Текст книги "Тяжелее небес. Жизнь и смерть Курта Кобейна, о которых вы ничего не знали прежде"

Курт пошел искать Криста и нашел его на крыше фургона, мочащегося на машины других гостей. Видя это зрелище и всегда заботясь о своей безопасности, Курт сказал всем, что пора уходить. Они собрали свои пожитки и ушли, ожидая, что их отступление будет прервано кулаками и ногами хозяев. Но компания рэймондцев, несмотря на все безумства и оскорбления, которым они подверглись, и несмотря на то что их считали деревенщинами, на самом деле оказалась более благосклонной, чем многие зрители, которые готовы были заплатить, чтобы увидеть Nirvana в течение следующих нескольких лет. Некоторые даже высказали свое мнение: «Вы, ребят, великолепны». Эти слова были для Курта бальзамом на душу. Видеть свое отражение в аудитории, пусть даже не совсем восторженной, было гораздо привлекательнее, чем его собственная самокритика, которая была бесконечно жесткой. Если компания не повесила его на ближайшем фонарном столбе, то это уже триумф. Публика, отвлеченная женскими драками, пивными ссорами и выпрыгивающим из окон полуголым мужчиной, предложила ему попробовать то, чего он жаждал больше всего на свете: наркотик внимания.

Видеть свое отражение в аудитории, пусть даже не совсем восторженной, было гораздо привлекательнее, чем его собственная самокритика, которая была бесконечно жесткой.

Когда все они втиснулись в фургон, возник спор о том, кто из них наименее пьян, и, хотя Курт был самым трезвым, никто не доверил ему вести машину. Он сел на заднее сиденье, а Буркхард – за руль. «Все вышли на подъездную дорожку, чтобы посмотреть, как они уезжают, – вспоминал Джефф Фрэнкс, живший в этом доме. – Они все сидели в задней части фургона, с открытой задней дверью, прямо на рулонах с коврами. Мы видели, как они закрыли раздвижную дверь и помчались прочь, выплевывая гравий из-под колес».

В фургоне не было окон, и с закрытой раздвижной дверью было совершенно темно. Пройдет несколько месяцев, прежде чем группа снова будет играть перед публикой, но они уже смотрели в будущее, а маленькая часть их легенды уже сформировалась.

Глава 8
В школе
Олимпия, Вашингтон
Апрель 1987 – май 1988

Черт, я снова в школе! Я хочу переехать обратно в Абердин.

– Отрывок из письма Дэйлу Кроверу

Через два месяца после шоу в Рэймонде Курт совершил еще одно важное путешествие: он раз и навсегда покинул Абердин. Курт провел там первые двадцать лет своей жизни, но, уехав, редко возвращался назад. Курт собрал свои вещи, которые в то время состояли всего лишь из мешка Hefty с одеждой, ящика с альбомами и своей теперь уже опустевшей крысиной клетки, и погрузил их в машину Трейси для 65-мильной поездки в Олимпию. Хотя Олимпия была ненамного больше Абердина, это был университетский городок, столица штата и одно из самых странных мест к западу от Ист-Виллиджа, со странным набором панк-рокеров, художников, потенциальных революционеров, феминисток и просто чудаков. Студенты колледжа штата Эвергрин, именуемые Гринерами, создали свою собственную учебную программу. Курт не собирался поступать в колледж, но, по крайней мере, он был подходящего возраста для общения с ними. У него были противоречивые отношения с творческой компанией города – он жаждал их признания, но часто чувствовал, что не соответствует их ожиданиям. Это была постоянная тема в его жизни.

Курт переехал в Олимпию, чтобы жить с Трейси в квартире-студии в старом доме, переоборудованном в трехэтажный, по адресу Пир-стрит, 114 1⁄2. Она была крошечной, но арендная плата составляла всего 137,5 доллара в месяц, включая коммунальные услуги. Располагалась она всего в нескольких кварталах от центра города, что было идеальным для Курта, который редко имел возможность пользоваться исправным автотранспортом. Первый месяц он безуспешно искал работу, а Трейси содержала его, работая в кафетерии авиазавода «Боинг» в Сиэтле. Она работала в ночную смену, а поскольку дорога до работы была довольно долгой, ей приходилось уезжать в десять вечера, и возвращалась домой она только в девять утра. Эта работа приносила стабильный доход – они оба знали, что нельзя было ждать того же от Курта, – и еще была возможность воровать еду, что было неплохим бонусом к ее зарплате. Из-за того что Трейси проводила мало времени дома, она начала оставлять Курту списки дел, и эта форма общения превратилась в некий ритуал. Один из таких списков она написала в конце 1987 года: «Курт, подмети на кухне, за кошачьим туалетом, мусорным ведром и под кошачьим кормом. Вытряхни коврики, положи грязную посуду в раковину, вымой углы, подмети пол, вытряхни коврики, пропылесось и приберись в гостиной. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Записка была подписана сердечком и смайликом. Ответная записка Курта была такой: «Пожалуйста, поставь будильник на 11. Тогда я помою посуду. О’кей?»

Сначала Курт помогал по хозяйству, мыл посуду и даже время от времени мыл пол. Несмотря на то что квартира была совсем крошечной, она нуждалась в постоянной уборке из-за их домашнего зверинца. Фактический перечень задач будет варьироваться в течение следующих двух лет – за это время у них было пять кошек, четыре крысы, австралийский попугай, два кролика и черепахи Курта. В квартире стоял запах, который гостям часто напоминал запах зоомагазина, но это был своего рода дом. Курт назвал их кролика Стю[81]81
  Stew с английского означает рагу.


[Закрыть].

Он покрасил ванную комнату в кроваво-красный цвет и написал «REDRUM» на стене, намекая на «Сияние» Стивена Кинга. Поскольку Курт имел склонность писать на стенах, они благоразумно покрыли большинство из них рок-плакатами, многие повернули обратной стороной наружу, чтобы у него было больше места для творчества. Те несколько плакатов, которые висели лицевой стороной, уже были каким-то образом видоизменены. На огромном плакате The Beatles превратились в чернокожих, а на Поле Маккартни теперь красовались очки. Над кроватью висел плакат Led Zeppelin, к которому Курт добавил следующую прозу: «Неудачник, алкаш, алкоголик, мразь, мусор, дегенерат, вши, струпья, инфекции, пневмония, диарея, кровавая рвота, моча, дисфункция мышц кишечника, артрит, гангрена, психотическое умопомешательство, неспособный строить фразы, ожидающий, чтобы его оставили в покое в коробке в снегу». Рядом с этим перечислением была нарисована бутылка крепленого вина Thunderbird и карикатура на Игги Попа. На холодильнике красовался созданный им коллаж из изображений мяса вперемешку со старыми медицинскими иллюстрациями больных вагин. «Его привлекали отвратительные вещи», – вспоминала Трейси. И хотя сам Курт редко говорил о религии, «я думаю, он верил в Бога, но, наверное, больше в дьявола», – сказала Трейси. На стенах висели кресты и другие религиозные артефакты. Курту нравилось красть скульптуры Девы Марии с кладбища и рисовать кровавые слезы на ее глазах. Трейси была воспитана в лютеранском духе, и большинство их религиозных дискуссий касались вопроса о том, может ли Бог существовать в мире, наполненном таким ужасом, а Курт считал, что Сатана сильнее.

Побыв пару месяцев домохозяином, Курт устроился на кратковременную работу за 4,75 доллара в час в Lemons Janitorial Service, маленький семейный бизнес по уборке. Он заявлял своим друзьям, что убирает кабинеты врачей и дантистов и пользуется случаем, чтобы украсть лекарства. Но, по словам владельца бизнеса, маршрут, по которому работал Курт, проходил в основном по промышленным зданиям, и шанс что-либо украсть был очень мал. Часть заработанных денег он потратил на покупку старого ржавого «Датсуна». Одно можно было сказать наверняка: как в физическом, так и в эмоциональном плане после уборки помещений у Курта оставалось мало сил на уборку собственной квартиры, что вызвало первые разногласия между ним и Трейси. Даже после того, как Курт бросил работу, он, по-видимому, желал, чтобы в его жизни больше не требовалось никакой уборки.

В Олимпии его внутренняя творческая жизнь развивалась как никогда раньше. Будучи безработным, Курт ввел в действие порядок, которому будет следовать всю оставшуюся жизнь. Он вставал около полудня, и у него было нечто вроде позднего завтрака. Макароны с сыром фирмы Kraft были его любимой едой. Попробовав и другие бренды, его тонкий вкус определил, что, когда дело дошло до плавленого сыра и пасты, Kraft заслужил роль лидера рынка. После еды он проводил остаток дня, занимаясь одним из трех дел: смотрел телевизор (этим он занимался постоянно), репетировал на гитаре (делал это каждый день на протяжении многих часов, обычно во время просмотра телевизора) или создавал какой-нибудь художественный проект, будь то картина, коллаж или трехмерная инсталляция. Последнее занятие никогда не было официальным – он редко называл себя художником, но тем не менее мог заниматься этим часами.

Также он писал в своих дневниках, хотя внутренний диалог, который он вел, был не столько подробным описанием его дня, сколько терапевтическим обсессивно-компульсивным приемом, с помощью которого он высвобождал свои самые сокровенные мысли. Эти записи были образными и порой тревожащими. Его песни и записи в дневнике иногда сочетались, но все они были наполнены одержимостью различными функциями человеческого тела. Рождение, мочеиспускание, дефекация и секс были темами, в которых он достиг совершенства. Один небольшой фрагмент иллюстрирует эти легко узнаваемые темы, к которым Курт будет возвращаться снова и снова:

Chef Boyardee food products[82]82
  Chef Boyardee food products («Блюда шефа Бойярди») – товарный знак консервированных блюд (главным образом итало-американской кухни) производства компании «Конагра фудс».


[Закрыть] более скуп менее силен менее восприимчив к болезням и более влиятелен, чем самец гориллы. Он приходит ко мне ночью. Специально открывая замки и сгибая решетки на моем окне. Консультации по поводу домашних ночных вторжений обходятся мне в чудовищные суммы денег. Он приходит ко мне в спальню. Голый, бритый и пьяный. Густые черные волосы на руках, покрытых гусиной кожей, встают дыбом. Он стоит в накопителе жира от пиццы. Блюя мукой. Она попадает в мои легкие. Я кашляю. Он смеется. Он взбирается на меня. Я бы хотел надрать его чертову зловонную мужицкую задницу.

Эти сокровенные мысли, часто наполненные насилием, резко контрастировали с внешним миром Курта. Впервые в жизни у него была постоянная девушка, которая души в нем не чаяла и заботилась о каждом его желании. Временами внимание Трейси граничило с материнской заботой, и в каком-то смысле он нуждался в этом. Курт говорил своим друзьям, что она – «лучшая девушка в мире».

В качестве пары они проявляли признаки домашней умиротворенности. Они вместе ходили в прачечную и, когда могли себе это позволить, покупали пиццу навынос в таверне на Четвертой авеню (они жили по соседству с другой пиццерией, но Курт настаивал на том, что она «обслюнявленная»). Курту нравилось готовить, и он часто готовил для Трейси свое фирменное блюдо – «ванильный цыпленок» или фетучини альфредо. «Курт ел то, от чего другие люди быстро набирали вес, но сам никогда не набирал его», – замечала Трейси. Его телосложение всегда было предметом для беспокойства, и он часто заказывал всякие порошки для увеличения веса из реклам на обложках журналов, но они не давали особого эффекта. «У него торчали бедренные кости и были костлявые колени, – вспоминала Трейси. – Курт не носил шорт, если только не было очень жарко, потому что он очень стеснялся своих тощих ног». Как-то раз для поездки на пляж Курт надел длинные кальсоны, джинсы, еще одну пару джинсов, надетую поверх первой, рубашку с длинными рукавами, футболку и две толстовки. «Он просто хотел казаться больше», – сказала Трейси.

Единственной вещью в его жизни, которая успешно заставляла его чувствовать себя значимым, была его музыка. И к лету 1987 года группа была полна сил. Они все еще не определились с постоянным названием, называя себя кем угодно, от Throat Oyster («Створка Устрицы») до Ted, Ed, Fred («Тед, Эд, Фред»), в честь бойфренда мамы Грега Хокансона. В начале 1987 года они сыграли на паре вечеринок, а в апреле даже выступили на Университетской радиостанции KAOS в Олимпии. Трейси дала запись радиопередачи Джиму Мэю из Community World Theater (CWT) в Такоме и убедила Джима их пригласить. На ранних этапах Трейси и Шелли внесли свой вклад в развитие группы способами, которые нельзя недооценивать: они играли неформальные роли пресс-агентов, менеджеров, бухгалтеров и торговцев продукцией группы вдобавок к их основной работе по обеспечению того, чтобы их парни были накормлены, одеты и могли репетировать.

Мэй организовал группе их первый концерт, состоявшийся не на вечеринке, где они играли под названием Skid Row – в то время Курт не знал, что у лайт-метал-группы из Нью-Йорка было такое же название. Но это не имело значения. Они меняли наименования для каждого из своих ранних шоу, как светская львица меняет шляпки. Это выступление, как и вечеринка у рэймондцев, показало, что группа растет не по дням, а по часам. Даже Трейси, отношение которой было предвзятым, поскольку она влюблена в вокалиста, была впечатлена тем, насколько быстро они развивались: «Когда они начали играть, у меня отвисла челюсть. Я сказала: “Эти ребята хороши”».

Возможно, они действительно хорошо звучали, но выглядели довольно странно. На этом концерте Курт пытался быть эффектным. Как и на многих шоу в этом году, он был одет в брюки-клеш, шелковую гавайскую рубашку и четырехдюймовые туфли на платформе, чтобы казаться выше. Музыкант Джон Перки случайно оказался в CWT в тот вечер и, несмотря на их странный наряд, вспоминал, что «был потрясен. Я слышал, как поет этот парень, и это произвело на меня сильное впечатление. Я никогда раньше не слышал такого голоса. Он был очень индивидуальным. Была одна песня, Love Buzz, которая определенно выделялась».

Love Buzz стала одним из недостающих фрагментов, необходимых группе. Крист обнаружил эту песню на альбоме голландской группы под названием The Shocking Blue, и Курт сразу же принял ее и сделал их фирменной мелодией. Она начиналась с барабанного бита в среднем темпе, но быстро переходила в крутящийся гитарный рифф. Их исполнение песни смешало в равных частях психоделический транс с глухой, замедленной тяжестью басовой партии Криста. Курт будет играть гитарное соло, лежа навзничь на полу.

Они начали регулярно играть в CWT, хотя сказать, что у них появилась своя аудитория, было бы преувеличением. Сам зал был бывшим кинотеатром порнофильмов, и единственным источником тепла был пропановый вентиляторный воздухонагреватель, громкую работу которого было слышно даже во время выступлений группы. Курт заметил, что в этом месте «постоянно стоит запах мочи». Большинство зрителей на ранних концертах приходили посмотреть на другие группы – в тот вечер выступления Курта в составе были Bleeder, Panic, and Lethal Dose. «Джим Мэй пригласил этих парней, в то время никто другой не хотел их приглашать, – объяснил Базз Осборн. – Именно там у них появился первый концертный опыт». Курт, который всегда учился у Базза, понял, что даже выступление перед друзьями – это шанс вырасти. «Я мог рассчитывать на то, что они будут играть в любое время, – вспоминал Мэй. – Курт никогда не брал денег, что тоже было выгодно для меня, потому что я делал около двенадцати шоу в месяц, и только два из них могли принести какой-то доход». Курт мудро оценил ситуацию и понял, что группа получит больше концертов и больше опыта, если будет играть бесплатно. И вообще, зачем им деньги? Ведь у них были Трейси и Шелли.

Шелли устроилась на работу в кафетерий «Боинга» вместе с Трейси. Они с Кристом переехали в квартиру в Такоме, в 30 милях к северу от Олимпии. Из-за этого переезда группа на некоторое время распалась. Раньше, когда Крист и Аарон жили в районе Абердина, Курт ездил на репетиции на автобусе. Но поскольку теперь Крист жил в Такоме и работал на двух работах (в Sears[83]83
  Американская компания, управляющая несколькими международными сетями розничной торговли.


[Закрыть] и в качестве промышленного художника), единственным, у кого, казалось, было время для группы, был Курт. Он написал Кристу письмо, чтобы уговорить его вернуться в группу. «Это было забавно, как в рекламе, – вспоминал Крист. – Курт писал: «Давай присоединяйся к группе. Никаких обязательств. Никаких обязанностей (ну, так, кое-какие)». Поэтому я позвонил ему и сказал: «Да, давай сделаем это снова». Мы построили репетиционную точку в подвале нашего дома. Мы ездили по стройплощадкам, собирали всякие строительные отходы и строили его из старых досок размером два на четыре дюйма и старых ковров». Курт и Крист были друзьями в течение некоторого времени, но это повторное становление группы укрепит их отношения на более глубоком уровне. Хотя ни один из них особо не умел говорить о своих чувствах, им удалось создать братские узы, казавшиеся сильнее, чем все другие отношения в их жизни.

Решив проблему с точкой для репетиций в Такоме, в конце 1987 года они снова столкнулись с проблемой барабанщика, которая будет преследовать их в течение следующих четырех лет. Буркхард по-прежнему жил в Грейс-Харбор, и, получив новую работу помощника управляющего в «Бургер Кинг» в Абердине, он больше не мог играть с ними. В связи с этим Курт разместил объявление «Ищем музыканта» в октябрьском номере журнала Rocket за 1987 год: «ТРЕБУЕТСЯ СЕРЬЕЗНЫЙ УДАРНИК. Ориентация на андеграунд, Black Flag, Melvins, Zeppelin, Scratch Acid, Этель Мерман. Универсальный, как черт. Курдт 352—0992». Среди тех, кто откликнулся на объявление, не было никого стоящего, поэтому к декабрю Курт и Крист стали репетировать с Дэйлом Кровером, который вернулся из Калифорнии, и начали говорить о записи демо. В 1987 году у Курта были десятки песен, и он страстно желал их записать. Курт увидел рекламу Reciprocal, студии, которая брала всего 20 долларов в час за запись, и заказал январскую сессию с перспективным продюсером Джеком Эндино. Эндино понятия не имел, кто такой Курт, и внес его в свое расписание как «Курта Ковейна».

23 января 1988 года друг Новоселича отвез группу и все их оборудование в Сиэтл в крытом гонтом доме на колесах, отапливаемом дровяной печью. Он был похож на захолустную лачугу, поставленную на пикап. Въезжая в большой город, они выглядели как «Беверли Хиллбиллис»[84]84
  «Беверли Хиллбиллис» – американский телевизионный сериал о комедийных ситуациях, транслировавшийся на CBS с 1962 по 1971 год.


[Закрыть] с дровяным дымом, выходящим из задней части фургона. Их грузовик был настолько перегружен, что задевал все ухабы на дороге.

Вместе с Эндино компанией руководил Крис Ханзек. Mud-honey, Soundgarden и Mother Love Bone – все они работали там, и к 1988 году о них уже ходили легенды. Сама студия занимала всего 900 квадратных футов[85]85
  Примерно 83 кв. м.


[Закрыть], а аппаратная комната была настолько крошечной, что даже три человека еле умещались в ней. «Ковры были потерты, дверные рамы, приколоченные уже по несколько раз, все разваливались, и это говорило об их древности, – вспоминал Ханзек. – В этом месте можно было увидеть следы тысячи музыкантов, которые терлись о него локтями». И все же для Курта и Криста это было именно то, к чему они стремились. Так же сильно, как и к демозаписи, они стремились быть в одной лиге с другими группами. Они обошлись без предисловий и почти сразу же приступили к записи. Менее чем за шесть часов они записали и смикшировали девять с половиной песен. Последняя мелодия, Pen Cap Chew, была незавершенной, поскольку во время записи закончилась катушка с лентой, и группа не хотела платить дополнительные 30 долларов за другую катушку. Эндино был впечатлен группой, но не слишком сильно. В конце дня Курт заплатил по счету 152,44 доллара наличными – деньги, которые, по его словам, он скопил, работая уборщиком.

Затем в фургон снова загрузили аппаратуру, и группа направилась на юг – в этот день у них также было запланировано шоу в Community World Theater в Такоме. За час поездки они дважды прослушали демо. Там было десять песен в таком порядке: If You Must, Downer, Floyd the Barber, Paper Cuts, Spank Thru, Hairspray Queen, Aero Zeppelin, Beeswax, Mexican Seafood и половина Pen Cap Chew. Когда настало время их выступления, они сыграли те же самые десять песен по порядку. Для Курта это был день триумфа, его первый день в качестве «настоящего» музыканта. Он был в студии в Сиэтле и играл еще одно шоу перед восхищенной публикой, состоящей из двадцати человек. Дэйв Фостер в тот вечер играл с другой группой и вспоминал выступление как особенно вдохновенное: «Они были великолепны. Кровер был просто потрясающим, хотя его трудно было расслышать из-за пропанового вентиляторного воздухонагревателя, потому что ночь выдалась очень холодной».

За кулисами произошел инцидент, который охарактеризовал этот вечер так, как Курт, возможно, и не ожидал. По сравнению с Кристом и Куртом Кровер был ветераном, ведь они с Melvins уже несколько раз играли в CWT. Он спросил Курта, сколько они получили за концерт, и когда Курт сказал ему, что они делают это бесплатно, Кровер возмутился. Мэй объяснил, что пытался заплатить группе за последние несколько концертов – клуб наконец-то стал приносить доход, – но Курт постоянно отказывается брать деньги. Кровер кричал до тех пор, пока Курт наконец не объявил: «Мы не берем никаких денег». Кровер утверждал, что даже если бы им заплатили всего лишь жалких двадцать долларов, это было дело принципа: «Ты никогда не должен так делать, Курт. Эти парни просто используют вас и всегда будут использовать. Вы должны получить свои деньги». Но Курт и Крист видели реальное положение Мэя. Он наконец нашел компромисс, который позволил бы Курту сохранить свою честность и осчастливить Кровера: Мэй убедил группу взять 10 долларов на бензин. Курт положил десятидолларовую купюру в карман и сказал спасибо. В тот вечер он впервые в жизни вышел из клуба профессиональным музыкантом и всю дорогу до дома вертел в руках эти десять долларов.

Месяц спустя Курт отпраздновал свой 21-й день рождения, наконец-то пройдя американский обряд посвящения, который означал, что теперь он мог легально покупать спиртное. Они с Трейси напились (на этот раз спиртное покупал Курт) и закусили пиццей. Отношения Курта с алкоголем были чем-то вроде флирта – то пил, то не пил. Находясь рядом с Трейси, он пил и принимал наркотики гораздо реже, чем в те дни, когда жил в абердинской лачуге. Никто из его друзей не помнит, чтобы он пил больше всех в их группе. Это описание обычно подходило Кристу или Дилану Карлсону, который к тому времени жил по соседству с Куртом на Пир-стрит. Временами Курт казался совершенно воздержанным. Их другой сосед, Мэтью «Слим» Мун, бросил пить за два года до этого, так что вокруг было полно примеров трезвости. Бедность Курта в 1988 году дошла до того, что он едва мог позволить себе еду, поэтому такая роскошь, как алкоголь, была либо только на праздниках, либо когда он мог совершить набег на чужой холодильник.

К тому времени, когда ему исполнился 21 год, Курт временно бросил курить и был категорически против того, чтобы рядом с ним кто-то курил (в том году он подписал записку другу как «заносчивая рок-звезда, которая жалуется на сигаретный дым»). Он чувствовал, что курение вредит его голосу и здоровью. В нем всегда странно сочетались самосохранение и саморазрушение. Встретив его однажды вечером, вы вряд ли могли бы представить, что это тот же человек, если бы вы встретили его через две недели. «Однажды мы были на вечеринке в Такоме, – вспоминала Трейси, – и на следующее утро Курт спросил меня о том, что он делал, потому что был очень пьян и ничего не помнил. Я сказала Курту, что он курил сигарету. Он был в шоке!»

Его сестра Ким навестила его примерно в то время, когда Курту исполнился 21 год, и они сблизились как никогда, обсуждая свою общую детскую травму. «Он поил меня лонг-айлендским чаем со льдом у себя дома, – вспоминала Ким. – Я заболела, но это было весело». К 1988 году Курт перестал пить перед концертами – его внимание всегда было сосредоточено на группе, исключая все остальное. В 21 год он серьезно относился к музыке, как никогда раньше. Он жил, спал и дышал группой.

Еще до того, как группа получила постоянное название, Курт был убежден, что появление их клипа в эфире MTV было билетом к славе. Поэтому Курт убедил группу играть в Aberdeen RadioShack[86]86
  Американская компания, сеть розничных магазинов по продаже электроники, расположенных в Северной Америке, Европе, Южной Америке и Африке. Штаб-квартира компании находится в Форт-Уэрт, штат Техас.


[Закрыть], в то время как друг снимал их выступление на дешевую видеокамеру, используя множество спецэффектов. Когда Курт просмотрел готовую кассету, то понял, что они больше похожи на любителей, притворяющихся рок-звездами, чем на профессиональных музыкантов.

Вскоре после их появления на RadioShack Кровер покинул группу, чтобы вернуться в Калифорнию вместе с Melvins. Они всегда знали, что Кровер – лишь временное решение их проблемы с барабанщиком. Исход Melvins был свидетельством того, во что верили многие северо-западные группы того времени: прошло довольно много времени с тех пор, как какая-либо северо-западная группа добилась славы. Последним большим успехом стали Heart, а переезд в более густонаселенный центр казался единственной дорогой к славе. Потеря Кровера усугубила уныние Курта, но в то же время помогла ему обрести собственную индивидуальность, и его группу можно было рассматривать не только как отросток Melvins. Уже в середине 1988 года в Олимпии все больше людей знали Курта как тур-менеджера Melvins, чем как лидера его собственной группы.

Это должно было измениться. Кровер порекомендовал Дэйва Фостера, энергичного абердинского барабанщика с нелегкой жизнью. Хотя заполучить барабанщика в Грейс-Харбор до сих пор оставалось материально-технической проблемой. К этому времени у Курта уже был свой «Датсун». Когда машина работала, а это случалось нечасто, он ехал в Абердин, забирал Фостера, отвозил его в Такому на репетицию, а потом вечером или утром вез его обратно, убивая на дорогу несколько часов.

Их первое шоу с Фостером состоялось на вечеринке в доме в Олимпии, прозванном «Лачуга Кэдди»[87]87
  «Лачуга Кэдди» (от caddy – мальчик, подносящий клюшки и мячи при игре в гольф; также тележка, на которой возят сумки с клюшками для гольфа).


[Закрыть]. Одной из странностей Олимпии было то, что в восьмидесятых каждый студенческий дом носил какое-нибудь прозвище. «Лачуга Кэдди» находилась рядом с полем для гольфа. Помимо их радиошоу на KAOS и шоу Brown Cow в Gessco, это было первое публичное выступление Курта в Олимпии, и оно станет частью его болезненной кривой роста.

Играть в гостиной, наполненной студентами колледжа, было культурным шоком. Курт попытался одеться поприличнее – на нем был рваный джинсовый пиджак с вышитым на спине гобеленом «Тайная вечеря» и приклеенной к эполету пластмассовой обезьянкой Чим-Чим из мультфильма «Спиди-гонщик». На Фостере была футболка, потертые джинсы и усы. Еще до того, как группа успела начать, парень с ирокезом схватил микрофон и заорал: «Барабанщики из Абердина определенно выглядят странно». Несмотря на то что паренек критиковал именно Фостера, это замечание задело и Курта: он хотел, чтобы его считали ироничным человеком из Олимпии, а не провинциалом из Абердина. Классовые предрассудки будут тем, с чем он будет бороться всю свою жизнь, потому что независимо от того, как далеко он уезжал от Грейс-Харбор, Курт чувствовал на себе клеймо деревенщины. Большинство «гринеров» были выходцами из больших городов. Как и многие студенты частных колледжей, их предубеждение по отношению к людям из сельских общин резко контрастировало с либерализмом, который они исповедовали по отношению к различным расам. Концерт в «Лачуге Кэдди» состоялся почти через год после вечеринки у рэймондцев, и он застал Курта в парадигме, которой он не ожидал: его группа была слишком модной для Рэймонда, но здесь, в Олимпии, все было иначе.

Он обсуждал это со своими товарищами по группе в надежде на то, что если они будут выглядеть более современными, то и воспринимать их будут намного серьезнее. Курт приказал Фостеру сократить его ударную установку с двенадцати барабанов до шести, а затем заговорил о его внешнем виде: «Ты не должен выглядеть таким старомодным, Дэйв». Фостер сердито ответил: «Это нечестно, смеяться надо мной из-за коротких волос, ведь у меня есть работа. Но даже если бы у нас были зеленые волосы, мы бы все равно выглядели как деревенщины». Несмотря на то что в интервью он говорил прямо противоположное, Курта очень волновало то, что люди думают о нем. Если это означало избавиться от потертого джинсового пиджака с белым овечьим воротником, который теперь висел в шкафу его квартиры, то так тому и быть. Одежда Фостера, если не считать усов, ничем не отличалась от одежды Курта два года назад, и, возможно, именно поэтому Курт принял критику так близко к сердцу. Курт обнаружил, что панк-рок хоть и был объявлен освобождающим жанром музыки, но пришел со своими собственными социальными нравами и стилями. Они были во много раз более сдерживающими, чем условности, против которых они якобы восставали. Существовал некий дресс-код.

Возможно, в какой-то слабой попытке оставить позади свое прошлое и все связи группы с Абердином Курт придумал одно, окончательное название для группы. Фостер впервые услышал о новом наименовании, когда увидел в доме Курта флаер с надписью Nirvana. «А это еще кто?» – спросил он. «Это мы, – ответил Курт. – Это означает достижение совершенства». В буддизме нирвана – это то, чего достигает человек, выходя за пределы бесконечного цикла перерождений и человеческих страданий. Отказываясь от желаний, следуя Восьмеричному пути, медитируя и занимаясь духовной практикой, верующие работают над достижением нирваны и таким образом обретают освобождение от боли жизни. Курт считал себя буддистом в то время, хотя его единственной практикой в этой вере был просмотр ночной телевизионной программы.

Именно под названием Nirvana группа впервые привлечет к себе внимание в Сиэтле, городе с населением в полмиллиона человек, где, по убеждению Курта, его пиджак с «Тайной вечерей» будет вполне уместен. Джек Эндино записал ремикс записи сессии от 23 января на кассету, которую передал нескольким своим друзьям. Одна досталась Доун Андерсон, которая писала для Rocket и управляла фанзином Backlash. Другая – Ширли Карлсон, которая была диджеем на KCMU, радиостанции Университета Вашингтона; третью он передал Джонатану Поунмэну, совладельцу северо-западного независимого звукозаписывающего лейбла Sub Pop. Каждая из этих кассет повлияет на будущее Nirvana. Андерсон настолько понравилась кассета, что она запланировала на эту тему статью; Карлсон транслировала Floyd the Barber на KCMU, это был их первый эфир; и от Эндино Поунмэн получил номер Курта. Когда он позвонил, в гостях у Курта был Дэйл Кровер.

Этого разговора Курт ждал всю свою жизнь. Позже он перепишет эти события, намекая, что слава пришла без каких-либо усилий с его стороны, но это слишком далеко от правды. Как только он получил демо, то тут же начал делать копии и рассылать их звукозаписывающим лейблам по всей стране, желая заполучить контракт. Курт посылал длинные, написанные от руки письма на каждый известный ему лейбл. Тот факт, что он даже не знал о Sub Pop, был показателем низкого статуса лейбла. Курт был наиболее заинтересован в том, чтобы сотрудничать с SST[88]88
  SST Records – американский независимый лейбл, основанный в Лонг-Бич, Калифорния, в 1978 году музыкантом Грегом Гинном.


[Закрыть] или с Touch and Go[89]89
  Touch and Go Records – независимая звукозаписывающая компания; штаб-квартира располагается в Чикаго, штат Иллинойс, США.


[Закрыть]. Грег Гинн, один из владельцев SST и участник группы Black Flag, вспоминал, как получил эту раннюю демозапись по почте: «Мне показалось, что они не были такими уж оригинальными и что они – лишь шаблонная альтернатива. Было не плохо, но и не здорово». В 1988 году Курт отправил десятки демозаписей на Touch and Go и даже дал название этим песням «Демо Touch and Go» в своем блокноте, но на лейбле кассета не произвела особого впечатления и никто даже не помнил, что ее получали.