Текст книги "Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка"

6. Бек

Чарли не вышел в стартовом составе. Эйдан был прав.

Чарли оставили на скамье запасных.

Он все еще числился вторым капитаном и поприветствовал капитанов команды соперника, когда бросали жребий. Но когда одиннадцать игроков вышли на поле, Чарли среди них не было. Вместо него основным нападающим поставили Уилла Сасскина, а Эйдана – полузащитником.

Эми Сасскин отклонилась назад и окинула взглядом выстроившихся в ряд родителей. Бек краем глаза заметил ее самодовольную улыбку, но проигнорировал. Чарли сидел на скамье запасных Кристальского футбольного клуба. Он сгорбился, упер локти о колени и смотрел в землю.

Бек отвернулся и взглянул на поле, чтобы оценить противника. Некоторые ребята из сборной Южного Колорадо были уже мощными подростками. Пробивающиеся усы, волосатые ноги, выдающаяся нижняя челюсть. Мальчишки из Кристальского футбольного клуба (U12) были поменьше, но они с самого начала захватили инициативу. Игра в одно касание, маневренность и ловкость, доминирующее владение мячом. Конечно, более крупные ребята бегали быстрее, чем половина защитников КФК, и в начале игры мяч оказался в опасной позиции под контролем нападающего сборной Южного Колорадо. Но Бакки Мелтцер сделал подкат и отправил мяч через половину поля к Эйдану, стоящему в середине. Эйдан обошел защитника СЮК и изящно разыграл мяч с Уиллом, который и забил гол. После первого гола в начале игры большого ликования не устраивали. Несколько раз хлопнули друг друга по ладоням, пока игроки вновь занимали свои места.

Странно, но пока Чарли сидел на скамье запасных, команда вела себя совершенно иначе: распределялась по всему полю, пасовала быстрее и эффективнее. Обычно окрики Чарли заглушали все звуки, а он сам все контролировал и вел мяч у ворот противника. Но теперь команда работала естественнее. Эйдан играл спиной к воротам соперника, задавал траектории, предвидел передачи. Он выглядел собранным и уверенным в своих силах.

Нет, больше того. Он, черт возьми, был художником, он расписывал поле своими зигзагами и взмахами рук, использовал всю богатую палитру движений легких ног. Или, словно дирижер, управлял скрипками, диктовал ритм для виолончелей. И когда это Эйдан успел так вырасти?

И тут он упал. Жесткий фол защитника СЮК у штрафной.

– Э-э-эй! – через все поле заревел Уэйд Мелтцер, готовый устроить полный разнос, но судья дал свисток и назначил пенальти.

Уэйд утихомирился. Эйдан вполне мог пробить пенальти и сам, но вместо этого отдал его Уиллу. Уилл засадил мяч в нижний правый угол, так что теперь счет был 2:0 в пользу КФК.

Настроение игроков переменилось. Противники начали нервничать, мальчишки стали кричать друг на друга, объявляли фолы, когда их и в помине не было. Уэйд был в восторге, хлопал в ладоши, дразнил родителей другой команды.

Когда свисток объявил об окончании первого тайма, КФК вел со счетом 3:0. У Эйдана в активе был один гол, один голевой пас и одно заслуженное им пенальти. Счастливая кучка кристальских родителей обменивалась впечатлениями. Эми Сасскин подошла к Беку.

– Интересное было зрелище.

– Точно, – подтвердил Бек, настороженный, но довольный.

Эми наманикюренной рукой похлопала бицепс Бека.

– Со стороны Эйдана было очень великодушно отдать то пенальти Уиллу. Он потрясающе играет.

– Спасибо. – Бек решил, что ему нравится внимание Эми. К тому же мужчина вспомнил, что она в разводе. – Уилл тоже сегодня в ударе.

– Это благодаря Эйдану, – ответила менеджер команды. – Они так здорово работают в связке. Надеюсь, что так будет и дальше.

– О, не сомневаюсь, – вклинился Уэйд, качая своей большой головой. – Вот это первый тайм!

После игры Бек сложил свой походный стульчик и отнес его к машине, ощущая бурление гордости и беспокойства в душе. Чарли ввели в игру через пятнадцать минут после начала второго тайма, на замену Уиллу Сасскину. Сын Эми забил три мяча подряд, но все это благодаря поддержке или передаче Эйдана, который и сам забил еще два гола. Чарли играл неплохо и даже поучаствовал в последнем голе своей команды, но к тому времени, по сути, победитель уже был известен.

Бек закрыл багажник, упер левую ногу в бампер с потертой наклейкой «Прочувствуй игру Берна!» и наблюдал, как команда пакует рюкзаки на дальней стороне поля. Позвонила Азра.

– Как прошел матч? – спросила она.

– Полная победа! – небрежно бросил Бек, не желая вдаваться в подробности. – Оба играли хорошо.

– Здорово. Слушай, Бек. Я вчера получила письмо из школы. Эйдана могут взять в «Перспективу».

– Это еще что?

– Программа для одаренных в Школе Святой Бригитты. Она какая-то непонятная, занятия всего раз в шесть дней. Самое странное, что он проходил тестирование прошлой весной, но тогда его баллы то ли неправильно посчитали, то ли перепутали с данными Чарли. Методист отловил эту ошибку на прошлой неделе: у них сейчас проходит анализ экзаменационных результатов для этой новой совместной программы бюджетных школ. Но если мы захотим, Эйдана туда возьмут.

– А Чарли?

– Тут плохие новости, – сказала Азра тише. – Эйдан набрал на пятнадцать баллов больше, чем Чарли.

– Бредятина какая-то!

– Я тоже удивилась.

– Значит, Эйдан не пойдет в «Перспективу». Откажемся, и все.

Пауза.

– Может, пусть сам решит?

– У нас совместная опека, не забыла? А еще у нас либеральная демократия.

– Почему ты так резко против, Бек? Дело в том, что они делают упор на исключительность?

– Ну да.

– Бек, слушай, у тебя трастовый фонд. Да ради всего святого, ты сам учился в Беннингтоне! И вообще, твоя семья – одна из самых…

– Ну ты сравнила…

– Что?

– Слушай, я помню программу для одаренных еще с младших классов. Их называли «дети «Футура».

Бек повернулся к пику Пайка. Воспоминания нахлынули волной, растревоженные словом «одаренные».

– В этой программе участвовало двадцать – двадцать пять детей из всей школы. У них была особая классная комната недалеко от столовой. Огромные окна. В одиннадцать пятнадцать по громкоговорителю объявляли: «Детям «Футура» явиться в стеклянную комнату». И больше их не видели до большой перемены, когда они могли общаться со всякой шушерой вроде нас. Дети «Футура» не сидели на скучных уроках, не ходили на физкультуру. В пятом классе они на целую неделю поехали в Нью-Йорк.

– Но бедняжка Бек остался.

– Что говорить? Я не прошел отбор. Но я до сих пор могу всех детей в этой проклятой комнате назвать по именам.

Азра рассмеялась.

– Чего? – спросил Бек, невольно улыбаясь.

– А я думала, что знаю тебя как облупленного! Ты никогда не рассказывал эту историю.

– Это одна из постыдных страниц моей биографии: я навсегда остался вне этой стеклянной комнаты.

– Слушай, ну теперь речь-то идет не о тебе, ясно? Сейчас речь об Эйдане, а ему там может действительно понравиться. Да и занятия по этой программе проводятся всего трижды в месяц. Я думаю, все не так уж страшно.

– Хмм, – уклончиво протянул Бек. Он посмотрел на поле. Ссутулившийся Чарли плелся один вдоль линии ворот, пиная комки земли.

Когда Азра и Бек еще были женаты, у них не было разногласий насчет воспитания близнецов. Никто не сходил с ума по поводу того, что и в каком возрасте дети должны уметь, никто не требовал от них отличных отметок и выдающихся достижений. Азра была спокойной мамой, по-колорадски мягкой и расслабленной. Это разительно отличало ее от нервозных Саманты и Роуз с их дочурками с картинки: по воскресеньям верховая езда, по понедельникам скрипка, по вторникам балет. А хуже всех была Лорен, самодовольная и зацикленная на талантах своей дочери. Потом, когда Тесса сорвалась с цепи, мамаша стала боготворить гениальность своего сына. Самые большие разногласия между Азрой и Беком в отношении близнецов начались после развода и всегда касались спорта. Азра не хотела, чтобы дети начали играть в выездных матчах сразу после второго класса. Она утверждала, что мальчики еще малы для такого уровня конкуренции. И кроме того, туда так долго ехать!

Теперь Бек видел, что не напрасно тогда настоял на своем. «Найдите, к чему у вашего ребенка лежит душа!» – твердили все специалисты по воспитанию. И видит небо, Бек и Азра нашли. Из всех занятий, что они пробовали, один футбол заставил мальчиков оживиться, проявил их таланты. Близнецы уже больше трех лет играли в элитном клубе и превращались в настоящих звезд. Они нутром чувствовали игру.

Именно поэтому неудачи Чарли выбили Бека из колеи.

– Земля – Беку, прием! – окликнула бывшая жена.

– Я слушаю.

– Они разнояйцевые близнецы, Бек, но при этом они разные люди. Понимаешь? – Азра шмыгнула, и бывший муж подумал о ее орлином носе, о гладких очертаниях ее лица. – Если у Эйдана есть какие-то таланты, каких нет у Чарли, значит, ему придется развивать их самостоятельно. То же справедливо и по отношению к Чарли.

– А я-то думал, каждый ребенок в Школе Святой Бригитты – одаренный. Эта школа стоит пятьдесят тысяч в год.

– Слушай, Бек, это ведь было твое решение. И твои деньги.

«Мои, мать-перемать!» И плата за обучение становилась все более непосильной. Только на прошлой неделе Бек аккуратно выяснил, можно ли перевести ребят в другую школу в середине учебного года, ведь так он сэкономил бы тысяч двадцать. А ему как раз позарез нужны были деньги. Дохлый номер.

– Тогда поговори об этом с Эйданом вечером. Я привезу их к тебе примерно к пяти, к половине шестого.

– Спасибо, Бек.

– Не за что, детка.

– Не называй меня так!

– Извини, забыл.

– Ничего ты не забыл!

Бек нежно улыбнулся. Азра бросила трубку.

«Забыл». Он и правда стал забывать. В последнее время все чаще и чаще. «Нет, Бек, это не ранняя деменция, – уверял его психотерапевт. – Просто стресс на работе, близнецы, грудной младенец, не дающий спать по ночам, материальные трудности. Весь мир навалился на тебя. Типично для кризиса среднего возраста, – говорил доктор. – Это не смертельно».

7. Бек

Когда они подъезжали к горе Касл-Рок, Бек увидел в зеркале, как веки Эйдана затрепетали и сомкнулись.

Чарли глядел на одинокую скалу, приближавшуюся справа. После игры мальчишки любили ехать в тишине, без наушников. Шины рокотали по шоссе между штатами.

– Так в чем дело? – спросил Бек. Это были первые слова, обращенные к Чарли с того момента, как они уехали из футбольного комплекса.

– Ты о чем? – Чарли выпятил подбородок.

– Ну… ты понимаешь… Скамья запасных…

– Мне до лампочки.

Бек облизнул губы. Несколько секунд молчали.

– Тренер тебя об этом предупреждал? Это ведь значительное изменение тактики.

Чарли громко вздохнул.

– Тренер хотел попробовать новую схему, вот и все. Он сказал, что я выйду на поле в конце и игра вернется в свое русло.

– Хмм.

– Он говорит, команда «слишком на меня полагается».

Теперь еще кавычки пальцами изображает.

– Говорит, мне надо «лучше видеть поле». «Как твой брат».

Бек поморщился.

– Так и сказал?

– Мне насрать.

– Эй, полегче! – сделал замечание Бек, но Чарли его проигнорировал.

Отец решил на этот раз не пенять мальчику, ведь у него сейчас была веская причина для таких выражений.

К тому же Бек где-то читал, что ругательства в юном возрасте свидетельствуют о высоком интеллекте. Вскоре Чарли тоже задремал, как и брат.

Новый урбанизм – так называли архитектурный стиль, доминировавший в глухих переулках северного Кристала. Одинаковые, близко расставленные дома пастельных оттенков, низенькие заборчики из штакетника – просто уродство для дизайнерского вкуса Бека. Но Соне так понравилось это местечко. Она решила, что это будет идеальный дом, где она будет растить выводок детей, которых собиралась родить, так что Бек наскреб на первоначальный взнос, выжав последнее из своего истощенного трастового фонда. И теперь они жили здесь.

Бек припарковал свою «Ауди» на подъездной дорожке и потянулся за бумажником, лежавшим в двери.

Его пальцы нащупали клочок бумаги, и тут он вспомнил.

«Чтоб тебя-а-а», – прошипел он и разбудил близнецов. Хотя проспали мальчишки не так уж мало (сто тридцать километров успели отмахать), они были похожи на выходящих из спячки медвежат, заторможенных, ворчливых и зверски голодных.

– Извините, ребята, я просто… Идите в дом, ладно? Скажите Соне, что я буду через минуту.

Сыновья молча открыли двери, взяли свои сумки из багажника и, шатаясь, побрели по дорожке.

Бек три раза саданул затылком о подголовник.

Измельчитель отходов.

Старый сломался. Комок объедков скопился в трубопроводе под раковиной, и теперь вся кухня провоняла гнилью. Бек уже больше месяца назад пообещал Соне, что сантехника вызывать не будет, а сам все заменит. Он нашел на «Ютьюбе» видео, в котором вся процедура объяснялась от начала и до конца, и решил окунуться в океан блаженства под названием «сделай сам» и при этом сэкономить несколько сотен баксов. Он неделя за неделей откладывал починку, но Соня заставила мужа поклясться своими костями, что он разберется с измельчителем на этих выходных. План был такой: пока команда разогревается перед игрой, купить новый измельчитель в строительном магазине. Но Бек напрочь забыл об этом из-за истории с Чарли.

«Это всего лишь измельчитель отходов, – сказал он себе. – Не конец света». Но в последнее время его изматывали именно такие мелочи. Чарли на скамье запасных, пара лишних килограммов, дело, о котором он забыл. Новая постоянно расширяющаяся дыра в семейном бюджете.

Будто черви, жрущие его мозг.

Бек задержался в машине. Потные ладони лежали на руле.

В главной спальне Соня кормила Роя грудью. Желтые встрепанные волосы жены обрамляли младенца, как створка раковины обрамляет устрицу. На круглом лице Сони отразилось блаженство бегущего по венам окситоцина. Бек присел на край кровати и положил руку на колено жены.

– Купил? – спросила она.

– Знаешь, детка, я тут подумал…

– О чем подумал, Бек? – Эта ее манера надувать губы и хмуриться… – Насчет измельчителя?

– Я сегодня заходил в строительный в Колорадо-Спрингс, смотрел измельчители. И тут мимо меня мужик катит на хозяйственной тележке такой здоровый компостный ящик. И я подумал, а может, нам тоже такой поставить? Где-нибудь в углу двора. А на кухне будет мусорное ведро.

Соня уставилась на мужа. Тот сглотнул.

– Что?

– Ты не был в строительном, Бек.

– Как не был? Был!

– Ты врешь, – припечатала Соня, закрыла глаза и откинулась назад, опершись об изголовье. – Я за тобой следила через приложение «Найди мой айфон». Ты все время был на футбольном поле. Ты брехун. Я заберу Роя, уеду в Зальцбург и буду его растить сама. Там я легко найду себе нового мужа. Такого, который не боится менять подгузники. Который умеет починить слив.

– Ну ладно тебе, детка, не нападай на меня так!

Бек потянулся к мягким рукам Сони, но она вздернула подбородок и отвернулась, загораживая собой Роя.

Соня куда больше была похожа на раненую птичку, чем Азра. Бывшая жена Бека играла без правил и всегда выигрывала. Но в последнее время Соня начала осваивать тактику его бывшей, давя на больные места: на то, какой Бек паршивый отец и негодящий мужчина. Такие упреки были слишком знакомы. И это приводило Бека в панику.

Потому что Азра просто не могла понять некоторых ключевых моментов. Что для Бека крайне важна его работа в дизайнерской компании, что ему нужно свободное время дома, чтобы обдумать бизнес-план и справиться со сложностями ведения семейного бюджета. Даже тогда, когда не было таких проблем с деньгами и долгами, требовалось и повисеть на телефоне, и пошерстить интернет, и спать девять часов в сутки, и чтобы голова не была забита всякой ерундой.

После развода Бек приложил огромные силы, чтобы разобраться, что пошло не так. Но он не смог до конца понять, чего же ему не хватало в первом браке. Может, ему нужна была более мягкая и покладистая жена? Чтобы не разнюхивала и не хитрила, не попрекала тем, во сколько муж ложится и как долго спит, чтобы не осуждала его политику невмешательства в воспитании. Ведь эти привычки были ему необходимы, чтобы оставаться бодрым и нормально соображать.

Поэтому когда Бек сошелся с Соней, ему казалось, что он выиграл в некую брачную лотерею. Этот спасательный плотик двадцати с небольшим лет уносил его прочь от бурлящих мелей его прежнего брака. Неожиданно у него появилась молодая красивая няня, которую близнецы обожали, умопомрачительная любовница, всегда готовая поддержать его в страстных сексуальных играх, да и к тому же она досконально знала, какой стиль жизни предпочитал Бек. В отличие от Азры Соня никогда не выедала ему мозг, что нельзя спускать деньги из трастового фонда на новый шоссейный велик, на новую гитару, которую он в итоге разобьет в щепки, на новую байдарку.

На самом деле, она доверяла ему и ждала его решений, это Бек чувствовал. Ощущение было обалденное.

Так что пока их было только двое, пока не появился Рой, жизнь с Соней была безоблачно-счастливой. С утра Бек работал по удаленке, потом секс в районе обеда, потом ехал на велике в офис, там проводил несколько консультаций с заказчиками. Даже когда Соня забеременела, Бек представлял себе, что ребенок мягко впишется в их идиллическую жизнь.

А потом он родился. Конечно, первые недели смазались в одну хаотическую кляксу. Бек помогал жене. Даже очень много помогал.

Но потом, к неприятному удивлению, новая жена начала от него чего-то требовать.

Может, Бек сможет какое-то время покупать продукты и готовить?

Может, Бек будет делать ланчи для близнецов и возить их в школу?

Может, Бек будет вынимать посуду из посудомойки и мыть туалеты?

«Но, милая, ведь ты сейчас не работаешь, – ныл Бек. – Я вожу их на большинство тренировок и на все игры. Кроме того, у меня на носу три отраслевые выставки…»

Ты что, запланировал три выставки сразу после рождения ребенка?!

Ладно, это был не самый удачный ход. Но теперь Тесса приходила к ним три раза в неделю. И брала пятнадцать долларов в час.

Вы только полюбуйтесь! Мы наняли няню для няни.

(Конечно, эту фразу Бек никогда не произносил. Но честное слово, на няню уходит до хрена. И у молодой мамы, которая в данный момент не работает, появляется полно свободного времени.)

Бек принялся массировать жене ноги. У него было несколько приемчиков, чтобы разрядить обстановку. В конце концов Соня повернулась и протянула мужу теплого пинающегося Роя, будто поднесла вождю дар от всего первобытного племени.

– Возьми его, – сказала она. – Побудь с ним немного.

Соня встала с кровати и вышла из комнаты. Рой схватился за папу цепкими пальчиками. Бек коснулся носом этой милой маленькой головушки. Мягкий пушок пощекотал подбородок мужчины. Бек вбирал ноздрями этот восхитительный аромат: теплая кожа, только что прижимавшаяся к груди, сладкий, молочный запах Сони.

«Вот ради чего все это, – думал он, наслаждаясь запахом малыша. – Самец и детеныш, животная связь».

Бек покачивался на кровати, бессмысленно и ласково лепеча со своим третьим, самым крошечным сыном.

8. Ксандер

Мистер Эйкер никогда не сможет больше посадить его в лужу. Он попытается. Пустит в ход все свои батареи и связки. Использует все свои вилки и линейные удары. Но мистер Эйкер весьма средний игрок. Он знал это сам, и знал, что Ксандер знает.

Сейчас у мистера Эйкера есть только одна возможность выиграть. Только одна. Партия Лабурдонне-Мак-Доннелла 1834 года.

Он мог пойти

Lс2 – cf6

Kph3 – kpf4

Kpg2 – kpf5

Cg1 – kpg6

а потом Ксандер мог бы, например, сделать так:

Ch2 – kd3

Ld5 – kf4

C:f4 – gf

Kph3 – kpg6

Kp:h4

Но мистер Эйкер не увидит этой возможности. Даже Ксандер едва заметил ее всего минуту назад. Если мистер Эйкер поймет, что у него есть этот единственный малюсенький шанс…

Нет. Вместо этого мистер Эйкер передвинул ферзевого слона на D4. Предсказуемо.

Ксандер быстро черкнул несколько наблюдений в записной книжке и сделал свой последний ход. Он протянул руку мистеру Эйкеру для пожатия.

– Держи карман шире! – сказал мистер Эйкер. – У меня все еще есть обе ладьи и половина пешек. Ты думаешь, что уже победил?

– Посмотрите внимательнее, мистер Эйкер. Посмотрите на моих коней.

Мистер Эйкер склонил голову набок, изучая позицию коней Ксандера. Потом пожал мальчику руку, признавая свое поражение.

– Какой у нас счет-то? 60:1 в твою пользу?

– Вообще-то 63:1, – поправил Ксандер. – Хотите еще сыграть?

– Нет, я пас.

Мистер Эйкер изогнул губы, стараясь удержаться от смеха.

Ксандер собрал резные стеклянные фигуры и аккуратно уложил каждую в свое углубление, вспоминая ту единственную партию, когда мистер Эйкер выиграл у него. Это было два года назад.

Он часто думал о той игре даже сейчас. О серии непредсказуемых ходов, которые сделал мистер Эйкер после того, как Ксандер провел рокировку. Это была странная вспышка гениальности, которой не ожидаешь от такого посредственного игрока. Совершенно вразрез с обычной склонностью мистера Эйкера к самосохранению и консервативным защитам.

Но в конце концов, мистер Эйкер не ладья и не конь. Он человек, а люди не всегда постоянны и предсказуемы, в отличие от шахматных фигур. Когда Ксандер смотрел на фигуры, расставленные на доске, он точно знал, на что они способны. Иногда ему даже казалось, что он знает мысли каждой из фигур, пока каждая стоит на своем поле. Как будто залез в их маленькие мертвые головы.

«Побуду на этом поле еще два хода, а потом съем ту пешку», – рассчитывал конь.

«Сейчас я прижму ферзя, – размышляла ладья. – Он вообще понимает, что если его слон двинется с места, то ему самому КРЫШКА?»

Три, восемь, двенадцать, шестнадцать фигур действуют сообща, чтобы разгромить соперника. Ксандер был ими всеми одновременно, думал их разные, сплетенные в одну сеть мысли, строил планы, как победить общего врага. С людьми было все иначе. Кто знает, что они думают!

Например, мама. В последнее время стоило Тессе выйти из дома, мама начинала с грохотом захлопывать дверцы шкафчиков и оттирать кухонную рабочую поверхность с таким остервенением, будто гранит был пропитан ядом.

Тесса не лучше. Нет, в смысле, лучше, чем в тринадцать, когда она объявляла голодовку, или делала маленькие надрезы на коже, или воровала таблетки из аптечек маминых подружек. Теперь сестра почти не бывала дома, а когда все же приходила, то запиралась в своей комнате и снимала весьма информативные ролики для своего видеоблога. (Ксандеру больше всего нравился выпуск № 23: «И почему все так носятся с этой девственностью?»)

Иногда Ксандер мечтал, чтобы мама и сестра чаще играли с ним в шахматы, и не просто ради компании. Ведь только за партией в шахматы мальчик знал, о чем они думают, что они сделают. Точно так же было и с друзьями, и с родителями друзей. Стоило Ксандеру сыграть с кем-нибудь два или три раза, как он уже знал спектр ходов, какие может придумать противник, знал, что тот видит на доске и чего не видит. Знал ограничения игрока. Даже его личностные качества.

Вот, например, Чарли и Эйдан Ансворты-Шодюри. У близнецов и манера игры была схожая. Но Ксандер знал нюансы игры каждого. В шахматах Эйдан был не самым сильным противником, но он играл намного лучше, чем Чарли. А Чарли, в свою очередь, играл лучше своего отца, Бека. Бек и в подметки не годился маме близнецов, Азре, а их мачеха, Соня, играла всего лишь чуточку лучше Бека.

В шахматах у каждого были свои закономерности и шаблоны. Среднестатистический человек, играя в шахматы, неизбежно действовал предсказуемо. Мозг у людей устроен так: есть извилины и бороздки, как колеи на распаханном поле в округе Бьюла. И гроссмейстеры говорят, что, если хочешь стать великим шахматистом, надо быть непредсказуемым. Выйти из своей колеи.

– Выйти из колеи. Выйти из колеи

– Что ты сказал, Ксандер? – спросил мистер Эйкер.

Мальчик поднял взгляд, с удивлением осознав, что он снова начал думать вслух. Такое случалось, когда он попадал в привычную колею. Другие ребята вернулись в класс после перемены. Некоторые смотрели на Ксандера, ухмыляясь. Предсказуемо.

– Ничего. – Ксандер убрал коробку с шахматами в рюкзак.

Ученики расселись по местам, и мистер Эйкер заговорил о том, что серьезная подготовка к Научной ярмарке начнется сразу после выходных на День благодарения. Через две недели каждый должен придумать идею проекта для ярмарки. Ксандер уже решил, что он будет делать проект про что-нибудь, связанное с шахматами. Может быть, «Наука шахмат».

Мистер Эйкер хотел, чтобы Ксандер написал работу о генах пауков. Почему популяции пауков процветают во всех уголках мира? Может быть, ответ кроется в их ДНК? Что ж, гены пауков – дело хорошее, но шахматы куда круче!

На День благодарения их пригласили к Эмме Зи, а значит, будет возможность пообщаться с близнецами. Кроме того, будет полно народу, никто не будет хлопать дверью и орать, и можно будет есть столько картофельного пюре, сколько в Ксандера влезет.

Да.

День благодарения.

Много пирогов. Много шахмат.

За партией в шахматы можно столько узнать о противнике. Куда больше, чем принято думать.