Текст книги "Звёздные Войны. Последствия. Конец Империи"

– Думаю, за это надо выпить.

– Как там в старой поговорке? «Всех звезд никогда не сосчитать, ибо некоторые могли уже погаснуть»? Голосование еще не закончилось, Окси.

– Закончится с минуты на минуту. – Она ставит бокалы и начинает наливать янтарную жидкость. – И мы выиграем. Но какое это имеет значение? Полагаю, после сегодняшнего дня мы заслужили глоток хорошего напитка. Да и ваша поддержка уже растет. Она выросла еще до того, как вы вышли на сцену.

Вздохнув, Мон берет здоровой рукой бокал.

– Всем нравится война.

– Вовсе нет. Всем нравится знать, что им ничто не угрожает. И если в данном случае безопасности можно добиться, закатав в землю последнего имперского штурмовика, – считайте, что я тоже в их числе.

Женщины чокаются, звеня бокалами.

Мон делает глоток. Рот ее наполняется теплом, которое затем распространяется по пищеводу в желудок. Ей кажется, будто внутри нее расстегивается некая молния и вся накопившаяся усталость ищет выхода. Она уже почти готова облегченно вздохнуть, а затем лечь и погрузиться в долгий сон.

«Не обольщайся, – предостерегает она себя. – Долго тебе почивать на лаврах не придется. Сражение возглавит Акбар, но руководить ходом войны предстоит тебе, Канцлер».

В то же мгновение открывается дверь ее кабинета и входит Акбар.

Мон уже готова спросить его – не пора ли? Не пора ли стартовать, завершить жуткое дело, за которое они взялись много лет назад, когда лишь разгорались первые тлеющие угли Альянса повстанцев. Но ей тут же бросается в глаза выражение лица Акбара – большинству людей трудно понять мон-каламари, но она прекрасно знает адмирала, и ей легко заметить мрачное напряжение в его позе, в его подвернутых усиках на подбородке, в его полуприкрытых глазах.

– Говорите же, – просит она.

– Голосование не прошло, – отвечает он. – Мы связаны по рукам и ногам, Канцлер. Флот не полетит к Джакку, и Империя продолжит свое существование.

Часть вторая

Глава двенадцатая

Холодная вонючая вода хлещет Норре в лицо, льется на голову. В ноздри бьет кислый запах желчи и слюны. Стоя внутри клетки, она кашляет и отплевывается. На металлическом решетчатом потолке ее тюрьмы стоят двое штурмовиков. Над ними за полупрозрачными полосами облаков висит имперский флот.

Один из солдат держит ведро, другой целится вниз из бластерной винтовки. Снизу, на фоне солнца, имперцы кажутся не более чем тенями, падальщиками, готовыми растащить ее кости, как только сдастся плоть.

– Просыпайся, – говорит тот, что с ведром. Ведро повисает в его руке, ударяясь о броню, которая больше не блестит девственной чистотой, как это обычно бывает у штурмовиков. Броня его запятнана и помята, раскрашена и изрезана. У того, что с бластерной винтовкой, лицевую часть шлема украшает кроваво-красное пятно в форме черепа, придавая буквальный смысл сущности штурмовиков: «Мы – агенты смерти. Мы – убийцы».

– Может, пристрелить ее – и дело с концом? – говорит имперец с винтовкой, просовывая дуло сквозь железные прутья клетки. – Лишний рот. И я мог бы этот рот заткнуть. Навсегда.

– Ну так стреляй, – шепчет она.

Он стреляет.

«Нет!»

Все вокруг освещается ярко-красным…

Заряд пропахивает борозду в утоптанном песке под ее ногами. Она в панике отскакивает.

– Ну вот, проснулась наконец, – говорит солдат с ведром.

Оба смеются и идут дальше, лязгая сапогами.

Норра, рыдая, падает на колени.

Несколько часов спустя она трудится на установке для добычи кезия: в песок вогнан большой цилиндр, и стоящие вокруг поворачивают вентили и тянут за рычаги, чтобы сбалансировать поток идущего из-под мантии газа. Если он будет чересчур силен, установка может взорваться, не оставив ни от кого даже мокрого места. Если чересчур мал – скважина закроется, засыпанная песком. Норра прикована к краю установки вместе с полудесятком других пленников, стоящих в оковах по периметру скважины. Если кто-то из них подведет, либо всех накажут, либо все погибнут.

Хуже того, от нее до сих пор воняет желчью и слюной – все из-за опрокинутого на нее ведра. Нет, это была вовсе не вода – на этой планете никто не стал бы впустую тратить драгоценную жидкость лишь для того, чтобы разбудить пленника. Это отходы из поилки для хаппаборов – протухшая жижа, побывавшая в их кожистых пастях.

Норра никогда еще не чувствовала себя такой одинокой.

Доставив их с Джес сюда, солдаты просканировали их лица, а потом объявили, что за Джес назначена награда, и прежде чем Норра успела понять, что происходит, ее подругу швырнули в иссеченный песком челнок и увезли.

Это случилось неделю назад, а может, и раньше. Норра уже точно не знает.

После того как забрали Джес, какой-то офицер с рябыми щеками бесстрастно спросил Норру, чего она хочет – умереть или работать. Ответ для нее был прост: если Норра умрет, Слоун сбежит. Так что, пока не свершится месть, смерть даже не рассматривается.

«Буду работать», – ответила она.

И ее притащили сюда, хотя она понятия не имеет, куда именно, – похоже, за несколько километров от какого-то места под названием Кратерное поселение.

Она приступила к работе. Каждый день она крутит один и тот же черный вентиль, металл которого раскален настолько, что сперва обжег ей пальцы до волдырей, но теперь волдыри превратились в мозоли, а кожа вокруг них высохла, потрескалась и даже не кровоточит. «Вряд ли у меня вообще осталась хоть капля крови», – думает Норра. В жилах ее теперь шелестит лишь сухая пыль Джакку.

Справа от нее склонился над рычагами белый, словно кость, инородец с ввалившимися глазами. Он почти не разговаривает, лишь иногда стонет, прижимая ладонь ко рту, и плачет блестящими, будто кварц, слезами.

Слева от Норры – мужчина с грязными щеками и пухлым круглым лицом. Остальное его тело, однако, напоминает обтянутый лохмотьями кожи скелет. Иногда он улыбается ей щербатой ухмылкой сумасшедшего и негромко напевает.

Его зовут Гомм. «Гомм, Гомм, билли-бом, вамбл-гром, интерком, ути-пути голокрон…» Это одна из его дурацких песенок. Ей кажется, что именно таким бы стал Костик, окажись он в плену на мертвой пустынной планете.

– Фанси-манси, – говорит ей Гомм.

– Фанси-манси, – отвечает она, понятия не имея, что это значит. Впрочем, какая разница?

Норре нужно как-то отсюда выбраться.

Стремление вполне очевидное – но пока не ясно, как его реализовать, хотя она уже обдумывала несколько вариантов побега.

Связывающие их оковы – в буквальном смысле цепи, продетые в металлические кандалы. В одиночку их вряд ли их удастся разорвать.

Она подумывала устроить саботаж, позволив установке взорваться, – но какой от этого толк? Абсурдно полагать, что взрыв сдетонирует в нужную сторону, разорвав цепи и даровав свободу. Куда вероятнее, что он попросту разметает по песку ее обугленные кости. К тому же эта кезиевая установка не единственная – вокруг еще десяток таких же, которые могут сдетонировать.

А это означает, что может погибнуть не только она одна.

Значит, и этот вариант не годится. Что остается?

Ответа нет. Норра продолжает трудиться. Она пытается заплакать, но слез, как и крови, у нее не осталось. Похоже, она попросту иссохнет на этой планете и ее унесет прочь ночной ветер.

В конце дня ее снова бросают в клетку. Рядом с ней приземляется порция еды – пластиковый пакет белковой каши. Иногда там не каша, а порошок, и тогда ей дают немного воды, от которой порошок с шипением превращается в раздувшийся кусок хлеба, кружку жидкой кашицы или твердую, как кирпич, галету. Но сегодня это просто пакет липкой массы. Разорвав упаковку зубами, Норра жадно поглощает ее содержимое. Вкус ничем не лучше запаха слюны хаппаборов.

Но это пища помогает ей держаться.

– Что может быть лучше, чем жрать собственную блевотину?

Она знает этот голос.

Развернувшись, она видит стоящего за клеткой Синджира. С самодовольной ухмылкой тот нахально кланяется, после чего прихлебывает из фляжки.

– Норра, дорогая…

– Как?.. – спрашивает она.

– Кто его знает! Меня вызвали сюда заклинанием, чтобы тебя спасти. О-хо-хо, так ты, значит, заперта в клетке? И я имею в виду – буквально. Только посмотри вокруг. Железная клетка. Опять в плену. До чего же мерзкая эта Империя!

– Так вытащи меня отсюда! – говорит Норра.

На плечо ей опускается чья-то ладонь. Вскрикнув, она замахивается кулаком…

– Эй, – говорит Теммин, поднимая руки, – расслабься. Все в порядке. Это я. Твой сын. Мы тебя вытащим. Я и Ведж. Просто сиди и не дергайся.

Ее сын. Он здесь. Он вернулся за ней. А позади него – Ведж Антиллес. При виде его мальчишеской улыбки и теплого взгляда темных глаз у нее учащается пульс…

Но как они оказались в клетке вместе с ней? Непонятно. Внезапно она сгибается пополам, и на нее накатывает волна жара, тут же сменяющегося ознобом. На лбу выступает пот, губы пересыхают. Она пытается произнести имя сына, но изо рта вырывается лишь жалобный писк, точно у попавшего в капкан грызуна.

Она смотрит на Теммина, но того уже нет.

Как и Синджира.

Их ведь вообще тут не было?

Нет. Это всего лишь иллюзия из-за жары. Внезапно она понимает Гомма – солнце и пыль лишили его рассудка, словно содрав краску с обшивки. Возможно, думает она, разум лишь внешняя оболочка, которую, при должных усилиях, можно сорвать. И точно так же может погибнуть цивилизация, ободранная до голого металла анархии, гнета и безумия. Именно так поступила Империя и с Норрой, и с Галактикой – будто разъедающая всех и вся коррозия.

Внезапно возникает новая галлюцинация – на этот раз она достигает ушей Норры раньше, чем ее глаз. Женщина слышит механический голос Костика, дроида ее сына. Из-за поднятых ветром клубов песка раздаются искаженные помехами знакомые слова: «Так точно!» И естественно, иллюзию завершает зрительный образ. С трудом подняв голову и оглянувшись, Норра видит Костика, который семенит по лагерю, подгоняемый штурмовиком с узором в виде неровных спиралей на шлеме.

– Нашел его в пустыне, – докладывает солдат офицеру. – Крутился возле еще одной спасательной капсулы.

– Только посмотри на это старье, – замечает командующий, сидя в маленькой, вкопанной в землю палатке, – тот самый рябой, который ее сюда притащил. Кажется, его зовут Эффни. «До чего же любезно с его стороны принять участие в моей галлюцинации», – думает Норра и смеется вслух над подобной чушью. Офицер приподнимает зубастый клюв старого дроида одной рукой, другой утирая лоб влажной губкой. – Похоже, со времен Войн клонов в эту старую жестянку внесли пару модификаций. Наверное, принадлежит какому-нибудь космическому бродяге.

– Я поставил ему ограничитель, – говорит солдат. – Что мне с ним делать?

Эффни сжимает губку в кулаке, и на его высунутый язык льется струйка воды. Норра знает, что дроид всего лишь видение, но вода – нет. Вода настолько реальна, что Норра почти ощущает ее вкус. «Вода…»

Напившись, имперец утирает рот тыльной стороной ладони и отвечает:

– Мне все равно. Уничтожь его. Хотя погоди… нет. Отправь его следующим транспортом на «Разоритель». Старик сейчас там, и, я уверен, Борруму понравится этот удивительный антиквариат, – может, он выбьет для нас побольше пайков.

– Есть, сэр. – Солдат поворачивается к дроиду. – Давай пошел, В1.

– Так точно!

Прижавшись лбом к шершавому металлу своей тюрьмы, Норра глядит вслед Костику и слышит жужжание его сервомоторов, хруст забитых песком сочленений…

Какая навязчивая галлюцинация. Хотя…

«Крутился возле еще одной спасательной капсулы…»

Что, если?.. Неужели?

Что, если Теммин послал Костика? Что, если он выпустил дроида, перед тем как «Мотылек» ушел в гиперпространство? Или выбросился сам? Ее вновь обдает холодом, но на этот раз не лихорадочным, а от осознания, что это вовсе не видение, не мираж. Это Костик. Это действительно он.

«Я поставил ему ограничитель…»

«Отправь его следующим транспортом…»

Нет. Ей нужен этот дроид. Костик может ее спасти.

У Норры нет никакого плана, нет даже времени, чтобы его придумать.

– Это мой дроид! – внезапно кричит она.

Солдат оборачивается. Офицер тоже.

Костик продолжает шагать, пока штурмовик не хватает его перчаткой и не дергает назад. Офицер и солдат переглядываются, и Эффни жестом дает знак подчиненному идти дальше.

А сам подходит к Норре.

– Эй, – говорит он, – что ты сказала?

– Я сказала, что это мой дроид, – хрипло, словно ее голосовые связки проволокли спидером по вулканическому камню, отвечает пленница и скалит зубы. – Верните его мне. Немедленно.

Солдат переводит взгляд с нее на дроида. Офицер лишь смеется. Костик, в свою очередь, похоже, ни на что не обращает внимания. Посреди его узкой скелетоподобной груди торчит черный ограничитель.

– Хочешь сказать, этот дроид принадлежит тебе? – уточняет Эффни.

– Да. Отпустите его. И меня тоже. Или проблем не оберетесь.

– Гм… – Имперец хватает винтовку штурмовика. – Вот этот дроид?

Он нацеливает бластер и стреляет. Рука дроида отлетает в сторону, отделившись от тела. Из плечевого сочленения сыплются искры. Конечность падает на землю.

– Нет! – вскрикивает Норра. – Подождите. Пожалуйста…

– Уверена, что речь именно об этом дроиде? – Офицер злобно хмурится и швыряет дроида о клетку. Бам! Норра тянется сквозь прутья к Костику, но внезапно в воздухе вспыхивают бластерные заряды. Сперва она не видит Эффни, поскольку фигура Костика закрывает ей весь обзор, но, по мере того как лазерный огонь отрывает от дроида кусок за куском, офицера становится видно все лучше. Лицо его искажено яростью, и в мыслях Норры вновь возникает образ слетающей разумной оболочки, из-под которой открывается нечто намного более чудовищное.

Костик стоит неподвижно, безропотно принимая на себя выстрел за выстрелом. Его конечности и куски корпуса с лязгом отскакивают от клетки, падая на песок.

Наконец он превращается в кучу отдельных частей.

Эффни ухмыляется, тяжело дыша и утирая пот.

Норра без сил опускается на пол клетки. Она всхлипывает, но слез снова нет. Ее выворачивает наизнанку, но желудок лишь судорожно сжимается, не исторгая ничего наружу. Норра сворачивается в позе эмбриона, глядя в глаза дроида своего сына, которые в последний раз вспыхивают и гаснут.

Презрительно фыркнув, Эффни бросает бластерную винтовку обратно солдату, который едва успевает ее поймать.

– Прости, ничтожество. Похоже, этот дроид неисправен. – Он поворачивается к штурмовику. – Видимо, Борруму все же не доведется поглядеть на этот любопытный антиквариат.

– Мне убрать обломки? – спрашивает солдат.

– Нет. Пусть смотрит на останки этой машины-мутанта. – Он внезапно вздыхает. – Боги, ну и жара! Пойдем, я хочу напиться.

Имперцы уходят. Костик остается лежать грудой деталей. Норра сворачивается в клубок.

Глава тринадцатая

Каменную стену ее камеры украшает кровавое пятно.

Сейчас оно высохло, потому что ему уже несколько дней. И стоит Меркуриалу на нее взглянуть, как сразу становится ясно, что произошло: она пыталась сопротивляться и пустоголовые рабы Ниимы основательно ее поколотили. Одна сторона головы охотницы ободрана и покрыта струпьями. Волосы ее, обычно торчащие, словно перья гордой птицы, свисают набок, слипшись от крови. Кровь засохла пурпурными потеками на ее синеватой коже, образовав вокруг ее знаменитой злобной гримасы новые татуировки.

«Джес Эмари, ты моя».

Он даже не удостаивает ее приветствием, лишь широко и лучезарно улыбается. Вполне достаточно, чтобы дать ей понять: «Это я тебя поймал, рыбка». Она думала, будто перехитрила его на Тарисе, – и, надо признать, ей это удалось. Но это было всего лишь временное недоразумение, ошибочный ход в куда более серьезной игре.

Игре, в которой он только что стал победителем.

Он кивает уродцам Ниимы. Трое из них, что-то бормоча, врываются в ее камеру, связывают ее запястья веревкой, настоящей веревкой! – до чего же примитивно! – и выволакивают наружу.

Меркуриал рад, что смог воспользоваться гостеприимством Ниимы, но в неменьшей степени рад, что хаттши здесь нет. Лично с Ниимой он не знаком, но хаттов повидал достаточно. Они в равной степени предаются жестокости и соблюдению формальностей, а у него нет времени ни на то ни на другое. К тому же они просто отвратительны – гигантские, покрытые слизью паразиты, сосущие кровь Вселенной. Свифта не особо беспокоят паразиты, поскольку он сам один из них, но слизь? Без нее он вполне может обойтись.

Меркуриал надменно шагает впереди. Рабы хаттши тащат за ним Джес, которая пытается освободиться. Охотника за головами распирает от торжества. «Сегодня хороший день», – думает он. Поймать обидчицу оказалось проще простого. Он думал, что ему предстоит долгая охота, и нанял в помощь целую команду – как вдруг девчонка просто падает ему на колени!

Легкая победа. Естественно, для этого ему требовалось оказаться в нужное время в нужном месте. Но он это заслужил. Как и достойную плату.

Но заслуживает ли ее его команда?

Возможно, он все-таки не станет им платить. Немного кредитов в качестве поддержки… а может, и вообще ничего. Что, собственно, они сделали? Мысль о том, что придется с кем-то делиться, омрачает вкус его победы. Лучше все оставить себе, особенно учитывая, что они в буквальном смысле палец о палец не ударили, лишь полетели вместе с ним.

Он продолжает размышлять, шагая по гладким каменным коридорам пещерного храма Ниимы. В этом она отличается от других знакомых Меркуриалу хаттов, которые предпочитают роскошь и развлечения. Дворец Джаббы на Татуине славился непомерной пышностью, но здесь почти пусто, лишь скважины и туннели, проделанные в огненно-красном камне. Где-то туннели гладкие, в других местах неровные, и он не знает, были ли они такими от природы или же хаттша прогрызла либо каким-то образом прожгла себе путь в камне. Что еще более странно, здесь практически нет электричества, никаких дроидов. Даже Эмари связана веревкой – никаких цепей, кандалов, наручников. Обычная веревка.

Они проходят мимо других камер. В одной из них рабы удерживают кричащего мужчину, срезая волосы с его макушки. Уродцы суют ему в рот грязную тряпку, и один из них втыкает иглу в угол его глаза. Крики стихают, превращаясь в бессвязное бормотание. Облачко рыжей пыли – и они начинают раскрашивать лицо несчастного в красный цвет…

«Создают себе подобных», – думает Свифт. Ниима порабощает своих служителей, а те, в свою очередь, создают других таких же. Словно распространяющаяся зараза.

Он продолжает идти, ускоряя шаг. Чем быстрее они с этим покончат, тем лучше. Его кореллианский челнок уже ждет.

И все же по какой-то причине ему слегка неспокойно, и от этого у него быстро портится настроение.

К тому же ему не нравится, что Эмари молчит как рыба. Рот ее закрыт, но отчего-то он этому не рад, хотя должен бы. Это означает, что она не даст ему в полной мере испытать удовлетворение от победы.

А Меркуриал жаждет этого удовлетворения.

Охотник за головами убеждает себя, что тоже не собирается ничего говорить, но в следующее мгновение понимает, что просто не в силах сдержаться.

– Ты даже не догадываешься, во что вляпалась, Эмари, – бросает он на ходу. – Я единственный, кто может помешать боссу Гьюти заполучить твою голову в качестве трофея. Так что время пришло, – небрежно усмехается пленитель и делает вид, что раскручивает над головой аркан. – Хочешь просить о пощаде – проси. Умоляй, если сможешь. Попробуй со мной договориться. Ну же, Эмари. Ты ведь охотница за головами. Ты можешь надуть любого. Если, конечно, не хочешь, чтобы мы с моей командой доставили тебя…

Но в ответ – по-прежнему ничего.

Меркуриал разочарован.

Внезапно остановившись, он поворачивается к пленнице:

– Награда назначена за тебя и за живую, и за мертвую, Эмари, и я с радостью доставлю твою голову… эй, что ты делаешь?

Ее связанные спереди руки поднимаются ко рту, щеки раздуваются до предела. С нижней губы на костяшки пальцев стекает густая струйка слюны. В глазах вспыхивает озорной блеск.

Меркуриал понимает, что происходит, когда становится слишком поздно.

Джес наклоняет голову набок, перебрасывая волосы с одной стороны на другую. Становится виден ее череп, с которого исчезла часть рогов.

Три из них отломаны. На оставшихся шишках запеклась кровь.

«Где?..»

Нет, только не это.

Рога у нее в ладони.

Свифт пятится, шаркая ногами по камню, и тянется к висящим на боку дубинкам…

Рука Эмари сжимается в кулак вокруг рогов, который устремляется вперед. Костяные отростки торчат между плотно стиснутых пальцев…

Меркуриал нашаривает дубинку…

Слишком медленно. Рабы Ниимы даже не успевают понять, что происходит…

Кулак Эмари проносится перед его лицом, и три рога прочерчивают глубокие царапины от подбородка до лба. От боли перехватывает дыхание, глаза заливает красным. Он выхватывает дубинку, но та выскальзывает из его пальцев.

Свифт спотыкается и падает, врезавшись плечом в стену. Над ним нависают размытые очертания Джес Эмари, – вывернув запястье, она увлекает за собой с помощью веревки двух рабов, и оба уродца валятся на пытающегося подняться охотника за головами. Она бьет коленом в голову одного из них, и тот с глухим треском ударяется о переносицу Меркуриала. Из его глаз сыплются искры, превращаясь в гиперпространственные полосы. Он ревет от ярости.

Снова открыв глаза, он видит, как Джес бьет высоко поднятой ногой последнего раба. Слышится треск ломающейся шеи, и раб падает.

Пленница отходит назад, перепиливая веревку собственными костяными рогами.

– Эмари!.. – рычит он, пробуя встать.

Она перерезает веревку.

– Прошу тебя, Меркуриал, только не отдавай меня боссу Гьюти. Умоляю.

Джес проводит тыльной стороной пальцев по щекам, изогнув в ухмылке нижнюю губу. Видимо, это какой-то непристойный жест.

Затем она находит одно из отверстий, ведущих через храм хаттши наверх, взбирается в него и исчезает.

У нее болит голова. Сильно. Рога на ее голове костяные, и отломить их – значит сломать собственные кости. Пришлось совершить немалый подвиг, колотясь макушкой о неприступную каменную стену камеры и ломая отростки один за другим. После каждой попытки приходилось садиться на пол, сдерживая тошноту. Один раз она даже потеряла сознание, но потом снова принялась за дело – бум, бум, бум. Стена стала скользкой от крови, мозг отказывался соображать, но в конце концов три острых костяных шипа оказались в ее ладони.

Три ключа.

У нее был припрятан настоящий ключ, скрытая внутри поддельного рога отмычка, но рабы Ниимы нашли и отобрали ее.

После чего у нее остался лишь один выход – отломать настоящие рога.

Они стали ее спасением. И действовать нужно как можно быстрее, поскольку случившийся с ней кошмар обернулся неожиданной удачей – она знает, где Рей Слоун. Она ее видела – здесь, в храме, вместе с Ниимой, с которой они собираются в какую-то экспедицию.

Нужно добраться до Норры, и поскорее.

Джес понятия не имела, кто за ней явился, но тот факт, что это оказался Меркуриал, радует и в то же время тревожит ее. Свифт далеко не дурак, и он говорил что-то насчет команды. Он? Работает в команде? Меркуриал не особо ладит с коллегами по цеху. Воистину настали странные времена.

Кого бы там ни понабрал Меркуриал, они теперь тоже часть ее плана.

Каким-то образом ведь они сюда попали – вероятно, на корабле. А если у Свифта был корабль, значит у него имелись коды доступа. Коды доступа означают, что корабль может подняться в воздух и Империя не собьет его в первую же секунду. Вряд ли удастся долго этим пользоваться, но все же хоть что-то.

Сперва, однако, нужно добраться до этого судна.

А потом – захватить его.

Туннели в храме Ниимы представляют собой лабиринт червоточин – Джес кажется, что она движется в верном направлении, но внезапно туннель изгибается и замыкается сам на себя. Большинство туннелей не отличить друг от друга. Каждый раз, когда Джес решает, что нашла верный путь, проходы обманывают ее, и внезапно охотницу охватывает тревога, что она постоянно блуждает по кругу. Не след ли это ее собственного ботинка?

Ей становится страшно. «Я могу тут погибнуть. Могу заблудиться и умереть с голоду», – думает она. Или за ней придут. Остановившись, она прислушивается.

Какие-то звуки – царапанье, бормотание. Они все ближе.

Джес пригибается и затаивается, в то время как звуки становятся все громче. Это они – служители Ниимы с промытыми мозгами. Чуют ли они ее запах? Знают ли рабы хаттши путь через лабиринт?

Из поперечного туннеля появляется один из них, с бледным лицом и заостренными зубами. Рот раба широко раскрывается, безумные глаза вспыхивают, и он бросается на охотницу, словно зверь, щелкая челюстями – клац, клац, клац.

Сделав резкий выпад ногой, Эмари попадает ему прямо в рот. Ее враг хрипит и задыхается, выплевывая зубы. «Он всего лишь раб, – убеждает ее внутренний голос. – Он не понимает, что делает. Не убивай его». Но для него уже слишком поздно – уродец лишен разума, не способен рационально мыслить, и в нем не осталось ничего, кроме рвения дрессированного зверя. Джес ничего не остается, кроме как его прикончить.

Но даже несколько потерянных на размышления секунд оказываются роковыми.

Чьи-то руки хватают ее, смыкаясь на горле, и тащат назад, так что она врезается затылком в скалу. К горлу подступает тошнота, почти лишая сил. Второй раб волочет ее обратно по туннелю. Она молотит ногами и цепляется за камни, пытаясь удержаться, чтобы ее не утащил этот безмозглый бормочущий мутант, – но тщетно.

Вместо того чтобы сопротивляться, она решает поддаться. Точно пловец, пленница совершает рывок в ту же сторону, куда тащит ее уродец, и этого хватает, чтобы врезаться в него, повалив с ног.

Оба падают. Раб воет. Пытаясь подняться, Джес врезает локтем прямо в горло раба, и вой обрывается, сменяясь булькающим хрипом. Не задерживаясь, Джес движется дальше, сворачивая из туннеля в туннель. «Иди. Не останавливайся. Сдерживай тошноту». Она обязательно найдет какой-нибудь выход, какой-нибудь путь вперед…

Она останавливается, когда раздается новый звук.

На этот раз он не приближается.

Вдали слышен чей-то крик.

Это он. Свифт.

Панические нотки в его голосе вызывают у нее радостную дрожь.

Сосредоточившись на звуке, Джес движется в его сторону – по извивающимся проходам, мимо высеченных рабами безумных изображений их госпожи, Ниимы. И внезапно из соседнего туннеля…

Ощущается легкое дуновение воздуха.

Оно несет с собой запахи – металла, кезия, озона. Запахи космического корабля. Это означает, что там ангар или посадочная площадка. Раздается новый звук, одновременно музыкальный и нестройный, и Джес окончательно понимает, что она у цели. Когда Эмари тащили через храм Ниимы, ее проволокли через тронный зал хаттши в похожей на собор пещере, усеянной отверстиями, в которых гудит и завывает ветер, словно играя на органе из древнего камня. Джес не знает, специально ли пещера спроектирована так, чтобы создавать безумную музыку для ублажения слизня, или это просто какой-то природный эффект, но это ее нисколько не волнует. Ей важно только одно – там выход. Там свобода.

Следуя за воздушным потоком, несущим странную музыку и запах корабля, она замечает впереди гладкую скважину, ведущую вниз…

Охотница за головами на животе подползает к отверстию и, вглядевшись в него, действительно видит там свою добычу. Судя по всему, это челнок – кореллианский корабль старой модели, плоский и с короткими крыльями. Сзади большой бочкообразный двигатель, впереди тупой конус носа. «Это мой билет наружу», – думает беглянка.

Проблема только одна – у корабля есть охранник. Остальных из команды Свифта, кем бы они ни были, похоже, здесь нет, – вероятно, все заняты ее поисками. Джес не азартный игрок, но она готова поставить несколько кредитов, что именно об этом кричал Свифт.

Что ж, всего один охранник? С ним она вполне может справиться.

Ей удается заметить знакомую широкую шляпу кюдзо. Слишком знакомую. Этого не может быть…

Когда страж поворачивается, оглядываясь вокруг, она узнает охотника за головами, который время от времени работал в команде ее тети. Да, это Эмбо. Джес до сих пор иногда по нему скучает. Обычно он был молчалив, а если и говорил, то только на своем родном языке. Но в детстве она нашла время выучить этот язык, и в итоге у них сложились близкие, в каком-то смысле почти семейные отношения.

К слову, Джом Барелл в чем-то напоминает ей Эмбо – он столь же молчалив и смертоносен, но вместе с тем приятен в общении. С ним нелегко сойтись, но когда это удается, сразу видно, насколько он может быть добр.

Но если это в самом деле Эмбо – что дальше? Знает ли он, что охотится за ней? Кому он больше предан – своей работе или Джес? И если работа для него на первом месте… ничего хорошего ждать не приходится. Кюдзо – умелые бойцы. Эмбо стал старше, но она готова побиться об заклад, что былых навыков он не растерял.

Придется действовать как можно осторожнее.

Эмари сосредоточивается, пытаясь унять головокружение.

Плавным бесшумным движением она соскальзывает в дыру и повисает на руках, уцепившись пальцами за узкую гладкую щель в камне. Эмбо расхаживает возле трапа челнока внизу – до него далеко, но Джес вполне способна рассчитать прыжок. Она с силой раскачивается всем телом и…

Выставив руки и присев, она приземляется прямо на челнок, стараясь производить как можно меньше шума, но ей это не вполне удается. Перекатившись, она устремляется вперед, нырнув за стабилизатор корабля и распластавшись на нем.

Слышатся шаги и ворчание. Эмбо смотрит в ее сторону…

«Если сумею проскользнуть мимо него, все будет намного проще».

Джес мчится вдоль кормы корабля, прыгая с одного ускорителя на другой, пока не оказывается на земле, а затем пробирается мимо челнока, – может быть, если она успеет метнуться внутрь, кюдзо ее даже не заметит. А потом она запустит двигатели и…

Перед ней возникает высокая безмолвная фигура. На нее нацелен арбалет, размеров которого вполне хватит, чтобы с такого расстояния снести ей голову с плеч.

Эмбо ее увидел. В полутьме ангара сверкают оранжевые глаза. Его нагрудник весь в шрамах, золото давно стерлось, подол красной боевой рубахи пообтрепался.

– Эмбо? – удивленно спрашивает Джес.

Арбалет остается на месте, а его владелец лишь слегка наклоняет голову набок и произносит на языке кюдзо:

– Это ты, подружка?

Она облизывает губы, озираясь вокруг. Эмбо мог бы убить ее на месте. Он сражался против охотников за головами, пиратов, джедаев, ситхов – и либо одерживал верх, либо оставался жив, чтобы сразиться позже. Джес сглатывает комок в горле, чувствуя, как потеют ее ладони.

– Рада новой встрече, Эмбо. Давно же мы не виделись. Как Маррок?

– Умер несколько лет назад.

Маррок – ручной ануба Эмбо. Враги считали его злобным зверем, но к ней длинномордый пес всегда ластился, переворачиваясь кверху брюхом и предлагая смеющейся девочке себя почесать.