Текст книги "Homo Sapiens. Обезьяна, которая отказалась взрослеть. Занимательная наука об эволюции и невероятно длинном детстве"

В целом принято думать, что современный образ жизни человека с самым что ни на есть положительным энергетическим сальдо и является причиной того, что первая менструация у девочек наступает во все более раннем возрасте. Мы подозреваем, что в прошлом половая зрелость у девочек наступала значительно позднее, чем сегодня, поскольку в сообществах, живущих без чудовищно огромных вливаний энергии в виде рисово-фруктовых хлопьев для завтрака, первые месячные у девочек наступают примерно лет в двенадцать, не раньше. В ходе масштабных исследований, проведенных в развитых сообществах, дружески расположенных к рисово-фруктовым хлопьям, была выявлена связь между ожирением у детей и наступлением половой зрелости у девочек.

Именно это позволило выдающейся исследовательнице Роуз Фриш[62]62
  Роуз Фриш родилась в 1918 году в США в семье иммигрантов из России. Вышла замуж, родила двоих детей, участвовала в Манхэттенском проекте. За время долгой карьеры в Гарварде произвела переворот в исследованиях женской фертильности и ее связи с количеством жира в организме. Представьте себе.


[Закрыть] выдвинуть гипотезу «критической массы тела». Она заключила, что существует нижний порог уровня жира в организме, и, если его преодолеть, организм подаст репродуктивной системе сигнал, что пора включаться. Роуз Фриш изучала спортсменок, и ее исследования легли в основу общепринятого представления о том, что у самки человека должно быть не меньше семнадцати – двадцати двух процентов жира в организме, чтобы быть фертильной, и чем раньше этот показатель будет достигнут, тем раньше настанет детородный период.

В дальнейшем генетические исследования выявили целый ряд локаций в геноме человека, отвечающих за то, когда у девочки начнутся месячные. Считают, что многие гены регулируют функции тех же гормонов и набора веса, поэтому, вероятно, петля обратной связи в организме устроена несколько сложнее, чем простая модель «туда калории, сюда гормоны». Половое созревание у мальчиков, которое сводится к достаточно медленным изменениям в размерах половых желез и выработке гормонов, труднее отследить: оно не знаменуется конкретным событием, как у девочек. К тому же оно значительно хуже изучено, по причинам, которые, подозреваю, вызваны неврозами, глубоко укоренившимися в культуре тех сообществ, которые проводят исследования репродуктивной системы человека.

Так или иначе, выявить причины, запускающие выработку половых гормонов и появление миллионов жидких усиков, оказалось гораздо труднее, так что присяжные пока так и не вынесли вердикт, что же считать главным фактором, влияющим на возраст наступления половой зрелости у мальчиков[63]63
  Вероятно, ученые, когда исследуют пубертат у мальчиков, сначала несколько раз стучатся к ним в комнату, а потом, тщательно оценив исходящие из-за двери запахи и шумы, приходят к заключению, что разумная осторожность – главная добродетель человека науки.


[Закрыть]. Однако в ходе исследований большого количества мальчиков на протяжении длительных периодов было установлено, что у них, как и у девочек, вес в детстве влияет на возраст наступления пубертата: чем больше вес, тем раньше наступает пубертат. Мальчики отстают от девочек на год-другой, однако наблюдения за возрастом, в котором они переступают этот порог, показывают, что в соответствии с тенденцией набирать больше жира в детстве половая зрелость настает все раньше и раньше.

Не исключено, что важно не просто количество пищи, поступающей в ваш организм, но и то, что именно вы едите. Обширное обследование детей, проведенное в Китае, выявило, что высококачественная диета связана с более поздним наступлением пубертата, однако количество жира в организме по-прежнему играет роль. Масштабные исследования, проводившиеся в других странах, подтверждают: то, в каком возрасте ты сможешь размножаться, зависит не только от количества еды, но и от ее качественных показателей. Если в рационе чуть меньше мяса и колы и чуть больше клетчатки и изофлавонов (это такие волшебные эстрогеноподобные вещества, которых много в бобовых и орехах), это, похоже, дает подросткам больше времени на то, чтобы отрастить скелет и все остальное, прежде чем очертя голову бросаться в энергетический омут размножения.

Исследование, проведенное в Тайбэйском медицинском университете, показало, что каждый грамм животного белка в день приближает возраст первых месячных у девочки на два месяца. Правда, здесь тоже налицо некий цикл, поскольку, чем раньше у матери наступила половая зрелость, тем крупнее у нее будут дети – и у них самих половая зрелость тоже наступит раньше. Где-то у нас в голове звучит тихий, но настойчивый голосок, требующий, чтобы мы нагуливали жир, ведь тогда у нас будет больше детей.

Одержимость жиром не ограничивается детскими годами. Иначе чем можно объяснить закуску к пиву?) Жир нужен самкам не только для того, чтобы достичь половой зрелости. Им нужно сохранять способность размножаться, то есть успешно выносить беременность. Женщины, страдающие расстройствами пищевого поведения, кормящие матери и профессиональные спортсменки с низким процентом жира в организме, особенно гимнастки и танцовщицы, нередко настолько недобирают калорий, что у них совсем прекращаются месячные. Если доля жира в организме меньше той самой отметки в семнадцать – двадцать два процента, у женщин не может быть овуляции, и менструальный цикл отключается. В большинстве случаев его удается восстановить, снизив энергетические затраты и повысив долю жира, но сам факт, что в трудных обстоятельствах система, в сущности, выходит из строя, указывает на то, как важна роль жира в размножении человека.

Мало того, что у нас есть нижний порог уровня жира, необходимого для размножения, нам вообще требуется гораздо больше жира, чем другим приматам. Наши лабораторные самки резусов удерживают долю жира в рамках от восьми до восемнадцати процентов, а женщинам, у которых доля меньше семнадцати процентов, трудно размножаться. Однако это ерунда по сравнению с шимпанзе. Недавнее исследование показало, что в организме самки шимпанзе от нуля до девяти процентов жира, а ведь эти обезьяны гораздо ближе к нам, чем макаки, с точки зрения эволюционной истории. Исследователи, притаившиеся в Национальном парке Амбосели в Кении с духовыми ружьями, заряженными транквилизаторами, обнаружили, что самки бабуинов в дикой природе вполне довольствуются двумя процентами. Однако – и эту оговорку надо держать в голове, размышляя об адаптации, – самки бабуинов, сумевшие организовать себе безбедную жизнь на помойке за отелем «Лодж», набирали двадцать три процента жира в организме. Угадайте, на что они тратили всю эту дополнительную энергию? Чем они в основном занимались? Правильно, рожали больше детенышей.

Это подводит нас к следующему соображению, которое следует учитывать, рассуждая о том, как мы делаем детей. Зачем нам столько жира? Одна из гипотез, почему у нас в целом так много жира внутри и снаружи, состоит в том, что люди привыкли жить в условиях неопределенности. На протяжении нашей эволюции источники пищи при всем их богатстве и разнообразии не отличались сезонной предсказуемостью, а особенность нашей экологической ниши в том и состоит, чтобы находить новые съедобные вещи и новые способы их съесть и не умереть. Гораздо безопаснее таскать необходимую энергию при себе, чем рассчитывать, что окружающая среда вдруг расщедрится. Отчасти этот механизм заметен по сезонности размножения приматов или отсутствию таковой, например, когда благоразумная обезьянка саймири подгадывает, чтобы ее детеныши родились в период изобилия, поскольку она, в отличие от нас, не носит с собой запасы жира.

В том, чтобы запасать жир, есть свои преимущества. Например, белые медведи живут, бросаясь из крайности в крайность: то объедаются, то голодают. Огромное количество жира, которое умудряются накопить самки за тучные месяцы, позволяет им не просто пережить тощие, но и выдержать все энергетические расходы на размножение во время спячки[64]64
  Механизм адаптации, позволяющий проспать всю беременность, – это, конечно, нечто.


[Закрыть]. Для множества видов, чье сезонное меню колеблется от «уйма» до «ой», запасать жир – это способ поддерживать энергетический баланс.

Однако у этого есть и отрицательные стороны. Прежде всего, чтобы таскать большое тело, нужно много энергии. К тому же, как весьма деликатно отметили исследователи, наблюдавшие жизнь довольно пухлых макак на деревьях, лишний груз приводит к нежелательным последствиям при «терминально-веточном питании», как они выразились, – то есть когда в сухой сезон общипываешь тонкий конец ветки, поддерживающей твой вес[65]65
  В этой книге содержится непредвиденно большое количество упоминаний об обезьянах, падающих с деревьев. Однако это неизбежно. Приношу свои извинения.


[Закрыть]. Те же самые исследователи указали, что, хотя лабораторным обезьянам жир полезен, дикие макаки должны быть проворными и ловкими, чтобы задействовать все источники пищи, без которых им не выжить. Они просто не могут позволить себе инвестиции в жир, в то время как мы предаемся им самозабвенно. А кому в первую очередь выгодны наши жировые запасы? Следующему поколению.

Глава шестая
Скорее-скорее пирог испеки! Радости беременности

 
Душенька-пекарь, возьми-ка муки,
Скорее-скорее пирог испеки!
 

В предыдущих главах мы поговорили о самых разных сложных схемах, которые используют приматы, чтобы порождать потомство. Многое было сказано о конкуренции самцов, детоубийстве, сложностях создания пар, а в конце мы великодушно снизошли и до самок. Было, прямо скажем, непросто обеспечить себе зачатие, и мы бегло рассмотрели разные факторы, которые, вероятно, привели к тому, что у самцов и самок разная продолжительность периода роста и развития. Однако мы почти не коснулись собственно выращивания младенца в утробе – а ведь это, как вы наверняка понимаете, имеет некоторое отношение к организации детства.

В ходе истории жизни хронология компромиссов, определяющих наше детство, начинается даже до момента зачатия и, как мы узнаем из дальнейших глав, у некоторых наших ближайших родственников превращается в своего рода бесконечный цикл взаимозависимости[66]66
  Ваши родители прекрасно знают, что я имею в виду.


[Закрыть]. Однако из всех вариантов инвестирования при размножении нашего вида, пожалуй, наиболее очевидной переменной является время, которое тратится на истощение сил старшего поколения при создании следующего.

Беременность – в том виде и той продолжительности, как у нас, – тоже адаптивна. Вспомним главу 2, где мы говорили о незрелорождающихся, беспомощных крысятах и сравнивали их со зрелорождающимися, готовыми к самостоятельной жизни жирафятами. Можно делать инвестиции очень рано, еще во время беременности, и растить в себе жирафенка целую вечность, зато потом он родится готовеньким, а можно отложить инвестиции на потом, когда родятся крошечные крысята, которым потребуется вся энергия, какую только может дать пицца.

Однако родительские инвестиции – это не «или – или». Как вы, должно быть, знаете по собственному опыту или по опыту близких знакомых, у которых есть детеныши нашего вида, мы относимся к категории незрелорождающихся беспомощных младенцев. Но почему? Какая муха укусила нас, пока мы брели по эволюционному ландшафту, что теперь мы предпочитаем больших, тяжелых, лысых детей? Не самое полезное приобретение, когда надо сражаться с пещерным львом[67]67
  Меня все сильнее тревожит, что мы представляем себе человеческую эволюцию скорее как соревнования по вольной борьбе, а вовсе не как просто жизнь со всеми ее тяготами. Несмотря на склонность считать эволюцию состязанием, вряд ли при последней эпической схватке наших пещерных предков с неандертальцами присутствовал комментатор, кричавший: «Прикончи его!»


[Закрыть]. Эта глава посвящена именно инвестициям, которые нам необходимо сделать от зачатия до собственно рождения детеныша, который, как можно надеяться, вырастет человеком, – и мы разберем, почему мы прекращаем эти инвестиции на настолько раннем этапе.

Эта глава обернулась по большей части самонаблюдением, поскольку была написана автором во время беременности, и я исходила из предположения, что тема беременности покажется мне крайне увлекательной, раз это со мной происходит, и у меня возникнет непреодолимое стремление написать об этом. Однако, если бы не тот факт, что беременность играет крайне важную роль с эволюционной точки зрения, у меня не возникло бы ни малейшего желания написать о ней[68]68
  Ну, и еще угрозы заставить меня вернуть аванс за книгу.


[Закрыть]. Есть женщины, для которых беременность – особая, чарующая пора, проникнутая яркими эмоциями, но в моем случае все оказалось ожидаемым[69]69
  Я ожидала, что это будет неудобно и утомительно, и – надо же! – не ошиблась.


[Закрыть], а весь процесс показался мне настолько затянутым и скучным, что я и сама не могла толком сосредоточиться на сюжете, а уж тем более заставить сосредоточиться кого-то другого. Как я ни старалась найти хоть что-то интересное, чтобы продемонстрировать высокоадаптивную природу человеческой беременности во всей ее важности, в результате в голову лезли в основном мысли о том, как я соскучилась по американскому фастфуду, а с течением времени – еще и по своим ногам.

Как выяснилось, это, собственно, и все. Человеческая беременность при удачном стечении обстоятельств не должна быть полна ярких событий. Это просто девятимесячный марафон досадных неудобств, которые в моем случае были довольно невелики – за что я благодарна – и ни на что особенно не повлияли, кроме обхвата талии[70]70
  Большой привет кафе «Арбачо», где мне вместо обычного бейгла с говядиной подавали турецкий симит с бастурмой. Очень, очень большой привет!


[Закрыть]. Но так бывает не всегда. Беременность у человека обладает целым рядом особенностей, в частности, потенциально может оказаться смертельной, а это как-то не очень адаптивно на первый взгляд. К тому же она в принципе стала возможной благодаря механизму адаптации, который может считаться одним из самых странных в жизни млекопитающих за всю их историю.

Мы плацентарные млекопитающие, и такое определение позволяет нам обособиться от яйцекладущих диковин вроде утконоса, а также от более распространенных сумчатых вроде кенгуру, тасманийского дьявола и глубоко непонятого и неправильно с научной точки зрения называемого североамериканского поссума. Быть плацентарным млекопитающим – очень странный опыт, даже страннее, чем быть яйцекладущим. Яйца-то были всегда. Прибавить к яйцам молоко, благодаря чему утконос добился статуса млекопитающего, строго говоря, даже кошерно[71]71
  А вот есть утконоса некошерно, поскольку, если считать его водяным животным, у него нет плавников и чешуи, а если считать сухопутным – он ползает на брюхе, не жует жвачку, и у него нет раздвоенных копыт. Я же предупреждала: я много думала о еде.


[Закрыть]. Напротив, плацента в эволюционной хронологии до нас не встречалась. Это небольшой орган, который формируется в организме плацентарных млекопитающих во время беременности и только на время беременности и служит своего рода фильтром между матерью и плодом, который иначе воспринимался бы как инородное тело и, соответственно, отторгался бы.

Плаценты необходимы для продолжительной осады, которую ведет эмбрион по отношению к своей млекопитающей матери, и именно поэтому сумчатые вроде поссумов носят своих крошечных детенышей в больших защитных сумках: их рудиментарные плаценты просто не могут поддержать существование плода больше нескольких дней, поэтому их детеныши вынуждены рождаться в своего рода «маточное чистилище», или во внешнюю матку – в сумку. Плацента отфильтровывает отходы и все, что может навредить плоду, а также доставляет ему материнские антитела, защищающие ребенка, и насыщают его непрерывным потоком растворенных в крови питательных веществ – вполне в духе графини Батори[72]72
  Хотя историческая наука и оспаривает версию, что Эржебет Батори, жившая в Венгерском королевстве в XVII веке, была вампиршей и купалась в крови девственниц, этот образ за ней закрепился.


[Закрыть].

Пока что все достаточно странно, но подождите. Плацента – это, строго говоря, не человеческий орган. Генетический код, который велит организму вырабатывать синцитин – вещество, создающее плаценту, – на самом деле заимствован из РНК-вируса. Примерно сто тридцать миллионов лет назад что-то в нас ухватило кусочек другого чего-то, что мы теперь называем эндогенным ретровирусом человека (HERV-W), и задействовало его способность вырабатывать синцитин для создания плаценты, чтобы мы могли сбалансированно выращивать свое потомство внутри, а не снаружи, где оно становится вкусными яйцевидными конфетками для хищников. Кооптировать вирусную ДНК – да уж, странный шаг, хотя и не такой уж необычный, в сущности: раз уж вирусы могут адаптировать нас под свои нужды, будет только честно, если мы время от времени будем отвечать им тем же.

Главное в другом: у человекообразных обезьян вроде нас плаценты сами по себе очень странные. Мало того что их создают адаптированные вирусные РНК – вот ведь жуть! – они еще и отправляют организму матери всякого рода зашифрованные команды. Плаценты у приматов и только у приматов отвечают за гормональные сигналы, не позволяющие матери отторгать плод. Плаценты приматов регулируют выработку гормона кортиколиберина, название которого запоминать не обязательно, достаточно помнить, что он влияет на то, когда именно ребенок родится. Время тут очень важно, а если вырабатывать весь кортиколиберин в плаценте, а не в мозге, как Пиццекрыса, дети рождаются позднее.

По-видимому, это часть закономерности, которая наглядно прослеживается в человеческих беременностях. Наша плацента – система не только фильтрации, но и инфильтрации. Плацента крепится непосредственно к стенке матки и поставляет внутрь все необходимое для роста ребенка. Однако она обеспечивает ему не просто больше доступа к питательным веществам, но и больше контроля над матерью, чем у других видов приматов. Человеческая плацента регулирует питание плода и, что примечательно, ведет себя при этом крайне пристрастно – ставит интересы плода выше интересов матери, причем настолько, что, если что-то пойдет не так, это может нас убить.

В самом начале беременности эмбрион вторгается в систему кровообращения и перестраивает ее, создавая себе небольшую уютную гавань в материнском теле, где он может купаться в крови матери безо всяких ограничений. Плацента контролирует главные артерии, которые снабжают ребенка кровью, а значит, если ребенок почувствует, что недополучает питания, он может потребовать и получить через них больше крови. Давление у матери поднимается, и, если упустить этот момент, головные боли, вызванные повышенным давлением, и отеки, симптомы преэклампсии, могут быстро перейти в судороги, инсульт и смерть.

Человеческая плацента обожает посылать матери гормональные сообщения о желаниях ребенка. Она вырабатывает человеческий плацентарный лактоген (еще одно сложное название, которое необязательно запоминать), который велит организму матери вырабатывать после еды больше вкусных, питательных сахаров, а если ее организм активно старается это уравновесить, вырабатывая больше инсулина, начинается сахарная война на истощение – гестационный диабет. Постоянная жажда и позывы к мочеиспусканию, слабость – да, это похоже по описанию на обычную беременность, но такой дисбаланс может привести к смерти или серьезным осложнениям в диапазоне от того, что ребенок будет слишком крупным, до вышеупомянутой преэклампсии. Гестационный диабет как патология вызывается своим же собственным ребенком и может не только подорвать силы матери, но и потенциально убить ребенка. Но в какой-то момент эволюционного пути мы решили, что ради роста в утробе можно смириться с дополнительными требованиями.

На первый взгляд все это какой-то ужасный, инвазивный, изнурительный способ делать детей. На второй взгляд это ужасный способ делать вообще любых детенышей. Однако для нас это единственно возможный способ родить нового человека – нашего, фирменного: толстого, большого и беспомощного. Это подводит нас к следующей примечательной особенности человеческих беременностей, которая оказалась для меня особенно существенной, когда обнаружилось, что я не могу утопить в вине начало крайне затяжной пандемии 2020 года. То, что у человека беременность длится девять месяцев, – это вранье. Мы вынашиваем детей не девять месяцев. На самом деле это девять месяцев, перерастающие в десять: сорок недель, причем плюс-минус две недели, – это абсолютно нормально. И даже здесь мы снова наступили на те же грабли: если поместить нас на шкалу истории жизни животных, мы окажемся – да, вы догадались – очень странными.

Все млекопитающие в ходе эволюции разработали процесс подготовки детеныша, который проходит наполовину внутри, наполовину снаружи: часть инвестиций в ребенка делается еще в утробе, а часть – после рождения. В этом весь смысл молока. Продолжительность беременности у млекопитающих выстроена в соответствии с этим. Один из способов охарактеризовать родительские инвестиции – оценить, сколько времени мы позволяем ребенку кооптироваться с матерью физически, то есть сколько длится беременность.

Вспомним о быстрых и медленных историях жизни из главы 2 и увидим, что у больших и медленных млекопитающих в целом и беременность долгая и медленная, а у мелких животных срок ожидания меньше. Мама-Жирафиха весом в тонну создает свой шедевр около четырехсот тридцати дней, то есть год и два месяца, а наша добрая приятельница Пиццекрыса смастерит своих пять – двенадцать крысят всего-то за двадцать дней плюс-минус. А мы тем временем терпеливо выжидаем девять месяцев[73]73
  Возможно, сорок две недели и есть ответ на главный вопрос жизни, Вселенной и всего остального, но я по опыту могу сказать, что для беременности это ровно на две недели больше, чем нужно.


[Закрыть], когда же появится ребенок, который при рождении настолько физически беспомощен, что не может даже толком двигать головой.

Среди млекопитающих наблюдается и более общая закономерность: чем крупнее рассчитываешь быть, когда вырастешь, тем более «законченным» рождаешься, и детеныши очень крупных животных рождаются лучше подготовленными к жизни в большом мире, чем те, кто не стремится к таким высотам. Мелкие животные вроде нашей подруги-крысы вкладывают в беременность много сил, чтобы быстро вырастить детенышей, а более крупные не должны выделять на вынашивание потомства настолько большую часть ресурсов. А это, в свою очередь, заставляет вспомнить и то, что мы узнали о крысятах из главы 2: их мать не в состоянии запасти всю энергию, которая нужна ее детенышам, чтобы стать полнофункциональными крысами.

Беременность – это инвестиция в следующее поколение, причем инвестиция рискованная и истощающая ресурсы. Крупные животные играют в игру с дальним прицелом, уделяя особое внимание тому, чтобы их дорогостоящая беременность привела к рождению высококачественного детеныша, а мелкие распределяют ставки на целый помет в надежде, что хотя бы у нескольких детенышей все сложится благополучно. Потому-то жирафиха и занимается этим год с лишним, а Пиццекрыса – меньше месяца. Так что классический ответ на вопрос, почему у нас такая долгая беременность, состоит в том, что вырастить примата нелегко, и это дополнительное время нужно нам, чтобы обеспечить детенышам необходимую энергию. Долгая беременность позволяет нам вырастить плод не спеша.

Помните, в предыдущей главе мы говорили о важнейшей роли жировых запасов в способности иметь детей? Так вот, главное в беременности – насколько хорошо вам удается передать эти жировые запасы требовательному маленькому чужаку, который пролез к вам в матку. Наверняка вы слышали выражение «есть за двоих» – и в наши дни призыв «есть за двоих» звучит скорее как ожидание праздника, а не жесткая биологическая необходимость[74]74
  Даже не могу передать, насколько я, миллениалка-вегетарианка (уже нет) из Калифорнии, радовалась чизбургерам и блинчикам с сосисками и беконом, которые я заказывала в кафе практически ежедневно.


[Закрыть]. Сегодня многие беременные во всем мире снижают калорийность рациона, особенно в третьем семестре, когда тучи несколько сгущаются. Как ни поразительно, но дополнительный расход калорий во время беременности – скорее гипотеза, чем доказанный факт, поскольку его очень трудно рассчитать при постоянных колебаниях массы тела и активности беременной женщины – и к тому же сложно уследить, что именно она ест. Развитые западные сообщества официально считают, что в третьем триместре это всего около двухсот лишних калорий в день, то есть меньше шарика мороженого (но десять соленых огурчиков).

У всех нас свои представления о наборе веса во время беременности, не всегда реалистичные[75]75
  В постоянных сплетнях о способности всякого рода звезд возвращаться к «добеременной фигуре» в считанные недели и месяцы после родов по каким-то причинам не упоминается о доступности платных специалистов, которые заботятся о питании, а также эмоциональных и физических потребностях молодой матери. Если хочешь выглядеть так, будто никого не рожала, когда на самом деле только что родила, мой совет – будь очень богатой. Кстати, это вообще хороший совет в большинстве жизненных ситуаций.


[Закрыть], но наши толстые женщины обладают тем преимуществом, что могут носить дополнительные запасы в удобных местах – на бедрах, ягодицах и бюсте, – на случай, если придется сохранять беременность, когда окружающая среда перестанет снабжать их мороженым со вкусом арахисового масла. В отличие от Пиццекрысы, мы можем носить на себе достаточно энергии, чтобы не зависеть от любых продовольственных кризисов, из-за которых у других животных случаются выкидыши или даже спонтанно рассасывается развивающийся в утробе плод.

К счастью, в реальности у нас было очень мало возможностей проверить, как влияет на течение беременности снижение калорийности рациона. Лучше всего изучены последствия Нидерландской голодной зимы 1944/45 года, когда блокада Нидерландов привела к голоду в городах, и в самые тяжелые времена беременные женщины, по оценкам, получали где-то от 700 до 1400 калорий в день. Женщины, которые получали в третьем семестре меньше 1500 калорий в день (притом, что рекомендуемая норма – 2000) и либо теряли вес, либо набирали меньше полкило в неделю, рожали детей с весом примерно на триста граммов меньше нормы, но все же рожали. Похоже, мы устроены так, чтобы сохранять беременность даже в ситуациях, когда ресурсов мало или их количество колеблется, и если ради этого мы слегка перебираем мороженого – что ж, пусть так.

Способность запасать энергию и потенциально передавать ее определяет метаболические условия, и эти метаболические условия не высечены на генетических скрижалях, а в свою очередь отчасти определяются средой и рационом. В конце концов, мы то, что мы едим, а то, что мы едим, по-видимому, влияет на то, как растут дети в утробе матери. Приматы, в своей решимости адаптироваться и процветать распространившиеся по всей планете, занимают все возможные ниши и придерживаются всех возможных диет. Среди них есть почти исключительно насекомоядные вроде глазастых, но безмозглых лори[76]76
  Медленными лори их называют не потому, что они туго соображают, а потому, что они очень-очень медленно двигаются.


[Закрыть], обретающихся у самого подножия генеалогического древа приматов, и узкоспециализированные листоядные, вроде горилл[77]77
  Горилл и некоторых взрослых самок человека (см. стоковые фотографии).


[Закрыть], на другом конце спектра.

Довольно долго существовала четкая грань между приматами, налегавшими на белки, и вдумчивыми жевунами – любителями плодов, зависящими от урожайных сезонов. Те, у кого были хорошие источники белков, растили детенышей в утробе быстрее всех, а те, кому приходилось потрудиться, чтобы добыть калории, естественно, растягивали этот период. Это отчасти объясняет, почему у приматов не наблюдается обычной для млекопитающих закономерности «у мелких короткая беременность, у крупных долгая». Дело в том, что у нас в отряде самые мелкие придерживаются белковой диеты, а более крупные животные с большей вероятностью предпочитают листья и плоды. Кто накачивается калориями, тот и должен быстрее вынашивать детенышей.

Однако гипотезу о том, что количество калорий определяет, сколько времени детеныш проведет в утробе, ставят под сомнения исследования, выявившие, что листоядные животные – и полуобезьяны-лемуры, и похожие на нас тонкотелые обезьяны – вынашивают детенышей пропорционально быстрее, чем питающиеся сладкими калорийными фруктами лемуры и макаки того же размера, что и тонкотелые обезьяны. Это неожиданно, если не учитывать, что важно еще и качество калорий и то, откуда они берутся. Листья как источник белков лучше, чем фрукты, а главное – доступны круглый год, в отличие от сезонных фруктов. Если речь идет о качественном белке, то не только долгопяты, но и некоторые другие приматы вселяют страх в других, более мелких и съедобных животных в округе. Мы знаем, что шимпанзе охотятся, а другие виды поедают падаль, то есть мертвый белок, однако ни шимпанзе, ни самый страшный хищник на планете – человек – не получает столько калорий из белка, сколько долгопят. (Даже современные американцы, эти апологеты потребления животного белка, добывают из продуктов животного происхождения только тридцать шесть процентов калорий – сравните со ста процентами, которых добились целеустремленные острозубые полуобезьяны.)

Нам, людям, есть что сказать о том, чего требует от нас беременность, а с появлением эволюционной науки мы нашли новые способы превознести старые идеи. Затяжная беременность – это на первый взгляд глупая и даже опасная идея: бегать по эволюционной саванне своего воображения, мечтать о соленых огурчиках и мороженом со вкусом арахисового масла…[78]78
  Ни арахисового масла, ни мороженого не было в широкой продаже до начала прошлого века, однако это никак не повлияло на то, что на моей родине они приобрели статус «типичной» еды для беременных. Впрочем, мамонтятина в магазинах наверняка давно кончилась.


[Закрыть] Современная медицина и люди в целом считают беременных женщин едва ли не самой беззащитной группой населения, подверженной большому риску. Опасностей, грозящих будущей матери, так много, что и не перечислишь: даже упомянутое мороженое может оказаться плохо пастеризованным. А от соленых огурчиков повышается давление. Бегать? По саванне? На жаре?! Да это же верная смерть. Список всего, что беременная женщина должна и не должна делать в индустриально развитом мире, – выдающийся пример того, какой рискованной мы считаем беременность. Мы остро ощущаем, как велика вероятность, что все это к добру не приведет, даже если для многих неожиданностью будет узнать, что выкидышем заканчивается каждая третья беременность.

Мы как вид очень боимся за своих беременных, а когда мы боимся, мы начинаем суетиться и причитать. Из-за этой суеты на планете появилось полным-полно табу, из-за которых беременные женщины только страдают[79]79
  И главное из них, похоже, – строить карьеру.


[Закрыть]. Во многих местах приняты (или были приняты до недавнего времени) правила, что можно и чего нельзя есть во время беременности.

Ничего слишком острого в Перу, никаких ананасов в Бангладеш. В Намибии, если есть рыбу, у ребенка будут рыбьи глаза, а в Боливии опасно есть рыбу с зубами, ведь зубы могут перерезать пуповину. Нужно очень внимательно следить, мясо каких животных ест будущая мать, поскольку в Танзании дети будут вести себя как все, что вошло в меню. Если съесть кого-то, кто странно ходит, вроде рептилий, у ребенка будет некрасивая походка – так считают в Центральноафриканской Республике. В Нигерии съеденные матерью улитки сделают отпрыска ленивым, а если съесть лягушку в Китае, ребенок будет непослушным. Если поесть верблюжатины в Нигере, беременность продлится год, правда, тот же риск несут в себе и другие продукты – манго в Непале и Индии, папайя в Индии и Таиланде. Холодную еду не рекомендуют в Буркина-Фасо, а есть кислое категорически запрещают во Вьетнаме. Тайские дети тупеют от кофеиносодержащих напитков, а замбийские лысеют от яиц.

За каждым из этих правил, как и за любыми пищевыми табу, стоит целая сокровищница интереснейших антропологических данных. Часто встречаются запреты на мясо или яйца, что несколько противоречит здравому смыслу, поскольку мясо – богатый источник питательных веществ, а ребенку стоит обеспечить хорошее питание. Но во многих человеческих культурах считают нужным притормозить потребление бекона по вполне разумной причине, ведь бекон – слишком уж богатый источник питательных веществ. Как мы видели в предыдущей главе, слишком крупный ребенок – это двойной риск: преэклампсии и диабета. В некоторых областях Ганы беременным женщинам не разрешают пить молоко, чтобы они сами или их дети не набрали слишком много веса и избежали трудных родов. Однако у некоторых табу, по-видимому, нет научной основы, например, у запрета на зеленые листовые овощи в Эфиопии[80]80
  Или у запрета на бокал игристого в честь праздника, исходящего от особо твердолобых членов медицинского истеблишмента (не указывая пальцем).


[Закрыть]. Бывают и табу, не связанные с пищей, например, сулящие несчастье тем гватемальским матерям, которые случайно не вовремя посмотрят в небо, ведь если увидишь солнечное затмение, у ребенка будет волчья пасть.

Но вдруг и правда во время беременности – или зачатия – можно сделать что-то такое, что повлияет на будущего ребенка? Есть, безусловно, одна переменная, которая, похоже, интересует всех, и эволюционные антропологи разделяют с основной частью человеческой популяции интерес к биологическому полу[81]81
  Тема нашей дискуссии – биологический пол, скучный и определяемый генетически, а не гендер, интересный и вообще какой тебе заблагорассудится.


[Закрыть] как средству передачи генетического материала из поколения в поколение.

Пожалуй, никто из приматов не был так знаменит убийственной одержимостью этим вопросом, как печально известный английский король Генрих VIII[82]82
  Страшно даже представить себе, как выглядел бы праздник в честь выяснения пола младенца у поздних Тюдоров.


[Закрыть]. Популярная история обвиняет Генриха в том, что он порвал с католической церковью, поскольку та не разрешила ему развестись с первой женой. После этого он начал жениться серийно, так как за двадцать три года первого брака, в остальном, как считается, не вызывавшего возражений, так и не сумел заполучить наследника мужского пола. Его второй жене Анне Болейн тоже не удалось родить мальчика; она продержалась три года, после чего ее обезглавили и заменили Джейн Сеймур, которая смогла родить Генриху сына, однако вскоре скончалась[83]83
  Поскольку многие жены Генриха VIII умерли в родах – Джейн Сеймур, Екатерина Парр (правда, у нее был ребенок не от Генриха), – возникают вопросы об адаптивной ценности внушения маленьким девочкам, что им стоит мечтать стать принцессами.


[Закрыть]. Теперь-то мы знаем, что это была чудовищная несправедливость. Учитывая, что человеческие дочери обычно получаются из двух Х-хромосом[84]84
  Строго говоря, есть целый ряд комбинаций хромосом, которые могут привести к рождению ребенка с гениталиями по женскому типу, в том числе одна Х-хромосома (синдром Тернера) и XY (синдром Свайера); у некоторых мужчин есть лишняя Х-хромосома (XXY, синдром Клайнфельтера). Биология не любит раскрашивать, не залезая за контуры. А ребенок с женской гендерной идентификацией может быть носителем абсолютно любого набора хромосом.


[Закрыть], а женщины способны дать только одну, роковая вторая Х-хромосома неизбежно поступала из гамет Генриха. Его жены не могли выбирать биологический пол детей. Что бы они ни делали, это не изменило бы результат случайной генетической лотереи, которая определяет биологический пол, и у них в этом вопросе не было никакого права голоса. Или все-таки было?