Текст книги "Герой Веков"

– Не думал, что когда-нибудь это услышу, – хмыкнул громила.

– Он был императором, – продолжал Эленд. – Нам могло не нравиться его правление, но я в какой-то степени его понимаю. Он не замышлял зла – сам по себе он не был злым. Он просто… увлекся. Кроме того, он выстоял против того существа, с которым мы теперь сражаемся.

– Существа? – переспросил Сетт. – Тумана?

– Нет, – ответил Эленд. – Существа, которое было заточено в Источнике Вознесения.

«Оно называет себя Разрушителем, – вспомнила вдруг Вин. – Оно уничтожит все».

– Вот почему я и решил, что нам необходимо завладеть последним хранилищем, – сказал Эленд. – Вседержитель один раз пережил все это, поэтому и знал, как надо готовиться. Возможно, мы найдем растения, которые могут обходиться без солнечного света. В каждом из известных нам хранилищ в обязательном порядке присутствует пища и вода, но имеются и особенности. В Ветитане мы нашли большие запасы первых восьми алломантических металлов. В последнем хранилище может оказаться именно то, что нам необходимо для выживания.

– Так вот в чем дело! – воскликнул Сетт, и борода не смогла спрятать широкой улыбки. – Мы наконец-то идем на Фадрекс, не так ли?

– Да. Наши главные силы отправятся в Западный доминион, как только мы снимемся с лагеря.

– Ха! – обрадовался Сетт. – Вот теперь я поимею Пенрода и Джанарля!

Вин слабо улыбнулась. Пенрод и Джанарль были двумя другими могущественными королями, подчинившимися Эленду. Пенрод управлял Лютаделью, а Джанарль – Северным доминионом, в который входили и земли, принадлежавшие семейству Венчер.

Однако пока Джанарль вместе с отцом Эленда Страффом Венчером осаждали Лютадель, Урто – самый крупный северный город – оказался во власти бунтовщиков. Эленд так и не смог выделить войска, чтобы навести там порядок, поэтому Джанарль правил в изгнании и использовал собственную, менее внушительную армию для контроля городов, которые ему еще подчинялись.

И Джанарль, и Пенрод были склонны выдумывать разные поводы для того, чтобы отложить поход главного войска на родину Сетта.

– Эти сукины дети не обрадуются, когда услышат, – не унимался Сетт.

– Обязательно каждую фразу сопровождать той или иной непристойностью? – покачал головой Эленд.

– А зачем открывать рот, если не можешь сказать что-нибудь интересное? – парировал Сетт.

– Ругательства не интересны, – холодно заметил Эленд.

– Это всего лишь твое долбаное мнение, – осклабился Сетт. – И не стоило бы тебе жаловаться, император. Раз считаешь мою речь вульгарной, значит слишком долго прожил в Лютадели. Там, откуда я родом, слово «долбаный» считается до скуки приличным.

Эленд только вздохнул:

– Как бы там ни было, я…

Земля под ними вздрогнула. Вин мгновенно вскочила, готовая встретить любую опасность, в то время как остальные с ругательствами пытались удержаться на ногах. Откинув полог, Вин вгляделась в туман. К счастью, подземные толчки быстро прекратились и почти не вызвали волнений в лагере, привыкшем к неожиданностям. Патрули из офицеров и алломантов проверяли, все ли в порядке. Большинство солдат, однако, просто осталось в своих палатках.

Успокоенная, Вин вернулась в штабную палатку. Несколько карт упало, походная мебель во время землетрясения сдвинулась. Собравшиеся постепенно возвращались на свои места.

– Что-то частенько такое стало происходить в последнее время, – проворчал Хэм.

Вин заметила, как в глазах Эленда промелькнула тревога.

«Мы можем сражаться с армиями, мы можем захватывать города, но как быть с пеплом, туманом и дрожью земли? Как быть с миром, который разваливается на части прямо на наших глазах?»

– Как бы там ни было, – в голосе Эленда не ощущалось и следа беспокойства, столь очевидного для Вин, – Фадрекс должен стать нашей следующей целью. Мы не можем рисковать утратой хранилища и того, что в нем может содержаться.

«Например, атиумом», – прошептал в голове Вин голос Рина, когда она заняла свое прежнее место.

– Атиум, – проговорила она вслух.

– Думаешь, он там? – встрепенулся Сетт.

– Есть такие предположения. – Эленд пристально посмотрел на Вин. – Но доказательств нет.

– Он будет там, – произнесла она с твердостью.

«Он должен быть. Я не знаю почему, но он нам необходим».

– Надеюсь, не будет, – покачал головой Сетт. – Я прошагал через половину этой проклятой империи, чтобы попытаться украсть этот атиум, и если окажется, что он все время находился под моим собственным задом…

– Кажется, мы упускаем из вида кое-что важное, Эл, – перебил Хэм. – Ты говоришь о завоевании Фадрекса?

Стало тихо. До этого момента войска Эленда использовались для обороны и нападали только на военные лагеря колоссов, воинствующих мелких лордов и бандитов. Они запугали несколько городов, принудив их к заключению союза, но еще ни разу не пытались взять штурмом крупный город.

Эленд снова повернулся к карте. Даже со своего места Вин могла видеть его глаза – глаза человека, которого ожесточили два года почти непрекращающейся войны.

– Наша главная цель – взять город при помощи дипломатии, – пояснил Эленд.

– Дипломатии? – переспросил Сетт. – Фадрекс принадлежит мне. Проклятый поручитель украл его у меня! Нет ничего страшного в том, чтобы ответить ударом на удар.

– Ничего страшного? – повернулся к нему Эленд. – Сетт, нам придется положить на подступах к городу немало людей – твоих же собственных солдат.

– Во время войны люди умирают, – будничным тоном сообщил Сетт. – Сожалениями их кровь не смыть с твоих рук, так зачем же вообще морочить себе голову? Эти люди обратились против меня; они заслужили свою судьбу.

– Не все так просто, – не согласился Хэм. – Если у солдат не было возможности сразиться с узурпатором, стоит ли ждать, что они пожертвуют своими жизнями?

– Особенно ради другого узурпатора, – прибавил Эленд.

– Так или иначе, – продолжал громила, – донесения разведки описывают город как очень хорошо защищенный. Этот орешек нелегко будет расколоть.

Эленд ненадолго замер, потом посмотрел на Сетта, который все еще казался чрезмерно довольным собой. Они как будто поняли друг друга без слов. Эленд был отличным теоретиком и, возможно, прочел больше книг о войне, чем кто-либо другой. У Сетта наличествовало шестое чувство во всем, что касалось военных действий и тактики, – потому он и заменил Колченога в качестве главного стратега империи.

– Осада, – предложил Сетт.

Эленд коротко кивнул:

– Если на короля Йомена не подействует дипломатия, то единственная возможность проникнуть в город – это осада, которая доведет его до отчаяния. Во время же штурма мы рискуем погубить половину войска.

– У нас есть на это время? – нахмурился Хэм.

– Если не считать Урто, Фадрекс и окружающие его области являются единственной частью Внутренних доминионов, которая представляет собой серьезную угрозу. Это, а также хранилище не позволяют нам просто взять и про все забыть.

– Время в каком-то смысле на нашей стороне. – Сетт в раздумье почесывал подбородок. – Город вроде Фадрекса просто так не возьмешь штурмом, Хэм. Там, как и в Лютадели, есть укрепления, рассчитанные на защиту от нападения армии. Но, поскольку он находится за пределами Центрального доминиона, там уже должен ощущаться недостаток продовольствия.

– Мы же обладаем всеми запасами, найденными в хранилищах, – продолжил его мысль Эленд. – Если нам удастся перекрыть дороги и каналы, им придется в конечном счете сдать город. Даже если они обнаружили хранилище – в чем я сомневаюсь, – мы все равно продержимся дольше.

– Наверное… – Хэм нахмурился.

– Кроме того, – добавил Эленд, – если станет худо, у нас есть около двадцати тысяч колоссов, на которых можно положиться.

Хэм вскинул бровь, но смолчал. Его мысль была ясна: «Ты натравишь колоссов на людей?»

– Есть еще кое-что, – подал вдруг голос Сэйзед. – Мы это пока что не обсуждали.

Все повернулись к террисийцу; похоже, некоторые уже успели забыть о его присутствии.

– Туман, – пояснил Сэйзед. – Фадрекс располагается далеко за туманным периметром, император Венчер. Вы готовы потерять пятнадцать процентов своих солдат еще до прибытия на место?

Эленд не смог ответить. Пока что он сумел уберечь большинство солдат от тумана. Вин казалось неправильным, что армию защищали от болезни, в то время как простым людям приходилось выходить в туман. Здесь, в месте расположения лагеря, было достаточно светло и ясно днем, к тому же имелось достаточное количество палаток, в которых могли укрыться солдаты.

Туман редко проникал в дома, даже с тканевыми стенами. Не было причин для того, чтобы рисковать жизнями солдат, раз уж этого риска удавалось избегать до сих пор. Вин считала это лицемерием, но все же признавала, что так логичнее.

Взгляды Эленда и Сэйзеда встретились.

– Ты прав, – согласился Эленд. – Мы не можем вечно защищать наших солдат. Я заставил жителей Ветитана пройти это испытание; подозреваю, что со всей армией мне придется сделать то же самое.

Вин тихонько откинулась на спинку стула. Она часто вспоминала с грустью те дни, когда ей не приходилось принимать подобных решений – или, точнее, Эленду.

– Мы идем на Фадрекс. – Император снова вернулся к карте. – Если мы собираемся пережить все это – когда я говорю «мы», то имею в виду всех жителей Новой империи, – нам надо объединиться и переселить людей в Центральный доминион. Только там летом можно будет выращивать хлеб, и нам понадобится рабочая сила, чтобы убирать пепел и готовить поля. Это означает, что мы должны взять население Фадрекса под свою защиту.

– И это также означает, – продолжал он, указывая на северо-восточную часть карты, – что мы должны подавить восстание в Урто. Дело не только в расположенном там хранилище с его запасом зерна, которое крайне необходимо, чтобы во второй раз засеять поля Центрального доминиона. Дело еще и в том, что новые власти укрепляются и собирают армию. Урто находится в опасной близости от Лютадели, в чем мы убедились, когда мой отец привел войско под стены города. Я не допущу повторения подобной истории.

– У нас недостаточно солдат, чтобы воевать на два фронта сразу, Эл, – покачал головой Хэм.

– Знаю. Но вообще-то, я собираюсь избежать похода на Урто. Этот город принадлежал моему отцу, и его жители взбунтовались не просто так. Дему, отчет!

Генерал поднялся:

– Пока ваше величество отсутствовали, мы получили послание на стальном листе от Призрака. Парень сообщает, что группа людей, контролирующих Урто, состоит из скаа.

– Звучит многообещающе, – заметил Бриз. – Наши люди.

– Они… – замялся Дему, – довольно жестоко обходятся с аристократами, лорд Бриз. И к этой категории они относят всех, у кого знатные родители.

– По-моему, это чересчур, – покачал головой Хэм.

– Многие так говорили и о Кельсере, – напомнил Бриз. – Уверен, что повстанцы прислушаются к доводам рассудка.

– Хорошо бы, – задумчиво произнес Эленд, – я рассчитываю, что ты и Сэйзед наведете там порядок, не применяя силу. Существует всего пять хранилищ, и мы не можем себе позволить потерять даже одно из них. Кто знает, что мы в конечном счете обнаружим в Фадрексе? Возможно, придется возвратиться к одному из предыдущих, чтобы отыскать нечто пропущенное.

Он повернулся и посмотрел сначала на Бриза, потом на Сэйзеда:

– Мы не можем просто выкрасть провизию из Урто. К тому же, если бунт распространится, вся империя может снова рассыпаться на осколки. Необходимо сделать так, чтобы эти люди перешли на нашу сторону.

Сидевшие в палатке закивали – Вин тоже кивнула. Все по собственному опыту знали, насколько важным может оказаться маленькое восстание для большой империи.

– Осада Фадрекса может занять много времени, – продолжал Эленд. – Я хочу, чтобы вы разобрались с этим северным хранилищем и утихомирили бунтовщиков еще задолго до наступления лета. Запасы зерна отправите в Центральный доминион, для сева.

– Не волнуйся, – успокоил Бриз. – Видел я правительства, которые организовывают скаа. Пока мы туда доберемся, город будет уже на грани развала. Да они с облегчением примут предложение о присоединении к Новой империи!

– Будьте начеку, – предупредил Эленд. – Донесения Призрака немногословны, но похоже, что напряжение в городе достигло пика. Я выделю для вашей защиты несколько сотен солдат. – Он снова посмотрел на карту и слегка прищурился. – Пять хранилищ, пять городов. Урто каким-то образом вписан в общий план. Мы не можем его упустить.

– Ваше величество, – подал голос Сэйзед. – Мое участие в этом предприятии действительно необходимо?

Нахмурившись, Эленд посмотрел на террисийца:

– Ты собираешься заняться чем-то другим, Сэйзед?

– Есть исследование, которое я должен закончить, – пояснил хранитель.

– Я всегда уважал твои желания. Если ты считаешь, что это важно…

– Это личное, ваше величество.

– Не мог бы ты совместить это с поездкой в Урто? Ты террисиец, тебе поверят намного больше, чем любому из нас. Кроме того, Сэйзед, люди тебя уважают, доверяют тебе – и небезосновательно. Бриз же, в свою очередь, обладает особой… репутацией.

– Я над ней долго трудился, да, – ухмыльнулся гасильщик.

– Мне в самом деле необходимо, чтобы этот поход возглавил ты, Сэйзед. Не могу придумать лучшей кандидатуры для главы посольства, чем сам Святой Свидетель.

Лицо хранителя сделалось непроницаемым.

– Ладно, – в конце концов проговорил он. – Сделаю все, что смогу.

– Отлично. – Эленд повернулся к остальным. – Тогда последнее, о чем я хочу вас спросить.

– О чем же? – поинтересовался Сетт.

Глядя куда-то поверх голов, Эленд на несколько секунд погрузился в задумчивость.

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне о Выжившем, – произнес он наконец.

– Он был повелителем тумана, – тотчас же откликнулся Дему.

– Отбросим риторику, – покачал головой Эленд. – Я хочу понять, каким он был человеком. Вы же в курсе: мы с Кельсером так и не познакомились. Я видел его лишь раз, незадолго до гибели, но совсем не знал.

– А в чем смысл? – не понял Сетт. – Все мы слышали, что о нем рассказывают. Послушать скаа, так он чуть ли не бог.

– Просто сделайте то, о чем я прошу, – сказал Эленд.

В палатке на несколько минут воцарилась тишина. Наконец заговорил Хэм:

– Кел был… великим. Не просто человеком – чем-то большим. Все, что он делал, было грандиозным: его мечты, его речи, его мысли…

– И это не являлось фальшивкой, – подхватил Бриз. – Я могу определить, когда человек притворяется. Потому-то я и начал работать с Кельсером. Среди лжецов и позеров он один был настоящим. Все хотели быть лучшими. Кельсер в самом деле был таким.

– Он был человеком, – не согласилась Вин. – Просто человеком. Но никто никогда не сомневался, что у него все получится. Он заставлял тебя стать таким, каким ему требовалось.

– Чтобы он мог тебя использовать, – пояснил Бриз.

– Но после этого ты становился лучше, – добавил Хэм.

Эленд медленно кивнул:

– Хотел бы я его знать. Когда все только началось, я часто сравнивал себя с ним. К тому времени, когда я впервые услышал о Кельсере, он уже почти превратился в легенду. Было несправедливо равняться на него, но я все никак не мог успокоиться. Так или иначе, все вы, знавшие его, попытайтесь ответить на еще один мой вопрос. Что, по-вашему, он мог бы сказать нам сейчас?

– Он бы гордился, – без промедления ответил Хэм. – Мы же победили Вседержителя и создали государство скаа.

– А если бы он находился здесь прямо сейчас?

Снова стало тихо. И когда один голос произнес то, о чем подумали все, Вин поразилась тому, кто именно это сделал:

– Он бы сказал, что нам следует чаще смеяться, – прошептал Сэйзед.

– Он, вообще-то, был совершенно чокнутый. – Бриз фыркнул. – Чем хуже шли дела, тем чаще он шутил. Помню, каким бодрым он выглядел наутро после одной из самых страшных неудач, когда мы потеряли бо́льшую часть нашей армии скаа из-за дурака Йедена. Кел вошел пружинящим шагом и выдал какую-то бессмысленную шутку.

– Похоже, он был черствым, – заметила Альрианна.

Хэм покачал головой:

– Нет, он просто был целеустремленным. Он всегда говорил, что Вседержителю не отнять его смех. Он спланировал и исполнил переворот в империи, которая простояла тысячу лет, – и сделал это в качестве… наказания за то, что его жена умерла, считая, будто он ее ненавидит. И все это он провернул с усмешкой на губах. Каждая его шутка была чем-то вроде пощечины судьбе.

– Нам нужно стать такими же, – проговорил Эленд.

Все взгляды устремились на него.

– Мы не можем продолжать в том же духе: пререкаться, жаловаться и пялиться на падающий пепел, считая, будто обречены.

Бриз хохотнул:

– Не знаю, друг, заметил ли ты землетрясение, случившееся несколько минут назад, но правда в том, что скоро конец света. Это, без сомнения, повергает в уныние.

– Мы способны это пережить, – покачал головой Эленд. – Но только в том случае, если наши люди не сдадутся. Им нужны командиры, которые могут смеяться, которые знают, что битву можно выиграть. Вот что мне от вас нужно. Мне не важно, кто из вас оптимист, а кто пессимист, и можете втайне думать, что мы умрем еще до конца месяца. Но я хочу, чтобы на людях вы улыбались. Наперекор всему, если придется. Если и впрямь наступит конец света, я хочу, чтобы мы его встретили улыбаясь. Как нас учил Выживший.

Не сразу, но те, кто был когда-то в команде Кельсера, закивали. Даже Сэйзед, хотя его лицо выглядело обеспокоенным.

– Вы тут все чокнутые, – резюмировал Сетт. – Как я очутился с вами в одной компании, ума не приложу.

– Не надо врать, Сетт, – засмеялся Бриз. – Ты точно знаешь, почему присоединился к нам. Мы же собирались тебя убить, если бы ты этого не сделал!

Эленд посмотрел на Вин. Их взгляды встретились, и она кивнула. Речь была хороша. Конечно, не вернуть уже того времени, когда они беззаботно смеялись, сидя по вечерам за столом Колченога, однако улыбка Кельсера не даст забыть, за что именно они сражаются.

– Что ж, друзья, – подытожил Эленд. – Давайте начнем приготовления. Бриз, Сэйзед, Альрианна, я хочу, чтобы вы поговорили с писцами и определили, что вам понадобится для путешествия. Хэм, отправь гонца в Лютадель: пусть Пенрод поручит нашим ученым заняться растениями, которые могут обходиться почти без света. Дему, передай мой приказ всем. Завтра мы выступаем.

* * *

Из-за связи с кровью это называется гемалургией. Думаю, нет ничего удивительного в том, что передача силы посредством гемалургии всегда влечет за собой смерть. Марш как-то назвал процесс «грязным». Мне подобное определение представляется неподходящим. Тут требуется нечто более шокирующее.

13

«Я что-то упускаю», – подумал Марш.

Он сидел посреди лагеря колоссов. Просто сидел. Уже несколько часов он даже не шевелился, словно статуя, постепенно покрываясь пеплом. Внимание Разрушителя в последнее время было сосредоточено на чем-то другом, и Марш получил возможность немного поразмышлять.

Он по-прежнему не сопротивлялся. Сопротивление лишь привлекало Разрушителя.

«Может быть, мне это и нужно? Чтобы меня контролировали?»

Когда Разрушитель смотрел на умирающий мир его глазами, все вокруг казалось прекрасным. Это блаженство было куда более приятным и сильным чувством, чем ужас, который испытывал Марш, сидя сейчас на пне, заметаемый пеплом.

«Нет. Нет, я этого не хочу!»

Он и в самом деле испытывал блаженство, но оно было фальшивым. Он боролся с ощущением неизбежности, как когда-то боролся с Разрушителем.

«Что же я упускаю?» – снова подумал Марш, пытаясь отвлечься.

Армия колоссов – их было триста тысяч – не двигалась с места уже несколько недель. Марш мало что знал об этих тварях, хотя провел рядом с ними бо́льшую часть года. Похоже, они могли питаться даже мертвыми растениями, погребенными под слоем пепла, однако колоссы неустанно убивали друг друга. Казалось бессмысленной тратой ресурсов держать такую армию в бездействии.

«Сколько они еще продержатся?»

Чего ждал Разрушитель? Почему бы ему просто не воспользоваться этой армией и не атаковать? Марш достаточно хорошо знал географию Последней империи: их лагерь находился на севере, возле Терриса. Почему бы просто не двинуться на юг, к Лютадели?

В лагере не было других инквизиторов. Разрушитель отправил их выполнять разные задания, оставив Марша в одиночестве. Из всех инквизиторов Марш получил самое большое количество новых штырей – целых десять в разных частях тела. Они явно делали его сильнее остальных. Почему же он остался не у дел?

«Да какая разница? Это конец всему. Победить Разрушителя невозможно. Мир обречен».

Маршу стало совестно за такие мысли. Если бы он мог смущенно опустить глаза, так бы и сделал. Было время, когда он возглавлял настоящее восстание скаа. Тысячи глядели на него в ожидании приказов. А потом… Кельсера поймали. Как и Мэйр – женщину, которую и Кельсер, и Марш любили.

Когда Кельсер и Мэйр угодили в Ямы Хатсина, Марш покинул бунтовщиков. Подоплека его поступка была проста. Если Вседержитель смог поймать Кельсера – непревзойденного вора современности, – тогда он поймает в конце концов и Марша. Им двигал не страх, но трезвый расчет. Марш всегда был практичным. Борьба показалась бесполезной. Так зачем же ее продолжать?

Но Кельсер вернулся и сделал то, чего не смогли добиться все бунтовщики за тысячу лет: разрушил империю и поспособствовал смерти самого Вседержителя.

«На его месте должен был быть я, – подумал Марш. – Я посвятил восстанию всю свою жизнь и сдался незадолго до того, как оно увенчалось успехом».

Это представлялось трагедией, и все становилось только хуже, потому что сейчас Марш делал то же самое. Сдавался.

«Будь ты проклят, Кельсер! – подумал он с раздражением. – Ты можешь оставить меня в покое хотя бы после смерти?»

И все же от одной мучительной неоспоримой истины было невозможно укрыться. Мэйр оказалась права: она выбрала Кельсера, а не его, Марша. И потом, когда обоим пришлось как-то справляться с ее смертью, один из них сдался.

Другой же воплотил ее мечту в жизнь.

Марш знал, почему Кельсер решил положить конец Последней империи. Не из-за денег, не из-за славы и даже – хотя многие не сомневались в обратном – не из-за желания отомстить. Кельсер знал, что творилось у Мэйр в душе. Знал, что она грезила временем, когда все вокруг цвело, когда солнце не было красным. Она всегда носила с собой маленький набросок цветка – скопированную копию копии – как напоминание о том, что давным-давно утратила Последняя империя.

«Но, – с горечью думал Марш, – ее мечты не сбылись, Кельсер. Ты проиграл. Ты убил Вседержителя, но это ничего не исправило. Все стало только хуже!»

Пепел по-прежнему сыпался с неба, вокруг Марша кружила ленивая метель. Где-то поблизости заворчал колосс, а другой вскрикнул, умирая от руки собрата.

Кельсер умер. Но он погиб ради ее мечты. Мэйр не ошиблась, выбрав его, но и она тоже теперь мертва. Марш не умер. Пока что.

«Я все еще могу бороться, – сказал он себе. – Только как?»

Если даже не в состоянии лишний раз пошевелить пальцем, не привлекая внимания Разрушителя.

Впрочем, последние несколько недель Марш совсем перестал сопротивляться. Возможно, по этой причине Разрушитель и решил, что может оставить инквизитора так надолго. Это существо – сила, или кем оно там являлось на самом деле, – не обладало безграничными возможностями. Однако Марш подозревал, что оно могло свободно передвигаться по всему миру, наблюдая за тем, что происходило в самых разных местах. Ни одна стена не могла преградить ему путь – оно проникало повсюду.

За исключением человеческого разума.

«Возможно… возможно, если я не буду сопротивляться достаточно долго, я смогу удивить его, когда наконец-то осмелюсь нанести удар».

Этот план был лучше, чем ничего. И Марш знал, что именно он сделает, когда наступит время. Он лишит Разрушителя самого полезного инструмента. Он убьет себя – вытащит штырь из собственной спины. Не из-за разочарования, не из-за отчаяния. Марш знал, что ему отведена важная роль в планах Разрушителя. Устранив себя в нужный момент, он даст остальным шанс, который им так необходим.

Больше он ничего не мог им дать. Но план казался хорошим, и Марш ощутил прилив уверенности в своих силах, который едва не заставил его встать и гордо выпрямиться. Кельсер пожертвовал своей жизнью, чтобы скаа освободились. Марш сделает то же самое – и, возможно, спасет весь мир от уничтожения.