Текст книги "За далекой чертой"

Глава 10
Ноябрь 1953 года

Мэри

Автобус дрожал и то и дело кренился в сторону. Когда он повернул, Мэри вжалась в окно, а потом чуть не упала на Лотти, сидевшую рядом. Казалось, водитель напрочь позабыл о безопасности и удобстве пассажиров: на поворотах он совсем не сбавлял скорость. Девочка уселась ровнее, поправила шапку, пригладила волосы и обернулась к тем, кто сидел сзади.

Гарри и Дэйви расположились на длинной скамейке в самом конце автобуса. На голове у Гарри было кепи, залихватски сдвинутое набок. А вот у Дэйви оно сползло чуть ли не на самые брови. Он держал кожаный лоскут и что-то мастерил – Мэри никак не могла разглядеть, что именно, но мальчик был до того сосредоточен, что аж высунул кончик языка.

– Куда мы едем? – спросила Лотти, не отводя взгляда от окошка слева от нее. Одной рукой она держалась за оконную раму, а второй – за спинку переднего кресла. Костяшки пальцев девочки побелели от натуги.

– Куда-то в Лондон, – ответил Гарри.

– Спасибо. Теперь все сразу стало понятно, – съязвила Мэри и закатила глаза.

Гарри усмехнулся:

– Обращайся!

– Едем покупать нарядные вещи, – сообщил Дэйви с ухмылкой и оторвал взгляд от своей поделки.

– Ох, прям не терпится! – воскликнула Мэри. Ей еще не доводилось покупать себе одежду. Если у нее и появлялось новое платье или пальто, то после того, как мама приносила домой ткань или вещи, которые уже кто-то носил. Выбирать Мэри не приходилось, и чаще всего одежда оказывалась ей велика – или в ней обнаруживались дыры, которые приходилось латать.

Она прижалась к спинке кресла, подтянула ноги повыше и положила подбородок на колени.

– А мне вот плевать на одежду, – признался Дэйви.

– Что это ты там мастеришь? – с интересом спросила Мэри.

Мальчик показал ей кожаный лоскут, приподняв его повыше.

– Рогатку. Красота, скажи?

Мэри искренне восхитилась поделкой и камешками-снарядами, которые Дэйви достал из кармана. Потом Гарри показал ей свою рогатку. Девочка и ее не обошла вниманием. Мальчишки так гордились своими творениями, что ей и самой захотелось обзавестись таким вот оружием.

Автобус подскочил на очередной рытвине; Мэри на миг подлетела и больно ударилась о виниловое сиденье. Решив, что лучше все-таки ехать лицом вперед, она развернулась и принялась разминать кончиками пальцев шею и смотреть на виды за окном.

Они уже въехали в пригород Лондона. Мимо проносились здания и мужчины на велосипедах, низко надвинувшие шляпы. Потом рядом с ними поехал двухэтажный красный автобус, но вскоре свернул в какой-то переулок. Стоило только подобраться поближе к центру, дорога стала шире и оживленнее.

Им все чаще встречались легковушки и грузовики, а шум моторов и автомобильные гудки стали постоянным фоном для разговоров в автобусе. Наконец фургон затормозил у тротуара. Миссис Ханнити, сидевшая впереди водителя, неуверенно поднялась, придерживаясь за спинку соседнего кресла.

– Ну что, дети, вот мы и на месте, – прочистив горло, сообщила она. – Выходим, только без спешки и суеты. На улице встаем колонной и ждем остальных. Я вас поведу. Идемте.

Она спустилась по ступенькам, и ребята пошли за ней, восторженно обсуждая, что же будет дальше. Мэри и Лотти взялись за руки и присоединились к колонне. Гарри с Дэйви встали сзади, спрятав в карманы рогатки и камни.

Магазин одежды оказался просторным и заставленным готовыми нарядами всевозможных размеров. Тут были пальто, брюки, юбки; платья построже и попышнее, шорты и передники; фартуки, чулки, туфли. Все, что только душе угодно, и под одной крышей. Сперва ребята потрясенно любовались изобилием, а потом со смехом и улыбками стали тыкать пальцами то в одну, то в другую вещицу. Но все послушно стояли колонной: никому не хотелось расстраивать миссис Ханнити – а то еще лишит их обещанных радостей нового гардероба!

Мэри терпеливо ждала своей очереди, хотя ее не оставляла тревога, что, когда подойдет ее черед мерить наряды, миссис Ханнити вскинет руку, остановит ее, покачает головой и объявит: «Для этих девочек обновок не будет; всем можно, а им нет». Но ничего такого не случилось. Продавщица, покачивая бедрами, повела их с Лотти в примерочную. Никто не остановил сестер и не преградил им путь, никто не высказал возражений, и девочки направились за женщиной, испуганно округлив глаза. Ноги едва их слушались.

В поместье сестры вернулись с новехонькими чемоданами, набитыми всем, что только могло понадобиться в путешествии: дождевик и шерстяная шапка, два клетчатых платья, туника, пара серых фланелевых рубашек, шерстяные кардиган с джемпером, юбка с корсетом, четыре пары панталон, две хлопковые блузки и две жилетки тоже из хлопка, льняная шляпа, три пары обуви (парадные туфли, сандалии и парусиновые ботиночки на резиновой подошве), две пары носков, три пижамных комплекта, купальник, полотенце для лица, мочалка, гребешок и щетка для волос, зубная щетка и зубная паста и, наконец, Библия. Мальчикам достались такие же наборы, только вместо блузок и юбок у них были брюки, галстуки, ремни и майки.

По возвращении все пошли мыться. Мэри оттерла себя мочалкой с головы до пят и вымыла голову шампунем. Осторожно разобрала все колтуны, зачесала волосы назад, закрепила двумя заколками, потом надела клетчатое платье, носки и парусиновые ботиночки. Еще никогда в жизни она не была такой нарядной и чистой. Сытость после чаепития до сих пор не прошла, а еще девочка невольно любовалась собой, красуясь перед зеркалом в ванной. Ее тело лучилось здоровьем, щечки раскраснелись от тепла, сгустившегося после душа, кожа была чистой и светлой. Мэри улыбнулась своему отражению и пошла искать Лотти.

Оказалось, что сестренку уже искупала пышнотелая улыбчивая женщина, работавшая в поместье. Теперь она расчесывала малышке волосы и осторожно заплетала их в длинные косички. Мэри наблюдала за этой сценой с робостью и смущением. До чего странно было смотреть, что за Лотти ухаживает кто-то другой, ведь с самого рождения малышки это была работа Мэри! Сестренка смеялась и беззаботно болтала с женщиной, точно ровным счетом ничего необычного и не происходило.

Мэри сложила обновки в большой деревянный чемодан и спрятала его под кроватью. Разгладила простыню, постелила одеяло так, чтобы на нем не осталось ни складочки, села на краешек постели и стала ждать, пока женщина уйдет. Когда та удалилась, Мэри повернулась к сестренке, взяла ее за руки, подняла и покрутила перед собой, внимательно осматривая.

– Какая ты красавица! – ласково заметила она и нагнулась, чтобы поцеловать Лотти в щечку.

Сестренка расплылась в улыбке и зарделась.

– Правда?

– Правда-правда!

– А ты прям настоящая леди! – в свою очередь восхитилась Лотти, глядя на сестру.

– И это все теперь наше, представляешь! – просияв, воскликнула Мэри.

– Мне было так грустно, когда мама нас тут оставила, – начала Лотти и сглотнула. – Я не понимала зачем. А теперь думаю: может, она знала, что о нас тут хорошо позаботятся.

Улыбка Мэри померкла. Она не собиралась так быстро прощать маму, которая вот так просто бросила своих девочек. Оставить родных дочек ради мужчины и его ветхой, полной крыс квартирки – это ж надо!

– Мне все равно, как там мама, и говорить о ней я не хочу. Теперь у нас вдоволь вкусной еды, новые наряды, впереди нас ждет путешествие. Вот о чем все мои мысли. И ты тоже думай только об этом. Про маму забудь: ей нет дела до нас, она даже нашу семью сохранить не захотела. Зато мы есть друг у друга, и так будет всегда. – Она прижала Лотти к себе.

Сестренка опустила голову на худенькое плечо Мэри.

– Наверное, следует возненавидеть маму. Я постараюсь, если ты так хочешь.

Мэри вздохнула:

– Нет, не хочу. Хотя сама ее ненавижу и ты тоже имеешь полное право. Но не мне решать, кого тебе любить, а кого – нет.

– Как ты думаешь, она к нам приедет? – спросила Лотти, подняв голову и заглянув сестре в глаза.

– В колонию-то? – Мэри не хотелось отвечать на этот вопрос. Она знала, как сильно Лотти хочется, чтобы мама выполнила обещание.

Глаза малышки лучились надеждой.

Мэри не понимала, как мама вообще могла их бросить. Вот так взять и уйти, даже не оглянувшись. Сестренка смотрела на нее, широко раскрыв глаза и слегка надув розовые губки. На ее лице читалось столько веры, что в горле у Мэри встал ком.

– Не знаю. И мне все равно.

* * *

Через три недели за ними снова приехал автобус. Все это время они играли в огромном саду при доме Джона Ховарда Митчелла и досыта ели всякие вкусности, их холили, причесывали, купали и одевали заботливые работницы поместья; словом, то были райские деньки. Но им пришел конец. Грустно было прощаться с полюбившимся местом.

Некоторых ребят до отъезда навещали мамы и папы. Те, кому приходилось прощаться с близкими ради программы «Один родитель», уже не веселились и не смеялись: у них были красные от слез глаза, они то и дело шмыгали носом, а с лиц не сходило угрюмое выражение. Но всех этих мальчишек и девчонок ждало семейное воссоединение. Во всяком случае, таким был план. А вот их с Лотти мама не приедет. Мэри и не думала, что сможет разочароваться в матери еще больше, но мысли об этом проходились ножом по сердцу.

Мэри с Лотти подолгу просиживали в библиотеке с книгами в руках – правда, не обращая никакого внимания на слова на страничках: Мэри читать не умела, а Лотти вообще не знала ни одной буковки. Когда распахивалась входная дверь, сестры вытягивали шеи, чтобы увидеть, кто там пришел, уж не мама ли. Но появлялись то полные женщины в светло-коричневых одеяниях, то юные девушки в цветастых платьях и с ярко-розовыми губами, то жилистые мужчины в одежде фабричных рабочих, то сутулые господа в костюмах. А вот женщина, которая столько лет была их единственным родителем, так здесь и не появилась.

Печальный взгляд Лотти навлекал на Мэри кошмары, заставлявшие девочку ворочаться и метаться в кровати по ночам. Сестренке мама по-прежнему была очень нужна, а вот Мэри еще несколько лет назад поклялась, что ей-то никто не нужен, а особенно женщина, которой стакан виски важнее собственного ребенка. Лотти же видела мать в другом свете, точно через розовые очки: она подмечала ее недостатки, но верила, что мама любит своих дочурок вопреки всему. И в этот раз сдержит свое слово, даже если раньше такое за ней не водилось.

Мэри твердила себе, что ей все равно, но пустота внутри ширилась день ото дня, пока не пробурила внутри зияющую дыру, а чем ее заполнить, девочка не понимала. Хорошо, что рядом были Лотти, Гарри и Дэйви. Четверо воспитанников быстро сдружились и любую свободную минутку проводили вместе – резвились на солнышке, а когда начинался дождь, играли в прятки. Но теперь пришло время прощаться с временным убежищем. Впервые Мэри захотелось провести всю жизнь на одном месте, рядом с одними и теми же людьми и никуда не уезжать. Увы, это было невозможно.

Они передали багаж водителю и сели в автобус. Согнувшись пополам и держа в зубах сигарету, шофер убрал чемоданы один за другим в темное чрево автобуса. Мэри и Лотти уселись рядышком и стали смотреть в окошко на огромное поместье, которое три недели назад так их напугало, а потом стало для обеих домом, которого они прежде не знали. Последней в салон вошла миссис Ханнити. Она с ворчанием уселась на свое место и поправила шляпку. Автобус, рыча и поскрипывая, покатил по извилистой подъездной дорожке. Мэри обернулась и бросила последний взгляд на особняк, где она узнала, что такое тепло, сытость и забота.

Они въехали в Лондон, чуть позже нырнули в туннель Блэкуолл и пересекли Ист-Энд. Сестры прижались носами к оконному стеклу, жадно рассматривая знакомые виды и прислушиваясь к родным звукам. Мэри думала о том, что, возможно, никогда уже сюда не вернется, и в горле стоял ком. Лотти тихо шмыгала в рукав.

А вскоре на горизонте, словно мрачный страж, проступил порт Тилбери. Мэри нагнулась пониже, чтобы урывками рассмотреть его в водительское окно. Автобус сбавил скорость и, подрагивая и вихляя, покатил по гравию у самого края дороги, а потом остановился. Дождь забарабанил по крыше. Дети потянулись к дождевикам и стали молча их натягивать.

Мэри помогла Лотти одеться, и сестры следом за другими ребятами выбрались из автобуса. Гарри тихо замыкал шествие. Последние дни он стал неразговорчивым. Мэри заметила, что его тоже никто не навещал, и решила, что приятель расстраивается из-за этого. Своей историей он с ней не делился – да она и сама не спрашивала. Между ребятами действовал негласный договор: никто не лезет в чужие дела. Веселых историй ни у кого в запасе все равно не было – иначе как бы дети попали в поместье, – и каждый помалкивал о своих горестях, лишь изредка делясь ими с новыми друзьями по несчастью.

Холод мгновенно просочился Мэри под плащ, ткань чулок и шарф. Она содрогнулась и взяла сестру за руку. Впереди возвышалось какое-то здание, большое и грозное, а за ним виднелись трубы гигантского корабля. В толпе ребят послышались удивленные и даже испуганные возгласы, а Мэри молча стиснула пальцы Лотти. Сестренка тихо плакала. Мэри не знала, что сделать, что сказать, как утешить девочку. Мама так их и не навестила, а впереди ждало расставание с Лондоном.

Несмотря ни на что, девочку охватило радостное предвкушение. Всхлипы Лотти расстраивали ее – еще бы, ведь они заставляли вернуться в реальность, вспомнить, что их жизнь безвозвратно изменится, что они, возможно, уже никогда не вернутся домой и не увидятся с мамой. Вот только Мэри не хотелось обо всем этом думать, поэтому она принялась сосредоточенно рассматривать высокие, слегка наклоненные трубы, грот-мачту, тянущуюся к небу, словно крест, и длинные белые борта сверкающего корабля.

– Вот, возьми себе, если хочешь. – Голос Гарри вывел Мэри из задумчивости. Она обернулась и увидела, что мальчик вручил что-то Лотти. Малышка вытерла нос рукавом, приняла подарок и стала его разглядывать.

– Но это ведь твоя любимая рогатка!

Гарри широко улыбнулся.

– Да, но я хочу, чтобы она была у тебя. Я себе новую сделаю, ничего сложного. Зато теперь, если ты вдруг испугаешься, то всегда сможешь себя защитить. Никто не посмеет тебя обидеть с такой-то рогаткой в кармане. – Следом он протянул девочке три гладких, идеально круглых камешка, и Лотти принялась катать их на ладони. – Это тебе тоже понадобится. Неизвестно, когда получится поискать новые, так что мы с Дэйви понабрали самых лучших перед отъездом.

Мэри порывисто вздохнула. Гарри поднял сияющие глаза. Их взгляды встретились. Девочка благодарно улыбнулась ему, а Лотти тем временем, прекратив шмыгать, стала старательно рассовывать по карманам подарки.

– Спасибо тебе, – сказала Мэри.

Гарри кивнул.

– Ну что, ребята, пойдемте! – скомандовала миссис Ханнити. – Встаем в колонну по двое и за мной!

Дети поднялись по сходням на борт, а миссис Ханнити осталась на берегу, обойдясь без пышных проводов. Когда за детьми пришел один из корабельных служащих в форме и повел их по палубе, Мэри замешкалась, чтобы бросить последний взгляд на порт. Миссис Ханнити уже и след простыл. В группе были двадцать один воспитанник и еще две женщины, присланные из поместья в качестве провожатых. Они тащили чемоданы в обеих руках и казались такими же растерянными и смущенными, как и их подопечные. Моряк в нарядной синей форме показывал пассажирам дорогу и вещал об истории судна.

Лайнер назывался «Стратэйрд». Построили винтовой корабль в 1932 году, а в военные годы использовали для транспортировки солдат из Австралии и других союзных государств. После войны судно отремонтировали, вернув ему былую красоту, и лайнер снова стал пассажирским. Его красота потрясала воображение: обитые дубовыми панелями стены, витражи в окнах, потолки с лепниной; на паркетном полу лежали персидские ковры, повсюду стояла антикварная мебель. Мэри даже не верилось, что целых полтора месяца они с Лотти проведут в такой роскоши. Ее охватил восторг. Она посмотрела на сестренку, и та улыбнулась до ушей. Их ждало волшебное путешествие!

Когда лайнер отчалил от берега, Мэри и Лотти остались на палубе и, взявшись за руки, стали смотреть, как потихоньку удаляется Англия. Грозовые тучи медленно заволакивали собой остров. Зарядил дождь, его капли били по водной глади, и вот уже очертания родины совсем потонули во мгле. Мэри бросила взгляд на последний промельк британского берега, и у нее екнуло сердце.

Глава 11
Ноябрь 1953 года

Гарри

Каюты на палубе Д были просторными и добротно обставленными. Один из членов экипажа, который провел ребятам экскурсию по кораблю и показал комнату, где они будут жить, рассказал, что когда-то она предназначалась для пассажиров первого класса. Раньше тут была одна огромная каюта, но после войны ее переделали в две поменьше, чтобы возить людей в Австралию. Гарри и Дэйви вместе с еще четырьмя мальчишками заселились в одну из комнат, а за стеной обосновались Мэри и Лотти, две другие девочки, младший брат одной из них и сопровождающая.

Остальные ребята в компании второй работницы пансиона и матроса прошли дальше по палубе. Их голоса все удалялись, пока совсем не затихли вдали. Гарри закрыл дверь в каюту и оглядел помещение. Тут разместились шесть коек, отдельный туалет и умывальня. Мальчиков оставили без присмотра, хотя на корабле все равно некуда было бежать. Что бы ни случилось, им не покинуть судно до самого прибытия в порт. Эта мысль не слишком-то улучшила и без того подпорченное настроение Гарри, и все же его радовала перспектива провести не одну неделю в море. Он много читал о приключениях отважных путешественников, но и мечтать не смел о том, что в одиннадцать лет и сам сможет отправиться в плавание на другой конец света.

Гарри убрал свои вещи в небольшой шкафчик у кровати и сел на постель, склонившись пониже, чтобы не удариться о койку над головой. Дэйви Миллер сперва возился наверху, потом слез со второго яруса по ступенькам и встал напротив друга.

– С ума сойти можно! Ты видел, какой наш корабль огромный? Не терпится его осмотреть!

Гарри невольно поразился тому, до чего легко Дэйви справлялся с испытаниями, выпадающими на его долю. Что бы ни произошло, он никогда не терял самообладания. Гарри очень редко заставал его в подавленном настроении. Миллер осиротел, когда был еще совсем маленьким, и, в отличие от друга, не цеплялся за мечты о семье.

Может, в этом и был ключ к счастью. Может, и Гарри пора отпустить глупые мысли и забыть о тех временах, когда он надеялся, что мама вернется и наполнит его жизнь любовью, теплом, вкусной едой и радостью, а то и выйдет замуж, и у Гарри появится настоящая семья. Пришла пора навсегда отвергнуть пустые грезы. Мама умерла, она за ним не вернется, у него не будет желанной семьи. Он плывет на ферму в Новом Южном Уэльсе, где встретит других сирот и бедняков, таких же, как он. Они и станут его новой семьей. Но родителей у него уже не будет. Пора это принять.

Он слабо улыбнулся Дэйви:

– Не то слово! Интересно, нам разрешат тут погулять?

– Мы же будем плыть полтора месяца! За такое время лайнер нам домом родным станет и будет весь наш.

Лучшего момента для пробной вылазки было просто не найти. Мальчики высунулись на палубу. Сопровождающих не было видно, и друзья осторожно двинулись вперед мимо кают и залов. По пути им то и дело встречались другие ребята и пустые комнаты. В лицо бил прохладный и резкий морской ветер. Гарри, бежавший за Дэйви, улыбнулся.

Суши уже не было видно, хотя Гарри и понимал, что она недалеко. Матрос объяснил, что сперва они поплывут через Северное море до Куксхафена – города на севере Германии. Там на борт взойдут шестьсот пассажиров, которым тоже надо в Австралию. Затем «Стратэйрд» вернется в Ла-Манш и возьмет курс на юг, к Бискайскому заливу. А потом оставит Англию далеко позади, устремившись к Гибралтару и Средиземноморью. Гарри так взволновали перспективы, что аж скрутило живот и голова пошла кругом.

* * *

Пассажиры из Германии сели на корабль, но разместились в каютах на нижней палубе. Гарри услышал, как два англичанина язвительно подметили, что теперь-то немцы поймут, кто выиграл в войне, но больше ничего не разобрал, хотя изо всех сил напрягал слух, стоя на прогулочной палубе у двери в салон, где сидели эти господа и играли в карты, попивая бренди.

Впрочем, мальчик то и дело отвлекался – а все потому, что в это время играл в прятки и должен был отыскать, где бы ему затаиться. Не то чтобы прятаться было негде, наоборот: хороших вариантов нашлось столько, что он застыл в нерешительности у салона и крутил головой, обдумывая, что же выбрать.

Гарри убрал волосы, упавшие на лоб, но ветер снова растрепал их, и они полезли в глаза. Напряженно прищурившись, мальчик разглядел за роялем в салоне небольшую нишу и решил спрятаться в ней. На борту огромного лайнера можно было найти местечки получше, но после недавнего неприятного случая – они играли целых два часа, и учительница из Новой Зеландии Бетти Казинс, живущая с Мэри в одной каюте, так и не смогла отыскать Дэйви до того, как дали сигнал к чаю, и так расстроилась, что тут же отправила всех спать, – дети составили перечень правил, которым нужно было следовать, чтобы до конца игры всех можно было спокойно найти.

Ниша за роялем требованиям соответствовала.

Гарри юркнул в салон и по стеночке засеменил к инструменту. Он еще не привык к свободе, которую им предоставляли на борту. Никогда его так не баловали, не относились к нему с таким уважением и доверием. Две сопровождающие от Общества Фэйрбриджа – молодые женщины, которые и сами не прочь были повеселиться с подопечными, – помогали ребятам одеться и купали их, пели детям колыбельные и читали им книги перед сном. Впервые за всю свою жизнь Гарри почувствовал себя ребенком – во всяком случае, как ему казалось; теперь у него наконец было все, что дает семья.

И все-таки он не мог вот так просто войти в салон, особенно в это время суток, когда там было полно взрослых, которые сражались в карты или настольные игры, угощаясь первыми за день коктейлями. Здесь мальчик чувствовал себя лишним, хотя, как ни странно, корабль уже успел стать ему домом.

У круглых столов стояли кресла, полы были устланы толстыми персидскими коврами, а у стены оборудовали бар из темного дерева. Бармен носил черно-белую униформу с галстуком и белым фартуком на узкой талии. Дамы, пришедшие в салон, щеголяли длинными платьями с тугими корсажами. Их волосы, уложенные мягкими волнами, были убраны назад, губы подведены помадой всевозможных оттенков красного и розового, а лица сияли фарфоровой белизной. Ароматы дамских духов и мужских лосьонов после бритья сливались в один тяжелый цветочно-фруктовый запах, от которого голова шла кругом.

Гарри задержал взгляд на джентльмене со светлыми волосами, разделенными аккуратным косым пробором. Тот стоял у барной стойки в компании двух дам с тонкими талиями; из-под подолов их платьев выглядывали чулки с черным швом сзади. Господин что-то сказал, и его спутницы засмеялись, запрокинув назад головы; их звонкий хохот тут же заполнил весь зал. Женщины тряхнули блестящими волосами, словно не веря словам собеседника, а потом одна из них положила руку ему на плечо. Господин улыбнулся, взял с тарелки неподалеку пирожное и откусил. На его черный пиджак посыпались крошки, но он небрежно стряхнул их большим пальцем.

Однажды и Гарри станет таким: будет отпускать шутки, а красивые элегантные дамы, запрокинув головы, станут смеяться над его словами. Будничным жестом он будет брать с тарелки пирожные и есть их, когда только захочется. Может, даже по два или по три за раз. В животе у мальчика заурчало, но вовсе не от голода: он никогда еще не ел так сытно, как в кентском поместье, а на корабле кормили еще обильнее и роскошнее.

Гарри тихонько скользнул за блестящий черный рояль и спрятался в нише за гигантским инструментом. Осторожно высунув голову, он начал следить за дверью. Сердце взволнованно колотилось.

Так он прождал, затаив дыхание, полчаса. Когда уже его отыщут?

Когда рядом вдруг появилась Мэри, паренек чуть не подпрыгнул от неожиданности, а потом рассмеялся, узнав подругу.

– Попался! – объявила она. Ее глаза лукаво блестели.

– Ты водишь, да?

Девочка покачала головой:

– Нет, просто играть расхотела. Решила поискать что-нибудь поесть.

– Я тоже проголодался, – погладив живот, признался Гарри. – И еще как! Скоро уже должны подать чай.

– И булочки с джемом и взбитыми сливками, – с улыбкой подхватила Мэри. – А может, пудинг с хлебом и маслом.

– А я жду шоколадный пирог.

– Я тоже. Ты видел здешнюю библиотеку? – спросила девочка и, прислонившись к стене, сползла на пол и уселась рядом с Гарри.

– Ага.

– Я и не знала, что в мире столько книжек!

– Возьмешь что-нибудь почитать?

Мэри потупилась и впилась глазами в свои руки, сцепленные на коленях.

– Не могу.

– Ты что, не умеешь?

– Мама не хотела, чтобы мы ходили в школу: решила, что пускай мы лучше ищем еду и хлопочем по дому.

Гарри так и ахнул. Он-то думал, что в школе учатся все дети. Не раз ему приходили мысли, что здорово было бы забросить учебу, но от них не осталось и следа, стоило ему увидеть смущение и стыд Мэри. Он и представить себе не мог, каково это, когда не можешь прочесть любимые книжки, указатели на дорогах, меню в столовой.

– Пойдем, – Гарри взял Мэри за руку и поднял, – я тебя научу.

Она зарделась.

– Не получится. Я слишком глупая.

Гарри нахмурился.

– Кто тебе такое сказал?

– Мама. А еще – что мне надо готовиться в горничные, поскольку больше я ни на что не сгожусь. А для такой работы уметь читать необязательно. Да мне и не хватило бы мозгов научиться.

Мальчик покачал головой.

– Тут всякий справится, надо только постараться!

Они взялись за руки, пробежали по прогулочной палубе, потом миновали каюты и наконец юркнули в библиотеку. Здесь было темнее, чем снаружи. На стеллажах вдоль обшитых деревом стен стояли бесчисленные книги. Казалось, от них исходит слабое сияние. В воздухе висел запах бумаги и кожи. Мэри выпустила руку Гарри и замерла.

А он уже знал, как будет действовать. Мальчик прошел мимо ряда стеллажей, добрался до дальнего конца помещения, приблизился к одному из шкафов и заскользил пальцами по корешкам. Наконец он достал одну из книг. На синей обложке золотыми буквами значилось: «Паутина Шарлотты»[9]9
  Детская сказка американского писателя Э. Б. Уайта о приключениях поросенка Уилбура и его друзей.


[Закрыть]. Не самое легкое чтение для того, кто еще не освоил грамоту, но Гарри решил, что для начала можно показать Мэри отдельные буквы и слова.

Друзья устроились в креслах у стены с маленьким круглым окном, сквозь которое в библиотеку лилось солнце. Гарри раскрыл книгу и принялся за дело: он показал Мэри все буквы алфавита, объяснил, как они читаются, и выслушал, как подруга повторяет их, водя пальцем по строкам. Под конец урока его охватило такое ликование, что по спине побежали мурашки, а сердце наполнилось теплом. Казалось бы, научить грамоте – заслуга небольшая, но это уже что-то. Маленький, потерянный, одинокий ребенок внутри него вцепился в это чувство обеими руками.