Текст книги "Родительская интуиция. Нейронаука о том, как нас меняет родительство"

Дарвин не стремился развеять библейское представление о закономерном превосходстве мужчин над женщинами. Как раз наоборот. Он попросту перенес фокус с веры на биологию. Дарвин полагал[74]74
  Darwin, Descent of Man, 629.


[Закрыть], что именно сильный материнский инстинкт делал женщин интеллектуально слабее мужчин. Женское предназначение – заботиться о других людях, мужское же – соперничать с ними, писал ученый. Если взять это утверждение за основу, то мужчины обладают «высоким превосходством» практически во всем: от органов чувств до разума и воображения. Социальные дарвинисты ухватились[75]75
  Sarah Blaffer Hrdy, Mother Nature: A History of Mothers, Infants, and Natural Selection (New York: Pantheon, 1999), 15.


[Закрыть] за эту мысль как за оправдание непрекращающегося доминирования мужчин, в то время как все больше женщин требовали для себя законного признания. Среди соцдарвинистов был Герберт Спенсер[76]76
  Herbert Spencer, Psychology of the Sexes, Popular Science Monthly, November 1873, 30–38, https://archive.org/details/popularxciencemo04dapprich. В какой-то момент Спенсер потерял расположение многих социологов, которых некогда вдохновлял, однако его взгляды на женщин оставались неизменными. Стоит заметить, что Спенсер признавал свою склонность к нападкам, особенно по отношению к женщинам. Для себя он избрал безбрачие, а собственную мать считал «примитивной» – человеком, чье интеллектуальное развитие остановилось в 25 лет, как следует из автобиографии Спенсера. Он был старшим из девяти детей Харриет Спенсер и единственным, кто не умер в раннем детстве. Charles H. Cooley, Reflections upon the Sociology of Herbert Spencer, American Journal of Sociology 26, № 2 (1920): 129–45.


[Закрыть], английский философ, который ввел в обиход фразу «выживание наиболее приспособленных» и написал, что вынашивание детей стоит женщинам «жизненной силы», оглушая их эмоционально и интеллектуально.

Невзирая на это, защитники прав женщин увидели в теории эволюции определенные возможности[77]77
  Hamlin, From Eve to Evolution, 55.


[Закрыть], – в частности, потому, что она перенаправляла «вопрос полов» от библейских предков и человеческой души в область биологии с акцентом на репродуктивность. Однако тут появлялись другие трудности. Мужская и женская репродуктивные системы действительно различны. Но прежде женщинам, которые боролись за равное положение в обществе, приходилось противоречить самому богу. Теория эволюции поменяла термины. Теперь им следовало доказать, что «другой» не значит «худший». Наука, пишет Хэмлин, «стала обещанием объективности».

Среди первых дарвинистских феминисток была Антуанетта Браун Блэкуэлл[78]78
  Antoinette Brown Blackwell, Rochester Regional Library Council, accessed March 4, 2020, https://rrlc.org/winningthevote/biographfries/antoinette-brown-blackwell/.


[Закрыть], которая не понаслышке знала о современных ей нарушениях гендерных норм. Она называла себя постоянным оратором по вопросам рабства и прав женщин, пока в 1853 году ее не посвятили в сан священника в конгрегационалистской церкви. Так она стала первой женщиной-пастором в господствовавшей в те годы в США христианской конфессии. Она покинула церковь меньше чем через год, частично из-за кризиса веры, а позже присоединилась к более либеральной унитарианской церкви. Когда в тридцать лет она вышла замуж и у нее начали появляться дети – всего их было семеро, но двое умерли в раннем возрасте, – Браун Блэкуэлл больше писала, нежели произносила речи. Права женщин стали главным ее интересом, – в частности, идея о том, что женщина может быть матерью и при этом продуктивно участвовать в общественной жизни.

В 1875 году Блэкуэлл опубликовала книгу The Sexes throughout Nature («Мужской и женский пол в природе»), достигнув тем самым еще одного первенства. То была первая феминистская критика[79]79
  Hamlin, From Eve to Evolution, 102.


[Закрыть] теории эволюции, изданная женщиной. Она оспаривала не теорию эволюции как таковую, а ее интерпретацию. Блэкуэлл критиковала великих мыслителей своего времени за неспособность видеть дальше собственного чувства мужского превосходства. Дарвин, писала она[80]80
  Antoinette Brown Blackwell, The Sexes throughout Nature (New York: G. P. Putnam’s Sons, 1875), 234, http://archive.org/details/cu31924031174372.


[Закрыть], попросту нашел «незаезженный путь к старым выводам» о женской второсортности. Обозрев биологические виды[81]81
  Antoinette Brown Blackwell, The Sexes throughout Nature (New York: G. P. Putnam’s Sons, 1875), 144, http://archive.org/details/cu31924031174372.


[Закрыть] сквозь новую призму эволюции, Блэкуэлл, напротив, увидела систему, которая «отдает предпочтение женскому полу»: «В природе самые живучие зародыши и самые откормленные бабочки принадлежат этому полу; самки пауков достаточно велики, чтобы съесть множество маленьких самцов». Разумеется, мужчины – приверженцы теории эволюции Дарвина смотрели на вещи по-другому, писала она. Согласно ее опыту[82]82
  Antoinette Brown Blackwell, The Sexes throughout Nature (New York: G. P. Putnam’s Sons, 1875), 14, http://archive.org/details/cu31924031174372.


[Закрыть], «мужчины видят ясно и мыслят трезво, когда продвигают приятные им идеи, в противном случае – ничего подобного».

Наука рассудит, считала Блэкуэлл. В частности, такая наука, в которой заправляют женщины. Она и ее соратницы представляли будущее[83]83
  Antoinette Brown Blackwell, The Sexes throughout Nature (New York: G. P. Putnam’s Sons, 1875), 14–23, http://archive.org/details/cu31924031174372. Блэкуэлл писала: «Только женщина способна посмотреть на этот вопрос с женской точки зрения, а среди нас в этом исследовательском поле одни лишь начинающие. Однако велик ущерб, который нам наносят, и он никогда не уменьшится, если просто ждать».


[Закрыть], где женщины участвуют в научных изысканиях, используя свой жизненный опыт, чтобы выделять наиболее насущные вопросы и развивать свои научные познания для поиска ответов. Это будущее не наступило. По крайней мере, не при их жизни.

Наука торопливо отгородилась от женщин[84]84
  Hamlin, From Eve to Evolution, 67–69.


[Закрыть]. Изучение биологии и наука в целом превратились в профессию, зарегулированную строгими протоколами и одобренную институтами, вступать в которые женщинам запрещалось. Для феминисток конца девятнадцатого века эволюция означала «свободу от историй про матерей-девственниц и дьявольских искусительниц», писала Хэмлин. Эволюция подсказывала, что становление человека являлось «упорядоченным, понятным процессом», который можно восстановить путем скрупулезных исследований. Однако для мужчин на рубеже веков наука была способом подтвердить существующее положение вещей.

Особенно отчетливо это было видно среди мужчин, писавших теорию инстинкта в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков. Дарвин полагал, что естественный отбор сказывается на инстинктах примерно так же, как на физических характеристиках особей, отдавая предпочтение тем, кто обеспечивает выживание вида. Долгое время считалось, что «низшими» животными преимущественно руководит инстинкт, и, уничтожая границы между ними и людьми, Дарвин поспособствовал изучению вопроса[85]85
  William McDougall, An Introduction to Social Psychology (London: Methuen, 1926), 20, http://archive.org/detatil/b29815940.


[Закрыть] о том, как инстинкты формируют поведение человека.

Когда первые психологи принялись исследовать природу человеческих инстинктов, число явлений, которые можно было бы причислить к таковым, росло. В список Уильяма Джеймса[86]86
  William James, The Principles of Psychology (New York: Dover Publications, 1950), 2:439–40, http://archive.org/details/principlesofpsyc00will.


[Закрыть], представленный в 1890 году в его книге Principles of Psychology («Основы психологии»), вошли природная склонность к чистоплотности, воинственности, ревности и сексу; к охоте, строительству и лазанию; а также отторжение чуждых людей и чуждых животных. Дальше шел инстинкт родительской любви, который «более развит у женщин, чем у мужчин» и мгновенно превращает женщину из человека, каким она была, в фигуру, подобную Деве Марии, что требуется законами ее биологического вида. «Презирая всякую опасность, торжествуя над трудностями, превозмогая усталость, – писал Джеймс, – женская любовь предстает во всей своей силе, которую мужчине ни за что не превзойти». Уильям Мак-Дугалл в 1908 году пошел еще дальше[87]87
  McDougall, An Introduction to Social Psychology, 56–58.


[Закрыть], написав, что инстинкт защищать и пестовать своих детей – вкупе с «чувством нежности», которого требует эта задача, – становится «постоянным и всепоглощающим занятием матери, какому она отдает всю свою энергию». Этот инстинкт сильнее любого другого, писал он, «даже самого страха».

По-видимому, сила материнского инстинкта никогда не превосходила силу женской образованности. В той же книге[88]88
  McDougall, An Introduction to Social Psychology, 232–33.


[Закрыть] Мак-Дугалл указал, что по мере того, как растет интеллект личности, родительский инстинкт слабеет, если только не сталкивается с «социальными санкциями», которые были введены нравственными институтами, дабы препятствовать использованию контрацепции, разводам и расшатыванию гендерных ролей. Эта тема живо задевала Мак-Дугалла, который впоследствии стал ярым сторонником евгеники и написал откровенно расистскую книгу в рамках этого вопроса. Подтекст его работ[89]89
  McDougall, An Introduction to Social Psychology, 58.


[Закрыть] о материнском инстинкте лежит в поддержании идеи превосходства белых. Он писал: «…те семьи, расы и нации, в которых он [родительский инстинкт] слабеет, быстро вытесняются теми, в ком он силен».

Как у Дарвина были свои Блэкуэллы, так и у Мак-Дугалла нашлись свои противники[90]90
  Leta S. Hollingworth, Social Devices for Impelling Women to Bear and Rear Children, American Journal of Sociology 22, № 1 (1916): 19–29.


[Закрыть] – женщины, которые называли материнский инстинкт тем, чем он и являлся: не научной теорией, а социальным инструментом, средством контроля их мыслей и действий. Лета Холлингворт, психолог-первопроходец (которая также придерживалась отдельных постулатов евгеники[91]91
  Leta S. Hollingworth, The Psychology of Subnormal Children (New York: Macmillan, 1920), 236–38, http://archive.org/details/psychologysubno01hollgoog.


[Закрыть]), в 1916 году обращалась к своим коллегам со страниц American Journal of Sociology со словами о том, что женщин вынудили верить, будто их высшее предназначение заключается в материнстве, с помощью тех же способов, какими солдат вынуждали идти на войну. Общественные нормы идеализировали «женственную женщину», которая с энтузиазмом варилась в своих материнских обязанностях. Искусство преклонялось перед ней через галереи, «увешанные Мадоннами». Современные ей законы препятствовали отклонению от этой нормы: они ограничивали контроль женщины в вопросах собственности и денег, что закрепляло ее финансовую зависимость от мужа, и запрещали распространение информации о контрацепции. Кроме того, существовало множество способов сокрыть трудности материнства, табуировать их. Уровень материнской смертности, который в то время был как минимум в шестьдесят раз[92]92
  Achievements in Public Health, 1900–1999: Healthier Mothers and Babies, Morbidity and Mortality Weekly Report (Division of Reproductive Health, National Center for Chronic Disease Prevention and Health Promotion, Centers for Disease Control and Prevention, October 1, 1999).


[Закрыть] выше, чем в конце двадцатого века, едва ли оглашался, писала Холлингворт. О рутинности материнских хлопот не упоминали. Зато радости чествовали при каждом случае.

Многие современницы Холлингворт приветствовали уважение к материнству – или, по крайней мере, к идеалу материнства среди белых, – поскольку видели в нем возможность повысить свой социальный статус. Холлингворт написала об этом без обиняков: «Нет никакого очевидного доказательства того, что женщины наделены материнским инстинктом такой всепоглощающей силы, чтобы стремиться к болезненным, опасным и изнурительным родам, необходимым для поддержания высокой рождаемости». Она полагала, что политическим лидерам следует бросить «дешевые методы» и предоставить женщинам справедливую компенсацию за их вклад в «национальный прирост». Результатом такой перемены станет заметная общественная польза, писала она, «если допустить, что возросшее ощущение счастья и собственной значимости женщин в целом будет рассматриваться как общественная польза».

* * *

Удручает, насколько актуальными слова Холлингворт остаются все эти годы, насколько привычным миф о материнском инстинкте стал для людей того времени, как долго он держал свои позиции, со временем еще больше укоренившись в наших представлениях о семье и о самих себе. Антрополог Сара Блаффер Хрди описала надежды дарвинистских феминисток как «дорогу, которой никто не пошел»[93]93
  Hrdy, Mother Nature, 22.


[Закрыть]. Напротив, наши первые суждения[94]94
  Hrdy, Mother Nature, 535.


[Закрыть] о биологии материнства «строились на патриархальных допущениях первых поколений моралистов», писала она в книге Mother Nature: A History of Mothers, Infants, and Natural Selection («Мать-природа: история о матерях, детях и естественном отборе»). «Беспристрастные наблюдения выместили желаемое, которое принималось за действительное». Это желаемое, которое выдавали за действительное, вызвало целую цепочку последствий.

Сегодня ученые признают, что родительское поведение слишком разнообразно, чтобы его можно было объяснить негибким материнским инстинктом. Идея инстинкта[95]95
  Mark S. Blumberg, Development Evolving: The Origins and Meanings of Instinct, WIREs Cognitive Science 8, № 1–2 (январь 2017): e1371, https://doi.org/10.1002/wcs.1371.


[Закрыть] в целом спорна по многим пунктам. То, что может выглядеть как исключительно врожденное, на деле обусловлено скрытым воздействием, которое оказывают на гены окружение, обучение, жизненный опыт и уроки, которые – к лучшему или к худшему – усвоили люди нескольких поколений. Естественный порядок вещей куда менее предсказуем. Массовая культура по большей части отринула те старые представления о женственности, на которые ополчилась Блэкуэлл. Мы знаем, что материнство не является ни моральным долгом, ни предназначением, что отсутствие детей не делает женщину несостоявшейся или неполноценной. Но даже когда я пишу эти слова, я сомневаюсь в них. Действительно ли все мы верим в это?

Как бы сегодня мы ни называли материнский инстинкт, его влияние повсеместно. Он пережил[96]96
  Thurer, Myths of Motherhood, 236.


[Закрыть] эпоху 1920–1930-х годов, когда целое поколение психологов поддерживало мысль о том, что младенцев можно обучать, веря, что обученными «дети становятся, а не рождаются», как назвала это Тюрер, и что женщинам едва ли можно поручить такую задачу. Идея материнского инстинкта возродилась после Второй мировой войны, когда для женщин в Соединенных Штатах закрылись возможности трудоустройства и прекратилось федеральное финансирование услуг дошкольного воспитания. Тогда вновь была озвучена мысль о том, что именно женщины должны быть стабилизирующей силой, дабы позволить человечеству окрепнуть после ужасов войны. Примерно в середине века все больше[97]97
  Marga Vicedo, The Nature and Nurture of Love.


[Закрыть] психоаналитиков, психиатров и специалистов по детскому воспитанию хором объявляли, что материнская любовь столь же важна для эмоционального развития детей, как витамины – для физического.

Британский психоаналитик Джон Боулби[98]98
  Marga Vicedo, The Nature and Nurture of Love, 90.


[Закрыть], отталкиваясь от работы Лоренца об импринтинге у птиц, создал новую теорию привязанности между матерью и ребенком, которая изменила к лучшему наше понимание раннего детского возраста, но при этом практически полностью проигнорировала более широкий контекст семейной жизни, а также потребности и развитие самих матерей. Теперь не только поведение матери, но и ее материнская любовь стали неотъемлемыми инструментами для должного становления ребенка. Историк Марга Виседо писала: «Раньше мать могла способствовать или препятствовать развитию возможностей ребенка. Матери могли формировать, контролировать и обучать своих детей. Однако теперь, согласно Боулби, все дети испытывают одинаковую, универсальную потребность в особого рода материнской любви и чувства матери определяют умственное состояние ее ребенка».

В 1990-е годы работу Боулби популяризовали Уильям и Марта Сирс своей теорией воспитания привязанности, которую одни рассматривали как интуитивную и естественную, а другие – как исключительно регламентированную и чересчур требовательную по отношению к матерям. Но задолго до этого вера в материнский инстинкт и неоспоримую ценность материнской любви на протяжении десятилетий питала «просемейных» политиков-консерваторов. Вера эта показала себя эффективной для того, чтобы блокировать[99]99
  Kirsten Swinth, Feminism’s Forgotten Fight: The Unfinished Struggle for Work and Family (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2018).


[Закрыть] множество инициатив феминисток второй волны, стремившихся значительно пересмотреть гендерные роли на работе и дома, а не просто существующее положение вещей в мире, где женщины могли «иметь все сразу». В 1965 году Боулби сказал[100]100
  Marga Vicedo, The Social Nature of the Mother’s Tie to Her Child: John Bowlby’s Theory of Attachment in Post-War America, British Journal for the History of Science 44, № 3 (September 2011): 401–26, https://doi.org/10.1017/S0007087411000318; Evelyn S. Ringold, Bringing Up Baby in Britain, New York Times, June 13, 1965, http://timesmachine.nytimes.com/timesmachine/1965/06/13/106993810.html.


[Закрыть] в интервью для New York Times, что единственными людьми, заинтересованными в том, чтобы опровергнуть его теорию о страданиях лишенного материнской любви ребенка, являются коммунисты и деловые женщины, причем последние «попросту пренебрегли своими семьями».

Мы до сих пор ведем неравный бой за все еще скудно оплачиваемый в США отпуск по семейным обстоятельствам, а единое пособие по уходу за ребенком остается чем-то недостижимым. Акт The Comprehensive Child Development Act (Акт о всестороннем детском развитии) 1971 года был последней серьезной попыткой добиться учреждения в стране национальной системы дошкольного образования. Президент Никсон отверг инициативу[101]101
  Jack Rosenthal, President Vetoes Child Care Plan as Irresponsible, New York Times, December 10, 1971, https://www.nytimes.com/1971/12/10/archives/president-vetoes-child-care-plan-as-irresponsible-he-terms-bill.html.


[Закрыть], сказав, что это законопроект, «подрывающий основы семьи», и что государство должно «зацементировать семью в ее закономерной позиции в качестве краеугольного камня нашей цивилизации». Скрытым в этом заявлении осталось понимание естественного места женщины. С тех пор семьи страдают от непомерных затрат на услуги нянь и бесконечных очередей на зачисление в детский сад – проблем, что лишь усугубились с распространением коронавируса, из-за которого огромное число дошкольных учреждений закрылось или уменьшило пропускную способность. Соединенные Штаты никогда не инвестировали в дошкольную инфраструктуру хоть сколь-нибудь разумно и серьезно, поскольку власти всегда видели заботу о детях как женскую обязанность, обусловленную биологией.

Трудно сказать, что будет дальше. В марте 2021-го[102]102
  Klobuchar, Duckworth, Colleagues Introduce “Marshall Plan for Moms” Resolution to Support Mothers in the American Workforce, пресс-релиз сенатора США Эми Клобушар, 3 марта 2021 года, https://www.klobuchar.senate.gov/public/index.cfm/2021/3/klobuchar-duckworth-colleagues-intorduce-marshall-plan-for-moms-resolution-to-support-mothers-in-the-american-workforce; Betsy Z. Russell, Governor: “We’ll Try Again” on Early Childhood Learning, Idaho Press, March 3, 2021, https://www.idahopress.com/news/local/governor-well-try-again-on-early-childhood-learning/article_fc643fd6-48bf-5041-bc92-58ee2ce49ab2.html.


[Закрыть] группа демократов сената США представила резолюцию, ратующую за «План Маршалла для мам», – этот план включает упрощенный доступ к возможностям дошкольного образования, оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком, психологическую поддержку и признание урона, который пандемия нанесла работающим слоям населения и финансовой стабильности женщин, особенно цветных. Буквально за день до того в Айдахо члены парламента отказались предоставить субсидию в размере шести миллионов долларов на поддержку дошкольного образования. При этом один из законотворцев сказал – в выражениях, о которых, как признался позже, жалеет, – что не станет поддерживать инициативы, которые «упрощают матерям возможность выбраться из дома и предоставить другим воспитание их детей». Точно такие же настроения[103]103
  Brigid Schulte, The Secret to Happy, Healthy Homes? Universal Childcare, Fast Company, April 29, 2021, https://www.fastcompany.com/90625892/the-secret-to-happy-homes-universal-childcare.


[Закрыть] выразил Пат Бьюкенен, комментатор со стороны правых сил и политический советник, когда склонял Никсона отвергнуть законопроект 1971 года. Все это, как попугаи, повторяют противники госинвестиций в политические меры поддержки молодых семей. (Еще в начале 2022 года план президента Байдена «Построить лучше, чем было» (Build Back Better)[104]104
  Белый дом, President Biden Announces the Build Back Better Framework, сообщение для печати, 28 октября 2021 года, https://www.whithouse.gov/briefing-room/statements-releases/2021/10/28/presiden-biden-announces-the-build-back-better-framework/.


[Закрыть] и около четырехсот миллиардов долларов инвестиций, предусмотренных на развитие доступных услуг нянь и яслей, а также всеобщего дошкольного образования, застряли в сенате на неопределенный срок.)

Вера в материнский инстинкт подстегивает также движения против контрацепции и абортов[105]105
  Джилл Филипович писала о возросшем использовании контрацепции и увеличении числа абортов в девятнадцатом веке: «Вместе с тем появилось и недовольство консерваторов от религии, в основном мужчин, демонизирующих контрацепцию и аборты, зачастую аргументирующих свою позицию тем, что для женщины естественно находить радость в материнстве, а следовательно, и совершенно противоестественно ограничивать число раз, когда она становится матерью». Jill Filipovic, The H-Spot: The Feminist Pursuit of Happiness (New York: Bold Type Books, 2017), 19. Стефани Кунц приводила примеры, когда женщин госпитализировали с диагнозом «шизофрения», если тем не удавалось приспособиться к домашним обязанностям. К ним и к тем женщинам, которые желали сделать аборт, применяли электрошоковую терапию «на том основании, что нежелание иметь ребенка означает опасное нервное расстройство». Coontz, The Way We Never Were, 32.


[Закрыть]: мол, для чего женщине ограничивать число детей, если радость материнства заложена в нее природой, а забота о детях – ее главное биологическое предназначение? Это убеждение разделило пути к родительству на «естественные» и прочие. Оно взрастило современную индустрию родительских консультаций[106]106
  Thurer, Myths of Motherhood, 258–61.


[Закрыть], которая наживается на тех родителях, что сомневаются в себе, поскольку не испытывают радости, как на открытках фирмы Hallmark. Оно поддерживает культурные войны вокруг «правильного» воспитания детей и заставляет матерей ощущать себя ущербными, если они, например, хотят кормить грудью, но испытывают с этим трудности или если роды не проходят как по маслу.

Идея материнского инстинкта долгое время подкармливала дискриминацию в отношении семей, которые не состояли из одной женщины и одного мужчины с как минимум средним достатком. Эта идея поддерживала устаревшие представления о мужественности, которые приучали отцов к мысли, что в качестве помощников и нянек они находятся на вторых ролях, тем самым заставляя и женщин видеть их в том же свете. Эта идея создает иерархию заботы о детях, в которой важность роженицы непреложна вне зависимости от обстоятельств, что зачастую умаляет ценность приемных родителей и других любящих взрослых в жизни ребенка.

Идеал «хорошей матери» никогда в полной мере не распространялся на цветных женщин. Или на женщин, живущих в крайней нужде. Или на любого, кто менее всего соответствует образу «домашнего ангела», потому что вынужден работать или хочет работать. Или на тех, для кого важно, чтобы дети росли в кругу близких и друзей, которые видят дальше своего носа. Или на матерей, от которых, как писала Микки Кендалл в своей книге Hood Feminism: Notes from the Women That a Movement Forgot («Избирательный феминизм: записки женщины, о которой Движение забыло»), реалии родительства[107]107
  Mikki Kendall, Hood Feminism: Notes from the Women That a Movement Forgot (New York: Viking, 2020).


[Закрыть] в обособленной социальной группе требуют, чтобы они не только сохраняли целостность внутри семьи, но и держали оборону перед угрозой депортации, голода, выселения из дома, насилия со стороны соседей, полицейского беспредела, школ с недостаточным финансированием и повсеместного расизма во всех его формах.

Сказка об ангеле затмила множество историй о других способах воспитания детей: когда ты опекун и боец, когда защищаешь семью и взращиваешь свое сообщество. Это особенно характерно для Соединенных Штатов, где идеал материнства пребывает в центре социальной инфраструктуры. «Семья занимает почетное место[108]108
  Mia Birdsong, How We Show Up: Reclaiming Family, Friendship, and Community (New York: Hachette Go, 2020), 3.


[Закрыть] в американской мечте: для “хорошей семьи” важна успешная карьера, однако с добавочной нагрузкой в виде нравственности и добродетели, – пишет Миа Бёрдсонг, исследующая вопросы семьи и социальных групп, в своей книге How We Show Up: Reclaiming Family, Friendship, and Community («Как мы выходим из тени: восстановление семьи, дружбы и общности»). – Согласно стандартам американской мечты, “хорошая семья” – обособленная, полная, состоящая из официально женатых мужчины и женщины, которые растят своих биологических детей. Такая семья самодостаточна и, будучи таковой, функционирует как независимая единица. Токсический индивидуализм, но в форме семьи как единицы».

Поддерживая идеал материнства белых обеспеченных женщин, идея материнского инстинкта продолжает формировать экономическую и политическую ценность женщины – в индивидуальном порядке и в коллективном. В качестве доказательства достаточно взглянуть на чрезвычайное внимание[109]109
  Claire Cain Miller и Alisha Haridasani Gupta, Why “Supermom” Gets Star Billing on Résumés for Public Office, New York Times, October 14, 2020, https://www.nytimes.com/2020/10/14upshot/barrett-harris-motherhood-politics.html?action=click&module=Top%20Stories&pgtype=Homepage.


[Закрыть], какое уделялось числу детей Эми Кони Барретт – а их у нее семеро – во время ее утверждения в качестве члена Верховного суда США в 2020 году. Республиканцы в сенате превратили материнство Барретт в фетиш[110]110
  Lyz Lenz, The Power – And Threat – Of Mothers Like Amy Coney Barrett, Glamour, October 14, 2020, https://www.glamour.com/story/threat-of-mothers-like-amy-coney-barrett.


[Закрыть], поскольку это позволяло сдерживать натиск демократов. Демократы же были обеспокоены тем, что ее назначение угрожало будущему матерей, которым придется беспокоиться о проблемах вроде доступной медицинской помощи, писала в то время в журнале Glamour Лиз Ленц. Это был стратегический ход – иметь на своей стороне мать, особенно такую. Ленц заметила: «Америка давно превозносит такого рода матерей: белых, успешных, идущих в церковь рука об руку со своим мужем, ужинающих в шесть вечера в кругу своих детей».

Всего несколько лет назад главный редактор газеты, в которой я работала, спросил меня и двух других выпускающих редакторов, тоже женщин, действительно ли женщины больше склонны к сотрудничеству на рабочем месте, потому что нам от природы свойственно заботиться о других. На деле это было скорее утверждение, нежели вопрос. Позже я небезосновательно задумалась: не имел ли он в виду под «склонностью к сотрудничеству» готовность привносить идеи, не ставя себе этого в заслугу? Скрытыми и явными способами миф о материнском инстинкте определил место женщины на работе. Благодаря ему в каждой женщине видят потенциальную мать, и он уменьшает ценность всякой матери в глазах работодателя, поскольку дети уже украли у нее сосредоточенность, время и даже интеллект (намек на «мамский мозг» с отсылкой к Герберту Спенсеру).

Разница в оплате мужского и женского труда[111]111
  Andrea Hsu, Even the Most Successful Women Pay a Big Price, NPR, October 20, 2020, https://www.npr.org/2020/10/20/924566058/even-the-most-successful-women-are-sidelining-careers-for-family-in-pandemic; Amanda Taub, Pandemic Will “Take Our Women 10 Years Back” in the Workplace, New York Times, September 26, 2020, https://www.nytimes.com/2020/09/26/world/covid-women-childcare-equality.html.


[Закрыть] – реальность, однако по большей части обусловленная репродуктивностью. Матери зарабатывают меньше мужчин и бездетных женщин, причем не только в первые годы после рождения детей, но и в последующее время, – еще одна тенденция, усиленная пандемией. Это актуально даже в странах[112]112
  Sarah Kliff, A Stunning Chart Shows the True Cause of The Gender Wage Gap, Vox, February 19, 2018, https://www.vox.com/2018/2/19/17018380/gender-wage-gap-childcare-penalty.


[Закрыть] с щедро оплачиваемыми отпусками по уходу за ребенком и другими законами в поддержку молодых семей. И это отнюдь не та проблема, которую женщина может решить, просто работая усерднее. Исследования показали[113]113
  Shelley J. Correll, Minimizing the Motherhood Penalty: What Works, What Doesn’t and Why? Gender & Work: Challenging Conventional Wisdom, исследовательский симпозиум, Гарвардская школа бизнеса (Boston, 2013), https://www.hbs.edu/faculty/conferences/2013-w50-research-symposium/Documents/correll.pdf; Claire Cain Miller, The Motherhood Penalty vs. the Fatherhood Bonus, New York Times, September 6, 2014, https://www.nytimes.com/2014/09/07upshot/a-child-helps-your-career-if-youre-a-man.html.


[Закрыть], что женщин, которых считают высококомпетентными и крайне приверженными своей профессии, могут осуждать именно за эти качества, считая холодными и эгоистичными, а следовательно, из-за этого им могут платить меньше. В то же время мужчин, особенно тех, кто уже получает высокую зарплату, профессионально поощряют в связи с их отцовством.

* * *

В родильных домах по большей части работают преданные своему делу, полные энтузиазма специалисты, но и они являются частью исторически сложившейся системы, не лишенной расизма и сексизма. Работники медицины предпочитают видеть свою область деятельности объективной, основанной исключительно на науке и доказательствах. «Меньше всего объективности в сферах репродуктивного и сексуального здоровья и дородового наблюдения, – поделилась со мной Мими Найлз. – Ее там просто нет»[114]114
  Послушайте, как Найлз раскрывает эту тему в подкасте Natal, эпизод 2, Roots of the Black Birthing Crisis, https://www.natalstories.com/two.


[Закрыть].

Идея о том, что женщины подходят к материнству подготовленными, сформировалась из представления, будто роды – медицинская процедура, целиком сосредоточенная на появлении здорового младенца. Тот факт, что роженица также испытывает всеобъемлющие биологические и физиологические перемены, зачастую игнорируют или же признают, но оставляют без внимания – и порой это ведет к трагическим последствиям. Уровень материнской смертности в США[115]115
  Roosa Tikkanen, Munira Z. Gunja, Molly FitzGerald and Laurie Zephyrin, Maternal Mortality and Maternity Care in the United States Compared to 10 Other Developed Countries, Commonwealth Fund, November 18, 2020, https://doi.org/10.26099/411v-9255; Donna Hoyert and Arialdi Minino, Maternal Mortality in the United States: Changes in Coding, Publication, and Data Release, 2018 (Hyattsville, MD: US Dept. of Health and Human Services, Centers for Disease Control and Prevention, National Center for Health Statistics, January 30, 2020); Nina Martin, The New U.S. Maternal Mortality Rate Fails to Capture Many Deaths, ProPublica, February 13, 2020, https://www.propublica.org/article/the-new-us-maternal-mortality-rate-fails-to-capture-many-deaths?token=lZ_nPrh6oVJEnMzcTH1Jr59Ibe3K8XZC.


[Закрыть] вдвое выше, чем в большинстве других развитых стран: примерно семнадцать случаев на сто тысяч родов в 2018 году. Для чернокожих женщин риск умереть во время беременности или в течение сорока двух дней после родов в два с половиной раза выше, чем для белых, и эта разница, вероятно, окажется больше, если рассматривать послеродовой период, равный году.

Судя по всему, причиной является сочетание[116]116
  Nina Martin и Renee Montagne, Nothing Protects Black Women from Dying in Pregnancy and Childbirth, ProPublica, December 7, 2017, https://www.propublica.org/article/nothing-protects-black-women-from-dying-in-pregnancy-and-childbirth?token=LxlGpDTGeNkRVdBY_bX0B8KqRdJhsIu.


[Закрыть] нескольких наиболее неприятных последствий повсеместного расизма. Об этом говорит журналист Нина Мартин и ее коллеги в серии передач Lost Mothers («Потерянные матери»), созданных коллаборацией ProPublica/NPR. Еще до беременности для чернокожих женщин велик риск физических состояний, которые могут сделать беременность опаснее, например заболеваний сердца и диабетов. Они чаще подвержены осложнениям во время и после беременности, в том числе преэклампсии, сердечной недостаточности и послеродовой депрессии. Они реже располагают медицинской страховкой и чаще рожают в клиниках, появившихся в результате сегрегации, со скудным финансированием и недостаточно высоким уровнем обслуживания. Они сталкиваются с предвзятым отношением со стороны врачей, которые игнорируют их боль и возникшие осложнения, даже если женщины указывают на них. При этом более высокий социально-экономический статус или уровень образования, судя по всему, не защищают их от подобных рисков.

Причем в этом разрезе существует двойная проблема: риск как таковой плюс отсутствие радости. Найлз рассказала мне, что роженицы в обособленных социальных группах (в частности, те, кому в большей степени грозят гестационный сахарный диабет и преэклампсия) воспринимают свою беременность как патологическую. При этом люди, ухаживающие за ними, и специалисты здравоохранения настолько сосредоточены на угрозах для ребенка, что беременность отягчается чувством вины и у женщин даже не остается возможности осознать собственное преображение. «Нужен пример перед глазами, говорящий: “Вот к чему ты можешь прийти”», – заметила она.

Нормализация биологических и психологических – равно как социальных и культурных – процессов для молодой матери является основной задачей акушерства. Один и тот же акушер может наблюдать женщину еще до беременности и вплоть до первых дней материнства, когда большая часть осмотров происходит в поликлинике по месту жительства или дома, а не в больнице. На примере разных стран мира[117]117
  «Сестринское и акушерское дело», Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), 9 января 2020 года, https://www.who.int/ru/news-room/fact-sheets/detail/nursing-and-midwifery; WHO | The Case for Midwifery, ВОЗ, по состоянию на 18 октября 2020 года, http://www.who.int/maternal_child_adolescent/topics/quality-of-care/midwefery/case-for-midwifery/en/; Jane Sandall, Hora Soltani, Simon Gates, Andrew Shennan and Declan Devane, Midwife-Led Continuity Models of Care Versus Other Models of Care for Childbearin Women, Cochrane Database of Systematic Reviews 4 (2016), https://doi.org/10.1002/14651858.CD004667.pub5.


[Закрыть] можно увидеть, что акушерское сопровождение может быть доступным и эффективным, что оно предотвращает излишние вмешательства в здоровое течение беременности и дарит женщинам ощущение контроля над ситуацией и удовлетворение от опыта родов. Соединенные Штаты не торопятся восстанавливать акушерство как образец оказания медицинской помощи, каким оно являлось до роста профессиональной сферы родовспоможения, где долгое время преобладали[118]118
  Judith M. Orvos, ACOG Releases New Study on Ob/Gyn Workforce: Trends Similar to Those Seen in Previous Studies Expected to Continue, Contemporary OB/GYN 62, № 7 (July 2017): 50–53.


[Закрыть] белые мужчины (а теперь преобладают женщины – в большинстве своем тоже белые).

Нехватка специалистов по охране материнства[119]119
  Tikkanen et al., Maternal Mortality and Maternity Care, https://doi.org/10.26099/411v-9255.


[Закрыть] в целом и акушеров в частности – фактор, который значительно влияет на высокую материнскую смертность в США согласно отчету частной организации Commonwealth Fund за 2020 год. В последние годы в стране на каждую тысячу родов приходилось только четыре акушерки, в то время как во Франции – тридцать, в Норвегии – пятьдесят три, а в Австралии – шестьдесят восемь. В этих странах акушеры не только заботятся о женщинах во время беременности и родов, но и выполняют важную работу, навещая семью в первые недели жизни ребенка: там понимают, что послеродовой период – непростое время. Немецкие роженицы могут рассчитывать на ежедневные визиты акушера в первые десять дней после родов и получить еще до шестнадцати визитов в последующие недели, причем все это покрывает национальная медицинская страховка.

Прибавьте к этому неразбериху в системе американского медицинского страхования[120]120
  Emily Eckert, It’s Past Time to Provide Continuous Medicaid Coverage for One Year Postpartum, Health Affaira (blog), February 6, 2020, https://www.healthaffairs.org/do/10.1377/hblog20200203.639479/full/. В 2021 году пропагандисты рассчитывали, что под управлением Байдена и с учетом положений Американского плана спасения большее число штатов решат продлить программу Medicaid на срок до года после родов. Shefali Luthra, How the COVID Stimulus Bill Could Help Fight Pregnancy-Related Deaths, The 19th, March 15, 2021, https://19thnews.org/2021/03/how-the-covid-stimulus-bill-could-help-fight-pregnancy-related-deaths/.


[Закрыть] и то, что в некоторых штатах людей могут исключить из программы Medicaid примерно через шестьдесят дней после рождения ребенка, тем самым оставив без возможности обратиться за требуемой помощью. (План «Построить лучше, чем было» предполагал распространение действия этой программы на год после родов.) Даже для обладателей хорошей страховки стандартом обслуживания является один визит акушера-гинеколога – один! – примерно через шесть недель после родов. Американская коллегия акушеров и гинекологов ратовала за всестороннюю[121]121
  ACOG Committee Opinion № 736: Optimizing Postpartum Care, Obstetrics & Gynecology 131, № 5 (2018): e140–e150.


[Закрыть] и более продолжительную медпомощь после родов, отмечая, что традиционный единичный визит через шесть недель «лишь размечает период, лишенный формальной и неформальной поддержки, которую оказывают матерям».

Молодые родители в Соединенных Штатах по большей части предоставлены сами себе после выписки из родового отделения клиники. Многие клиники стремятся включить акушеров в свои медицинские бригады, но до сих пор процесс родов остается «вырванным» из родительского опыта, говорит Найлз. Группы поддержки и надомные услуги рассматривают больше как привилегию, нежели как необходимость. В штате Мэн[122]122
  Matthew Stone, Maine Has Sliced the Ranks of Nurses Who Prevent Outbreaks, Help Drug-Affected Babies, Bangor Daily News, August 9, 2016, https://bangordailynews.com/2016/08/09/news/bangor/maine-has-sliced-the-ranks-of-nurses-who-prevent-outbreaks-help-drug-affected-babies/.


[Закрыть], где я живу, программа, в рамках которой медсестер направляют в дома молодых родителей, была уничтожена решением губернатора-республиканца Пола Лепажа. Это стало особенно сильным ударом для представителей сельских общин штата и совпало с резким скачком числа детей и матерей, пострадавших от опиоидного кризиса[123]123
  Опиоидный кризис, или опиоидная эпидемия, – растущее число смертей из-за бесконтрольного употребления опиоидных анальгетиков в США в 1990-е годы. Прим. пер.


[Закрыть].

В процессе родов тело знает, что делать. Найлз рассказывает женщинам, что они могли бы рожать, стоя на голове или под полной анестезией, а организм все равно делал бы все необходимое для появления ребенка на свет. «Но родительство – совсем другое дело, – говорит она. – Совершенно другое».

В чем именно? Тень материнского инстинкта проскальзывает в наших ответах на этот вопрос, в историях, которые мы рассказываем друг другу, и в том, о чем мы умалчиваем. Поэтесса Холли Макниш[124]124
  Hollie McNish, Nobody Told Me: Poetry and Parenthood (London: Blackfriars, 2018).


[Закрыть] на первых страницах своих полных откровенности мемуаров в стихах и прозе демонстрирует скептицизм, связанный с началом родительского опыта: «Никто не сказал, что нельзя будет пользоваться туалетной бумагой. / Никто не сказал, что будешь истекать кровью. / Никто не сказал, что понадобится потайной уголок, / где можно покричать». Эли Вонг выступила со вторым полнометражным стендап-номером[125]125
  Ali Wong, Hard Knock Wife (Netflix, 2018), https://www.netflix.com/title/80186940.


[Закрыть] Hard Knock Wife («Так себе жена»), когда уже родила первую дочь и была беременна второй. Он полон уморительных замечаний относительно неготовности женщины к физическим трудностям родов и к тем глупым комментариям, которые люди отпускают в адрес работающих матерей по поводу грудного вскармливания. «Я думала, меня ждет красивый ритуал единения, точно я сижу на лугу на листе кувшинки, кролики собираются у моих ног, а в воздухе звучит Somewhere over the Rainbow в исполнении толстого гавайского мужчины, – говорила она. – Нет! На самом деле все не так. Кормление грудью – это дикий ритуал, который лишь напоминает тебе, что твое тело превратилось в кафетерий. Оно больше тебе не принадлежит!»

В социальных сетях полно публикаций матерей, которые делятся историями своих выкидышей и бесплодия или правдой о том, как выглядит их тело после родов, как изменилось их самоощущение, как они потонули в тревоге и монотонности родительства. Часто заметно противоречие между откровенностью текста и лощеностью картинки над ним, как будто нестрашно говорить правду, если вместе с тем хорошо выглядишь при естественном свете. Однако и в фотографиях появляется все больше откровенности: растяжки и швы после кесарева, слезы и детская отрыжка, реалии сцеживания, неуклюжее кормление, рука, накрывающая ступню малыша, родившегося мертвым. Нередко такие публикации выкладывают, сознательно идя на риск, который грозит любому, кто решится рассказать историю, не соответствующую идеальной картинке материнства.