Текст книги "Джейн Эйр (адаптированный пересказ)"

Глава IX

Приближалась весна, и трудности жизни в школе уже не так остро ощущались. Зимние морозы ослабели, снег практически растаял, ветра потеплели. Мои бедные ноги, обмороженные и распухшие в холода, начали заживать под действием ласкового апрельского солнца. Однако лесная долина, в окружении которой расположился Ловуд, рождала ядовитые туманы, а те в свою очередь становились причиной многих заболеваний. Вот и сейчас началась эпидемия тифа, унесшая немало жизней из нашей школы, тем более что болезнь легко косила истощенных неполноценным питанием воспитанниц. В конце концов, Ловуд практически превратился в больницу. В этих условиях уроки были прерваны, правила распорядка соблюдались менее строго, и те немногие, что еще не заболели, пользовались неограниченной свободой.

Для того, чтобы болезнь не распространялась, здоровых отправляли к родным или друзьям, однако, многие уже были заражены и умирали дома. Тех, кто умирал в школе, хоронили быстро, так как оставалась опасность распространения эпидемии. Многие из работников школы поспешили покинуть Ловуд. В их числе была и экономка Ловуда. На её место заступила кухарка, которая кормила нас досыта и довольно вкусно. Надо сказать, что её никто не контролировал в этом смысле, так как ни мистер Брокльхерст, ни его семейство не решались даже приблизиться к Ловуду.

Теперь распорядок дня состоял из прогулок и приемов пищи. Я больше всего любила бродить вдоль ручья вместе с моей новой подругой Мери-Энн Вильсон. Это была умная, наблюдательная и веселая девочка. В её обществе мне было просто и легко, потому что она никогда не указывала мне на мои недостатки. В общем, мы с ней прекрасно ладили.

Не подумайте, что я забыла об Элен Бернс. В моей душе продолжало жить чувство привязанности к ней, такое сильное и нежное, какое я потом редко испытывала. Однако она была больна и несколько недель уже не показывалась. Ее не положили в лазарет вместе с тифозными больными, потому что у нее был туберкулез, а не тиф. У меня не было ни малейшего представления о том, насколько опасна эта болезнь.

Однажды в начале июля, под вечер, у ворот дома мы увидели лошадь, принадлежащую врачу. Видимо, кому-то стало очень плохо, если за мистером Бейтсом послали так поздно. Прошло немного времени, и врач вышел в сопровождении одной из нянек. Я тут же подбежала к ней с расспросами:

– Как себя чувствует Элен Бернс?

– Очень плохо, – ответила она.

– Это к ней приезжал мистер Бейтс?

– Да.

– А что он говорит?

– Он говорит, что ей недолго осталось.

– А где она сейчас? – я сразу же всё поняла.

– Она в комнате у мисс Темпль, – сказала няня.

– А можно мне пойти поговорить с ней?

– О нет, дорогая. К ней нельзя. Да и тебе пора идти спать, иначе тоже заболеешь. Уже поздно.

Разве могла я удовлетворится подобным ответом? Поэтому, когда все уснули, я тихонько встала, оделась и стала пробираться в ту часть здания, где стоял резкий запах камфары и древесного уксуса. Больше всего на свете я боялась, что кто-нибудь заставит меня вернуться. Я должна была увидеть Элен! Я должна была проститься с ней перед смертью, поцеловать, сказать пару слов!

Я спустилась по лестнице и оказалась прямо перед комнатой мисс Темпль. Сквозь щель в двери пробивался лучик света. Набравшись мужества, я решительно открыла дверь, боясь только одного – опоздать.

Рядом с кроватью мисс Темпль стояла кровать поменьше, в которой лежала Элен. Мисс Темпль в комнате не было. Я осторожно подошла к кровати и остановилась возле нее, коснувшись полога, но я решила сначала заговорить, а потом уже отдернуть его. Я боялась увидеть мертвое тело.

– Элен, – прошептала я, – ты спишь?

Она приподнялась, откинула полог, и я увидела ее лицо – бледное, но совершенно спокойное. И у меня появилась надежда.

– Это ты, Джейн? – спросила она своим обычным тихим голосом.

«Нет, – подумала я, – она не умирает, она меня узнала!»

Я села на кровать и поцеловала ее. Лоб у нее был холодный, она заметно похудела, но улыбалась, как прежде.

– Как ты здесь оказалась, Джейн? Ведь уже двенадцатый час, я слышала, как пробило одиннадцать.

– Я пришла проведать тебя, Элен: я узнала, что ты очень больна, и не могла уснуть, не повидав тебя.

– Значит, ты пришла проститься?

– Ты разве уезжаешь домой?

– Да, я собираюсь в дальнюю дорогу, в мой последний приют.

– Нет, Элен, нет! – возразила я в отчаянии, еле сдерживая слезы.

У Элен начался приступ кашля, когда приступ кончился, она, пролежав несколько минут обессиленная, шепнула:

– Джейн, у тебя ноги замерзли. Ложись ко мне под одеяло.

Я так и сделала. Она обняла меня, и я прижалась к ней. После долгого молчания она сказала:

– Мне хорошо, Джейн. Когда тебе скажут, что я умерла, не плачь обо мне. Все мы когда-нибудь умрем, а моя болезнь не такая уж мучительная, она безболезненно сводит меня в могилу. Моя душа спокойна. Кроме отца, у меня никого нет, да и он недавно женился, так что грустить обо мне долго не будет.

– Ты спокойна, потому что знаешь, куда идешь?

– Да, я верю и надеюсь, что к Богу.

– А где Бог? Кто такой Бог?

– Мой творец и твой, он никогда не разрушит того, что создал сам. Он добр и всемогущ. Я с нетерпением жду встречи с ним.

– А я увижусь с тобой, Элен, когда умру?

– Не сомневайся в этом, дорогая Джейн.

Я уткнулась лицом в плечо моей подруги. Казалось, она была дороже всех и всего на свете для меня в ту минуту. Не было никаких сил расстаться с ней. Вдруг она сказала с невыразимой нежностью:

– Как мне хорошо! Этот последний приступ кашля извел меня, и, наверное, я смогу заснуть. Только ты не уходи, Джейн, побудь со мной.

– Я останусь с тобой, моя милая Элен.

– Ты согрелась, малышка?

– Да.

– Спокойной ночи, Джейн!

– Спокойной ночи, Элен!

Мы поцеловались и скоро обе уснули.

Когда я проснулась, был уже день. Меня разбудило ощущение, что я куда-то лечу, – это няня несла меня на руках в нашу спальню. Никто не ругал меня за ночной поход, но и на мои вопросы об Элен никто не отвечал.

Только через два дня я узнала, что на рассвете вернулась мисс Темпль и обнаружила меня в кроватке Элен, которая к этому моменту уже была мертва.

Могила Элен Бернс – на брокльбриджском кладбище. Целых пятнадцать лет её могила походила на зеленый холмик, однако, теперь там лежит серая мраморная плита, на которой можно прочесть ее имя и слово «Resurgam», что в переводе с латинского означает «Воскресну».

Глава X

До сих пор я рассказывала читателям подробно о значимых событиях своего детства. Дальнейшее мое восьмилетнее пребывание в стенах ловлудской школы можно описать в нескольких словах.

После того, как эпидемия отступила, была создана комиссия по расследованию причин, приведших к столь печальным последствиям. Естественно, выяснилось, что детей отвратительно кормили, для питья использовали гнилую воду, одежда воспитанниц была убога, да и сверхстрогие распорядки не могли способствовать здоровью учениц. Все эти нарушения не могли не сказаться на авторитете мистера Брокльхерста в среде местного общества. Нашлись богатые и доброжелательные лица, которые пожертвовали крупные суммы на благоустройство школы и её обитателей. Невозможно было совсем устранить от дел мистера Брокльхерста, его оставили казначеем, но уже самостоятельно он не мог решать судьбы школы.

Начались коренные преобразования. Во-первых, построили новые здания приюта, но уже в другой, здоровой местности, во-вторых, были установлены новые правила, по которым воспитанницы получали достойное содержание: питание значительно улучшилось, одежда выдавалась добротная.

Вскоре школа, в которой были введены все эти новшества, стала действительно полезным и уважаемым учреждением. После ее преобразования я про была в ней еще восемь лет: шесть – как ученица и два – как учительница. Я получила прекрасное образование, совершенствоваться мне помогала мисс Темпль, которая продолжала оставаться на посту директрисы все эти годы. Именно она сделала все возможное, чтобы я, как и другие воспитанницы школы, чувствовали себя в Ловуде почти как дома. Она заменила мне сначала мать, потом стала моей подругой. Однако настал момент, когда мисс Темпель покинула школу, – вышла замуж за достойного человека.

Мне суждено было увидеть, как она после бракосочетания, одетая по-дорожному, садится в почтовую карету. Я следила глазами, как эта карета поднимается на холм и затем исчезает за его хребтом. С того дня, как она уехала, во мне что-то перевернулось. Ясно было одно: меня больше ничто здесь не держало. И я стала просить Бога, чтобы он мне послал новое место. Я жаждала свободы!

Однако как добиваются нового места люди, у которых никого нет во всем белом свете? Этот вопрос не давал мне покоя, пока однажды утром ответ пришел сам собой: «Те, кто ищет работу, дают объявление в газету». Но как? Я не знала, как даются объявления. И снова последовал быстрый и точный ответ: «Запечатай текст объявления и деньги в конверт и отправь в адрес издательства».

Я сразу же решила набросать на листке бумаги следующее объявление:

«Молодая особа, имеющая преподавательский опыт, ищет место в частном доме к детям не старше четырнадцати лет. (Мне самой было восемнадцать).

Кроме общих предметов школьной программы, преподает французский язык, рисование и музыку. Адрес: Лоутон, в… ширском графстве, до востребования Дж. Э.»

Объявление пролежало весь день в моем ящике. После чая, под тем предлогом, что мне необходимо сделать кое-какие покупки для себя и других учительниц, я отпросилась у новой директрисы в Лоутон, где и опустила письмо в почтовый ящик. Возвращаться пришлось под проливным дождем, я промокла до нитки, но была чрезвычайно довольна. Теперь надо было только ждать. Я дала себе на это ровно неделю.

Через семь дней уже под другим предлогом я опять отпросилась в Лоутон. Старушка, заведующая почтой, долго возилась, пока не вручила единственное адресованное мне письмо.

– Только одно? – спросила я.

– Больше нет, – ответила она.

Я положила письмо в карман и направилась в обратный путь. Было велико желание распечатать конверт сразу, но правила школы требовали, чтобы я вернулась ровно в восемь, а была уже половина восьмого.

После того как я выполнила все возложенные на меня по школе обязанности, у меня наконец-то появилась возможность прочесть письмо:

«Если Дж. Э., поместившая объявление в „… ширском вестнике“, действительно обладает всеми перечисленными ею данными и если у неё есть соответствующие рекомендации, мы предлагаем ей место воспитательницы к девятилетней девочке с вознаграждением в 30 фунтов за год. Просьба к Дж. Э. прислать указанные рекомендации, а также сообщить свои имя и фамилию, место жительства и другие необходимые сведения по адресу: Мисс Фэйрфакс, Торнфильд, близ Милкота, в… ширском графстве».

Во-первых, письмо было написано в старомодном стиле, значит, его писала пожилая дама, что меня очень обрадовало. «Наверное, вдова», – подумала я. Миссис Фэйрфакс! Должно быть, она живет в красивой усадьбе… К тому же Милкот в… ширском графстве – это на целых семьдесят миль ближе к Лондону, чем та отдаленная окраина, где я живу сейчас. Это обстоятельство меня заинтересовало. Меня влекла новая жизнь, новые люди, новые города. Впрочем, скорее всего, Торнфильд находится далеко от города.

В эту минуту свеча догорела, и комната погрузилась во мрак.

На следующий день надо было действовать. Меня приняла директриса, и я ей подробно рассказала, что нашла новое место, где мне будут платить в два раза больше, чем я получаю сейчас в школе, и что мне нужна соответствующая рекомендация. Директриса обещала помочь.

Сначала она обратилась к мистеру Брокльхерсту, который в свою очередь предложил испросить разрешения у мисс Рид – моей опекунши. Та же ответила, что моя судьба давно уже находится вне круга её интересов, и я вольна поступать так, как мне заблагорассудится. После того, как прошение обошло всех членов комитета школы, я получила официальное разрешение сменить место работы. Мне выдали характеристику и свидетельство об образовании за подписью инспектора нашего учреждения.

Копии этих документов я через месяц послала миссис Фэйрфакс, которая ответила, что она довольна полученными сведениями и через две недели предлагает мне занять место гувернантки в её доме.

Две недели промелькнули незаметно, да и сборы заняли немного времени. Я за день уложила чемодан, который восемь лет тому назад привезла с собой из Гейтсхэда. Чемодан затянули ремнями, наклеили ярлык с моим именем, и носильщик отвез его в Лоутон. Я же должна была на следующий день отправиться туда пешком, чтобы сесть в дилижанс.

Я почистила дорожное платье, приготовила шляпку, перчатки и муфту, осмотрела все ящики… Теперь можно было немного отдохнуть. И тут в мою комнату вошла горничная:

– Мисс, – сказала она, – вас внизу кто-то спрашивает.

«Наверное, носильщик», – решила я и тут же побежала в кухню. Не успела я пройти мимо маленькой гостиной, дверь которой была полуоткрыта, как оттуда кто-то выбежал.

– Она, она, я её сразу узнала! Я бы ее из сотни узнала! – воскликнула какая-то особа, хватая меня за руку.

Я посмотрела на нее. Передо мною стояла еще молодая черноволосая женщина, одетая как служанка из богатого дома.

– А ну, угадайте, кто я! – ее голос и улыбка показались мне очень знакомыми. – Вы, наверное, не совсем забыли меня, мисс Джейн?

Еще мгновение – и я уже горячо обнимала и целовала ее.

– Бесси! Бесси! Бесси! – повторяла я, смеясь и плача одновременно.

Через минуту мы вошли в гостиную. Перед камином стоял маленький мальчик лет трех.

– А это мой сыночек, – объяснила Бесси.

– Значит, вы замужем, Бесси?

– Да, уже почти пять лет, как я замужем за Робертом Ливеном, нашим кучером. Кроме Бобби, у нас есть еще маленькая дочурка, её зовут Джейн.

– Ну, как они там все поживают? Расскажите мне все о них, Бесси! Садитесь. А ты, Бобби, иди ко мне на ручки.

Бобби предпочел прижаться к матери.

– А вы не очень-то и выросли, мисс Джейн, и не так уж пополнели, – продолжала миссис Ливен. – Видно, не слишком сытно кормили вас тут в школе. Старшая мисс Рид на голову выше вас, да и пошире будет, а из мисс Джорджианы можно было бы двух таких, как вы сработать.

– Джорджиана, наверное, красавица, Бесси?

– Да. В прошлую зиму она со своей мамой ездила в Лондон, и там в неё влюбился молодой лорд, даже хотел жениться, но его родные были против. И что же вы думаете, они сговорились с мисс Джорджианой бежать! Но их выследила мисс Рид, из зависти, видно. Так они с тех пор с сестрой грызутся как кошка с собакой.

– Ну, а как Джон Рид?

– Дела у него не так хороши, как бы хотелось его маме. Из университета его выгнали, потом его дяди хотели, чтобы он стал адвокатом и изучал право, но он такой непутевый, что вряд ли из него толк будет.

– А как он выглядит?

– Мистер Джон очень высокий. Некоторые считают, что он хорош собой, но у него ужасно толстые губы.

– А миссис Рид?

– Миссис располнела и с лица ничего, но только места себе не находит: Джон проматывает деньги без счета.

– Это она вас послала сюда, Бесси?

– Конечно, нет! Мне самой уже давно хотелось повидать вас. Когда я узнала, что от вас было письмо и что вы собираетесь уехать куда-то далеко, я решила – поеду и взгляну на нее, пока она еще близко.

– Боюсь, что вы разочаровались во мне, Бесси. – Я сказала это смеясь, ибо заметила, что взгляд Бесси, хотя и уважительный, но восхищения не выражал.

– Нет, мисс Джейн, не то чтобы… Вы очень элегантны, прямо настоящая леди. А большего я и не ожидала увидеть: вы и ребенком не были красавицей.

Я улыбнулась ее искренним словам, хотя чувствовала себя уязвленной (какой восемнадцатилетней девушке не хочется быть красивой?), но в то же время я понимала, что она права.

– Однако я уверена, что вы очень умная, – продолжала Бесси, стараясь меня утешить. – Чему вы научились? Вы умеете играть на рояле?

– Немного, – ответила я и сыграла несколько фраз из недавно разученного вальса.

– А рисовать умеете?

– Вон один из моих рисунков, над камином.

– А по-французски вы тоже научились?

– Да, Бесси, я читаю и говорю по-французски.

– О, да вы действительно стали настоящей леди, мисс Джейн! Я всегда была уверена, что так будет. Так, как вы играете и рисуете, нашим барышням никогда не суметь. Вы сами пробьетесь в жизни, без всяких родственников. Знаете, я хотела спросить вас, мисс: вам ничего не известно о ваших родственниках по фамилии Эйр?

– Ничего.

– Вы помните, что миссис всегда говорила, что они у вас бедные и простые. Может, так оно и есть, только семь лет тому назад в Гейтсхэд приезжал какой-то мистер Эйр, спрашивал о вас. Миссис сказала, что вы в школе, за пятьдесят миль от нашего дома. Он был очень огорчен, так как не мог навестить вас, потому что срочно уезжал куда-то за границу, и корабль должен был уйти из Лондона через день или два. Но на вид он был настоящий Джейнтльмен, полагаю, что это был брат вашего отца.

– Куда же он ехал, Бесси?

– На какой-то остров, где вино делают. Мне буфетчик объяснял…

– На Мадейру? – догадалась я.

– Да, да, вот именно, – он так и сказал.

– Значит, уехал?

– Да, он и пары минут не пробыл у нас. Миссис держалась с ним очень высокомерно. Она потом называла его: «Этот дрянной торгаш». Мой муж предполагает, что он торгует вином.

– Очень возможно, – ответила я, – а может быть, он агент или служащий винодельческой фирмы.

Мы с Бесси еще немного поболтали о прежней жизни, и она ушла. Я еще раз встретились с ней на другое утро в Лоутоне, когда ожидала дилижанс. Там же мы с ней окончательно простились. Затем подъехал экипаж, который увез меня в неведомые окрестности Милкота, где меня ждала новая жизнь.

Глава XI

Из Лоутона я выехала в четыре утра, а в Милкот прибыла в восемь вечера. К моему удивлению, меня никто не встречал, поэтому пришлось остановиться на время в гостинице. Я спрашивала у слуг, не ожидал ли кто-нибудь мисс Эйр, но получала отрицательный ответ. И вот я ждала в тревоге, терзаемая всевозможными сомнениями и страхами, чувствуя себя брошенной на произвол судьбы. Наконец я заставила себя позвонить:

– Есть тут по соседству имение под названием Торнфильд? – спросила я слугу, который явился на мой звонок.

– Торнфильд? Не слыхал, сударыня. Я сейчас спрошу в ресторане. – Он исчез, но возвратился немедленно.

– Ваша фамилия Эйр, мисс?

– Да.

– Там вас дожидаются.

Я тут же вскочила, взяла свои личные вещи и поспешила в коридор. Перед открытой дверью стоял какой-то человек, а на озаренной уличными фонарями мостовой я смутно различила очертания одноконного экипажа.

– Это, наверное, ваш багаж? – сказал человек отрывисто, указывая на мой чемодан.

– Да.

Он погрузил чемодан в экипаж, с виду похожий на небольшую карету. Когда кучер закрывал дверцу, я спросила, далеко ли до Торнфильда.

– Миль шесть будет.

– Сколько на это понадобится времени?

– Примерно часа полтора.

Он захлопнул дверцу, взобрался на козлы, и мы тронулись в путь. По дороге я гадала, какая она всё-таки мисс Фэйрфакс. Если она не очень богатая женщина, то это даже лучше. Богатство не делает людей добрее. Однако я надеялась, что моя новая хозяйка будет приветливее со мной, чем моя тетя. В крайнем случае, если мне не понравится у неё, найду себе другое место.

Я опустила окно и выглянула наружу. Дорога была грязная, ночь сырая и туманная. Кучер почти все время ехал шагом. Казалось, что дороге не будет конца, но тут возница обернулся и сказал:

– Ну, теперь недалеко и до Торнфильда.

Он оказался прав. Минут через двадцать экипаж остановился, кучер слез с козел и открыл ворота: мы въехали, и они захлопнулись за нами. Карета медленно поднялась по аллее и скоро приблизилась к дому. Лишь в одном окне сквозь занавески пробивался свет, все остальные были темны. Лошадь остановилась у подъезда.

Дверь открыла горничная.

– Прошу вас следовать за мной, сударыня, – сказала она. Служанка провела меня через большой квадратный холл со множеством высоких дверей и завела в маленькую уютную ярко освещенную комнату, в который горел камин. В старинном кресле с высокой спинкой сидела опрятная старушка, именно такая, какой я себе и нарисовала миссис Фэйрфакс, только менее представительная и гораздо более скромная. Миссис вязала. У ее ног лежала большая кошка. Трудно было представить более приятную встречу для вновь прибывшей молодой гувернантки.

– Ну, как вы себя чувствуете, моя дорогая? Наверное, устали с дороги, озябли? Подойдите ближе к огню.

– Миссис Фэйрфакс, вероятно? – спросила я.

– Да, вы угадали. Садитесь.

Она помогла мне снять шарф и шляпку, чем немало смутила меня.

– О, не беспокойтесь, моя дорогая, вы же совсем замерзли. Ли, приготовьте поскорей горячий грог и несколько сандвичей.

«Она обращается со мной, как с гостьей, – подумала я. – Вот не ожидала такого приема! Холодность и чопорность были бы не удивительны в данном случае, а тут! Что-то я не слышала, чтобы так обходились с гувернанткой. Однако радоваться еще рано».

– Сегодня вечером я смогу познакомиться с мисс Фэйрфакс? – спросила я, подкрепившись.

– Что вы говорите, моя дорогая? Я плохо слышу… – отозвалась старушка.

Я повторила свой вопрос отчетливей.

– Мисс Фэйрфакс? О, вы, наверно, имеете в виду мисс Варанс? Фамилия вашей будущей ученицы – Варанс.

– Вот как… Значит, это не ваша дочь?

– Нет, у меня никого нет.

Я не стала более расспрашивать её о мисс Варанс, так как решила, что постепенно все само собой прояснится.

– Я так рада! – продолжала она, садясь против меня и беря кошку на колени. Знаете, жить в одиночестве очень тяжело. Прошлую зиму здесь, кроме слуг, никого не было. С ними нельзя общаться на равных – теряется авторитет. Мне было так грустно. Конечно, Торнфильд – прекрасный старинный дом, хотя и потерял свое былое величие, но зимой в нем очень тоскливо… А потом, в начале осени, приехала маленькая Адель Варанс с няней… Ребенок сразу вносит в дом оживление Вот вы приехали, теперь уж совсем весело будет.

Мне стало хорошо на сердце от слов этой доброй старушки, и я заверила её, что постараюсь не обмануть её ожиданий.

– Только сегодня я не дам вам сидеть долго, – сказала она, – уже двенадцатый час, а вы были в дороге весь день и наверняка очень устали. Идемте, я покажу вам вашу спальню. Она находится рядом с моей.

Проводив меня, миссис Фэйрфакс удалилась.

Комната была небольшая, но очень уютная и теплая. Я была счастлива. Мне надо будет приложить все усилия, чтобы оказаться достойной дарованной мне милости, которую еще ничем не за служила. Устав от впечатлений и долгого путешествия, я быстро уснула. Когда же проснулась, был уже день.

Я встала и тщательно оделась. Мои наряды хоть и были скромные, но подобраны со вкусом. Мне очень хотелось возместить то, что я была небольшого роста и далеко не красавица. И вот я причесалась как можно тщательнее, надела черное платье, которое довольно неплохо на мне сидело, пришила новую белую манишку и решила, что я довольно прилично выгляжу. Проветрив комнату и проверив все ли в порядке на моем туалетном столике, я вышла.

Спускаясь и заодно осматривая интерьер, я пришла к выводу, что в доме все необычайно торжественно и внушительно, особенно картинная галерея. Дверь холла, до половины застекленная, оказалась открытой, и я решила прогуляться.

Было ясное осеннее утро. Солнце ласкало меня своими лучами. Выйдя на лужайку, я обернулась, чтобы взглянуть на фасад дома. Это было трех этажное, не слишком большое, но внушительное здание. Зубчатые стены придавали ему особенно живописный вид. Дом был окружен все еще зелеными полями и цепью холмов, на склоне одного из которых расположилась деревушка. Ближе к усадьбе возвышалась церковь.

Я все еще наслаждалась этим мирным пейзажем, когда на пороге дома появилась миссис Фэйрфакс:

– Вы уже встали? – сказала она. – Да вы, я вижу, ранняя пташка.

Я подошла к ней, она приветливо поздоровалась и поцеловала меня в щеку.

– Понравился ли вам Торнфильд? – спросила она.

Я ответила, что очень понравился.

– Да, – согласилась она, – это красивое место, однако, если мистер Рочестер не надумает однажды здесь поселиться или хотя бы чаще наведываться сюда, все придет в упадок: такие дома и парки требуют постоянного ухода.

– Мистер Рочестер? – удивилась я. – Кто это?

– Владелец Торнфильда, – спокойно отозвалась она. – Разве вы не знали, что его зовут Рочестер?

Конечно, не знала, мало того, никогда о нем не слышала. Но старушка, видимо, считала, что это должно быть известно всем.

– А я думала, что Торнфильд принадлежит вам.

– Мне? Господь с вами, дитя мое! Что это вы себе придумали! Мне! Да я только экономка, домоправительница. Правда, я в родстве с Рочестерами по женской линии, но я никогда не злоупотребляла этим. Я считаю себя обыкновенной экономкой. Мистер Рочестер – мой хозяин, он всегда вежлив, а большего мне и не надо.

– А девочка, моя ученица?

– Мистер Рочестер ее опекун. Это он попросил меня найти для нее гувернантку. Он, видимо, желает, чтобы девочка воспитывалась и росла здесь. Да вон и она сама со своей bonne, так она называет няню.

Это была хрупкая с узким личиком и длинными роскошными волосами девочка. На вид ей было лет семь-восемь.

– Доброе утро, мисс Адель, – сказала миссис Фэйрфакс. – Подойдите к нам, познакомьтесь с мисс Эйр. Она сделает из вас со временем образованную барышню.

Девочка приблизилась.

– Это моя гувернантка? – спросила она по-французски, указывая на меня и обращаясь к своей няне.

– Видимо, так и есть, – ответила та.

– Они иностранки? – удивилась я, услышав французскую речь.

– Няня француженка, а Адель родилась во Франции и, насколько мне известно, шесть месяцев назад покинула свою родину. Когда она здесь появилась, ни слова не знала по-английски, теперь уже немного понимает, хотя я и сейчас не могу разобрать, что она говорит. Вам, наверное, будет несложно с ней общаться, ведь вы говорите по-французски.

К счастью, я не только говорила, но и без труда понимала Адель. Уроки французского в ловудской школе не прошли даром. Узнав, что я ее новая гувернантка, девочка без особо энтузиазма подошла и подала мне руку. Расхрабрилась же она за завтраком после того, как некоторое время наблюдала за мной, будто изучая. Затем вдруг оживилась и стала бодро болтать без умолку. – А вы говорите на моем родном языке не хуже мистера Рочестера, то-то Софи обрадуется! – воскликнула Адель по-французски. – Софи – моя няня. Она по-английски плохо говорит, так что вы ей будете прекрасной собеседницей. Мадемуазель… а как вас зовут?

– Эйр. Джейн Эйр.

– Эйр? Ну, трудно выговорить. Так вот, мы приехали с Софи и с мистером Рочестером из Франции на корабле. Нас всех укачало. Всем было плохо, и мистеру Рочестеру тоже. Затем корабль остановился в одном красивом городе, мы жили несколько дней в гостинице. Там было здорово! Красиво! Парк, озеро, птички! Я их кормила хлебными крошками. Так забавно было! Здорово!

– Неужели вы понимаете что-нибудь, когда она вот так тараторит? – спросила меня миссис Фэйрфакс. Я подтвердила. Тогда старушка попросила меня спросить девочку о её родителях.

– Адель, – сказала я, – а с кем вы жили раньше?

– Раньше, давно, я жила с мамой, но она сейчас на небесах. Мама научила меня танцевать, петь и декламировать стихи. К ней приходили гости, я для них пела и танцевала. Мне это очень нравилось. Хотите, я и вам спою?

Так как она уже позавтракала, я позволила ей блеснуть своими талантами.

Адель пела какую-то слезливую арию покинутой любовником женщины. В её устах это звучало довольно комично и показалось мне признаком дурного тона. Закончив петь, девочка спрыгнула с моих колен и сказала:

– А теперь, мадемуазель, я прочту вам стихи!

– Нет, пока довольно, дорогая. Ты говорила, что твоя мама ушла на небеса, с кем же ты тогда жила?

– Меня приютили мадам Фредерик и ее муж. Они заботились обо мне, но они мне всё-таки не родня, к тому же они были бедные. Я недолго жила у них. Вскоре приехал мистер Рочестер и предложил поехать с ним в Англию. Я его давно знаю, он очень добрый, и я согласилась. Только он меня обманул, привез меня сюда, а сам уехал.

После завтрака мы с Адель удалились в библиотеку, и приступили к нашим занятиям. Ученица оказалась довольно послушной, хотя и рассеянной девочкой. Она совершенно не была приучена к дисциплине и регулярным занятиям, поэтому я решила не загружать её поначалу. К тому же наступил полдень, и я позволила Адель вернуться к няне. Сама же надумала сделать несколько набросков, которые могли пригодится мне на следующем занятии. Когда я поднималась наверх за папкой и карандашами, меня окликнула миссис Фэйрфакс:

– Полагаю, ваши утренние занятия закончились? Я бы хотела, если вы не против, показать вам дом.

– С удовольствием, – ответила я.

Старушка водила меня по комнатам этаж за этажом, пока мы не добрались до чердака.

– В каком порядке вы содержите все комнаты, миссис Фэйрфакс! – воскликнула я. – Ни пылинки, ни чехлов! Если бы не сырость, можно было бы подумать, что все они жилые.

– Дело в том, мисс Эйр, что мистер Рочестер раздражается, если видит зачехленную мебель, поэтому я должна быть всегда во всеоружии, хотя он и редко нас навещает.

– Разве мистер Рочестер такой требовательный?

– Нет, не скажу, но вкусы и привычки у него как у настоящего аристократа, и все в доме должно делаться так, как он пожелает.

– А вам он нравится? Его любят в округе?

– Безусловно. Эта семья всегда была очень уважаема. Кроме того, они очень богаты.

– Я не имела в виду его богатство, сам-то он вызывает симпатию, как человек?

– У меня нет причин не любить его.

– А какой у него характер?

– О, это безупречный человек. Правда, не без странностей. Много путешествует, многое повидал. Наверное, умен. Должна сказать, что он со мной мало разговаривал.

– А почему – со странностями?

– Да не знаю, право, – ничего такого особенного, но когда беседуешь с ним, не поймешь, шутит он или серьезно говорит. А так он очень хороший хозяин.

Наконец мы добрались до чердака.

– Хотите взглянуть на вид окрестности с крыши?

Я последовала за ней по узенькой лесенке на чердак. По пожарной лестнице и через открытый люк мы выбралась на крышу. Наклонившись, я посмотрела вниз, и парк развернулся передо мной, как огромная карта. В этом пейзаже не было ничего необычайного, но он был прекрасен.

Налюбовавшись, мы отправились в обратный путь. Миссис Фэйрфакс на минуту задержалась, чтобы запереть люк, а я стала спускаться. Затем остановилась в длинном коридоре, который проходил через весь третий этаж, отделяя комнаты фасада от комнат, находившихся в глубине дома. Этот сумрачный коридор напомнил мне сказочный замок Синей Бороды.