Текст книги "Давший клятву. Том 2"

Каладин и Шаллан взглянули друг на друга. Их Сияющие пока что не были боеспособны. Вот буря! Они едва научились летать. Как же им сражаться с тварями, которые столь вольготно чувствуют себя среди ветров? Как Кэлу защитить и город, и своих людей?

Все притихли, слушая, как стены убежища содрогаются от грома снаружи. Каладин допил свою выпивку, жалея, что это не какое-нибудь зелье Камня, и смахнул странного кремлеца, который прицепился к боковой части скамьи. У него было множество лапок и раздутое тело с причудливым светло-коричневым узором на спинке.

Мерзость. Даже с учетом всех городских неприятностей владелец мог бы, по крайней мере, содержать это место в чистоте.

Когда буря наконец утихла, Шаллан вышла из винного дома под руку с Адолином. Она проследила взглядом за Каладином, который поспешил к казармам, чтобы успеть на вечернее дежурство.

Наверное, ей тоже следовало поторопиться. Она ведь еще должна украсть еду, чтобы вечером умаслить культ Моментов. Это должно быть достаточно легко. Ватах занялся планированием операций под руководством Ишны и оказался весьма искусным.

И все же она задержалась, наслаждаясь присутствием Адолина. Девушка хотела побыть здесь, с ним, до того, как придет время стать Вуалью. Вуаль… ну, ей он не слишком нравился. Чересчур чистый, чересчур рассеянный, чересчур предсказуемый. Он устраивал ее в качестве союзника, но в романтическом смысле совершенно не интересовал.

Они шли рядом, и Шаллан держала Адолина за руку. На городских улицах уже появились люди, которые наводили порядок – не из гражданского долга, но ради того, чем можно было поживиться. Они напоминали ей кремлецов, которые выползали отовсюду после бури, чтобы питаться растениями. И действительно, декоративные камнепочки у дверей городских домов выбросили целые пучки лоз. Зеленые лозы и развернувшиеся листья выглядели ярким пятном краски на коричневом холсте Холинара.

Одно такое пятно неподалеку было опалено красной молнией Бури бурь.

– Я должен как-нибудь показать тебе Невозможные водопады, – проговорил Адолин. – Если смотреть на них под правильным углом, кажется, что вода течет вдоль ярусов вниз, а потом каким-то образом снова наверх…

В какой-то момент ей пришлось перешагнуть через мертвую норку, которая наполовину торчала из сломанного ствола дерева. Не самая романтичная из прогулок, но было так хорошо держать Адолина за руку, пусть у него и было чужое лицо.

– Эй! – воскликнул Адолин. – Я так и не заглянул в твой альбом. Ты собиралась показать его мне.

– Я принесла не тот, забыл? Мне пришлось вырезать рисунок на столе. – Она ухмыльнулась. – Не думай, что я не заметила, как ты заплатил за ущерб.

Он крякнул.

– Люди выцарапывают всякое на барных столах. Это происходит все время.

– Ну да, ну да. Гравюра получилась хорошая.

– И все-таки ты считаешь, что мне не следовало так поступать. – Она сжала его руку. – Ох, Адолин Холин. Ты воистину сын своего отца. Я больше так не буду, хорошо?

Он покраснел:

– Мне обещали рисунки. Наплевать, что альбом не тот, который нужен. Я целую вечность не видел твоих работ.

– В этом ничего интересного нет, – пробормотала она, роясь в сумке. – В последнее время я очень рассеянная.

Он все-таки заставил Шаллан показать альбом, и втайне она порадовалась. Адолин начал листать с последних рисунков и, хотя обратил внимание на изображения странных спренов, дольше всего разглядывал эскизы беженцев, которые она сделала для своей коллекции. Мать с дочерью, сидящие в тени, но с лицами, обращенными к горизонту и намеками на восходящее солнце. Мужчина с выступающими костяшками пальцев, подметающий улицу вокруг места своей ночевки. Светлоглазая девушка в ночной сорочке, выглядывающая из окна, с волосами, развевающимися по ветру, и защищенной рукой в чехле.

– Шаллан, это изумительно! – воскликнул он. – Из лучших работ, какие ты когда-либо делала.

– Это просто быстрые наброски.

– Они прекрасны, – восхитился он и замер, перелистнув страницу. Там был его портрет в одном из новых костюмов.

Шаллан покраснела:

– Забудь, что это там было. – Девушка попыталась отнять альбом. Он задержал взгляд на рисунке, а потом наконец-то поддался и вернул альбом ей. Шаллан вздохнула с облегчением. Не то чтобы ей было стыдно, если бы он увидел на следующей странице набросок Каладина, – она же постоянно рисовала самых разных людей. Но лучше закончить портретом Адолина. Дальше начала просачиваться Вуаль.

– У тебя выходит все лучше, если это вообще возможно.

– Может быть. Хотя я точно не знаю, какова моя заслуга в этом прогрессе. В «Словах сияния» утверждается, что многие светоплетельщики были художниками.

– Выходит, орден вербовал людей вроде тебя?

– Или управление потоками улучшало их способность рисовать, наделяя несправедливым преимуществом по сравнению с другими.

– Я обладаю несправедливым преимуществом перед другими дуэлянтами. У меня с детства были лучшие учителя. Я родился сильным и здоровым, и богатство отца обеспечило мне лучших в мире партнеров в учебных боях. Телосложение позволяет мне достать кого угодно. Означает ли это, что я не заслуживаю похвалы, когда выигрываю?

– Но у тебя нет сверхъестественной помощи.

– Тебе все равно приходится усердно трудиться. Я это точно знаю. – Он на ходу обнял ее одной рукой, крепко прижал к себе. Другие пары-алети на публике держались отстраненно, однако Адолина вырастила мать, которая любила объятия. – Знаешь, есть одна вещь, по поводу которой мой отец выказывал недоумение. Он спрашивал, для чего были нужны осколочные клинки?

– Э-э… Так ведь это очевидно – чтобы резать ими людей. Ну, то есть резать, не рассекая. Это…

– Но почему только мечи? Отец задается вопросом, почему древние Сияющие не сделали инструменты для людей. – Он сжал ее плечо. – Мне очень нравится, что твои способности делают тебя лучшей художницей. Отец неправ. Сияющие были не просто солдатами! Да, они создали невероятное оружие, но они также создали невероятное искусство! И может быть, как только эта война будет закончена, мы найдем другое применение их силам.

Вот буря, его энтузиазм мог опьянять. Пока они шли к портновской лавке, Шаллан претила сама мысль о том, что придется с ним расстаться, хотя Вуаль должна была заняться своими делами.

«Я могу быть кем угодно, – подумала девушка, заметив, как мимо пролетели спрены радости, похожие на вихрь синих листьев. – Я могу стать чем угодно». Адолин заслуживал кого-то намного лучше, чем она. Сможет она… стать этим кем-то? Сотворить для него идеальную невесту, женщину, которая будет выглядеть и поступать так, как это подошло бы Адолину Холину?

Но она перестала бы быть Шаллан. Настоящая Шаллан – израненное, жалкое существо, снаружи красиво разрисованное, но ужасно изломанное внутри. Она уже прикрыла все это маской для него. Почему бы не пойти на несколько шагов дальше? Сияющая… Сияющая могла бы стать его идеальной невестой, и он ей действительно нравился.

От этой мысли у Шаллан похолодело внутри.

Когда они оказались достаточно близко к портновской лавке, чтобы девушка не беспокоилась о том, как Адолин дойдет туда один, Шаллан заставила себя выбраться из его объятий. Она ненадолго задержала руку принца в своей свободной руке:

– Мне пора.

– Ты встречаешься с членами культа только на закате.

– Я должна украсть какую-нибудь еду, чтобы заплатить им.

Он все-таки не отпустил ее руку.

– Шаллан, что ты делаешь там? В кого превращаешься?

– В кого угодно, – сказала она, а потом приподнялась и поцеловала его в щеку. – Адолин, спасибо за то, что ты – это ты.

– Остальные роли уже разобрали, – пробормотал он.

«Меня это никогда не останавливало».

Принц наблюдал за Шаллан, пока та не нырнула за угол, с колотящимся сердцем. Адолин Холин был в ее жизни подобием теплого рассвета.

Вуаль начала выбираться наружу, и пришлось признаться, что иногда она предпочитает солнцу бурю и дождь.

Девушка проверила тайник в углу здания, которое теперь превратилось в руины. Там Рэд спрятал упакованную одежду Вуали. Шаллан схватила ее и принялась искать место, где можно было переодеться.

После бури отчетливее всего ощущалось, что наступал конец света. Повсюду валялся мусор, из-под рухнувших крыш доносились стоны людей, которые не успели добраться до убежищ.

Казалось, каждая новая буря стремится стереть их с Рошара, и им удается держаться лишь благодаря чистейшему упорству и удаче. Теперь, с двумя бурями, все обстояло хуже. Если они победят Приносящих пустоту, останется ли Буря бурь? Не подтачивает ли она основы их общества таким образом, что независимо от исхода войны их всех в конце концов унесет в пустоту?

Шаллан ощутила, как меняется лицо, на ходу втягивая буресвет. Он поднялся внутри ее, словно полыхающее пламя, прежде чем потускнеть до тлеющих углей, когда девушка превратилась в людей с эскизов, которые видел Адолин.

Нищим, который упорно старался содержать место своего ночлега в чистоте, словно это позволяло ему в какой-то степени контролировать безумный мир.

Светлоглазой девушкой, которая спрашивала себя, куда подевались развлечения, прежде свойственные юности. Вместо того чтобы отправить ее на бал в первой хаве, семья была вынуждена принять десятки родственников из соседних городов, а она сама целыми днями сидела взаперти, потому что на улицах было небезопасно.

Матерью с ребенком, которая сидела во тьме и смотрела на горизонт в ожидании солнца.

Лицо за лицом. Жизнь за жизнью. Ошеломительные, пьянящие, живые. Они дышали, плакали и смеялись, они были. Так много надежд, так много жизней, так много мечтаний.

Она расстегнула пуговицы на боку хавы и позволила платью упасть. Выпустила сумку, и тяжелая книга внутри глухо ударилась о мостовую. Шаллан шагнула вперед в одной сорочке, с обнаженной защищенной рукой, чувствуя кожей ветер. Она все еще была облачена в иллюзию, так что никто ее не увидел.

Никто ее не увидел.

А ее хоть кто-нибудь когда-нибудь видел? Она замерла на углу, меняя лица и наряды, одетая и голая одновременно, наслаждаясь свободой. Ее кожа покрылась мурашками от поцелуев ветра.

Вокруг нее испуганные люди спешили по домам.

«Просто еще один спрен, – подумала Шаллан / Вуаль / Сияющая. – Вот что я такое. Эмоция, которая обрела плоть».

Она развела руки в стороны, обнаженная и невидимая. Вдохнула воздух, которым дышали жители Холинара.

– Мм… Шаллан? – окликнул ее Узор, выбираясь из сброшенного платья.

– Возможно, – отозвалась девушка, не спеша прервать это затянувшееся мгновение.

В конце концов она позволила себе полностью превратиться в Вуаль. Та тотчас же тряхнула головой и подобрала одежду и сумку. Повезло, что не украли. Вот дурочка. У них нет времени, чтобы плясать тут от образа к образу.

Вуаль нашла укромное место рядом с большим корявым деревом, корни которого простирались вдоль стены в обе стороны. Быстро привела в порядок нижнее белье, потом надела брюки и рубашку. Натянула шляпу, посмотрела на себя в ручном зеркале и кивнула: «Ну, за дело».

Пора встретиться с Ватахом.

Он ждал ее в гостинице, где раньше жил Шут. Сияющая сохранила надежду, что снова встретится с ним там и расспросит как положено. В отдельной комнате, вдали от глаз недовольного трактирщика, Ватах выложил пару сфер, чтобы осветить купленные им планы особняка, который она намеревалась ограбить сегодня.

– Его называют Мавзолеем, – объяснил Ватах. Он показал ей эскиз, изображавший главный холл здания. – Эти статуи, кстати, все духозаклятые. Излюбленные слуги, обращенные в шквальный камень.

– У светлоглазых это знак чести и уважения.

– Как-то жутковато, – признался Ватах. – Когда я умру, сожги мой труп, чтобы ничего не осталось. Не заставляй меня пялиться в пустоту целую вечность, пока твои потомки будут попивать чаек.

Вуаль рассеянно кивнула, положив альбом Шаллан на стол:

– Выбери личину отсюда. На карте нарисовано, что кладовая возле наружной стены. Время поджимает, так что нам, возможно, придется пойти легким путем. Рэд устроит отвлекающий маневр, а потом мы клинком Шаллан вырежем себе проход прямиком к провианту.

– Знаешь, говорят, владельцы Мавзолея весьма богаты. Богатство семьи Тенет… – Он осекся, увидев выражение ее лица. – Ладно, забыли про богатство.

– Берем еду, чтобы заплатить культу, и сматываемся оттуда.

– Договорились. – Он долистал до изображения бедняка, подметающего улицу, и уставился на него. – Знаешь, когда благодаря тебе я перестал быть бандитом, то решил, что с воровством покончено.

– Это другое.

– А что же тут другого? Светлость, мы в те времена тоже в основном еду воровали. Просто хотели выжить и все забыть.

– И ты по-прежнему хочешь все забыть?

Он хмыкнул:

– Нет, думаю, не хочу. Кажется, я и сплю теперь по ночам немного лучше, верно?

Дверь открылась, и ворвался трактирщик с напитками. Ватах вскрикнул, а Вуаль повернулась и насмешливо спросила:

– Кажется, я не хотела, чтобы нас беспокоили.

– Я выпивку принес!

– И побеспокоил, – отрезала Вуаль, указывая на дверь. – Если нас замучает жажда, мы скажем.

Трактирщик заворчал и попятился вместе с подносом. «Он что-то подозревает, – подумала Вуаль. – Считает, мы что-то затеяли вместе с Шутом, и хочет выяснить, что именно».

– Ватах, похоже, пора перенести наши собрания в другой трактир. – Она перевела взгляд на своего соратника.

За столом сидел чужой человек.

Ватах исчез, и на его месте возник лысый мужчина с увеличенными костяшками пальцев и в опрятном халате. Шаллан посмотрела на рисунок на столе и пустую сферу рядом, а потом – снова на Ватаха.

– Мило, – одобрила она. – Но ты забыл про затылок – ту часть, которой нет на рисунке.

– Что? – спросил Ватах, хмурясь.

Она продемонстрировала ему зеркальце.

– Почему ты навесила на меня это лицо?

– Это не я, – отказалась Вуаль, вставая. – Ты запаниковал, и вот результат.

Растерянный Ватах потрогал лицо, продолжая глядеть на отражение.

– Готова спорить, поначалу это всегда происходит случайно, – рассуждала Вуаль, забирая зеркальце. – Собери все это. Миссию проводим согласно плану, но с завтрашнего дня ты больше не занимаешься внедрениями. Хочу, чтобы вместо этого ты практиковался применять буресвет.

– Практиковался… – До Ватаха наконец-то дошло, и его карие глаза широко распахнулись. – Светлость! Буря свидетельница, никакой я не Сияющий.

– Разумеется, нет. Видимо, ты оруженосец, – думаю, они есть у большинства орденов. Может, ты станешь кем-то очень важным. Сдается мне, Шаллан творила иллюзии с переменным успехом за годы до того, как дала клятвы. Впрочем, у нее в голове такой сумбур. Я получила свой меч, когда была очень юной, и…

Она перевела дух. К счастью, Вуали не пришлось пережить те дни.

Узор предупреждающе загудел.

– Светлость… – пробормотал Ватах. – Вуаль, ты правда считаешь, что я…

Вот буря, он был готов расплакаться.

Она похлопала Ватаха по плечу:

– У нас нет времени, чтобы тратить его впустую. Культ будет ждать меня через четыре часа, и им потребуется солидная оплата едой. С тобой все будет в порядке?

– Конечно, конечно! – Иллюзия наконец-то исчезла, и вид самого Ватаха в избытке чувств оказался еще поразительнее. – Я справлюсь. Давай ограбим богатеев и отдадим награбленное чокнутым.

78. Бражничество

Среди ученых Сияющих образовалась коалиция. Наша цель – лишить врага подпитки пустотным светом; это позволит пресечь их непрерывные трансформации и даст нам преимущество в бою.

Из ящика 30–20, второй изумруд

Она раскрыла себя.

Вуаль с беспокойством думала об этом, пока повозка – заполненная трофеями грабежа – катилась к назначенному месту встречи с представителями культа. Девушка устроилась в задней части, прислонившись к мешку с зерном и закинув ноги на завернутый в бумагу копченый свиной окорок.

Спреном Проворства была Вуаль, и она же раздавала еду. И потому ей придется пойти туда в качестве самой себя, если она хочет принять участие в бражничестве.

Враг знает, как она выглядит. Может, надо сотворить новую персону, фальшивое лицо, чтобы не подставлять Вуаль?

«Но Вуаль и есть фальшивое лицо, – напомнил внутренний голос. – Ты всегда можешь ее бросить».

Она шикнула на эту часть себя, засунула как можно глубже. Вуаль была слишком настоящей, слишком живой, чтобы ее бросать. Проще избавиться от Шаллан.

Первая луна уже взошла к тому моменту, когда они достигли ступеней, ведущих к платформе Клятвенных врат. Ватах остановил повозку на нужном месте, и Вуаль в развевающемся плаще спрыгнула на землю. Неподалеку стояли два человека, наряженные спренами пламени, с золотыми и красными лентами. Мускулистые фигуры и копья, которые эти двое положили у ступеней, указывали, что они, по-видимому, были солдатами до того, как вступили в культ.

Между часовыми проскочила женщина в белой маске с отверстиями для глаз, но без рта. Вуаль прищурилась; маска напомнила ей Иятиль, наставницу Мрейза из Духокровников. Но форма была совсем другая.

– Спрен Проворства, тебе велели прийти одной, – буркнула незнакомка.

– Я что, сама должна была все это разгружать? – Вуаль взмахом руки указала на содержимое повозки.

– Мы с этим справимся, – спокойно проговорила женщина и подошла ближе. Один из охранников поднял факел – не сферную лампу, – а другой опустил заднюю часть повозки. – Мм…

Вуаль резко повернулась. Этот звук…

Охранники начали разгружать еду.

– Берите все, кроме двух мешков, отмеченных красным, – велела Вуаль, указывая. – Это я раздам беднякам.

– Я не знала, что у нас переговоры, – заметила жрица. – Ты твердила на каждом углу, что хочешь присоединиться к бражничеству. Буквально просила об этом.

Похоже, работа Шута. Надо будет его поблагодарить.

– Так почему ты здесь? – с любопытством в голосе поинтересовалась женщина в маске. – Чего ты хочешь, Спрен Проворства, так называемая героиня рынков?

– Я просто… все время слышу голос. Он твердит, что это конец, я должна сдаться. Принять время спренов. – Она повернулась к платформе Клятвенных врат, на вершине которой поднималось оранжевое свечение. – Ответы наверху, так ведь?

Краем глаза Вуаль увидела, как троица кивнула друг другу. Она прошла какое-то испытание.

– Можешь взойти по лестнице к просветлению, – сообщила ей жрица в белом. – Проводник встретит тебя наверху.

Вуаль бросила шляпу Ватаху, и их взгляды встретились. Как только разгрузка завершится, он должен отъехать и устроиться в нескольких улицах отсюда, чтобы видеть край платформы Клятвенных врат. Если у нее возникнут проблемы, она сможет броситься оттуда, в надежде, что буресвет ее исцелит.

Девушка начала подниматься по ступенькам.

Обычно Каладину нравилось, каким ощущался город после бури. Чистым и свежим, умытым от сажи и отбросов. Он закончил вечерний дозор, проверил, все ли в порядке, и теперь стоял на стене, ожидая соратников, которые все еще складывали снаряжение. Солнце едва опустилось за горизонт, и настало время ужина.

Внизу Каладин видел здания, пострадавшие от недавних ударов молнии. Мимо пронеслась стайка искаженных спренов ветра, за которыми волочился шлейф красного света. Даже воздух пах неправильно. Плесенью и сыростью.

Сил тихонько сидела у него на плече, пока Борода и остальные не высыпали на лестницу. Он наконец-то к ним присоединился, спустился к казармам, где оба взвода – его и тот, с которым они делили жилье, – собирались к ужину. Примерно двадцать человек из другого взвода этим вечером отправлялись дежурить на стене, но все прочие присутствовали.

Вскоре после прибытия Каладина два взводных велели построиться. Кэл встал в строй между Бородой и Ведом, и они отдали честь, когда Азур появилась в дверях. Она, как всегда, была одета так, будто собиралась на битву, – в нагруднике, кольчуге и плаще.

Сегодня Азур решила устроить официальную проверку. Каладин вытянулся по стойке смирно вместе со всеми, пока она шла вдоль строя и что-то тихо объясняла двум капитанам. Маршал проверила несколько мечей и спросила солдат, нужно ли им что-нибудь. Каладин почувствовал себя так, словно стоял в похожем строю сотню раз, потел и надеялся, что генерал ни к чему не придерется.

И она не придиралась. Такие осмотры не были предназначены для того, чтобы на самом деле обнаружить проблемы, – это был шанс для солдат покрасоваться перед великим маршалом. Их распирало от гордости, пока она говорила, что видит перед собой «возможно, лучшие взводы бойцов, какими выпадала честь командовать». Каладин помнил, что слышал от Амарама в точности те же самые слова.

Ее речи, пусть и банальные, вдохновили солдат. Они ответили великому маршалу одобрительными возгласами, едва им скомандовали «вольно». Возможно, количество «лучших взводов» в войске увеличивалось в военное время, когда требовалось поднять общий боевой дух.

Каладин подошел к офицерскому столу. Не понадобилось много усилий, чтобы получить приглашение отужинать с великим маршалом. Норо действительно хотел, чтобы его повысили до лейтенанта, а все прочие слишком побаивались Азур, чтобы сидеть за ее столом.

Великий маршал повесила плащ и странный меч на колышек. Перчатки не сняла, и хотя он не видел ее грудь из-за кирасы, лицо и телосложение определенно были женскими. Еще по цвету кожи и волос она была настоящая алети, а ее глаза были светло-оранжевыми, блестящими.

Каладин подумал, что она наверняка провела какое-то время в качестве наемницы на западе. Сигзил однажды сказал ему, что уроженки запада участвовали в битвах, особенно в качестве наемниц.

На ужин подали простую кашу с карри. Каладин съел немного, успев к этому моменту как следует ознакомиться с послевкусием духозаклятого зерна. Совершенно безвкусно. Карри помогал, но повара использовали вываренный зерновой крахмал, чтобы его сгустить, поэтому вкус в какой-то степени сохранялся.

Его посадили достаточно далеко от центра стола, где Азур беседовала с двумя взводными капитанами. В конце концов один из них извинился и ушел в уборную. Каладин немного подумал, а потом взял свою тарелку и пересел на освободившееся место.

Вуаль достигла вершины платформы и оказалась в месте, похожем на маленькую деревню. Монастырские сооружения здесь были гораздо меньше по размеру, но куда приятнее на вид, чем те, что на Расколотых равнинах. Скопление изящных каменных строений с клиновидными крышами, острым концом обращенными к Изначалью.

У основания большинства зданий рос ухоженный декоративный сланцекорник, которому придали вид спиральных узоров. Вуаль сняла Образ для Шаллан, но ее саму интересовали отблески костров где-то дальше, среди строений. Она не видела контрольного здания. Мешали все эти дома. Зато видела, как слева дворец озаряет ночь сияющими окнами. Он соединялся с платформой Клятвенных врат крытой галереей, которая называлась Солнечная тропа. Подступы к ней охраняла небольшая группа солдат, в темноте казавшихся тенями.

Вблизи от Вуали, на вершине лестницы, у сланцекорникового гребня сидел толстый мужчина. У него были короткие волосы и светло-зеленые глаза.

– Приветствую! – воскликнул он с сердечной улыбкой. – Этим вечером я буду твоим проводником в твой первый визит в обитель бражничества! Иногда здесь все кажется… ах… сбивающим с толку.

«Это одежды ревнителя», – подметила Вуаль. Рваные и в пятнах – судя по всему, от разнообразной еды.

– Все, кто приходит сюда, – продолжил он, спрыгивая со сланцекорника, – перерождаются. Твое имя теперь… э-э… – Он вытащил из кармана листок бумаги. – Куда же я его записал? Ну, думаю, это неважно. Твое имя Киши. Разве это не мило? Молодец, что добралась сюда. Это единственное место в городе, где можно развлечься.

Он опять сунул руки в карманы, взглянул на одну из дорожек и ссутулился.

– Ладно, – сказал он. – Идем. Сегодня ночью будем бражничать как следует. Мы все бражничаем и бражничаем…

– А тебя-то как зовут?

– Меня? Ох, э-э, они назвали меня Харатом. Или нет? Я забыл. – Он потрусил вперед, не проверяя, идет ли она следом.

Вуаль шла – ей не терпелось пробраться в самый центр. Однако сразу же за первым зданием девушка достигла того самого бражничества, и ей пришлось остановиться, чтобы осознать происходящее. Прямо на земле полыхал огромный костер, дрова в нем потрескивали, а языки огня колыхались на ветру, обдавая ее волнами жара. Искаженные спрены пламени, ярко-синие и с какими-то более рваными очертаниями, плясали внутри. Вдоль тропинки здесь были столы, которые ломились от еды. Мясо в сиропе, стопки лепешек в сахарной корке, фрукты и выпечка.

Вокруг толпились люди, время от времени голыми руками хватая что-нибудь со столов. Они смеялись и кричали. Многие, судя по коричневым одеяниям, были ревнителями. Другие – светлоглазыми, хотя их одежда казалась… разложившейся? Слово подходило для описания костюмов с отсутствующими куртками, платьев с подолами, истершимися от трения о землю. Защищенные руки были обнажены – рукава оторвались, и их где-то выкинули. Они двигались точно косяк мальков, перетекая справа налево. Вуаль заметила солдат, светлоглазых и темноглазых, в лохмотьях, оставшихся от униформы. Они прошли мимо, не заметив ни ее, ни Харата, который стоял рядом.

Чтобы пробраться в контрольное здание Клятвенных врат, ей придется одолеть этот поток людей. Вуаль собралась так и поступить, но Харат схватил ее за руку и увлек следом за бражниками.

– Мы должны оставаться в наружном кольце, – заявил он. – Внутрь нам нельзя, нетушки. Радуйся. Ты должна… ты должна наслаждаться концом света с шиком…

Вуаль с неохотой поддалась. Вероятно, лучше сперва обойти вокруг платформы. Но, едва начав обход, она услышала голос.

Отпусти.

Откажись от боли.

Пируй. Потакай своим желаниям.

Прими конец.

Узор на ее плаще загудел, но этот звук затерялся среди смеха и гомона. Харат сунул пальцы в какой-то сливочный десерт, зачерпнул горсть. Взгляд его сделался стеклянным, и он стал запихивать лакомство в рот. Присутствующие смеялись и даже танцевали, но глаза у большинства были такими же застывшими и пустыми.

Вуаль чувствовала вибрацию Узора на плаще. Спрен как будто противодействовал голосам, очищая ее разум. Харат вручил подопечной бокал вина. Кто все это готовил? Куда подевались слуги?

Еды было великое множество. Один стол за другим. В зданиях, мимо которых они проходили, двигались люди, предаваясь иным плотским удовольствиям. Вуаль попыталась пересечь поток бражников, но Харат ее удержал.

– В первый раз все хотят попасть внутрь, – сообщил он. – Тебе нельзя. Наслаждайся тем, что есть. Насладись ощущениями. Мы ведь не виноваты, верно? Мы ее не подвели. Мы всего лишь делали то, о чем она просила. Девочка, не призывай бурю. Никто этого не хочет…

Мужчина повис на ее руке. Так что Вуаль дождалась, пока они подошли к очередному зданию, и потянула его в ту сторону.

– Собираешься найти партнера? – спросил Харат с безразличным видом. – Конечно. Это можно. Правда, придется поискать того, кто достаточно трезв для этого дела…

Они вошли в здание, которое когда-то было местом для медитации, разделенным на отдельные комнаты. Здесь резко пахло благовониями, и в каждом алькове имелась своя жаровня для возжигания молитв. Теперь эти закутки служили иным целям.

– Я просто хочу передохнуть, – объяснила она Харату, заглянув в пустую комнату. Там имелось окно. Сможет ли она ускользнуть через него? – Все это так ошеломительно.

– А-а. – Он бросил взгляд через плечо на бражников снаружи. Его левая рука все еще была покрыта сладкой пастой.

Вуаль вошла в комнату. Когда Харат попытался пойти следом, она сказала:

– Я хочу побыть одна.

– Я должен за тобой следить, – возразил Харат и не дал ей закрыть дверь.

– Ну так следи, – согласилась она и села на скамейку в келье. – Снаружи.

Он вздохнул и сел в коридоре на пол.

И что теперь? «Новое лицо, – подумала Вуаль. – Как он меня назвал?» Киши. Это означало «загадка». Она использовала Образ женщины, которую днем увидела на рынке и нарисовала. Шаллан в ее разуме прибавила к одежде несколько деталей. Хава, рваная, как у остальных, защищенная рука обнажена. Сойдет. Она хотела бы все это нарисовать, но получится и так. Что же делать со сторожем?

Он наверняка слышит голоса. Я могла бы этим воспользоваться.

Она прижала ладонь к Узору и сплела звук.

– Иди, – прошептала она. – Зависни на стене коридора снаружи, рядом с ним.

Узор в ответ тихонько загудел. Она закрыла глаза и с трудом расслышала слова, которые сплела, чтобы они шепотом звучали подле Харата.

Потакай своим желаниям.

Найди что-нибудь выпить.

Присоединись к бражникам.

– Так и будешь там сидеть? – крикнул ей Харат.

– Да.

– Я пойду за выпивкой. Не уходи.

– Ладно.

Он поднялся и выбежал наружу. К тому моменту, когда Харат вернулся, она прицепила иллюзию Вуали к спрятанной рубиновой марке. Иллюзия демонстрировала Вуаль, которая спокойно сидела на скамье, закрыв глаза и похрапывая.

Киши разминулась с Харатом в коридоре, устремив перед собой пустой взгляд. Он к ней не присмотрелся, а устроился возле комнаты Вуали с большой кружкой вина, чтобы наблюдать.

Снаружи Киши присоединилась к бражникам. Какой-то мужчина рассмеялся и схватил ее за защищенную руку, словно желая увлечь в одну из комнат. Киши вывернулась и скользнула внутрь, пересекая поток людей. Похоже, это «наружное кольцо» охватывало платформу Клятвенных врат целиком.

Секреты таились ближе к центру. Никто не преградил Киши путь, когда она покинула наружный поток и, пройдя между двумя зданиями, направилась внутрь.

Все прекратили светскую болтовню, и за офицерским столом воцарилась тишина, когда Каладин расположился напротив Азур.

Великий маршал сплела перед собой пальцы в перчатках.

– Ты Кэл, верно? – спросила она. – Светлоглазый с рабскими клеймами. Как тебе нравится в Стенной страже?

– Сэр, это хорошо управляемая армия и на удивление благодушная к такому, как я. – Он кивком указал на то, что располагалось за плечом великого маршала. – Я никогда не видел, чтобы с осколочным клинком обращались так небрежно. Вы его просто вешаете на колышек?

Остальные сидящие за столом наблюдали за ним, явно затаив дыхание.

– Я не особенно беспокоюсь о том, что кто-то заберет его, – объяснила Азур. – Я доверяю этим людям.

– И все-таки это поразительно. Даже безрассудно.

По другую сторону стола, через два места от Азур, лейтенант Норо вскинул руки в тихой мольбе: «Не облажайся, Кэл!»

Но Азур улыбнулась:

– Солдат, я так и не получила объяснения по поводу этого клейма «шаш».

– Это потому, что я его не дал, – ответил Каладин. – Не люблю воспоминания, связанные с этим шрамом.

– Как ты очутился в Холинаре? Земли Садеаса далеко к северу. По сообщениям, между нами есть несколько армий Приносящих пустоту.

– Я прилетел. А вы, сэр? Вы не могли появиться тут задолго до начала осады; по разговорам, в тот период о вас никто не слышал. Говорят, вы пришли именно в тот момент, когда Стенная стража в вас нуждалась.