Текст книги "Облачные деньги. Наличные, карточки, криптовалюта и борьба за наши кошельки"

Общение с банковским картелем

Задача всякого электронного платежа сделать так, чтобы банк, в котором открыты два счета, отредактировал эти счета, создавая иллюзию, что деньги перепрыгнули с одного счета на другой. Чтобы это произошло, мы должны попросить банк это сделать. Однако я не могу прийти под окна ЦОДа моего банка и выкрикнуть свое требование. Я должен перевести свой запрос в электронную форму и послать его банку дистанционно. Банки предоставляют нам ограниченное количество прямых и непрямых способов перевода денег. Классический прямой канал – отделение банка, где я обращаюсь к банковскому служащему, который вводит мой запрос в свой компьютер; кроме того, обратиться в банк можно по телефону или по почте. Но все эти способы коммуникации уступают место банковским страницам в интернете, которые позволяют отправлять электронные сообщения прямо в банковские ЦОДы.

Банковские платежи по интернету хорошо подходят для крупных предсказуемых трат вроде арендной платы. А вот на улице от них проку мало. Представьте себе, что вы приходите в булочную, достаете свой ноутбук, просите код от Wi-Fi и банковские реквизиты магазина, проводите платеж, а потом ждете его подтверждения, пока за вашей спиной растет очередь недовольных покупателей. Вот почему существуют непрямые каналы: например, чеки – письменные поручения, которые вы передаете продавцу, чтобы он мог потом получить деньги у вашего банка. Но самый главный непрямой канал, которым все мы пользуемся, – это платежи с помощью карт.

Системы платежных карт, такие как Visa и Mastercard, произвели настоящий переворот, создав структуру для непрямого обращения к своим банкам в тех случаях, когда ручные переводы затруднены или не защищены (когда, например, вы находитесь в магазине или на сайте интернет-магазина). Эта структура не требует, чтобы пункты обращения к системе были у блуждающих по миру покупателей, – она вынуждает устанавливать такие пункты гораздо менее подвижных продавцов.

Карточные системы подобны кооперативам, которые создают прибыль для своих координаторов (таких как Visa) и своих членов (банков). Банки-участники выпускают карты для путешествующих покупателей вроде меня и устанавливают пункты приема платежей у продавцов вроде Джона, чтобы я мог послать запрос на выполнение платежа с помощью сети, поддерживаемой в моем случае компанией Visa. Эти пункты включают в себя терминалы, в которые вы вставляете карту, а также электронные “платежные шлюзы”, установленные на сайтах, куда вас направляют в ходе онлайновой покупки (эти шлюзы можно полагать электронными аналогами терминалов).

Современная банковская карта подобна маленькому компьютеру – ноутбуку толщиной с электронную микросхему, который можно хранить в бумажнике. Ее задача – прокричать электронное сообщение в терминал, чтобы реквизиты моего платежа через платежный процессор Джона попали в VisaNet, огромную систему ЦОДов Visa. Мой запрос будет одним из примерно 5 тысяч, поступающих ежесекундно от клиентов примерно 15 тысяч банков и платежных процессоров, подключенных к этой системе. ЦОДы Visa могут управлять 30 тысячами одновременных запросов транзакций в секунду, но при этом остается неизвестным, где находится базовый центр, отмечается лишь, что он “на Восточном побережье”. Этот центр имеет такое важное стратегическое значение, что его запасные электрогенераторы позволят ему в случае аварии работать 9 дней и он весьма надежно защищен. Согласно журналу Network Computing,

на дорогах, ведущих в комплекс, установлены гидравлические заградительные столбы, которые могут выскочить так быстро, что остановят автомобиль, мчащийся со скоростью 50 миль в час. (Дорога настолько извилиста, что ездить по ней с большей скоростью небезопасно.) Посетители должны пройти через контрольный пункт, подвергнуться осмотру передвижных охранных бригад, а затем пройти биометрическое сканирование, прежде чем их пропустят внутрь.

Эта информационная крепость направляет в мой банк сообщение – электронный эквивалент запроса “Бретт хочет заплатить остеопату – у него на счету есть фишки?” Мой банк проверяет и посылает обратно тем же путем сигнал на авторизацию платежа. Терминал Джона издает писк и выдает на экран сообщение: “Платеж авторизован”. Я ухожу, а банки инициируют процесс взаиморасчетов.

Основные принципы электронных платежей просты: есть банки, платформы для обмена сообщениями между банками и устройства отправки сообщений нам. Исходя из этого, легко понять большинство платежных “инноваций”, которые обычно сводятся к построению новых слоев поверх той же системы, к новому способу прямой отправки сообщений банку в обход карточных сетей или к дополнению этих карточных сетей. Apple Рау и GooglePay, например, – это просто новые пути отправки сообщений в ту же старую систему; мой телефон играет тут роль карты (с тем побочным эффектом, что Google теперь получает новый поток информации, порожденный моими платежами).

Проблема визуализации

Вопрос “Что такое деньги?”, как и вопросы “Что такое искусство?” или “В чем смысл жизни?”, можно обсуждать до бесконечности, так и не придя к окончательному заключению. Я стремлюсь избежать этого обсуждения за счет описания современной денежной системы: деньги – комплексная система из государственных и банковских долговых расписок, эмитированных в соответствии с законодательством конкретной страны, где расписки дают людям, связанным между собой многочисленными сетями, доступ к сетям экономическим. Однажды запущенные деньги укрепляются за счет сетевого эффекта – за счет того, что миллионы людей зависят друг от друга, в контексте институтов, которые укрепляют и оформляют эту взаимозависимость.

Ключевыми институтами тут являются государства и банки, а многие небанковские системы – такие как PayPal, Venmo, WeChat, M-Pesa и Paytm — могут встраиваться в банки как дополнения. Если банки берут у вас государственные деньги и выпускают взамен электронные банковские фишки, то такие игроки, как PayPal, берут у вас банковские фишки и дают взамен фишки PayPal. Поэтому суммы на вашем счете PayPal — это третий слой (корпоративных) долговых расписок поверх второго слоя (банковских) расписок и поверх первого слоя (государственных) расписок.

Эти системы связаны друг с другом через счета: у меня может быть счет в системе PayPal, у которой есть счет в коммерческом банке, у которого есть счет в центробанке, у которого есть счета в других центробанках (с привлечением специализированных услуг таких мегаорганизаций, как МВФ и Банк международных расчетов). На международном уровне операции приобретают огромный размах. Например, центробанки выделяют друг другу мощные взаимные кредитные линии, которые при чрезвычайных обстоятельствах обеспечивают им немедленный доступ к валюте партнеров: к примеру, в 2013 году Европейский центральный банк заключил с Народным банком Китая соглашение о свопах, получив таким образом доступ к 350 миллиардам юаней и дав китайскому центробанку доступ к 45 миллиардам евро.

С учетом мощи банковского сектора мне представляется, что эти системы управляют нашими взаимодействиями сверху. В предыдущей главе я привел притчу о великане с гор, где тоже фигурирует нависающая сверху сила, но современные монетарные институты переросли эти масштабы: они скорее напоминают облачные города, парящие в небе над каждой страной. Такие города связаны между собой мессенджерами вроде SWIFT, карточными сетями типа Visa и платежными клубами, аналогичными SEPA[13]13
  Единая зона платежей в евро.


[Закрыть]. Существенно, что в этой международной системе облачных городов есть своя иерархия', системы небольших стран часто ведут расчеты между собой через банковскую систему США, и Федеральная резервная система находится на самом верху иерархии – именно поэтому американский доллар называют международной резервной валютой.

В рамках данной структуры мы посылаем вверх миллионы запросов на платежи, но все эти неупорядоченные взаимодействия далеки от национальной вершины и еще дальше – от мировой. Снизу эти институты кажутся нам удаленными и абстрактными, но попытки центробанков увеличить или сократить денежную массу – это попытки оказать на нас с помощью коммерческих банков непрямое давление (оно явно непрямое, потому что у центробанков ограниченный контроль над общей денежной массой, учитывая, что она в значительной мере состоит из фишек коммерческих банков). Монетарная политика направлена на изменение объема импульсов, распространяемых по монетарной нервной системе, для того чтобы активизировать или замедлить нас. Это приводит ко всем тем битвам между группами экономистов – специалистов по теории денег (таких, как кейнсианцы и монетаристы), – которые спорят о взаимосвязи между количеством эмитированных денежных единиц и множеством реальных ценностей, произведенных людьми.

Разговоры о монетарной политике могут сбивать с толку, но использование денег запутывает и само по себе. Поскольку экономические сети, в которые мы включены, весьма обширны, нам трудно взглянуть на них со стороны и рассмотреть структуру объединяющих их денежных систем. Большинству из нас прежде всего бросаются в глаза физические предметы. Поэтому когда журналист пишет статью о деньгах, он может сопроводить ее стоковой фотографией с сайта типа Getty Images, которая иллюстрирует “деньги” долларовыми банкнотами или фунтовыми монетами. Такие изображения не показывают деньги в широком смысле. Они показывают государственные денежные знаки – то есть всего лишь часть гораздо большей системы.

Там нет изображений банковских ЦОДов или электронных фишек, и они не появятся, если сделать в Google поиск по словам “электронные деньги”. Поиск по картинкам вызовет изображения физических денежных знаков, превращающихся в данные, или наличных, летающих по проводам либо вылезающих из компьютера.

Эти популярные картинки доказывают, что наличные представляются общим символом “денег вообще”. Однако то, что нам трудно провести границу между наличными и электронными банковскими фишками, имеет серьезные следствия. Например, в 2016 году произошла утечка “Панамского досье”: 11,5 млн документов, отражавших теневую деятельность офшорной финансовой индустрии. На посвященном этой утечке официальном сайте, о котором написали бесчисленные СМИ, появился заголовок “Политики, преступники и криминальная индустрия, которая прячет их наличные” в сопровождении изображений долларовых купюр, захваченных вихрем. Однако обнаруженные офшорные компании действовали с помощью тайных банковских счетов, где использовались не фиатные деньги, а банковские цифровые. Для тех, кто не пошел дальше этого заголовка, отождествление в “Панамском досье” банковских переводов с наличными невольно скрывает банковский сектор и ту параллельную систему, которой он оперирует. Таким образом, люди начинают ассоциировать наличные с преступлениями, не замечая того, что значительная часть крупномасштабных финансовых преступлений связана с прямыми банковскими транзакциями.

В существенной части публичных изображений, похоже, намеренно игнорируется реальность выпускаемых банками электронных фишек, несмотря на то, что они начинают преобладать. В главе 1 я охарактеризовал финансовый сектор как нервный центр мирового капитализма, отметив, что этот сектор все активнее стремится к созданию безналичного общества, надеясь получить контроль над всей “нервной системой”. Банковский сектор устраивает, что электронные деньги представляются как электронные аналоги наличных, ведь так получается, будто фишки – всего лишь усовершенствованная версия наличных. Скрываясь под успокоительными образами физических денежных знаков, банковские системы ускользают от нашего пристального внимания.

Когда-то денежные знаки были ключевой силой, позволявшей государствам распространять свою власть, но для возникшего в рамках этих государств корпоративного класса они уже изжили себя. Эмитированные на самом верху денежные знаки, попадая к нам в руки, буквально падают на землю. Они перемещаются локально, переходя при физическом контакте от одного человека к другому. А банковские фишки, наоборот, невидимы, удалены и находятся под контролем институтов, с которыми таким мегакорпорациям, как Amazon, иметь дело намного проще.

Я называю эти системы электронных фишек “облачными деньгами”, потому что все они опираются на облако – ЦОДы, с которыми мы взаимодействуем дистанционно. Образ облака полезен, но опасен, потому что мы рискуем представлять себе облака как нечто парящее, нематериальное, хотя на самом деле это облако – скрытый комплекс зданий, защищенных находящимися под током оградами и вооруженной охраной. Я могу поднести спичку к банкноте и сжечь ее, уничтожив государственное обязательство, но я не могу уничтожить электронные деньги, сжигая свою кредитку, телефон или компьютер. Единственный способ сжечь электронные деньги – это найти Ц,ОД, прорваться внутрь и устроить поджог промышленного масштаба. В сравнении с этими новыми частными облачными денежными единицами, живущими в огороженных ЦОДах, обычные денежные знаки смотрятся гораздо дружелюбнее.

Глава 5
Общество банковских фишек

Представьте себе, что вы сорвали большой куш в блэкджек, загребли кучу фишек и отправились к кассиру, чтобы обменять их на наличные и уйти. А кассир вам говорит: “Прошу прощения, но мы их больше не принимаем”. Они впустили вас в свое казино, но хотят помешать уйти. Вы ведь возмутитесь?

Нечто подобное вытворяют банки. В таких странах, как Великобритания, они по-тихому закрывают свои банкоматы и отделения – входы и выходы своих систем. По данным Ассоциации британских банкиров и Национальной статистической службы, с 2012 по 2020 год число банковских отделений в Великобритании сократилось на 28 %, а число банкоматов с 2015-го по 2020-й сократилось на 24 %. Как ни странно, лишение людей возможности выхода банки оправдывают успехами в затягивании их в свои системы. Сейчас мы живем в двойственной денежной системе, включающей государственные деньги и электронные банковские фишки, но в “безналичном обществе” одна из этих возможностей исчезнет: банковские фишки станут единственным вариантом. “Безналичное общество” – это эвфемизм, такой же бессмысленный, как обозначение виски “беспивным алкоголем”, но финансовой индустрии он нравится, потому что привлекает внимание к тому, что отсутствует, а не к тому, что приходит ему на смену. Представьте себе, насколько сложнее было бы рекламировать “общество банковских фишек”.

Вспомним, что банки изымают из оборота наличные, “дематериализуя” их в свои резервы в центробанке, а затем выпуская для нас фишки в своих ЦОДах. Значит, мы вправе ожидать от них и проведения обратных операций: когда мы запрашиваем государственные деньги, банк должен уничтожать фишки и превращать резервы обратно в наличные, выдавая их нам через свои банкоматы и отделения. Но банки начали представлять банкоматы как устаревшие (хотя и полезные) средства обслуживания, которые они вынуждены поддерживать. Это как если бы казино представляло прием своих фишек в обмен на наличные как благотворительность, а не обязательное по закону действие. Именно так сейчас делают банки, постепенно ликвидируя инфраструктуру наличных.

В результате главный конкурент фишек – наличные – становится менее доступным, отчего наличные кажутся менее удобными. Это подталкивает все больше людей к переходу на банковские системы, и именно таким массовым переходом банки оправдывают дальнейшее сокращение инфраструктуры наличных.

Эта инфраструктура включает в себя банковские отделения, часть из которых закрывается, а оставшаяся часть сокращает обслуживание наличных. В Швеции, например, во многих отделениях наличные у вас не возьмут. Поэтому если владелец магазина принимает наличные, то для сдачи их в банк в конце дня ему приходится ехать все дальше и дальше. Это вынуждает продавцов отказываться от приема наличных и переходить на безналичность, – что, в свою очередь, сокращает для потребителей возможности потратить наличные. В итоге наличные трудно получить и трудно истратить – верное средство резко сократить их оборот. Иными словами, банкам под силу организовать выполнение собственного пророчества и они успешно с этим справляются.

Сайт Google Trends, посвященный мировым тенденциям, показывает значительный рост числа поисковых запросов по термину cashless (безналичный) после 2014-го. Только теперь этот термин относится как к общему случаю общества, где нет наличных, так и к отдельным платежам без применения наличных. Но применение одинаковых обозначений для двух разных понятий может вести к двусмысленности, когда разные значения термина путаются. Так происходит, к примеру, когда французское правительство свой план банковских электронных платежей называет “планом безналичных платежей”. Наличные и электронные банковские фишки вполне могут сосуществовать, однако если последние фигурируют под именем “безналичных платежей”, то о них нельзя говорить, не подразумевая конец первых.

Когда банковские деньги маскируются термином “безналичные”, нет ничего удивительного в том, что проблема становится такой запутанной. Для старшего поколения различие между “деньгами вне банка” (наличными) и “деньгами в банке” (банковскими фишками) еще сохраняется, но те, кто вырос в условиях доминирования электронных денег, рискуют не заметить различия. Для более молодых банковские деньги приобрели психологическое преимущество, и они все больше проникаются убеждением, что банковские фишки могут полностью отсоединиться от системы государственных денег и доступ к наличным не понадобится вовсе. В ходе этого “великого забывания” банкоматы начинают восприниматься как антиквариат, а не как средство предъявить выпущенные банковской индустрией обязательства выплатить государственные деньги. Молодые люди воображают себе мир, в котором нет никаких “денег вне банка”.

Это представление будет иметь серьезные политические, экономические и психологические последствия. Например, когда банк кажется близким к разорению, люди традиционно пугаются и торопятся поменять свои фишки на государственные деньги – возникает так называемая “банковская паника”: у банкоматов и отделений выстраиваются очереди желающих “изъять свои деньги”. А что будет, если ни банкоматов, ни отделений не останется? Видно, вам придется тогда войти в личный кабинет и попытаться спасти свои деньги, переведя их в другой банк; возможно, при этом придется попросить у друга разрешения временно перевести деньги на его счет. А что если кризис затронет весь банковский сектор?

Идти в ногу со временем

Эту невозможность выйти за пределы “денег в банке” (или точнее денег, эмитированных банком), с которой мы рискуем столкнуться в будущем, следует называть своим именем: огораживание[14]14
  Насильственная ликвидация общинных земель и обычаев в Европе на раннем этапе развития капитализма.


[Закрыть]. Тем не менее общество банковских фишек принято представлять как неизбежность, к которой ведет тяга обычных людей войти в волшебный мир электронных систем. Мастера финансовых прогнозов уверяют, что это движение в сторону электронного огораживания – естественный прогресс, неостановимая ракета, запущенная поколением зумеров и миллениалами (рожденными после 1981 года), которые “требуют цифровизации”. Такой расклад очень импонирует компаниям электронных платежей: те, кто не на борту, утверждают они, останутся глотать пыль.

Именно на этот тезис опиралась, например, в 2016-м PayPal, которая развернула в лондонском метро рекламную кампанию “Новые деньги”, полную образов молодых и успешных представителей среднего класса. В рамках этой кампании PayPal обращалась к зрителям как к восторженным получателям долгожданной технологии. Слоган “Новые деньги уже здесь” напоминает реплику курьера, доставившего ваш заказ.

Французский философ Луи Альтюссер называл такую технику – навязывание собеседнику идеи путем обращения к нему как к стороннику этой идеи – интерпелляцией. Например, “Киберпонедельник” всего лишь порождение Национальной федерации розничной торговли, которая создала его с помощью пресс-релиза под заголовком “Киберпонедельник быстро становится одним из главных дней онлайновых покупок”. В результате коммерческие слоганы “Киберпонедельник уже здесь” и “Вы готовы к Киберпонедельнику?” адресуют как бы к человеку, который считает Киберпонедельник реальностью, и создают у вас в голове иллюзию миллионов людей, считающих его реальностью и с нетерпеньем его ожидающих. Все компании электронных платежей, подобные PayPal, с помощью сходных приемов создают ощущение, что “новые деньги” – реальное явление, продвигаемое его ценителями.

Пытаться критически оценить такое корпоративное видение в обществе, где оно доминирует, довольно сложно: чувствуешь себя агностиком среди религиозных фанатиков. Вы нигде не увидите рекламный щит с надписью: “Наличные – общественное достояние, и должно охраняться”, потому что ни одна частная компания не заинтересована в наличных и не станет их рекламировать. Поэтому лондонские служащие, стоя на платформе метро в ожидании поезда, видят на стене напротив плакаты, где компании электронных платежей обращаются к ним как к поклонникам безналичности, – а за наличные заступиться некому. Даже если вас лично такая безапелляционность возмущает, обилие подобных плакатов может заставить вас думать, что все остальные с этим тезисом согласны. А это, в свою очередь, порождает еще более агрессивное сообщение: перемена произойдет независимо от того, хотите вы ее или нет. Если вы отвергаете “новые деньги”, вы хватаетесь за прошлое, идя наперекор окружающим.

В главе 2 я изложил ряд основных причин, по которым не стоит верить, что общество банковских фишек продвигается снизу его поклонниками. Конечно, танго невозможно танцевать в одиночку – банки и квазибанки вроде PayPal не могут силком затаскивать нас в свои сети, – но каким же образом нас убедили опутаться ими добровольно?