Текст книги "Приключения Оливера Твиста"

Еврей потирал руки, слушая красноречивые доказательства Доджера и хихикая от радости, что у него такой гениальный питомец.

Разговор, однако, должен был прекратиться на этом месте, потому что еврей вернулся в сопровождении мисс Бет и джентльмена, которого Оливер ни разу не видел, и которого называли Томом Читлингом. Джентльмен этот вошел не сразу после еврея, а еще несколько минут болтал с мисс Бет на лестнице.

Мистер Читлинг был старше Доджера и прожил на свете зим восемнадцать, но в обращении его с этим юным джентльменом имелось нечто, указывающее на то, что он считает себя несравненно ниже, ибо чувствует, что ему далеко до приобретения таких гениальных способностей. У него оказались маленькие, вечно мигающие глазки, и лицо, покрытое следами оспы, он был в меховой шапке, темной полосатой куртке из бумажного бархата, серых бумазейных брюках и в переднике. Костюм его, говоря по правде, находился в самом невозможном виде; он просил компанию извинить его, потому что освободился всего только час тому назад, а так как целых шесть недель обязан был носить один и тот же мундир, подчиняясь известным правилам, то не имел времени обратить внимание на свою обычную одежду. Мистер Читлинг прибавил с раздражением, что новый способ окуривания одежды адски неконституционен, потому что результатом его являются дырки, а что ты поделаешь против суда? То же самое замечание сделал он и относительно странной моды стричь известным образом волосы, что, по его мнению, было совсем уж противозаконно.

Рассказ свой мистер Читлинг кончил заявлением, что вот уже сорок два долгих, смертельно томительных дня, как во рту у него не было ни одной капельки, и что пусть его повесят, если у него не так сухо во рту, как в корзине для извести.

– Как ты думаешь, Оливер, откуда пожаловал этот джентльмен? – спросил еврей.

– Я… Я… Не знаю, сэр! – ответил Оливер.

– Это кто? – спросил Том Читлинг, подозрительно посматривая на Оливера.

– Мой юный друг, голубчик! – ответил еврей.

– Значит, повезло, – сказал молодой человек, бросая многозначительный взгляд на Феджина. – Не все ли равно, откуда я пожаловал, в скором времени и ты там будешь, готов прозакладывать крону.

Выходка эта насмешила мальчиков. Пошутив еще немного на этот счет, они шепотом поговорили о чем-то с евреем и тотчас же ушли.

Вновь пришедший тихонько переговорил с евреем, и затем они придвинули свои стулья к огню. Еврей, приказав Оливеру сесть подле себя, завел разговор о таких предметах, которые, по его мнению, должны были интересовать его слушателей. Он говорил о великих преимуществах своего ремесла, о способностях Доджера, о веселом характере Чарли Бетса, о собственной щедрости. Мало-помалу предмет разговора истощился, и мистер Читлинг заявил, что очень устал, потому что пребывание в исправительном доме дает о себе почувствовать через неделю-две. Мисс Бет поэтому сочла необходимым удалиться, и все общество отправилось спать.

С этого дня Оливера никогда не оставляли одного; он постоянно находился в обществе двух мальчиков, которые каждый день играли в старую игру с евреем, для собственного ли их обучения или для Оливера, это было лучше известно еврею. По временам еврей рассказывал о грабежах, совершенных им в юные дни, приправляя их такими смешными и любопытными подробностями, что Оливер, слушая их, смеялся от всего сердца и будто бы интересовался ими, несмотря на все свои хорошие качества.

Так постепенно еврей обвивал Оливера своими сетями. Подготовив его настроение одиночеством и мраком, он заставил мальчика желать общества себе подобных, предпочитая его мрачным мыслям, одолевавшим его в этом ужасном месте, и медленно, по капле, вливал яд в его душу, надеясь, что ему удастся навсегда лишить ее чистоты и наполнить беспрерывным мраком.

Глава 19. Обсуждается замечательный план и постановляется решение непременно привести его в исполнение

Была холодная сырая ветреная ночь, когда еврей, завернув плотнее в серый плащ свое дрожащее от холода тело и подняв воротник до самых ушей, чтобы скрыть нижнюю часть лица, вышел из своего логова. Он остановился у двери, которую заперли за ним на ключ и на цепь, и прислушивался до тех пор, пока не стихли шаги, а затем двинулся по улице со всей поспешностью, на какую был способен.

Дом, куда привели Оливера, находился по соседству с Уайтчепелом. Еврей постоял с минуту на углу улицы и, подозрительно оглянувшись вокруг, перешел улицу и повернул по направлению к Спитал-филдсу.

Грязь лежала густым слоем на камнях, и мрачный туман висел над улицами, дождь моросил не переставая, и все вокруг было холодным и липло к рукам. Ночь эта была как нарочно создана для таких существ, как еврей.

Отвратительный старик скользил украдкой вдоль стен и ворот, напоминая собой омерзительную гадину, порождение грязи и мрака, среди которых она двигается и живет, выползая лишь ночью на поиски какой-нибудь падали.

Он прошел несколько узких и извилистых улиц, пока не дошел до Бетнел-Грина; отсюда он круто повернул влево и скоро очутился в чрезвычайно тесном и густонаселенном квартале Лондона, который изобиловал нищенскими и грязными улицами.

Еврей, по-видимому, был очень близко знаком с этой местностью, чтобы пугаться ночной темноты и разных препятствий на пути. Он прошел несколько переулков и улиц и, наконец, повернул в ту из них, которая освещалась одним-единственным фонарем, и то в самом конце. Подойдя к дверям одного дома, он постучал, и затем, обменявшись несколькими словами с лицом, отворившим ему дверь, поднялся по лестнице. Послышалось ворчание собаки, когда он дотронулся до ручки двери, и чей-то голос спросил, кто там.

– Только я один, Билль, только я один, мой друг, – сказал еврей.

– Тащи сюда свое тело, – сказал Сайкс. – Смирно, глупое ты животное! Не знаешь разве, какой черт ходит в сером плаще?

Надо полагать, что собака была обманута видом плаща еврея; когда он снял его и бросил на спинку стула, она тотчас же удалилась в свой угол, откуда только что вышла.

– Ну? – сказал Сайкс.

– Ну, мой милый, – ответил еврей. – А, Нанси!

В этом восклицании слышалось некоторое сомнение относительно того, какого ему следует ждать приема, так как мистер Феджин ни разу еще не виделся с молодой девушкой с того самого дня, когда она вступилась за Оливера. Сомнения его на этот счет скоро рассеялись при виде поведения молодой леди. Нанси сняла ноги с решетки, отодвинула свой стул и попросила Феджина придвинуться к огню, не упоминая о том, что было.

– Да, Нанси, милая, холодно, – сказал еврей, грея свои костлявые руки у огня. – Насквозь пронизывает, – продолжал он, притрагиваясь к своему боку.

– Только сверлом и пронижешь твое тело, чтобы добраться до твоего сердца, – сказал Сайкс. – Нанси, дай ему чего-нибудь выпить. Да поскорее, черт тебя возьми! Тут сам заболеешь, глядя как дрожит этот старый, обшитый кожей остов… Ни дать ни взять пугало, вставшее из могилы.

Нанси поспешно вынула бутылку из шкафа, где стояло много других, которые, судя по разному их виду, были наполнены разными сортами спиртных напитков. Сайкс налил стакан водки и предложил его еврею.

– Довольно, довольно! Благодарю, Билль, – сказал еврей, едва пригубив стакан.

– Что? Ты боишься, что мы одержим верх над тобой, да? – спросил Сайкс, пытливо всматриваясь в еврея. – Гм!

Проворчав что-то себе под нос, Сайкс схватил стакан и выплеснул остатки в золу, затем снова наполнил его и выпил залпом.

Еврей окинул взором комнату, пока его товарищ пил второй стакан, не из любопытства, потому что он и раньше бывал здесь, но из-за своей беспокойной натуры и по привычке видеть во всем что-нибудь подозрительное. Комната была обставлена бедно, и только содержимое шкафа заставляло подозревать, что здесь не может жить трудящийся человек. Из других предметов более всего бросались в глаза две-три дубины в углу и пистолет, висевший над камином.

– Теперь, – сказал Сайкс, облизывая губы, – я готов.

– Говорить о деле? – спросил еврей.

– О деле, – ответил Сайкс. – Говори же, что ты хотел сказать.

– Насчет Чертсея, Билль? – сказал еврей, придвигая ближе свое кресло и стараясь говорить тихо.

– Да! Что же насчет него? – спросил Сайкс.

– Ах! Ты ведь знаешь, что я хочу сказать, мой друг, – ответил еврей. – Знаешь ведь, Нанси? Правда, знает?

– Нет, не знает, – усмехнулся Сайкс. – Или не хочет знать, а это не одно и то же. Да говори ты, наконец, и называй вещи настоящими именами; сидит себе да знай мигает и подмаргивает! И чего ты все намеками говоришь? Подумаешь, право, что не ты первый задумал грабеж. Ну же, говори!

– Тише, Билль, тише! – сказал еврей, напрасно старавшийся остановить этот взрыв негодования. – Кто-нибудь может услышать нас, мой дорогой! Кто-то услышит.

– Ну и пусть себе слышит! – сказал Сайкс. – Я не боюсь этого.

Хотя мистер Сайкс не боялся, он тем не менее понизил голос и стал говорить тише.

– Вот видишь, – сказал еврей, – это я все из осторожности, и только. Как же мы насчет Чертсея, когда примемся за работу, Билль, а? Когда примемся? Ах, какое там серебро, мой милый, ах, какое серебро! – продолжал еврей, потирая руки от восторга.

– Нечего приниматься за работу, – холодно ответил Сайкс.

– Как нечего! – вскрикнул еврей, откидываясь на спинку стула.

– Разумеется, нечего, – продолжал Сайкс. – Не так-то легко будет, пожалуй, сделать, как мы думали.

– Не так взялись за дело, вероятно, как следует, – сказал еврей, бледнея от злобы. – Что же ты ничего не рассказываешь мне!

– Расскажу сейчас, – ответил Сайкс. – Кто ты такой, чтобы тебе нельзя было рассказать? Говорю тебе, вот уже две недели, как Тоби Крекит шныряет вокруг этого места и до сих пор еще не свел дружбы ни с одним из тамошних слуг.

– Что ты, право, говоришь, Билль! – сказал еврей, становясь мягче по мере того, как Сайкс начинал горячиться. – Не поверю, чтобы нельзя было сманить на свою сторону ни одного из слуг!

– Да, не сманить! – ответил Сайкс. – Двадцать лет уже, как они служат у этой старой леди, и хоть ты им пятьсот фунтов пообещай, так и тогда не сманишь.

– Ах, какие глупости, Билль! – возразил еврей. – Чтобы женщин, да не одурачить!

– И не одурачишь, – ответил Сайкс.

– И такому ловкому, как Тоби Крекит, не одурачить? – недоверчиво спросил еврей. – Разве ты не знаешь женщин, Билль?

– Нет, и даже Тоби Крекиту, – ответил Сайкс. – Он говорит, что надевал накладные усы, бакенбарды и жилет канареечного цвета, шатался-шатался, и хоть бы что!

– Как же было не надеть усов и военных брюк, мой милый? – сказал еврей.

– Надевал, – ответил Сайкс, – с таким же успехом, как и первые.

Известие это окончательно смутило еврея. Он несколько минут сидел в глубокой задумчивости и, наконец, подняв голову, сказал с глубоким вздохом, что дело надо считать проигранным, если все, что говорит Тоби Крекит, правда.

– Да, – сказал он, с отчаянием опуская руки на колени, – тяжело терять то, во что мы, так сказать, вложили всю нашу душу.

– Да, верно, – ответил Сайкс. – Не везет!

Наступило долгое молчание, во время которого еврей сидел, глубоко задумавшись, причем и без того отталкивающее выражение его лица сделалось еще более гнусным, поистине дьявольским. Сайкс время от времени искоса поглядывал на него. Нанси, боясь, вероятно, раздразнить разбойника, сидела, устремив взор на огонь и, казалось, была глуха ко всему, что происходило вокруг нее.

– Феджин, – сказал Сайкс, прерывая вдруг молчание, – дашь лишних пятьдесят гиней, если я устрою тебе все как следует?

– Да, – ответил еврей, вскакивая с места.

– По рукам, значит? – спросил Сайкс.

– Да, мой милый, да, – ответил еврей. Глаза его засверкали, и все лицо мгновенно оживилось.

– Хорошо, – сказал Сайкс, с пренебрежением отталкивая руку еврея, – примемся за дело, когда пожелаешь. Мы с Тоби перелезли в позапрошлую ночь через садовую стену и осмотрели все двери и ставни. Дом запирается на ночь, точно тюрьма, но мы выискали местечко, куда можно пробраться наибезопаснейшим образом.

– Где это, Билль? – спросил еврей.

– Когда перейдешь лужайку…

– Ну? – спросил еврей, вытянув вперед голову и уставив глаза на Сайкса.

– Гм!.. – крякнул Сайкс, заметив, что девушка, слегка подняв голову, оглянулась вокруг и едва заметно кивнула в сторону еврея. – Не все ли, впрочем, равно где? Ты не можешь справиться без меня, а всегда лучше быть настороже, когда имеешь дело с такими, как ты.

– Как хочешь, мой милый, как хочешь! – ответил еврей. – Помощи не нужно, обойдетесь вдвоем, ты и Тоби.

– Нет, – сказал Сайкс. – Нужен еще коловорот и мальчик. Первый мы уже добыли, второго добудь ты.

– Мальчика! – воскликнул еврей. – Через окно, значит?

– Какое тебе дело? – ответил Сайкс. Мне нужен мальчик, причем небольшого роста. Господи! – сказал Сайкс. – Заполучить бы мне только мальчика от Неда-трубочиста! Он нарочно не давал ему расти и уступал его нам за деньги, когда было нужно. Отца теперь засадили, и мальчишку забрало к себе Общество покровительства малолетним. Лишило его заработка и вздумало учить читать и писать, чтобы отдать его куда-нибудь в ученики. Так оно всегда это и делает, – говорил Сайкс, все более и более раздражаясь, – так и делает! Будь у него больше денег, всех бы мальчишек перехватало, в два-три года и полдюжины бы нам не оставило.

– Больше и не нужно, – сказал еврей, который из всей речи Сайкса расслышал только последние слова. – Билль!

– Ну? – спросил Сайкс.

Еврей кивнул головой в сторону Нанси, которая сидела, уставившись на огонь, и сделал знак, чтобы Сайкс удалил ее в комнаты. Сайкс нетерпеливо передернул плечами, как бы считая эту предусмотрительность совершенно лишней, но тем не менее сказал Нанси, чтобы она принесла ему кружку пива.

– Никакого тебе пива не нужно, – произнесла Нанси, складывая руки и откидываясь на спинку стула.

– А я тебе говорю, нужно! – ответил Сайкс.

– Пустяки, – хладнокровно продолжала Нанси. – Я знаю, что он хочет сказать, Билль, ему незачем отправлять меня.

Еврей не знал, что ему делать. Сайкс с удивлением переводил взор с Нанси на еврея и наоборот.

– Чем же она помешала тебе, Феджин? – сказал он наконец. – Ты ее уже давно знаешь и можешь довериться. Не пойдет же она болтать, черт возьми! Не проболтаешься, Нанси?

– Думаю, что нет, – ответила молодая леди. Она придвинула стол поближе и положила на него локти.

– Нет, нет, милая моя, знаю, что нет, только… – И еврей замолчал.

– Только что? – спросил Сайкс.

– Видишь ли, я боюсь, не в том ли она опять настроении, как тогда… Помнишь, в тот вечер? – ответил еврей.

При этих словах мисс Нанси разразилась громким хохотом. Выпив залпом стакан водки, она покачала головой с недоверчивым видом и произнесла подряд несколько восклицаний вроде: «Затевай игру!», «Никогда не отчаивайся!» – и тому подобное. Слова эти, по-видимому, успокоили обоих джентльменов. Еврей кивнул в знак удовольствия и сел на прежнее место, Сайкс последовал его примеру.

– Начинай, Феджин! – сказала Нанси. – И почему ты не скажешь сразу, что дело идет об Оливере?

– Ха, ха! Ну и молодец же ты, Нанси! Такой умницы, как ты, я, право, не видел! – сказал еврей, дружески хлопая ее по плечу. – Об Оливере, да. О нем хотел я говорить… Верно! Ха-ха-ха!

– Что же ты хотел сказать о нем? – спросил Сайкс.

– Как раз подходящий для твоего дела мальчик, мой милый! – ответил ему еврей хриплым шепотом, прикладывая палец к носу и злобно хихикая.

– Он! – крикнул Сайкс.

– Можешь взять его, Билль! – сказала Нанси. – Я взяла бы, будь я на твоем месте. Он не так пронырлив, как другие, но ведь этого тебе и не нужно. Придется только дверь отворить, и больше ничего. Все зависит от того, надежен он или нет, Билль.

– Я знаю, что надежен, – ответил Феджин. – Я хорошо вышколил его за эти последние недели, и ему пора зарабатывать свой хлеб. Те мальчики слишком велики для этого.

– Он как раз такого роста, какой мне нужен, – сказал Сайкс.

– И сделает все, что ты ему прикажешь, Билль! – продолжал еврей. – Он не посмеет упрямиться, особенно если ты хорошенько его напугаешь.

– Напугать его! – повторил Сайкс. – Будь спокоен, напугаю. Пусть только вздумает фокусничать, когда пойдем на дело, не будет ему спуску ни на пенни, ни на фунт. Живым его ты не увидишь, Феджин! Подумай об этом, прежде чем посылать его ко мне. Запомни мои слова! – сказал разбойник, размахивая ломом, который он вытащил из-за кровати.

– Я все обдумал, – сказал еврей, – я… я все время присматривался к нему, мои милые… близко… близко. Надо дать ему почувствовать, что он один из нас, заставить его проникнуться мыслью, что он с нами – и тогда он наш. Наш на всю жизнь. Лучше этого не придумать! – Старый еврей скрестил руки на груди, приподнял плечи и весь съежился от удовольствия.

– Наш! – сказал Сайкс. – Твой, хочешь ты сказать?

– Может быть, – ответил еврей, усмехнувшись. – Мой, если тебе нравится, Билль!

– И чего ты так гонишься за этим бледным ребенком, – с удивлением сказал Сайкс, – если в любой вечер можешь найти штук пятьдесят мальчишек, шныряющих у Коммон-Гарден? Выбирай любого, и только!

– Не годятся они мне, мой милый, – ответил еврей с некоторым смущением, – не стоит их брать. Как только их словят, так одной физиономии довольно, чтобы выдать себя… значит, я опять их потеряю. Ну а с этим мальчиком, если с ним обращаться как надо, мои милые, можно сделать столько, сколько не сделаешь и с теми двадцатью. К тому же, – продолжал еврей, несколько оправляясь от своего смущения, – мы будем у него в руках, если только ему снова удастся улизнуть, а потому он должен плыть с нами в одном течении. Не все ли равно, как и каким путем, лишь бы только заставить его участвовать в воровстве и усилить власть над ним. Вот все, чего я желаю. Лучше нынешнего случая для этого не найти. Зачем лишать жизни бедного маленького мальчика? Штука эта опасная, да и терять его не хочется.

– А когда это будет? – спросила Нанси с целью остановить какое-то бурное восклицание Сайкса, который с презрением смотрел на еврея, желавшего казаться великодушным и человечным.

– Да, верно! – сказал еврей. – Когда же это будет, Билль?

– Мы решили с Тоби послезавтра ночью, – ответил Сайкс, – в противном случае я дам ему знать.

– Хорошо, – сказал еврей. – Ночь будет не лунная?

– Нет.

– Все приготовлено, чтобы унести добычу незаметно? – спросил еврей.

Сайкс кивнул головой.

– Ну а насчет…

– Все решено, – ответил Сайкс, прерывая еврея. – Можешь не беспокоиться. Лучше приведи мальчика завтра вечером. Я выйду в путь за час до рассвета. Держи язык за зубами да готовь плавильный тигель – вот все, что от тебя требуется.

После непродолжительного совещания, в котором все трое принимали весьма деятельное участие, решено было, что Нанси отправится к еврею завтра вечером, когда стемнеет, и возьмет с собой Оливера. Феджин счел это необходимым потому, что в том случае, если бы Оливер заупрямился, то Нанси быстрее всех уговорила бы его следовать за собой, так как она недавно заступилась за него. Далее было решено, что Оливер для большего успеха намеченной экспедиции будет находиться в полном распоряжении мистера Вильяма Сайкса; что упомянутый Сайкс имеет право заставить его делать все, что найдет нужным, и не будет ответствен перед евреем, если с ним случится какое-нибудь несчастье или окажется необходимым его наказать. Далее было условлено, что все показания мистера Сайкса по возвращении его домой должны быть подтверждены показаниями Тоби Крекита.

По окончании этих переговоров мистером Сайксом овладел невыразимый восторг. Он пил водку стакан за стаканом, размахивал дубиной, орал во все горло, пел или изрыгал проклятия. Энтузиазм его дошел наконец до того, что он предложил посмотреть ящик с инструментами для взламывания замков и запоров. Он тотчас же принес его, но не успел раскрыть, чтобы приступить к объяснению красоты их отделки и того, каким образом надо употреблять их в дело, как покачнулся, упал на пол и тут же захрапел.

– Спокойной ночи, Нанси! – сказал еврей, закутываясь в плащ.

– Спокойной ночи!

Глаза их встретились, и еврей несколько секунд пристально смотрел на нее. Девушка спокойно выдержала этот взгляд. Она была так же верна и так же серьезно относилась к делу, как и сам Тоби Крекит.

Еврей снова пожелал ей спокойной ночи и, дав легкий пинок в спину распростертому мистеру Сайксу, поспешил вниз по лестнице.

– Всегда и везде одно и то же! – бормотал про себя еврей, возвращаясь домой. – Хуже всего то, что эти женщины при всяком удобном случае и из-за всякой мелочи вспоминают давно забытые ими чувства. Хорошо только, что это скоро замечается. Ха-ха-ха! Взрослый человек против мальчика и за мешок золота!

Забавляя себя такими приятными размышлениями, мистер Феджин незаметно прошел по грязи и туману и добрался наконец до своего мрачного жилья, где Доджер с нетерпением ждал его возвращения.

– Оливер спит? Мне необходимо поговорить с ним, – были первые слова еврея, когда он спустился по лестнице.

– Давным-давно, – ответил Доджер, открывая дверь. – Вот он.

Мальчик крепко спал на жестком тюфяке, брошенном на пол. Вследствие постоянной тревоги, горя и отсутствия воздуха он был бледен и походил на мертвеца, но не на того, который уже одет в саван и лежит в гробу, а на того, который скончался всего несколько минут тому назад, когда вечно юный и чистый дух только что вознесся к небу, а окружающая атмосфера не успела еще изменить его тленной оболочки.

– Не теперь, – сказал еврей, тихо выходя из кухни. – Завтра… Да, завтра.