Текст книги "Темные века европейской истории. От падения Рима до эпохи Ренессанса"

Книга вторая

Глава 9
Преемники Юстиниана, 568–610 годы

Юстин II и его неудачная финансовая политика. – Проблемы с персами и аварами. – Правление Тиберия Константина. – Восхождение Маврикия. – Победа над персами. – Неудача в противостоянии со славянами и аварами. – Катастрофы на Балканском полуострове. – Падение Маврикия. – Тирания Фоки. – Его неудачная война с Персией. – Его свержение и убийство Ираклием, 610 год

Сорок лет после смерти Юстиниана были периодом быстрого упадка и распада восточно-римского мира. Империя расплачивалась – истощением внутри и утратой провинций за пределами границ – за судорожные неритмичные выбросы энергии, свойственные великому императору. Он оставил своим наследникам обширные и крайне опасные границы во вновь приобретенных провинциях, отбившуюся от рук армию и население, обобранное до нитки налоговым гнетом последних лет.

Принцы – наследники Юстиниана, к несчастью для империи, пытались продолжать честолюбивую политику своего великого предшественника в тот момент, когда более уместной и полезной для римского мира была бы менее блестящая, зато более умеренная и осторожная политика второго Анастасия. Племянник императора, Юстин, сын его сестры Вигилантии, взошел на трон после его кончины без какого-либо сопротивления. Он служил своему дяде в должности куропалата, смотрителя дворца, в течение десяти лет и заранее подготовил все необходимое для своего мирного восхождения на трон. Правда, Юстиниан никогда не соглашался на его коронацию как соправителя. Юстин женился на Софии, племяннице императрицы Феодоры, – даме, очень похожей на свою тетку властностью. Он не мог соперничать с ней способностями. При жизни старого императора Юстин и его супруга вели тихую незаметную жизнь и сразу после похорон императора стали претворять в жизнь свои честолюбивые планы. У Юстина были возвышенные идеи о могуществе империи, и, оказавшись у руля, он исполнился решимости проводить энергичную внешнюю политику. Его первым мероприятием был отказ от выплат сравнительно пустяковых сумм принцам варваров на границе, которые Юстиниан им выделял, чтобы избавиться от их набегов. В точности так же индийское правительство платит вождям племен, населяющих Хайберский проход. Это втянула его в продолжительную и потенциально небезопасную войну с каганом авар, племени, недавно обосновавшегося на северном берегу низовьев Дуная. Юстиниан платил ему за то, что племя сдерживало гуннов и других беспокойных соседей. Авары – народ, первоначально не имевший особой важности, – в этот момент существенно расширили свою власть и территорию, объединившись с лангобардами, чтобы уничтожить гепидов – готское племя, жившее в среднем течении Дуная, к северу от Сирмия. Уничтожив своих тевтонских соседей, лангобарды вторглись в Италию, оставив аварам долину Дуная от Вены до устья реки. Расселившиеся там авары стали бичом для и без того наполовину опустевших провинций Мезия и Иллирик. Они рыскали по обширной территории, вплоть до Балкан, не обращая внимания на бесчисленные крепости, построенные Юстинианом для защиты берегов Дуная. Ситуация усугублялась на протяжении всего правления Юстина II и стала опасной при его преемниках.

Еще один отказ Юстина платить – он считал это унижением своего императорского достоинства – навлек на империю войну даже более разрушительную, чем с аварами. Следует помнить, что мир между Юстинианом и персом Хосровом, заключенный в 562 году, предусматривал некоторые денежные выплаты царю. В 571 году Юстин отказался выполнить свои обязательства и вовлек империю в совершенно ненужную войну с великим восточным соседом. Несколько причин заставили Юстина ввязаться в эту войну. Его неоднократно просили христиане, жившие в персидской Армении, освободить их от огнепоклонников-Сасанидов, а тюрки с Окса даже прислали в Константинополь посольство, обещавшее императору помощь с востока, если он нападет на персов. Каган Дизабул взял на себя задачу отвлечения сил противника. Он переправился через Оке и вторгся на север Персии, в то время как полководцы Юстина переправились через Тигр и атаковали Мидию.

Эта война, в которую император ввязался с легким сердцем, продолжалась не менее девятнадцати лет (572–591) – ее продолжали два его преемника. Она была неубедительной и в высшей степени дорогостоящей, так же как и персидские войны Юстиниана. В ходе ее в целом римляне не утратили никаких территорий. Их аванпост – Дара – был единственным важным объектом, оказавшимся в руках персов в первые годы войны, а второстепенная крепость Мартирополь, расположенная на Армянском нагорье, стала единственной потерей ее последних лет. Обе впоследствии были отвоеваны. Вторая римская линия обороны, базой которой стали Эдесса и Амида, держалась уверенно. Если армии Хосрова однажды сумели проникнуть в Сирию, то римляне тоже вторгались в Персию – в Арзанену и Кордуену. Война принесла вред империи не так утратой крепостей и разорением территорий, как усилением налогового гнета. Там, где сборщики налогов Юстиниана отбирали у людей последнее, сборщики налогов Юстина сдирали с них кожу, чтобы получить так необходимые империи средства. Начав войну по собственной воле, Юстин обнаружил, что не может закончить ее. Персы рассчитывали выиграть ее, истощив ресурсы империи, и потому всячески затягивали время.

На девятом году после своего восхождения на престол Юстина охватила суицидальная мания, и пришлось ограничить его свободу до конца жизни. Во время первого периода просветления он назначил своим соправителем и короновал цезарем респектабельного военного офицера по имени Тиберий Константин, который вместе с императрицей Софией оставались регентами при безумном императоре до 578 года. София, гордая и энергичная женщина, держала всю власть в своих руках, поскольку Тиберий не демонстрировал никакого честолюбия. Его приход к власти ничего не изменил в политике двора, где всем руководила императрица.

Юстин видел разоренный аварами Балканский полуостров и осажденную персами месопотамскую границу. Но ему судьба уготовила еще одну потерю, более серьезную. Лангобарды, пришедшие из-за Дуная, следовали по тому же пути, что остготы восемьюдесятью годами ранее. Они вторглись в Италию всего лишь через пятнадцать лет после того, как она была окончательно возвращена империи победами Нарсеса при Тагинах и Касилине. Об этом мы поговорим в следующей главе. А пока достаточно будет отметить, что еще до конца правления Юстина II они вырвали у восточных римлян две трети полуострова.

В 578 году, спустя четыре года после начала болезни, Юстин II умер, и Тиберий Константин стал единоличным правителем империи. Тиберий II был глубоко порядочным и благонамеренным человеком, избранным Юстином только на основании его достоинств и несмотря на тот факт, что у императора был зять и несколько кузенов, в наследство которым он мог оставить власть. Как Тит в прежние века, Тиберий II был любимцем и надеждой населения империи, и, как у Тита, его правление было коротким. Однако ему хватило времени, чтобы продемонстрировать добрые намерения, снизив на четверть все налоги Юстина и простив все задолженности. Но он ничего не мог сделать с причиной такого тяжелого налогового гнета – затянувшейся персидской войной. А пока в империи не добились мира – и внутри, и за ее пределами, – ослабление налогов означало неадекватное исполнение государственных обязанностей и быстрое накопление долга. Тиберий сумел заключить перемирие с аварами, хотя для этого ему пришлось уступить пограничную крепость Сиримий, которая являлась ключевым пунктом обороны на линии по Дунаю и Саве. Еще он обещал выплатить деньги, которые его предшественник посчитал унижением достоинства империи. Избавившись от войны на Балканах, Тиберий собрал не менее 200 000 человек на персидской границе. Его войска под командованием Маврикия добились множества успехов и вторглись в Мидию. Но упрямый царь Ормизд, ставший преемником Хосрова на троне, отказался выслушать мирные предложения, и война продолжилась.

На четвертом году своего правления Тиберий неожиданно заболел и умер, не достигнув даже среднего возраста. Как и его предшественник, он выбрал своим наследником не родственника, а лучшего человека из всех, кого он знал. За восемь дней до смерти он вручил королевскую диадему своему военачальнику Маврикию, который недавно отличился большой победой в Месопотамии и пользовался всеобщим уважением. Маврикий немедленно женился на дочери своего благодетеля, Константине, и взошел на трон без борьбы.

Как и Тиберий Константин, Маврикий был исключительно благонамеренным правителем и не лишен способностей. Но времена были слишком тяжелыми, и его достоинства нередко толкали его на неудачные действия. Его двадцатилетнее правление (582–602), хотя и не было лишено успехов, все же явилось продолжением периода упадка, начало которому положила великая чума 542 года. Самой серьезной проблемой Маврикия было полное опустошение казны. Тиберий II истратил последние золотые монеты, и новый император начал с дефицита бюджета, который оставался его постоянным кошмаром на протяжении всего периода правления. Маврикий был честным и экономным человеком, отрицательный баланс очень мешал ему, и он постоянно придумывал планы, умные и не очень, чтобы сбалансировать приход и расход. Военные расходы были основной расходной статьей, и Маврикий зашел так далеко в стремлении сэкономить, что не единожды снижал плату солдатам, когда военные действия были еще в самом разгаре, и всячески старался выгадать на закупках продовольствия и прочего снабжения для армии. Эта политика привела к катастрофическим результатам. Несколько раз возникали мятежи, и в конце концов это стоило Маврикию трона и жизни.

Персидская война продолжалась первые девять лет правления Маврикия, пока дерзкий и упрямый царь Ормизд оставался у власти. В целом она велась довольно удачно. Два способных военачальника, Ираклий и Филиппик, добились превосходства над персами и выиграли несколько сражений. Они бы сделали больше, если бы политика «экономии любой ценой» Маврикия не привела к мятежам в армии. Услышав, что их плата сокращается, солдаты отказались воевать и ушли за границы империи. Трудно поверить, что Маврикий мог вести себя настолько неразумно. Все же у него был неплохой военный опыт, и он даже написал отличную книгу по тактике. Трактат Стратегикон в течение трех столетий был учебником многих поколений византийских офицеров. Очевидно, экономист в нем победил солдата.

К счастью, мятеж 588 года не сокрушил империю. Солдаты в конце концов вернулись и еще много раз брали верх над персами. Ормизд постепенно стал непопулярным у своих подданных, был свергнут и убит узурпатором Бахрамом (Варахраном). Его юный сын Хосров бежал в лагерь римлян и отдался на милость извечного врага. Это привело к окончанию войны. Маврикий дал юному принцу некоторые запасы и вспомогательные части, чтобы начать восстание против Бахрама. Оно оказалось успешным, и благодарный принц заключил мир с империей, как только в 591 году вернулся на трон своего отца. По условиям договора, как в 532 и 562 годах, почти ничего не менялось, только восстанавливалось положение вещей, каким оно было до начала противостояния. Маврикий вернул крепости Дара и Мартирополь и получил христианские регионы Персармении. Это было новое приобретение империи, однако не слишком важное.

Неприятности Маврикия, военные и финансовые, не прекратились с окончанием персидской войны. Вероломные авары, в нарушение мирного договора 581 года с Тиберием II, снова начали грабить Балканский полуостров.

На втором году правления Маврикия они переправились через Дунай и захватили крепости Сингидунум и Виминакий, гарнизоны которых существенно уменьшились из-за персидской войны. Не в силах собрать новую армию, Маврикий отправил им денежные средства, которые успокоили их на два года. В 585 году они снова взялись за оружие и обрушились на Фракию. Маврикию приходилось иметь дело не только с дикими аварами. При нем мы впервые узнаем о серьезной угрозе для империи со стороны славян. Их племена какое-то время обитали в безвестности на Нижнем Дунае и южнорусских равнинах, заняв свободное место, оставленное миграцией готов в IV веке. Когда Маврикий стал императором, одни славянские племена подчинялись аварам, другие оставались независимыми, но все они проявляли тенденцию к перемещению в южном направлении за Дунай. Порознь славяне были не самыми опасными врагами империи. Они находились на более низкой ступени цивилизации, только начинали обрабатывать землю, жили охотой и рыболовством. Они не сражались на открытых пространствах, а прятались в лесах и болотах, совершая грабительские набеги по ночам. На врага они нападали, только если могли застать его врасплох. Говорят, что они использовали любопытную военную хитрость – прятались на мелководье, при этом на поверхности воды не было видно ничего, кроме тонких пустотелых стеблей камыша, через которые они дышали. Византийские авторы приводят несколько конкретных примеров использования этой стратагемы.

Многие славянские племена, желая спастись от господства аваров, переправлялись через Дунай на легких лодках и расселялись на лесистых склонах Балкан или на заболоченных землях Добруджи, где обстановка была для них привычной. Жителей провинции Мезия осталось так мало после двух столетий набегов готов, гуннов и аваров, что славяне обнаружили земли почти необитаемыми. За пределами больших дунайских крепостей и крупных городов, таких как Ниш и Сардика (София), население почти полностью исчезло. Избегая сражений с гарнизонами городов, славяне прошли между ними и расселились на покинутых землях, ставя свои хижины в самых уединенных местах, которые только могли отыскать. Они были не просто непрошеными гостями, но врагами, нацелившимися на грабежи. Они нападали на всех путешественников, следовавших из одного города в другой, и устраивали засады на небольшие отряды солдат – если считали, что смогут с ними справиться.

С 585 года и до самого конца своего правления Маврикий боролся с аварами и славянами на Балканском полуострове. Те медленно, но верно двигались на юг, хотя постоянно терпели поражения, и временами целые племена славян оказывались уничтоженными. Этот враг, хотя по отдельности несерьезный, казалось, имел неисчерпаемые резервы сил. Через Дунай переправлялись все новые и новые орды, которые рассыпались по Балканам. Об этих вторжениях писал Иоанн Эфесский. Он утверждает, что в первые годы правления Маврикия «вышел проклятый народ славяне и прошли всю Элладу, Салоники и всю Фракию. Они захватили много городов и крепостей, опустошили, сожгли, полонили и подчинили себе область и поселились в ней свободно, без страха, как в своей собственной. Так было в течение многих лет, пока император был занят войной с персами и все свои войска посылал на восток. Поэтому они расположились на этой земле, поселились на ней и широко раскинулись, пока Бог им попускал. Они уничтожали, жгли и брали в полон до самой внешней стены и захватили много тысяч царских табунов [конских] и всяких других. <…> Они расположились и живут спокойно в ромейских областях, без забот и страха. Они берут в плен, убивают, сжигают, они разбогатели, имеют золото и серебро, табуны коней и много оружия и обучены воевать…».

После окончания персидской войны правление Маврикия было непрерывной чередой неудач. Единственное лекарство, которое император мог найти для этих плохих времен, – это экономия, граничившая со скупостью. Эта слабость в конце концов привела его к краху. В 599 году аварский каган потребовал от него деньги на выкуп 12 000 римских пленных, попавших к нему в руки. Император отказался заплатить выкуп, хотя нужная сумма была у него в руках. И все пленные были казнены. Римский мир в ужасе содрогнулся. Вся вина за случившееся была возложена на жадность Маврикия, а вовсе не на свирепость аваров. Больше император никогда не чувствовал себя в безопасности. А финальный удар по его власти был нанесен другим актом неразумной экономии. После успешной кампании против славян в 601 году балканская армия отбросила врагов за Дунай. Маврикий приказал победоносным войскам зимовать в открытом поле, на суровых, лишенных городов равнинах Валахии, чтобы сэкономить запасы. Вместо того чтобы подчиниться, солдаты сместили своих военачальников, поставили во главе себя фракийского центуриона по имени Фока и двинулись на Константинополь, во всеуслышание объявив, что идут свергать императора. Маврикий был настолько непопулярен в армии, что, как он с ужасом обнаружил, не мог доверять даже своей личной страже. В отчаянии он вооружил «синих» и «зеленых», приказав им охранять городские стены. Но только они не могли противостоять дисциплинированным войскам. В конце концов Маврикий остался в одиночестве. Он бежал в Халкидон, рассчитывая на помощь азиатских провинций, где он был не таким непопулярным, как в Европе. Тем временем армия вошла в столицу и объявила императором Фоку, который был обычным грубым и невоспитанным мужланом, возглавившим мятежником лишь потому, что имел более сильные легкие и тяжелую руку, чем его товарищи. Узурпатор послал людей, чтобы схватить своего неудачливого предшественника, и велел обезглавить его вместе с четырьмя сыновьями, младший из которых был еще грудным младенцем. Маврикий встретил смерть с достоинством, тронувшим даже сердца тех, кто недавно поносил его. Маврикий умер с молитвой на устах.

С момента основания Константинополя и до смерти Маврикия восточная корона еще никогда не была призом успешного мятежа. Также еще ни один законный император не пал от рук своих подданных. Мятежи и восстания, конечно, были, но они ни разу не добивались прочного успеха. В тот злосчастный для империи день армия обнаружила, что может возводить на трон императоров, и упорядоченной череде цезарей, выбранных предшественниками или сенатом, пришел конец.

Новый правитель Константинополя оказался грубым мерзавцем, на фоне пороков которого ошибки Маврикия казались блестящими достоинствами. Невежественный, жестокий, распущенный и бесхозяйственный император был вечным рабом своих желаний, и вскоре его возненавидели все подданные. Фока выказал способности лишь в одном: он на удивление успешно умел выявлять многочисленные заговоры против себя. Все, кого он обоснованно или нет подозревал, приняли жестокую смерть. Среди прочих он казнил даже вдову своего предшественника Константину и трех ее дочерей, поскольку обнаружил, что их имена часто используются как боевой клич заговорщиков. По одному только подозрению он схватил и сжег заживо Нарсеса, самого отличившегося полководца армии. Тех, кого он опасался или подозревал, забивали до смерти, удавливали, калечили.

Террор внутри страны сопровождался катастрофами за ее пределами. Убывающая военная и финансовая мощь империи под властью порочного негодяя, сменившего экономного Маврикия, быстро превратилась в руины. Славяне и авары, беспрепятственно навязывая свою злую волю европейским провинциям, приблизились к стене Анастасия. На востоке дела обстояли еще хуже. Молодой и способный царь Персии посчитал убийство своего благодетеля Маврикия casus belli и взял в руки оружие, желая отомстить за своего «друга и отца». С самого начала войны римляне бедствовали. Еще никогда они не терпели одно поражение за другим. Вначале Фока вызвал недовольство восточной армии, отозвав и казнив их полководца Нарсеса. Солдаты сражались без энтузиазма, плохо снабжались некомпетентным тираном, а его ставленники командовали из рук вон плохо. В 606 году имел место коллапс. Большая пограничная крепость Дара пала, и с той поры персы наступали, почти не встречая сопротивления. Они захватили всю Месопотамию, разграбили северную часть Сирии и вторглись в Малую Азию, куда уже сто лет не ступала нога врага. Армии Фоки, по-видимому, или разбежались, или укрылись за стенами городов, поскольку о сопротивлении персам ничего не известно. В 608 году положение стало еще хуже. Со своих баз в Месопотамии и северной Сирии персы двинулись прямо на Константинополь. Захватив Каппадокию, Галатию и Вифинию, они добрались до Халкидона и уже видели имперскую столицу на противоположном берегу Босфора. Фока вместо того, чтобы собирать войска, довольствовался тем, что приказал казнить евреев, которые якобы выдали персам некоторые сирийские города.

В 609 году враг снова вторгся в Малую Азию, захватив, наряду с прочими местами, Кесарию в Каппадокии. И снова ему оказывалось лишь слабое сопротивление или вообще никакого. Император не занимался ничем, кроме реальных или воображаемых заговоров в столице. Создавалось впечатление, что он позволит отнять у него империю по кускам, не ударив палец о палец.

Но помощь все-таки пришла к страдающим жителям Нового Рима. В Африке правил экзарх Ираклий, ветеран, победы которого завершили персидские войны времен Маврикия. Он был талантливым человеком, популярным и в армии, и в народе. При нем Африка – единственная из имперских провинций – наслаждалась миром и процветанием. В 609 году к Ираклию прибыли эмиссары от Ириска, командовавшего императорской гвардией, одного из бесчисленных личностей, вызывавших подозрение у Фоки. Посланцы умоляли Ираклия нанести удар по Константинополю, поскольку Фоку ненавидели все и ни один человек не возьмет в руки оружие, чтобы его защитить. Тогда же экзарх узнал, что у тирана уже зародились сомнения в его лояльности, и он бросил его жену и дочь в тюрьму.

Понимая, что он должен нанести удар или погибнуть, Ираклий решил устроить мятеж. Зимой 609/10 года он подготовил флот и направил его к Константинополю раньше, чем Фока узнал о мятеже. Поскольку сам экзарх был стар и болен, командование он поручил своему старшему сыну, который также носил имя Ираклий. Одновременно, чтобы отвлечь внимание, он послал отряд кавалеристов под командованием своего племянника Никиты в Египет по суше. Он должен был следовать вдоль длинной прибрежной дороги через Триполи и Кирену.

Когда флот Ираклия-младшего достиг Дарданелл, он не встретил никакого сопротивления. Услышав о его прибытии, Приск привел императорскую гвардию на соединение с мятежниками, и император обнаружил, что его покинули все. Он попытался, как и его предшественник, вооружить «синих» и «зеленых», но никто не желал выступать в защиту столь бессовестного тирана. Ираклий приплыл на Босфор и у дворца увидел лодку с несчастным Фокой, которого захватил и заковал в цепи его личный враг. Пленника привели на палубу и бросили к ногам Ираклия, который воскликнул:

– Неужели ты так плохо правил империей?

Падший тиран ответил:

– Думаешь, ты справишься лучше?

Ираклий оттолкнул его ногой и велел передать палачу.

Так погиб первый, но, увы, не последний военный узурпатор, сидевший на константинопольском троне. Он был свергнут, как и возведен на трон, армией. Весь мир единодушно презирал никчемного Фоку, за исключением одного-единственного человека. Зато какого! Фракийского негодяя, которому явно не пошла впрок императорская корона, поддерживал сам папа Григорий. Но дело в том, что великий понтифик был заклятым врагом несчастного Маврикия, поскольку этот принц, хотя и придерживался ортодоксальной доктрины, не выказывал уважения к святому престолу. Он называл некоторые послания Григория бессмысленными и позволил Иоанну Постнику, константинопольскому патриарху, называть себя «вселенским епископом». Это ужаснуло Григория Великого, и тот сообщил, что времена антихриста уже близко. Таким образом, Григорий считал убийство Маврикия местью за поругание достоинства святого престола и не скупился на льстивые речи, обращенные к его преемнику. В частности, он заявил, что хор ангелов поет от радости на небесах, видя, что на константинопольский престол взошел такой достойный цезарь. Следует заметить, что это прискорбный эпизод в жизни человека, который, несмотря на все свои ошибки, был назван святым.