Текст книги "Московская Русь и татарские ханства в XV–XVI вв."

Кто именно имелся в виду под этими султанами, точно сказать нельзя. Имён летопись не указывает, и вообще, это первое летописное упоминание после 1408 г. о каких-либо царевичах, бывших при великом князе. Под 1445 г. имеется упоминание об одном султане, бывшем на стороне русских, о Бердедате б. Худайдате[28]28
  Иоасафовская летопись. – М., 1957. – С. 32.


[Закрыть]. Его отец претендовал на ордынский престол в 1420-е гг.[29]29
  ПСРЛ. – СПб., 1859. – Т. 8. – С. 92; Горский А. А. Москва… – С. 148.


[Закрыть] Далее царевичи вновь упоминаются летописцами в следующую зиму. В феврале 1446 г. Василий был пленён своими политическими противниками. Это вынудило его сторонников бежать на запад по направлению к литовской границе. Теперь летописцы говорят уже не о двух, а о трёх царевичах, причём они уже названы поимённо: «А Феодор Васильевич Басенок убеже и с приставом из желез, и пристали к нему многи люди от двора великого князя, и поиде к Литве. А князь Василей Ярославич, шурин великого князя, слышав то, еже учинися зло над великим князем, и поиде в Литву же, и со княгинею и з детми, и со всеми людми; а царевичи три, Кайсым да Ягуп Махметовичи да Бердодат Кудудатович, служыли великому князю, и те ступили на Литовские же порубежья»[30]30
  ПСРЛ. – СПб., 1910. – Т. 23. – С. 152–153.


[Закрыть].

Из этого можно заключить, что второй султан, посланный против Литвы зимой 1444/1445 г., возможно, был одним из этих двух сыновей Улуг-Мухаммеда. Исходя из того, что Бердедат, являвшийся племянником Улуг-Мухаммеда, и один из сыновей хана к зиме 1444/1445 г., возможно, принимали участие в военных кампаниях под предводительством Василия, можно говорить о том, что великий князь и хан, вероятно, достигли какого-то соглашения уже после Белевской битвы 1437 г., полагает исследователь К. Кеннеди[31]31
  Kennedy C. The Juchids of Muscovy: a study of personal ties between émigré Tatar dynasts and the Muscovite grand princes in the fifteenth and sixteenth centuries / Ph.D. dissertation by Craig Gayen Kennedy. – Harvard, 1994. – L. 33–35.


[Закрыть].

Мне трудно согласиться с коллегой. При условии существования такого соглашения труднообъяснимы по крайней мере два комплекса событий. Первый – факты военных столкновений: поход Улуг-Мухаммеда 1439 г. на Москву, военные действия у Нижнего Новгорода и Мурома в 1444 г., выступление Василия II против сыновей хана в июле 1445 г. Если Улуг-Мухаммед и Василий II составили какое-то соглашение уже после Белевской битвы и согласно этому соглашению сын хана Касим уже после 1437 г. находился на территориях, принадлежащих московскому правителю, то к чему тогда новый конфликт 7 июля 1445 г., Суздальская битва? Второй – наличие султана Мустафы, упоминаемого летописями под 1443 г. Я полагаю, что Василий II не был «впечатлён» поражением и надеялся отделаться от хана в ближайшем будущем.

Ещё одним Джучидом, оказавшимся на землях Северо-Восточной Руси, был некий султан (царевич) Мустафа, который вместе со своими людьми неожиданно объявился в окрестностях Рязани в конце 1443 г. Кем был Мустафа?

Полагаю, что близкую к реалиям версию выдвинул Д. М. Исхаков, который считает Мустафу сыном Улуг-Мухаммеда[32]32
  Исхаков Д. М. О родословной хана Улуг-Мухаммеда // Тюркологический сборник. 2001: Золотая Орда и её наследие. – М., 2002. – С. 63–74.


[Закрыть]. При таком подходе дальнейшие события получают логическую связку. Улуг-Мухаммед, желавший вернуть сарайский трон, распустил своих сыновей по различным степным районам, для контроля хотя бы над частью территории Орды. Пограничный рязанский край явно входил в зону его интересов, как и Нижний Новгород. Вероятно, Мустафа должен был «собрать» выход, который русские князья не выплачивали хану после его оставления Сарая. Идти на Русь просто с целью банального грабежа Джучиду не позволял статус – этим занимались люди более низкого ранга. Так как Улуг-Мухаммед считал себя лишённым трона (и соответственно выхода) незаконно, то логика в его действиях имеется.

Действительно, Мустафа пришёл на Рязань как хозяин – взял большую часть населения в плен и тут же вернул её тем же рязанцам за выкуп. Далее он решил остановиться на постой. Однако ещё до окончания зимы, Мустафа погиб на берегах реки Листань. Никоновская летопись так рассказывает о его судьбе: «Мустофа царевичь прииде на Рязань со множеством Татар ратию, и повоева власти и села Рязанскиа, и много зла Рязани учинил; н отъиде с полоном многим, и ста на Поле, и посылаше в Рязань, продая им полон. Рязанци же выкупиша своих плененых у Татар. Мустофа же паки прииде в Рязань на миру, хотя зимовати в Резани; бе бо ему супротивно на Поли, а Поле все в осень пожаром погоре, а зима люта и велми зла, и снези велици и ветри и вихри силни. И того ради миром прииде в Рязань и хоте зимовати в Рязани нужи ради великиа. Услышав же на Москве cиa князь великий Василей Васильевичь и посла противу его князя Василия Оболенского и Андреа Федоровичя Голтяева, да двор свой с ними, да Мордву на ртах, понеже зима бе люта и снежна, а Татарове конми обмерли, и от мраза и студени великиа померзли, и бысть в них скорбь многа; a сено велми дорого. А царевичь Мустофа былъ тогда в Рязани в граде Переславле; Рязанци же выслаша его из града, он же вышед из града и ста туто же под градом Переславлем. А с Москвы воеводы великого князя Василья Васильевича приидоша на него и сступишася на речке на Листани. Татари же отнюдь охудеша и померзоша, и без конни быша, и от великаго мраза и студени великиа и ветра и вихра луки их и стрелы ни во чтоже быша; снези бо бяху велици зело. И приидоша на них Мордва на ртах с сулицами и с рогатинами и с саблями; а казаки Рязанскиа такоже на ртах с сулицами и с рогатинами и с саблями з другиа стороны; а воеводы великого князя Василья Васильевича с своею силою; а пешаа рать многа собрана на них с ослопы и с топоры и с рогатинами. И бысть им бой велик и силён зело на речке на Листани, ни начаша одолевати христианя. Татарове же никакоже давахуся в руки, но резашася крепко; и много Татар избиша, и самого царевича Мустофу убиша, и князей с ним многих Татарских избиша; а князя Ихмут-мирзу яли, да князя Азбердея, Мишереванова сына, яли и иных многых Татар поимали»[33]33
  ПСРЛ. – М., 1965. – Т. 12. – С. 61–62. См. также: Разрядная книга 1475–1605 гг. – М., 1977. – Т. 1. – Ч. 1. – С. 17–18.


[Закрыть].

Даже в практически безысходной ситуации ордынцы даже не думали сдаваться: «Татарове же никакоже давахуся в руки, но резашася крепко». Мустафа по традиции пытался доминировать, но ситуация повернулась против него. Сын Улуг-Мухаммеда пал в битве с русскими. Данный факт не мог остаться безнаказанным со стороны хана.

Осенью 1444 г., возможно, в сентябре, состоялся поход татарского войска против мордвы, скорее всего – ответное действие за её участие в сражениях против Мустафы зимой 1443/1444 г. Также татары «приходиша на… Рязанскиа украины», где и произошла расправа над Мустафой. Далее, зимой 1444/1445 г., Улуг-Мухаммед «приходил ратью к Мурому»[34]34
  ПСРЛ. – М., 1965. – Т. 12. – С. 62.


[Закрыть]. Вероятно, что не только в последнем случае (когда хан назван по имени), но и в предыдущих действовало войско хана Улуг-Мухаммеда, находившееся зимой 1444/1445 г. недалеко от Рязанского княжества – в районе Нижнего Новгорода.

В дальнейшем мы встречаем хана и его людей в юго-восточных границах Московского великого княжества летом 1445 г.[35]35
  Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских царях и царевичах. – СПб., 1863. – Ч. 1. – С. 6–10.


[Закрыть] Отсюда хан Улуг-Мухаммед пригласил черкесов (адыгов) для участия в военной кампании[36]36
  ПСРЛ. – СПб., 1910. – Т. 23. – С. 151.


[Закрыть], возможно, против бека Али (Али Бека), контролировавшего тогда Казань (этот поход состоится позже этим же летом). Казаки откликнулись на призыв и присоединились к хану в юго-восточном приграничном районе Московского княжества. Черкесы пошли на русский город Лух, в поход, который, согласно русским летописцам, не был санкционирован Улуг-Мухаммедом: «Тое же весны царь Махмет и сын его Мамутяк послали в Черкасы по люди, и прииде к ним две тысячи казаков и, шедше, взяша Лух без слова царева (выделено мной. – Б. Р.), и приведоша полону много и богатьства»[37]37
  ПСРЛ. – СПб., 1910. – Т. 23. – С. 151.


[Закрыть].

Успех черкесов придал уверенность Улуг-Мухаммеду: «Видев же царь множество корысти, и посла детеи своих, Мамутяка да Ягупа, в отчины князя великого воевати»[38]38
  ПСРЛ. – М.; Л., 1949. – Т. 25. – С. 395; СПб., 1910. – Т. 23. – С. 151.


[Закрыть]. Возможно, что целью похода была сама Москва, для возобновления вассальных связей Улуг-Мухаммед – Василий II и продолжения выплаты дани. Архангелогородский летописец отмечает, что Махмуд и Якуб пришли из Казани[39]39
  ПСРЛ. – Л., 1982. – Т. 37. – С. 87.


[Закрыть]. Василий своевременно узнал о движении татарского войска и по приказу великого князя русские стали стягивать свои отряды к Суздалю.

Василий II вместе с князьями Иваном Андреевичем Верейским, Василием Ярославичем и другими воеводами 6 июля 1445 г. вышли к реке Калинке и остановились у Спасо-Евфимиева монастыря, в непосредственной близости от Суздаля. Ожидалось прибытие подкрепления. В тот же день поступило ложное известие о приближении неприятеля. Когда ситуация прояснилась, был дан отбой. Как отмечают многие летописи, вечером этого дня у великого князя была продолжительная пирушка: Василий «ужинал у себя со всею братьею и з бояры, и пиша долго нощи (выделено мной. – Б. Р.)».

По всей видимости, после такого веселья физическое состояние русских на следующий день, 7 июля, оставляло желать лучшего. Вскоре пришло известие, что татары переходят реку Нерль. Василий II разослал всем воеводам приказ о выступлении и сам пошёл навстречу татарскому войску. Не успели подойти султан Бердедат б. Худайдат, находившийся в Юрьеве, и некоторые русские князья. Дмитрий Шемяка не откликнулся на 14 обращений великого князя.

Начало сражения складывалось для русских благоприятно, они выдержали атаку татарской конницы. Не добившись существенного успеха, ордынцы применили имитацию бегства. Такая тактика оказалась роковой для русских. Они попали в ловушку. Сражение под Суздалем свелось к сражениям отдельных полков[40]40
  См.: Бахтин А. Г. Образование Казанского и Касимовского ханств. – Йошкар-Ола, 2008. – С. 104–109.


[Закрыть]. В битве с сыновьями хана Улуг-Мухаммеда русские были полностью разгромлены, а сам Василий II, верейский князь и другие попали в плен[41]41
  ПСРЛ. – М., 2000. – Т. 15. – Стб. 492; М., 1965. – Т. 30. – С. 134; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. – М.; Л., 1950. – С. 426; Разрядная книга 1475–1605 гг. – М., 1977. – Т. 1. – Ч. 1. – С. 18.


[Закрыть]. Как отмечают летописи, великого князя «руками яша». Все они были увезены в Нижний Новгород к хану. Это был первый случай в истории Руси-России, когда верховный правитель оказался в плену.

Сам Василий, по трактовке русских летописцев, сражался мужественно, скакал во главе преследующего татарского войска передового отряда и получил многочисленные ранения[42]42
  Бахтин А. Г. Образование Казанского и Касимовского ханств. – Йошкар-Ола, 2008. – С. 117.


[Закрыть]. Однако именно данная тактика и являлась ущербной, так как при таком подходе главный стратег рисковал личной безопасностью, а соответственно и всем командованием. Данной практики в татарской тактике военных сражений никогда не присутствовало. Полководец всегда руководил военными действиями на отдалении от поля битвы, не вступая в бой лично. В результате управление войсками осуществлялось оперативно.

Успех татар был впечатляющим и получил известность далеко за пределами Руси. О поражении Василия II и его пленении узнали в Литве и Польше[43]43
  Рогов А. И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его Хроника). – М., 1966. – С. 208, 225.


[Закрыть]. Разгром русских под Суздалем, известная как «Мамотяковщина», ещё долгие годы (1470–1490-е) вспоминалась на Руси[44]44
  Бахтин А. Г. Образование Казанского и Касимовского ханств. – Йошкар-Ола, 2008. – С. 117.


[Закрыть]. Помнили о ней и татары. Даже в 1538 г. крымский хан Сахиб-Гирей I б. Менгли-Гирей предупреждал малолетнего Ивана IV, угрожая ему походом на Москву: «С великим царём с Магмедом (хан Улуг-Мухаммед б. Ичкеле-Хасан. – Б. Р.) с упокоиником, з дедом нашим из Суздаля прадед твои Василеи бился с ним да и в руки ему попал жив. И в те времяна мочно было нашему деду твоего прадеда убить, а Московское государство с сею землею взяти, ино такова ему сила была и мочь. А он его простил, и горсти крови пощадел, и все то презрел и Москву ему опять отдал»[45]45
  РГАДА. – Ф. 123. – Оп. 1. – Кн. 8. – Л. 492–492 об. (Цит. по: Флоря Б. Н. Две грамоты хана Сахиб-Гирея // Славяне и их соседи. Славяне и кочевой мир. – М., 2001. – Вып. 10. – С. 239).


[Закрыть].

Неудивительно, что такое неординарное событие привело и к столь же неординарным последствиям.

В начале октября Василий был отпущен в Москву с большим татарским эскортом, после обещания выплатить хану большой выкуп[46]46
  Иоасафовская летопись. – М., 1957. – С. 34 и далее.


[Закрыть]. Как результат этого выкупа было образовано Касимовское ханство[47]47
  См.: Рахимзянов Б. Р. Касимовское ханство (1445–1552 гг.). Очерки истории. – Казань, 2009. – С. 47–65.


[Закрыть]. Как мы видим из летописных текстов, летом 1445 г. Якуб находился со своим отцом. Поэтому, чтобы оказаться среди султанов, которые двинулись в литовском направлении в феврале 1446 г., он, согласно логике, должен был бы прибыть в Московское княжество после лета 1445 г. Очень вероятно, что он являлся одним из татар, сопроводивших Василия в Москву осенью этого года из лагеря Улуг-Мухаммеда. Брат Якуба, султан Касим, согласно данным русских летописей, отсутствует в лагере хана летом 1445 г., что может служить основой для предположения, что он мог являться вторым султаном, посланным зимой 1444/1445 г. против литовцев, и что после этого он находился на территории Московского княжества, пока Василий находился в плену у Улуг-Мухаммеда.

Казалось бы, источники вполне недвусмысленны: с 1446 г. и далее Касим и Якуб остаются союзниками Василия, участвуя в кампаниях на его стороне, причём как против русских, так и татар. Как мы уже видели выше, два брата покинули Московское княжество в феврале того же года, вместе с другими сторонниками Василия, когда тот оказался в плену у своих русских противников. На тот момент они решили двинуться в южном направлении, в сторону черкасского анклава казаков, видимо, чтобы обдумать свои дальнейшие шаги. К концу года, по-видимому, им стало известно, что Василий вновь на свободе и предпринимает шаги по возвращению великокняжеского престола. Помня о своём прошлом альянсе с ним, а также, по-видимому, по причине отсутствия перспектив каких-либо других многообещающих кампаний, Касим и Якуб вместе со своими военными отрядами отправились на территорию Московского княжества в поисках своего старого союзника и данника Улуг-Мухаммеда, Василия[48]48
  Kennedy C. The Juchids of Muscovy. – L. 36.


[Закрыть].

Согласно летописной реконструкции событий, по пути они наткнулись на другую группу сторонников Василия II во главе с князем Василием Ярославичем, базировавшемся в Литве, которые, приняв татарский отряд за врагов, начали стрелять в них из луков. Во время недолгого затишья, по русским летописям, татары постарались выяснить, кем являются их противники: «По сем же Татарове начаша Руси кликати: «Вы кто есте?» Они же отвешаша: «Москвичи. А идем с князем Васильем Ярославичем искати своего государя великого князя Васильа Васильевича, сказывают уже его выпущена. А вы кто есте?» Татарове же рекоша: «А мы пришли из Черкас с двема царевичема Махметевыми детми, с Касымом да с Ягупом; слышели бо про великого князя, что братиа над ним израду учинили, и они пошли искати великого князя за преднее его добро, и за его хлеб, много бо добра его до нас было. И тако сшедшеся и укрепившеся меж себя, поидоша вкупе, ищущи великого князя, како бы помочи ему»[49]49
  Иоасафовская летопись. – М., 1957. – С. 40–41.


[Закрыть].

В Ярославле объединённые татарско-русские силы нагнали Василия, и с этого момента чаша весов в гражданской войне решительно качнулась в сторону Василия II[50]50
  Иоасафовская летопись. – М., 1957. – С. 41.


[Закрыть]. К февралю 1447 г. Василий захватил Москву, и к следующему лету его враги уже просили о мире. Условия мира содержали много уступок Василию. Один из пунктов специально касается татар, которые упомянуты рядом с самим великим князем и двумя другими московскими князьями: «А в сем нам перемирие на князя великого Василья Васильевича, и на князя Михаила Андреевича, и на князя Василья Ярославича, и на царевичев, и на князей на ордынских, и на их татар не ити, и не изгонити их, не пастися им от нас никоторого лиха»[51]51
  ДДГ. – М.; Л., 1950. – С. 141. Приблизительно датирована июлем 1447 г.


[Закрыть].

Тот факт, что султаны стоят в грамоте сразу за русским князем и двумя его ближайшими родственниками-союзниками Даниловичами-Рюриковичами, говорит нам о высоком статусе джучидской аристократии в политической структуре Московского княжества, а также о значительности их военного вклада в победу Василия в гражданской войне. Сам факт упоминания того, что противники Василия были обязаны отказаться от любых посягательств на царевичей, их князей и людей, указывает нам на то, что московские власти рассматривали пребывание данных Джучидов на своей территории не как кратковременное.

Действительно, это пребывание стало долговременным. Когда весной 1449 г. противник Василия Дмитрий Шемяка нарушил договор и двинулся к Коломне, «царевичи со всей их силою» вновь присоединились к великому князю для того, чтобы вновь отбить атаку конкурента на их союзника[52]52
  Иоасафовская летопись. – М., 1957. – С. 42.


[Закрыть]. Чуть позже, в этом же году, люди хана Сеид-Ахмеда («скорые Татарове Седиохматовы») произвели набег на московские территории в бассейне реки Пахры. Когда Касим, базировавшийся на тот момент в Звенигороде, прослышал про это, он выдвинулся против людей хана[53]53
  Иоасафовская летопись. – М., 1957. – С. 43.


[Закрыть]. Вскоре после этого, в январе 1450 г., два султана вновь появляются на политической сцене в рядах сторонников Василия, выступая против Шемяки[54]54
  Иоасафовская летопись. – М., 1957. – С. 43; Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских царях и царевичах. – СПб., 1863. – Ч. 1. – С. 22–23.


[Закрыть]. Осенью этого же года планировался ещё один рейд из Степи на московские территории – «Малыи Бердеи улан и иные с ним князи с многими Татары». Василий, который находился в это время в Коломне (очевидно, с Касимом), вновь выслал против татар царевича Касима с его людьми, вместе с которым были местные во главе с Константином Беззубцовым[55]55
  Иоасафовская летопись. – М., 1957. – С. 44; Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских царях и царевичах. – СПб., 1863. – Ч. 1. – С. 23–24.


[Закрыть].

Вероятно, изначально хан Улуг-Мухаммед не собирался надолго обосновываться в московских пределах: он предполагал использовать бывшие имперские территории только для того, чтобы набраться сил и продолжить борьбу за Сарай. Однако судьба рассудила его планы иначе. Успешно использовав благоприятно сложившуюся для него политическую конъюнктуру, хан образовал прямо на территории Руси административную единицу, на которую имел немалое влияние.

Итак, распад Улуса Джучи выразился в числе прочего и в появлении на территории формирующегося Русского государства особого татарского владения: субъективным результатом гражданской войны 2-й четверти XV в. на территории Московского великого княжества оказалось образование в 1445 г. на смежных землях Рязанского и Московского княжеств Касимовского ханства, созданного на невыгодных для Москвы условиях. Его образование не было добровольной мерой со стороны Московского княжества: Касимовское ханство возникло в силу условий выкупа, который был обещан московским великим князем Василием II хану Улуг-Мухаммеду в 1445 г. после поражения русских под Суздалем.

Анализ событий 1-й половины XV в. позволяет сделать вывод о том, что вплоть до середины XV в. у правителей Северо-Востока Руси попросту не было военной мощи, чтобы постоянно противостоять ханам. Они прекрасно понимали, что отдельные эпизоды неповиновения с их стороны повлекут за собой ответные акты, и что в целом они проигрывают в военном отношении представителям Орды и кочевому миру Степи. Это не означало, что каких-то актов неповиновения с их стороны не было вообще – пример султана Мустафы, который пал жертвой политических метаний Василия II, очень хорошо подтверждает это.

Однако факты открытого и жёсткого противостояния Орде не встречаются нам более на протяжении всего XV в. Смерть султана Мустафы – единственный зафиксированный в источниках не только за XV в., но и за XVI в. случай, когда представитель династии Чингис-хана был умерщвлён русскими. Битва на реке Листань показывает, что при наличии других политических реалий, нежели реалии XV–XVI вв., московские правители могли бы воспротивиться притоку Джучидов на свою территорию.

В ситуации XV–XVI вв. московские правители попросту не имели возможностей противиться притоку сарайской эмиграции. Великие князья при всём желании не могли освободиться от вовлечённости в перипетии степной политики. Напротив, в течение всего XV в. московские правители принимали постоянный поток Джучидов-беглецов из нестабильного мира Степи, причём вместе с их конницами и окружением. Любой Чингисид, въезжавший на Русь для поселения, уже в силу своей принадлежности к правящей династии Джучи, т. е. к высшей категории татарской знати, имел право требовать – и получал соответствующую часть дани, а иногда и территорию, с которой собиралась эта часть в его пользу[56]56
  Трепавлов В. В. Россия и кочевые степи: проблема восточных заимствований в российской государственности // Восток. – 1994. – № 2. – С. 55.


[Закрыть].

Характерно, что в «Повести о нашествии Едигея» взаимоотношения Орды и Руси выступают не в форме отношений государства-завоевателя и государства-побеждённого, а в форме союзно-договорных связей между двумя самостоятельными политическими образованиями, причём главенствующую роль среди них, естественно, занимает Орда. Очевидно, что «к подобной международной системе стремилась Русь после Куликовской битвы, и этот политический идеал временами, казалось, был близок к осуществлению»[57]57
  Черепнин Л. В. Образование русского централизованного государства в XIV–XV веках. Очерки социально-экономической и политической истории Руси. – М., 1960. – С. 724.


[Закрыть].

Два крупных военных поражения Василия II – Белев 1437 г. и Суздаль 1445 г. – вынудили его принять татар на свою территорию. Однако московские великие князья совладали и с этой проблемной ситуацией, в дальнейшем превратив минусы в плюсы. Договорные грамоты сына и преемника Василия II Ивана III с его братьями – удельными князьями Борисом Васильевичем Вологодским (13 февраля 1473 г.)[58]58
  ДДГ. – М.; Л., 1950. – № 69. – С. 226, 231–232; 228.


[Закрыть] и Андреем Васильевичем Углическим (14 сентября 1473 г.)[59]59
  ДДГ. – М.; Л., 1950. – № 70. – С. 234, 238, 244, 249; 236, 240–241, 246.


[Закрыть] говорят следующее: «А царевича нам Даньяра[60]60
  Сын Касима, второй правитель Мещерского городка (Касимова).


[Закрыть], или хто по нем на том месте иныи царевич будет (выделено мной. – Б. Р.), и тобе его держати с нами с одного. А будет, брате, мне, великому князю, и моему сыну, великому князю, иного царевича отколе приняти в свою землю, своего деля дела, и хрестьянского для дела, и тебе и того держати с нами с одного»[61]61
  ДДГ. – М.; Л., 1950. – № 69. – С. 226.


[Закрыть].

Эта цитата позволяет говорить о том, что к 1473 г. Иван III уже ожидал новых выездов татарской знати в Московское княжество. И это неудивительно – именно началом 1473 г. датируется изменение в формулировке пункта об отношениях с Ордой в договорных грамотах, когда термин «орда» (в единственном числе)[62]62
  См., в частности, грамоты, относящиеся к первому десятилетию правления Ивана III (1462–1472 гг.): ДДГ. – М.; Л., 1950. – № 63. – С. 202–203, 205; № 64. – С. 209, 211; № 65. – С. 214; № 66. – С. 215; № 67. – 218, 220; Горский А. А. Москва… – С. 165. Самые поздние из них датируются временем до 12 сентября 1472 г.


[Закрыть] заменяется термином во множественном числе – «орды»[63]63
  Впервые появляется в той же грамоте Ивана III с его братом Иваном Васильевичем Вологодским, заключённой 13 февраля 1473 г.


[Закрыть]. Видимо, это свидетельствовало об окончательном осознании Москвой того, что «Бог Орду переменил» – единого государства в прежнем виде уже не существует, начался новый период поздней Золотой Орды – союза из нескольких орд-ханств. Большая Орда, признававшаяся до этого года сюзереном Москвы, была согласно формулировкам грамот приравнена к статусу других ханств[64]64
  Горский А. А. Москва… – С. 167.


[Закрыть], в неё перестал регулярно выплачиваться «выход» (хотя не следует исключать того, что периодически он всё же выплачивался). Естественно, в Москве смекнули, что эти изменения были ей выгодны.

Московская сторона осознала, что прибытие Касима, Бердедата, Якуба не было исключительным событием. «Орда изменилась». Столкнувшись с такого рода переменами, московские правители изменили тактику агрессивного противостояния Джучидам. Начиная примерно с 1470-х гг., они отвечали на продолжающиеся политические неурядицы в Степи по-иному – предложением своей территории как безопасного и спокойного убежища.

Основная часть ордынской эмиграции первой половины XV в. в Московское великое княжество была связана с именем бывшего сарайского хана Улуг-Мухаммеда. Данный период (приблизительно 1400–1473 гг.) можно обозначить как первый этап «сотрудничества» Москвы и Джучидов. Его характерной особенностью было то, что приезды и оседания Чингисидов были инициированы Ордой и юрты им либо не выделялись (как Тохтамышевичам), либо выделялись по требованию ордынского сюзерена как результат каких-либо «провинностей» московской стороны (как Касиму).

Образованное в 1445 г. Касимовское ханство – первый московский татарский юрт – в это время, видимо, являлось зоной «двойной» юрисдикции (казанской и московской) с превалированием первой. Находясь на границе с территорией Казанского ханства, оно, вероятно, занимало достаточно обширную «буферную» территорию между этими двумя государственными образованиями и имело весьма специфическое устройство, присущее пограничным зонам[65]65
  Подробнее о Касимовском ханстве см.: Исхаков Д. М. От средневековых татар к татарам нового времени. – Казань, 1998; Рахимзянов Б. Р. Касимовское ханство (1445–1552 гг.). Очерки истории. – Казань, 2009; Беляков А. В. Чингисиды в России XV–XVII вв.: Просопографическое исследование. – Рязань, 2011.


[Закрыть]. Недобровольность создания со стороны Москвы и нахождение на пограничной территории, а не непосредственно в Московском княжестве, вносило в его политическое существование ряд черт, нехарактерных для последующих внутренних юртов Московии. Однако, видимо, именно на его примере Москва «обкатывала» свою стратегию по «встраиванию» ордынской эмиграции в структуру создававшегося Московского государства и общества.

Место и роль Москвы в структуре позднезолотоордынского мира в период 1400–1473 гг. начали медленно претерпевать изменения. В начале века её положение было однозначно подчинённым, и в силу этого никакой осознанной внешней политики она не имела. Решались конкретные задачи «здесь и сейчас», о глобальных перспективных целях речь не шла. Однако к середине XV в. и особенно к его 70-м гг. Москва уже стала играть свою роль на внешнеполитической сцене наследников Улуса Джучи, не без успеха пытаясь использовать внутренние неурядицы распавшейся империи в своих собственных интересах. Иногда это ей удавалось. Москва стала активно развивать этот успех, начиная с 1470-х гг., о чём пойдёт речь ниже.