Текст книги "Колесо Времени. Книга 13. Башни Полуночи"

Тром, который был постарше Галада, улыбнулся с тем же облегчением, которое чувствовал его командир. Стиснув зубы, чтобы не постанывать от боли в ноге, Галад шагал вперед. Рану хорошо перевязали, и угрозы, что будет хуже, считай что нет. Да, порез неприятный, но с болью он справится.

Наконец-то они выйдут из этих топей! Дальнейший путь ему надо выбирать с осторожностью, держаться подальше от городков, большаков или поместий влиятельных лордов. Галад прокручивал в голове карты – те, что запомнил еще до десятых своих именин.

Он размышлял, прикидывал так и этак, пока желтолистая сень не истончилась и сквозь ветви не проглянуло скрытое за облаками солнце. Вскоре он заметил Барлетта, ожидавшего у края зарослей – внезапного и ровного, будто линия на карте.

Галад с облегчением вздохнул, предвкушая, как вновь окажется на просторе. Он выступил из-за деревьев, глянул направо и только тогда увидел, как на холм поднимается грандиозная армия.

Под клацанье доспехов и лошадиное ржание тысячи солдат выстраивались на вершине. Некоторые – Дети Света в кольчугах, нагрудниках и конических шлемах, отполированных до зеркального блеска. Их плащи и табары были девственно-белыми, на груди красовались эмблемы в виде многолучевого солнца; блестели наконечники кавалерийских копий – ряды и ряды. Однако куда больше тут было пехотинцев, облаченных не в белые плащи Чад Света, а в простую коричневую кожу. Амадицийцы, вероятней всего, прихвостни шончан. У многих луки.

Нетвердо попятившись, Галад схватился за меч. Он сразу понял, что угодил в ловушку. Облачения очень многих Чад украшал крючковатый посох Десницы Света: стало быть, Вопрошающие. Если обычные Дети Света – огонь, что выжигает зло, то Вопрошающие – неукротимый пожар.

Галад по-быстрому прикинул, что перед ним три-четыре тысячи Детей и по меньшей мере шесть, а то и восемь тысяч пехотинцев, половина которых вооружена луками. Свежая десятитысячная армия. Сердце у него упало.

Из леса торопливо вышли Тром, Борнхальд, Байар и еще несколько Детей Света. Тром ругнулся себе под нос.

– Выходит, ты предатель? – повернулся к разведчику Галад.

– Это ты предатель, чадо Дамодред, – сурово взглянул на него Барлетт.

– Да, – согласился Галад. – Пожалуй, ты имеешь право на такое мнение.

Двигаться через болото предложили разведчики. Теперь Галад все понял: войско задержали, чтобы дать Асунаве опередить его. Переход вымотал его людей, а солдаты верховного инквизитора бодры и готовы к битве.

По кожаным ножнам скрипнул меч.

Не оборачиваясь, Галад вскинул руку:

– Спокойно, чадо Байар.

Несомненно, это он схватился за оружие. Наверное, хотел зарубить Барлетта.

Не исключено, что положение можно спасти. Галад тут же принял решение:

– Чадо Байар и чадо Борнхальд, останьтесь со мной. Тром, ты и другие лорды-капитаны выведите и выстройте людей на поле.

Отделившись от армии Асунавы, большая группа всадников выехала вперед и стала спускаться по склону холма. У многих была эмблема Вопрошающих. Асунава вполне мог устроить засаду и запросто перебить войско Галада, но вместо этого отправил к нему переговорщиков. Хороший знак.

Едва не поморщившись от боли в раненой ноге, Галад вскочил на коня. Байар и Борнхальд поступили так же и поскакали следом за командиром. Копыта глухо стучали по густой пожелтевшей траве. В ехавшей навстречу группе был и сам Асунава, человек с кустистыми седоватыми бровями и такой тощий, что казался куклой из палочек, которую обтянули тканью, выкрашенной под кожу.

Улыбался Асунава нечасто. Не улыбался он и теперь.

Галад остановил Крепыша подле верховного инквизитора. Асунаву окружали несколько телохранителей из Вопрошающих, его сопровождали пятеро лордов-капитанов, с каждым из которых Галад встречался – или служил под его началом – за то недолгое время, что провел в рядах Детей Света.

Асунава подался в седле вперед и прищурил глубоко посаженные глаза:

– Твои бунтовщики строятся в боевой порядок. Отмени приказ, или лучники будут стрелять.

– Ты же не станешь игнорировать общепринятые обычаи ведения сражения? – сказал Галад. – Неужели засыплешь людей стрелами, пока они готовятся к битве? Где твоя честь?

– Приспешники Тьмы не заслуживают ни чести, ни жалости, – отрезал Асунава.

– Значит, ты именуешь нас приспешниками Тьмы? – Галад слегка повернул коня. – Все семь тысяч Детей Света, бывших под командованием Валды? Людей, с которыми служили, дружили и сражались бок о бок твои солдаты? С которыми они делили стол и кров? Людей, подчинявшихся тебе лишь два месяца назад, а то и меньше?

Асунава замешкался. Называть семь тысяч Чад Света приспешниками Темного попросту смешно. Это значило бы, что двое из каждых троих Детей Света, что оставались в живых, переметнулись на сторону Тени.

– Нет, – ответил верховный инквизитор. – Вероятно, они просто… заблудшие. И достойный человек может сбиться с пути и свернуть на тропинку Тени, если им командуют приспешники Темного.

– Я не приспешник Темного, – возразил Галад, глядя ему прямо в глаза.

– Докажи это. Подчинись Вопрошающим.

– Лорд капитан-командор не подчиняется никому, – сказал Галад. – Именем Света я отдаю приказ тебе: отмени свое распоряжение готовиться к сражению.

– Чадо, – рассмеялся Асунава, – мы держим клинок у твоего горла! Сдавайся, не упускай последнюю возможность!

– Голевер, – сказал Галад, взглянув на лорда-капитана слева от Асунавы, долговязого мужчину с бородой, человека крайне жесткого, но справедливого, – напомни мне, сдаются ли Дети Света?

– Нет, – покачал головой Голевер. – Мы не сдаемся. Свет дарует нам победу.

– А если расклад далеко не в нашу пользу? – спросил Галад.

– Мы будем сражаться.

– Невзирая на усталость и ранения?

– Свет обережет нас, – отозвался Голевер. – А если пришло нам время умирать, да будет так. Главное, забрать с собой побольше врагов.

– Видишь, в каком я затруднении? – вновь повернулся Галад к Асунаве. – Если ринемся в бой, ты обвинишь нас в том, будто мы приспешники Темного, но сдаться означает отречься от наших обетов. Моя честь лорда капитан-командора не приемлет ни того ни другого.

Асунава помрачнел:

– Ты не лорд капитан-командор, – заявил он. – Лорд капитан-командор погиб.

– От моей руки, – добавил Галад, вытянул клинок из ножен и выставил его вперед так, чтобы ясно были видны клейма в виде цапель. – И теперь его меч у меня. Неужели ты станешь отрицать, что собственными глазами видел, как я одолел Валду в честном и законном поединке?

– Допустим, поединок был законным, – признал Асунава. – Но честным ли? Не сказал бы. На твоей стороне была сила Тени. Я видел, как средь бела дня ты стоял во тьме, и еще я видел, как на лбу у тебя проступил клык Дракона. У Валды не было ни единого шанса.

– Гарнеш! – Галад повернулся к лорду-капитану справа от Асунавы, лысому и невысокому, потерявшему ухо в бою с преданными Дракону. – Скажи мне, сильнее Тень Света?

– Конечно нет, – ответил Гарнеш, сплюнув в сторону.

– Будь лорд капитан-командор достойным человеком, разве пал бы он от моей руки, сражаясь на стороне Света? Будь я приспешником Темного, разве одолел бы самого лорда капитан-командора?

Гарнеш не ответил, но видно было, что он крепко призадумался. Временами Тень набирается сил, но Свет всегда найдет ее и уничтожит. Да, приспешник Темного способен убить любого – в том числе и лорда капитан-командора. Но чтобы на дуэли перед другими Детьми Света? Сразить в честном поединке, перед лицом Света?

– Иной раз Тень проявляет силу и коварство, – вмешался Асунава, прежде чем Галад задал следующий вопрос. – Иной раз гибнут достойные люди.

– Всем известно, что сделал Валда, – сказал Галад. – Погибла моя мать. Кто-то станет спорить, что у меня было право вызвать его на бой?

– Приспешники Темного лишены любых прав! Отныне никаких переговоров, убийца. – Асунава взмахнул рукой, и несколько Вопрошающих выхватили мечи.

Спутники Галада без промедления сделали то же самое. У себя за спиной он слышал, как изнуренные солдаты торопливо смыкают ряды.

– Что с нами будет, Асунава, коль чадо поднимет меч на чадо? – негромко спросил Галад. – Я не сдамся, но и не стану нападать. Не следует ли нам воссоединиться? Уже не врагами, но братьями, чьи пути разошлись лишь на время?

– Воссоединиться? Мне? С приспешниками Темного? Не бывать этому, – произнес Асунава, без особой уверенности в голосе. Он то и дело поглядывал на людей Галада. Да, Асунава одержит верх, но, если люди Галада не дрогнут, победа обойдется недешево. С обеих сторон полягут тысячи бойцов.

– Я подчинюсь, – сказал Галад, – но на определенных условиях.

– Нет! – воскликнул Борнхальд у него за спиной, но Галад поднял руку, приказывая молчать.

– И что же это за условия? – спросил Асунава.

– Ты поклянешься – перед Светом и перед лицом присутствующих здесь лордов-капитанов, – что не станешь подвергать допросу или осуждению тех, кто последовал за мной, либо каким-либо иным образом причинять им вред. Они были уверены, что поступают правильно.

Асунава прищурил глаза и сжал губы в тонкую прямую линию.

– Это относится и к моим спутникам. – Галад кивком указал на Байара с Борнхальдом. – Ко всем и каждому. Их не станут подвергать допросу ни при каких условиях.

– Нельзя чинить такие препятствия Деснице Света! В ином случае эти люди останутся вольны ступить на путь Тени!

– А что удерживает нас в Свете, Асунава? Один лишь страх перед допросом? – спросил Галад. – Разве Дети Света не избрали тропу праведной доблести?

Асунава молчал. Галад зажмурился. На него навалился груз ответственности. Каждая секунда промедления играла на руку его войску. Он снова открыл глаза:

– Грядет Последняя битва, Асунава. Не время пререкаться из-за пустяков, когда миру явился Дракон Возрожденный.

– Ересь! – воскликнул Асунава.

– Да, – согласился Галад. – Но в то же время правда.

Асунава заскрежетал зубами, но, похоже, задумался над предложением Галада.

– Галад, – тихо произнес Борнхальд, – не надо. Мы примем бой, и нас защитит Свет!

– В бою мы сразим немало достойных людей, чадо Борнхальд, – ответил Галад, не оборачиваясь. – Каждый взмах наших мечей станет ударом в пользу Темного. В этом мире не осталось воистину праведной силы, кроме Детей Света. Без нас не обойтись. Если от меня требуется отдать жизнь ради единства, так тому и быть. Думаю, ты поступил бы так же. – Он посмотрел в глаза Асунаве.

– Взять его, – бросил тот с недовольным видом. – И отзовите приказ к сражению. Известите легионы, что я арестовал этого самозваного лорда капитан-командора, а допрос покажет, сколь ужасные преступления он совершил. – Асунава помолчал. – И передайте тем, кто следовал за ним, что их не станут наказывать или подвергать допросу. – С этими словами Асунава развернул коня и поскакал прочь.

Галад перехватил меч за клинок и протянул его эфесом к Борнхальду:

– Возвращайся к нашим людям. Расскажи обо всем, что произошло здесь, и запрети вступать в бой или пытаться вызволить меня. Это приказ.

На какое-то время Борнхальд пересекся с ним взглядом, после чего неохотно забрал меч и отсалютовал:

– Будет исполнено, милорд капитан-командор.

Едва Борнхальд с Байаром направились к войску, Галада грубо стащили с Крепыша. Упав на землю, он охнул, когда мучительная боль, зародившись в раненом плече, молнией пронзила грудь. Он попытался подняться, но Вопрошающие спешились и снова сбили его с ног.

Один примял Галада к земле, поставив сапог ему на спину. Послышался металлический скрежет: кто-то выхватил кинжал из ножен. Галаду рассекли застежки брони, а за ними и одежду.

– Ты недостоин облачения Детей Света, приспешник Тьмы, – сказал Вопрошающий ему в ухо.

– Я не приспешник Темного, – повторил Галад, чье лицо было прижато к траве. – И никогда не смирюсь с этой ложью. Я шествую в Свете.

Наградой за эти слова послужил удар сапогом под ребра, потом – второй, потом еще и еще. Галад сжался в комок и застонал, но побои не прекратились.

Наконец его окутала тьма.

* * *

С холма, местами поросшего бурым сорняком – ни дать ни взять грязные потеки на физиономии голоштанника, – спускалось существо, бывшее когда-то Паданом Фейном.

Черные небеса. Буря. Ему это нравилось, хотя он ненавидел того, кто стал причиной бури.

В нем не осталось – и не могло остаться – ничего, кроме ненависти. Ненависть означала, что он еще жив. Одно-единственное чувство, всепоглощающее, волнующее, теплое и прекрасное. Исступленная ненависть. Просто чудесно. Буря придавала ему сил, и с каждым шагом он приближался к своей цели. Ал’Тор должен умереть. Умереть от его руки. А после него, пожалуй, Темный. Просто чудесно…

Существо, бывшее когда-то Паданом Фейном, ощупало ребристый узор из тонкой золотой проволоки, что обвивала рукоять великолепного кинжала, увенчанную крупным рубином. Обнаженное оружие стиснуто в правой руке, клинок зажат между пальцами, указательным и средним. На обоих пальцах – десятки порезов, и с жала сочится кровь, оставляя на сорняках багровые пятна, чтобы владелец кинжала не унывал. Над головой черно, под ногами красно. Прекрасно. Быть может, причиной бури стала его ненависть? Да, наверняка так оно и есть.

Существо шло на север, углубляясь в Запустение, и капли крови падали рядом с черными пятнами на мертвых листах и стеблях пожухлых растений.

Он умалишенный, и это хорошо. Прими безумие, обними его, выпей, будто воду, воздух или сам солнечный свет, – и оно станет частью тебя. Чем-то вроде руки или глаза. Ты сможешь видеть глазами безумия. Касаться предметов руками безумия. И это великолепно. В этом – настоящее избавление.

Наконец-то он свободен.

Существо, бывшее когда-то Мордетом, спустилось с холма, ни разу не оглянувшись на багрянистую массу, оставленную им на вершине. Убивать червей правильным способом – тяжелая и грязная работа, но некоторые вещи нужно делать как надо. В этом вся суть.

Земля сочилась туманом, и тот полз за ним вдогонку. Откуда он взялся, этот туман? Из его безумия? Из его ненависти? Такой знакомый… Вьется у ног и лижет пятки.

Кто-то выглянул из-за холма по соседству. Выглянул и тут же спрятался. Умирая, черви сильно нашумели, да и в остальном они не самые тихие создания. Стая червей способна уничтожить целый легион. Когда слышишь, как они шумят, ноги в руки и беги куда подальше. С другой стороны, правильнее отправить разведчиков, чтобы те выяснили, куда движется стая червей. Иначе не ровен час напорешься на нее где-то еще.

Поэтому существо, бывшее когда-то Паданом Фейном, нисколько не удивилось, обнаружив за холмом группу нервных троллоков под командованием мурддраала.

Существо улыбнулось: «Мои друзья». Так давно это было.

Тупоумные звероподобные твари не сразу пришли к очевидному, но неверному выводу. Раз здесь человек, тогда поблизости нет червей: те учуяли бы человеческую кровь и напали, ведь люди для них предпочтительнее троллоков. Истинная правда. Существо, бывшее когда-то Мордетом, пробовало на вкус и тех и других. Троллочье мясо – такая дрянь, что врагу не пожелаешь.

Троллоки рванули вперед разнородной стаей: перья, клювы, когти, клыки, кабаньи рыла. Существо, бывшее когда-то Фейном, застыло на месте, и туман облизывал ему босые ноги. Просто чудесно! Мурддраал за спинами троллоков замешкался, повернув к необутому существу безглазое лицо. Наверное, почуял, что здесь что-то не так. Очень-очень не так. И в то же время все так, как надо. Само собой, ведь «правильно» и «неправильно» – две половинки одного целого, иначе все утратило бы смысл.

Существо, бывшее когда-то Мордетом – вскоре ему понадобится новое имя, – улыбнулось до ушей.

Мурддраал пустился было в бегство, но тут всех накрыло туманом.

Он стремительно захлестнул троллоков, опутал их щупальцами левиафана, что обитает в океане Арит, и пронзил тварям грудины. Одна длинная плеть хлестнула у них над головой, метнулась вперед и ударила Исчезающего в шею.

Крича, конвульсивно дергаясь и роняя клочья шерсти, троллоки падали на землю, где вскипали волдырями и нарывами. Лопаясь, те оставляли на шкуре отродий Тени кратерообразные оспины, похожие на пузыри, что покрывают остуженный металл.

Существо, бывшее когда-то Паданом Фейном, восторженно разинуло рот, зажмурилось и подняло лицо к беспокойно-черному небу, наслаждаясь этим пиршеством. Когда все закончилось, существо вздохнуло, крепче стиснуло кинжал – и снова порезало пальцы.

Над головой черно, под ногами красно. Черно-красно, черно-красно, повсюду черно и красно… Просто чудесно.

Существо брело по Запустению.

За спиной у него вставали изувеченные троллоки, вставали и шатко следовали за ним, роняя слюну изо ртов и пастей. Глаза – тусклые, взгляды – тупые, но стоит лишь ему захотеть, эти троллоки войдут в такой боевой раж, какого в жизни не ведали.

Мурддраала существо бросило на месте: вопреки слухам, он не восстанет. Прикосновение этой твари несло собратьям-мурддраалам мгновенную смерть. Жаль. Его ногтям нашлось бы достойное применение.

Может, имеет смысл раздобыть перчатки. С другой стороны, в перчатках существо не порежет руку. Кругом одни проблемы…

Ну да ладно. Вперед. Пришла пора убить ал’Тора.

Его опечалило, что охота подходит к концу. Однако в ней уже нет смысла. Зачем охотиться, если в точности знаешь, где искать будущую жертву? Ты просто приходишь к ней, и все.

Приходишь к ней, как старый друг. Дорогой и милый сердцу друг, выкалываешь ей глаза, вспарываешь брюхо и пригоршнями жрешь потроха, запивая кровью. Вот как надо обращаться с друзьями.

И это большая честь.

* * *

Маленарин Рай перебирал отчеты поставщиков припасов и снаряжения. Позади его стола находилось окно, и тут треклятый ставень хлопнул и вновь распахнулся, впуская в кабинет влажную духоту Запустения.

За десять лет на должности командора башни Хиит он так и не свыкся с климатом нагорья, с его жарой, сыростью и удушливым воздухом, зачастую напитанным тухлой вонью.

Ветер, завывая, гремел ставнями. Рай встал, подошел к окну, закрыл ставень и закрепил его бечевкой, чтобы он больше не открывался.

Вернувшись к столу, он просмотрел реестр новоприбывших солдат. Каждое имя сопровождалось указанием особых умений и навыков – здесь у всех солдат есть и дополнительные обязанности. Кто-то умел накладывать повязки, другой быстро бегал – вполне сгодится в вестовые. Третий метко стреляет из лука, четвертый знает, как придать старому вареву новый вкус. Маленарин всегда запрашивал людей с последним умением: повар, способный заманить солдат своей кормежкой, ценится на вес золота.

Отложив просмотренный рапорт, Маленарин прижал его троллочьим рогом. Этот рог, залитый свинцом, он держал на столе в качестве пресс-папье. Следующим документом в стопке оказалось письмо от некоего Барриги – купца, ведущего к башне свой торговый караван. Маленарин улыбнулся: в первую очередь он был человеком военным, но поперек груди носил три серебряные цепи старшины купеческой гильдии. Хотя в башню припасы по большей части поступали напрямую от королевы, никому из кандорских командоров не возбранялось вести торговые дела с другими негоциантами.

Если повезет, сегодня Маленарин сумеет подпоить чужеземного торговца за переговорным столом. Он не раз навязывал купцам неподъемные условия сделки, а когда та срывалась, назначал им в наказание год военной службы за несдержанное слово, и этот год, проведенный в армии королевы, зачастую приносил толстопузым чужестранцам немалую пользу.

Он сунул письмо под троллочий рог и помедлил, увидев последний документ в стопке, требовавшей его внимания: управляющий напоминал, что близятся четырнадцатые именины его старшего сына Кимлина. Как будто Маленарин мог об этом забыть! Напоминание ему не требовалось.

Он с улыбкой прижал записку троллочьим рогом – на случай, если вновь распахнутся ставни. Обладателя этого рога он прикончил собственными руками. Задумавшись, Маленарин подошел к стене кабинета и открыл древний дубовый сундук. Помимо прочего, в нем лежал завернутый в холстину меч его отца. Маленарин ухаживал за коричневыми ножнами и регулярно смазывал их маслом, но они все равно выцвели от времени.

Через три дня он вручит этот меч Кимлину. В день четырнадцатых именин мальчик становится мужчиной – в тот день, когда он получает свой первый меч, а с ним – ответственность за свою жизнь. Кимлин старательно изучал премудрости владения клинком под руководством самых требовательных наставников, каких только сумел найти Маленарин. Вскоре его сын станет мужчиной. Как летит время!

Не сдержав самодовольного вздоха, Маленарин захлопнул крышку сундука и отправился на дневной обход. В башне, в этом бастионе обороны, откуда вели наблюдение за Запустением, находилось две с половиной сотни солдат.

Любая обязанность – повод для гордости, и любое бремя делает тебя сильнее. Наблюдение за Запустением было долгом Маленарина и источником его силы. Важнейшая задача, особенно в наши дни, когда на севере разразилась непонятная буря, а королева, забрав с собой изрядное число кандорских воинов, отправилась искать Дракона Возрожденного. Маленарин прикрыл дверь кабинета, после чего, задвинув потайную щеколду, запер ее изнутри. Подобных дверей в коридоре было несколько, и во время штурма враг не сообразит, которая из них открывает путь на следующий лестничный пролет – то есть скромный кабинетик играл свою роль в обороне башни.

Маленарин подошел к лестнице. С первого этажа нельзя было попасть на последние: нижние сорок футов башни являли собой сплошную западню. Пробившись через три казарменных яруса, где располагались солдаты гарнизона, враг не обнаружит пути на четвертый. Единственный способ забраться выше – узкий откидной пандус, который проходил вдоль наружной стены башни и вел со второго этажа на четвертый. Ступив на него, атакующие окажутся беззащитны перед стрелами с верхних этажей, а затем, когда половину вражеских солдат перестреляют, кандорцы обрушат мостик, разделив силы неприятеля, и прикончат тех, кто останется наверху и станет блуждать в поисках внутренних лестниц.

Быстрым шагом Маленарин поднимался наверх. Проделанные через определенные промежутки в боковинах ступеней прощелины служили бойницами, из которых открывался превосходный вид на нижний лестничный пролет, и лучники кандорцев не преминут этим воспользоваться. На полпути к верхушке башни Маленарин услышал шаги: кто-то в спешке спускался навстречу. Секундой позже из-за поворота лестницы появился сержант дозора по имени Ярген. Подобно большинству кандорцев, он носил раздвоенную бородку; его черные волосы были припорошены сединой.

В дозор Запустения Ярген вступил на следующий день после четырнадцатых именин. На рукаве форменной коричневой куртки он носил шнур с завязанными на нем узлами – по одному на каждого убитого сержантом троллока. Сейчас узлов на шнуре было почти пятьдесят.

Ярген отсалютовал Маленарину, коснувшись рукой груди, потом опустил ладонь на меч, выказав тем самым почтение командиру. Во многих странах подобное прикосновение к оружию сочтут за оскорбительный выпад, но южане славятся скверным нравом и раздражительностью. Неужели им непонятно, что, дотронувшись до меча, ты чествуешь командира, давая понять, что видишь в нем достойного соперника?

– Милорд, – хрипло сказал Ярген, – на Ренской башне замечена вспышка.

– Что за вспышка? – осведомился Маленарин.

– Отчетливая, милорд, – ответил Ярген, развернувшись и шагая с ним в ногу. – Сам видел, своими глазами. Всего лишь вспышка, но тем не менее.

– Больше ничего? Исправление не присылали?

– Не знаю. Может быть. Я сразу побежал за вами.

Будь у Яргена еще новости, он бы ими наверняка поделился, поэтому Маленарин не стал утруждать себя расспросами. Вскоре оба взошли на вершину башни, где находилось громадное устройство из зеркал и ламп. С помощью этого приспособления можно было посылать сигналы на запад и восток, где вдоль границы Запустения высились другие бастионы, или на юг, по цепочке башен, ведущей к дворцу Айздайшар в Чачине.

Отсюда открывался вид на бескрайние кандорские холмы и нагорья. Некоторые из южных холмов еще тонули в легком мареве утреннего тумана. Эти земли – поюжнее, где не было этой неестественной жары, – вскоре зазеленеют, и кандорские пастухи приведут на горные пастбища отары овец.

К северу тянулось Великое Запустение. Маленарин читал о днях, когда с его башни почти не видно было этой уродливой мерзости. Теперь же Запустение подобралось едва ли не к самому основанию каменных стен. Ренская башня тоже находилась на северо-западе. Ее командор – лорд Ниах из Дома Окатомо – приходился Маленарину дальним родственником и добрым другом. Он не стал бы отправлять вспышку без причины, и прислал бы сигнал отмены, будь эта вспышка случайной.

– Еще что-то было? – спросил Маленарин.

Дозорные помотали головой. Ярген принялся постукивать ногой по полу, а Маленарин сложил руки на груди. Оба ждали нового сигнала.

Но никакого сигнала не было. Башня Рена в нынешние дни стояла уже в самом Запустении – куда севернее башни Хиит. Обычно ее расположение не вызывало вопросов: даже самые свирепые обитатели Запустения знали, что атаковать кандорскую башню будет себе дороже.

Сигнала корректировки не последовало. Ни единого проблеска.

– Отправьте сообщение в Ренскую башню, – велел Маленарин. – Спросите, не была ли вспышка ошибочной. И еще свяжитесь с Фармейской башней. Может, оттуда заметили что-то подозрительное.

Ярген отдал распоряжения подчиненным, но взглянул на Маленарина так хмуро, будто спрашивал: «Неужели вы думаете, что я еще не сделал этого?» Значит, сообщения отправили, но ответа не получили.

По площадке наверху башни гулял ветер – влажный и чересчур жаркий. Стальные детали зеркального механизма поскрипывали, когда дозорные отправляли очередную серию вспышек. Маленарин посмотрел на грозовое небо, по-прежнему кипучее и черное. Ему показалось, что буря улеглась.

И это было весьма подозрительно.

– Отправьте сообщение в тыл, на башни внутри страны, – сказал он. – Расскажите, что мы видели. Пусть подготовятся на случай неприятностей.

Солдаты приступили к работе.

– Сержант, – спросил Маленарин, – кто у нас следующий по списку вестовых?

К гарнизону башни был приписан небольшой отряд мальчишек, превосходно умевших держаться в седле. Они были легче взрослого мужчины, и их можно отправить на быстрых конях, коль скоро командор решит не пользоваться сигнальным устройством. Зеркала передают сведения быстрее всего, но нельзя исключать, что их вспышки заметит враг. К тому же, если аппарат поврежден или линия башен разорвана, необходим и другой способ доставить сообщение в столицу.

– Следующим… – Ярген сверился со списком, прибитым с внутренней стороны двери, ведущей на лестницу, – идет Кимлин, милорд.

Кимлин. Сын Маленарина.

Он взглянул на северо-запад, на безмолвную башню, откуда недавно пришла зловещая вспышка, и обратился к солдатам:

– Если будет хотя бы намек на ответ от других башен, немедленно дайте мне знать. Ярген, пойдешь со мной.

Оба поспешили вниз по лестнице.

– Надо отправить гонца на юг, – сказал Маленарин, потом остановился и добавил: – Нет. Нужно послать несколько гонцов. Удвоить их число – на случай, если башни падут. – И он вновь стал торопливо спускаться по ступеням.

Спустившись по лестнице, они вошли в кабинет, где опять громко стучала вырвавшаяся на волю треклятая ставня, а ветер трепал бумаги на столе. Маленарин выхватил из подставки лучшее гусиное перо и потянулся за чистым листом бумаги.

* * *

Сообщаю, что Рена и Фармей не отвечают на световые сообщения. Возможно, башни захвачены или оказались в трудном положении. Хиит будет стоять до конца.

* * *

Сложив донесение, Маленарин протянул его Яргену, который взял записку затянутой в кожаную перчатку рукой. Прочитав сообщение, сержант хмыкнул:

– Значит, две копии?

– Три, – ответил Маленарин. – Созови лучников и отправь их на крышу. Пусть будут готовы к атаке с неба.

Если только он не шарахается от собственной тени, если башни по обе стороны от Хиитской и впрямь пали так быстро, то нельзя исключать, что другие укрепления южнее повторят их судьбу. Будь сам Маленарин на месте нападавших, то первым делом пробрался бы на юг и захватил сначала хотя бы одну из тамошних башен. Это вернейший способ сделать так, чтобы известия не дошли до столицы.

Ярген отсалютовал, коснувшись кулаком груди, и ушел. Сообщение отправят незамедлительно, один раз с помощью зеркал и трижды на лошадях. Маленарин не сдержал облегченного вздоха: в числе тех, кто поскачет в безопасное место, будет его сын. В этом нет ни позора, ни бесславия. Ведь кто-то должен доставить рапорт, а следующим по списку вестовых идет Кимлин.

Маленарин выглянул в окно. Подобно окнам кабинетов всех командоров башен, оно смотрело на север, в сторону Запустения и клокочущей бури с ее серебристыми тучами. Иногда они приобретали правильную геометрическую форму. Маленарин внимательно слушал рассказы проезжавших через эти земли купцов. Наступают тревожные времена. Иначе королева не отправилась бы на юг искать Лжедракона. И не важно, насколько он влиятелен или хитер. Королева верила в него.

Грядет Тармон Гай’дон, Последняя битва. Глядя на бурю, Маленарин подумал, что видит границу времен, и она была не так уж далеко. Казалось, тучи сгущаются, погружая северные земли во тьму.

И эта тьма надвигалась.

Маленарин выскочил из кабинета и взбежал на крышу, где солдаты, превозмогая порывы ветра, возились с зеркалами.

– Вы отправили сообщение на юг? – спросил он.

– Да, милорд, – ответил недавно разбуженный лейтенант Ландалин. Ему было поручено командовать солдатами на верхушке башни. – Ответа так и нет.

Глянув вниз, Маленарин заметил троих всадников, на полном скаку помчавшихся прочь от Хиита. Сперва вестовые заглянут в Барклан (если эту башню еще не атаковали), чей капитан отправит их дальше на юг – просто на всякий случай. Если же Барклан не устоял, мальчишки поскачут дальше – если надо, до самой столицы.

Он снова поднял глаза на бурю. Приближение тьмы не давало ему покоя. Похоже, началось.

– Поднять оборонительные заслоны, – велел он Ландалину. – Вскрыть резервные склады, опустошить погреба. Подносчикам собрать все стрелы и быть наготове рядом с лучниками. Самим же лучникам занять позиции у каждого узкого места, возле каждой бойницы и каждого окна. Проверить зажигательные снаряды, выставить людей у наружных пандусов, чтобы по команде обрушить их. Готовиться к осаде.

Ландалин выкрикнул приказы, и солдаты разбежались исполнять распоряжения. За спиной Маленарина шаркнули по камню сапоги, и он глянул через плечо: кто там, снова Ярген?

Нет. Юноша без малого четырнадцати зим, еще безбородый, с растрепанными темными волосами и лицом, на котором блестит пот после пробежки вверх на семь этажей башни – или же по какой-то иной причине.