Текст книги "Железный рассвет"

– Нехиленькое путешествийце в такую-то даль… э-э… что-что-что? – послышался голос откуда-то слева.

Фрэнк обернулся.

– Нехиленькое для кого? – отозвался он, гася в себе первый импульсивный комментарий. Не знаешь заранее, кого случайно встретишь в баре в четыре утра, а меньше всего – уволенного старшего правительственного чиновника, что обнаружилось после публикации фотографии в «Таймс». Фрэнк не имел намерений никого отметать в сторону, даже явного извращенца, каковым этот партизанский собеседник несомненно являлся от макушки с нахлобученной вязаной шапочкой электро-голубого цвета с россыпью голографических звездочек до высоких ботинок разных цветов, одного красного, другого зеленого. Несмотря на задушевный взгляд темно-карих глаз и малиновые усы, он напоминал беглеца из лагеря перевоспитания преступников-модников. – Извините, но я пришел сюда не на сеанс групповой терапии, – громко проговорил Фрэнк.

Барменша прервала его личное наблюдение за субъектом звоном хрусталя по дереву. Фрэнк поднял стакан и понюхал бесцветную жидкость.

– Верно, и я пришел сюда не от души посмеяться. – Разноцветный нахал кивнул в преувеличенном одобрении и щелчком пальцев подозвал барменшу. – Мне того же, что и ему.

Фрэнк холодно шевельнул рукой и посмотрел на гогочущих парней. Коротко стриженные, они имели уныло привлекательный, тщательно отмытый вид: без пирсинга, не раскрашены, без заплетенных косичек и прочего выпендрежа, распространенного среди молодежи. Это напоминало ему что-то тревожное, ранее где-то виденное, но за тридцать лет странствий по разным мирам он повстречал достаточно странностей. Сидевшие казались подозрительно здоровыми, словно им был знаком краснящий шею деревенский уклад жизни. Может, дрезденские студенты, отпрыски наследственного менеджментариата, отправленные за госсчет на год странствий между высшей гимназией и вступлением в правительственное чиновничество. Все в мешковатых коричневых брюках и серых свитерах, сходных как униформа, или, может, они из мира, где щеголи выкидываются из города на рельсы. Вариантов предположений, что они следовали последней моде, тоже хватало. Фрэнк оглянулся на разноцветного нахала.

– Это бочковой выдержки, – предупредил он, сам не понимая зачем.

– Неплохо. – Нахал одним глотком ополовинил стакан. – Здорово! Эй, еще. Как вы сказали, он называется?

– «Рэй и племянник», – устало проворчал Фрэнк. – Старый и ужасно дорогущий ром, импортируемый прямо со Старой Земли. Вы пожалеете об этом завтра утром, точнее вечером. Или в любое другое время, получив счет.

– Как? – Раскрашенный фабричный взрыв поднял стакан, повертел его и вылил остаток в рот. – Ух ты, именно подобного мне и не хватало. Благодарю за такое знакомство. Полагаю, мы заведем совместную долгую и плодотворную жизнь. Я с пузырем, имею в виду.

– Ну, раз уж вы не станете винить меня за похмелье… – Фрэнк отпил глоток и оглядел бар. Но, за исключением клонов германской диаспоры, здесь никого не было в качестве какой-либо перспективы спасения.

– Куда же вы направляетесь, как вас там? – поинтересовался приставала, когда барменша поставила перед ним другой стакан.

– Сперва на Септагон. Следующая остановка. – Фрэнк пытался сопротивляться неизбежному. – Затем, наверно, на Новый Дрезден, далее на Вену, минуя Новый Порядок. Я слышал, в тех местах принимают беженцев из Москвы. Может, вы знаете об этом? – Он пожал плечами. – А когда по обратной петле корабль вернется к Новому Дрездену, я снова вернусь на борт, и снова на Септагон, а потом на Землю или туда, куда меня забросит работа.

– А, да. – На лице собеседника промелькнуло задумчивое выражение. – Вы журналист?

– Не совсем. Я военкор-блогер, – признался Фрэнк, не понимая, раздражен он или польщен. – А вы здесь зачем?

– Я клоун. Мой сценический псевдоним Свенгали.[3]3
  Свенгали – зловещий гипнотизер из «Трильби» Дж. дю Морье.


[Закрыть] Только сейчас я не на работе, и если вы попросите меня выкинуть какой-нибудь номер, мне придется осведомиться, какие ваша культура разрешает поединки.

– Э-э. – Фрэнк внимательно посмотрел на коротышку, и где-то в глубинах его сознания с лязгом провернулся метафорический механизм. Он отхлебнул рома, прополоскал им горло и лишь после этого проглотил. – Так кто же вы на самом деле? Не записываю, ибо я тоже не на работе.

– Человек, ведомый собственным сердцем. – Свенгали невесело улыбнулся. – Ничего нет забавного в занятии клоунадой, по крайней мере не после первых шести тысяч репетиций. Теперь я даже не могу вспомнить собственное имя. Я ношусь по всей долбаной галактике, развлекая идиотов, обитающих в сраных дырах и притонах, блею, как умею. Перед людьми, не живущими на говняных помойках, не выпендриваюсь, ибо хочу на днях удалиться от дел и поселиться далеко не в мусорной яме.

– А, вы, значит, работаете на линиях «ВайтСтар»?

– Исключительно по контракту. Я не связан узами промышленного крепостничества.

– Ого. И многие на лайнере приглашают клоуна? Свенгали хлебнул рому и ответил нудным монотонным голосом:

– На борту лайнера «Романов», принадлежащего линиям «ВайтСтар», 2318 пассажиров, 642 члена обслуживающей команды и 76 человек инженерного и летного состава экипажа. До следующего порта захода через одиннадцать дней количество людей может подрасти на одного-двух новорожденных. Согласно регистрации, существует до семидесяти процентов вероятности одного летального исхода в данном маршруте, хотя пока ни единого не случилось. Имеются также тридцать одно дополнение из родственников и примазавшихся к членам экипажа. В настоящий момент большинство этой обширной группы вступают в возраст затянувшегося совершеннолетия, но около ста восемнадцати человек, находящихся в периоде половозрелового кошмара, страдают от излишней опеки взрослых, являясь либо единственным ребенком, либо детьми родителей всего лишь лет на двадцать их старше. Избалованные сопляки, придерживающиеся обезьяньих дворовых развлечений, с намного большей, чем у взрослых, потребностью в дешевом безделье и намного меньшей жаждой деятельности.

Фактически, – Свенгали приподнял стакан и подмигнул барменше, – они пустышки. Это мое мнение, сложившееся задолго до того, как вы вызвали меня на разговор о так называемых взрослых.

Фрэнк шлепнул стаканом о стойку бара.

– Новое ревю, – выговорил он. – Чертово кабаре, где меня опять заманивают в консервную банку.

Клоун, похоже, расстроился.

– Не моя вина, – извинился чудик. – Я лишь следствие официальной развлекательной компании, использующей ностальгические чувства. Считаю себя бизнес-путешественником, продуктивно пользующимся временем передвижений, неким исключением из попусту растрачивающего период полета большинства.

Люди перемещаются до мест назначения. Зачем им нужно проводить недели скучного бодрствования в дорогущих личных каютах, когда можно закрыться стеклом кокона в грузовом отсеке. Мертвоголовые из четвертого класса не потребляют лишнего кислорода, не скучают, не покупают дорогущей жратвы и не менее дорогущих увеселений во время маршрута. Вот компания и привлекает развлечения и различные новинки для максимального высасывания доходов из пассажиров. Понимаете ли вы, что статус менеджера по развлечениям на нашем звездолете выше рангом главного механика? Или что неофициальная добавочная прибыль превышает пятидесятипроцентный тариф за каюту и обслуживание неспящих пассажиров? – Он лукаво подмигнул вновь наполненному стакану Фрэнка. – Выбирайте на собственное усмотрение, или-или, ведь я могу оказаться таможенным офицером, а в стаканчике моем простая питьевая вода. А может, я здесь именно для того, чтобы вы продолжали напиваться, пока не рухнете под стол во имя великой славы прагматизма «ВайтСтар»!

– Ни то, ни другое, – заявил Фрэнк с той степенью самоуверенности, которая проявляется после трех порций бочкового рома и тонко подстраивает детектор вранья. – Вы просто сраный анархист, и следующая выпивка за мой счет, так?

– Ну, – выдохнул Свенгали, – вы уже строите предположения о моей честности и правдивости, хотя мы знакомы не более пяти минут, но все равно выражаю вам признательность от основ своих горьких и вывернутых сердечных желудочков.

Так какого же типа вы блогер, что готовы раздавать направо-налево дорогущую выпивку?

– Из тех, что желают нажраться по-свински и обязательно в компании. Но жесткий. Помои передовиц, имитирующих ответные выпады, никакой жалости к объектам исследования. Мама всегда говорила, пенять на себя не стоит, и я по возможности пытаюсь выживать согласно ее совету. На деле, меня можно сильно разлюбить, поближе узнав; я бессердечен, если трезв.

– М-да. Может, я смогу вам помочь? Храню сердце девятилетнего мальчонки в банке с формальдегидом в личном багаже. Прошу прощения за шутку, но если вы посчитали ее некорректной, я выставляю вам счет.

– Не надо дергаться. Оно умрет еще до прибытия.

– Тогда полный тип-топ.

– Смешайте мне «Талискер», – попросил барменшу Фрэнк и обратился к клоуну: – Какие сигары предпочитаете?

– Произнесено слово сигары? – переспросил Свенгали. – Давненько не брал в рот этих сарделек.

– Сигары, сигары.

Из дальнего утла доносилось какое-то ритмичное дворовое словоблудие, на слух Фрэнка германского диалекта, сопровождающееся звоном пивных кружек. Свенгали поморщился, вытащил две «гаваны» из предложенного портсигара, одну взял себе, другой угостил Фрэнка.

– А прикурить? – Клоун щелкнул пальцами, как зажигалкой, и возник огонек.

– Благодарю. – Фрэнк сделал первую пробную затяжку, слегка поморщился и повторно втянул дым. – Намного лучше. Выпивка с сигарами, чего еще нужно для нормальной жизни?

– Не унылого секса, побольше денежек и почивших вовремя врагов, – подытожил Свенгали. – Не сию минуту, правда, смею добавить. Честно говоря, корабельная жизнь – помесь секса, денег и умерщвлений, сама по себе гнусная идея. Мой завершающий выход на арене Нового Дрездена, конечном для меня пункте этого тура, и, признаю, не могу отказать себе в мелочном удовольствии некоего разнообразия.

– Не умерщвления, надеюсь. Свенгали ехидно ухмыльнулся.

– Каковы, вы думаете, возможности простого клоуна? Единственное, уничтожаемое мной, – всего лишь рядовая однообразность.

– Рад слышать. – Фрэнк пыхнул сигарой, выпуская дым расходящимся густым голубым потоком, стараясь не замечать вставленных барменшей носовых прокладок. – Приходилось встречаться с московскими беженцами?

– Четырехлетней давности, конечно?

– В общем, да, – согласился Фрэнк и, сверившись с часами, уточнил: – Примерно четыре года девять месяцев по общепринятому имперскому календарю.

– Угу, – кивнул Свенгали. – Дальние станции. Припоминаю, да. – На мгновение оторвавшись от сигары, продолжил: – Пришлось приноравливаться к расписанию близлежащих полетов. Всякий корабль совершает остановку для перезарядки в своей спасательной миссии. Этот – не исключение. Какое-то время приходилось работать на самого зловредного циркового импресарио, обосновавшегося на Моргане, тетку по имени Ринглинд, дерьмово считающей клоунов неквалифицированной рабсилой и пользовавшей нас покруче зверья. В итоге я смылся от нее с фальшивыми документами и наличностью, хватившей на поездку рефрижератором, отправлявшимся с планеты, иначе мне грозил суд за сомнительный контракт, которым она же меня и одурачила. – Он снова глотнул рома. – Полагаете, этим ограничусь?

– Сделайте одолжение, станьте моим гостем. – Фрэнк опять пыхнул сигарой, размышляя о возможности секретного контроля всевозможных армейских комиссий, бесспорно интересующихся пьющим истеблишментом. – М-м, имя звучит колокольчиком.[4]4
  Ring (англ.) – одно из значений: звонить в колокольчик.


[Закрыть] Не ее ли грохнули при странных обстоятельствах пару годиков назад? Скандал какой-то, вроде?

– Без комментариев. Однако меня совсем не удивил придавивший ее слон – бабища умела наживать себе врагов. Окажусь в тех местах, непременно потопчу ее могилку, дабы точно убедиться в ее кончине.

– Вы были быстры и сильны?

– В то время да, – проговорил Свенгали, заводясь. – Она поджигатель, я катализатор, умение перемалывать в фарш все при помощи человека с резиновой носовой нахлобучкой служило запалом. Мы… – Он замолчал и посмотрел на что-то за спиной Фрэнка.

Тот обернулся вослед взгляду клоуна.

– Что там? – поинтересовался он, пристально глядя на веселившегося в молодежной компании блондина с вытянутым лицом, впалыми щеками и торсом, напоминающим стену бункера ядерной ракеты. Ростом много выше Фрэнка.

– Вы отравляете воздух, – произнес блондинчик с холодной вежливостью. – Пожалуйста, прекратите немедленно.

– Разве? – Фрэнк выдавил одну из своих говноедческих улыбок: любил разборки. – Даже не заметил. Странно, неужели я попал не в общественный бар?

– Именно так. И мне не нравится вдыхать ваш мерзкий смрад. Прекратите немедленно. – Ноздри парня раздувались от возмущения.

Фрэнк посильнее затянулся и картинно выпустил дым через нос.

– Эй, девушка, нельзя ли обеспечить этому лыбящемуся парню дополнительную пожаробезопасность?

– Можно.

Первое услышанное слово от барменши. Девушка казалась спокойной и стойкой, как и положено на такой работе любой молодой женщине, мотающейся между мирами для расширения горизонтов своего бюджета. С наполовину выбритой головой, чтобы была видна вшитая гемма из золотых нитей, и мускулистыми руками, столь заметными в исторически неаутентичной безрукавке, дополненной ковбойским галстуком.

– Знаете, сэр, здесь общественная пивная. Для желающих курить, напиться или ширнуться. Единственное место на данной палубе этого корабля, где таковое позволено. Итак, – Фрэнк оглядел парня, – какая часть сказанного непонятна? Бар для курящих. Запах не нравится? Поищите место для не курящих или побеседуйте на сей счет с капитаном.

– У меня другое мнение. – Квадратная челюсть приняла раздраженный вид, будто на нее уселся москит, и почти сразу Фрэнк ощутил на своем горле ручищу, похожую на клешню промышленного робота.

– Ганс! Нет! – вскакивая из-за стола, выкрикнула женщина. – Запрещаю!

Голос ее звенел с безошибочно угадываемой самоуверенностью превосходства. Ганс мгновенно отпустил горло Фрэнка и отступил на шаг. Фрэнк закашлялся и посмотрел на парня настолько пораженный, чтобы сжать кулак.

– Эй ты, задница, нарываешься… Сзади ему на плечо легла рука.

– Не стоит, – прошептал Свенгали. – Не надо.

– Ганс, немедленно извинись перед этим человеком, – приказала блондинка. – Сейчас

Ганс замер, лицо окаменело.

– Простите, – проговорил он. – Мне не следовало пускать в ход руки. Еще раз простите. Матильда?

– Иди… думаю, тебе стоит вернуться к себе, – меняя интонацию, произнесла женщина. Ганс развернулся на каблуках и замаршировал к двери. Фрэнк смотрел ему вслед с закипающей яростью, временами оборачиваясь к столику с типами «радость-через-силу», старательно избегавших взглядов в его сторону.

– Какого хрена?

– Могу позвонить в офис старшего стюарда, если хотите чтобы вас проводили до каюты, – предложила барменша, вынимая обе руки из-под стойки. – Шустрый парнишка.

– Шустрый? – Фрэнк моргнул. – Да, подходящее словечко. Прямо каратист какой-то… – Он оборвал себя, потер горло и глянул на пепельницу. Раздавленная в блин сигара почти прогорела.

– Вот зараза. Как быстро-то. Видели такое? – вымолвил он с начинающей пробирать его дрожью.

– Да, – спокойно ответил Свенгали. – Армейские имплантаты. Похоже, моему товарищу действительно потребуется сопровождение, – обратился он к барменше и, не развивая тему, добавил, стараясь не стоять спиной к другой стороне комнаты: – Не поворачивайтесь к парнишке задницей при следующей встрече…

– Не понял?

– Выпивка за мой счёт. И себе тоже, – сказал Свенгали барменше.

– Благодарю. – Она плеснула им рома и выудила бутылку какого-то крепкого пойла. – Свен, глаза обманывают меня, или у тебя в руке какая-то штуковина?

– Не стану комментировать, Элоиза. – Клоун пожал плечами и одним глотком опустошил полстакана. – М-да, пятый стаканчик за вечер. Хана моей печени.

– Так что там насчет…

– Всякие к нам заходят, – заметила Элоиза и, перегнувшись через бар-стойку, прошептала: – Не связывайтесь с этими ребятами.

– Нечто особое? – поинтересовался Свенгали.

– Просто ощущение. – Она поставила бутылку. – Они психи.

– Делал я психов. – Клоун опять пожал плечами. – В нашей декларации полно гребаных Питеров Пенов и Лолит. Психи не съезжают с катушек от чутка сигарного дыма в ночном баре.

– Это не обычные психи, – настаивала она.

– Думаю, он прикончил бы меня, не вмешайся девица, – сумел выговорить Фрэнк, трясущейся рукой удерживая стакан, тихо дребезжавший о крышку стойки.

– Может, и нет. – Свенгали прикончил остатки рома. – Просто лишил бы вас сознания и оставил до прихода команды уборщиков. – Он вопросительно изогнул бровь и обратился к Элоизе: – Под стойкой есть тревожная кнопка, или ты просто бешено мастурбировала?

– Тревожная кнопка, ты, поц.[5]5
  Поц (идиш) – член.


[Закрыть] – Она помолчала. – Слушай, никто не предупреждал меня ни о каких эрзац-малолетках. И как я могу узнать, приходят ли они ко мне в бар?

– В каютной декларации указан их реальный возраст. Юный вид не всегда соответствует истинным годам. Или пожилой, например. Можно прибыть откуда-нибудь, где действуют ограничения расширяющих жизнь правил, так? – Свенгали снова пожал плечами. – По крайней мере, там большинство Лолит знают о поведении в обществе, в отличие от здешних, тупых как дерево. Чертовски удобная вещь, когда можно действительно ввести в заблуждение попыткой восьмилетки отвлечь внимание серией ярко раскрашенных косынок, произведенных на ткацком станке. И тем не менее кто эти люди?

– Минутку. – Элоиза отвернулась и набрала что-то на барном реестре. – Занятно. Они из какого-то Тонто. Направляются на Новый Порядок. Слышали о таком?

Раздался глухой звон: Фрэнк уронил стакан на пол.

– Твою мать, – выругался он.

– Вы выронили выпивку? – уставился на него клоун. – Занятно, я-то посчитал вас человеком, намертво приклеенным к бутылке. Не поделитесь своим удивлением?

– Мне прежде встречались люди оттуда. – Фрэнк посмотрел на отражение в барном зеркале стола с пятью старательно игнорирующими его резко очерченными типами с игральными картами, на квазиуниформную внешность и крепкое телосложение представителей захолустья. – Они. Здесь. Черт! Я думал, «Романов» делает остановку там лишь для дозагрузки, но, похоже, это действительно порт захода.

Ощутив тычок локтя под ребра, он увидел, как Свенгали воззрился на него с выражением глубокого размышления на клоунском лице вне исполнения служебных обязанностей.

– Пойдемте-ка ко мне. Там у меня в сундучке припрятана бутылочка. Поговорим. Элоиза, как насчет домашней вечеринки?

– Освобожусь через десять минут, или когда Люсид сменит меня, – ответила барменша и с интересом поглядела на Фрэнка. – История-то стоящая?

– История? – отозвался Фрэнк. – Можно сказать и так. – Он снова покосился на отражение в зеркале. Вспышка ледяного ужаса иглами проколола кожу, разжижая внутренности. – Нам бы лучше поторопиться…

Женщина, Матильда, тоже уставилась на него через окантованное позолотой зеркало с видом не столько неприязненным, сколько безразличным, как бы собираясь с мыслями, стоит ли прихлопнуть нудную муху.

– …прежде чем они по-настоящему обратят на нас внимание.

– Прямо сейчас? – Свенгали спрыгнул с табурета и подхватил Фрэнка под руку. Выпил он достаточно, но казался почти трезвым. Фрэнк, со своей стороны, был не так трезв, как испуган, что ощущает себя таковым. Он позволил клоуну провести себя через дверь к лифтовой площадке и мимо нее вниз, по узкому без коврового покрытия коридорчику, к маленькой и тесной служебной каюте.

– Чуть дальше, – сказал Свенгали. – Выпить хотите?

– Хочу… – Фрэнка трясло. – Да. И предпочтительно где-то в таком месте, о котором они не знают.

– Где-то там. – Свенгали впустил Фрэнка, толкнул его на узкую койку и закрыл дверь. Он порылся в одном из надголовных ящиков и вытащил металлическую фляжку и пару складных стаканов. – Итак, вы узнали этих ребят?

– Не уверен, – скривился Фрэнк. – Но они с Тонто и направляются на Новый Порядок, где я однажды провел время действительно скверно.

СЕЗОН ПУЛЬ

Новый Порядок, 18 лет тому назад

Фрэнк с Алисой наблюдали за началом демонстрации с крыши отеля «Демосфен» в Самаре. Крыша представляла собой плоское покрытие из синтетического камня с прекрасно ухоженным, уже пожелтевшим по краям травяным ковром, с бассейном и баром в центре. Воду, заодно хранимую в бассейне как запас для аварийного пожаротушения, уже спустили. Большинство из имущества отеля отправили в Организацию Принуждения к Миру.

Это была не первая полевая работа Фрэнка, но достаточно близкая к таковой, чтобы Алиса, загорелая блондинка, ветеран многих состряпанных кампаний, взяла его под свое крыло и давала четкие – некоторые могут сказать микронеобходимые – указания по ведению дел конторы в ее отсутствие. Потом ее унесло в недра тьмы в поисках настоящей истории, а Фрэнк остался в нетерпеливом ожидании на крыше отеля. Она вернулась из последней экспедиции тремя днями раньше в кузове реквизированного грузовика с кучей съемочных дронов[6]6
  Дрон (англ.) – управляемое беспилотное средство.


[Закрыть] и волшебным устройством, влажным с одного конца и испускающим запах дешевого пива с другого – банки с концентратом были еще в сохранности.

Фрэнк приветствовал ее возвращение со смешанным чувством. С одной стороны, ее тенденция использовать его в качестве мальчика на побегушках слегка раздражала; с другой, он медленно изгонял из себя помесь тоски и паранойи, забившей череп, пока присматривал за конторой, надеясь, что ничего дерьмового не произойдет.

За место на крыше отеля (прямо на Городской Площади), пустующего и заброшенного по причине отсутствия путешествующих иностранных дельцов и проживающих за городом политиков, пришлось дать взятку владельцу по имени Вадим Трофенко, антрепренеру местного разлива с нервным тиком, непрослеживаемыми самородками высокопробного золота. Ничего больше нельзя было сделать в те тревожные времена, как казалось. Заполучить какой-либо материал – грандиозная боль в заднице, и Алисе пришлось отправиться на недельную поездку по орбите, оставив Фрэнка в одиночестве заботиться о бюро. Деньги агентства по крайней мере позволили снять люкс в пентхаусе – правда, весьма запущенный. Большинство прочих литературных поденщиков, слетевшихся словно мухи на израненный фланг Самары и наблюдавших за сильно раздутой шумихой вокруг гражданской войны, на личном опыте убедились в невозможности отыскать удобства ни за любовь, ни за деньги.

Пока Алисы не было, Фрэнк «завис». День за днем выбивая из себя похмелье, он, спускаясь каждую ночь со своей крыши, словно вампир, бродил по улицам, беседовал с людьми в кафе и барах, на бульварных уголках, впитывая местный колорит и искренне кивая в согласии с их недовольством. Позже он стал брать с собой рекордер в места, где собирались студенты и безработные, чтобы распевать свои слоганы беззаботным шеренгам полицейских и пустым фасадам зданий провинциальных ассамблей. Он слонялся долгими ночами, прежде чем добирался до большой пустой кровати в отеле, чтобы вырубиться. Но не этим утром.

– У меня дурное предчувствие, малыш, – сказала Алиса, задумчиво смотря на площадь. – Действительно дурное. Глянь на запасной выход; не желаешь поджать хвост и дернуть туда, когда с треском начнут захлопывать крышку? Стоит кому-то мигнуть, и тогда дерьмо попадет в вентилятор… – Она показала на окно, на огромный плакат почти во всю стену противоположного здания. – Здесь всегда напряженно. Сейчас тихо. А это всегда скверный признак.

Отеческое лицо Большого Билла, охраняемого от протестующих полицейскими отрядами для разгона демонстраций днем и ночью, сияло весельем и добродушием чьего-то любимого дядюшки. Несмотря на охрану, кто-то умудрился запустить краскодрон в мертвый правый глаз политика, расцветившийся красными кляксами – ужасным напоминанием случившегося с последним избранным президентом.

– Я тоже не думаю, будто станет лучше, – подхватил Фрэнк. – Но разве это не обычная политическая глупость? Всё как всегда: девальвация валюты, провал социальной программы рабочей занятости. Кто-то отправится в дикие территории и поторгуется с Команданте Альфа – и всё сразу наладится. Так ведь?

Алиса шмыгнула носом.

– Не выдавай желаемое за действительное. Это лишь кажется, что всё прояснится, поскольку умники уже готовы к серьезным действиям. Наверху изменилось немногое.

– Будет пожар, – сказала Тельма, низенькая, сильно загорелая женщина, связанная с одним из общественных интеллектуальных бизнес-агентств около Турку какими-то темными делами и втершаяся в доверие к Алисе, поделившись с ней своим тайным складом горючего. Она работала с одним из Алисиных треножников пусковых катапульт, когда Фрэнк объявился на крыше. Воздух еще хранил ночную прохладу, но марево обещало еще один день палящего зноя.

– Слышали вечернее послание кардинала Вэя?

– Нет. А что случилось? – Фрэнк сунул кофейную кружку с отбитым краем под краник Алисиного пивоналивного устройства и нажал кнопку. Аппарат забулькал и излился струйкой жидкости цвета мочи, выжимаемой из какой-то оставшейся водяной цистерны. Принуждение к Миру два дня назад отключило водопровод, подведенный к отелям в деловом центре, по официальной версии – для исключения возможности заражения подрывными элементами. На практике сие означало неумелый посыл на хрен, сигнал «всё под нашим контролем» военблогерскому корпусу.

– У центра оказания помощи бездомным на Западной Окружной Четыре еще одна заминированная машина. Зона оцеплена, арестовывают каждого. Вся прелесть в том, что взорванный автомобиль являлся полицейской машиной: они такую использовали для «исчезновений», пока камера сопротивленцев не засекла ее неделю назад. Единственные пострадавшие – из очереди за пособием. По пути сюда я встретила Айш – источник информации, – и, по слухам, до взрыва двое полицейских припарковали ее и ушли.

– У-у-у. – Фрэнк протянул ей кружку тепловатой пены. – Удалось сегодня отослать с планеты какое-нибудь сообщение?

– Забавно. – Это уже Алиса, появившаяся на крыше без предупреждения. – Кто-то прогнал все исходящие картинки, которые я переслала почтой, через скраббер, превращая воксели в подобие шума. – Она оглядела Фрэнка острым оценивающим взглядом. – Почему спрашиваешь?

– Ну, у меня сегодня было не так много почты, как обычно… – протянул он. – Как полагаешь, испортили? – спросил он удивленно.

– Думаешь, Эрик просто так передает мне требуемые послания без прослушки вызова Принуждением к Миру? У нас собственный скрытый канал. Эрик – редактор на домашней планете.

– Разумно. – Фрэнк на момент замолк. – Что он говорит?

– Время менять наши обратные билеты. – Алиса натянуто улыбнулась.

– Ребята, кончайте говорить шифром и объясните, что, по-вашему, происходит? – потребовала ответа Тельма.

– Полицейские готовы громить черепа, без разбору, – ответила Алиса, указывая на противоположную сторону площади. – Они концентрировались неделями. Теперь вроде бы отходят, чтобы позволить протестующим думать, что дали слабину. Те выйдут выражать недовольство, и полицейские произведут облаву на всех. Если я, конечно, все правильно понимаю.

Ситуация на Новом Порядке, или, точнее, в провинциальных столицах – Краснокаменске, Самаре и Старом Венецианском Пляже, – ухудшалась примерно года три или даже со времени последних выборов.

Новый Порядок был основан четырьмя группами (точнее говоря, засеян Эсхатоном) из различных зон: бразильскими горожанами разного достатка из Рио, дикарями из горных деревень острова Борнео, средним классом из немецкого Гамбурга и небольшим количеством жителей сонного прибрежного городка в Калифорнии. Все колонии разбросали по разным частям единственного континента планеты – вытянутого и узкого, напоминающего Кубу, но протяженностью около шести тысяч километров, – с сетью самовоспроизводящих роботизированных производств, с библиотеками инструкций и дизайна, достаточных для создания и поддержания технологического уровня примерно последнего двухтысячелетия «мак'»-цивилизации, и десятиметровой алмазной плитой с выгравированными на ней рубиновыми буквами Тремя заветами Эсхатона, ловящими лучи восходящего солнца.

Исходное состояние планеты позволило вызреть цивилизации в течение трех столетий. В результате возникла маловразумительная федеративная система с шестью основными провинциями, тремя языками, со значительной католической общиной и примерно такой же группой приверженцев культа Эсхатона из психов с гор, тратящих излишки доходов на постройку культовых алмазных монолитов. Бывало неспокойно, но большой войны не случалось свыше двухсот лет – до нынешнего времени.

– Но ведь большинство повстанцев не горцы? – спросил Фрэнк. – Я имею в виду, они не стремятся спускаться в города, не так ли?

– Они сделают это, и скоро, – раздраженно ответила Алиса. – Носиться по холмам – работа тяжелая; по крайней мере в городе протестующих легче разыскать. Вот потому и говорю, все произойдет здесь в ближайшее время. Знаете новости о всеобщей забастовке?

– Она продолжится? – Фрэнк изогнул бровь.

– Нет, если Организация Принуждения к Миру зальет пеной их путь, – выпалила Тельма.

– Неправда. – Алиса выглядела мало удовлетворенной. – Самую последнюю информацию я получила от коллектива Транспортных Рабочих; когда я говорила с ними – Эмилио было ясно, это лишь уступка в переговорах. Они действительно не собираются разыгрывать эту карту: такое навредит им куда больше, чем федералам. Но те могут действовать так, словно она является настоящей угрозой. Коллектив целиком в их руках. Наблюдайте за моими губами: здесь примут крутые меры. С тех пор как Фридрих Готха купил выборы после Вильгельма, он снял уже все сливки и ищет повода, чтобы поиметь повстанцев. Вы слышали о Команданте Альфа в данной зоне? Плохой признак, спросите вы меня? Я старалась договориться об интервью…

– Команданте Альфа не существует, – прозвучал со стороны лестницы женский голос.

Фрэнк обернулся, щурясь на встающее солнце. Кем бы женщина ни была, она пришла по служебной лестнице. Несмотря на слепившее глаза солнце, на него произвела сильное впечатление слегка полноватая снежная блондинка, одетая для удобства передвижения по округе как прочие журналистки и солдатские шлюхи, заполонившие город в ожидании разрушительного штурма. Он вдруг понял, что в ней не то: спортивная куртка и брюки смотрелись так, будто их выстирали всего пять минут назад. Свежесть телеведущего и военная аккуратность. «Кто бы ни оплачивал прямые видеочастоты, лучше иметь глубокие карманы», – подумал он рассеянно, когда она продолжила:

– Он – продукт психологической войны. Его нет, видите ли. Это всего лишь идол, созданный для воодушевления поддержки и лояльности к движению сопротивления среди запутанных селян.