Текст книги "Самоубийства: психология, психопатология, терапия"

Массовые самоубийства

Католическая доктрина видит в суициде тройное зло [39]:

1. Отсутствие моральной силы, поскольку суицидент отдает себя во власть отчаяния.

2. Несправедливость, посколку суицидент сам себя приговаривает к смерти, становясь судьей по собственному делу без какой-либо соответствующей квалификации.

3. Оскорбление религии, так как жизнь является служением Богу, от которого никто не может себя по своему желанию освободить, согласно утверждению Платона в Фелоне.

В католицизме самоубийство является грехом и в течение столетий смертельным грехом, обрекающим самоубийцу на вечное осуждение. В свете современной науки Костела, самоубийцы могут достигнуть спасения, если самоубийство является следствием действия дьявола, результатом сильного страха, депрессии или другого нарушения психических функций. В такой ситуации самоубийство не является смертным грехом. (Смертный грех относится к серьезным проступкам, совершаемым в полном их осознании и с полным согласием.)

Костел признает, что человеческая жизнь не является собственностью человека, и не он, а Бог принимает решение об ее окончании. «Нельзя терять надежду, касающуюся вечного спасения лиц, которые отняли у себя жизнь. Бог известным для Него способом может дать им возможность спасительного сожаления. Костел молится о людях, лишивших себя жизни» (Катехизис Католического Костела).

Ранее (даже до середины XX века) отказывались хоронить самоубийц на «освященной земле», чтобы социально осудить их действие. В настоящее время такой подход, особенно в городах, менее распространен, однако в более традиционных местах его изменение может встречаться с сопротивлением верующих.

Протестантизм в общем считает самоубийство грехом, однако однозначно не осуждает его, оставляя Богу окончательную оценку самого действия и его мотивов.

Самоубийства и Интернет

Канадская телерадиовещательная корпорация CBC news 4 декабря 2013 года сообщила: «Студент университета Гуэлф (Канада) на прошлой неделе принял решение зафиксировать свою суицидальную попытку в Интернете, что вызывает вопрос о том, что привело его к желанию покончить с собой. Особенно озадачивает тот факт, что 200 человек захотело наблюдать в чате онлайн за его суицидальными действиями, а в некоторых случаях и направлять его. Как кто-то может получать удовольствие, наблюдая за тем, как человек кончает с собой?»

Часть ответа на этот вопрос состоит в том, что анонимность сети дает возможность желающим ангажироваться (вовлекаться) в поведение, которое в реальной жизни они не могли бы себе позволить. Интернет является инструментом, посредством которого можно наблюдать все формы человеческого поведения.

Ключевое отличие между наблюдением за суицидом он– и офлайн состоит в степени вероятности совершения действия, которое вы видите на экране, по сравнению с тем, когда вы являетесь его свидетелем в реальной жизни. Физическая дистанция ведет к самоудовлетворению и «диффузии ответственности». У наблюдаюших в Интернете менее выражена попытка остановить происходящее. В данном случае некоторые из наблюдавших стимулировали молодого человека к реализации его угрозы, что он и сделал, поджигая свою комнату и залезая в кровать, в то время как вебкамера транслировала событие. Пожарники университета потушили огонь. Студент получил серьезные, но не угрожающие жизни ожоги.

П. Бэйли (P. Bailie) – старший психолог Службы здоровья Алберты (Канада) полагает, что базисным объяснением желания наблюдать такое событие является феномен болезненного любопытства.

Связи между Интернетом и суицидами становятся все более значимыми по мере увеличения числа лиц, которых можно отнести к Интернет аддиктам. Увеличивается количество Интернет суицидов. Было показано, что риск суицида у лиц, входящих в online в поиске тем, связанных с суицидом, по сравнению с теми, кто не находится в поиске этих материалов, значительно выше. У этих лиц имелось большее количество суицидальных симптомов наряду с меньшей социальной поддержкой [176].

Вполне оправдана обеспокоенность тем, что в Интернете можно найти разные способы совершения суицида. «Безболезненные суициды в особенности оказываются потенциально более летальными, чем те, о которых размышляют суициденты вне Интернета [259]. В 2008 году полиция в Соединенном Королевстве выразила озабоченность, что «Интернет культы» и желание достичь престижа посредством online могут стимулировать к совершению суицида [75].

Связанные с Интернетом суицидальные соглашения в большинстве произошли в Японии (BBC News, December 7, 2004; Retrieved, May 5, 2010; Nicols, 2005; Ueno, 2005), где они получили название netto shinju («суицидальный пакт»). О подобных случаях Интернет пактов сообщалось и в других странах (Китай, Южная Корея, Австралия, Германия, Соединенное Королевство, Норвегия, Швеция, США, Канада).

На увеличение Интернет суицидов в Японии, связанных с суицидальными пактами, указывает Японский журнал психического здоровья (Japan Mental Health, 2005, January 31; Japan Suicide Reports): зарегистрировано 34 летальных случая в 2003 году, по крайней мере 50 в 2004 году и 91 в 2005 году.

Один из заметных случаев касался Хироси Маэуэ, который 28 марта 2007 года был приговорен к смертной казни через повешение за убийство трех участников суицидального пакта (Japanese Net Suicide Pact Murderer to Hang. The Register, March 28, 2007). Хироси Маэуэ был японским серийным убийцей, который заманивал своих жертв с помощью Интернета. В 2005 году он убил трех человек. Все жертвы являлись членами суицидального онлайн клуба. Он предлагал им встретиться для совершения совместного суицида посредством отравления угарным газом от зажженной угольной печки в закрытой машине. Однако после короткого разговора он задушил их своими руками. Жертвами оказались 14-летний подросток, 25-летняя женщина и 21-летний мужчина.

Статья, опубликованная Canterbury Suicide Project, проводит некоторые заслуживающие внимания сравнения природы «традиционных» суицидальных пактов и более современных Интернет пактов («кибер суицидальных пактов»). Указывается, что традиционные суицидальные пакты были чрезвычайно редким явлением, обычно включали пожилых индивидуумов в возрасте 50–60 лет и очень редко подростков и заключались между членами семьи или внутри подобных браку отношений, часто при наличии добавочных психических расстройств.

С другой стороны, растущее число связанных с Интернет пактами суицидов представляет почти полную противоположность. Они заключаются исключительно между молодыми людьми, ранее незнакомыми или находящимися в платонически дружеских отношениях. Общей объединяющей их характеристикой бывает клиническая депрессия.

В статье также сообщается о необходимости смены ориентировки сотрудников социально-медицинской помощи на Интернет суицидентов подросткового и молодого возраста и обращение внимания на рутинную работу с лицами молодого возраста, посещающими сайты о суицидах, с целью получения информации и разговоров на эту тему в чатах Suicide Pacts (Christchurch School of Medicine. New Zealand. May 2005).

Интернет убийства относятся к категории убийств, при которых жертва и агрессор встречаются online, в некоторых случаях предварительно познакомившись только посредством Интернета. Первое известное сообщение о случае такого убийства приводят К. Берри-Ди и С. Моррис (K. Berry-Dee, S. Morris, 1995). В дальнейшем в этой связи в средствах массовой информации появились термины: Internet chat room killer («убийца в Интернет чате»), Craiglist killer («убийца в Craigslist»), Facebook serial killer («серийный убийца в Facebook») [224]. Интернет убийства могут быть также частью пакта об Интернет самоубийстве.

В мае 1999 года на телеэкраны вышел многонедельный сериал «Убойный отдел» (Homicide Life on the Street), в котором персонаж по имени Люк Райленд получил известность как «Интернет киллер». В 2002 году вышел фильм под названием «Страх. com» (Feardotcom) об Интернет киллере в веб-сайте. В 2007 году была опубликована новелла Николаса Бэйна «Хищник в сети» (The Netroom Predator), в которой антагонист является персонажем, называемым «Интернет киллером». Большой успех сопутствовал в 2008 году фильму американской кинокомпании Sony Pictures с Дайан Лейн в главной роли, в котором агент ФБР Дженнифер Марш получает задание охоты за неуловимым серийным убийцей, снимающим видео своих жертв в Интернете.

Этой теме была посвящена телевизионная программа ABC News 7 декабря 2013 года Scan’s Epidemic of Satanic «Craiglist killer». Миранда Барбур, 19-летняя женщина, убившая мужчину, которого она встретила в Craiglist (сайт электронных объявлений, пользующийся большой популярностью у американских пользователей Интернета) в ноябре 2013 года, сделала шокирующее признание, что она убила «дюжину других», как член сатанинского культа. «Когда число достигло 22, я перестала считать, заявила она в интервью из тюрьмы 14 февраля 2013 года. Я могу показать на карте, где вы сможете найти их. Я все помню. Это подобно просмотру кино». Она сообщила, что совершение ею убийств совпало с ее вступлением в члены сатанинского культа на Аляске, когда ей было 13 лет.

Миранда и ее 22-летний супруг получили смертный приговор за убийство Троя Ли Джерара, которому они нанесли 20 ножевых ран, чтобы таким образом отметить трехнедельный юбилей их свадьбы. Миранда заманила жертву посредством Крейгслист, предложив ему «компаньонство». Трой и Миранда встретились на паркинге торгового молла в городе Санбери (штат Пенсильвания, США). Ее муж прятался под одеялом на заднем сидении. После получения от нее сигнала, он вскочил и набросил на шею Троя проволоку. Миранда затем нанесла жертве 20 ударов ножом. Они уехали и выбросили тело в канаву.

В статье Luring a Person from a Chat Room to Actual Meeting Can Turn Deadly (2007) ее авторы К. Фортинэш (K. Fortinash) и П. Холодэй-Уоррет (P. Holoday-Worret) определяют Интернет убийства как преступления, происходящие, когда киллеру удается заманить жертву из чата на реальную встречу, которая может закончиться убийством жертвы.

К. Палмер (K. Palmer, 2013) сообщает о смертном приговоре, вынесенном в штате Огайо (США) киллеру Craiglist [251].

В 1996 году в штате Мэриленд Интернет предпринимательница Шэрон Лопатка заказала свои мучения и удушение в Интернете. Мужчиной, который убил ее, был упомянутый ранее японский серийный убийца Хироси Маэуэ, находивший свои жертвы в чате или на веб-сайте (R. Bell. Internet Assisted Suicide: The Story of Sharon Lopatka. The Daily Dot, 2013. URL: http://www.dailydot.com/society/internet-assisted-suicide-sharon-lopatka/).

В июне 2003 года подросток из города Олтрингем (Соединенное Королевство), называемый в прессе просто Джоном, использовал собеседование в чате с другим подростком Марком для того, чтобы соблазнить и убить его. Это не было договорным убийством, так как Марк не знал, что ему нужно убить Джонс, он скорее думал, что его собирается убить женщина – агент секретной службы. Желание Джонса совершить суицид посредством его убийства Марком провалилось, так как Марк только серьезно ранил его, а затем вызвал скорую помощь и полицию. 29 мая 2004 года Джонс был признан виновным в инспирировании своего убийства и был приговорен к трем годам супервизии. Марк был признан виновным в попытке убийства и приговорен к двум годам супервизии. Обоим было запрещено контактировать друг с другом.

Лиза Монтгомери, также известная как womb robber («грабительница матки») выдавала себя в сети за покупательницу собаки для того, чтобы организовать встречу с женщиной, о беременности которой она заранее знала. При встрече 17 декабря 2004 года она убила женщину для того, чтобы украсть плод. Ребенок выжил. Она была обвинена в убийстве 22 октября 2007 года. Муж обвиняемой был убежден, что это ее ребенок (London: Daily Mail, December 22, 2004).

Один из первых Интернет суицидов в Израиле был зарегистрирован в 1997 году, когда 19-летний солдат умер после выраженного в сети желания совершить суицид. Он получил детальные инструкции о том, как расстрелять себя из винтовки M-16, которую он имел. Это привело к организации в Израиле новой Ассоциации предупреждения Интернет суицидов с помощью собеседований и рекомендации обращения к соответствующим источникам. В 2005 году в связи с ростом количества случаев Интернет суицидов было создано специальное полицейское соединение, в состав которого вошли полицейские и специалисты по оказанию помощи лицам, которые сообщают в Интернете о желании совершить суицид. Соединение находится в постоянном контакте с форумом модераторов, наблюдающих за Интернет посланиями лиц с суицидальными тенденциями. В результате ежегодно раскрывается приблизительно 200 подобных случаев, что позволяет предупредить многие суициды.

Принимая во внимание успешность израильской модели, подобные соединения были созданы в Швеции, Германии и Франции [47].

Балерина Таллула Уилсон бросилась под поезд после размещения в Интернете своих фотографий. Скорбящая мать, называя ее «прекрасной сияющей звездой», обратилась к родителям с драматическим призывом удерживать своих детей от «токсического дигитального мира» Интернета.

Девушка, которой было всего 15 лет, оказалась «на крючке» распространения своих фото на веб-сайтах, что сочеталось с желанием повреждать себя. Получавшая частное образование школьница принимала кокаин и создала в сети фантастический образ. Она покончила с собой в Лондоне на вокзале Сент-Панкрас в октябре 2012 года. Ее мать обратилась с просьбой к компаниям не размещать свою рекламу на тех сайтах, которые «продолжают предоставлять место для суицидальных и самоповреждающих содержаний в блогах, чтобы прекратить распространение этого яда». Она сказала, что испытала чувство ужаса, когда обнаружила на веб-сайте снимки дочери, наносящей себе повреждения: «Она вступила в мир, в котором фантазии и реальность оказались смешанными. Я и ее сестры делали все, что могли, чтобы обезопасить ее, но она провалилась в мир кошмаров. Она попала в когти токсического виртуального мира, где в течение последних недель мы не могли ее найти. Я была шокирована тем, как легко Таллула и другие дети могут иметь доступ к самоповреждающим блогам».

Таллула, младшая из трех девочек, чьи родители были разведены, жила со своей семьей в миллионном по стоимости доме в северо-западном Лондоне. В Королевской балетной школе, где Таллула занималась, ее очень высоко ценили, так что перед ней открывалось блестящее будущее. Она была талантливой наездницей и производила впечатление оживленной, всем довольной девушки. За этим фасадом, однако, скрывался озабоченный тинэйджер, страдающий от отвращения к себе. У нее развилась аддикция к Интернету, в котором она создала фантастический образ, чтобы избежать контакта с реальностью. Начался «спиралевидный уход от контроля» и навязчивая фиксация на собственном ролевом образе в Интернете. За несколько дней до ее суицида мать обнаружила, что дочь создала в Интернете другой образ себя и приобрела 18 000 последователей после демонстрации выпивок, употребления кокаина и видео с нанесенными самопорезами для создания впечатления о себе у своих фанов. Рыдая на суде, ее мать сказала: «Я не думаю, что она могла иметь друзей в реальном мире. Я говорила ей, что все это нереально, все это пугающе», а по поводу онлайн имиджей, что «это были картинки нанесения себе порезов. Это похоже на сцены из наихудшего фильма ужасов, который вы когда-либо видели. Я поняла, что там были и другие девушки, наносящие себе порезы и наблюдающие за тем, кто сделает более глубокое повреждение. В это нельзя поверить. Я увидела девушку, которая постировала картинку с петлей и на ней была подпись: "Вот, ваше новое ожерелье, примерьте его"».

Расследование показало, что Таллула подвергалась баттерингу в школе, которую она посещала до 2012 года, после чего перевелась в другую школу. К этому времени у нее развилась аддикция к Интернету. Диагностированная как страдающая клинической депрессией, она отправляла в твиттере послания: «Я никогда не буду красивой и стройной» и «У меня абсолютно нет никаких планов на будущее». Одно из последних посланий гласило: «Почему я должна оставаться… (ругательство), если вокруг меня никого нет? Я совершу суицид. Прощайте».

Интернет приводит к удвоению самоповреждающего поведения среди учащихся высшей школы, согласно данным предварительного исследования [226].

Большая доступность Интернета становится нарастающей психической проблемой у подростков. Многие исследования показывают наличие связи между Интернет аддикцией и симптомами психопатологии, в том числе депрессией у подростков.

Согласно данным SAVE (общественно-образовательной организации, деятельность которой направлена на профилактику суицального поведения), для лиц 15–24 лет кибербуллинг является третьей по значимости причиной летальных суицидов. По данным Центра контроля за заболеваниями и их предупреждением, один из 65 000 детей в возрасте 10–14 лет каждый год совершает суицид. Всенациональное (США) исследование учащихся 9–12 классов в частных и обычных школах установило, что:

• 16 % учащихся сообщали о том, что серьезно размышляли о совершении суицида;

• 13 % – повторно составляли план суицида;

• 8 % – пытались совершить суицид за 12 месяцев до проведения исследования.

С. Хиндуджа и Дж. Патчин (S. Hinduja, J. Patchin) [160] и изучали соотношение между кибербуллингом и суицидальной идеацией. Результаты показали, что жертвы кибербуллинга и те, кто занимается кибербуллингом, обнаруживают повышенный риск формирования суицидальных мыслей и совершения суицидальных попыток.

Возрастные особенности суицидального поведения

Самоубийства у детей

На долю детских и подростковых попыток самоубийства в России приходится до 20 % всех суицидных попыток [34].

Несмотря на популярные оптимистические сценарии, у детей современной и особенно постсовременной культуры имеется много скрытых за фасадом внешнего благополучия проблем. Так, например, У. Целис (W. Celis, 1994) сообщает, что учащиеся средних и старших классов начальных школ все чаще «приносят» эти проблемы с собой в школу.

Все большее количество детей оказывается вовлеченными во взрослый криминалитет, начиная актами вандализма и воровства и заканчивая совершением убийств. Число суицидов у детей поколения нового тысячелетия, хотя и более низкое, чем в других возрастных группах, но тем не менее продолжает расти.

Совершенные суициды у детей относительно редки, чего нельзя сказать о суицидальном поведении. Исследования С. Пфеффер и др. (S. Pfeffer et al., 1981) показали, что 33 % из группы 39 детей возраста от шести до 12 лет, находящихся на амбулаторном психиатрическом лечении, и 65 % детей контрольной группы того же возраста, находящихся на лечении в психиатрических стационарах, пытались совершить самоубийство или проявляли угрожающее жизни поведение. Эти данные контрастировали со сведениями 1960-х годов [223], когда только 10 % детей подобных групп обнаруживали суицидальные симптомы. Согласно К. Таркингтон (C. Turkington, 1983), 12 000 детей от 5 до 14 лет помещались в психиатрические больницы в течение одного года, в связи с суицидальным поведением.

Имеется лишь небольшое число исследований, касающихся суицидального поведения у детей, не наблюдаемых психиатрами. Тем не менее, проведенное изучение показывает, что суициды и попытки суицида наблюдаются также и у этих детей. Так, например, в одном исследовании изучалось поведение 101 школьника в возрасте 6–12 лет, которые никогда не наблюдались психиатрами. Установлено, что 11,9 % из них проявляли суицидальные идеи, угрозы или совершали суицидальные попытки [255].

В другом исследовании при обзорном анализе детей и их семей в Канаде установлено, что 5 до 10 % мальчиков и от 10 до 20 % девочек в возрасте между 12 и 16 годами проявляли суицидальное поведение [246].

Наиболее впечатляющие данные, касающиеся частоты размышлений о самоубийстве у «обычных» детей, получены при изучении 116 учащихся младшей высшей школы (junior high school) в городе Тусон (штат Аризона, США) [100]. Согласно данным этого исследования, 23 % девочек и 22 % мальчиков ответили утвердительно на вопрос: «думали ли вы когда-нибудь серьезно о том, чтобы покончить с собой?»

А. Берман и Т. Кэрролл (A. Berman, T. Carroll) [59] полагают, что имеющиеся данные о частоте суицидных попыток и суицидальном поведении значительно преуменьшены в различных возрастных группах несовершеннолетних. Это обусловлено стигмой, которая до сих пор связана с самоубийством. Многие семьи используют все возможности, чтобы скрыть факты, относящиеся ко всему, связанному с суицидальной проблемой. Врачи и судебные медики проявляют сдержанность в квалификации смерти по причине самоубийства при наличии малейшего сомнения.

Эта тенденция чрезвычайно сильно представлена в случае суицидов у детей. К. Таркингтон (1983) установила, что официально в течение года регистрируется не более 1 % реальных случаев саморазрушающего поведения среди детей. Объяснением того, что о суицидах детей сообщается меньше, чем о суицидах лиц других возрастных групп, является общечеловеческая тенденции к сохранению традиционной концепции «справедливого мира», основанного на естественном и правильном порядке в мире. В этом предсказуемом и справедливом мире родители уходят из жизни раньше своих детей. Смерть ребенка представляется еще более неестественной, если она стала результатом аутоагрессии. В таких случаях сразу же включается механизм психологической защиты в виде отрицания.

Причиной многих детских суицидов является импульсивность, оцениваемая как очень серьезный фактор риска. Дети импульсивны вообще, но некоторые из них – особенно [171].

Ранее считалось, что степень импульсивности определяется исключительно биологическими наследственными факторами. В последнее время обращается внимание и на значение воспитания. Воспитание, блокирующее развитие ментализационной способности, способствует формированию импульсивности из-за трудностей в анализе своих переживаний перед реализацией суицида (П. Фонаги, М. Тэджит (M. Target), 1995).

Детям не свойственно планирование суицида. Наиболее импульсивные дети требуют немедленного удовлетворения своих желаний. Они легко становятся злыми, агрессивными, применяют физическую силу по отношению к более слабым детям [80]. У них часто устанавливается диагноз «нарушения дефицита внимания с гиперактивностью» (ADHD) или «нарушения поведения» (conduct disorder). Последнее нарушение приблизительно в 30 % случаев переходит в дальнейшем после окончания подросткового периода в антисоциальное личностное расстройство. Многие из этих детей вскоре после рождения проявляют признаки импульсивности, гиперактивности и трудной воспитуемости. Их родителям также часто свойственна импульсивность, непрогнозируемость эмоциональных реакций, склонность к насилию и суицидальное поведение. Поэтому проявляемое такими детьми суицидальное поведение может быть манифестацией как биологической наследственной предрасположенности, так и использования полученной в процессе обучения модели именно такого подхода к решению проблемы.

У детей, склонных к суициду, по сравнению с обычными детьми, отчетливо представлены состояния депрессивного спектра: подавленность, скука, грусть, сниженная активность [42]. Симптомом более тяжелой депрессии во всех возрастных группах является чувство безнадежности. Исследования, проведенные как среди детей, так и среди взрослых, показывают, что безнадежность является более сильным предиктором суицидального поведения и суицидальных мыслей, чем общее снижение настроения само по себе [42]. Авторы изучали чувство безнадежности, депрессию и самооценку у суицидальных и несуицидальных детей. Несмотря на взаимосвязь всех трех компонентов, чувство безнадежности наиболее значимо коррелировало с серьезностью суицидных намерений, даже при обращении внимания на общий уровень депрессии. Было показано, что дети, которые не нравятся сами себе и обнаруживают общую депрессивность, думают о совершении самоубийства. Серьезность суицидных намерений значительно возрастает у тех, кто испытывает чувство безнадежности в отношении своего будущего.

Имеются два специфических психологических фактора, которые, наряду с общей депрессивностью и безнадежностью, увеличивают риск самоубийства у детей. Первым фактором является комплекс неполноценности. Э. Эриксон (1968) подчеркивал необходимость формирования у детей чувства уверенности в себе и положительной самооценки, которое автор называл чувством «индустриальности». Дети с неразвитым чувством индустриальности испытывают ощущение неполноценности, имеют слабое представление о себе и низкую самооценку. Хотя и нет прямых доказательств взаимосвязи низкой самооценки и суицида, в исследованиях А. Каздина и др. (A. Kazdin et al., 1983) обнаружена связь между отрицательной самооценкой и суицидальной идеацией. С. Пфеффер (1986) подчеркивал, что семейные системы суицидальных детей способствуют возникновению у них низкой самооценки, наряду с депрессией и безнадежностью.

Вторым фактором является специфичный для детей психологический синдром «заменимости ребенка» [276]. В то время, как многие дети страдают от ощущения потери любви, ребенок, чувствующий свою заменимость, переживает лишение любви в экстремальной форме. Родители детей с синдромом заменимости транслируют ребенку на сознательном и бессознательном уровне безучастное отношение к нему, дистантность, отсутствие любви, враждебность и даже ненависть. Дети с синдромом заменимости убеждены в том, что они неполноценны и что их смерть не будет иметь никакого значения ни для кого. Воспринимающие себя подобным образом дети могут рассматривать самоубийство как способ перестать быть обузой для родителей.

Многие дети не могут правильно оценить чувство враждебности, которое испытывают к ним родители. Они часто интроицируют отрицательные чувства родителей и трансформируют их в ненависть и враждебность по отношению к самим себе. У них возникает чувство заслуженного наказания за то, что они делают родителей несчастными. Суицидальное поведение в подобных случаях является естественным следствием хронического воздействия на психологическое состояние ребенка столь мучительных для него представлений и чувств.

Для детей имеет большое значение когнитивный риск самоубийства, связанный с незрелым отношением к смерти. Детское понимание смерти развивается постепенно (Х. Васс (H. Wass), 1995; Х. Васс, Дж. Стиллион, 1988). Считается, что детям младше семи лет свойственно незрелое и эгоцентричное отношение к смерти. Они думают о смерти как о каком-то обратимом и переходном состоянии. Зрелое понимание смерти у детей в большинстве случаев формируется между 7 и 12 годами. Как правило, к 12-летнему возрасту почти все дети понимают неизбежность смерти и ее необратимость.

Некоторые авторы считают, что такая незрелость имеет защитную функцию, предохраняя детей от экзистенциально тяжелых переживаний (Р. Гулд (R. Gould), 1965; Д. Шеффер, П. Фишер (D. Shaffer, P. Fisher), 1981). Авторы полагают, что относительно низкое количество суицидальных попыток у детей объясняется отсутствием ясного понимания происходящего и страхом перед неизвестным. Тем не менее, имеются данные, что суицидальные дети концептуализируют смерть иначе, по сравнению с несуицидальными. По данным Р. Джоффе (R. Joffe) и Д. Оффорда (D. Offord) [170], суицидальные дети имеют менее определенную концепцию смерти, по сравнению с несуицидальными. Другие авторы убеждены, что суицидальные дети могут считать смерть переходным и приятным состоянием [81]. Авторы обнаружили, что в группе госпитализированных 8–10-летних детей понимание смерти было менее представленным, чем в госпитализированной группе несуицидальных детей того же возраста. Вероятно, что недостаточное понимание сути данного феномена не является защитой от суицида, а скорее наоборот, может делать суицид более привлекательным. Для детей, не понимающих того, что суицид является финальным актом, прекращающим земное существование, и для тех, кто верит, что в результате они перейдут в другое, более приятное состояние, суицид может казаться менее страшным, чем для других детей.

И. Орбах (I. Orbach) и Х. Глаубман (H. Glaubman) [248] отмечают, что у детей со сформированным зрелым пониманием смерти это понимание может исчезнуть, когда они рассматривают суицид как личный выбор. Другие дети, понимающие финальность суицида в абстрактной форме, могут регрессировать к более ранним формам мышления, когда они относились к смерти как к переходному состоянию. В клинических исследованиях выявлено, что дети во время «суицидального кризиса» обнаруживают феномен «Эго-сжатия», влекущий за собой регрессию мышления по направлению к более первичным содержаниям [256].

Когнитивным фактором, влияющим на суицидальность поведения у детей, является ригидность мышления, связанная с его конкретным характером. Этот тип мышления напоминает по ряду признаков ригидный характер мышления при суицидном поведении у лиц более позднего возраста. Это выражается в том, что дети, сконцентрировавшись мыслями на суициде, не могут представить, что ситуация может измениться к лучшему или, что возможны другие способы решения возникшей перед ними кажущейся невозможной для преодоления проблемы. Для детей характерно максималистское дуалистическое мышление, когда все видится исключительно в черном или белом цвете и отсутствуют все промежуточные оттенки серого цвета. Если они приходят к заключению, что суицид является единственно правильным решением, другие выходы из ситуации не рассматриваются вообще.

И. Орбах [249] сравнивал ригидность при выборе между жизнью и смертью у трех групп детей: в суицидальной группе, группе хронически больных и в контрольной группе. Автор обнаружил, что суицидальные дети обладали значительно большей когнитивной ригидностью в решении этой проблемы, по сравнению с детьми двух остальных групп. И. Орбах также установил, что степень выраженности когнитивной ригидности у суицидальных детей положительно коррелировала с их отношением к смерти. Когнитивно ригидные дети находили, что смерть более привлекательна, чем жизнь, что не было свойственно ни несуицидальным, ни менее когнитивно ригидным детям. Автор приходит к заключению, что когнитивная ригидность является психологической особенностью, которая вмешивается в отношения между жизненными стрессами и суицидальным поведением. У когнитивно ригидных детей установлена тенденция к недооценке серьезности своих проблем, к поиску незначительного количества возможных решений, и преувеличению привлекательности суицида как правильно сделанного выбора (К. Таркингтон, 1983; И. Орбах, 1984).