Текст книги "Новые надежды для мертвецов"

Глава 3

Хок с Эллитой ютились в крохотном стеклянном закутке, который почему-то назывался кабинетом. Большую часть кабинета занимал письменный стол на двоих. Столешница его была прикрыта куском плексигласа, под которым находились бумажки с телефонами и различные визитные карточки. Из-за этого стол казался захламленным, даже когда на нем не было никаких предметов. Впрочем, такое случалось крайне редко, ибо почти всегда на столе царил хаос. Обстановку дополняли металлический шкафчик с картотекой, два вращающихся стула и стул для посетителей, на который были свалены подшивки двух майамских ежедневных газет. К столу было привинчено металлическое кольцо, к которому в случае надобности приковывали наручниками задержанных. Электрическая пишущая машинка стояла, естественно, на девичьей половине стола. Стеклянные стены офиса были украшены плакатами, прикрепленными скотчем. Прямо напротив Хока висел плакат с изображением человека в маске, целящегося в потенциального зрителя. Под пистолетом крупным шрифтом был набран рекламный девиз торговой палаты Большого Майами: ЭТО МОЙ ГОРОД!

Официально этот кабинет принадлежал лейтенанту Фреду Слейтеру, второму человеку в отделе по расследованию убийств после майора Браунли. Однако Слейтер предпочел отдельному «кабинету» стол в углу большого зала, откуда было гораздо удобнее наблюдать за подчиненными. Раньше Хок делил кабинет с сержантом Биллом Хендерсоном, но пару недель назад майор Браунли разбил лучшую пару сотрудников отдела и назначил Хоку и Биллу новых напарников. Напарником Хока стала Эллита Санчес, а к сержанту Хендерсону прикрепили новичка, Теодоро «Тедди» Гонсалеса. Хок и Билл должны были научить новых партнеров премудростям сыска. Хендерсон и Мозли проработали в паре больше трех лет, и никаких претензий к ним со стороны начальства не было. Но они, во-первых, оба были сержантами, а во-вторых, ни один из них не владел испанским и не желал этот язык изучать. Поэтому майор Браунли и прикрепил к сержантам двуязычных детективов. Поскольку в паре Мозли – Хендерсон старшим считался Хок, то он остался в стеклянном офисе, а Хендерсона с Гонсалесом переселили в общий зал, поближе к мужскому сортиру. Женского туалета на этаже не было, и Эллите приходилось спускаться двумя этажами ниже.

Наличие двуязычного полицейского в паре было жизненной необходимостью, поскольку больше половины населения Майами теперь составляли латиноамериканцы – в основном кубинцы, разбавленные беженцами из Сальвадора и Никарагуа, число которых увеличивалось с каждым днем. Билл и Хок, конечно, были огорчены, узнав, что их пару разбивают, однако возражать против этого решения не стали, потому что это было бессмысленно. В отделе по расследованию убийств служили сорок семь детективов, причем согласно вновь утвержденным квотам, число белых полицейских не должно было превышать число латиносов. Так оно и было. Приятно разнообразили отдел лишь четыре негра – один из них майор Браунли, а еще один – выходец из Гаити. Гаитянец окончил Сорбонну и свободно владел французским, креольским и английским, но работы у него было гораздо меньше, чем у остальных сотрудников. Гаитянское населения Майами составляло примерно 25 000 человек, но это была самая мирная этническая группа. Если и случались убийства в Маленьком Гаити, то убийцей, как правило, был чужак, решивший шутки ради подстрелить какого-нибудь черномазого прямо из проезжающего автомобиля.

Когда Хок вошел в кабинет, Эллита, глядясь в карманное зеркальце, наводила марафет, крася губы ярко-алой помадой «Американская мечта». Другой косметикой Эллита не пользовалась. Природа одарила Эллиту опущенными уголками губ, поэтому при первом взгляде на нее казалось, что из углов ее напомаженного рта сочится кровь. «Интересно, ей кто-нибудь говорил об этом?» – подумал Хок, здороваясь с Санчес.

– Что нового? – спросил он.

– Окончательные результаты пока не известны, но патологоанатомы склоняются к тому, что это не самоубийство, а случайная передозировка. Я запросила данные на Хикки. Он, оказывается, внесен в наш компьютер. Жду распечатку.

Хок вручил Эллите целлофановый пакет с вещдоками.

– Отправь, пожалуйста, в лабораторию пакетики с порошком и шарики из фольги. Можешь отправить туда и «косяк», но я не настаиваю. Если хочешь, то можешь оставить самокрутку себе – дома покуришь.

– Я не курю «травку», сержант, – ответила Эллита, пряча, тем не менее, «косяк» в сумочку.

Хок пошарил в бумажнике Джеральда Хикки и выудил оттуда целую кучу всевозможных бумаг и документов: просроченное водительское удостоверение, клочок бумаги с телефонным номером, помятую черно-белую фотографию с изображением дворняги, которая держала в пасти резиновый мячик; просроченный купон, дающий скидку в «Макдональдсе», просроченную же кредитную карточку на имя Джеральда Хикки и сложенную вчетверо двадцатку, спрятанную за подкладкой бумажника.

– Да, денег тут не густо. – Хок передал двадцатку через стол Эллите. – Положи эти двадцать баксов к остальным деньгам.

– Но я уже запечатала конверт с деньгами.

– Значит, тебе придется его распечатать, – раздраженно произнес Хок.

Эллита молча разрезала конверт своим швейцарским армейским ножом, вытащила оттуда деньги, разгладила двадцатку и, приложив ее к стопочке купюр, сунула деньги в новый конверт. Затем она выбросила испорченный конверт в мусорную корзину, запечатала новый конверт и, прежде чем передать его Хоку, надписала: «Джеральд Хикки. 1070 долларов». Хок спрятал конверт во внутренний карман пиджака и извиняюще покачал головой:

– Прости, что повысил на тебя голос. У меня было не слишком приятное свидание с одним псом… И я никак не могу подыскать себе новое жилье. Как ты думаешь, Санчес, почему Хикки носил в бумажнике фотографию дворняги?

Эллита встала, перегнулась через стол и внимательно осмотрела вынутые из бумажника документы.

– Судя по тому, что все документы просрочены, я могу предположить, что и собака уже сдохла. Наверное, этот пес когда-то принадлежал Хикки, а потом умер. Вот Джеральд и носил в бумажнике снимок как своеобразное «мементо мори».

– Вообще-то о смерти обычно напоминает фотография с изображением человеческого черепа, но возможно, ты права. В доме Хикки не было никаких следов пребывания собаки. Передай-ка мне эту бумажку с телефоном.

Хок набрал нацарапанный карандашом номер.

– Слушаю вас, – послышался в трубке женский голос.

– Я хотел бы поговорить с Джерри Хикки, – сказал Хок.

– С кем?

– С Джерри Хикки.

– Он тута уже не живет.

Хок понял, что разговаривает с негритянкой.

– А с кем я имею честь беседовать? – вежливо спросил он.

– А вам чего надо?

– Я хотел бы купить собаку Джерри. Он, когда уезжал, не оставлял вам собаку?

– У него в жизни не было никаких собак. Я никому не разрешаю держать собак. А вы кто такие? – спросила негритоска.

– Скажите, пожалуйста, когда Джерри съехал от вас? – спросил в свою очередь Хок, так и не представившись.

Женщина повесила трубку.

– Скорее всего, ты права насчет собаки, Эллита, – сказал Хок и передал ей клочок бумаги с телефонным номером. – Узнай по справочной, где установлен этот телефон. Нам этот адрес ни к чему, но мы можем передать его ребятам из отдела по борьбе с наркотиками. Вдруг это поможет им выйти на след наркоторговцев. Должен же был Джерри где-то брать героин? К тому же у меня сложилось такое впечатление, что в доме матери он появлялся нечасто. Я выясню это сегодня вечером, когда поговорю с миссис Хикки.

Эллита кивнула.

– Хотите кофе, сержант? – спросила она.

– А ты хочешь?

– У нас есть еще полчаса до встречи с майором Браунли…

– Я знаю. Я тебя про другое спросил: ты хочешь кофе?

Эллита кивнула.

– Сейчас принесу, – сказал Хок. – Ты уже три раза подряд ходила за кофе. Так не пойдет. Мы с Биллом всегда спускались в буфет по очереди. Тебе сколько сахара? – спросил он, поднимаясь из-за стола.

– Нисколько. У меня тут подсластитель с собой.

Хок вызвал лифт и отправился на цокольный этаж, где располагался буфет. Эллита, похоже, побаивается его. Несколько раз он ловил на себе ее испуганные взгляды. Хок никак не мог понять, в чем причина ее страха, поскольку изо всех сил старался быть с Эллитой исключительно дружелюбным. Возможно, она нервничает перед встречей с майором Браунли? Почти все сотрудники отдела по расследованию убийств побаивались шефа. Браунли всегда сохранял дистанцию, и с подчиненными общался в основном посредством приказов или передавал информацию через лейтенанта Слейтера. Созывать совещания и назначать встречи своим подчиненным было не в привычках Браунли. «Интересно, зачем мы понадобились старому пердуну?» – подумал Хок, наполняя пластмассовые стаканчики растворимым кофе.

Глава 4

Уилли Браунли – первый чернокожий в истории Майами, дослуживавшийся до звания майора полиции – откинулся на спинку мягкого кожаного кресла и долго раскуривал сигару, прежде чем заговорить. Лицо Браунли цветом напоминало баклажан и было испещрено мелкими морщинками. Коротко стриженные волосы поседели на висках, но ухоженные усы по-прежнему были черными как смоль. Белки глаз майора отдавали желтизной. По внешнему виду майора невозможно было догадаться о его возрасте, но Хок знал, что Браунли пятьдесят пять лет. Прежде, будучи еще капитаном, Уилли Браунли возглавлял дорожную полицию Майами, и Хок какое-то время работал под его началом в качестве патрульного. Майор даже в самые знойные дни был одет в неизменную темно-синюю габардиновую униформу, причем китель майор застегивал наглухо. Строгая военная выправка делала майора моложе своих лет.

Перед столом Браунли сидели трое подчиненных. Справа – Билл Хендерсон, грузный здоровяк в легком пиджаке в полоску и поплиновых брюках. В Хендерсоне было 188 сантиметров роста, но он, тем не менее, носил штиблеты на высоком каблуке, полагая, что так он выглядит стройнее. Стройнее Хендерсон, конечно, не становился, а лишние сантиметры делали его еще страшнее. Нет, уродливым Хендерсона назвать было нельзя. С закрытым ртом Билл смотрелся весьма симпатично, но стоило ему улыбнуться – а улыбался Хендерсон почти всегда: ел ли он красный перец или допрашивал преступника, – и его собеседники содрогались от ужаса. И верхние, и нижние зубы были в сплошных золотых коронках, да к тому же еще и укреплены серебряной проволокой. От одной этой брутальной улыбки кололись многие преступники.

Слева от Хендерсона расположились Хок и Эллита. Санчес по совету Хока захватила с собой блокнот и карандаш, чтобы записать наиболее ценные указания шефа.

Браунли бросил обгоревшую спичку в пепельницу, сделанную из мотоциклетного поршня, взглянул на Хока и, покачав головой, улыбнулся:

– Хок, ты, наверное, последний человек в Майами, кто еще носит легкий костюм с коротким рукавом. Где ты отхватил такую красоту?

– Купил на распродаже. Рядом с домом магазин закрывали, и я за пятьдесят баксов купил две пиджачные пары – эту голубую, и еще желтую. Мне нравится, что у пиджака куча карманов. К тому же, к такому костюму не нужен галстук.

– Надеюсь, на заседания суда ты ходишь не в этом наряде?

– Ну что вы, майор! В суд я хожу в строгом синем костюме. Вы поэтому вызвали нас, Уилли? Чтобы обсудить мои наряды?

– Отчасти. Я просто следую советам Дейла Карнеги. Создаю для вас непринужденную обстановку, беседуя на отвлеченные темы. Зря я, что ли, весь прошлый год посещал курсы Карнеги? Ну как, вы уже расслабились?

Хок помотал головой, Хендерсон улыбнулся, а Эллита поспешно выпалила:

– Так точно, сэр!

Хок вынул из нагрудного кармана сигаретный бычок, закурил и швырнул обгорелую спичку в пепельницу майора Браунли. Сделав две затяжки, он бросил туда же и окурок.

– Впредь до моих особых распоряжений прошу считать эту встречу конфиденциальной, – сказал Браунли. – Через несколько дней, наверное, кое-какая информация все равно просочится за пределы управления – скрыть, чем вы занимаетесь, будет трудно, – но я не хочу, чтобы об этом пронюхали журналисты. Если же вашей работой будет интересоваться кто-нибудь из коллег, то ограничивайтесь ответом, что у вас специальное задание. Думаю, на первых порах этого будет достаточно, чтобы отбрыкаться от любопытствующих, а дальше придумаем что-нибудь еще. – Браунли пыхнул сигарой и продолжил: – Вы, наверное, слышали, что в управлении собираются вводить несколько полковничьих должностей?

Хендерсон отрицательно покачал головой:

– Как это? В управлении нет ни одного полковника, если не считать трех заместителей начальника полиции.

– Я слышал кое-что на днях, – сказал Хок, – но не придал этому никакого значения.

– Ну, официально эти должности еще не утверждены, – сказал Браунли, – но это отнюдь не слухи. Наш шеф нашел способ увеличить зарплату высшему и среднему руководящему составу. Он учреждает восемь полковничьих должностей. Те майоры, которые получат эти должности, увеличат свой годовой доход на 1 800 долларов. И освободят восемь вакансий для новых майоров. А восемь новоиспеченных майоров дадут возможность восьми лейтенантам стать капитанами. И так далее. Таким образом, не испрашивая увеличения бюджета, мы дадим лучшим офицерам возможность улучшить свое материальное положение, как только мэр города утвердит новые штатные единицы.

– А как насчет полицейских, которые патрулируют улицы? – ехидно спросил Хендерсон. – Им что-нибудь достанется?

– Конечно. Дырка от бублика. Впрочем, если патрульный сдаст экзамены, то сможет претендовать на должность детектива – этих вакансий ведь тоже будет восемь.

– Честно говоря, все это попахивает гнильцой, – разоткровенничался Хендерсон. – Я служил в пехоте, когда был в армии, и на полторы тысячи человек в нашем полку был лишь один полковник. В нашем управлении меньше тысячи полицейских, а у нас уже есть богатенький шеф и три вполне обеспеченных заместителя начальника. Так нет же – ему еще восемь полковников подавай! Черт подери, так мы вскоре превратимся в мексиканскую армию – сплошь генералы и ни одного рядового.

– Мы не армейский полк, Билл, а полицейское управление, – напомнил Хендерсону Браунли. – Сравнивать полицейского с солдатом некорректно. Почти все наши сотрудники имеют как минимум незаконченное высшее образование.

– Да знаю я, знаю, – мрачно буркнул Хендерсон. – Просто нам нужны новые полицейские на улицах, а не начальствующие протиральщики штанов.

– Билл, я уже не раз говорил вам с Хоком, чтобы вы сдали экзамены на лейтенантов. Могу лишь повторить свой совет. Перспективы ведь и для сержантов заманчивые. Впрочем, это ваши проблемы. Лично я, например, очень хочу стать полковником. И этот чин мне добудете вы с Хоком. – Браунли повернулся к Эллите и улыбнулся: – и вы, Санчес.

Браунли указал на четыре стопки пыльных папок возле стены.

– Я тут просматривал старые дела, – сказал майор, – и обнаружил кучу нераскрытых убийств, которые были совершены несколько лет назад. Некоторые из них вполне можно было раскрыть еще тогда. Но они не были раскрыты, поскольку сыскарям, как всегда, не хватало времени. Сами знаете, что убийства чаще всего раскрываются по горячим следам. Если убийца не пойман в течение трех-четырех дней, то шансы найти его становятся мизерными, поскольку к этому времени детектив расследует уже новое убийство. Через две недели на нем висят уже дела по трем убийствам, а через полгода дело становится холоднее трупа. На этой стадии убийства раскрываются только благодаря счастливому случаю. Я понимаю, что не сообщил вам ничего нового. Я никогда не был детективом и стал шефом отдела по расследованию убийств только благодаря таланту администратора. Конечно, мне помог и мой цвет кожи, но только за красивую шкуру звание майора не присваивают. Так вот. Мне кажется, что если нам удастся раскрыть некоторые из этих «висяков», то наш отдел и управление в целом существенно упрочат свой авторитет. И тогда одна из полковничьих должностей – моя. Управлению ведь нужен хотя бы один черный полковник, не так ли? В общем, я не откажусь от серебряного орла в петлице и еще одной золотой нашивки на рукаве.

– Уилли, ты сам назвал нашу главную проблему. Это вечная нехватка времени, – сказал Хок. – Как только появляется небольшое «окно», мы возвращаемся к старым делам. Но ты же сам знаешь, что практически каждый день в багажнике автомобиля, или в помидорном поле, или в какой-нибудь квартире находят очередной труп, и тогда…

– Я еще не все сказал, Хок, – перебил его Браунли. – Как раз времени у вас будет предостаточно. Старшим группы я назначаю тебя. Помогать тебе будут Билл и Эллита. Следующие два месяца вы будете заниматься только этими пятьюдесятью «висяками».

– А как же быть с текущими делами? – спросил Хендерсон. – У меня с Гонсалесом тройное убийство в Городе Свободы. Никаких улик, никаких зацепок. Мы собирались завтра…

– Гонсалесу придется расследовать эти убийства в одиночку, – отрезал майор. – Хок, ты тоже можешь передать свои дела Гонсалесу. Я знаю, что Гонсалесу не хватает опыта, но я прикреплю его к лейтенанту Слейтеру и попрошу лейтенанта оказывать Гонсалесу всяческое содействие. Билл, четырехчеловек на «висяки» я бросить не могу. Не переживай за Гонсалеса, он справится. А вам троим я даю два месяца и надеюсь на положительные результаты.

– Лучше бы три месяца, – подал голос Хендерсон.

– Конечно, – согласился Браунли. – А еще лучше – полгода. Но в вашем распоряжении только два месяца. Я сам просмотрел все нераскрытые дела и отобрал для вас вот эти пятьдесят папок. Они в полном вашем распоряжении. Просмотрите их и решите сами, какими «висяками» заняться в первую очередь. Вы лучше меня разбираетесь во всем этом. Вопросы есть?

– В стеклянном кабинете мы втроем просто не поместимся, майор, – сказал Хок. – Вы можете выделить нам на время одну из комнат для допросов?

– Безусловно. Третья комната в вашем распоряжении. Там есть стол и несколько стульев. Я проинформирую лейтенанта Слейтера о том, что вы теперь будет работать там постоянно. Еще вопросы?

– Когда Гонсалесу передадут мои дела и дела Хока, он тут же наделает в штаны, – предостерег майора Хендерсон.

– Ничего с ним не случится. Я же приставлю к нему Слейтера. Вы просто введите лейтенанта в курс дела. Слейтеру я сообщу о вашем новом задании, но ни в коем случае не говорите ничего Гонсалесу. Билл, скажешь ему, что тебя перекинули на спецзадание, и приободришь бедолагу, ладно? У вас есть ко мне вопросы, Санчес?

– Нет, сэр. Я считаю, что ваша идея очень хороша.

– Она была бы еще лучше, если бы у нас было три месяца, – никак не мог угомониться Хендерсон.

– Если вы за два месяца сумеете закрыть хотя бы десять дел, то я вам дам этот третий месяц, – пошел на компромисс Браунли. – Так и быть.

– Годится, – сказал Хендерсон и, взяв в охапку одну из стопок, вышел из кабинета майора.

Когда все папки были высыпаны на стол Хока, тот окинул их печальным взором и покачал головой:

– Уже половина шестого. Думаю, лучше оставить все эти папки до завтра. Утром перенесем их в комнату для допросов и начнем работать.

– Если хотите, я могу захватить пару папок домой, – предложила Эллита. – Вечер у меня все равно не занят.

– Нет, не хочу, – сказал Хок. – Отправляйтесь-ка по домам, ребята, а я прикину, как нам лучше разгрести «висяки».

Хендерсон расплылся в улыбке:

– Я, пожалуй, свожу Гонсалеса в бар и угощу пивом, прежде чем сообщить ему новости. Вы заметили, как маялся Тедди, пока мы сидели у Браунли? Он раза три подходил к кабинету майора – мне было видно через стекло. Бедолага… Гонсалес, небось, думает, что мы там мыли ему кости. Я его понимаю. Если бы вас троих пригласил к себе Браунли, а я остался за дверью, то думал бы так же.

Когда Хендерсон и Эллита уехали, Хок запер кабинет, спустился в гараж, завел свой «леманс» и отправился в Грин Лейкс с визитом к миссис Хикки.

Глава 5

По Флеглер-стрит и в обычные-то дни в час пик не проехать, а сегодня на Майами обрушился обычный для июля тропический ливень, который лил с самого раннего утра, так что пробка на залитой водой Флеглер образовалась гигантская. Рассосется она только ближе к сумеркам, когда прекратится дождь. Впрочем, Хок не горевал ни из-за пробки, ни из-за того, что ему приходится работать сверхурочно – причем бесплатно. Он готов был занять себя чем угодно, лишь бы оттянуть возвращение домой – в отель «Эльдорадо», что в Майами-Бич. Главное, чтобы убивание времени не было связано с денежными расходами. Долгие унылые вечера в «Эльдорадо» действовали на Хока угнетающе, поэтому он был рад любому поводу отсрочить возвращение домой.

Свалившиеся на его голову пятьдесят папок с «висяками» беспокоили Хока лишь самую малость. Понятно, что майором Браунли движет эгоизм, но решение насчет нераскрытых убийств он принял дельное. Вряд ли Хоку с напарниками удастся за два месяца закрыть десять дел, но если они смогут раскрыть хотя бы три-четыре «висяка», то это уже будет лучше, чем нулевой результат. Жаль, конечно, что дела отбирал Браунли. Если бы майор позволил заняться отбором Хоку и Биллу Хендерсону, то они уж наверняка отобрали бы самые перспективные дела – там этих «висяков» несколько сотен. С другой стороны, можно в случае неудачи сослаться на то, что дела отбирал Браунли, хотя вряд ли это сочтут за уважительную причину.

Хок решил, что лучше всего начать с того, чтобы всем троим ознакомиться со всеми делами. Потом каждый из них отбирает десять наиболее перспективных, на его взгляд, дел. Если во всех трех списках будут фигурировать хотя бы три-четыре одинаковых дела, то именно с расследования этих «висяков» они и начнут. Если одних и тех же дел во всех списках наберется с полдюжины – то вообще красота.

Хок не знал, почему Браунли включил в группу Санчес, а не Гонсалеса. Скорее всего, майор решил, что лейтенанту Слейтеру будет проще сработаться с мужчиной, нежели с женщиной. Слейтер был личностью нервной и неуравновешенной, поэтому Браунли, наверное, резонно предположил, что лейтенанту будет сподручнее пинать под зад Гонсалеса, а не Санчес. В общем, чем бы ни руководствовался Браунли, подбирая Хоку и Биллу третьего партнера, Мозли был доволен решением майора. Санчес отлично печатала на пишущей машинке, умела связно выражать свои мысли, так что ей можно спокойно поручить составление еженедельных отчетов о проделанной работе, которые требует с них Уилли Браунли. Правда, у Санчес туговато с юмором, но с остроумием все в порядке у Хендерсона. Хок был чертовски рад снова поработать со стариной Биллом.

В Лоретте Хикки уже никто бы не признал ту обезумевшую от горя молодую мать, что сидела, всхлипывая, на лужайке. В трезвом виде миссис Хикки была очень симпатичной женщиной. Она пришла в себя, приняла душ, вымыла волосы – очевидно, совсем недавно, поскольку зачесанные назад пряди были еще влажные, – надушилась и накрасила губы розовой помадой. Высокий лоб миссис Хикки был без единой морщинки, кожа у нее была гладкая, так что другой косметикой миссис Хикки не пользовалась. Даже несмотря на просторный шелковый халат до пят, миссис Хикки выглядела очень сексуально.

Она не сразу открыла Хоку дверь, попросив Мозли предъявить жетон и удостоверение. Лишь после этого она впустила Хока в дом. По выражению голубых глаз миссис Хикки Хок понял, что дама ничего не помнит об утреннем визите полиции.

– Вы всегда так осторожны? – спросил Хок, проходя в гостиную.

– Нет, не всегда. – Миссис Хикки немного успокоилась. – Я просто подумала, что это вернулись те два парня. Они назвались друзьями Джерри, но я никогда прежде их не видела. Ко мне сегодня весь день заходили соседи, приносили, как принято, еду, а эти двое заявились примерно в половине четвертого. Они очень расстроились, узнав, что Джерри умер. А потом устроили обыск в его комнате.

– Как – обыск?! Комната же опечатана.

– Я им так и сказала, но они просто сорвали эту полоску бумаги и перевернули комнату Джерри вверх дном. Они спросили, не оставил ли Джерри для них какой-то пакет. Я ответила, что никакого пакета не видела. Тогда один из них спросил, не забрала ли полиция в качестве вещественных доказательств двадцать пять тысяч долларов. Я сказала, что у Джерри была тысяча долларов, но никак не двадцать пять тысяч. Но эта тысяча долларов, кстати, тоже куда-то исчезла, потому что Джерри оставил деньги на комоде, а когда эти двое вошли в комнату, на комоде уже ничего не было. Тут-то они и стали швырять на пол выдвижные ящики.

– А как они выглядели? Вы не попросили их предъявить документы?

Миссис Хикки покачала головой.

– Я сначала решила, что это очередные соседи. Сегодня соседи весь день несли сюда поминальные блюда, и половину этих людей я сегодня видела впервые. Потом, они совсем не походили на друзей Джерри. Я бы сказала, что они скорее выглядели как молодые бизнесмены – прекрасно одеты, модно пострижены… В общем, таких молодых людей можно встретить на Брискелл-авеню или в Кендалле. Один был одет в костюм из шелка, на втором был полотняный пиджак. На вид обоим примерно по двадцать пять лет. Тот, что в костюме, был обут в черные кожаные мокасины, а на втором были двухцветные бело-коричневые туфли.

Хок ухмыльнулся:

– Разговаривал с вами все время человек в мокасинах, не так ли?

– Да, – кивнула Лоретта Хикки. – Так вы их знаете?

– Нет, – ответил Хок. – Просто люди, которые носят двухцветные туфли, натуры амбивалентные и нерешительные. – Хок уставился на вырез халата миссис Хикки, пытаясь понять, носит она бюстгальтер или нет. – Что еще они говорили про двадцать пять тысяч долларов?

– Они сказали, что Джерри должен был передать им эти деньги вчера. Но он не явился на встречу, и им пришлось разыскивать Джерри по всему городу. Я сказала, что могу ручаться за то, что у Джерри была тысяча долларов – он сам показал мне деньги, когда я вчера вечером вернулась с работы. Может, у него и было больше денег, но мне об этом ничего не известно. Когда сегодня утром я обнаружила тело, тысяча лежала на комоде. Я думала, что деньги все еще находятся там же, потому что больше в комнату не заходила. Но когда эти двое сорвали с двери бумажку и вошли в комнату, денег уже не было. Даже не знаю, куда они могли подеваться.

– Они у меня в кармане, – успокоил Хок миссис Хикки. – Скажите, это вы вчера впустили Джерри в дом?

– Нет, я весь день была на работе, а Джерри сказал, что пришел домой около полудня.

– Как же он попал в дом? Мы среди его вещей не обнаружили ни одного ключа.

– Он воспользовался запасным ключом, который я храню в бутафорском булыжнике. Видите ли, поскольку я живу почти все время одна, то стоит случайно выйти из дому без ключа и захлопнуть дверь – что со мною бывало не раз, и… Сами понимаете.... Поэтому один запасной ключ я храню вне дома. Пойдемте, я вам покажу.

Миссис Хикки открыла входную дверь, и Хок вышел вслед за нею на крыльцо. Миссис Хикки подняла валяющийся возле крыльца небольшой булыжник и протянула его Хоку. Камень весил граммов сто пятьдесят, и с одной стороны был совершенно плоский. Хок перевернул его плоской стороной вверх, слегка надавил на нее, крышка фальшивого камня скользнула в сторону, открыв небольшое углубление, в котором лежал ключ.

Хок еще раз взвесил камень в руке.

– Это самый «липовый» из всех поддельных камней, которые мне приходилось видеть. Где вы его купили?

– Я заказала его по каталогу. Это поддельный гранит. По-моему, очень похож на настоящий. Разве нет?

– Похож-то похож, но в южной Флориде нет гранита. У нас тут гравий, оолит, но гранита нет и в помине. Если потенциальный преступник не дурак, то он сразу догадается, что камень ненастоящий и поймет, где искать ключи. Так что разумнее оставлять запасной ключ у соседей.

– Я так и сделала. У миссис Кунц, моей соседки, есть ключ от моего дома, а у меня хранится запасной ключ от ее особняка.

– В таком случае, лучше занести этот «камень» в дом, – сказал Хок, открыл входную дверь и, пропустив вперед миссис Хикки, вернулся в гостиную. – Эти двое незнакомцев еще о чем-то говорили?

– Нет. В заднюю дверь как раз постучала миссис Эймс, соседка с противоположной стороны улицы, которая принесла лимонный кекс. Я пошла ей открывать, а эти двое в это время выскользнули через парадную дверь и уехали.

– Вы не заметили, какой у них автомобиль?

– Светло-зеленый. С откидным верхом. Правда, верх был опущен.

– А номер вы не успели рассмотреть?

– Нет. Я в это время разговаривала с миссис Эймс, рассказывала ей о несчастье, приключившемся с Джерри. Честно говоря, мне и в голову не пришло, что надо запомнить номер машины. – Миссис Хикки огляделась по сторонам: – Хотите что-нибудь выпить, сержант?

– Я бы не отказался от бутылочки пива.

– Пива, к сожалению, нет. Могу предложить водку или «кока-колу».

– Тогда давайте «кока-колу». Вообще-то я предпочитаю пиво и виски, но пью практически все, кроме «Мистера Пибба».

Хок последовал за миссис Хикки, потом свернул в столовую, а миссис Хикки отправилась на кухню. Обеденный стол был уставлен принесенной соседями едой. Взору Хока предстали два пирога с сыром, окорок, два лимонных кекса, большое коричневое керамическое блюдо с запеченными бобами, приправленными тонко нарезанными ломтиками бекона.

– Видели когда-нибудь столько яств? – спросила вернувшаяся из кухни миссис Хикки. Она вручила Хоку высокий бокал, наполненный «кока-колой» и кубиками льда. – Это еще не все. – Миссис Хикки обвела рукой стол. – В холодильнике салат из тунца и пол-арбуза. – Она вдруг покраснела: – Я не удержалась и уже съела два сэндвича с ветчиной и майонезом.

– Это вполне естественно, – понимающе кивнул Хок. – Смерть родных всегда обостряет чувство голода. Эти бобы выглядят весьма аппетитно.

– Так угощайтесь, пожалуйста. Мне все равно столько не съесть.

– Увы, я на диете. С удовольствием угостился бы бобами, но придется ограничиться салатом из тунца. Если вас это, конечно, не затруднит.

– Нисколько. Сейчас принесу.

Хок на самом деле не хотел есть, но он решил, что будет разумно чем-нибудь занять миссис Хикки, чтобы отвлечь ее от неприятностей, обрушившихся на нее сегодня. Если даже она чувствовала себя смущенной из-за своего экстравагантного поведения нынешним утром, то виду миссис Хикки не подавала. В общем, она держалась молодцом, но Хок чувствовал, что на самом деле миссис Хикки очень расстроена. А Хоку необходимо выведать у нее как можно больше про Джерри. Если парень стырил у наркодельцов двадцать пять штук, то куда делись деньги? Конечно, россказни незнакомцев про двадцать пять штук могут быть обычным блефом. Возможно, они искали Джеральда по какому-то другому поводу и просто навешали миссис Хикки лапшу на уши, чтобы проникнуть в комнату Джерри. Однако нельзя исключать и того, что Джерри действительно нагрел их на двадцать пять штук. В среде наркоманов это было обычным делом. Наркоманы вроде Хикки не отдавали себе отчета в том, к каким последствиям могут привести подобные поступки. Впрочем, если эти двое наркодилеров настолько глупы, что доверяют такие громадные «бабки» наркоше Хикки, то поделом им. Если Джерри свистнул «бабки», то он, скорее всего, где-то их спрятал, прикинув, что отсидится несколько дней у матери, а потом смоется с деньгами. Тысчонку Джерри оставил себе, наверное, на всякий пожарный случай…