Текст книги "Зенитный угол"

ГЛАВА 5

Вашингтон, округ Колумбия, сентябрь 2001 года

Тощие желтые краны оттаскивали от стен Пентагона почерневшие обломки. На стенах федеральных учреждений, словно бешеные обои, расцвели американские флаги размером с баскетбольную площадку. Тут и там проросли барьеры против машин-камикадзе, замаскированные почему-то под бетонные цветочные горшки. Улицы вокруг Белого дома превратились в голые асфальтовые дорожки, и только пробегали по одному-двое нервные туристы.

Новосозданное Бюро координации прохождения критической информации собралось в старом здании Исполнительного управления под патронажем вице-президента. Набитый под завязку конференц-зал мог похвастаться кожаными креслами, стальными кофейниками, обшарпанными столами красного дерева и портретом дряхлого государственного деятеля по имени Джон К. Колхаун[19]19
  Видный политик начала XIX века, вице-президент при Эндрю Джексоне; защищал рабство и права штатов.


[Закрыть] (масло, холст). Мистер Колхаун был недоволен. Собравшиеся – тоже.

Лица собравшихся Вану не были знакомы. А вот конторы – были. Каждое из федеральных агентств имело свои интересы в области информационной безопасности. У ФБР был департамент юстиции. У казначейства – Секретная служба. У министерства обороны – Управление информационного обеспечения. ВВС прислали птиц высокого полета, в то время как ВМФ только разводил пары. Присутствовали представители департамента торговли, Национального института стандартов и технологий, НАСА, отряда быстрого реагирования компьютерной безопасности, Федерального центра тренировки правоохранительных органов. И даже случайно затесавшийся сисадмин из Совета но вопросам социального обеспечения железнодорожников.

Приглашения рассылал Совет национальной безопасности – новые наниматели Вана. Это был первый бал Золушки. Если всё выгорит, значит, дело в шляпе. Если нет – Ван только что продул свою карьеру в бюрократической лотерее.

Джеб, который отдал раскрытию компьютерных преступлений тридцать лет, был в сфере компьютерной безопасности живым динозавром. Немалую часть собравшихся в конференц-зале он учил лично, и большинство из них было обязано Джебу личными услугами. Ван успел заработать репутацию гениального программиста, но в лицо его не знал почти никто. Собственно, мало кто из собравшихся мог назвать по имени остальных.

Совещание это представляло собой локализованную версию тех процессов, что шли по всему объёму федеральных правительственных структур, от Пенсильвания-авеню до «Квонтико», от Форт-Мида до Пентагона. 9/11 спровоцировало во всех федеральных спецслужбах ужасающий процесс, получивший название «пайки труб». Людей, всю жизнь отдавших узкой специализации, жизнь заставила сверять свои действия с представителями агентств, с которыми прежде они никогда не встречались.

Что это за незнакомые типы из жутких дальних уголков американского правительства? Соперники? Союзники? Нейтралы? Никто не знал. Новая империя «национальной безопасности» скоро пожрёт гордые своей независимостью бессчётные агентства: кто-то говорил, что шесть, кто-то – что двенадцать, а некоторые доходили до двадцати двух. Это значило, что безопасных мест больше не осталось.

Но это значило и кое-что многообещающее – перспективы. Впереди маячила крупнейшая реорганизация федеральных органов власти за сорок лет. В такую эпоху компания маньяков-программистов способна вырваться из забвения, если окажется в нужное время в нужном месте. Может так случиться, что отважные ботаны из дальнего серверного чулана в департаменте торговли станут командовать парнями из Секретной службы.

Джеб относился к числу тех людей, которых программисты призывали в час отчаяния. Внешне он напоминал Джаббу Хатта в роли техасского рейнджера. Настроение его, обыкновенно мрачно-циничное, в ходе последних событий перешло в мрачно-агрессивное. Взгляд у него был стеклянный, как у человека, который готов был подвести итог своей жизни и всё подведенное поставить на карту. Он сбрил драгоценную свою бороду, обнажив гнездилище бледных подбородков. И даже нашел в Вашингтоне портного, который не побрезговал пошить ему синий саржевый костюм титанических размеров.

Ван никогда раньше не слышал, чтобы Джеб отзывался на «доктора Еремеенко». Строго говоря, докторской степени он так и не получил никогда. И непроизносимую его фамилию тоже никто не помнил. В информационную безопасность Джеб пришёл из патрульных полицейских после того, как столкнулся в шестидесятые с УНИВАКом в Хьюстоне.

Джеб заколотил толстой ладонью по столу красного дерева, усмиряя хаос. «Собравшись здесь, – проревел он, – на совершенно секретное, закрытое совещание, мы можем навести некоторый порядок в федеральной политике информационной безопасности. Иначе говоря, взяться разгребать навоз».

Против определений Джеба не возражал никто. Федеральные учреждения Америки пользовались компьютерами и сетями дольше, чем кто бы то ни был на планете. Это было скорее плохо, чем хорошо: в результате компьютерные сети федерального правительства принадлежали к числу самых древних, неудачных, неэффективных и глючных. Любой, кто поддерживал хоть малейшую связь с реальностью, знал, насколько всё плохо. До сих пор информационной безопасностью занималась спустя рукава горстка недооплаченных подвижников-любителей, разбросанных по различным службам. Единого руководства не было. Чёткой политики не было. Ответственность не лежала и рядом. Бюджет? Курам на смех!

Однако 11 сентября наступило, в кои-то веки. Судный день. Джеб это знал. Слушатели это знали. Это понимал конгресс. И все, кто смотрел новости или читал газеты. Старые, разгильдяйские способы уже не годились.

Всякий серьёзный кризис – одновременно и шанс для тех, кому хватит смелости рискнуть и выиграть. Сейчас, объявил Джеб, наступил ключевой момент, когда можно собраться, оценить волю и способности специалистов по компьютерной безопасности и, расчистив сцену, взяться за дело с новыми силами.

Ван понимал, что Джебова проповедь возвещает большую беду. Джеб позиционировал БКПКИ как команду отмороженных камикадзе от программирования. Ван готов был рискнуть – рассуждая практически, иного выбора не было. Если он, Дерек Р. Вандевеер, должен стать чиновником госбезопасности, то Вашингтону придется пожертвовать ради этого старыми правилами.

Какой-то не в меру энергичный умник из Института конкурентного предпринимательства попытался перевести стрелки на Вана.

– А наш стэнфордский профессор согласится с неклассическим подходом доктора Еремеенко?

– Быстро! – рявкнул в ответ Ван. – Тихо! И – вовремя!

Никто не понял, что он имел в виду, но конференц-зал утих на целых двадцать пять секунд.

Больше Вану никто вопросов не задавал – оно и к лучшему. Ван ненавидел совещания. Потому что никогда не мог себя показать. Он понимал, что представляет сейчас для Джеба что-то вроде орхидеи в горшке: натуральный гений-программист, лицензированный, одна штука, приглашен с поста начальника исследовательской лаборатории в ведущей компании страны. Пытаться переполитичить вашингтонских бюрократов ему не стоило.

Ван уже придумал новую программу для своей будущей карьеры. Если уж ему приходится изображать нечто в горшке, пусть это будет кактус. Мысли как крутой, гляди как крутой, говори как крутой. Настоящие профессионалы никогда не сюсюкают с клиентом.

Некоторое время Ван слушал, окидывая случайно выбранных соседей мрачным взглядом и поглаживая клавиатуру лэптопа, потом заскучал. Собравшиеся усердно тыкали пальцами в небо. Никакого прогресса не наблюдалось; докладчики твердили каждый о своём и пытались прикрыть срам. Что за чертовщина творится на самом деле, никто не мог сказать, но каждый опасался за себя и свою карьеру. Политика. Потому что мы в Вашингтоне. И ничего Ван с этим поделать не мог – оставалось только смириться.

Два душераздирающих часа спустя Джеб перешел наконец к вопросу об аппаратном обеспечении работы нового бюро. Атмосфера в зале тут же изменилась. Всем собравшимся – без исключения – вопросы компьютерного «железа» были близки. Очевидно было, что организации, которой поручено координировать меры по обеспечению компьютерной безопасности в остальных ветвях федерального правительства, потребуется внутренняя сеть – новейшая, мощнейшая и, в общем, впечатляющая весьма.

В этот момент Ван, дотоле жалевший себя и жестоко тосковавший по сынишке, немного взбодрился.

Будучи профессиональным программистом, Ван в глубине души ненавидел информационную безопасность – ремесло скучное и недостойное его таланта. Заставлять его трудиться над этой темой было всё равно что заставить чемпиона Олимпийских игр по велоспорту ковать велосипедные цепи.

Однако же в этом теперь состоял его долг. Кроме того, Вану пришлась по душе идея создать в натуре продвинутую систему безопасности с нуля, положив в основание теорию и прошлый опыт, а не накладывая один патч на другой и не слушая нелепые советы тупоголовых маркетологов. Если ему придется всю работу делать самому – тем лучше. Ван знал, что справится, работа была честная, хотя и скучная, и, во всяком случае, последователям он поставит высокую планку.

Теперь ему оставалось убедить полный зал народу, что идея его сработает. Ван попытался победить страх сцены – своего старинного врага. Как справиться с демоном, Ван знал: обманом придать себе уверенности.

Можно сделать вид, что перед ним полный класс стэнфордских аспирантов. Только какие из них аспиранты? Или представить себе, что у каждого бюрократа в зале красные трусы. Бандиты с Окружной не из тех, кто щеголяет в экстравагантном исподнем.

А лучше всего – запустить руку в рюкзак и взять всех на прицел дедова бластера. Титанового бластера! Прямо в лоб! Вот уж чего они никак не ожидают!

Эта мысль оказалась для Вана решающей: он пришёл в себя.

– Ну, – заявил он, открывая лэптоп, – Джеб говорит, что мы должны быть откровенны друг с другом.

Он вызвал на экран пауэрпойнтовскую пёструю диаграмму, чтобы зрители не заскучали, и принялся тарабанить по бумажке:

– Как видите, нынешняя индустрия информационной безопасности даёт вам вполне определенные немногочисленные советы. Они посоветуют любому федеральному агентству затовариться их продукцией. Защищённые сервера, защищённые маршрутизаторы, брандмауэры, криптография, системы опознания – всё новенькое, только с конвейера... Это традиционный способ.

Ван поменял диаграмму на другую, ещё лучше, с множеством разноцветных полосочек и стрелочек.

– Но даже для нас, небольшого координационного бюро, необходимые закупки потянут на шестнадцать миллионов долларов. Таких денег у нас нет.

Третья диаграмма.

– Мы в БКПКИ не можем ждать, как обычно, восемь месяцев установки традиционного защищённого оборудования. Мы со вчерашнего дня должны приступить к работе. Ни времени, ни денег мы не можем тратить на лишние закупки. Но одновременно мы должны соблюдать весьма жёсткие условия безопасности. Совместите два этих вектора, и сойдутся они в одной точке.

Ван поменял диаграммы. Экран довольно долго оставался тёмным, но, к облегчению программиста, «Пауэрпойнт» не завис.

– Мы должны создать самоновейшую, принципиально иную систему. Вырваться за пределы. Очень быстро. Очень тихо. Силами десятой доли тех специалистов, что были бы вовлечены в обычный проект. Совершенно новое оборудование и алгоритмы.

В зале стало тихо, как в церкви. Слушатели не сводили с Вана глаз. Джеб сиял в бледных отблесках плазменного экрана.

– У нас в БКПКИ есть одно огромное преимущество перед всеми остальными. Мы можем не оглядываться на безмозглых поставщиков софтвера, потому что мы, в БКПКИ, программируем сами. Так что мы в силах построить – и построим – собственный суперкластер «Грендель». «Грендели» базируются на устаревших процессорах, но параллельное распределение устраняет тупики фон Неймана.

Ещё одна красивенькая диаграмма.

– Всего за сотню тысяч мы создадим новую федеральную систему, по вычислительной мощности превосходящую всю сеть министерства торговли. И – в ближайшей перспективе – эта система будет превосходно защищённой. Потому что ни один хакер ещё не нашел и не вскрыл уязвимостей в алгоритме распределённых вычислений «Грендель». Во всём мире есть с десяток программистов, которые этот алгоритм понимают. Все они – законопослушные американцы, академики программирования... и все они очень, очень занятые люди.

Руку вскинул поздно пришедший долговязый парень с обшарпанным лэптопом на коленях:

– Можно вопрос, сэр?

– Да?

– Вы, доктор Дерек Вандевеер, принадлежите к их числу?

– Да. Остальные девять – мои знакомые. А вы кто такой?

– Я вообще-то сетевой журналист, и...

– Совещание закрыто!!! – взвыл Джеб, вскочив на ноги.

Ван лежал в постели, пялился в потолок и размышлял о потоках. Вану всегда хотелось учудить с потоками данных что-нибудь важное и полезное, потому что поточная структура изначально совершеннее обычной файловой. Ван намеревался воспользоваться распределённой поточной структурой в новом «Гренделе», что было уже совсем лишним. Нет на свете кульхацкера, крэкера, пирата-активиста или даже разведслужбы, способных взломать «Грендель». Но «Грендель» на потоках – блин, это был бы полный рулез.

Ван размышлял о потоках, слегка моргая. Размышлял очень вдумчиво. А потом очень-очень вдумчиво. В конце концов до него дошло, что кто-то молотит кулаками в дверь квартиры.

Вздрогнув, он сел и натянул штаны.

Квартиру в Вашингтоне Ван снял через Интернет, на сайте маклерской конторы. Ван очень торопился найти себе жильё в столице, а улица проходила достаточно близко от телефонного коммутатора, чтобы туда можно было протянуть ADSL-кабель. В gif-файле квартира выглядела пристойно. В действительности крошечные комнатки воняли средством от тараканов. Ещё квартира отличалась голыми стенами из уродливого жёлтого кирпича, обшарпанным линолеумом и слоем мерзкой жирной грязи на стенах и потолке кухни. Унитаз качался.

О соседях на веб-сайте тоже ничего не говорилось. Район оказался жутковатый. Ван завёл привычку держать у двери дедов бластер. Люди, которые стучались к нему в дом, обычно пытались продать жильцу понюшку крэка или немного секса.

Сняв очки, Ван припал к глазку. На темной обшарпанной лестнице стояла тощая носатая девчонка с близко посаженными тёмными глазами и черной кудлатой шевелюрой. Одета она была в нелепый халатик из некрашеного – экологически чистого – хлопка, на плече у неё висела бесформенная полотняная сумка. Похожа она была на девочку-скаута, которая распродала всё печенье и живет теперь подаянием.

Ван отпер три здоровенных латунных замка и приоткрыл дверь, не снимая стальной цепочки.

– Доктор Вандевеер?

– Да.

– Я ваша новая секретарша. Можно войти?

Ван поразмыслил и над этим неожиданным вопросом.

– Не покажете ли документ?

Девчонка продемонстрировала залитую в пластик карточку с магнитной полоской и фотографией, на изумительном алом шнурке. Карточка сообщала, что это «Фанни Гликлейстер, помощник заместителя директора по технической части, БКПКИ».

– О... – выдавил Ван.

Фанни показала ещё одну карточку в глянцевой покуда обертке.

– Я принесла ваш бэджик... э-э... Дерек. Они новые. Вас три дня не было на работе.

– Я работаю, – обиженно заявил Ван. – Просто мне сейчас не до совещаний.

– Можно мне войти? Пожалуйста! Тут страшно!

Ван отстегнул цепочку.

Фанни шагнула через порог, опасливо покосившись на огромный тренажёр культуриста, что занимал большую часть квартиры. Измызганную стену за тренажёром прикрывали постеры с изображением чемпионов фул-контактного карате: выпученные глаза, брызги пота и ноги в красных нейлоновых обмотках.

– Это всё ваше?

– Я только что въехал.

Предыдущий жилец оставил в квартире все свои пожитки, включая стриптизёрские трусы, порножурналы и спортивные тапочки двенадцатого размера. Ван был совершенно уверен, что его или пристрелили, или посадили – что именно сделали, никто то ли не знал, то ли не пытался узнать.

– Вау! – выдохнула Фанни. – Кресло какое кульное!

Магниевое кресло оказалось единственным предметом меблировки, который Ван сумел спасти из мервинстерского особняка: по наитию он зашвырнул кресло в багажник «рейнджровера». Собирался он вообще-то повыбрасывать всю мебель в арендованной квартире и поставить свою – хозяин-кореец уверил его, что против не будет, – но всё времени не хватало.

Фанни Гликлейстер было определенно не двенадцать лет – если приглядеться, она казалась старше Хельги, несчастной уволенной няньки. Но угомонить её было не проще, чем шестиклассницу. Губы ее были обветрены, карие глаза покраснели, веки набрякли.

– Это кресло – оно точно никаких токсинов не испускает? – пропищала она.

Ван уставился на нее.

– Литой магний! Какие токсины?

Фанни элегантно опустилась в кресло.

– Вау! Намного удобнее, чем кажется на вид!

Из полотняной сумки она извлекла толстые очки без дужек и огляделась. Воцарилось зловещее молчание.

– Дерек, ты только не обижайся, но тут ещё страшнее, чем на лестнице. Ты точно программист? Я толпу ботанов знаю, но среди них, ну, культуристов-каратистов из жутких трущоб почти нет. Оп-па... вау! А с кухней что случилось?

– Посидите тут минуточку, – приказал Ван с порога.

Он выскочил в темный коридор и плотно затворил дверь за собой.

– Джеб на проводе, – прохрипела трубка.

– Джеб, ты кого мне прислал? Девчонке двенадцать лет, Джеб, и она только что сбежала из «Маппет-шоу».

– Это, надо полагать, Фанни Гликлейстер.

– Как её зовут, я сам знаю! Спасибо, очень помог!

– Гликлейстер! – настаивал Джеб. – Ей не двенадцать. Ей двадцать шесть. Она дочь Гликлейстера.

Явилось просветление.

– Того самого Гликлейстера? Хаймена Гликлейстера?

– А ты знаешь ещё каких-то Гликлейстеров?

Ван перевел дух. Хаймен Гликлейстер. Легендарный утопист компьютерной эпохи. АРПАНЕТ. Гуру пакетной коммутации. Человек, на три десятилетия обогнавший свою эпоху. Последние пятнадцать лет жизни Гликлейстер провел в инвалидной коляске, снедаемый редкой и летальной формой нервно-мышечной дистрофии, но болезнь лишь подстегивала его творческое воображение. Смерть Гликлейстера в свое время подкосила Вана – словно погас огромный жаркий костёр. Бронзовые идолы этому человеку следовало ставить перед каждым маршрутизатором.

Потрясённый, Ван поразмыслил над этим открытием. Странно было думать, что Хаймен Гликлейстер оставил по себе потомство. Нашлась ведь женщина, которая вышла за него замуж и выносила его дитя. Одного раза, в принципе, вполне хватало, мрачно решил про себя Ван.

– Ну ладно. Значит, она его дочка, – признал он.

Фанни даже лицом похожа была на Гликлейстера.

– Ван, ты же преподавал в Стэнфорде, – попытался спустить ситуацию на тормозах Джеб. – Ты же знаешь нынешнюю молодёжь. Фанни умница, она учится быстро. Ты на неё хорошо повлияешь.

Джеб был специалистом старой закалки. Он до сих пор думал, что студенты в колледже – это бешеные мальчишки. У Вана в Стэнфорде учились по большей части мрачные трудоголики, индийские и китайские программисты с заоблачным средним баллом на вступительном тесте[20]20
  Имеется в виду отборочный тест Scholastic Assessment Test, который проходят все желающие поступить в американский колледж или университет.


[Закрыть].

– Джеб, мне не нужна секретарша. Она мне не нравится.

– Тогда я подберу тебе другую. Старушку из Минобороны с карандашом вместо заколки для волос. И ты знаешь, что она с тобой сделает, Ван? Она запишет на магнитофон все твои разговоры с Моникой Левински и сдаст тебя с потрохами какому-нибудь политикану. В этом городе и не такое бывает. Я тебя защитить пытаюсь, Ван! У нас, бешеных программеров, внутри Окружной заступников нет. Ты мой заместитель по технической части. Ты мой вундеркинд, флаг тебе в руки, но кто-то ведь должен отвечать за тебя на телефонные звонки, потому что ты трубку не берешь! Этим займется Фанни. Потому что она – из наших. От рождения – из наших. Ей можно доверять.

Речь была сокрушительная, но Ван упрямо стоял на своём.

– Как насчет Джимми Мэтсона из «Мондиаля»? В лаборатории он был моим заместителем. Джимми справится. Он вообще молодец.

– Ты мне уже рекомендовал Джимми Мэтсона. Мы его проверили. Он гей и злоупотребляет медикаментами.

– Джимми – педик? – потрясенно переспросил Ван.

– И наркоман. Ван, мы не в частном секторе! Фанни прошла проверку на благонадёжность, даже не заметив. Дочка Гликлейстера лояльнее тебя самого. Намного.

Мобильник Вана пискнул, предупреждая о входящем вызове. Ван решил сменить собеседника – спор с Джебом был считай что проигран.

– Я тебе перезвоню, – бросил он. Звонила Дотти.

– Привет! – в радостном удивлении выпалил Ван. – Ты в Вашингтоне?

– Я в Колорадо, – отозвалась Дотти. – Ты зачем Фанечку обижаешь?

– Милая, я ее не обижаю!

– Фанни умеет готовить, – принялась уговаривать его жена. – Блюда сычуаньской кухни. Фанни нашла меня через «Гугль», и мы обсудили все твои проблемы. Она очень славная.

– У меня нет никаких проблем! Мне не нужна секретарша и не нужна повариха. Кроме того, это неконгруэнтные классы.

– Дерек, – Дотти повысила тон на пол-октавы, – ты что сегодня ел?

– Готовый обед, – поспешно соврал Ван.

На самом деле ему вообще не пришло в голову пообедать. Он думал.

– Какой именно?!

– Рубленый бифштекс, – торопливо выпалил Ван. Это была правда. Он действительно пообедал в тот день готовым рубленым бифштексом с грибным соусом. Просто забыл об этом и нечаянно наврал жене.

Первая хакерская атака произошла через двадцать минут после включения «Гренделя». Это был прозвон портов, и, разумеется, ни к чему он не привёл. Портов в обычном смысле у построенного на потоках данных «Гренделя» не было. Ван установил эмуляторы, которые смутно напоминали порты – так же, как венерина мухоловка напоминает полный нектара цветок.

Взбудораженный атакой, ожил пейджер, заколотившись через штанину в правое колено, – за прошедшие сутки Ван выхлебал столько кофе, что ему показалось поначалу, что содрогаться начала его собственная нога. Ван выудил пейджер из глубокого кармана и, недоумевая, вошел в систему. Атака – через двадцать минут? Откуда?

Несколько минут он наблюдал, как нарушитель маниакально барабанит по клавишам, потом позвонил Джебу.

– Джеб, иди сюда! Это ты должен увидеть!

– Ван, я занят перестрелкой с ВВС.

– К чёрту ВВС – подойди, посмотри!

К тому времени, когда Джеб добрался до кабинета своего заместителя, нарушитель-неудачник уже набил пять экранов бессмыслицы, перемежаемой рядами пробелов. Ван молча перелистывал длинный список команд туда-сюда.

– Это... тот, о ком я думаю? – Жабьи глаза Джеба вылезли на лоб.

– Это он! Он! На самом деле это большая честь.

Фанни бросила попытки вычистить спам из почтового ящика, одновременно слушая аудиокнигу – она обожала беллетристику некоей Кэти Экер[21]21
  Экер, Кэти (1947-1997) – американская писательница, видная феминистка.


[Закрыть]. Ван закрывал глаза на ее странные привычки: в наушниках Фанни несколько успокаивалась.

– Кто – он? – поинтересовалась Фанни, пережевывая маркер.

– Это Долгоносик, – торжественно объявил Джеб. – Ты только глянь на него. Он проходится по двадцати главным уязвимостям «Виндузы». Десять попыток на каждую.

– Только псих может запустить у себя сервер «Виндоуз», – возразила Фанни. – У Большого Билла в системе больше дырок, чем в швейцарском сыре.

– А Долгоносик – он сам псих, – ответил Джеб. – Он даже не знает, что такое «Виндоуз». И что такое UNIX, он тоже не знает. Просто когда у него кончится список дырок в «Виндах», он начнет перебирать уязвимости «линухов».

– Я слышал, – заметил Ван, – что он как-то раз опробовал эппловскую дырку.

– Нечаянно, должно быть.

– А что он делает, получив доступ? – поинтересовалась Фанни.

Джеб пожал плечами.

– Находит корневой пароль.

– А после этого?

– Делает себя привилегированным пользователем, затирает следы вторжения в логах и начинает искать следующую жертву.

– Ой. – Фанни почесала нос колпачком маркера. – Один из этих, да?

– Долгоносик – типичный образец этих. Программирования он не понимает. И не поймёт никогда. Его интересуют только дырки и уязвимости. Он их собирает из любви к искусству. Составляет длинные списки. И пробует всё по очереди, как по кулинарной книге. Вручную! Ты посмотри, как он пробелы набивает!

– Вау!

– Двадцать четыре часа, порой тридцать шесть часов подряд. День за днём. Неделями. С лэптопа в сортире, – продолжал Джеб. – Ты с Долгоносиком вживую не сталкивался? Его брали раз тридцать уже.

– Фотографию видел, – сознался Ван.

Его и его берлоги – или как там ещё можно было назвать невероятно грязную дыру, откуда действовал Долгоносик. На памятной встрече в Федеральном информационном центре – в Фениксе в девяносто шестом – во время пивной вечеринки на диапроекторе показывали кадры времен последней битвы с Долгоносиком. Ван до сих пор не мог забыть, как ржали компьютерные фараоны.

– А я повстречался как-то, – припомнил Джеб и поморщился. – В центре реабилитации заключенных. Нельзя было не посмотреть на Долгоносика! Ну как же – негодяй, взломавший четыре тысячи компьютеров. Федеральных в основном. Один за одним. Вручную. Даже тогда у него такой туннельный синдром был... – Толстяк задумчиво примолк. – Хотя правильно это называется «дегенеративный остеоартрит». Руки – точно хоккейные перчатки.

– О нет! – выдохнула Фанни.

– Да, Фанни. – Джеб одарил её отеческой улыбкой. На широкой его физиономии ласковое выражение выглядело неуместно, но Джеб хорошо знал Хаймена Гликлейстера.

Девушка с сомнением поковыряла носком дешевого мокасина грубый ворс конторского ковра.

– Правда?

– Правда-правда. Фанни, я не шучу. – Фанни поверила.

– И... э-э... что нам с таким типом делать?

– Ну, он же душевнобольной. ФБР его определяет как выдающегося ананкаста[22]22
  Больной, страдающий навязчивыми состояниями.


[Закрыть], и... – Джеб замолк, пытаясь подвести черту под своими мыслями. – Вот лицо нашего врага, – промолвил он в конце концов. – Я хочу сказать, пускай он не из «Аль-Каиды», но он наш клиент. С этим парнем невозможно договориться. Не поможет никакая дипломатия. Никаких компромиссов. Никакого здравого смысла. Его невозможно запугать, подкупить или выполнить его требования. Его система ценностей настолько отличается от нашей, что куда там боргам из «Звёздного пути»!

Ван подергал себя за бороду так яростно, что вырвал волосок.

– Откуда этот Долгоносик вообще знает о нашем существовании? Выше нас по кабелю только АНБ!

– А вот это мне уже совсем не нравится, – проворчал Джеб.

Ван поглядывал на дисплей. Печатал Долгоносик прескверно. Дошколята барабанят по клавиатуре уверенней. Ван сообразил, что Долгоносик печатает двумя пальцами. Возможно даже, двумя культями.

Чтобы довести до ума альфа-версию «Гренделя», у Вана приходилось в сутки по три кофейника и два часа сна. Но проект развивался бодрей, чем программист мог себе представить. Система работала прелюбопытнейшим образом. Она была изящна, и Ван ею гордился. Работа над «Гренделем» была достойна его талантов.

Он погрузился в работу с головой. Ван жил в одиночестве. Работал со страшным напряжением. Каждая мышца болела от того, что ежевечерне он загонял себя в тренажерном зале, чтобы рухнуть в холодную смятую постель и забыться.

А теперь – и мгновения не прошло, как в систему вошел первый пользователь, чтобы восхититься плодами Вановых трудов, первым же «гостем» оказался... оказалась... эта тварь. Конечно, Долгоносик не мог справиться с защитой системы. Всё равно что наблюдать, как термит точит бетонную стену. Но если тот не перестанет точить...

– Мы должны избавиться от этого типа, – заключил Ван.

– Ему никогда не взломать «Грендель». – Джеб пожал плечами. – Маньяк.

Ван понизил голос:

– Мы должны от него избавиться просто потому, что он – это он, а мы – это мы.

– Хорошие парни уже пытались, – напомнил Джеб. – Любому окружному прокурору хватает одного взгляда на Долгоносика. И начинается: вы хотите, чтобы я вот ЭТО выставил перед присяжными? Оно почти слепое! Безрукое! Немое! Оно в жизни никогда не работало. И жизни у него никакой нет. Я не уверен даже, умеет ли оно читать.

– А чем он питается? – спросила Фанни.

– У него вроде как родственники в Канаде. Пересылают ему наличные. Неплохие вроде бы люди, как я слышал. Но очень счастливы, что Долгоносик держится от них подальше.

Ван стащил очки с переносицы.

– Долгоносик – канадец?! Так он ещё и иностранец? Я не знал.

– Ну да, а что?

– Гос-споди! Всё! Шутки кончились! Партизан-террорист! Враг человечества! За колючую проволоку его! Джеб – это Гуантанамо. Карцер.

– Ван, успокойся.

Программист ткнул пальцем в монитор:

– Джеб, ты посмотри на это! Он взламывает Совет национальной безопасности! Это, если ты забыл, мы.

– Хм. – Джеб прокашлялся. – Ну... что-то в этом есть.

– Это его последняя выходка! Ему хана! Мы его раздавим!

– Ван, СНБ не полагается напрямую участвовать в оперативной работе. А мы всего лишь консультативный орган при совете. Координационная группа.

– Этот криворукий болван лезет в наши дела, – вскипел Ван, – а мы ему это спустим с рук? Он же знаменитость! Его каждая собака знает! Мы что, тряпки какие-нибудь, мы – жертвы насилия?! Дай мне его адрес! Он в Орегоне живёт, верно? Я ему вышибу дверь вместе с зубами...

Ван осекся. Бледные Фанни и Джеб не сводили с него глаз.

– Я перебрал, – понял он.

– Э-э... – выдавила Фанни. – Да.

Ван легонько погладил экран.

– Но, Джеб, ты же знаешь – это моё детище.

Толстяк кивнул не сразу.

– Может, мне не следовало бы этого говорить, но я понимаю, Ван. Интуиция тебя не подводит. Надо что-то предпринимать. Я тебя буду держать в курсе.

– Ладно.

– Но ты нужен нам здесь, при «Гренделе», Ван. Я не могу отпускать тебя на оперативные задания.

Наступила очередь Вану пучить глаза. Джеб взаправду поверил, что он, Дерек Вандевеер, помчится через всю Америку с пушкой наперевес и вышибет душу из негодяя. Положит его на пол и, наверное, пристрелит.

Ван наблюдал, как мучительно ползут по экрану рваные строки.

«А ведь я бы так и сделал», – понял Ван в приступе ошеломительного самопознания.

У него руки чесались пристрелить Долгоносика. И спал бы он после этого только крепче.

Где сейчас Дотти, где Тед? Где его место, где дом? Как всё плохо...

– Я бы предложил «проблемы с визой», – пророкотал Джеб. На лице его сгущались тучи. – «Нарушение закона об иммиграции». Я бы предложил даже «кибертерроризм». Звонок Джону Эшкрофту[23]23
  Генеральный прокурор США (2001-2005).


[Закрыть] лично, и полторы тонны кирпичей на голову.

– А они уже приняли этот закон? – поинтересовалась Фанни.

– Патриотический акт? Лапочка, они ещё и не такое примут.

Квартирка Вана в Вашингтоне была грязна и небезопасна. Кабинет в СНБ обставлен наспех и скверно. Но второй кабинет Вана, расположенный в четырёх часах езды от Вашингтона в том, что называлось Склепом, был настолько ужасен, что даже нравился хозяину, и быстро стал для него любимым рабочим местом.

На каналах CNN и MSNBC Склеп неизменно именовали «месторасположение засекречено». Предположительно здесь дневал и ночевал Дик Чейни. Вообще-то Ван ни разу не видел в Склепе вице-президента, но публика там подобралась интересная.