.

– Что за прелестный летний вечер, – заметила графиня, когда дамы чинно расселись на диванах, диванчиках и креслах. В камине потрескивали дрова. Вырезанный из светлого камня, он доходил едва ли не до потолка, и каминная полка была украшена фигурами ангелов, изображениями цветов и фруктов, сценами на библейские сюжеты.

– Да, летом у нас хорошо, – отозвалась леди Фелдстоун, глядя на Виолетту. – Только сумасшедший станет проводить такое лето в Лондоне.

Виолетта была совершенно согласна с ней. В Лондоне было грязно, душно, и с Темзы полз удручающий смрад.

– Леди Гудвин, – пригласила Виолетту леди Катарина Деафильд, – присоединяйтесь к нам.

Виолетта колебалась. В центре дивана, затканного красными полосами, восседала ее немолодая падчерица. Справа от нее устроилась Катарина, в то время как графиня занимала диванчик «на двоих», который стоял как раз напротив красного. Виолетта решила, что было бы непозволительной дерзостью занять место возле графини, но сидеть рядом с Джоанной, которая за весь вечер не сказала ей ни слова, девушке не хотелось. Она устроилась на маленькой оттоманке, но все время чувствовала, что не является частью дамского общества, а находится вне его.

Отверженная. Так оно и есть. Она ведь вовсе не леди Гудвин, а Виолетта Купер, и сегодняшний вечер дал ей ясно понять, каким зыбким был тот мир, в который она попала.

Джоанна с нарочитостью не обращала на нее внимания.

– Я с таким нетерпением жду лисьей охоты, на которую мы отправляемся в субботу, а вы?

– Мне кажется, я уже сотни лет не выезжала на охоту с собаками. Но Катарине это очень нравится.

Виолетта только с удивлением хлопала глазами. Леди Деафильд, зеленоглазая блондинка с белоснежной кожей, казалась Виолетте самой мягкой и женственной из всех дам, которых она когда-либо встречала. Она никак не могла представить себе нежную красавицу скачущей на лошади и дудящей в охотничий рожок. Катарина улыбнулась в ответ:

– Да, я в восторге от охоты. Я в восторге от всего, что связано с лошадьми. Каждое утро я провожу в манеже. Мой отец держит самых лучших на севере Англии лошадей.

– Тогда почему бы вам не пригласить на охоту леди Гудвин? – язвительно предложила Джоанна. – Я уверена, что она с радостью составит вам компанию.

Виолетта замерла. Она ненавидела лошадей, она просто смертельно боялась их, и Джоанне было об этом известно. Графиня, мило улыбнувшись, прервала неожиданно наступившее молчание:

– Леди Гудвин, вы любите охотиться? Виолетта собралась с духом и честно призналась:

– Нет, я никогда этому не училась.

– А я люблю охоту, – подлила масла в огонь Джоанна. – Когда я была ребенком, отец часто брал меня на охоту. Теперь, будучи дамой в возрасте, я предпочитаю наблюдать охоту со специальных подмостков.

«В ее возрасте и с ее телосложением», – ядовито отметила про себя Виолетта. А вслух сказала:

– И правильно делаете, потому что вы можете ненароком раздавить свою лошадь.

Светским дамам понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что сказала новенькая. Джоанна залилась краской. Катарина улыбнулась и, смягчая неприятный осадок, сказала:

– Охота – это спорт сильных и умелых. Надо быть очень хорошим наездником, чтобы не упасть и уверенно держаться в седле.

Графиня молча смотрела на Виолетту – трудно было догадаться, о чем она думает. Но Виолетта прекрасно понимала, что несдержанность дорого ей обойдется.

– Леди Гудвин могла бы присоединиться ко мне и следить за охотой издалека, с безопасного расстояния. Я тоже предпочитаю дожидаться мужчин с охоты, а не скакать вместе с ними.

Как была признательна графине Виолетта! Графиня, леди Катарина и Блэйк – они были так добры к ней!

– Спасибо, мадам, – поблагодарила она мать Блэйка. – Возможно, я воспользуюсь вашим предложением.

Джоанна позеленела от злости. В это время Блэйк просунул голову между дверями и спросил:

– Я не помешал?

Сердце Виолетты стучало как набат. К несчастью, она не догадывалась, что все ее чувства, как в зеркале, отражаются на ее лице.

– Теодор, – натянуто улыбнулась графиня, – ты не можешь нам помешать.

– Я хочу выполнить обещание, данное мной леди Гудвин, – сказал Блэйк. – Вы понимаете, о чем я говорю, леди Гудвин?

Виолетта едва дышала. Конечно, она понимала и помнила.

– Вы обещали мне показать цветы, которые растут у вас здесь, в Хардинг-Холле, – как школьница выпалила она.

– Боюсь только, их будет не так много, как вы ожидаете.

– Ну, что вы… – наивно успокоила его Виолетта. – Даже с дороги видно, как много у вас цветов.

– Должно быть, вы неисправимый оптимист, – нашелся Блэйк.

Виолетта не знала, что такое «оптимист», поэтому ничего не сказала в ответ.

Графиня поднялась со своего диванчика.

– У нас в саду сто двенадцать сортов цветов и цветущих растений, – сказала она.

Восторг Виолетты по поводу цветов несколько уменьшился, но зато она испытала восторг другого рода: каждым своим нервом, каждой клеточкой она чувствовала присутствие молодого лорда. Ноги ее словно приросли к полу. На помощь ей пришел Блэйк. Он взял ее под локоток:

– Подумать только, сто двенадцать сортов! Это будет очень познавательно, леди Гудвин!

Пообещав матери не задерживаться, он поклонился всем женщинам, за исключением Джоанны, и увлек леди Гудвин за собой.

Глава 4

Ярко светила луна. Тысячи звезд смотрели сверху на Виолетту и ее спутника. Молодые люди стояли на террасе. Виолетта не могла не вспомнить другую звездную ночь, когда она, будучи ребенком, следила за тем, как ее нынешний спутник танцевал на террасе с прекрасной златокудрой женщиной.

– Поведайте мне, о чем вы думаете, – попросил Блэйк.

Виолетта посмотрела ему прямо в лицо. Глаза его светились добротой. Неужели Ральф прав? Девушка надеялась, что нет. Ей очень хотелось, чтобы в ее сознании Блэйк остался идеальным мужчиной. Она улыбнулась в ответ:

– Я думаю о том, что вам надо было родиться наследником престола, а не сыном графа.

– Какая чудовищная лесть, леди Гудвин! Виолетта потупила взор. Была ли она когда-либо счастливее? Сегодняшний вечер – просто чудо. Почти сказочный сон.

– Вы совсем не смотрите на цветы, – напомнил ей Блэйк. – Пойдемте, – сказал он и взял ее под локоть.

Всюду, сколько хватало глаз, цвели тюльпаны. Разноцветье тюльпанов.

Интересно, о чем думает молодой лорд? В отличие от деревенских, он, несомненно, не думает о ней плохо. Больше всего Виолетте хотелось быть настоящей леди, такой, как леди Катарина.

Девушка отошла от клумбы с тюльпанами и направилась к буйно цветущим оранжевым цветам.

– Как они называются? Никогда не видела таких цветов!

– Не знаю, но они очень красивы. Почти так же красивы, как вы.

Девушка замерла. Блэйк тоже остановился. Он был поражен своими словами не менее, чем его спутница.

– Простите, но вы действительно красивы, и должны знать это. Искренний комплимент не причинит вам никакого вреда.

Виолетта растерялась. Почувствовав неожиданную сухость во рту, она облизала губы. Девушка не была в восторге от своей внешности. Эталоном красоты для нее была ее покойная матушка. Леди Катарина тоже очень красива.

– Вы просто мучаете меня.

– Да нет.

– Вы просто льстите мене.

– Не «мене», леди Гуд вин, а «мне».

– Так вы еще и насмехаетесь над тем, как я говорю!

– Я бы никогда не позволил себе этого. Виолетта доверчиво улыбнулась и произнесла:

«Мне».

– Вы на самом деле думаете, что я привлекательна?

– Да, – твердо ответил Блэйк и тут же отошел от нее.

Признание Блэйка растрогало Виолетту.

– Вы самый замечательный из всех мужчин, с которыми я была знакома, – призналась она. – Я поняла это, едва увидев вас.

Пришло время Блэйку прийти в замешательство.

– Вы так непохожи на остальных. Вы отчаянно откровенны.

Щеки Виолетты вспыхнули.

– Я что-то не так сказала? Я не хочу говорить то, что не принято. Я не хочу произносить слова смеш-но. Я не хочу ходить смешно и неловко из-за того, что юбка у меня не по моде широка.

Блэйк пристально посмотрел на свою собеседницу. Интересно, размечталась Виолетта, каково это, когда тебя обнимает или даже целует такой шикарный мужчина? Он подался вперед, словно собираясь обнять спутницу, но вдруг неожиданно отпрянул. Виолетта расстроилась. Десять лет назад он, не раздумывая, целовал свою партнершу.

Догадавшись, что девушка разочарована и обижена, он слегка обнял ее, и Виолетта почувствовала на губах легкое прикосновение его губ. Она боялась шелохнуться. Она боялась даже глубоко вздохнуть, чтобы не спугнуть это волшебное мгновение. Сердце ее, полное неги и любви, было открыто для Блэйка. Он стал ее возлюбленным. Он скользнул языком по ее влажным губам.

– О Боже, – прошептала Виолетта. – Меня еще так никто не целовал.

Глаза Блэйка изменили цвет и стали темно-синими. Он крепко сжал девушку в объятиях. Виолетта старательно прижималась к нему, боясь, как бы у нее от счастья не подкосились ноги и она бы не рухнула в мокрую траву. Голова была легкой и туманной. Тело стало невесомым.

Блэйк целовал и целовал ее. Казалось, это длилось целую вечность. С уст Виолетты сорвался полувздох-полустон. Молодой лорд прервал поцелуй и чуть отстранился. Открыв глаза, девушка обнаружила, что он пристально смотрит на нее.

– Вы вся дрожите, – сказал Блэйк и бережно обнял ее. Потом он снял руку с талии девушки и чинно взял ее под локоток.

Только теперь Виолетта начала понимать, что произошло. Жизнь бурлила в каждой клеточке ее тела. Ей хотелось еще и еще – поцелуев и объятий. Но… она была замужем за сэром Томасом.

Едва она вспомнила о старом супруге, у нее засосало под ложечкой и заболело сердце.

– Мне кажется, нам пора вернуться к гостям, – голосом человека, перенесшего серьезное потрясение, сказала Виолетта.

Он посмотрел на, нее сверху вниз:

– Мне кажется, нам надо поговорить. Виолетта медленно отстранилась от своего спутника и сложила руки на груди.

– Поговорить? О чем?

Перед ее внутренним взором промелькнули образы летней ночи: луна, экзотические цветы в богатом саду, необыкновенный молодой человек, – которые сменились картинами другой жизни: сэр Томас, старый, морщинистый и больной, беспомощно и одиноко коротает время в постели. Она вспомнила предупреждения Ральфа.

О Боже! Ральф оказался прав!

Но… как приятно целоваться с Блэйком. И какой приятный вечер…

Внутри у Виолетты все заныло. Раньше с ней такого не бывало. Она испытывала не физическую, а душевную боль. Сознание ее раздваивалось. Ехидный внутренний голос уговаривал ее забыть старика и предаться удовольствиям молодости. Не смей, он твой муж, возмущалась целомудренная часть ее сознания.

Душевные волнения девушки прекратил сам Блэйк.

– Леди Гудвин, я приношу вам искренние извинения. Сознаюсь, что мой разум был побежден страстью и восхищением вами. Я прошу меня простить.

Виолетта, часто моргая, молча смотрела на своего принца. Она никак не могла взять в толк, о чем это он. Наконец она поняла – и сникла. Ей было больно. Конечно, ему пришло в голову, что они не пара, что она замужем и что ее муж – их сосед.

– Я всегда гордился тем, что веду себя как джентльмен, но сегодня я был безответственнее ребенка. Примите мои извинения. Они искренни.

– Мне не нужны ваши извинения.

– Не плачьте, – неожиданно мягко попросил Блэйк.

– Я и не плачу, – обороняясь, сказала Виолетта и смахнула рукой слезинки с ресниц.

– Я вас обидел…

– Нисколько. – Виолетта избегала смотреть Блэйку прямо в глаза.

Она доверяла ему. Несмотря на то, что виделись они всего лишь один раз, она доверяла ему больше, чем кому бы то ни было. А он предал ее. Он предал ее, потому что она не более чем Виолетта Купер и он это тоже понимает. Все это понимают.

– Через несколько дней я покину провинцию, но мне бы не хотелось уезжать, не исправив этого недоразумения.

Виолетта внутренне сжалась. Очевидно, он собирается в Лондон, и они вряд ли когда-либо увидятся. Итак, он собирается уезжать. Волшебство закончилось. Виолетта почувствовала себя одинокой. Ей стало невыразимо жаль себя и того, что счастье кончилось.

– Леди Гудвин? Виолетта?

Виолетта молча кивнула, не будучи в состоянии вымолвить ни слова.

– Спасибо, – обронил Блэйк. И они вернулись в гостиную.

– Ну как тебе новая компания? – поинтересовался Джон.

Блэйк обернулся, услышав голос брата. Он стоял на террасе, освещенной тусклым светом луны. Чувствовал он себя скверно. Словно заболевал. Он не мог уехать в Лондон, оставив здесь женщину, с которой обошелся неблагородно.

Джон подошел ближе. В руках у него было две рюмки с коньяком.

– Возьми, я думаю, это пойдет тебе на пользу. – Джон протянул одну рюмку брату.

Блэйк был полностью сосредоточен на Виолетте Гудвин. Он не хотел ее обижать. Он чувствовал себя презренной тварью. Приняв из рук брата рюмку коньяка, он понюхал густой темный напиток и сделал маленький глоток. Никакого удовольствия он не получил.

– Не могу понять, как это случилось, – пробормотал он.

– Что случилось? – не понял Джон. – Впрочем, я догадываюсь. Ты пригласил молодую женщину в сад полюбоваться на луну и на цветы. А когда вы вернулись обратно в гостиную, вы, как я заметил, оба были чем-то удручены. Должен ли я заключить, что она отвергла твои ухаживания?

– Я собирался стать ей всего-навсего другом. Теперь я сомневаюсь, что она числит меня в своих друзьях. – Он сделал еще глоток. Душевное томление не оставляло Блэйка. – Впрочем, не думаю, что смогу дружить с ней.

– Почему бы и нет, Блэйк? Ведь есть же у тебя в Лондоне верные приятельницы… Конечно, они постарше, поумнее, неопытнее, не такие привлекательные…

– Ты мне надоел… – пригрозил ему брат.

– Ты ошибаешься, просто я хочу тебе напомнить, что в этой пьесе я вовсе не сторонний наблюдатель.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что даже с моей точки зрения леди Гудвин вполне привлекательная молодая женщина. Она отличается от всех женщин, которых мы с тобой когда-либо встречали. Она так же необыкновенна, как и Габриэлла, в своем роде, разумеется.

Блэйк был явно озадачен признанием брата, но не проронил ни слова.

– Неужели тебе приносит страдание даже простое упоминание имени Габриэллы? – поинтересовался Джон.

– Вовсе нет, – рассердился Блэйк. – Она вышла замуж за Кантвелла восемь лет назад. Отчего мне печалиться при звуке ее имени?

– Оттого что она восхитительная женщина. Она до сих пор красива, она умна, и ты был по уши влюблен в нее, несмотря на разницу в возрасте. Оттого что она отказалась выйти за тебя замуж, хотя любила тебя так же сильно, как ты ее.

Блэйк не верил своим ушам. Неужели Джон сознательно бередит старые раны?

– Она приняла то решение, которое казалось ей верным, – как можно спокойнее ответил младший брат. – Я поступил благородно. Я не настаивал, уважая ее желание. Теперь, надеюсь, она счастлива. Если тебя интересует, страдаю ли я по Габриэлле, то мой ответ – «нет».

– Тогда ты редкий счастливчик, потому что по крайней мере половина мужчин, которые ухаживали за ней, из тех, кого я знаю, по-прежнему страдают, по той или другой причине.

– Послушай, Джон, мне тогда было всего восемнадцать…

– Да, но ты хотел на ней жениться! После ее отказа ты не желал смотреть на порядочных женщин! Может быть поэтому ты преследуешь леди Гудвин? Потому что это безопасно и достичь конечной цели невозможно?

Блэйк пришел в ярость.

– Я сыт любовью по горло! И позволь мне объясниться. Я вовсе не преследую леди Гудвин. Я не страдаю по леди Кантвелл. Все. Спокойной ночи.

Блэйк повернулся, чтобы уйти.

– Кого и в чем ты пытаешься убедить? Меня или себя? – раздался из-за спины голос брата.

– Чего ты добиваешься? – остановился Блэйк.

– Я уже устал наблюдать за тем, как ты строишь из себя беззаботного холостяка, – очень серьезно сказал Джон.

– О чем ты хлопочешь? Ты ведь тоже не похож на примерного домоседа.

В ответ на это Джон улыбнулся:

– Леди Гудвин мне симпатична. Конечно, она нуждается в том, чтобы ее немного отлакировали, сняли с нее этот вульгарный налет. Но даже дурак разглядит под наносным слоем простодушия ее доб-рое сердце и благородную натуру. Кроме того, сэр Томас не вечен, Блэйк.

Блэйк замер, пораженный тем, что только что сказал Джон.

– Ты в своем уме? – наконец поинтересовался он.

– Нет, не совсем, – добродушно улыбнулся Джон, – но даже я способен заметить, что между вами двумя постоянно возникает нечто. Я бы назвал это любовным напряжением. В свое время то же самое связывало тебя с Габриэллой. Это все замечали.

– Ты прекраснодушный дуралей, романтик, – усмехнулся Блэйк. – Подумать только, мы выросли с тобой вместе, а я этого в тебе никогда не замечал. – Блэйк был уже у двери.

– Блэйк, еще одно, последнее. Леди Фелдстоун приходится падчерицей леди Гудвин. Думаю, я был единственным, кто обратил внимание на то, что минут десять назад она проскользнула в гостиную. Совершенно ясно, что «на недолюбливает и презирает свою юную мачеху. Попросту говоря, я полагаю, что она держит камень за пазухой. Леди Фелдстоун желала бы причинить неприятности леди Гудвин, а ты только что сам преподнес ей боевое оружие. Она, несомненно, воспользуется той ситуацией, в которой леди Гудвин оказалась с твоей помощью. На твоем месте я в будущем был бы более осмотрителен.

Блэйк вынужден был признать правоту брата.

– Ну рассказывай, – распорядился Ральф, едва они выехали из Хардинг-Холла.

Виолетта сидела забившись в угол. Скрестив руки на груди, она всеми силами сдерживала рыдания.

– Виолетта, пойми, я просто стараюсь уберечь тебя от неприятностей, – неожиданно просто сказал Ральф.

Виолетта готова была разрыдаться. Самый прекрасный вечер в ее жизни закончился крахом. Блэйка переполняла страсть, и он позволил ей излиться, но только потому, что она, Виолетта, не была настоящей светской дамой. Она, видно, никогда ею и не станет. Он отнесся к ней как к женщине легкого поведения.

– Я сама о себе позабочусь! Я уже устала от твоих забот! – всхлипнула Виолетта.

Ральф сжал зубы и ничего не ответил.

Вдали показался дом Гудвинов. Дом окружала полная темнота. Только в кухне горел огонь – свидетельство того, что их дожидается кухарка.

– Прекрасно! Заботься о себе сама! Посмотрю, как это у тебя получится.

Виолетта не слышала угроз друга. Она шмыгала носом, а по лицу ее текли слезы. Плечи ее сотрясались от рыданий.

Экипаж остановился перед домом. До визита в Хардинг-Холл Виолетта никогда не обращала внимания на то, как мал их домик. Девушка подобрала атласное платье, спрыгнула с подножки на землю и, не дожидаясь Ральфа, который должен был распрячь лошадей, бросилась по лестнице в дом. Ральф жил в крошечном домике возле конюшни.

В гостиной было темно – хоть глаз выколи, но Виолетта знала, где находятся спички. Засветив керосиновую лампу, она бросила на кресло шаль и устремилась по лестнице на второй этаж.

Из спальни сэра Томаса не доносилось ни звука. Должно быть, он крепко спал после изрядной дозы снотворного. Девушка направилась к себе в спальню. Комнатка была крошечной, но Виолетте не приходилось делить ее ни с кем. У нее была собственная кровать с деревянным изголовьем, покрытая толстым шерстяным покрывалом, которое в холодные ночи Виолетта использовала как одеяло. Кроме кровати в ее комнате были деревянный резной шкаф и туалетный столик изящной работы, обтянутое бархатом кресло с высокой спинкой и зеркало, которое давало ей возможность любоваться на себя в полный рост. Вернувшись из Хардинг-Холла, Виолетта впервые обратила внимание на то, что обивка кресла выцвела, а обшарпанные обои свисают со стен неаккуратными полосками. Обстановка спальни перестала казаться девушке изысканной. Виолетта присела на кровать, засветила лампу, оловянную, а вовсе не серебряную или фарфоровую, как у графини, и принялась размышлять о жизни. Она напомнила себе, что должна быть счастлива уже тем, что у нее есть собственная спальня, не говоря уже о доме, в котором она проживала вместе со своим мужем, сэром Гудвином. Неожиданно взгляд девушки наткнулся на ее собственное отражение в зеркале. Интересно, она красивая?

Блэйк восхищен ее внешностью.

Виолетта присмотрелась к своему отражению в зеркале. Она уже не была похожа на Виолетту Купер, дочку человека, который когда-то работал сварщиком. Странно, но она выглядела как настоящая леди, даже в своем немодном атласном платье нежно-голубого цвета. Впрочем, какое это имеет значение? Да, сейчас к ней обращаются, потребляя слово» леди «, но она-то ведь знает, что осталась прежней Виолеттой Купер, сиротой, выросшей в квартале Сент-Джилс.

Горничной у Виолетты не было – ей удалось убедить сэра Томаса, что она не нуждается в служанке, поэтому девушке понадобилось некоторое время, чтобы освободиться от платья и снять сорочку. Но, облачившись в ночную рубашку и халат, она все-таки отправилась посмотреть, как там сэр Томас.